Тайны подземелья

Глава 10

— Это… явно не то, чего я ожидала… — пролепетала я, разглядывая людей в масках.

— А что, по твоему, должно было быть? — Николай наклонился ко мне, чтобы голос его звучал тихо.

— Тайные заговоры против совета? Кровавые жертовоприношения? Поклонения Дизам? Не знаю, но точно не это.

Здесь было… весело. Казалось, что собрались только простолюдины, потому что все носили изношенные, местами рваные одежды. Их лица украшали обычные маски, сделанные из всего, что попалось под руку.

Люди здесь переговаривались, веселились и танцевали вокруг разгорающегося костра. На девушках были простенькие сарафаны, а на парнях — разноцветные рубашки со штанами. На мне тоже был обычное серое платье с коротким рукавом и такого же типа кардиган. Волосы я оставила распущенными, и теперь те липли влажными прядями к шее.

— Люди приходят сюда скорбеть и почувствовать себя на свободе от Совета Истребителей, — сказала Амика за моей спиной.

Я невольно напряглась, когда услышала её голос. После той заминки на крыльце я не сказала Амике ни слова. Просто и спокойно последовала за Николаем в дом. Внутри он выглядел больше, чем снаружи.

Амика была очень дружелюбной, но старалась лишний раз ко мне не обращаться. Она беседовала с Николаем, а я и её брат Мика застыли каменными изваяниями около стен. Мика был «наказником». Всё его лицо было покрыто ожогами, а правый глаз заполнился белизной. В клане Аггин такое вытворяли с теми, кто осмелился нарушить какое-либо правило. Их отрывали от родных, лишали имени, давали самую грязную работу и обжигали лица до неузнаваемости.

Если у Амики всё время не сходила улыбка с лица, и она, несмотря на мою нескрываемую неприязнь, даже накормила нас самым вкусным в мире рыбным супом, то Мика всё время ходил хмурый как туча.

В целом, брат и сестра были довольно похожи. Оба субтильного и высокого телосложения, с похожей мимикой. Карие глаза и тонкие губы. Волосы каштанового цвета. Вот только, если Амика принялась отращивать свои, и на её голове уже виднелся коричневый ёжик, то Мика был наголо выбрит.

Амика дала мне свою одежду и позволила привести себя в порядок в их купальне. Мне становилось неловко, когда девушка вела себя так дружелюбно. Я чувствовала себя ужасно, осознавая, что причин для ненависти к ней у меня нет. Вот с Микой было легче. Он вообще не говорил со мной, а лишь буравил недовольным взглядом, чем напоминал мне Рейка.

С Николаем мне тогда удалось перекинуться только парой слов. Он подошёл ко мне, когда я направилась со стопкой чистой одежды в купальню, и спросил, что случилось на крыльце. Я оправдалась тем, что у меня крайне предвзятое отношение к Аггнийцам из-за печатей. Постаралась сделать вид, что не заметила подозрительного взгляда Николая, и скрылась за дверью.

После того короткого разговора он не сказал мне ни слова.

У Амики и Мики было два коня — Сайга и Бабочка. Брат с сестрой оседлали Бабочку, а нам с Николаем пришлось ехать вместе верхом на Сайге. Парень устроился позади меня, крепко держал поводья. Я бы могла вызваться и самой, но еле поднимала руки, не корчась от боли. Список причин, почему я должна Рейку надавать оплеух, стал больше.

Всю дорогу я старалась не заснуть и следить за маршрутом, но в итоге сытный ужин и хорошая ванна оказались сильнее. Я обнаружила себя лежащей на груди у Николая, когда он потряс меня за плечо со словами: «Пора вставать, Красавица». Даже сквозь ткань накидки Амики я могла почувствовать холод от его пальцев. Но он не заставил меня дрогнуть.

Это был обычный дом снаружи. Ни большой, ни маленький. Но когда мы переступили порог, и Николай вручил мне простую деревянную маску, то я словно оказалась в волшебном лесу. Внутри спелые завитки растений оплетали стены, а лианы свисали с потолка. Некоторые даже распластались на полу, и я была вынуждена их перешагивать. В доме не было комнат, лишь один большой зал с кучей дров по середине и идеальным круглым отверстием в потолке над ней.

На противоположной стороне от нас стояла группа молодых людей. Они были младше меня, наверное, ещё даже не окончили школу. Девочки и мальчики в той компании играли на флейтах. Заводная мелодия наполняла зал, а люди сплетались друг с другом в танце. Энергичном, заводном. Живом.

Костёр постепенно начинал становиться всё ярче, и в один момент музыка резко оборвалась. Зал погрузился в тишину, люди замерли и наблюдали за костром.

