Тайный путь

Глава 5 Средняя полоса России. Деревня Касимовка Сделка

…и возьмешь все! И переправишь… я скажу – как.

– Ах, там. – Лешка понятливо кивнул. – Ну, это другое дело… Постой-ка! Откуда же я узнаю, что ты меня не обманула? Может, ничего тут и не изменится: я там золотишко тебе переправлю, а тут парни так и пропадут?

– Хитер! – с ухмылкой похвалила Федотиха. – На кривой козе не объедешь. Ништо, дам тебе знак, что все сладилось…

– Не обмани только!

– Да надо мне больно – партнера обманывать?! – Бабка даже обиделась. – Мы ж с тобой теперь, как когда-то Леня Голубков с экскаватором – партнеры! Передам весточку, уж, так и быть, передам, хоть и не просто все сделать…

Встав, бабка подошла к окну, всмотрелась куда-то. Лешка тоже скосил глаза, увидев большую, наползавшую прямо на деревню, тучу.

Старуха усмехнулась:

– Вовремя ты ко мне пришел, голубь. Сегодня ночью как раз можно будет… Иначе ждал бы еще лет пять, а то и того больше!

– Чего ждал? Чего можно?

– Увидишь… Соглашеньице сейчас с тобой заключим, милок. Распишешься кое-где… Кровью!

– У тебя бабуся, прямо, как в штатских фильмах – кровью! – Лешка захохотал. – Надо же, удумала, старая! Надеюсь, не душу свою продаю?

– Не душу. – Бабка ушла за печку и там завозилась, загремела чем-то. – Так, предосторожности ради. Должна же и я иметь гарантии, что ты меня… как там у вас, у молодежи говорится – не бросишь?

– Не кинешь…

– Во-во, не кинешь. Кулачком пока поработай.

– Чего? – не понял гость.

– Ну, пальчики посжимай, поразгони кровушку…

Федотиха вынырнула из-за печки с внушительных размеров шприцом, кубиков на десять, никак не менее. Ухмыльнулась:

– Не бойся, не больно… Брали ведь когда-нибудь кровь из вены?

– Да брали… – Лешка подставил руку и усомнился. – А вообще, не много ли для росписи-то?

Игнорировав вопрос, старуха перевязала повыше локтя жгутом и ловко – медсестрой когда-то работала, что ли? – уколола иглой в вену. Действительно, не больно. И вполне профессионально, уж тут ничего не скажешь.

В шприц медленными толчками потекла густая темно-красная кровь. Вену задергало, не сильно, а эдак даже приятно, словно бы чуть-чуть дернуло током. Током… Как вот сегодня Лешку…

– Чего там хоть с Лехой-то приключилось, не в курсе?

– А Бог его… – Федотиха скривилась. – Говорят, в щитке ковырялся, да кто-то невзначай фазу врубил…

В щитке… Фазу… Не слишком ли сильно бабка разбирается в электричестве? Впрочем, она и машину водит…

– Ну, вот и славненько, – вытащив из вены иглу, Федотиха, нацедив немножко крови в подвернувшуюся пробку от «Пепси-колы», по-хозяйски прибрала шприц в стол. И зачем ей столько крови? На подпись бы и куда меньше хватило б. Пьет она ее, что ли? Ну, да черт с ней, с бабкой, лишь бы помогла, старая!

– Пиши. – Федотиха вытащила из залавка лист белой бумаги формата А-4 и шариковую ручку за три пятьдесят. Продиктовала:

– Я, такой-то такой-то, год и место рождения, паспорт и ИНН…

– Э, бабуся, – вскинул глаза Лешка. – Я паспорт и ИНН не помню. ИНН, по моему, и нет еще у меня…

– Плохо! Ладно, оставь место, я потом сама впишу… Пиши далее – обязуюсь в строгости исполнять все условия устного контракта, заключенного с гражданкой Иваньковой А.Ф.

– С кем, с кем?

– С Иваньковой Аграфеной Федотовной, – терпеливо пояснила старуха. – Это я и есть. Число поставь, а подпишись уж, как договаривались, кровью. На вот тебе перо!

– Ну и агрегат! – Юноша изумленно взял в руки заржавленное перо на желтом лаковом древке. – Копье целое. Как хоть им пользоваться-то?

– В чернила…тьфу-ты, в кровь окунай да расписывайся.

Пожав плечами, Лешка так и сделал. А куда деваться – сам ведь пришел, не силком привели.

Федотиха удовлетворенно кивнула:

– Пусть пока полежит, просохнет.

– Бабусь… – шмыгнул носом Лешка. – Хорошо бы это, перекусить бы чего.

– Там, в печке, щи. Наливай сам – мне уж некогда. – Что-то шепча, бабка вновь скрылась за печью.

И что она там возилась, машину времени настраивала, что ли? Нет, не похоже эта печка на машину времени, уж, как выглядит машина времени, Лешка знал хорошо. Два варианта. Первый – с колбочками и транзисторами, как в старом фильме «Иван Васильевич меняет профессию», и второй – в виде стремительного угловатого автомобиля из американского – тоже довольно старого – кино «Назад в будущее». Печь ни на разноцветные дымящиеся и клокочущие колбы, ни – уж тем более – на автомобиль отнюдь не походила, а следовательно, и…

– Поел? – Федотиха выбралась из-за печи, уже в накинутой на плечи куртке. Опасливо посмотрела в окно, на грозовую тучу, и поторопила. – Скорей доедай, как бы не опоздать.

