Тайны подводного Каспия

Два месяца продолжалась осада этого города. Македоняне использовали всю свою осадную технику. Александр и сам при решающей атаке получил ранение стрелой в плечо, но Газа все же была завоевана. Все защитники крепости были убиты, женщины и дети проданы в рабство, и жестокую расправу также учинили над самим Батисом, который, зная о победе македонян, не сдавался и сражался против неприятелей. Александр, ценивший собственную доблесть, с высоты своего величия не мог видеть такое же проявление смелости и героизма в другом человеке. После пленения перса он приказал подвергнуть его всевозможным мукам. Батису прокололи пятки, привязали к колеснице и волочили за нею до тех пор, пока изуродованный пленник не испустил дух...

Следующим пунктом назначения для македонского завоевателя стал Египет. Переговоры с персидским наместником Мазаком начались еще когда Александр пребывал в Финикии. Завоевав Газу, царь прибыл в пограничную египетскую крепость Пеллузия, где был торжественно принят. Часть войска отсюда отправилась на кораблях вниз по течению Нила, остальная же вместе с царственным полководцем двинулась в Мемфис, столицу древнего Кемта. Персидский наместник без боя и сопротивления передал Александру страну, войско и казну.

Македонский царь был рад такому стечению обстоятельств. Для эллинов Египет представлялся родиной древней культуры, и Александр стремился присоединить эту удивительную страну к своей империи только мирным путем.

Эллинские воины всегда выступали защитниками Египта от азиатских захватчиков. В самом Мемфисе было много людей смешанных кровей - греческой и египетской, поэтому македонян здесь принимали дружелюбно.

В Мемфисе был устроен праздник, во время которого в храме Птаха* Александра объявили фараоном Верхнего и Нижнего Кемта - избранником бога Ра и земным воплощением его сына Гора. В свою очередь, новообъявленный фараон принес богатые жертвы Апису**, Аммону и прочим богам.

______________ * Пта (Птах) - в др.-егип. миф. покровитель искусств и ремесел, первоначально почитался в городе Мемфисе как создатель всего сущего. ** Апис - в др.-егип. миф. священный бык, почитавшийся как земное воплощение бога Пта.

В начале 331 года Александр с небольшим числом приближенных отправился вниз по канопейскому рукаву Нила. Недалеко от устья в морской бухте, отгороженной от моря островом Фарос, он основал новый город - Александрия, который впоследствии стал важным торговым центром между Египтом и Грецией.

Поручив заботы строительства нового города Клеомену (приобретшему позже могущество во всем Египте), Александр предпринял паломничество в оазис Сива, в святилище Аммона, который некогда посещали Геракл и Персей. Некоторые из его приближенных считали этот факт одной из причин учреждения им экспедиции, другие полагали, что поход был вызван стремлением усмирить ливийцев, досаждающих египтянам своими набегами, а третьи и вовсе думали, что македонский царь, всегда стремившийся к опасностям и лишениям, поддался идее искать себе новые приключения.

Истинной же целью паломничества Александра было желание узнать, наконец, тайну своего мистического рождения. Ведь именно в этом святилище пифия предрекла искать ответ. В Сиве он надеялся выяснить имя своего отца, которого представлял более могущественным, чем Филипп.

Караван выступил из недавно заложенного города Александрии. Поход длился более трех недель, и был полон приключений. Сперва путь их пролегал по берегу моря до Паретония, оттуда через плато Мармарика на юг. Это была та самая пустыня, где некогда под песчаной бурей погибла часть войска Камбиса, сына Кира. Александр сознавал, что дорога будет полна опасностей, но он знал только один закон жизни - энтелехию*.

______________ * Энтелехия - в философии Аристотеля целеустремленность, целенаправленность, как движущая сила, активное начало, превращающее возможность в действительность.

Царя в этом паломничестве сопровождали Птолемей, Каллисфен и другие люди из его свиты. Успех похода зависел от умелости проводников и наличия воды в редко встречающихся колодцах. Много дней путники шли пустыней, где свирепый южный ветер безжалостно обрушивался на них. Но посланные Аммоном обильные дожди не только освободили их от мучительной жажды, но также охладили раскаленный песок и очистили воздух настолько, что стало легче дышать. После того как дороги замело пустынными песками и ветер уничтожил вехи, расставленные в помощь проводникам, дальнейшее продвижение странников оказалось сложным. Но и тут паломников спасли священные змеи, указавшие им дорогу к оазису. Эти чудеса были восприняты путешественниками как божественные знамения. После трехнедельного пути, большую часть которого они прошли по пустыне, днем мучимые песчаной бурей и жарой, а ночью страшным холодом, македоняне, наконец, добрались до оазиса Сива.

Глазам путников предстала великолепная долина с живописными холмами, покрытыми густыми рощами, финиковыми пальмами, с живительными источниками и соленым озером. В глубине поселения располагалось сооружение, напоминающее греческий акрополь - резиденция местного князя, в святилище которого находился трон великого Аммона.

Природа местности, покой и умиротворение, царившие там, оказали сильное впечатление на македонского царя. Он видел много прекрасных городов с восхитительными, архитектурно блестяще решенными зданиями и дворцами, великолепные сады и фонтаны, улицы, выложенные мрамором, и проспекты с замечательными, художественно инкрустированными сооружениями, но все это поблекло в глазах Александра, когда он вступил в Сивский оазис. Здесь все было просто, не было тех триумфальных строений, перед которыми любой человек терял свое величие и ощущал себя лишь незначительной пылинкой в огромнейшей пустыне, не было той спешки людей, стремившихся успеть сделать в жизни то, что выходило за рамки отпущенного человеку срока, не существовало в этом оазисе преследований из-за откровения мыслей, погони за славой, жажды богатства и убийств ради власти. Тут господствовал мир, охраняемый бастионами песчаников, и порядок, соблюдаемый самой природой. Время теряло свою силу и готовило человека к вечности. Побывавший здесь паломник получал не только духовное удовлетворение, но и обогащал разум и питал свою душу.

Возможно, именно тогда, у Александра зародилось желание уйти оттуда в последний свой поход в Элизиум*, туда, откуда ни один человек не возвращался завоевателем и победителем.

______________ * Элизиум - загробный мир у древних греков.

Жрец храма радушно пошел встречать прибывших. - Приветствую тебя, о пай Диорф! - обратился к царю египтянин по-гречески, и неправильная дикция исказила имя родителя Александра. Услышал его лишь он, остальные же расслышали последнее слово как "Диос*".

______________ * О, пай Диос! - О, сын Зевса! (греч.).

Оговорка пришлась Александру по душе, тем более, что он сам желал признания его как сына бессмертного царя. Уже как сын Аммона он прошествовал внутрь святилища, где, оставшись со жрецом с глазу на глаз, мог задать интересующие его вопросы.

Как только они очутились наедине, первый вопрос новоявленного фараона касался его господства над миром. - Фараон уже владеет символом власти. И ему не следует искать другого подтверждения своей непобедимости. - Оракул (предсказание) Аммона заставил Александра довольно улыбнуться.

Он остался удовлетворенным ответом и больше мог не сомневаться в силе священной реликвии. Вторым интересующим его вопросом было мистическое зачатие его Олимпиадой. Однако открыто спросить об этом Александр не решился, поэтому он иначе поставил свой вопрос. - Все ли убийцы моего отца понесли наказание? - Не кощунствуй в святилище Аммона. Тебя ведь просветили - отец твой не из смертных. - Кто же он в таком случае? Диорф. - Это новый эпитет Аммона? - Нет, это имя сына Великого властелина. Солнцеликий Диорф, покровитель власти фараона, и он желает видеть тебя правителем всего мира. Но при этом он велит быть тебе более благодушным со своими подданными и проявлять человеколюбие. Только тогда он сможет подарить тебе бессмертие, чтобы веками ты властвовал над миром и людьми. Но если зло подавит в тебе добрые побуждения, то пустота, неотступно следующая за тобой, заберет тебя в свое царство мрака.

Последнее предостережение в оракуле показалось Александру очень знакомым. Он слышал подобное, когда, взяв в руки копье власти, впал в беспамятство. Эти слова были высказаны всезнающим, и у него не осталось сомнения, что устами жреца движет сам Аммон.

И последнее, что волновало фараона Египта, была его внезапная болезнь в Киликии. Образ огненной девы с тех пор не покидал его, и он хотел узнать о ней.

Чтобы ответить на этот вопрос, жрец отошел от него и подступил к возвышению, на котором в кожаном твердом переплете с золотыми застежками лежала книга, собранная из папирусов, написанная идеографически-ребусным письмом из чистого золота. Это был один из древнейших образцов "Книги мертвых". Прочитав вслух какую-то молитву, жрец Аммона раскрыл книгу, чтобы найти в древних текстах ответ на заданный вопрос: - ...и была у девы мысль погубить владыку юного, но отступила она пред мощью его и позволила занять свое место - главы мира.... И поведала она ему грядущее мира сего на землях, объятых огнем в граде сияющих богов - "Bakhau"...

Данный ответ, столь запутанный и неясный, не удовлетворил любопытство вопрошающего, и он спросил: - Есть ли на свете какая-нибудь сила, способная помешать моим планам или причинить мне вред? - Только вселенная может помешать тебе.

Получив оракул и на этот вопрос, Александр поблагодарил Аммона, преподнес богатые дары жрецам и раздал людям значительную сумму денег. Своим спутникам он рассказал немного, а конкретно - только о своем грядущем господстве над миром и отмщении убийцам Филиппа. Последнее он высказал для того, чтобы отвести все еще тяготевшие над Олимпиадой подозрения и отдать дань своему земному отцу.