Мы провели в молчании около трёх минут, прежде чем к огню вышла молодая девушка со светлыми волосами. Она вытянула вперёд руку с мешочком. Её надломленный голос отталкивался от стен зала.

— Мария Иванко, — сказала девушка и бросила мешочек в огонь.

За ней стали по очереди выходить и другие. Мужчины, женщины. Пожилые и молодые. Все произносили неизвестные мне имена и кидали разного цвета мешочки в костёр.

— Что это? — шёпотом спросила я и повернулась к Николаю, но парень смотрел в упор на огонь.

Николай никак не отреагировал на мой вопрос. Его брови нахмурились, а губы сжались в тонкую линию. Я видела языки пламени в его глазах, когда пыталась отыскать в них причину его напряжения. Но кроме прежней задумчивости ничего не разглядела. Я уже хотела повторить свой вопрос, но меня прервал голос Мики.

— Это называется «Памятное пламя», — пояснил он тихо, что не очень соответствовало его внешнему виду. Мика был худощавым, с впалыми щеками и острым взглядом, но его голос звучал всегда звонко. Словно он готовился сделать заявление всему миру прямо сейчас. — Люди выходят, называют имена погибших и кидают вещи в огонь. Это может быть украшение, записка, что угодно. Что-то, что напоминает им о человеке. Так мы почитаем их память. Так мы даём понять, что от Совета Истребителей больше вреда, чем пользы.

Николай резко прошёл вперёд, словно только сейчас решился это сделать. Его шаги были уверенными, но мне показалось, что левая рука сжимала мешок сильнее, чем нужно. Он остановился в двух шагах от огня. Я видела только его спину, как всегда идеально ровную. Его изящные плечи натянули ткань рубашки, когда он бросил свой мешок в пламя.

— Генриетта Каверлин, — сказал он и развернулся так же быстро, как и ступил до этого.

Амика стояла от него по другую сторону, и я заметила, как она наклонилась к Николаю со взволнованным выражением лица. Парень в ответ одарил девушку своей ослепительной улыбкой и как ни в чём не бывало продолжил наблюдать за другими.

Мне хотелось спросить, всё ли у него в порядке. Хотелось успокаивающе сжать его плечо, потому что мне казалось, что чувствовал Николай себя паршиво. Хоть он и выглядел, словно ничего не произошло. Словно не он только что почтил память близкого ему человека. Но я осталась стоять на месте. Потому что не имела на это права. Потому что что-то мне подсказывало, что Николаю это не понравится. Потому что знала, что тем самым попытаюсь переступить черту. А я этого не хотела. Мне нельзя было этого хотеть.

Через несколько минут группа школьников снова задула в флейты. На этот раз музыка была очень быстрой, хаотичной и резкой. Люди начали отступать, чтобы создать больше места. Потом желающие выбегали вперёд вместе. Они обходили друг друга по кругу, потом разбегались в разные стороны и обратно, словно одновременно ловя и убегая.

— Это же… — прохрипела я, глядя на шумный танец.

— Чёрный башмак! — хлопнула Амика в ладоши и потащила Мику за руку в гущу толпы. — Давай, братец, ты не можешь оставить меня без танца!

Танец смертников. Люди танцевали до изнеможения, пока ноги не переставали слушаться. Считалось, что таким способом они приближали себя к умершим и могли воссоединиться с ними в этом танце. Танец смертников был танцем клана Вэй. На каждом балу члены клана выходили в центр зала под шумную музыку.

Как мне рассказывал Руслан, его так же называли «Танец с предками», но основное его название было «Чёрный башмак». Всё потому что когда-то в древности глава клана Вэй, Родион Гердт, уличил свою наследницу — Екатерину Гердт, как она позволяла слуге-мужчине смазывать свои ноги маслом. Тогда Родион вручил своей дочери чёрные башмаки с шипами внутри и сказал, что на званном балу она обязана станцевать со всеми кавалерами. Екатерина так и сделала. Она послушно танцевала с юношами и мужчинами невзирая на боль. Когда же та стала невыносимой, девушка начала метаться из угла в угол, а её партнёры бегали за ней в попытке поймать. В конце концов, Екатерина сняла башмаки, тем самым ослушавшись своего отца, но продолжила танцевать. Кровавые отпечатки её ног тянулись по всему залу, а один башмак девушка держала в руке и приговаривала о своей матери, которая скончалась во время родов.

После того случая танец «Чёрный башмак» стал традицией. Екатерина Гердт скончалась из-за инфекции, и дабы почтить её память Родион станцевал в обычных чёрных башмаках, произнося имя дочери, словно молитву. Так и появилась своего рода святая у клана Вэй — Екатерина в чёрных башмаках.