Лешка живо отставил недоеденную миску в сторону. А неплохие щи оказались у бабки, жирные такие, наваристые.

Вышли, уселись в «Таврию». Бабка завела мотор и, не прогревая, тронулась с места. Мягко покачиваясь на ухабах, автомобиль выехал на грунтовку и. ускоряя ход, покатил к лесу. Стемнело, начинался дождь, редкие капли которого – пока еще редкие – ударили в лобовое стекло. Заурчали дворники. Вскоре впереди показалась повертка. Та самая, к Черному болоту.

Переваливаясь с боку на бок и натужно ревя двигателем, «Таврия» преодолела тракторную колею и остановилась почти у самой болотины. Федотиха заглушила двигатель и скривила губы:

– Приехали, вылезай.

– Вижу…

Выбравшись из машины, Лешка быстро осмотрелся и облегченно перевел дух – пронзенного стрелою Вовки вроде бы нигде не наблюдалось.

– Не смотри, не смотри, – усмехнулась бабка. – Все равно ничего не увидишь.

В небе вспыхнула молния, прогремел гром.

– Торопись, торопись, парень! – подогнала Лешку старуха. – Вставай-ка во-он к тем кусточкам! Видишь, где пень?

– Этот, трухлявый, с поганками?

– Ну! Запомни его хорошенько. Туда и будешь серебро-злато класть, а уж так – как Бог даст. Главное, положить…

Лешка усмехнулся:

– А не боишься, что не долежит золотишко-то? Приберет кто-нибудь. За ягодами пойдут, за брусникой, и…

– Смеешься, что ли? – хмыкнула бабка. – На Черное болото – за ягодами?! Дураков нет! Ты положи, главное, и жди ближайшей грозы, понял?

– Чего уж тут непонятного? Грозы, значит, ждать… А зимой?

– А зимой будешь сокровища копить-добывать! – Федотиха гулко засмеялась. – тут уж так все устроено, что без грозы – никак. А как именно и когда все происходит – то человечьему разуму не подвластно!

– Но ты-то ведь кое-что знаешь?

– Вот именно, что – кое-что… Ну, что встал? Иди давай, а то опоздаешь.

Юноша сделал пару шагов и тут же угодил в трясину, да так, что едва выбрался, утопив в болотине левый кед.

Снова вспыхнула молния. И громыхнуло, да так, что заложило уши.

Умостившись на кочке, Лешка зло сплюнул и оглянулся к бабке…

А не было уже рядом ни бабки, ни «Таврии»!

Уехала, змеюга такая! И как умудрилась так незаметно… Обманула! Или, может, просто не вышло ничего, не получилось?

В небе вдруг показалось солнышко, желтое и веселое, подул ветер, унося так и не успевшую пролиться неудержимым ливнем тучу прочь, к горизонту, куда-то к дальнему лесу. Неподалеку, в кустах, радостно защебетали птицы, где-то рядом, прямо над ухом, зажужжал шмель.

Что ж, придется пешком выбираться. Лешка упрямо сжал губы.

Значит, так! Сначала – к бабке, пускай что-нибудь другое придумывает, а то ишь, свалила, хитрая какая! Да, сначала к бабке, а там дальше видно будет.

Перепрыгнув по кочкам, Лешка выбрался на сухое местечко, снял с ноги правый кед и, матерно выругавшись, швырнул его в болото, вслед левому. После чего засучил штанины и босиком зашагал к лесу, к грунтовке…

В траве вдруг что-то блеснуло. Лешка нагнулся, посмотреть… и вдруг услышал плач. Тихое такое рыдание где-то совсем рядом. Показалось? Нет, точно кто-то плакал! Вон там, в ельнике!

Оглядевшись по сторонам – лес стоял тихий, спокойный, лишь где-то далеко, на Черном болоте, изредка кричала выпь – юноша осторожно подкрался к ельнику… Под невысокой раскидистой елкою, уткнувшись лицом в мох, кто-то всхлипывал, дрожа всем телом. Можно сказать, рыдал даже. Бедняга… Одет… Черт! Одет – в малиновый недешевый полукафтанец, украшенный серебряной плющенной проволочкой – битью, да подпоясанный желтым шелковым кушачком – нет, отнюдь не бедняга это плакса, скорей – богатяга! Какой-нибудь купеческий сын или даже боярин… Купеческий сын… Стоп! А ведь, похоже, получилось! Ну да, получилось, иначе б откуда…

– Эй! – наклонившись, Лешка потеребил плачущего за плечо. – Ты что тут так рыдаешь? Трактор в болотине утопил?

Паренек – это был именно что небольшой парнишка, лет, может, четырнадцати или чуть больше – испуганно дернулся, оглянулся – светлоголовый, с припухшим от слез лицом и серыми заплаканными глазами.

– Ну, не реви же! – Юноша успокаивающе улыбнулся и присел рядом. – Лучше расскажи вдумчиво – что с тобой приключилось…

– Тяте-е-еньку полонили-и-и-и… – шмыгая носом, поведал отрок. – Остальных всех поубивали, ироды…

– Угу. – Лешка кивнул. – А ты, значит, убег!

