Театр под сакурой

Глава 5

Бригада наёмных работников по большей части состояла из уроженцев Китая и Кореи. Они носили традиционную одежду своих стран и говорили с заметным акцентом, делающим их речь почти неразборчивой. К счастью, руководил ими китаец, и я сумел договориться с ним на его родном языке. Бригадир был несколько удивлён тем фактом, что теперь их работу буду координировать я, но он только пожал плечами, приняв это со свойственным ему фатализмом. Работали они хорошо, исправно таскали декорации, расставляя их по местам, без свойственных некоторым бригадам шабашников долгих перерывов и перекуров. Я помогал им с особенно тяжёлыми и просто большими декорациями и подписал смету дневных работ. В ценах я совершенно не ориентировался, а потому меня заранее проконсультировала директор Мидзуру, сколько следует платить за какой объём работ. Надуть меня бригадир не пытался, видимо, моя зашитая на боку гимнастёрка произвела на него должное впечатление.

После вечернего спектакля меня вызвал к себе Накадзо, оказавшийся антрепренёром театра.

— Я так понимаю, — сказал он, пододвигая ко мне не слишком толстую стопку денег, — у вас просто нет сменной одежды. Поэтому я решил выдать вам небольшой аванс, надеюсь, вы потратите его на действительно нужные вещи.

Я поблагодарил его, забирая деньги, пересчитал. Получилось около трети месячного жалования, положенного мне согласно договору с театром, подписанного мной вчера. Платили, надо сказать, не слишком много, зато я мог бесплатно есть в театральной столовой, где питалась и остальная труппа. Для меня также было удивительным делом, что вся небольшая труппа театра и весь его персонал, состоящий из директора Мидзуру, её помощницы Матсуды Дороши и нового билетёра Кусуноки Ютаро, жили в здании театра и частенько встречались в большой общей столовой. Правда, главная звезда театра Ивасаки Асахико каждый раз косилась, когда ей приходилось есть вместе с персоналом, и отпускала куда-то в сторону ехидные комментарии. Обычно насчёт внешнего вида каждого из нас.

— Завтра у нас не будет вечернего спектакля, — сказал Накадзо. — Мы начинаем подготовку к новой постановке с участием Сатоми, так что в первое время у вас не будет работы. Вы вполне сможете пройтись по городу и купить себе приличной одежды. Но не советую затягивать с этим, скоро работы у вас, Руднев-сан, будет более чем достаточно.

— Позвольте узнать, — поинтересовался я, — откуда она появится, если в скором времени не предвидится спектаклей?

— Наёмные работники, — ответил Накадзо, — с которыми вы так хорошо договорились, не только расставляют, но и изготавливают декорации. Вы же понимаете, что теперь вам, Руднев-сан, придётся присматривать за процессом изготовления, решать, сколько заплатить рабочим и прочие вопросы. Как только эскизы новых декораций будут готовы, Мидзуру-сан передаст их вам.

— Есть ещё одна проблема, — заметил я, — я совершенно не ориентируюсь в Токио. Даже не представляю, куда мне пойти, чтобы купить одежды.

— Это совершенно не проблема, — отмахнулся Накадзо. — Ютаро-кун и Сатоми собираются пройтись по магазинам одежды в ближайшее время, думаю, они будут не против если вы составите им компанию.

Я поклонился Накадзо на прощание и отправился искать Ютаро или Сатоми, которых сначала считал родственниками, из-за очень похоже звучащих фамилий Кусуноки и Кузуноки.

Однако вместо них встретился с той, кого меньше всего желал увидеть. Марина Киришкина, теперь уже Киришима, стояла в коридоре, нетерпеливо пристукивая каблуком. Она кинула на меня злой взгляд, но большим не удостоила, я в свою очередь не стал спрашивать у неё, что она делает в противоположном от своего жилища крыле. Я прошёл до комнаты Ютаро и постучал.

— Входите, — раздалось с той стороны, и я открыл дверь.

Молодой человек, сменивший мундир на неформальную жилетку, как раз пересчитывал деньги. Похоже, он на должности билетёра получал примерно столько же, сколько я. Сунув ассигнации в портмоне, он поинтересовался у меня, что случилось.

— Вы не в город за одеждой собираетесь? — поинтересовался я в ответ.

— Именно, — ответил он. — Хотите составить нам компанию?

— Если вы не против, — кивнул я.

— Совершенно не против, — сказал Ютаро. — Вот только с нами гидом по столице пойдёт Киришима-сан. У вас кажется с ней сложные отношения, не правда ли?

— Стрелять она в меня пока не будет, — легкомысленно бросил я, — а остальное значения не имеет. По крайней мере, сейчас.

— Это вы так пошутили? — неуверенно улыбнулся Ютаро.

— Вроде того, — сказал я, — русский юмор. Идёмте, Ютаро-сан.

Мы вместе вышли из его комнаты, в коридоре уже ждали Марина и Сатоми. Ютаро сообщил, что я пройдусь за одеждой вместе с ними. Сатоми искренне обрадовалась этому, Марина же не сказала ничего, только отвернулась от меня и первой зашагала по коридору.

Для этой поездки Накадзо выделил нам свой автомобиль, за руль которого села Марина. Однако не успели мы проехать и пары перекрёстков, как авто остановил постовой, рядом с которым маячили знакомые мне синие мундиры полицейских, называющих себя токко. Трое токко подошли к автомобилю и открыли пассажирскую дверцу.

— Руднев, — обратился ко мне офицер, — выходите.

На этот раз я не стал сопротивляться. Вышел из автомобиля, только махнул на прощанье Сатоми и Ютаро. Меня проводили в другое авто — чёрное, мрачного вида, скорее всего, немецкое. Я сел на заднее сидение, рядом с невзрачным субъектом в сером костюме в мелкую клетку, на месте водителя расположился офицер токко, поручивший полицейских своему заместителю. Он завёл авто, и мы покатили по улицам Токио.

— Меня просили передать вот это, — сказал мне невзрачный, протягивая мне коробочку с хризантемой. — Это от Усуи-дайсё.

— Спасибо, — кивнул я, пряча коробочку в нагрудный карман гимнастёрки.

— Дайсё просил передать, что это подделка, — добавил невзрачный, — и не самая качественная.

— Я знаю, — подтвердил я. — Настоящий орден остался у матери, а этот мне передали незадолго до побега.