— Руслан ведь учил тебя этому танцу, если я не ошибаюсь? — спросил Николай и любезно протянул мне руку.

Да, учил. Смазано и быстро, так что я ничего не помнила. Но почему-то шанс станцевать с Николаем «Чёрный башмак» показался мне очень заманчивым. Я покосилась на его ладонь и, помедлив, вложила свою. По телу пробежали мурашки от приятного холода, и я вздрогнула. Николай заметил это и расплылся в широкой улыбке, которая больше стала похожа на оскал, когда мы встали напротив друг друга.

Сначала мы и новый поток танцующих просто обходили друг друга по кругу. Я воссоздавала в памяти все неумелые уроки Руслана, когда тот пытался поднять мне настроение после заваленного экзамена по биологии.

Я сцепила руки сзади и выпрямила спину. Мы с Николаем ходили по кругу, меняя направления. Я увидела блеск в его глазах и не смогла сдержать любопытства.

— Это ведь не первый раз, когда ты танцуешь «Чёрный башмак»? — спросила я и резко отступила назад, когда Николай и другие попытались поймать своих партнёров.

— Мне нравится это танец. Ты тоже неплохо держишься. Видимо, Руслан не такой скверный наставник, как я полагал, — протянул Николай и резко схватил меня за руку.

Я оказалась прижата к нему. Между нашими телами не было никакого расстояния, и рука Николая начала скользить по моей. Мне хотелось остаться вот так ещё ненадолго, но я резко отступила за спину парня, как того требовал танец.

Я слегка стукнула по его ботинкам своими и положила руки ему на плечи. Танцевали только наши ноги, а мои руки направляли движения Николая.

— Кто же научил тебя этому танцу?

— Неужели мы делимся историями из детства? — засмеялся Николай и отбежал как можно дальше от меня.

Я несколько раз кивнула ему и почувствовала, как собственные губы растянулись в довольной улыбке. Всё моё тело болело после тренировки с Рейком, но я не хотела останавливаться. Сейчас я танцевала танец клана, в котором должна была расти. Помимо Ворона, это было само близкое, что я когда-либо имела с Вестниками смерти.

— Расскажи мне что-нибудь из детства, а я в ответ расскажу что-нибудь тебе, — чуть громче сказала я, когда музыка начала ускоряться.

Тут и там хохотали люди, слышалось их сбитое дыхание. Я и сама с трудом дышала, но всё равно продолжала убегать и догонять Николая, избегая столкновения с другими танцующими. Всё-таки, Руслан не был профессиональным танцором, а я больше смеялась над его попытками научить, чем запоминала движения.

— Потише, Красавица, — нараспев протянул Николай над моим ухом. — Этому танцу меня научил мой хороший друг. Возможно, ты познакомишься с ним в скором времени, — сказал он и резко развернул меня к себе.

Я почувствовала его дыхание на своей щеке, которое пустило лёгкую прохладу по коже. Голубые глаза Николая пристально смотрели в мои, а его руки крепко окольцевали мою талию. Я понимала, что должна бороться с его хваткой, но всё моё тело обмякло, когда я положила поверх его ладоней свои в попытке расцепить.

Пальцы Николая перехватили моё запястье, ещё сильнее прижимая меня к себе. «Чёрный башмак» не был романтичным танцем. Партнёрами могли быть как два парня, так и две девушки. Но движения танца всё время менялись, люди вносили в него что-то своё, дабы сделать его увлекательней. И смысл танца был в побеге. Превозмогая боль в ногах от длительного танца, мы должны были убегать друг от друга. Бежать к кому-то другому. Кому-то, кого уже нет на этом свете.

— Он один из Полумесяцев? — спросила я и вывернула свою руку из его хватки. Однако не спешила отстраняться.

— Да, когда-то давно он очень выручил меня. И я многое узнал от него. Включая об этом танце и костре в целом, — тихо пробормотал Николай, а его взгляд опустился на мои губы.

— Кто такая Генриетта Каверлин?

Слова сорвались сами собой. Я мгновенно пожалела, что затронула эту тему, когда Николай отстранился от меня. Его руки крепче сжали мою талию, но голова высоко задралась. Мы остановились среди танцующих. Музыка начала литься из флейт ещё быстрее, что означало приближение к финалу.

— Она была моей матерью, — на этих словах Николай намеренно ослабил свои руки, и я смогла вырваться.

Мы снова отбежали друг от друга. Я лавировала между людьми, не спуская глаз с Николая. Его волосы растрепались, а щёки покраснели от быстрых движений. Я и сама уже еле стояла на ногах, но мне нужно было поймать его или позволить поймать ему себя, до того как кончиться танец, и новые желающие ступят в центр.