– Как увидал татей – в болотину кинулся… – мальчишка набожно перекрестился. – Тем и упасся, спаси и сохрани, Господи!

– А тятенька-то твой кто?

– Купец Ерофей Размятников! – с неожиданной гордостью выпалил отрок. – А я – евонный сын, Ерофеев Иван. Брянские мы, литовцы. В Белев к татарам с торговлишкой ездили, расторговались удачно, да вот еще решили во Мценск заехать, да потом – по всем верховским княжествам, тятенька уж зело хотел соболей прикупить – да во Львове продать, уж там-то соболей с руками бы оторвали. Выгода!

– Смотрю, не особо-то вы в выгоде оказались, – усмехнулся молодой человек. – Караван разграбили, купца полонили, а тебя… Не заметили, что ли? Ой, непохоже это на разбойников…

– Да как же не похоже, мил человек? Я-то – вот он!

– Да, ты-то – вот он, – согласился Лешка. – Только вот, думается мне, тати тебя специально не заметили… Чтоб было кому за отца выкуп платить. Потому, думаю, можешь сейчас смело идти на все четыре стороны, никто тебя здесь больше не тронет – невыгодно. Ну – и меня за одно. Ну, хватит ныть, давай, вставай, идем.

– Куда? – Мальчишка послушно поднялся на ноги.

– Сейчас сообразим. – Лешка остановился на поляне и задумался.

Интересно, сколько здесь прошло времени, после того, как он ушел к Черному болоту? Неделя, две? Листья на березах чистые, зелененькие, без всякой там желтизны – значит, не август, июль, скорее всего. Или вообще – июнь. Впрочем, что гадать, когда спросить можно?

– Месяц? – с некоторым удивлением переспросил Иван. – Светозар, июнь по-ромейскому. Вчера как раз был день мученицы Акилины и Святого Трифилия… Слушай, а ты сам-то кто?

Лешка ухмыльнулся – о, спросил, наконец. Значит, пришел в себя парень.

– И что здесь делаешь? Не тать-ли, случаем?

– Ага, тать, без сапог. – Лешка согнал со щеки слепня. – Был бы тать – ты б у меня давно б без кафтана ходил.

– Ой! – Мальчишка испуганно схватился за полы кафтанца.

– Не бойся, не отниму, – засмеялся юноша. – Охолони-ка малость, дай сообразить, подумать… Значит, так… – Лешка почесал затылок. – До села… Амбросиево, кажется, называется… да, Амбросиево… по большаку километров пять…

– Амбросиево?! – вдруг всколыхнулся отрок. – Знаю Амбросиево, проезжали. Большое такое село – десяток дворов и рядок. Только, по-моему, его татары пожгли… не все, но половину изб – точно.

– Это плохо, что пожгли. – Алексей поджал губы. – Как бы не сгубили старосту да мужиков… Я ведь их знаю, да и они меня вспомнят, должны, по крайней мере… Не скажешь, как тут на большак выйти?

– Не-а… – Мальчишка пожал плечами. – Мы ведь нездешние. От болота, на полночь, кажется…

– На полночь… На запад, значит… Ну, что ж, Ваня, туда и пойдем, посмотрим, что из этого выйдет.

Решив так, Лешка посмотрел в небо… Похоже, что солнце здесь только что взошло и еще пряталось за деревьями, все сильнее разгоняя светло-золотистыми лучиками зеленоватый лесной сумрак. Хорошо было кругом! Тихо, спокойно, благостно. Безоблачное голубое небо предвещало погожий денек, на ветвях деревьев радостно пели птицы, трава под ногами была мокрой от росы… Значит, и вправду – утро.

– Так все же, – не отставал Иван. – Кто ж ты такой, человече?

Лешка усмехнулся:

– Так просто, прохожий. Шел себе, шел, никого не трогал, смотрю – ты плачешь. Дай, думаю, подойду – может, обидел кто?

– Да уж. – Отрок посмурнел лицом. – Обидели… Так ты говоришь, за тятеньку выкуп просить будут?

– Уж будут, ты мне поверь, – убежденно отозвался юноша. – Иначе б зачем они его в плен взяли? Чтоб песни пел?

– А может, идолу какому в жертву?! Тут ведь и язычники есть, двоеверы!

– Язычники б и тебя не отпустили. Не схоронился бы – либо сгиб бы в болоте. Чай, трясина!

– Трясина… – Иван согласно кивнул и передернул плечами. – Бррр! И как только не утоп?

– Богатый, говоришь, купец твой батюшка? – Лешка быстро шагал встреч солнышку.

– Да уж не бедный! – хвастливо отозвался отрок. – Тем и горжуся! У нас ведь, сам знаешь, не в Московитии – купцы не хуже бояр. Лавка у нас в Брянске, на рынке два рядка, амбары…

– А чем торгуете?

– Да всем почти… Сюда вот ремесленный товар везем, сукно, вина фряжские. Во Львов – мягкую рухлядь, кожи, воск иногда… Вообще-то, воск с медом из Вильно везут, цены сбивают…

– Поня-а-атно. – Алексей хохотнул. – Конкуренция, одно слово. Вообще-то, разбойнички-то должны бы помочь тебе поскорей до родного дому добраться – денежки привезти, тятеньку выкупать.