— Разумно, — согласился невзрачный. — Теперь перейдём, собственно, к делу. Я — офицер контрразведки империи, которому поручено расследовать вашу историю и следить за вами. Наша встреча регламентирована и даже обязательна для нас обоих. Более того, вы с этого дня будете являться по этому адресу, — он протянул мне официальную бумагу, заполненную на двух языках, русском и японском, — и отмечаться ровно раз в неделю. Таким образом, вы с одной стороны будете под гласным надзором, как каждый подозрительный иностранец, с другой же — это обеспечит нам нормальную связь.

— Каким образом вы вышли на меня? — спросил я, хотя вопрос был почти риторическим.

— Вы думаете, в контрразведке один только я сторонник нашего дела. — Невзрачный произнёс «наше дело» с этаким придыханием, убедившим меня в том, что он действительно сторонник этого самого нашего дела. — К слову, моему начальству стоило больших усилий замять скандал с вашей дракой с токко — в полиции умов наших сторонников куда меньше, чем хотелось бы.

— Хотелось бы узнать ваше имя, — поинтересовался я. — А то ведь мне надо будет отмечаться у вас.

— Тайи Хатияма, — представился невзрачный контрразведчик.

— А куда вы меня сейчас везёте? — задал я наиболее интересующий меня в данный момент вопрос.

— В одно не самое приятное место, — усмехнулся Хатияма. — Не в контрразведку, туда вы явитесь завтра, а сейчас мы едем в старый храм за пределами города. Там нашли приют наши странные союзники, от которых лично у меня мурашки по коже.

При этих словах на несколько мгновений через маску полного безразличия проявились человеческие черты, которые Хатияма так старался скрыть. Мне заранее стало не по себе, от одного только ожидания встречи с этими странными союзниками.

Мы выехали из Токио, а, может быть, это был какой-то из совсем бедных кварталов столицы. Спустя четверть часа оставили машину на попечение офицера токко и направились к полуразрушенной пагоде с дырами в красивой крыше и несколькими упавшими колоннами. Мы спустились по отчаянно скрипящей лестнице в подвал. По дороге горели лампы с отчего-то синим, вроде газового пламенем. Под храмом оказалось просторное, совершенно пустое, помещение, в котором расположились прямо на полу три престранных человека. Седовласый, но не старый мужчина в серо-синем кимоно, с двумя мечами — длинным и коротким — за поясом. Красивая женщина с высокой, сложной причёской, также одетая в кимоно, только как-то весьма двусмысленно распахнутое на груди. И мальчишка с чёлкой, падающей на глаза, этот в длинном плаще с высоким воротником.

— Кого ты привёл нам, Хатияма-кун? — спросила женщина, как-то неприятно растягивая гласные.

— Это наш союзник из Советской России, — ответил тот, обращаясь к седоволосому самураю.

— Ты раскрыл наше укрытие перед непроверенным человеком, — рассмеялся мальчишка, — а ты знаешь, что за это бывает, Хатияма?

Из темноты за спиной контрразведчика выросла громадная — метра три, не меньше — фигура. Она ухватила Хатияму мускулистой рукой за горло и подняла в воздух. Контрразведчик захрипел, задёргал ногами, схватился за могучий кулак обеими руками.

— Мальчик, — обратился я к юноше в плаще с высоким воротником, — прекрати этот балаган. Убери своего гиганта.

— А чего ты взял, что он — мой? — рассмеялся тот, в голосе его зазвучали нотки безумия.

— Чей же ещё? — пожал плечами я, старательно изображая равнодушие, надеюсь, получалось не слишком наигранно. — Только дитя может быть склонно к настолько глупым эффектам.

— Я могу размазать тебя и без помощи моего друга! — закричал мальчишка, движением головы сбрасывая с глаз чёлку. На меня уставились его жуткие, круглые, как у совы глаза.

И тут засмеялась женщина, засмеялась в высшей степени неприятно.

— Ну что, Миура-тян, — протянула она, по-прежнему растягивая гласные, как будто к колыбельную пела, — не работает твоя магия на гайдзинов.

— Просто я не верю ни в какие эти новомодные штуки, — отмахнулся я, стараясь не смотреть на гиганта, сжимающего стальными пальцами горло Хатиямы.

— Неверие — хороший щит, — растянул губы в совершенно безумной улыбке мальчик по имени Миура, — но я могу сломать и его.

Как будто невидимый кулак врезался мне под дых, я задохнулся, переломившись пополам, задохнувшись от тупой боли. Я упал на колени, ловя ртом воздух, опёрся кулаком об пол.

Теперь рассмеялся седовласый самурай. Он хохотал, от души веселясь, держась за рукоятки мечей, иногда прихлопывая ладонью по бедру.

— Хватит, Миура, — бросил он мальчишке, — правильно этот гайдзин сказал, довольно этого балагана. Прикажи отпустить Хатияму, он сюда по делу пришёл. А вы, человек из Советской России, представьтесь, пожалуйста.

— Пантелеймон Руднев, — сказал я, перед этим седым, но не старым ещё самураем так и хотелось вытянуться во фрунт, примерно также я чувствовал себя в присутствии Михаила Николаевича.

— Можете звать меня Юримару, — сказал мне самурай. — Эта женщина в непристойно распахнутом кимоно — Кагэро. С мальчишкой вы уже успели познакомиться.

Гигант по взгляду мальчика отпустил Хатияму, который рухнул на пол и жутко закашлялся, держась за помятое горло.

— Теперь я понимаю, отчего у Хатиямы от вас мурашки по коже, — сказал я, садясь напротив них по-турецки, что было несколько неудобно в сапогах. Я всё ещё старался не смотреть на контрразведчика, корчащегося на полу. Помогать ему на глазах у этих жутких субъектов было равнозначно признанию в слабости. А слабых они привыкли поедать, это я понял с первого взгляда. — Вот только пока я не очень понял, кто вы такие и каким образом можете помочь нашему делу?

— Мы представляем в этом деле духовную сторону, — ответил мне седоволосый Юримару. — Вы у себя позабыли о невидимом, тонком мире, даже на наших островах почти не осталось тех, кто знает о нём. Это весьма прискорбно, хоть и на руку нам в данных обстоятельствах. Даже императорские омьёдзи давно превратились в мелких чиновников, ничего не решающих при дворе. Во времена сёгуната им ещё хоть как-то доверяли, но после Бакумацу новый император Мейдзи взял курс на модернизацию и европеизацию страны, новой знати и нуворишам при его дворе они стали крайне неудобны, и их быстро устранили. Теперь достают только по праздникам, как некий символ единения с традициями, связь с прошлым и всё в том же духе.