Остальным паломникам также была предоставлена возможность задать вопрос Аммону, но уже не в самом святилище, так как вход туда разрешался лишь служителям культа и божественному фараону.

По прибытии в Мемфис, где было устроено пышное празднество, Александр написал письмо матери, где упоминал о паломничестве в оазис Сива и полученном им оракуле от Аммона, который он намеревался поведать ей только с глазу на глаз.

После посещения Сивского оазиса Александр начал клясться именем Аммона, молиться этому богу, приносить ему жертвы, следовать его предписаниям и в случае каких-либо трудностей посылать гонцов за оракулом в Сиву. Отныне он обрел себе "вселенского" отца и потому преграды для него на Земле перестали существовать.

В мае 331 года Александр вернулся из Египта в Тир, и уже летом того же года двинулся с войском в глубь Азии, чтобы сразиться там в последнем бою с персами и воссесть на трон своей империи.

Г л а в а 31

ВТОРАЯ ЖИЗНЬ

Рок, судьба - это все

пустой разговор.

Ты надеялся: счастье тебе принесут,

Оттого-то и пуст твоей жизни

сосуд. Надо волю иметь, надо

сильно желать,

Надо за руку будущее хватать!

Невозможного в мире сегодня нет.

Все пробьет, все осилит науки

свет. Каждый сможет сегодня

достичь своего,

Коль усвоит, что знание

сила его. "Огонь". Аббас Сиххат

Тяжелый жалобный стон послышался из мрака. Откуда-то издалека доносились крики и брань грубых людских голосов. Новрузов, придя в сознание, сделал попытку подняться, что завершилось неудачей. Все его тело ломило, в ушах стоял непонятного рода гул, голова безумно трещала от боли, а в легких была необъяснимая тяжесть. Почувствовав на своей шее влагу, Джафар заставил отяжелевшую руку прикоснуться к горлу. Поднес руку к глазам и невидящим взглядом уставился на ладонь. Только по истечении нескольких минут зрение его восстановило свою работу, и он смог разглядеть алые пятна крови на руке. Попытался сглотнуть ком, стоящий в горле, но режущая боль в гортани воспрепятствовала его желанию.

Стон, раздавшийся близ него, привлек внимание археолога, но организм его был настолько слаб, что он не сразу смог собраться с силами и повернуть голову. Он встрепенулся, заметив подле себя своего друга и покровителя Марифа, сына Кутира. Одежда того была вся окровавлена от ран, нанесенных ему разбойниками. Он тяжело дышал и тихо стонал от невыносимой муки.

Новрузову стало не по себе, когда он увидел товарища в таком положении, хотя его собственное состояние было также тяжелым. Он с трудом перевернулся на бок и обомлел, узрев вокруг себя человеческие трупы, в груде которых находился он сам. То были спутники каравана Марифа, отдавшие жизнь за спасение своего господина. Сам же владелец каравана был на волосок от смерти и готов был отдать душу Всевышнему. - Мариф... ты... слышишь... меня? - еле проговорил профессор.

Однако тот не дал ответа. Джафар приложил усилие и провел рукой перед его лицом. Глаза Марифа были открыты, а взгляд затуманен. - Мариф... как ты... ответь мне... ну скажи хоть что-нибудь... прошу тебя... прошу, только не молчи... - Но тот по-прежнему тихо стонал и не слышал обращения к нему ближнего. Видя предсмертное состояние своего благодетеля, Джафар прослезился. Сознание собственной вины из-за произошедшего давило на разум пришельца из далекого будущего.

"Это я во всем виноват, - с горечью подумал он. - Если бы... о, если бы я подождал Атропата в Хагматане, и не пустился следом за ним до Вавилона, то сегодняшней трагедии не было бы...." - Прости меня, Мариф... прости... взяв его руку в свою, промолвил Новрузов.

Почувствовав чье-то прикосновение к своей руке, раненый в полусознательном состоянии прохрипел: - Кто... здесь? - Это я... я... Джафар... - опустившись к самому уху товарища, ответил тот скорбным голосом. - Джа-фар... - тяжело дыша, произнес умирающий... - кольцо... пе-чать... дай... А-к-к-у^с-и... - с последним вздохом выдохнул он, и, забившись в предсмертных конвульсиях, притих.

Слезы раскаяния потекли по щекам Новрузова. Он еще никогда не чувствовал себя столь подавленным и разбитым, никогда не ощущал себя виновником чьей-то смерти. Сознание вины тяжелым бременем легло на плечи странника во времени. - Прости меня... друг....

Сняв перстень-печать с пальца покойника, Новрузов дотянулся до кошелька "добродетели", пришитого к священной зороастрийской рубашке, и спрятал его туда. Только он успел припрятать эту вещичку, как над ним возникла чья-то темная фигура. - Смотрите-ка! А этот все еще жив! - крикнул мужчина кому-то, находившемуся близ него. - После моего аркана? - изумился другой. - Потерял ты, значит, свою сноровку, - подтрунил первый. - Нет, дело не в этом. Просто он живучий, как мой пес. Что я только не сделал, чтобы избавиться от него, но он все равно выживал. И топил его, и душил, и морил голодом, и избивал ремнем, - так все равно ходил всегда и всюду за мной. - И что же ты с ним сделал? Я что-то давно его нигде не видел. - Я зарезал его, содрал с него шкуру, а потом сварил.... Разве мое угощение не пришлось вам по вкусу? - Так это была твоя дрянная псина?! То-то я подумал, отчего этот козлик такой худой.... Вот мерзавец, подсунул нам свою псину... - А как же нам поступить с ним? - спросил бывший хозяин собаки. - Тоже съесть? - Вот дурак! Ты что, с голодухи решил перепробовать все, в чем теплится кровь? Нет уж, этого я тебе не отдам. Если он выжил, то пусть станет моим рабом. - Но ведь это я поймал его, - ощетинился другой. - Так что я буду считаться его владельцем. - Как бы не так! Ты даже собаку свою не мог содержать, что уж говорить о персоне людской породы. Он будет моим! - Нет, он мой! - Ты его упустил... значит, он... - Он мой - и точка!

Завязавшийся спор прервала брань главаря разбойничьей банды. - Что это вы там не можете поделить? - после продолжительной ругани спросил он. - Да вот, тут среди трупов нашелся живой, и я хотел оставить его себе... - Но ведь он попался в мой аркан, и посему принадлежит мне.... - Закрой пасть, псинолюб! - гаркнул здоровяк. - Это ты мне сказал? - Заткнитесь оба! прикрикнул главарь. - Приведите этого пройдоху ко мне, я сам во всем разберусь.

Двое из банды, притязавшие на право владеть "добычей", подхватив Новрузова за плечи, поволокли к атаману. Джафар был настолько слаб, что не мог самостоятельно передвигаться. Подведя его к главарю, соратники остановились.

Глава разбойничьей банды был низкорослым и кряжистым человеком лет тридцати-тридцати пяти, в кожаной одежде с сотнями металлических пуговок, схожих с пластинками-чешуйками. На голове у него была терея - шлем из звериной шкуры, а сбоку висел длинный меч с костяными обкладками, в деревянных ножнах, обтянутых кожей, с металлическим наконечником. Вид у него был свирепый и неистовый, что еще больше подчеркивали многочисленные шрамы на смуглом бородатом лице и острый, орлиный взгляд карих глаз. - Кто такой? - недобро поглядев на пленного, спросил главарь мардов - Гиреад.

В отличие от Верхней Мидии и прикаспийской зоны, в центральной части Иранского плато в разговорной речи более всего отдавалось предпочтение не эламскому, а арамейскому языку. Поэтому профессор не сразу смог понять, на каком языке обращался к нему незнакомец. - Он что, глухой? - недовольно обратился Гиреад к своему подручному, находившемуся возле него. Расшевели-ка его, да поживей! У меня нет времени нянчиться тут с калеками. Поди, развяжи ему язык!

Мужчина, облаченный в кожаные доспехи, выступил вперед и, выхватив клевец*, вцепился в растрепанные волосы Новрузова. Откинув его голову назад и увидев глубокую кровоточащую рану на шее, он не решился причинить ему еще большие муки. - Да он полуживой! Стоит ли его терзать? - Кто ты такой? Как тебя звать? - Джафар... Джафар, сын Нуреддина... - хриплым голосом ответил тот. - Слышали когда-нибудь о таком? - Нет, - ответили бандиты на вопрос главаря. - Значит, выкуп за него нам не светит, - огорчился Гиреад. - Но и убивать тебя мы тоже не намерены. Тот, кому дарована вторая жизнь, не должен так скоро лишиться ее. Что ты умеешь делать, Джафар? - Все! - не задумываясь, сказал Новрузов на арамейском. - Ишь ты какой? Эдакий кудесник. А меч держать умеешь? - Да. - Поставьте его на ноги и дайте ему меч.

______________ * Клевец - боевой топор кочевников - иранцев.

Приказ атамана тотчас был исполнен. Пленника поставили на ноги и дали оружие. Протянув руку с мечом вперед, Новрузов простоял в таком положении с минуту. - Ну, я жду. - Чего? - Покажи себя, - потребовал Гиреад. - А разве меня плохо видно? Главарь насупил брови. - Ты сказал, что умеешь держать меч. - Так я и держу его.

Наступившую тишину прорезал басистый смех Гиреада, который подхватили и остальные. - Ну и шутник же ты, сын Нуреддина, - все еще смеясь, сказал разбойник-мард. - Каким еще фокусам ты обучен? - Всяким. Вот только при мне нет больше моих волшебных предметов, иначе я показал бы и другие чудеса. Какие еще волшебные предметы? - Моя сумка. Она была на мне, когда я встретился с вашими молодцами, а сейчас... - Верните его сумку с добром, велел Гиреад.