Иван задумчиво покачал головой:

– Уж, и не знаю… Пока не больно-то их помощь видима… Постой-ка! А ты сам-то не из татей?

– Да спрашивал ты уже! – досадливо отмахнулся Лешка.

– И одет ты срамно, – продолжал отрок. – Босиком, руки голые…

Юноша поежился – и в самом деле, одежка-то был не очень – кеды в болоте утопли, футболка – зеленая, с желтыми латинскими буквицами… Подарочек почтальонши Ленки… Ванька прав – прикид стремный. За бродягу запросто примут, тут ведь по одежке встречают. Эх, знакомых надо искать, знакомых… И соврать чего-нибудь… Что вот только? Подождите-ка… Парень-то говорит – сейчас июнь-месяц. А тогда… А тогда – август на дворе был… или конец июля, но уж никак не июнь… Значит, что же?

Лешка похолодел, остановился:

– Какой сейчас год, Ваня? Ну, лето на дворе которое?

– Лето? – Отрок смешно наморщил нос, задумался. – Ммм… Шесть тысяч девятьсот сорок девятое.

– Это – от сотворения мира, – покивал уже знакомый с подобными тонкостями Лешка. – А от Рождества Христова?

– От Рождества Христова? Ммм… Так… От этого вычесть то… а в остатке тогда… нет, не так… ага, вот… Одна тысяча… Одна тысяча четыреста и сорок один год прошел от Рождества Христова!

– Тысяча четыреста сорок первый…

– Ну ты и вопросы задаешь – прямо, как тот дьячок, что меня грамоте учил! Ух и тяжелая же была у него рука – бывало, как разложит на лавке, да ка-ак всыплет розог… Вот потому я такой и умный!

– Тысяча четыреста сорок первый, – задумчиво повторил юноша. – А тогда был – тысяча четыреста сороковой. Целый год прошел… Нет, не так – всего-то – год! Наверное, могло быть и хуже…

– Ну, что ты там шепчешь? – оглянулся Иван. – Так ведь и не сказал даже, как тебя кличут?

– Кличут меня обычно – выпить, – оторвавшись от мыслей, пошутил Лешка. – Алексеем меня зовут, будем знакомы!

– А кто ты? – никак не отставал парнишка. Вот уж любопытный! – Босой и одет чудно. Но на простого мужика не похож – и речь не та, и ухватки…

– Приметливый ты чувак, как я погляжу?

– Что?!

– Ну, больно внимательный.

– Так я ж купецкий сын! Мне нельзя ротозействовать – вмиг прогорю. Так кто ж ты?

Лешка отмахнулся, словно от овода:

– Сам-то догадайся, коли такой умный.

Ваня неожиданно улыбнулся:

– А и – пожалуй. Страсть, как люблю всякие загадки разгадывать!

– Ну, вот и догадайся, уж сделай такую милость.

– Ты не из простых, это точно, – на ходу рассуждал отрок. – А одет так… потому что сбежал от татар, верно?!

– Догадливый ты парнишка, Иван!

Мальчик весело улыбнулся:

– Я ж говорил, что я умный, – не зря дьячок столько розог извел!

– Не зря… – Юноша усмехнулся. – Давай, продолжай дальше, очень интересно послушать.

– Уж продолжу… Не из простых, сбежал от татар, говоришь немножко чудно… Скорее всего, ты – воин… И долго жил где-нибудь в чужих землях.

Лешка даже остановился и уважительно посмотрел на отрока:

– Однако! В самую точку бьешь, чувачок.

– Воин ты тоже не из простых, – ободренный, уверенно продолжал Ваня. – Видно, что привык командовать… туда, мол, идем, сюда… Меня даже не спрашивал – пойду ли…

– А куда ты денешься?

Отрок улыбнулся:

– Вот и я о том. Значит, воин – и не из простых. Ну, на знатного боярина, извини, не очень похож – ты б тогда со мной, как с равным, не разговаривал… Рода ты древнего, может, даже – очень… Но – разорившегося, захиревшего… Не боярин, но и не простой дворянин-служака… Сын боярский! Угадал?

– В точку!

– Давай-ка передохнем немного, Алексий, – попросил отрок. – Посидим немножко, а то что-то устал… Заодно и поговорим.

Мальчик уселся на поваленный ствол дерева, рядом присел и Лешка. Усмехнулся:

– Будто мы и так с тобой не говорили – молчали.

– Э, нет, – хитровато улыбнулся Ваня. – То не разговор был, так, присказка… Деловой разговор вот теперь будет.

– Деловой разговор? – Юноша и не скрывал удивления. – А тебе сколько лет-то, Ванюша?

– Четырнадцатое лето идет, – снова улыбнулся отрок.

Лешка пожал плечами:

– Ну-ну… И о чем будет деловая беседа?

– О деньгах, о чем же еще-то?

– О деньгах?! – вот тут уж Лешка удивился по-настоящему. Хмыкнул: то же еще – финансист сопленосый!

– Именно о деньгах, – без тени смущения заверил Иван. – О чем еще могут серьезно разговаривать деловые люди?