— В вашем голосе, Юримару-сан, — позволил себе усмехнуться я, — слышно раздражение. Зачем вы мне всё это рассказываете? Лекция, конечно, весьма поучительная, но цели её мне не слишком понятны.

— Уел тебя гайдзин, — пропела женщина по имени Кагэро.

— Молчи, — сказал, как отрезал Юримару. — Я просто поведал вам историю духовного мира и его прискорбного забвения. Вы ничего не поняли, но это вполне объяснимо. Вы ведь просто не верите в тонкий мир, даже после того, как вас приложил Миура. Ну да, оставим эту тему. Вы ещё сможете убедиться в могуществе духовного мира. В общем-то, прямо сейчас и убедитесь.

Он легко поднялся на ноги и сделал приглашающий жест. Я не смог встать с той же лёгкостью, что и Юримару, у меня это заняло некоторое время. Ноги успели немного затечь, по ним словно сотни муравьёв побежали, и каждый из них так и норовил впиться своими жвалами в мясо. Я подпрыгнул пару раз, разгоняя кровь. Женщина в полураспахнутом кимоно поднялась одним изящным, как будто текучим движением, при этом кимоно почти сползло с её плеч, и если бы она не придержала его, вовсе свалилось бы. Мальчишка вскочил порывисто, как все дети или безумцы. Он махнул рукой, и из тьмы снова выступил гигант, перешагнул через корчащегося на полу Хатияму и подставил своему хозяину плечо. Миура забрался на него и тронул гиганта за шею, тот последовал за нами, в несколько шагов обогнал и пошёл вровень с Юримару.

Мы спустились по длинному пандусу в новое помещение. Оно было просторнее верхнего и больше всего напоминало мертвецкую. Стены покрыты инеем, изо рта при каждом выдохе валит пар, будто зимой, да и температура была вполне зимняя. Я поёжился и, не стесняясь, сунул руки под мышки. Мы шли между голых столов, на части которых лежали тела в самой разнообразной форме, в основном, конечно, японской, но можно было видеть и нашу, советскую, и немецкую, и ещё части европейских государств, некоторые я даже узнать не мог. Тел было, на самом деле, достаточно много, несколько десятков, но в сравнении с количеством пустых столов — это была просто капля в море. Все они сохранялись от разложения благодаря низкой температуре. На лбу каждого мертвеца лежала бумажка с незнакомым мне иероглифом.

— И что всё это должно означать? — поинтересовался я, когда мы остановились посреди этой жуткой мертвецкой.

— Это основа нашей будущей армии, — ответил Юримару. — Очень скоро прибудет дирижабль с новым поступлением мёртвых офицеров. От вашего покровителя, Руднев-сан, гэнсуя Тухачевского. Как мне сообщили, это те самые офицеры, которых, как и вас, вычистили из армии, по разным причинам. Все они были расстреляны, а теперь их тела в рефрижераторах отправили нам. Сходным образом поступают наши люди в Германии, где тоже начались чистки, и из Квантунской армии. Скоро мы наберём достаточно трупов для воплощения нашего плана.

— Какого ещё плана? — Я был на грани безумия, казалось, пробудь я в этой промёрзшей мертвецкой ещё хоть минуту, окончательно сойду с ума, начну плести разную чушь или ещё как умом тронусь.

— Успокойтесь, Руднев, — сказал мне Юримару и от голоса его рассеялись все призраки, обуревавшие меня. — Скоро прибудут доспехи духа, точнее мехи из Североамериканских штатов, их купили через подставных лиц сторонники нашего.

— Какие ещё мехи? — уже спокойней спросил я.

— «Биг папасы», кажется, — ответил Юримару, — одни из самых первых мехов, те, что ещё на основе костюмов водолазов сделаны. Их сейчас массово списывают в САСШ, так что покупать их достаточно легко.

— При чём тут эти мехи? — Я снова почувствовал подступающее безумие. — Что вы собираетесь делать с этими покойниками?!

— Посмотрите внимательно на их форму, — предложил мне Юримару. — На знаки различия внимание обратите.

Я последовал его совету, присмотрелся к знакам на петлице одного из мертвецов, одетого в нашу форму. Там красовался знакомый мне угловатый человечек пилота БМА и три треугольника. У лежащего на соседнем столе немца в эсэсовской форме нарукавный знак украшал серебряный шлем с рогами и прорезью в виде готического креста. Пилот кампфпанцера, какой-то-там фюрер — звания войск СС я знал не слишком хорошо, хотя в Академии, наверное, был единственным, кто правильно произносил эти заковыристые слова, исключительно благодаря знанию немецкого языка.

— Все они при жизни были пилотами доспехов духа, — произнёс Юримару. — Кто-то погиб на учениях, другие были расстреляны за разные преступления или просто за неправильное происхождение, третьи умерли ещё каким-то образом.

Какие-то мысли начали оформляться в моей голове, но верить тому, что приходило на ум, пока что в виде смутных догадок, не хотелось совершенно.

— Одного «Биг папу» нам прислали для пробы, — произнёс Юримару. — Мы собирались провести необходимые ритуалы. Едва ли вы, Руднев-сан, захотите присутствовать при этом. Это не самое приятное зрелище.

— Я готов, — коротко ответил я. — Оставаться в стороне не привык.

— Миура! — неожиданно обернулся Юримару к мальчишке. — Прекрати давить на Руднева!

Кагэро снова весело рассмеялась и звонкий смех её, казалось, разогнал всю муть в моей голове.

— Миура, — уже ледяным голосом обратился Юримару к мальчику, сидящему на плече гиганта, — если ты ещё раз позволишь себе подобное, я убью твоего приятеля, как Кёндзина.

— Понял, понял, — ребячливым тоном сказал Миура. — Больше не буду.

— Теперь я могу быть спокойным за ваше психическое здоровье, — кивнул мне Юримару.

Вот только насколько я могу поручиться за своё психическое здоровье, я не знал. И всё же пошёл следом за Юримару по новому пандусу. Мы спустились ещё ниже — в зал, где было также холодно, на одном из многочисленных столов лежал только один труп, одетый в японскую форму. Я пригляделся к его петлицам, на которых красовался цветок с лепестками, похожими на лезвия мечей, точно такая же эмблема была на петлицах Кусуноки Ютаро, когда мы столкнулись с ним в дверях кабинета антрепренёра Накадзо.