В задних рядах послышалось шушуканье и недовольное бормотание, но, несмотря на это, спустя меньше чем минуту, сумку вернули владельцу. Взглянув внутрь, Джафар проверил ее содержимое. Все было на месте. - Ну, какие еще чудеса ты покажешь? - Доблестный воин, хотел бы ты прожить свою жизнь за минуту? - Что? - Бросив злобный взгляд на пленника, тот положил руку на эфес своего меча. - Также и я не хотел бы сию минуту раскрыть тебе все свои тайны, - пояснил профессор.

Гиреад удивился, но удовлетворился ответом. - Владеешь ли ты волшебством письма? - спросил атаман. - Я пишу охотно и быстро и ценю красоту письма. - И на скольких же языках ты пишешь? - Я владею двенадцатью языками, половина из которых еще не сложились.

Такое смелое заявление заставило Гиреада усмехнуться. - Ты больше хвастаешься, чем умеешь. Но ты мне нравишься, поэтому я назначаю тебя своим дибиром и колдуном.

Минувший год Новрузов провел среди кочевников-разбойников, нападавших на караваны и лишающих путников как их добра, так и жизни. Отъявленные убийцы и головорезы были безжалостны к каждому путнику, не исключая даже стариков, женщин и детей.

В обязанности Джафара в его новой должности, входило записывать "подвиги" главаря банды и развлекать его на досуге "мистическими вымыслами". Гиреад называл профессора кудесником, а его приближенные - отчего-то Нуреддином. Молва об удивительных способностях Новрузова зашла далеко за пределы разбойничьей банды. В чужих краях его знали как всемогущего кудесника Нуреддина, оружием которого было тростниковое перо. Профессор облачился в одежду мардов, после чего те стали видеть в нем своего соплеменника.

Поначалу кровавые расправы ввергали археолога в ужас, но постепенно он свыкся с этими жуткими сценами, и его больше не нужно было приводить в чувство после очередного нашествия. На протяжении всего года Джафар обдумывал варианты побега из разбойничьей банды. Однако ничего путного не приходило ему в голову. Пока он был одним из них, марды его любили, уважали и немного страшились. Но стоило ему совершить какой-нибудь необдуманный поступок, вроде неудачного побега, тогда прощай завоеванный умом и многомесячными трудами авторитет и, возможно, даже жизнь.

Но, как говорил Гораций, "человек не в состоянии предусмотреть, чего ему должно избегать в то или иное мгновение". Точно так же и Гиреад не смог предугадать, что при очередном нападении на караван на месте жертвы окажется он сам. Произошедшее стало трагедией для банды разбойников. Но еще более поразил их выбор умирающего марда на место главаря. Он избрал своего любимчика - кудесника Нуреддина. Желание Гиреада было законом для его приближенных и осталось в силе после его смерти. Вот только головорезы не могли взять в толк: как человек, не владеющий оружием, будет предводительствовать во время набегов? Расчетливый и хитроумный преемник умершего атамана решил использовать свое положение для обретения свободы. И наилучшим способом убеждения оказались слова, которые так быстро проникают в человеческое сознание. - Друзья мои, - созвав всех головорезов, обратился к ним Новрузов, - может быть, я не столь искусно владею оружием, но в руководстве мне нет равных. Вспомните, даже наш великий и доблестный предводитель не раз обращался ко мне за советом. Поэтому не сомневайтесь во мне, как вы не сомневались в вашем лидере, и верьте мне, как вы верили ему. Я не позволю вам голодать, и с моим умом и вашей храбростью мы награбим столько добра, что у нас будут горы золота и серебра - и сам "Великий царь" позавидует нашему богатству. И пусть ваши руки, держащие оружие, не дрогнут перед опасностями. Ведь впереди нас ждут только слава и богатство! - Слава и богатство! Слава и богатство! - подхватили с шумными возгласами отпетые мошенники и душегубы.

Идея и побуждения, искусно внедренные в сознание слушателей, оказали на них желанное воздействие. Ораторы всегда умели волновать умы людской массы и влиять на настроение общества. Так и пришелец из будущего, являясь неплохим оратором, использовал свое красноречие для достижения своей цели. А намерения его были простыми - выдать всю шайку разбойников в руки властей и покончить с ними и их набегами.

Но среди толпы отъявленных негодяев было лицо, которое не приводили в воодушевление слова нового лидера. Это был Нодар, помощник и правая рука покойного Гиреада, который чаял занять его место. Однако появление Новрузова расстроило его планы, - вот почему его не радовала восторженность придурковатых последователей и не прельщали сладкие обещания новоявленного главаря. Но в одном, пожалуй, их желания сошлись. Джафар назначил своей правой рукой Нодара, и более того, он облек его властью, предоставив ему право главенствовать во время налетов на караваны. Мард не сомневался, что очень скоро своим умелым руководством он отобьет у Новрузова право главенства.

После успешного выступления Джафар начал обдумывать наилучший способ выдачи преступников в руки властей. Такую удачу ему предоставила сама Фортуна.

Разведчики доложили главарю о караване, выехавшем из Хагматаны в Сузы. Информатор был облачен в одежду царского гонца, и представлялся он работником почтовой службы, якобы отправленным с поручением в дальний путь. С таким предлогом он входил в сношение с путниками и, разузнав у них о направлении их пути, а также прикинув на глаз стоимость имущества путников, лже-гонец возвращался к своим собратьям по оружию. И тогда уже путешественникам не удавалось спастись от рук головорезов. Этот метод был проверенным и надежным, никогда не давал сбоя и всегда приносил богатую наживу.

Выслушав докладчика, главарь решил немедленно организовать атаку. Разбойники в предвкушении доброго улова живо собрались в дорогу. Джафар, став во главе мардов, повел их на первое дело. Информатор кратчайшим путем привел их к цели.

Отмеченный разбойником караван состоял из десяти вьючных животных с тюками и трех дюжин верховых лошадей со стражниками. На одном из верблюдов был паланкин с пологами, богато вышитыми золотом. - Видно, нечто драгоценное они везут, раз столь тщательно его охраняют, - взглянув на информатора, заметил главарь. - Я тоже так подумал. Зачем иначе им столько до зубов вооруженных воинов? - Ну, если они так надежно вооружили себя, значит и нам будет нелегко справиться с ними.

Нодар недовольно хмыкнул на высказывание главаря. - Гиреад никогда не считал противников и не сопоставлял силы неприятеля с доблестью своих собратьев. - Вот поэтому смерть и забрала его, - резко ответил Джафар. - Уж слишком часто он бросал ей вызов. - Замечание это было с недовольством воспринято подручным, но тот не осмелился противиться новому лидеру. - Итак, для того, чтобы уменьшить силы неприятеля, мы устроим им засаду в таком месте, где их мечи не достанут наших лучников. Уменьшив количество сопротивляющихся, мы увеличим шансы на быструю и легкую победу. - Отличная идея, Нуреддин! И я даже знаю прекрасное место для осуществления твоего плана, оно как раз на пути каравана.

Лже-гонец показал удобную для замысла местность, и разбойники, разделившись на три группы, заняли свои места. Позиции их были таковы: около восьми лучников были расставлены по склонам пустынных гор, возвышавшихся по обеим сторонам ущелья, где проходил путь странников. Двенадцать разбойников с дротиками, спрятавшись за ближайшими к дороге камнями, дожидались сигнала атаки. Остальная же группа - всадники -должна была окружить караван и завершить налет.

Загросские горы были опасным местом для путешественников. Занятием большинства здешних кочевых племен был разбой. И странники, помня об этом, никогда не выходили в путь без надлежащей охраны, хотя меры предосторожности редко спасали их от рук проворных жителей гор. - Какая чудесная и чарующая местность, - обратился солдат к старшему по званию.

- Ничего чудесного в этих голых скалах нет. Камни, да и только!

с пренебрежением отозвался тот. - Нет, капитан, прекрасными и

величественными могут быть и камни. Вы поглядите на окружающие нас

массивные горы, - проведя рукой, показал на местность рядовой Джалал.

Им же бесчисленное количество лет. А представляете, сколько они всего

видывали, и как много путников прошло по этому ущелью, созерцая их

красоту. - Не все из них были такими ротозеями, как ты, - прервал его

восторженную речь капитан. - Подумайте только, сколько всего знают эти

горы, и как много они могли бы сказать, будь у них дар речи... - Хвала

Ахуре, что они не умеют делать этого, а то наш шумный мир превратился

бы в балаган. - А мне кажется, что горы умеют говорить, но только мы,

люди, их не можем услышать. - Все, наверное, оттого, что человек сперва

научился реветь, галдеть и трепать языком, а уж потом слушать.

Возможно, в ваших словах есть истина, - согласился Джалал. - И человеку

надобно стремиться достигнуть тишины, чтобы услышать голоса окружающей

его природы. - Вот и правильно. Тогда начни претворять в жизнь это

прямо сейчас. Может быть, ты и услышишь что-нибудь, - подтрунил

капитан.

В тот же самый миг по ущелью разнесся протяжный свист, который служил сигналом для разбойников. Пока стражники пытались сообразить, откуда доносился этот звук, шайка головорезов активно пошла в наступление. Более половины воинов были поражены насмерть стрелами и дротиками, остальные либо получили незначительные раны, либо успешно защитились от смертоносного града стрел щитами. Но их ожидала еще схватка врукопашную с всадниками-душегубами, внезапно появившимися из-под укрытия.