– Ну, давай, говори о деньгах, черт с тобою! Бизнес-план не забудь обсказать. – Юноша махнул рукой и расхохотался.

А отрок, наоборот, сделался крайне серьезным:

– Хочу тебя нанять, Алексей.

– Нанять?!

– Да, нанять. Человек ты, судя по всему, опытный, бывалый – а я слаб и меня сейчас любой может обидеть. Потому я бы попросил тебя сопровождать меня до Брянска.

– До Брянска?! – Лешка покачал головой. – Вот незадача, а мне, вообще-то, в другую сторону.

– В какую? Впрочем, ты не дослушал. Я ведь хорошо заплачу, очень хорошо, можешь быть уверен! А коль не доверяешь моему купецкому слову – можем по пути письменный договор составить, написать грамотку… Ты не сомневайся, дело для чести твоей не зазорное – в иных землях не мало достойных рыцарей служат торговому люду, в той же хоть Венеции, в ганзейских городах, в Великом Новгороде.

– Да я не о чести беспокоюсь, – отмахнулся Лешка. – Мне-то бы на юг надо, к Константинополю ближе… Твой Брянск уж никак не по пути приходится!

Ваня широко улыбнулся:

– Да как же не по пути-то?! Как раз по пути! Из Брянска я человечка пошлю за отцом, с выкупом, а сам сразу во Львов, с товарами – торговое дело такое, времени зря терять нельзя, враз обойдут! А из Львова, коль уж тебе так к грекам надобно, прямой торговый путь – в Валахию, в Варну. Хороший путь, удобный – это тебе не через Дикое Поле тащиться. В Варне сядешь на корабль – вот тебе и Царьград. Красота! Ну, соглашайся! Уж теперь тебе и раздумывать нечего.

Лешка усмехнулся – больно уж ухватистым малым оказался его новый знакомец. Да ведь и не беден, если, правда, не врет… Нет, судя по кафтану – не врет. Богат, богат купчина! Что же касается Константинополя, то… да, пожалуй, через Львов до него будет куда удобней и безопасней добраться… несмотря на турок. Валахи, кажется, им дань платят. Так и император Иоанн Палеолог – тоже турецкий данник…

– Ладно. – Алексей улыбнулся. – Будем считать, уговорил.

– Вот и славно! – Парнишка с силой хлопнул юношу по плечу и церемонно приложил руку к сердцу. – Уверяю, ты нисколько не прогадаешь! Теперь об оплате… Предпочитаешь в талерах или дукатах? Или, может быть, в московских или ордынских деньгах?

– В ромейских лучше бы! – Лешка расхохотался.

– В ромейских? – Иван презрительно хмыкнул. – Так ведь они почти все порченные, по золоту указанной цене не соответствуют… Впрочем, как знаешь…

– Могу и дукатами взять, – поспешно поправился юноша. – Или талерами.

– Договоримся… В Царьграде обычно платят четыре мелкие серебряхи – аспры – в день, так?

– Ну, так… – согласно кивнул Лешка.

– А я тебе положу ровно в десять раз больше – это больше двух бизантинов!

– Что ж, сумма приличная…

– Уж конечно! Однако, я свою жизнь ценю. И, сказать тебе честно – нанимать воина в силе – оружного, с конем, со слугами – мне бы обошлось куда как дороже.

– Обязательно воина нужно нанять?

– Обязательно! – резко выпалил отрок. – Здешним простолюдинам я совершенно не доверяю!

– А мне доверяешь?

– А ты – не здешний. К тому же – крученый – уж я в людях разбираюсь, поверь! Судя по мускулам – уж приходилось тебе помахать сабелькой!

– А может, я весло на турецкой галере ворочал?

– От весла мускулы по другому…

– Все-то ты знаешь!

– Так я ж и говорю – умный!

Таким вот образом и заключили устный контракт. Как не преминул заметить юный бизнесмен – обоюдовыгодный.

Между тем лес становился все реже, и вот уже за деревьями показался большак – широкая грунтовка с глубокой, наезженной тележными колесами, колеей. Выйдя на дорогу, путники остановились, внимательно посмотрев в обе стороны, и, завидев маячившие впереди слева избы, дружно туда и направились.

– Да, это и есть Амбросиево, – когда подошли ближе, негромко заметил Иван. – Вон рядок, вон избы… А вон – пожарища.

И в самом деле, половина села была сожжена, правда, судя по обгорелым пустошам, вряд ли сие произошло недавно, скорее всего – где-то ранней весною. Кое-где уже белели новые срубы, над одним из них, ближнем к дороге, деловито стучали топорами плотники.

– Бог в помощь, работнички! – подойдя, первым поклонился Ваня.

Лешка уже перестал удивляться его оборотистости, лишь мельком отметил какое-то несоответствие между горькими слезами отрока и вот этим – совершенно иным – его поведением. Впрочем, наверное, слезы – слезами (отца-то, чай, жалко!), а дело – делом. Одно слово – купец.

– И вам того же, – путников внимательно осмотрел рыжеватый цепкоглазый мужик, по всей видимости – артельный староста. – К кому путь держите?

– К старосте, Кузьмину Епифану, – вспомнил имя Лешка.

Артельщик показал рукой:

– Эвон его изба.

– Знаю…

– Так ты, выходит, здесь и раньше бывал? – едва отошли, поинтересовался Иван.