— Это сэйто нашего доблестного флота, — объяснил мне Юримару, — его доставили на днях. Со дна морского достали. Весьма интересный экземпляр. Очень долго подвергался интенсивному облучению кристаллов духа, потому я и выбрал его, пока остаточное излучение не рассеялось. А, вообще, достать его тело, говорят, стоило больших денег, он не простой офицер Квантунской армии, но, думаю, оно того стоить будет.

Я перевёл взгляд с тела на стоящего неподалёку «Биг папу». Мех североамериканского производства, самого начала нашего века, действительно, больше всего напоминал тяжеловодолазный костюм, только усиленный поршнями да с буром на правой руке. Этот самый бур, в основном, и использовался, как оружие, так как левая представляла собой перчатку с броневыми накладками. По идее, левой конечностью мех должен был держать пулемёт «Льюис» с несколько изменённой системой ведения огня, однако самостоятельно перезаряжать их пилот меха не мог, да и малейший перекос патрона делал его совершенно бесполезным. Именно из-за этого модель «Биг папа» уже к началу двадцатых годов была снята с вооружения Североамериканских штатов. Что теперь оказалось весьма на руку людям нашего дела.

Я не заметил, что Кагэро и Миура остановились на приличном расстоянии от стола с телом, поэтому сделал несколько лишних шагов. Юримару остановил меня жестом. Я оглянулся и отступил назад. Приближаться к трупу у меня не было ни малейшего желания.

Юримару тем временем, склонился над телом офицера, сдёрнул с его лба бумажку с иероглифами, что-то быстро на ней исправил (и когда только кисточку с тушью достать успел) и положил обратно, только теперь поперёк лица. После этого он сложил пальцы в сложную фигуру и начал жуткий речитатив, раз за разом повторял он одну и ту же фразу, звучащую для меня сущей тарабарщиной. «Он сова хамба шуда сараба, тараман ва хамба сёдокан»; «Он сова хамба шуда сараба, тараман ва хамба сёдокан»; «Он сова хамба шуда сараба тараман ва хамба сёдокан». И так раз за разом. А потому вдруг: «Он басара гини ва рачи ва тайа совака». И снова: «Он сова хамба шуда сараба, тараман ва хамба сёдокан». Голос его нарастал, тембр менялся, становился уже каким-то совершенно нечеловеческим. Меня даже затрясло, даже зубы мелко-мелко застучали друг о друга, а уж когда Юримару буквально выкрикнул последнюю фразу: «Он батарей я совака!», я чуть не подпрыгнул. Но зрелище, последовавшее словами седовласого самурая, приковало меня к месту крепче стальных цепей.

Тело на столе дёрнулось, раз, другой, а после неуверенным движением село, свесив ноги вниз. Тем временем, Юримару быстро защёлкал застёжками меха, открывая его для покойника. Однако оживший труп сидел на столе совершенно неподвижно. Открыв меха, Юримару вернулся к столу и взял покойника за плечи. Словно ребёнка или слепого он подвёл его меху и подтолкнул в спину. Труп, у которого, похоже, проснулись былые навыки пилота, нырнул внутрь меха, и Юримару так же споро застегнул его. Мех переступил с ноги на ногу, пошевелил пальцами, бур на правой руке с жутким воем прокрутился.

— Вот он и готов, — рассмеялся Юримару. — Можно спускать этого пса с цепи.

— И что вы собираетесь делать с ним? — выдавил я, проглотив тугой комок, вставший в горле.

— Натравим его на Токио, — ответил седоволосый самурай, — пусть крушит и ломает. Ведь это у него получается лучше всего. Завтра в утренней «Асахи симбун» вы прочтёте о его бесчинствах.

— Мне надо возвращаться, — сказал я. — Хатияма забрал меня прямо с улицы, так что, наверное, все гадают, вернусь я или нет.

— Узнаю нашу контрразведку, — усмехнулся Юримару, — работают, будто топором машут.

Оставив на самом нижнем уровне разрушенного храма закованного в мех «Биг папа» покойника, мы поднялись наверх, в ту самую залу, где остался Хатияма. Он сидел опершись спиной на стену, то и дело касаясь пальцами помятого горла.

— Купите первый номер «Асахи», — напомнил мне на прощанье Юримару, — хотя о том, что случится, завтра будут кричать на каждом углу.

Я помог Хатияме подняться на ноги, и мы вместе поднялись по лестнице, которая почему-то больше не скрипела. Мы шагали по улицам к машине, по дороге я решил несколько поправить ситуацию и обратился к молчаливому контрразведчику:

— Поймите, Хатияма-сан, — сказал я, — нас с вами испытывали, проверяли на прочность. Дай я малейшую слабину, они бы сожрали нас обоих.

— И вы решили подставить меня, — отрезал Хатияма, в общем-то, вполне резонно. — Вполне разумно, бросить другого волку в пасть, чтобы самому спастись.

И я понял, что нажил себе в Японии первого врага.

— Высадите меня у дешёвого магазина одежды, — попросил я. — Я, вообще-то, за одеждой в город ехал.

— Конечно, — ровным тоном ответил Хатияма. — Но оттуда вам придётся возвращаться на трамвае.

Хорошо бы я смотрелся, выходя из этого зловещего чёрного авто прямо перед дверьми театра.

В общем, высадили меня посреди района Сибуя, как пояснил мне офицер токко, здесь можно разжиться любой одеждой. Он же объяснил мне как удобней всего добраться театра, находящегося, как выяснилось в районе Синдзюку. Я прошёлся по ним, потратив на это около получаса, в итоге став обладателем внушительного пакета с вполне европейской одеждой — не самой элегантной, зато добротной. Самое то для начальника рабочих сцены.

Уже вечерело, и в трамваях было полно народу, что напомнило мне родину. Я втиснулся, заняв достаточно много места со своим пакетом одежды, однако японцы продолжали вести себя, как будто меня не существовало. Наверное, начни я наступать им на ноги и кричать в уши непристойности, они бы никак не прореагировали, принимая меня вроде кары небесной. Я едва удержался от столь опрометчивого поступка, хотя отчебучить что-нибудь этакое очень хотелось после всего, что видел сегодня. Но я отлично понимал последствия — ночевать в околотке японских городовых очень не хотелось.