Капитан, увидав большие потери в своем отряде и численность нападающих, обратился с приказом к рядовому Джалалу: - Иди! Спасай ее! - Но капитан, как же вы? - Делай, что тебе говорят! - повысил тот голос, и солдат, пришпорив коня, помчался к середине каравана.

Схватив за поводья перепуганного верблюда с паланкином, он потянул его за собой, намереваясь отдалиться оттуда. Ему удалось бы осуществить намеченное, но план, продуманный главарем разбойничьей банды, сработал безупречно. Разбив ряды воинов, марды-всадники продвинулись к самому концу каравана и успели заметить убегающих. Тут же двое из нападавших с арканами бросились следом за ними. Проворный всадник-мард закружил аркан над головой, поймал в петлю верблюда и, потянув к себе ремень, остановил животное. Второй разбойник изловил солдата и удушил бы его арканом, если бы своевременно тот не перерезал ремень своим обоюдоострым мечом. Головорез, разгневавшись, забросал неприятеля дротиками, но тот защитился щитом. Но когда Джалал повернул обратно, чтобы вновь увлечь за собой верблюда с драгоценным грузом, оба разбойника набросились на него и повалили его с коня. Однако в рукопашной стрелы, дротики, аркан и даже кинжал оказались бессильными перед длинным мечом обороняющегося. У разбойников также имелся этот вид оружия, но лишь немногие были его обладателями. Напавшие на Джалала не владели мечом, поэтому были скоро обезврежены молодым солдатом. Избавившись от неприятелей, тот вскочил на своего жеребца, схватил за поводья верблюда и вонзил шпоры в его бока. Но спасти "драгоценную жемчужину" ему не удалось. Заметив расправу над своими соплеменниками, бандиты устремились к ненавистнику. На сей раз их было втрое больше, и отважному солдату не удалось отбиться от них. Окружив его и стащив с коня, несчастного собирались изрезать на куски, таким образом свершая возмездие за своих убитых товарищей. Но внимание отпетых негодяев привлек женский крик, и расправа задержалась.

Двое мужчин, обнаружив в паланкине молодую особу, возликовав, стащили ее на землю, и обошлись бы с ней очень скверно, если бы не вовремя подоспевший главарь банды. - Прочь с дороги! Расступитесь! - крикнул Новрузов, спешившись с коня. - Кто это вам позволил посягать на добычу главаря?

Марды в недоумении переглянулись. - Вы что, забыли закон? Самый лакомый кусочек всегда достается вашему предводителю, - повторил он слова, некогда сказанные Гиреадом. Он даже выговорил это в той же манере и интонации, дабы больше устрашить бандитов. Этому закону, установленному их прежним лидером, они не могли перечить, и с недовольными рожами бросили девушку к ногам вожака. Перепуганная до смерти юница, вся дрожа телом и душой, подняла на возвышающегося над ней мужчину полные ужаса светло-голубые глаза. Белое прекрасное личико стало пепельным от испуга, и крепко стиснутые губы непривычно побелели. Грозный вид атамана лишил ее самообладания, и она, издав жалобный стон, потеряла сознание. - Перекиньте ее на моего коня, повелел Джафар разбойникам, и те поспешили исполнить его волю.

Новрузов подошел к солдату, лицо которого почернело от тумаков. Внимательно разглядев его, он решил, что этот молодой человек вполне пригоден для осуществления его замысла. - Как тебя зовут? - спросил он солдата на эламском языке, которого не знали марды, но, по предположению Джафара, знакомом пленнику. - Джалал, - неохотно ответил воин. - Послушай меня, Джалал, если ты хочешь получить девицу обратно, передай своим, что я буду их ждать здесь, в этом ущелье, через две недели. И если они могущественны, сильны и благородны, то непременно явятся сюда за своим добром. - Сказав это, профессор сделал шаг вперед, протянул руку к лицу пленника, и спустя мгновение тот рухнул на землю.

Стоящие близ него головорезы отпрянули назад. Они и раньше видели подобного рода чудеса кудесника Нуреддина, и каждый раз они оказывали на их слабые умы огромное впечатление. Собравшиеся больше не стали выяснять суть разговора атамана. Презренный убийца их товарищей был мертв, и это было самым главным для них. Среди выживших оказался также и мужчина округлой комплекции средних лет. Выяснилось, что тот был евнухом из гарема богатого вельможи, проживающего в Сузах. Именно туда и должен был доставить прекрасную невесту эскорт. Тюки, захваченные при грабеже, оказались полными великолепных изделий из золота, как предметов обихода, так и различных украшений, и другого добра, которые являлись приданым невесты. Арзу-Хатун, как звали пленницу, была дочерью влиятельного и богатого вельможи, близкого родственника царя Кавказской Албании, проживающего в столице. После заключения брачного договора ее должны были отправить к жениху. Сделав очередной привал в Хагматане, они продолжили путь, но добраться до пункта назначения им так и не удалось

Еще от евнуха Куфи Новрузов узнал, что сатрап Мидии в следующем месяце планировал посетить Кабалу. Эта новость очень обрадовала Джафара, и он начал обдумывать план спасения для себя и юной девицы.

Вернувшись в селение и разделив добычу, разбойники набили себе брюхо прекрасным жирным верблюжьим мясом и улеглись спать. По велению главаря, Арзу-Хатун, бывшую все еще без сознания, перенесли в его шалаш. Новрузов приказал евнуху отобрать среди вещей все необходимое для его госпожи, и тот, воспользовавшись привилегией, сделал все возможное, чтобы создать для девушки уют в ужасном жилище атамана. Сюда он притащил мягкие подушки, одеяло и перину, да некоторую утварь. Все это добро не требовалось бандитской своре, которая могла спать круглый год под открытым небом, и вообще не имела представления о назначении некоторых предметов, захваченных при грабеже.

Исполнив свои обязанности, Куфи с появлением главаря хотел было покинуть шалаш, но Джафар остановил его. - Нехорошо юной девушке оставаться наедине с чужим мужчиной. Куфи удивленно расширил глаза. - А разве вы не сказали, что она ваша? - в недоумении развел тот руками. - Я так поступил, чтобы никто не посягнул на ее честь, но и сам я не намерен делать этого. Я хочу даровать свободу Арзу-Хатун, но прежде мне нужно поговорить с ней. Приведи-ка ее в чувство, - велел он, и евнух покорно принялся за дело.

После недолгих усилий девушка пришла в себя. Первая ее реакция, при виде рядом с собой темнобородого и длинноволосого мужчины в кожаных доспехах, была вполне естественной. Она вскрикнула и опять лишилась бы чувств, если бы вовремя к ней не подоспел слуга. - Прошу вас, госпожа, не надо так волноваться. Этот человек не причинит вам вреда. Пожалуйста, соберитесь с духом и выслушайте его.

Девушка боязливо взглянула на стоящего напротив нее человека. - Куфи прав. Вам нечего меня бояться. Я вас спас от рук этих душегубов, и я же намерен вернуть вам свободу. Завтра я выйду в путь до Кабалы. Вас я забираю с собой. А теперь скажите мне, есть ли у вас кто-нибудь из близких в Хагматане? - Нет, - дрожащим от волнения голосом ответила та. - Тогда я прямиком доставлю вас в Кабалу в отчий дом. - А почему не в дом моего жениха? - осмелев, спросила Арзу-Хатун. - Потому что путь мой лежит в Кабалу, и если вас это не устраивает, можете сами добираться до Суз.

Грубый ответ быстро лишил собеседницу храбрости. Она умолкла, от страха не смея перечить главарю разбойников. - Значит, решено! Утром тронемся в путь, а сейчас надо хорошенько отдохнуть.

Последние его слова заставили девушку залиться румянцем. - Я буду спать снаружи, - заявил Новрузов и покинул их.

Была уже глубокая ночь, но Арзу-Хатун и Куфи все еще не спали. - Но госпожа, он ведь сказал, что поможет нам, - шепотом проговорил евнух. - Не глупи, когда это ты видел, чтобы разбойники помогали честным людям? Он наверняка задумал продать нас в рабство. - Если бы это было правдой, то зачем ему ехать до Кабалы? В Хагматане за рабов дают большую цену, нежели там.

Девушке пришлось согласиться с ним. - В любом случае, я никогда не поверю, что он вернет нам свободу, ничего не захотев получить взамен. - Все, что можно с вас взять, милая госпожа, так это получить сладострастие, не выходя из этого шалаша.

Высказывание евнуха рассердило благородную девицу. - Что бы ты ни говорил, а я не намерена путешествовать с ним, - она вытащила из потайного кармана в подоле своего платья легкий и маленький кинжал с золотой рукояткой и острым клинком. - Если нам суждено обрести свободу, то мы сделаем это и без помощи убийцы-грабителя.

Арзу-Хатун крадучись приблизилась к выходу. Бесшумно откинула полог и наткнулась на человека, лежащего поперек прохода. Девушка нагнулась и при ясном свете луны разглядела лицо ненавистного атамана. Рука ее крепко сжала кинжал и готова была поразить презренного, но внезапная улыбка, тронувшая губы спящего, остановила юницу. Она со вниманием взглянула на него и поразилась умиротворенности, присущей этому человеку.

"Разве подлый убийца может так спокойно предаваться сну? - спросила она себя. - Но нет, о чем я думаю? Конечно же, он убийца. Он ведь главарь этой шайки и в сегодняшнем нападении на наш караван виноват только он. Не верь, Арзу, глазам своим простодушным, а полагайся на острый свой разум ".