Юноша усмехнулся:

– Бывал, а как же… Может, и вспомнит меня староста. Должен вспомнить!

Изба старосты, ничуть не обгорелая, располагалась сразу за торговым рядком, напротив деревянной церкви с изящной, крытой серебристой осиновой дранкой, маковкой. Точно такой же дранкой была покрыта и четырехскатная – вальмовая – крыша обширного, рубленного в лапу, дома старосты, стоявшего на высокой подклети и со всех четырех сторон окруженного галереей – гульбищем. Не бедный был домик. Да и двор – не бедный, просторный, с многочисленными хозяйственными постройками – амбарами, баней, овином. Рядом с домом, на лугу, паслось с десяток коров, охраняемых кудлатыми псами. Почуяв чужих, собаки вызверились, зарычали…

– Кто такие? – поднявшись из травы, недружелюбно осведомился подпасок – веснушчатый рыжий парень лет пятнадцати.

– Ты бы собачек-то того, прибрал, – сквозь зубы посоветовал Алексей. – Хозяин, староста Епифан, где?

– Во дворе быть должон, – лениво отозвался парень. – Если не на гумне…

– Так сходи, позови! – не выдержал Ваня.

Подпасок ухмыльнулся:

– Ага, позови… А коровы?

– Ну, тогда прибери собак!

– Откуда я знаю, кто вы?

– Эй, Митря! – закричали вдруг от ворот усадьбы. – Ты с кем там собачишься?

– Да бродяги какие-то… Видать, побираться пришли.

– Так гони их в шею!

– Ужо, прогоню… – Пастух с явным наслаждением посмотрел на собак. Те, поймав его взгляд, зарычали на чужаков еще злее, угрожающе так, словно вот-вот разорвут.

– Кафтан сымай! – воровато, оглянувшись на усадьбу, вдруг приказал Митря. – Тебе, тебе говорю, малой.

– Что?! – Иван возмутился. – Кафтан?!

– Кафтан, кафтан… И кушак не забудь. И сапоги. Ну, быстрее, что встал? – Пастух нахально усмехнулся. – Сейчас, псам мигну – разорвут на кусочки!

– Смотри, как бы тебя потом хозяин не разорвал! – надменным тоном вдруг произнес Алексей. – А ну, живо зови старосту…

– Ага, счас!

Лешка сжал зубы. А ведь спустит-таки псов, сукин кот! Разорвут… Вернее, разорвали бы хоть кого… да только не Алексия Пафлагонца, акрита, воина ромейской пограничной стражи! Учили в страже на совесть, пользоваться всем – не только оружием, но и всеми предметами, его заменяющими. Как во-он тот камень… Впрочем, а зачем камень?

– Снимай свой кафтан, Ваня, – понурив голову, посоветовал Лешка. – Такая уж, видать, наша судьба…

Пожав плечами, отрок снял пояс и принялся расстегивать пуговицы, красивые такие, из темного полированного дерева…

Скинуть кафтан Иван не успел… Лешка как-то так, незаметно, не сделав ни одного резкого движения, оказался за спиной пастуха. Ласково ухватил рукою за шею – собачки даже не шелохнулись…

– Убери собак… Быстро, не то сверну шею!

– Пусти-и-и…

Лешка надавил парню на кадык:

– Ну?!

– Пошли вон, пошли, вот я вас! – испуганно закричал пастух. – Прочь, кому сказал?

Собаки, рыча, отошли в сторону.

– Теперь зови старосту. Громко!

– Епифан Кузьмич! – громко, что есть силы, заорал Митрий. – Епифан…

– Чего орешь? – из ворот усадьбы вышел-таки, наконец, староста – высокий мосластый мужик с черной окладистой бородою и внимательным взглядом. Одет староста был по-простому – в летнюю посконную рубаху с вышивкой, подпоясанную тоненьким кумачовым кушаком. Голову прикрывала сдвинутая набекрень зеленая суконная шапка.

– Чего звал? – староста окатил всех неприязненным взглядом.

Лешка ухмыльнулся:

– Здоров будь, Епифане!

– И тебе не хворать. Откель будете?

– Смотрю, не признал, Епифане?

– Господи! – Староста вздрогнул и пристально всмотрелся в лицо юноши. – Господи, никак. Алексий! Вот те на-а! Жив значит. А мы ведь, грешным делом, думали, сгинул!

– К татарам в полон попал, – пояснил Лешка. – Насилу убег.

Епифан широко улыбнулся:

– Ну, заходи в дом, будь гостем! Это кто с тобой?

– Купца Епифана Кузьмина сынок, Ваня… Домой, в Брянск, возвращается, отца-то разбойники пленили, выкуп требуют.

– А, то-то я гляжу – у мальца, вроде, лицо знакомое… Ну, заходите.

Путники поднялись по широким ступеням крыльца.

– Марфа! Марфена! – поднимаясь следом, громко закричал Епифан. – А ну, сгоноши девок, пущай обед тащат! Да не забудь кваску – гости у нас. – Староста повернулся к Лешке, усмехнулся. – Гляжу, не сладко в татарах пришлось – поизносился весь да и бос.

– Хорошо, хоть такой убег.