До театра я добрался, когда уже почти стемнело. Он был непривычно пуст и тих. В столовой никого не было, как и на кухне, поэтому я перехватил чего-то холодного и отправился в свою комнату — спать.

А всё-таки, интересно, куда все подевались?

То, что забрали Руднева, испортило настроение Ютаро и Сатоми, а вот Марине было, кажется, всё равно. По крайней мере, она не показала своих чувств. Походив по магазинам Сибуи, молодые люди достаточно быстро закончили, гораздо быстрей, чем собирались. Они вернулись в театр и разошлись по своим комнатам, разбирать покупки. Но даже это обычно приятное занятие не доставило им удовольствия, и они почти одновременно вышли в холл второго этажа, даже не особенно удивившись тому, что застали там друг друга.

— Как ты думаешь, Ютаро-сан, — спросила Сатоми, — с Рудневым-сан всё будет в порядке?

— Не знаю, — покачал головой Ютаро. — Его забрали токко, а значит, скорее всего, за этим стоит контрразведка.

— А что ему может грозить? — продолжала расспрашивать Сатоми. — Это из-за той драки, когда он из-за меня побил нескольких токко?

— Вряд ли, — возразил Ютаро, — наверное, это обычная проверка подозрительных иностранцев. Хотя, быть может, дело и в той драке с токко. Они на него донесли, и Рудневым-сан занялась контрразведка.

— Значит, мы можем его уже больше никогда не увидеть. — Это был не вопрос, а утверждение, и Ютаро был склонен с ним согласиться. — А ведь в этом виновата я. Ведь это за меня Руднев-сан вступился.

— Он сам во всём виноват, — заявила вышедшая к ним Марина. — Всегда таким был, чуть что — сразу в драку лез без оглядки. Ещё в гимназии.

— Что связывает вас, Марина-сан? — с почти детской непосредственностью поинтересовалась у неё Сатоми. Ютаро никогда не решился бы задать её такой вопрос.

— Ненависть, Сатоми-сан, — холоднее обычного ответила ей Марина, — и кровь. Много крови.

Ютаро понял, что за прошедшие несколько дней, он успел познакомиться со всеми актрисами и служителями театра. Разве что прима Ивасаки делала вид, что его не существует, как, собственно, и остальных служителей, но на то она и прима. А вот с загадочной иностранкой Ютаро вполне нормально общался, в основном, по делу, но он почти ничего не мог о ней сказать. Марина Киришима оставалась для него закрытой книгой за семью печатями. Единственное, что сумел понять Ютаро из недолгого общения с Мариной, о прошлом её (а лучше, вообще, о России) с ней лучше не говорить.

От горестных мыслей их отвлёк звонок настенного телефонного аппарата. Марина подошла к нему первой, сняла трубку, выслушала говорящего, несколько раз кивнула и положила её на рычаг.

— Ступайте за мной, — махнула она Ютаро и Сатоми.

Они зашли в роскошный лифт, установленный в театре для самых важных персон с балкона, и, дождавшись молодых людей, опустила ручку лифта до упора вниз. Загудели электромоторы, и кабина двинулась вниз, проехав первый этаж, она спустилась ещё ниже, миновав толстую тёмную полосу бетона.

— Куда это мы? — удивилась Сатоми.

— Накадзо-сан вам всё объяснит, — коротко бросила Марина, обрывая все расспросы.

Они вышли из кабины лифта и направились по длинному коридору из того же холодного бетона.

— Здесь раздевалка, — сказала Марина, указав на стальную дверь. — Подождите здесь, Ютаро-сан, отдельной раздевалки для мужчин не предусмотрено.

Молодой человек кивнул, оставшись в коридоре. Он дождался пока девушки вышли, одетые в форму пилотов доспехов духа. Оказалось, что Марина носит звание сёи, а Сатоми — и вовсе дзюньи. Правда, если по Марине можно было понять, что форма ей не в новинку, то Сатоми явно чувствовала себя неуютно, она больше привыкла к просторным традиционным одеждам. Кроме того, на петлицах их кроме хризантемы шипов — эмблемы войск доспехов духа, красовался небольшой щит. Ютаро вспомнился давний разговор с Садао про отряд обороны столицы «Щит».

— Поторопитесь, Ютаро-сан, — сказала Марина. — Догоните нас.

— Хорошо, — кивнул Ютаро и зашёл в раздевалку.

Свой ящик он нашёл, на нём было написано его имя и звание. Открыв его, он вынул зелёный мундир с погонами сухопутного тюи и эмблемами щита и хризантемы шипов в петлице. Быстро надев его и застегнув ремень, походя, удивившись отсутствию личного оружия, Ютаро поспешил за девушками. В коридоре он их нагнать не успел, а потому вошёл в большой тактический зал, очень напоминающий главную боевую рубку линкора «Рюдзё» — флагмана четвёртой дивизии авианосцев, в которую входил и его Гидроавиатранспорт, где служил Ютаро. Посреди зала был установлен большой стол с картой Токио, на которой мигал красный огонёк. Мигал, кстати, где-то в районе деревянных трущоб Акихабары.

— Вы спрашивали, Ютаро-кун, — усмехнулся Накадзо, стоявший во главе стола (на нём был мундир с погонами тайса и только щитом в петлицах), — для чего вам нужна подготовка морского офицера пилота доспеха духа у меня в театре? Пожалуйста, это сердце Европейского театра, откуда мы, отряд обороны столицы «Щит», наносим удар по любому врагу нашего Токио.

— Так это не легенда, — удивился Ютаро. — Простите, Накадзо-тайса-доно. — Он коротко поклонился.

— Именно так легче всего скрыть себя, — сказала Мидзуру, оказавшаяся сёса[14], - создать из себя легенду. Так что даже те, кто верят в наше существование, считают нас всё-таки скорее легендой, вроде императорских омьёдзи. Никому не приходит в голову искать нас всерьёз.

— Мы отвлеклись, — напомнила всем Марина. — Что за угроза?

— Как всегда деловая, Киришима-сан, — прикрыв рот ладонью полупропела Асахико, носившая, как и Сатоми, погоны дзюньи. Надо сказать, присутствию примы театра Ютаро очень сильно удивился.

— Где-то гибнут люди, пока мы тут болтаем, — напомнила ей Марина.

— Людей из зоны атаки успели эвакуировать, — сказал Накадзо, — так что жертвы среди населения удалось свести к минимуму.

— И всё же, что случилось, Накадзо-тайса-доно? — настаивала Марина.