Арзу-Хатун вновь занесла руку над спящим, однако, в этот раз ей помешал осуществить замысел глубокий кашель мужчины. Он пробудился и вздрогнул, увидев над собой чью-то фигуру. При свете луны блеснули золотые украшения девушки, и Новрузову стала известна личность ночного призрака. - Арзу-Хатун? Что вы тут делаете? Вы еще не спите? - недовольно проворчал он.

Девушка мигом спрятала оружие и приняла непринужденный вид. - Мне стало душно... и я... вышла, чтобы подышать свежим воздухом. - Надышитесь воздухом завтра, - сердито проговорил Джафар. - Ступайте внутрь, я не хочу, чтобы вас кто-то увидел.

Не желая гневить мужчину, пленница повиновалась его воле, и вошла в шалаш, так и не осуществив своей затеи.

Г л а в а 32

АРЗУ-ХАТУН

Деву прекрасную я полюбил

Где бы другая такая нашлась?

Светится вся - так прекрасна она,

Видно, что в радостный день родилась.

"Деву прекрасную я полюбил". Молла Панах Вагиф

- Откуда вдруг появилась у тебя идея выкупа? - высокомерно

спросил Нодар у главаря банды. - Я всегда думаю о своих ближних.

Обещал обогатить вас - так, чтобы вам завидовали цари. Не

препятствуйте же моим замыслам. И, кроме того, мы и раньше брали за

пленников выкуп. И Гиреад так поступал. А отец нашей пленницы несметно

богат, и я уверен, он выдаст нам значительную сумму денег, чтобы

заполучить свою дочь обратно.

Разбойники не стали перечить лидеру, и помогли ему и пленнице собраться в путь.

- Пока меня не будет ты, Нодар, остаешься тут за главного. Гудрата

я забираю с собой. Остальные же будут в твоем распоряжении.

Ни слова больше не вымолвив, Новрузов пнул ногами жеребца, и тот послушно двинулся вперед. Коняга этот был подарен ему покойным предводителем мардов, и он же научил Джафара должным образом обращаться с этим животным. Гиреад везде и всегда возил Новрузова с собой, и тот был его спутником, как во время грабежа, так и на досуге. В знак расположения главарь также подарил ему отличный меч, инкрустированный золотом, раздобытый во время одного из прошлых налетов. Но ученый муж не пользовался мечом и носил его скорее как предмет искусства, нежели устрашающее оружие.

Отъехав на некоторое расстояние от лагеря, Джафар бросил на него последний взгляд, надеясь больше не вернуться туда.

Первую часть пути они прошли без приключений. Гудрат, хорошо знавший дорогу своего родного края, короткими путями привел их в селение Нуш-и-джан, расположенное у подножия горы с тем же названием, которое находилось близ Хагматаны.

Переночевав тут в одной из хижин, предоставленных за определенную плату местным жителем, странники поутру планировали продолжить свой путь. Но, по замыслу Новрузова, там они должны были расстаться с провожатым. Послушай-ка меня, Гудрат. Вчерашней ночью я узнал, что караван с богатой добычей пройдет через ущелье, где мы недавно были на деле... Товаров в этом караване будет больше, чем мы захватили в последний раз, и этот шанс грешно будет упускать. Скачи к нашим и скажи Нодару, чтобы готовил людей на новое дело. Эх! Жаль, я сам не смогу принять участие в этом деле. Ну, ничего! За выкупом я сам поеду. А ты скачи побыстрей, и извести наших о превосходной наживе. Все понял? - Да, я немедленно выезжаю. Не волнуйтесь, я в срок донесу желание и волю вашу.

Гудрат с рвением взялся исполнить повеление главаря. Как только он покинул деревню, путники продолжили свое странствие. Новрузов не взял проводника из селения, так как Куфи прекрасно знал дорогу до Кабалы. Собственно говоря, евнуха изначально удивило желание лидера головорезов взять к себе в проводники одного из своих людей, в то время как он - Куфи знал дорогу. Он был еще более удивлен, когда услышал об отъезде подручного главаря. Но все эти замечания евнух делал молча, дабы не навлечь на себя гнев атамана, во власти которого он пребывал со своей госпожой. Всеми своими мыслями преданный слуга делился с Арзу-Хатун. - Вот видишь! Говорила я тебе, есть в нем что-то странное, - обратилась юная невеста к евнуху. - Сначала он сказал, что отвезет меня в отчий дом, потом задумал выкуп взять, следом за этим взял с собой подручного, а под конец почему-то избавился от него. Он избегает постоялых дворов, велит тебе показывать дорогу подальше от главного караванного пути, и на ночлег он устраивается в далеких и глухих сельбищах. Нет, есть в этом человеке нечто странное, пугающее и чужое. Жаль, я не убила его тогдашней ночью у шалаша. - Рано нам об этом еще жалеть. Во имя Ахуры, госпожа, наберитесь же терпения. Возможно, он чудак, не спорю, но с ним или без него, - мы подъезжаем все ближе к столице. Пути осталось меньше недели, давайте же не будем спорить с этим ужасным человеком.

Переночевав в небольшом сельбище, странники с первыми лучами солнца тронулись в путь. В летний сезон путешествовать было довольно сложно. Палящее солнце, нещадно губящее всю растительность, безжалостно истощало путников. Двигаться в полдень представлялось невозможным, поэтому, раскинув легкий солнечный шатер, путники предавались в полуденные часы отдыху, и продолжали путь лишь вечером.

Новрузов старался держаться подальше от своих спутников. Ему не хотелось, чтобы евнух заподозрил его в непомерном любопытстве к своей госпоже или непристойном словесном обращении с ней. Арзу-Хатун замечала его преднамеренную холодность и дивилась тому барьеру в отношениях, каким этот разбойник оградил себя от нее. Прежнее чувство неприязни к нему у девушки истаяло, и на смену ему пришел откровенный интерес и желание узнать Новрузова поближе. Собственно, имени его она не знала, как, впрочем, и евнух. К нему они обращались словом "господин", один сторонился его, другая же пыталась как можно больше попадаться ему на глаза, чтобы привлечь его внимание. Ее наивные попытки были замечены Джафаром, но он не мог позволить себе вольностей и стать предметом изучения озорной юницы. Когда они ехали верхом, он пытался отгородить себя от нее пухлым евнухом. Когда же устраивались на привал, то стремился стоять к ней спиной, чтобы себя не показывать и самому не впасть в искушение созерцать прелестницу. Красота юной девицы была столь пленительной, что она обворожила ученого из будущего. О, как ему хотелось хоть на миг, хоть мимолетным взглядом узреть белоснежное прекрасное личико Арзу-Хатун. Все в ней было преисполнено величия и красоты: и светлые густые волосы, заплетенные в косы, и ясный взгляд пленительных голубых очей, и стан, перепоясанный девичьим поясом, и голос -нежный, мягкий и певучий, и хрустальный смех, и грация, и нежность. Нет, она не походила на ангела небесного или божественную царицу, не было в ней ничего внеземного, но она была самая прекрасная из женщин, равных которой не было на всей земле. Она была очаровательной жемчужиной в море, родником с пречистой и свежей водой в зыбучих песках пустынь, нежным подснежником в окружении могучих снежных гор. Все это увидел в ней Джафар, сердце которого сильнее билось, когда он видел лик ее и слышал голос. Но он знал, что она принадлежит другому, и сам он чужой в этих краях и в этом времени. Чем больше он стремился отдалиться от нее, тем больше Арзу-Хатун притягивало к нему, подобно тому, как к чуждому и тайному влечет разум человека.

Однажды, остановившись в полуденный час у звонкого ручья, соорудив шатер, Новрузов побрел к воде. Туда же направилась и девушка, заметив сонливость в глазах слуги. Последовав за предметом своего любопытства, она притаилась у молодого деревца, что росло неподалеку от ручья.

Джафар добрался до реки и, обнажившись по пояс, подступил к воде и помыл голову и грудь. Лег на зеленую траву и охнул от наслаждения. Вздохнул всей грудью облегченно и смежил веки, утомленный дорогой и беспокойной ночью. Только он впал в дремоту, как нечто, зашуршавшее возле него, вернуло его в действительность. Открыл глаза, прищурился от солнца и при ярком освещении разглядел прекрасную девицу в зеленом платье. - Что вы тут делаете, Арзу? - спросил Новрузов растерянно, и спешно натянул на себя рубашку. - Зачем вы стоите под солнцем? - А вы? - Кто, я? Я к этому привык, а вы можете получить солнечный удар. - Что получить? - Неважно. Возвращайтесь-ка лучше в шатер. - А разве мне запрещено находиться у реки? Она присела возле него на покрытый травой берег. - Нет, конечно. Можете поступать по вашему усмотрению. - Джафар поднялся и начал собирать свои вещи с земли. - Вы уходите? - растерялась девушка. - Да. - Но почему? Почему вы избегаете меня? - Вовсе нет. Я отдохнул и просто ухожу. - Прошу вас, посидите здесь со мной. Я боюсь оставаться тут одна. - В таком случае, не отдаляйтесь от вашего слуги. - Он мне противен, и вовсе не слуга. Он евнух в гареме моего будущего супруга, которому я выдана лишь для того, чтобы быть залогом мира и согласия между двумя враждебными семьями.

Слова ее растрогали ученого. Он понял, что жестоко отказывать в обществе той, которую в скором времени будут ждать стены неприступного гарема. Вернувшись к берегу, он сел подле Арзу и уставился на бегущие воды небольшого ручейка. - Скажите, господин... - Не называйте меня так. Ведь я не господин вам и вы мне не рабыня. - Тогда как же мне звать вас? - Джафар мое имя, но люди величают меня именем отца моего - Нуреддином. - Кудесник Нуреддин?! - воскликнула девушка. - Йату?