– Слави, Господи! Вот что, я тебе одежку-то дам. Не взыщи только – не Бог весть какую, может, и с заплатками, да и сапоги старые… Но все ж лучше, чем почти голым-то щеголять!

– Вот за это большое спасибо тебе, Епифан Кузьмич! – искренне обрадовался юноша. – На первое время хоть какая одежка сгодится, лишь бы не голышом.

Староста ухмыльнулся:

– Инда, велю принести…

Переодевшись, Лешка с удовольствием прошелся по горнице. Рубаха, правда, посконная, зато чистая, да и сапоги, хоть и старые, а пришлись в пору. Ну, начало есть, остальное раздобудем.

– Ничего, Ванька. – Юноша весело подмигнул отроку. – Прорвемся!

Тот скривился:

– А я и не сомневаюсь!

Обедали по-простому, хоть и не постный выдался день, скоромный. Крапивные щи с льняным маслом, каша из ячневой крупы, рыба. Рыбы было много: жареные караси, лещи, томленные с духовитыми травами, три вида ухи – налимья, хариусовая, окуневая – да еще пироги-рыбники. Запивали все хмельным кваском – холодненьким, с ледника.

Лешка вяло рассказывал наспех сочиненную историю о побеге из татарского плена, явно рассчитывая на невнимание хозяина дома. Тот и в самом деле слушал в пол-уха, видать, были сегодня и куда более важные дела, чем сидеть тут, в горнице, да калякать с гостями.

Лешка даже вздохнул:

– Что-то не весел сегодня, Епифане.

– А, будешь тут весел. – Епифан с досадой махнул рукой. – Тати лесные уж так надоели всем – хуже шершней! И, главное, ведь не выловить их никак, не сладить.

– Как это – не сладить? – удивился юноша. – А князь что? Вы под кем сейчас?

Староста приосанился:

– Я-то однодворец, надо мной господов нету!

– Я не про господина, про князя, – усмехнулся Лешка. – Кому налог платите?

– Налог?

– Ну, виру, или дань, как там у вас…

– Когда кому, – степенно пояснил Епифан. Крупные, в синих прожилках, руки его беспокойно заерзали по столу. – Когда белевцам платили, когда – Василию, князю московскому, когда Дмитрию – тоже московскому князю, они ведь сейчас с Василием разодрались, все трон поделить не могут.

– Так тогда им и не платите. – Юноша засмеялся. – Пусть сначала промеж собой разберутся!

– Так мы и не платим. Литовцам платим, вроде как под Литвою сейчас… – Староста задумчиво погладил бороду. – Оно все бы ничего, кабы не разбойники, тати. Засели черт-те где по урочищам – нет никакого сладу.

– А договориться не пробовали?

– Да пытались, что ты – те ни в какую! Эвон, избы сожженные видал? Думаешь, это татары иль московиты? Шишь! Тати! – Староста вдруг замолк, осененный какой-то внезапно пришедшей мыслью. Посмотрел на гостей, ухмыльнулся:

– Слушай, Алексий… Нам вот как раз такого воина, как ты и не хватало – с татями справиться! Помоги, а?

Лешка усмехнулся – ну, вот еще, не больно-то надо в чужие дела лезть:

– Сами-то вы что ж?

– Да у нас же хозяйство, пойми, нет у нас времени иные дела крутить. Мы уж с мужиками надумывали охочих людей нанять. По-осени, чтоб было, чем расплатиться…

– Не. – Посмотрев на внимательно слушавшего весь разговор отрока, Лешка отрицательно покачал головой: – Не могу я сейчас вашими делами заняться. Вон, сыну купеческому слово дал в Брянск доставить!

– Так ведь и доставишь, запросто! – Староста неожиданно просиял. – Мценский купчина Окладников как раз в Брянск через пять ден собрался. С ним и поедете – во многолюдстве, безо всякой опаски! А до тех пор, уж помоги, сделай милость… Много хорошего про тебя прошлолетось мужики рассказывали. Знаю, воин ты умелый. Помоги, а? Хотя б советом каким… А уж мы в долгу не останемся.

– Ну что, Иване? – Лешка хлопнул парнишку по плечу. – Поможем, что ль, местным?

– Ну, коли уж так… Отчего не помочь? – не очень-то охотно согласился тот. – Но – только что сможем за три дня. Купец Окладников, думаю, нас ждать не будет.

– Успеем! – азартно воскликнул Епифан. – За три дня – успеем! К тому же, у татей-то немало всякого добра наворовано – вот бы отобрать неправедное!

– Ага. – Юноша хмыкнул. – Отбери, попробуй.

Ну, раз назвался груздем, так полезай в кузов! Обещал помочь – так уж помогай, без дела-то не сиди. Вот, по такому принципу Лешка сейчас и действовал, вспоминая все, чему научился в Константинополе, да и так, логически размышляя.

Ближе к вечеру, в избу старосты набились дюжие молодые парни – косцы, нанятые всем селом в складчину на июнь месяц. И Лешке тогда стало понятно, для чего он так нужен был Епифану, ну, конечно – сила у сельчан была – косцы, у них ума – опытного в воинских делах человека! – не было. Так что Лешку им словно Бог послал! Так можно выразиться.