Я смотрела только за Николаем и не заметила мужчину, который мчался за своей дамой. Мы врезались друг в друга, но незнакомец быстро перехватил меня и помог сохранить равновесие. С широкой улыбкой на лице мужчина принёс свои извинения и снова побежал за партнёршей.

Я не успела ему ответить, ведь всем моим вниманием завладел человек, который стоял, прислонившись к стене. Он был одет в простую и чем-то испачканную одежду, а маска закрывала всё его лицо. Но мой взгляд зацепился за его волосы. Светлые локоны были стянуты в привычный тугой хвост на затылке, а спина неестественно ровная сейчас была крайне напряженна. Его зауженные зелёные глаза с прищуром оглядывали зал, и я поспешила уйти, чтобы не быть замеченной.

Роман. Личный страж нашей семьи. Что он здесь делает?

Дыхание перехватило, когда я почувствовала, как кожа на спине натягивается. Я обхватила плечи руками, пытаясь унять боль. Ворон рвался наружу, я чувствовала, как его когти царапают кости и намереваются их переломать.

Танец превратился в сплошной шум и гам. Народ метался по залу, смеялся и махал руками. Я завертела головой, пытаясь найти хоть кого-то. Николая, Амику или Мику. Но каждый раз я лишь ловила взглядом Романа в толпе.

Когда наши взгляды пересеклись, мне показалось, что мужчина узнал меня. Я рванула подальше, не видя ничего перед собой. Очнулась лишь тогда, когда почувствовала прохладные пальцы на своих щеках и увидела серьёзное лицо Николая. Ворон резко отступил и снова ушёл глубоко внутрь.

— Николай… — лихорадочно сказала я. — Что-то не так, что-то происходит. Здесь Роман, он не должен…

— София, я знаю, — твёрдо ответил он, слегка сжимая моё лицо. — Мне нужно, чтобы ты потеряла контроль. Отпусти свой дар. Ты слишком истощена. После тренировки с Рейком и Чёрного башмака, — и добавил с лукавой улыбкой: — Мне нужно, чтобы ты навела здесь панику.

— Так ты…

Договорить мне не дал приступ боли между лопаток. Ворон снова требовал свободы или же намекал мне, чтобы не мешкала.

Потихоньку кусочки паззла начали складываться в голове. Та изнурительная тренировка с Рейком и это танец… Николай хотел меня утомить. Когда мы усталые от тяжёлых физических нагрузок, то дар контролировать почти невозможно. Его может притупить лишь воздействие противоположного дара.

— Красавица, ну давай. Будет неприятно, потому что твой дар всё ещё борется с печатью. Вот почему ты чувствуешь дискомфорт на шее, — нежно сказал Николай и убрал прилипшие пряди с моего лба.

— Не могу. Я не могу, не выходит… — отчаянно прошептала я.

Я перестала сдерживаться, но что-то было не так. Дар не отзывался, а вместо былой уверенности меня поглощала паника.

— Что ж, надеюсь тебе поможет тот факт, что твоя мама где-то в этом зале, — непринуждённо произнёс Николай.

Я резко вскинула голову и уставилась на него. Стоило ему поймать мой взгляд, как кожа парня потеряла всякий цвет, и его кадык нервно дёрнулся.

Я услышала, как кто-то закричал. Музыка прервалась, и деревянные флейты со стуком приземлились на пол. Я чувствовала, как начинает зудеть затылок, но оставила это без внимания. Всё, что я видела, был Николай. Как он прикрыл глаза в попытке совладать с собой. Как его дыхание стало тяжелее. Почти надрывным. Руки, что до этого осторожно держали мои ладони и вели в танце, теперь впились пальцами в плоть, оставляя синяки.

Я не могла оторвать глаз. И чем дольше я смотрела, тем слабее на ногах стоял Николай. И мне нравилось. Мне нравилось, что я заставляю его быть таким слабым. Мне хотелось большего. Хотелось увидеть распахнутые в ужасе глаза. Хотелось услышать его крик полный боли.

Когда Николай попытался вдохнуть и поперхнулся, словно от воды, я подумала, что он потеряет сознание. Я уже начала вытаскивать свои руки из его и терять всякий интерес к его страданием, когда парень сделал отчаянный рывок и втянул нас в тёмную арку.

Раздался грохот. Потолок над нами рухнул, и мы с Николаем провалились вниз. Камни градом сыпались на нас, больно царапая кожу. Перед глазами поднялась пыль, лёгкие жгло при попытке дышать.

Я лежала на груде камней, когда здание погрузилось в тишину. Всё, что я слышала дальше, были крики боли. Кто-то просто кричал, кто-то молил о помощи. Но чего я не смогла услышать, так это дыхания Николая.