Новрузов рассмеялся. - Какой же я колдун? Я обычный человек. - Обычный? Но люди о вас совсем иного мнения. Я много слышала о вас. Молва о Нуреддине-колдуне дошла и до нас. - Ничего себе! - присвистнув, воскликнул Джафар. - Когда я был ученым, мои труды были не столь популярны, а стоило мне показать какое-нибудь "чудо", как я стал известен на всю страну. - Вы были ученым? - изумилась та. - Надеюсь, и сейчас являюсь им, - горько усмехнулся археолог. - И чем же вы занимаетесь? - Копаю землю в поисках истории. - Как это? - не поняла его Арзу-Хатун. - Очень просто.

Новрузов демонстративно рукой вырыл небольшую яму. - Вот так. - И до каких пор вы это делаете? - Пока что-нибудь не найду. - И много нашли? - Да, несколько городов и селений и множество предметов обихода. - И зачем же вы ищете все это? - Для того, чтобы записать и предоставить свои находки другим людям. - Писать? Вы умеете писать? Вы же... - Разбойник и убийца? Вы это имели в виду?

Девушка боязливо кивнула. - Так знайте, красавица, что в своей недолгой жизни я никого не предал в руки смерти, - он умолк, потом со смешком добавил: - Я даже курицу и то ни разу не зарезал. - Но вы ведь главарь... лидер шайки головорезов. - Лишь формально, но это длинная история, и, может, когда-нибудь я расскажу ее. А теперь, пожалуй, нам пора в дорогу.

Они собрались и двинулись дальше. Остановились на ночлег в хижине пастуха и с первой зарей отправились в путь. К полудню, снова разбив шатер, путники уселись отдохнуть. Куфи как всегда предался сну, а девушка, воспользовавшись удобным случаем, решила возобновить разговор с Джафаром. Зачем вам знать о перипетиях моей жизни? - Да так, просто интересно. - А знаете ли вы, скольких людей погубил простой интерес? - речь его на этот раз была грубее, чем прежде, и все для того, чтобы отбить желание у Арзу-Хатун к дальнейшей беседе. Но девушка решила не отступать и узнать все об этом человеке. - Знаю, - ответила она на его вопрос. - Но стольких же и злой рок погубил, и много также девичьих душ сгубили строгие и беспросветные в своей безысходности палаты, заточение в гаремах знатнейших людей. Я знаю жизнь с ее изъянами, с клокочущим страданием и злом. И, несмотря на все невзгоды, я сердце свое сберегла, окружила его добром. Ведь именно оно мне помешало убить вас в ночь пленения. - Что? Вы хотели убить меня? - Да, - бесстрашно ответила Арзу-Хатун, - и сделала бы это, если бы не голос совести - грозного чудовища, которое лишает доблести людей. - Ну что ж, я благодарен, хотя бы вашей совести, что ныне я живой. - А вы поведаете мне историю свою, хотя бы в благодарность.... моей совести. - Робкое дополнение рассмешило собеседника. - Ну ладно, слушайте, если жизнь других людей вам интересна. Отвечу я на ваш вопрос, тот, что вы в прошлый раз задали мне. Да, я умею писать, читать и говорить на многих языках, и это, собственно говоря, и спасло мою жизнь. - Спасло? От кого? Когда? - От расправы разбойников.

Девушка изумленно взглянула на него. - Около года тому назад, когда я с другом и покровителем моим держал путь в Вавилон, на нас напала банда грабителей. Они перебили всех людей в том караване, и товарищ мой погиб у меня на глазах. Но по воле судьбы я после долгих телесных истязаний остался жив. Предстал пред Гиреадом, главарем разбойников, и если бы не он, влачил бы жизнь свою рабом. Но тот, узнав о моей способности писать, назначил меня своим дибиром, велел мне следовать везде и всюду за ним и записывать его жестокие деяния, для грядущих поколений. Так я провел год в служении головорезу. Но порой справедливою бывает смерть, и в мир иной она забрала душу атамана. Умирая, Гиреад отдал мне бразды правления своими сообщниками-головорезами. И то дело с вашим караваном было первым в моей жизни. Но и тогда не поднял я меча и не погубил жизни человека. Всем управлял помощник Гиреада, Нодар. Он же остался с ними за главного и сейчас. Я же, воспользовавшись случаем, ушел оттуда, чтобы никогда больше не возвращаться к ним. - Как ушел? А что же с выкупом будете делать? - Ничего. Я и не собирался брать его. Все это было лишь предлогом, чтобы спасти мне вас и себя.

Девушка была глубоко поражена услышанным... Долго просидела она в задумчивом молчании. - Так, значит, цель вашей поездки в Кабалу только это? - Не только. Я узнал, что Атропат собирался навестить албанского царя. А мне непременно нужно встретиться с ним, чтобы спросить о местонахождении одного человека, который поможет спасти моих друзей и вернет нас домой. - Я не понимаю, почему же вы сами не можете сделать этого? - А это уже другая история, но, боюсь, рассказать ее вам я не могу. Это тайна.... страшная тайна, которую не должен знать ни один человек, - облек он свое перемещение во времени в жуткую таинственность.

Новрузов таким способом хотел отбить у девушки желание добиваться раскрытия его секрета. Впрочем, Арзу-Хатун это ограничение или скорее предупреждение ничуть не смутило, и она вновь вдалась в расспросы при очередном привале, устроенном на следующий день. - Прошу вас, не настаивайте. Не могу я вам раскрыть из моей тайны ровным счетом ничего. И опасность она представляет не для меня, а для человека, узнавшего ее. Поэтому давайте сменим тему разговора, поговорим о чем-нибудь другом. - Ну, хорошо, - пожав плечами, удрученно ответила та. - Тогда скажите, есть у вас дети? - Нет. - Женаты вы? - Нет, я не женат. - И даже нет любимой женщины? Есть, та, что жизнь мне даровала. - Нет, я не о вашей матери, я о другом. Зачем вам это? Зачем вам в душу людям лезть для собственного развлечения? Простите, опять простой мой интерес тому виной, - невинно посмотрев на него, промолвила она.

Новрузов, помолчав немного, дал ответ. - Когда-то была, но устав ждать меня, ушла к другому. - Какая жестокость! - Нет, я понимаю ее и не виню за это. Возможно, она сделала правильный выбор, не выбрав меня. Я предан науке, связан со своей работой узами покрепче, чем брачные. В этом смысл моей жизни, а любовь... любовь, она вспыхнет, она и потухнет. А жажда познаний никогда не угасает. - Мне жаль вас, если вы действительно так думаете. - Это почему же? - Настало время удивляться Джафару. - Как можно так думать и говорить о самом прекрасном чувстве, которое человек может испытать за всю свою жизнь. Это вершина, пик, царь и владыка всех прочих чувств. Не каждому в этой жизни суждено познать ее, и непомерно глуп тот, кто ради знаний и или чего-то другого согласен волею своей отречься от любви. Вот знания вы получите - и что же? Как получили, так и забудете их скоро. А чувства, испытанные в жизни раз, не смогут даже годы стереть из памяти человека. Это вам только кажется, что любовь способна потухнуть, так ведь и пламя священное может погаснуть, если за ним неусыпно не будет следить служитель огня. Так же и любовь нам, людям, надо разжигать чистейшими поступками и словами, чтобы не дать ей погаснуть.

Арзу-Хатун умолкла, дав право высказаться и собеседнику, но тот молчал, не смея нарушить тишину. Так просидев в безмолвии несколько минут, он поднялся на ноги и велел своим спутникам собираться.

Г л а в а 33

АТРОПАТ

Я сын твой, и в краю родном - бессмертен,

Я хлеба твоего куском - бессмертен;

Я луговым твоим цветком - бессмертен,

В напевах ветра твоего мой голос есть.

Не надо благ мне отеческих твоих,

Не воздавай мне почестей твоих,

Даров, богатств не хочется твоих

В клочке земли твоей все это есть.

"Азербайджану". Джабир Новруз

Остановившись на ночлег в ближайшем селении, путники к полудню следующего дня добрались до пункта назначения.

Чухур-Кабала, как называли этот город местные жители, являлась одной из крупных и сильных крепостей-городов на территории Верхней Мидии. Здесь находилась резиденция албанского царя, провозглашенного правителем над двадцатью шестью союзными племенами, которые жили более чем в 29 городах и селениях. Самые крупные из них после столицы были: Телеба, за устьем Соаны (Терека), Гелда - за устьем Герра (Аксая), Албана - за устьем Каса (Сулака) и Гетара - вблизи устья Куруша (Куры). Во внутренних областях находились: Тагода, Бакрия, Сануя, Деглана, Нига, Мосега, Самунида, Иобула, Иуна, Эмболей, Адиабла, Аблана, Мамехия, Хадаха, Алам, священные земли Абсурана и другие. И управитель всех этих городов пребывал в Кабале.

Именно в эту столицу сильной Албании, не склоняющейся даже перед персидским игом, и прибыли путники после трехнедельного странствия. Новрузов решил расстаться со своими спутниками, не доезжая до дома родителя прекрасной Арзу-Хатун. - Здесь я вас оставлю. Отныне вы в безопасности, и нам пора проститься. - Как проститься? А как же выкуп? - изумился Куфи. - Я передумал. Не буду брать с вас денег за доставку, подаренную жизнь и свободу. - Но как же... - Прощай, цветок пустыни знойной, та, что милей цветов прекраснейшего сада. Прощай, Арзу-Хатун, надеюсь, пути наши больше никогда не сойдутся. - И я желаю вам всего доброго, кудесник Нуреддин. И также уповаю, что встречи нашей больше никогда не будет. - Кто-кто? Кудесник Нуреддин? - сделав зверские глаза, вскричал евнух и отпрянул от седока соседней лошади. - Вы и вправду произнесли эти слова, милейшая госпожа? Кудесник он? Колдун? Йату и карапан? Тот самый Нуреддин? Ответьте же мне, о госпожа! Что же вы молчите?