Особых иллюзий в отношении себя юноша, правда, не питал – парень как парень – однако, и ни самоуничижался – все ж таки опыт, надо признать, имел. Сразу после обеда – до прихода косцов еще – уселись с Ванькой в сенях, за выскобленным добела столом, на котором Лешка принялся рисовать притащенным из печки углем.

– Вот она – банда… Ну, тати… – Он нарисовал кружок посередине стола. Подумав, пририсовал череп и перекрещенные меж собою кости. – Что им надо?

– Грабить, чего еще-то?

– Я имею в виду – для жизни.

– А… – Отрок задумался. – Ну, где жить надо, чего покушать, кому сбыть награбленное…

– Правильно, – согласно кивнул Лешка. – Вот мы и нарисуем. Вот так… «Еда», «Схрон», «Сбытчики»… ну, еще – «Связь». Кто-то ведь должен бандюков на купеческие караваны наводить, вот, как на твой…

– Ну да, конечно.

– Епифан сказал – они тут все деревни терроризируют…

– Чего?!

– Ну, не дают жизни. Значит, местных помощников исключаем. Уж больно здешние людишки на этих самых татей злы. Нет, помогать не будут. Откуда тогда еда? Поддержка?

– Может, нападают на кого?

– Ага… Из-за какого-нибудь куренка… Мелковато мыслишь, умник! Нет. Есть у этой бандочки какая-то нехилая крыша!

– Крыша?

– Ну, покровитель какой-то имеется… Амбросиево чье село?

– Наше, литовское…

– Значит – московский князь воду мутит, тут и думать нечего.

– Или татары.

– Или татары, – согласно кивнул юноша. – Ну, с крышей – это пусть потом сами разбираются, наше дело – банду вычислить. А как ее вычислить?

– Как?

Лешка насмешливо посмотрел на собеседника:

– Эх ты, а еще умным себя считаешь! Соглядатаев их надо взять! Курьеров! Смекаешь?

– Ну да, ну да… – Ваня закусил губу. – Кажется, я в тебе не ошибся!

– Кажется?

– Да уж, не ошибся.

– А курьеров не из местных искать надо… Но и не из чужаков. Чужаки-то что могут о местных делах знать?

– Само собой.

– Тогда – среди кого?

Отрок задумался:

– Купчишек мелких можно пощупать, приказчиков, проводников…

– Верно, верно…

– Скоморохов там всяких… артельных…

– Артельных? – Лешка хлопнул ладонью по столу. – В самую точку, Ваньша! Их в первую очередь и проверим.

Староста Епифан с помощниками с Лешкиными доводами согласился сразу. И – почти сразу же – буквально на следующее утро был получен результат.

Лешка как раз сидел на крыльце, точил бруском ржавую, подаренную старостой саблю – ну, уж какая нашлась…

Видел, как пробежал по двору неприметный мальчонка. Да сразу к недостроенному амбару, откуда слышался командный голос хозяина. Как только парнишка юркнул в амбар, Епифан сразу замолк. Потом вышел на двор и быстро направился к Лешке. Тот с интересом ждал новостей.

– Нашли гада, – подойдя ближе, взволнованно прошептал староста. – Артельный нарядчик Елмошка с утра к Черной болотине бегал. Говорят, не впервой уже. Места там колдовские, дикие – с какой это надобности честному парню там шляться?

– Да уж, – согласился Лешка. – Действительно – с какой это надобности? Хорошо… – Отложив саблю, юноша поднялся на ноги. – Однако, торопиться не следует. Сначала надобно все хорошенько обдумать.

– Да чего уж тут думать, – гневно сверкнул глазами Епифан. – Взять за шкрябень поганца да потолковать как следует!

– Э, нет, – Лешка возразил с ходу. – Этак и спугнуть можно… Епифан, ты, кстати, Ваньку нигде не видал? С утра куда-то запропастился. Потеряется еще, с кого я тогда бабки за охрану срублю?

– Да на сеновале он, Ваньша, дрыхнет… Вроде. Так что с Елмошкой-то делать?

– Ладно, потолкуем, – вздохнув, согласился юноша. – Только взять его нужно будет осторожненько, чтоб другие артельщики не видали.

Епифан засмеялся:

– Ну, это само собой. Пойду, скажу парням…

Проводив глазами старосту, Лешка немного постоял на крыльце и пошел к сеновалу. Постучав о бревна подвернувшейся под руку палкой, позвал:

– Ванька, эй, Ванька!

Тишина.

Так крепко спит, что ли?

Юноша подошел к лестнице и полез наверх:

– Вань! Ванька…

И тут вдруг наконец донеслось шуршанье соломы, из-под которой показалась недовольная Ванькина физиономия:

– Ну, что орешь? Сплю я.

– А чего такой красный?

– Жарко…

Позади, у ворот, вдруг послышались громкие возбужденные голоса. Лешка оглянулся, увидев быстро идущего через двор рыжеватого цепкоглазого мужика – артельного старосту. Интересно… Может, косцы чего напортачили?

Юноша живо зашагал следом, увидев уже идущего навстречу Епифана.

– Что, что случилось? Чего шум?

Артельщик скорбно снял с головы шапку:

– Паренька нашего, Елмошку, зарезали у ручья… Может, сходим вместях, поищем татей?

Лешка чуть не споткнулся. Ну…