— Вы помните, что я вам говорил, Марина-сан, — с улыбкой сказал ей Накадзо, — что теперь капитаном «Труппы» будет Ютаро-кун. Вам стоит помнить об этом.

Для Ютаро это известие стало шоком. Он понимал, что единсвтенный из всех профессиональный пилот доспехов духа, однако чтобы вот так сходу — и в капитаны отряда «Щит». Ну и методы тут практикуются.

— Накадзо-тайса-доно, — обратился Ютаро к странному антрепренёру, — что такое всё же случилось в Акихабаре?

— Мех устаревшей американской модели «Биг папа», — сообщила Мидзуру, — крушит дома в Акихабаре. В первые четверть часа было несколько погибших от его бура, но из-за общей медлительности меха жителей района успели эвакуировать.

— Какова наша основная задача? — задал следующий вопрос Ютаро.

— Выдвинуться в район Акихабары, — ответил Накадзо, — и уничтожить данный мех. Желательно, повредить его как можно меньше, чтобы можно было извлечь из него пилота.

— Я должен видеть наши доспехи духа, — сказал Ютаро, — и средство передвижения.

— Для вас подготовлен малый дирижабль «Сяти»[15], - ответила Мидзуру, — а доспехи духа находятся в посадочном ангаре.

— Вам стоит поспешить туда, — усмехнулся Накадзо, — пока этот «Биг папа» не разнёс всю Акихабару.

Ютаро прошёл к указанной двери и провернул штурвал кремальеры. Если бы не мощные сервопружины, ему бы не удалось открыть толстую дверь из бронелиста, да и с их помощью, ему пришлось приложить все силы для этого. За дверью оказался новый коридор с гулким бетонным полом. Они прошли по нему, и вышли в большой ангар, вдоль стен которого стояли доспехи духа.

— Я никогда не видел таких, — протянул Ютаро, — даже модели незнакомые.

Верный традициям императорского флота молодой тюи всегда считал, что все лучшие модели доспехов духа поставляются именно в ВМФ, а тут вдруг выяснилось, что это совсем не так. И это ещё мягко говоря.

— Это особые, экспериментальные, модели доспехов духа, — пояснила Мидзуру. — Они разработаны лично Кумэо Ито для защиты Токио. Они совершенно уникальны.

— Нет времени обсуждать доспехи духа, — напомнил Накадзо, — «Биг папа» ломает Акихабару.

— Отряд, — приказал Ютаро, — по машинам. Накадзо-тайса-доно, — обернулся он к командиру, — который из доспехов духа мой.

— Белый, — ответил тот, — и, на будущее, ваш отряд называется Труппа.

Усмехнувшись про себя, Ютаро быстрым шагом направился к своему доспеху. Он был белоснежным, и, казалось, излучал свет. Доспех очень отличался от знакомых ему флотских моделей. Те были какими-то поджарыми, лучшего слова Ютаро придумать не смог, более напоминая броню пехотинцев, только увеличенную, но, всё равно, сохраняющими пропорции человека. Эти же модели были приземистыми и коренастыми, но, не смотря на это, на спине каждого располагались по два аэромотора, позволявших им летать, хотя, наверное, скорость и маневренность их были несколько ниже, чем у флотских. Хотя для боевых действий в городе это в самый раз.

Открыв люк, Ютаро нырнул внутрь доспеха, привычным движением задраил люк за собой. Кабина, которую Ютаро по-флотски именовал рубкой, мало отличалась от кабин других доспехов, на которых ему приходилось летать. Кресло, две ручки управления с парой небольших рычажков для ведения огня из разных видов оружия, на панели связи лежат ларингофоны и эбонитовые наушники, небольшая смотровая щель, изнутри расширенная с помощью хитроумной системы линз из чистейшего горного хрусталя в экран два на пять дюймов. Ютаро надел наушники и закрепил на горле ларингофоны, обратился сразу ко всем бойцам Труппы.

— Труппа, — сказал он, — к погрузке на дирижабль преступить.

— Есть, — ответила Марина.

— Слушаюсь. — Это Сатоми.

— Да-да, — протянула Асахико.

Ютаро вздохнул и направил свой доспех к погрузочной платформе, над которой уже открылись ворота в потоке ангара. Он не мог видеть потолка, и о том, что ворота открылись, понял по тому, что на погрузочную площадку упал широкий луч света, который почти сразу накрыла тень. Это был дирижабль «Сяти».

— Ютаро-тюи, Сатоми-дзюньи, — раздался в наушниках голос Мидзуру, — данная модель доспехов духа оборудована новой моделью системы наблюдения «Иссэкиган»[16]. Для его активации наденьте электрокуляры. Они лежат на боевой панели, рядом с наушниками и ларингофонами.

Ютаро обнаружил эти самые окуляры, которые принял сначала за одну из систем управления доспехом, доселе ему неизвестную. Окуляры оказались чем-то вроде очков в сложной оправе, соединённых с боевой панелью нетолстым проводом. Ютаро надел их, закрепив на затылке эластичным ремешком — и сразу всё изменилось. Не было больше узкой щели, он видел всё, как будто его глаза стали глазами доспеха. О такой системе на флоте можно было только мечтать.

К погрузке на дирижабль опоздали Сатоми и Ютаро, ведь Марине с Асахико не надо было осваиваться с доспехами духа. Но вот все заняли места на погрузочной площадке — Ютаро походя заметил, что она рассчитана на несколько большее количество доспехов — и зацепленная тросами толщиной в руку платформа потянулась вверх, в недра дирижабля «Сяти».

— На время перемещения в трюме дирижабля, — снова раздался в наушниках голос Мидзуру, — мы сможем поддерживать с вами связь. Но после того как вы высадитесь, радиосвязь будет поддерживаться только между вашими доспехами. Десантироваться вы будете при помощи векторных двигателей, их надо включить на высоте примерно в девять дзё[17] от земли.

— Постарайтесь свести разрушение к минимуму, — добавил голос Накадзо.

— Поступила новая информация от армейских частей, — снова прорезалась Мидзуру. — «Биг папа» имеет дополнительное вооружение. Пулемёт Льюиса.

— Информация принята, — ответил Ютаро.