Куфи о чем-то долго еще говорил, терзая вопросами свою спутницу, но Джафар, отдалившись от них, больше ничего не услышал.

Перейдя через мост, построенный над искусственно прорытым рвом, Новрузов вступил в южную часть города - в Гяур-кала. Здесь жили в основном простые горожане, не принадлежавшие к знати. Светское же общество проживало в северной части - Сельбир. Там же находился и царский дворец.

Пройдя до конца главной улицы, Джафар спешился, привязал коня к ближайшей коновязи и прошел на рыночную площадь. Здесь было малолюдно, рынки тогда еще не пользовались таким успехом, каждый добывал свой хлеб своим трудом, а богачи и знатные вельможи получали дань от крестьян как деньгами, так и продуктами. И рынок этот был устроен для приезжих, отчасти и паломников, которые прибывали в Кабалу для поклонения священному огню храма Анахит, самого большого и сильного в тех краях.

Так вот, решив после стольких трудностей дороги и жизненных перипетий порадовать свои глаза прекрасными творениями ремесленников и ювелиров, профессор археологии прошествовал на рыночную площадь. Здесь было столько всякого добра, что глаза разбегались при виде творений искусства, пряностей и разнообразных даров природы.

Поначалу Новрузов, увлеченный лицезрением товаров, не замечал, что люди при виде его шарахаются и пытаются обойти его стороной. - Мард! Мард! шептали случайные прохожие, торговцы и покупатели. - Мард - убийца и разбойник....

Здесь мардов не любили и не доверяли им, считали их кочевниками, занимающимися лишь разбоем. Да и других чужих людей из дальних краев здешние горожане не жаловали. Гостеприимно принимали они паломников и людей из союзных племен.

Среди прохожих наибольшее внимание профессора привлек человек, отличавшийся своим нарядом от других, носивший в такую жару перчатки на руках. С тех пор как тот вошел на рыночную площадь, он неустанно позванивал колокольчиком, и люди обходили его стороной, не подходя ближе, чем на три шага, считая его нечистым. То был насассалар - носильщик трупов на башни молчания, последнее пристанище покойного. К этому человеку и обратился археолог с вопросом. - Доброго тебе дня, честный труженик.

Однако внешний облик Новрузова заставил насассалара отпрянуть назад. Мард, - прошептал он так тихо, что его слово осталось неуслышанным. - Чего тебе, бесчестный человек?

Новрузов пропустил мимо ушей обращение носильщика трупов. - Скажи, приехал ли в город Атропат, сатрап Мидии? - Зачем тебе это знать, преступник из племени убийц?

Джафар снова не внял его грубому обращению и повторно задал свой вопрос.

- Так приехал он или нет? - грозно взглянув на насассалара,

положил он руку на эфес своего меча. - Послезавтра должен прибыть,

пугливо ответил тот. - Прекрасно! Благодарю тебя за ответ, честный и

преданный служитель своего дела.

"Мне надобно сменить одежду, - подумал Джафар, поняв, в чем была причина неприязни к нему окружающих. - В этих кожаных доспехах, к тому же, так жарко. Но как мне раздобыть новую одежду? У меня так мало денег осталось при себе, - нащупав в кошеле два-три сикла, загрустил он. - Все, что имел, истратил на нужды в дороге. Теперь же мне этого хватит лишь только на обед. Ага! Конечно же! Мой меч! Кому он нужен? Он мне только в тягость. Лучше продам я его и куплю себе новую одежду, а заодно и пополню кошель".

Приняв такое решение, он отправился к мастеру-кузнецу, где перед мастерской располагалась лавка с изделиями его труда.

Приблизившись к мастерской, Новрузов увидел, что ремесленник занят делом, и решил обождать. Кузнец, раскалив добела лезвие меча, взял его щипцами и быстро окунул в глиняную бадью с маслом, откуда вырвался вихрь черного дыма с пламенем. Двое помощников-рабов прикрыли бадью крышкой и затушили огонь....

Мастер кузнечного дела обладал типичной для албанца внешностью, был рослым, широкоплечим и голубоглазым блондином. Он был весь покрыт копотью, маслом и грязью, с кожаным передником, в тунике с короткими рукавами, обтягивающих штанах и в легкой кожаной обуви. Вытерев тыльной стороной руки пот с лица, он после окончания работы подошел к покупателю.

Также как и другие горожане, кузнец обратил внимание на внешний облик Новрузова, но сдержанно выразил свои чувства. - Что вам будет угодно? Хотите купить что-нибудь? - Нет, продать, - Джафар протянул ему свой меч.

Взяв оружие в руки и внимательно изучив его, кузнец оторопел. - Это же моя работа! Я продал его господину Гошгару. Как он попал тебе в руки? - Мне его подарили... - попав в затруднительное положение, солгал Новрузов.

Но кузнец, не поверив ему, крикнул: - Убийца! Мард-убийца!

Джафар, осознав, что попал впросак, решил как можно быстрее унести оттуда ноги. - Держите его! Держите убийцу!

На зов мастера прибежали служители порядка, находившиеся на другом конце рыночной площади. - Он убийца! Хватайте его! - показывая на отдаляющегося человека, крикнул ремесленник.

Солдаты бросились догонять подозреваемого. Новрузов, понимая, что его ждут неприятности, попади он в руки служителей закона, поспешил покинуть рынок. Он был уже в нескольких шагах от своего жеребца, как вдруг появившийся с другого конца площади небольшой отряд из десяти всадников воспрепятствовал его намериниям. Солдаты, знаком показав всадникам, велели задержать беглеца, и тот, попав между молотом и наковальней, отступил назад и прошмыгнул в переулок. За ним устремились трое солдат, однако, прежде, чем они свернули на маленькую улицу, Джафар успел скрыться от преследователей, войдя во двор одного из близлежащих домов. Проник внутрь строения, где в одной из комнат собралось с десяток женщин и мужчин с печальными выражениями лиц. В соседней комнате лежал умирающий, рядом с которым находились два священнослужителя, один из которых, стоя у огня, огороженного виноградной лозой, читал молитву, а другой, находясь у изголовья ложа, поил умирающего соком хаомы. Здесь же, по обычаю сагдид, присутствовала и собака, взгляд которой, по представлению зороастрийцев, отгонял "насу"* и злых духов.

______________ * Насу - смерть в виде мухи, прилетает с севера, вселяется в трупы или живых людей. А также олицетворение самой смерти.

Только Новрузов вступил в эту комнату, как протестующий возглас священнослужителя привлек сюда родственников из соседнего помещения. - Прочь отсюда! - схватив непрошеного гостя, мужчины с бранью и проклятиями вытолкали его во двор.

Услышав возмущенные крики мужчин, солдаты ворвались во двор. Окружили беглеца и, повалив его на землю, связали по рукам и ногам. - Как вас зовут? - спросил начальник тюремной охраны, куда был заключен Новрузов. Джафар. - А отца?

Профессор подумал, что это имя может вызвать ажиотаж, поэтому преднамеренно сменил его другим. - Фархад. - Откуда к вам попал этот меч? Его подарил мне владелец оружия - Гошгар, - вспомнив имя, упомянутое кузнецом, ответил подследственный. - Когда он вам его подарил? - с сердито-деловым видом поинтересовался мужчина лет пятидесяти с поредевшими на висках светлыми волосами.

Он сидел за столом, а рядом с ним, записывая показания допрашиваемого, находился помощник-дибир. Второй был намного моложе первого, и менее гневлив и проницателен. На его грубом лице не было ни малейшей эмоции. Дибир был похож на истукана с движущейся время от времени рукой. Его начальник же по характеру был холериком, очень энергичным и нетерпеливым человеком. - Ну, я жду вашего ответа. Когда он подарил вам свое оружие? - В прошлом году. Лжешь, негодяй! Гошгар погиб два года назад, - стукнув кулаком по деревянному столу, повысил тот голос.

Джафар прикусил губу, поняв, что допустил ошибку. - Ты еще утверждаешь, что меч был подарен тебе? - Я хотел сказать, что мне подарил этот меч человек, представившийся Гошгаром. Возможно, это был не владелец оружия, но тот человек так сказал... - Не морочь мне голову этими байками. Твой язык заплетается, когда ты лжешь. Ничего, его быстро смогут развязать палач со своими помощниками. Отведите его в комнату пыток.

Двое солдат подошли к задержанному и вытолкали его силой из помещения. Он сопротивлялся, возмущался, бранился и упрекал начальника в бесчестности и несправедливости, но тот был глух к его негодованию.

Новрузова доволокли до комнаты пыток, раздели до пояса и, уложив на железный стол, заковали руки и ноги оковами.

Капитан охраны, красивый высокий молодой человек, велел одному из солдат обыскать вещи задержанного. Содержимое кожаной дорожной сумки было высыпано на стол и предъявлено на обозрение старшему по рангу. - Что это за диковинные вещи? - разглядывая лежащие на столе предметы, удивленно спросил капитан.

Взяв в руки спрей-очиститель в черном баллончике (употребляемый археологами при раскопках, и переместившийся во времени в кармане Новрузова), он хотел было поднести его к носу, но профессор остановил его предупреждением: - Не нюхайте это! Опасно!