Пока они обменивались репликами, дирижабль «Сяти» медленно летел над Токио, оставляя на его крышах вытянутую тень. Миновав почти европейский Синдзюку и деловую Гиндзу, он летел над деревянной Акихабарой. Пилоты его уже видели через дальномеры рослую фигуру меха «Биг папа», неистовствующего среди ветхих домов. Он и без того был окружён руинами и медленно шагал куда-то, круша препятствия своим буром.

— Как-то странно он ведёт себя, — сказал капитан дирижабля, поправляя фуражку, — как будто ему всё равно — куда идти и что делать.

— От него исходит сильная тёмная аура, — промолвил бритоголовый монах, до того сидевший в углу рубки бессловесным истуканом.

Капитан покосился на него и в очередной раз подумал, что в «Щите» все малость того — с заскоками. Вот для чего надо было прикомандировывать к его дирижаблю это чудо со сверкающей башкой, которое раздражает всю команду без исключения?. Нет бы ему сидеть в специально для него выделенной каюте, так ведь постоянно торчит в рубке и ещё советы даёт. Язычник чёртов. Капитан дирижабля был из семьи старых христиан, много претерпевших гонений во времена сёгуната, из-за этого он сильно недолюбливал все этих буддистских монахов с их бритыми головами и бесконечными чётками.

— Передайте это Накадзо-доно, — заявил монах. — Это очень важно.

— Радист, — приказал капитан дирижабля, — передайте в штаб, что «Биг папа» обладает мощной тёмной аурой. С пометкой «Специально для Накадзо-тайса».

— Хай, — ответил радист и принялся ловить частоту связи со штабом Особого отряда обороны.

Приняв сообщение с борта «Сяти», тайса Накадзо уже собирался связаться с Ютаро, чтобы передать ему новую информацию, однако его опередил протяжный звонок правительственного аппарата связи. Матсуда Дороши, по званию она была сёи и отвечала в штабе за связь, сняла трубку, выслушала, кивнула и сказала Накадзо.

— Это из министерства земель, Накадзо-тайса. С вами хочет поговорить лично министр.

Накадзо с недовольным видом пробурчал себе под нос что-то вроде: «А этим-то чего надо»; и взял трубку у Матсуды.

— Накадзо-тайса-сан, — раздалось из неё, — я должен сообщить вам, что вам не стоит особенно усердствовать при устранении меха в Акихабаре.

— Что это значит, министр? — поинтересовался Накадзо. — Я что-то не очень вас понимаю.

— Дело в том, — раздражённо ответили на том конце, видимо, министр не особенно привык кому-либо что-либо объяснять, — что район Акихабары предназначен под реконструкцию. А потому сейчас этот мех делает в каком-то смысле нашу работу, избавляет нас от затрат. Жители эвакуированы, так что никакой угрозы нет. А потому погодите немного с уничтожением этот меха, это решение согласовано на самом верху.

— Я не могу задержать десантирование Труппы, — холодно сказал на это Накадзо.

— Что это значит? — Голос в трубке тоже резко понизил градус. — Вы понимаете, чем это вам грозит, Накадзо-тайса-сан?

— Все претензии направляйте инженерам Попову и Маркони, — усмехнулся Накадзо.

— Секретарь, — услышал он приглушённый голос министра, — запишите фамилии Попов и Маркони, оба — инженеры. — А после уже громче, Накадзо: — Кто это такие? И почему вы упомянули их имена?

— Потому, — всё сильнее веселясь, продолжил Накадзо, — что они изобрели радио таким, какое оно есть. — И положил трубку.

— Накадзо-тайса, — обратилась к нему Мидзуру, — вы не считаете, что опасно общаться с министрами в таком тоне.

— Мидзуру-сёса, — усмехнулся Накадзо, — людям из министерства совершенно наплевать на жителей Акихабары. Угрозы жизни нет — и всё, а то что им жить будет негде, их совершенно не волнует.

— Но, всё же, разговаривать с министром в таком тоне, — покачала головой Мидзуру.

— Ерунда, — отмахнулся Накадзо, — министр земель никоим образом не сможет повредить нам. Что бы он там не говорил о «самом верхе». Хватит об этом. Лучше передайте Ютаро-сан сообщение с борта «Сяти».

— Что значит тёмная аура? — спросил Ютаро. — Я вас не понимаю, Накадзо-тайса-доно.

— По возращении, Ютаро-кун, — ответил Накадзо, — я введу вас в курс дела. А пока просто примите это к сведению.

Ютаро понял, что сообщение было передано больше для Марины Киришимы, которая была капитаном отряда до него. Она, скорее всего, поняла, что хотел сказать ей Накадзо, значит, вовремя даст совет ему, как менее опытному командиру.

— Ютаро-тюи, — раздался в наушниках голос капитана «Сяти», — мы подходим к месту высадки. Пятиминутная готовность.

— Отряд, — тут же передал остальным Ютаро, — пятиминутная готовность. Кто в отряде лучший стрелок?

— Марина Киришима, — ответила сёи.

— Тогда ваша основная задача, — принялся раздавать указания Ютаро, — вывести из строя оружие противника, особенно бур. Основной приоритет поставленной нам задачи — уничтожить противника. Однако при этом надо по возможности сохранить его в целости, чтобы можно было его изучить. Ивасаки-дзюньи[18], Кузуноки-дзюньи и я будем прикрывать вас, отвлекая на себя огонь вражеского меха.

Из наушников донеслись ответы трёх девушек отряда. Ютаро отметил в голосе Асахико явственные нотки недовольства. Прима на сцене — она явно хотела для себя главных ролей и в битве.

Взвыла сирена, по трюму дирижабля заметались оранжевые всполохи мигалок, закреплённых под потолком.

— Минутная готовность, — передал всем Ютаро.

Наверное, и этой минуты не прошло, как пол пошёл вниз, доспехи заскользили по нему. Ютаро привычно подобрался, готовясь ощутить радость захватывающего дух чувства свободного падения. Продлиться оно должно было достаточно долго — «Сяти» шёл на средней высоте для дирижаблей такого класса, порядка полутора тё[19], большую часть этого расстояния Ютаро проведёт именно в свободном падении, только почти у самой земли включив векторные двигатели доспеха.

Ютаро задохнулся от эйфории свободного полёта. Несколько секунд он не мог ни пальцем шевельнуть, ни слова молвить. Он стремительно летел вниз, альтиметр щёлкал, цифры его в такт щелчкам сменяли друг друга, отсчитывая дзё один за другим, при этом явно не поспевая за реальным снижением доспеха. Ютаро удалось более-менее прийти в себя, когда в окошке показалась цифра 12. Он вдавил в пол педаль, запускающую векторный двигатель.

В тот же миг его словно подхватила струя воздуха, при этом появилось знакомое ощущение будто на подушку уселся. И на этой самой подушке он медленно планировал вниз, к деревянным домам Акихабары. Благодаря системе «Иссэкиган» Ютаро отлично видел пятно разрушений, причинённых мехом «Биг папа» — самого его он тоже видел. Мех больше всего напоминал водолаза, для чего-то выбравшегося на сушу. Он, раскачиваясь, будто пьяный, шагал, натыкаясь на дома и круша их здоровенным буром. Векторный двигатель опустил доспех Ютаро на землю, рядом десантировались остальные бойцы отряда. Только Сатоми отнесло немного в сторону — Ютаро вообще понять не мог, как она справилась с доспехом.

— Киришима-сёи, — приказал Ютаро, — вперёд. Мы прикрываем вас.

Марина направила свой доспех к меху, который никак не реагировал на подступающего к нему врага. Остальные бойцы двинулись следом за ним, медленно беря противника в полукольцо.

— Кузуноки-дзюньи, — передал Ютаро, — занять позицию за спиной противника. Киришима-сёи, открываете огонь без приказа. Остальные, только по моему приказу.

Дождавшись подтверждения, Ютаро навёл пулемёты правой руки на врага — пушку левой он в ход пускать не собирался, нескольких выстрелов её хватило бы, чтоб разнести меха в клочья. Остальные поступили примерно также, только Марина вышла прямо наперерез врагу, поднимая руку со спаренными пулемётами. До того неторопливый мех отреагировал мгновенно. Вскинул руку с пулемётом «Льюиса» и дал короткую очередь, прежде чем Марина успела открыть огонь. Пули простучали по её доспеху, не причинив особого вреда, однако из-за этого её очередь прошла мимо, лишь краем задел плечевые щитки. Тяжёлые пули прошили его и развернули вокруг своей оси, так что вражеский пулемёт оказался сзади, а бур, наоборот, впереди. «Биг папа» со стремительностью, которой от него никто не ожидал, рванул вперёд, стремительно сокращая расстояние, к доспеху Марины. Бур жутко загудел. Но Марина ловко ушла в сторону, одновременно пара коротких пулемётов с её плеч разразились очередями. Пули разнесли зарешёченное окошко забрала «Биг папы», пробили дыры в головной и плечевой броне. Он остановился, покачнулся, словно равновесие потерял, однако быстро оправился и атаковал снова. Опять зарявкал «Льюис». Но очередь прошла мимо, пробив крышу соседнего дома.

— Я на месте… — раздался голос Сатоми, — то есть, Кузуноки-дзюньи на месте, готова открыть огонь.

— Только по моей команде, — повторил Ютаро.

— Но Марина-сан же…

— Только по моей команде, Кузуноки-дзюньи!

Бур «Биг папы» пробил дыру в стене дома, разбросав во все стороны щепу. Марина переступила, отойдя на пару шагов, снова заработали короткоствольные пулемёты на плечах. Пули прошлись по голове и груди противника, но выстрелы неожиданно оборвались — патроны кончились. Этим и воспользовался противник. «Биг папа» метнулся к Марине, снова стремясь дотянуться буром. Она попыталась разорвать дистанцию, но нога её доспеха духа зацепилась за низенький заборчик ближнего дома. Доспех повело в сторону, Марина отчаянно заработала рычагами, стремясь восстановить равновесие. Даже векторный двигатель на секунду включила, так что её дёрнуло в противоположную сторону. Это спасло её от новой очереди «Биг папы», но часть пуль всё же пришлась на плечо доспеха Марины. Доспех ещё сильней повело в сторону, он врезался в стену дома и рухнул.

— Отряд! — тут же скомандовал Ютаро. — Огонь из пулемётов!

Они почти синхронно, снова только Сатоми немного опоздала, вскинули спаренные пулемёты и обрушили на наступающего на Марину «Биг папу» ливень пуль. Расстояние было приличным, и потому большая часть их прошла мимо, но и оставшихся тому хватило с лихвой. Они пробили броневые накладки, буквально изрешетив его, но не остановив. Мех обернулся, как будто только заметил новых врагов — а, скорее всего, так оно и было — дал длинную очередь, стараясь накрыть одновременно все три доспеха. Результат вполне закономерный — ни одного попадания. «Биг папа» замешкался, как будто не мог выбрать себе цель, сосредоточившись на одном противнике. Это и сгубило его. Марина, не поднимаясь, несколько раз выстрелила из авиапушки по ногам меха, разнеся одну конечность буквально в кашу. «Биг папа» рухнул наземь, длинная очередь его «Льюиса» ушла в небо, выпустив в белый свет весь оставшийся магазин.

— Киришима-сёи, — сказал Ютаро, — доложите своё состояние.

— Доспех не повреждён, — ответила Марина, — но без помощи подняться не могу.

— Ивасаки-дзюньи, — обратился Ютаро к Асахико, — выведите из строя бур меха. Кузуноки-дзюньи, за мной!

Асахико прошла по дуге, заходя с более удобного угла, навела авиапушку на правую руку меха. Несколькими точными выстрелами она разнесла её, вместе с жутким буром. Тем временем Ютаро и Сатоми подошли к доспеху Марины, зацепили его специально для этого предназначенными «кошками» на лебёдках, подняв на ноги. И только после этого Ютаро щёлкнул тумблером, вызывая «Сяти».

— Противник нейтрализован, — сообщил он. — Готовы к эвакуации.

Дирижабль начал медленно снижаться, готовясь выбросить посадочную платформу.

Первым погрузили повреждённого меха. На платформе спустились два десятка техников в сопровождении двух взводов бронепехоты. Они быстро перенесли «Биг папу» на неё, привязали к ней прочными тросами. Солдаты замерли вокруг него, направив на изрешеченный пулями корпус меха стволы пистолетов-пулемётов. Ютаро отметил, что все они были офицерами, скорее всего, какого-то спецподразделения, потому что на поясе каждого висел меч традиционной формы — син-гунто[20].

Платформа поднялась в небеса под аккомпанемент натужного скрипа лебёдки, унося в трюм дирижабля техников, бойцов бронепехоты и стянутого тросами «Биг папу». Через четверть часа она спустилась, чтобы забрать и доспехи духа отряда под кодовым названием Труппа.