Военный бросил баллончик на стол и с омерзением вытер руку об одежду. Что это? - Ядовитое вещество. - Колдовские штучки? Так ты к тому же и йату? - Смотрите, капитан, что это? - показывая на таблички с надписями, спросил солдат.

Тот, подобрав одну их них и ознакомившись с содержанием, взглянул на подследственного ошеломленными глазами. Взял еще одну табличку, прочитал и приказал солдату немедленно позвать туда начальника тюрьмы и дибира.

Названные лица тотчас явились на вызов. Обнаруженные на подозреваемом предметы были занесены в протокол, и когда начальник ознакомился с содержанием всех табличек, он торжественно воскликнул: - Вот ты и попался, Гиреад! - Я не Гиреад... - Правда? Ты считаешь меня за дурака? Теперь мне ясно, откуда у тебя этот меч. Ты и твои разбойники убили Гошгара и завладели его имуществом. - Клянусь вам, что я не совершал этого. - А кто поверит клятвам убийцы и грабителя? - Поверьте мне, я не тот человек, за которого вы меня принимаете. - Ну конечно, сейчас ты придумаешь тысячи доводов, чтобы спасти свою шкуру, но со мной это не пройдет. - Я не Гиреад... я его... я просто тот человек, который записал его деяния, но я не мард убийца и не имею отношения к их злодеяниям. - Не строй из себя святошу. Тебе никто не поверит. - Гиреад умер, поймите же вы это... Я не лгу. Он скончался во время одного из нападений на караван.... Я говорю чистую правду. Клянусь вам! Клянусь всеслышащим Митрой... - Заткнись, нечестивец! Как ты, отъявленный негодяй, изгой и мерзавец, можешь клясться именем бога? Ты безбожник и богохульник! Грозен бывает Митра, когда подлецы произносят его имя. За твои преступления тебя ждет смерть! Уведите его в темницу. Все, что надо было узнать от него, я уже узнал.

Новрузова развязали и поставили на ноги. При передаче одежды подозреваемому что-то металлическое упало на пол и своим звоном привлекло внимание капитана. Он нагнулся и поднял с пола перстень-печать, спрятанный в маленьком кошельке "благодеяний" священной рубашки. Он взглянул на перстень и разглядел символику на овальной поверхности печати: волка с копьем. Капитан сперва побледнел, а потом побагровел от злости. - Откуда у тебя этот перстень? - прерывисто дыша, спросил он. - Его мне передал один человек, ответил Новрузов и протянул руку, чтобы отобрать перстень, однако тот не позволил ему это. - Лжешь, подлый убийца! - вознегодовал капитан и обрушился с кулаками на заключенного.

Прежде чем Новрузов сумел отреагировать, тот так заехал ему по лицу, что одним ударом уложил на пол. Кровь хлынула у подследственного из носа и окровенила его рубашку и лицо. Капитан ринулся на Джафара, чтобы избить его от души, но окружавшие его солдаты воспрепятствовали этому. - В чем дело, капитан? Что с вами стряслось? Вы будто с цепи сорвались. - Повесьте! Казните этого подлеца! - в негодовании кричал молодой военный. - Четвертуйте его! Предайте его тысячам мук, но не дайте ему уйти отсюда живым! - Уведите его! - скомандовал начальник стражникам, кивнув на Новрузова. - Чего стоите? Шевелитесь! А сейчас выкладывайте, капитан, с чего это вдруг вы так разгорячились?

Новрузова препроводили в темницу и приковали к тяжелым, длинным цепям, прибитым к стене. Условия, в которых содержали заключенных, были просто чудовищными. В сыром, душном и мрачном полуподвальном помещении не было никаких удобств, и единственной радостью для заключенного являлось узенькое оконце, выходившее на главную площадь города. Оконный проем был настолько крохотным, что оттуда еле проникали воздух и свет.

Тюремщики покинули темницу, оставив заключенного наедине со своими хмурыми и тяжкими думами. Для Новрузова истекший день оказался катастрофичным. Он никак не ожидал, что события так круто переменят его планы. - Эх, не везет же мне, - посетовал он на свою судьбину. - Я уже был так близок к Атропату, и вновь упустил его.... Теперь меня наверняка казнят, если и не как Гиреада, то уж точно как колдуна Нуреддина. Впрочем, возможно, мне удастся убедить судей, что я не Гиреад. Но и в то же время мне никак нельзя раскрыть им и свою личность. Что толку будет убеждать их в том, что я не Гиреад, если меня все равно будет ждать наказание за то, что я сын Нуреддина. А от кого мне бояться разоблачения... Меня в этом городе никто не знает.... И никто не сможет опровергнуть мою защитную ложь.... Хотя...

Он вспомнил о том, как открыл свою личность прекрасной Арзу-Хатун. Теперь он сожалел о своем откровении, которое могло стоить ему жизни. В благородстве красавицы он ничуть не сомневался. И единственным, кто мог предать его, был Куфи... - Презренный раб! - задав пощечину евнуху Куфи, вскрикнул Мидат, сын Риязи. - Ты должен был убить ее, а не везти обратно в отчий дом.

Куфи, упав на колени, жалобно простонал: - Помилуйте, господин Мидат! Как я мог убить нашу любимейшую госпожу? Я не посмел бы сделать этого.... да и зачем? - Идиот! Как это зачем? Она станет позором нашего рода! Быть пленницей разбойника! Да еще и вернуться с ним домой! Тебе это ни о чем не говорит, кретин ты эдакий? - О, господин Мидат! Не возводите напраслину на вашу дочь! Не сделала она ничего такого, чтобы запятнать честь своего отца и своего рода. Я был с ней рядом, днем и ночью, и ни разу не видел, чтобы кто-то посягнул на ее честь и достоинство. Клянусь вам великим Ахурой, всеслышащим Митрой и праведной Ардви-Сурой, что дочь ваша чиста как горный ручей и самый прекрасный цветок вашего сада. Не прикасался к ней этот окаянный, я сам тому свидетель. И пусть гнев Митры обрушится на меня и ослепит мне глаза, если я лгу вам. - И ты думаешь, я поверю тебе? - Пусть Ахура-Мазда откроет вам глаза, и вы сами убедитесь в моей правдивости. - Но с чего это вдруг он решил вернуть ее в дом родных? - Не знаю, милейший, какими побуждениями он руководствовался. Сперва он заявил, что возьмет выкуп, потом почему-то отказался от него...

- Вот видишь?! Я был прав! - еще больше распалился тот.

Приведите ко мне Арзу-Хатун! - велел он одному из слуг, находившихся

также в комнате.

Войдя в комнату и увидев все еще стоящего на коленях евнуха, девушка смертельно побледнела. Она догадалась, о чем будет идти речь, но не упала духом и смело взглянула отцу в лицо. Глаза его словно метали молнии, и он еле сдерживал себя, чтобы тут же не наброситься на дочь и не придушить ее. Ответь-ка мне, Арзу, почему этот разбойник-мард пожелал вернуть тебя домой? - Не знаю, отец, - простодушно отозвалась та. - Ты лжешь! - выкрикнул он, и девушка, вздрогнув, отступила назад. - Никто! Ни один мужчина не станет отказываться от права захватчика. - Он не такой, - возразила дочь, и это было ошибкой с ее стороны. - Ах, ты уже и защищаешь его?! - вне себя от ярости завопил Мидат. - Дрянная девчонка. - Он задал ей пощечину такой силы, что она, не удержавшись на ногах, повалилась на пол. - Так значит, он не такой? - схватив дочь за косу, язвительно проговорил он. - А какой же он? А? - тряся ее голову, спросил он. - Ну? Чего ты молчишь? Язык проглотила? Говори, когда тебя спрашивают! - Отпустите меня, отец... Молю вас... Я не сделала ничего дурного... клянусь вам... клянусь... - Из глаз девушки потекли слезы отчаяния. - Не сделала ничего дурного? Ты опозорила меня! Весь наш род! - Нет, отец, я ни в чем не виновата, - проговорила она дрожащим голосом. - Я не знаю, почему он решил привезти меня обратно... не знаю.... мало ли что может взбрести в голову кудеснику Нуреддину... - Кому-кому? Кудеснику Нуреддину? Откуда ты знаешь, что это был он? Говори! Не молчи! больно потянул он дочь за косу. - Я... я услышала, как кто-то из их шайки так назвал его, - солгала Арзу-Хатун, чтобы не навлечь на себя еще больший гнев отца.

Мидат, как и другие горожане, слышал самые невероятные истории о возможностях этого человека, и многие были наслышаны о доброте этого кудесника. Но он не очень-то верил молве, полагая, что приближенный разбойника и сам является таковым. - Я достану этого мерзавца хоть из-под земли, и обязательно прикончу его, - стиснув зубы, промолвил Мидат. Хозяин, позвольте сказать вам, - боязливо произнес слуга, стоящий у двери. Я слышал, что сегодня на рынке поймали какого-то марда. - Что?! - Его уличили в каком-то преступлении и бросили в тюрьму. Может, это тот самый человек? - Мард? В тюрьму?

Мидат, о чем-то подумав, выпрямился и решительными шагами направился к двери. Покинув дом, он отправился в городскую тюрьму, чтобы лично все выяснить.

Последние лучи дневного светила угасали в предвечерье, когда Мидат достиг пункта назначения. Поскольку он был родственником и советником царя, ему не составило труда добиться у начальника тюрьмы встречи с заключенным.

Новрузов, стоя у оконца, с горестными думами провожал солнце, заходившее за покрытую лесом гору. Его грустные размышления прервал скрежет ключа в заржавевшей замочной скважине. Камеру осветил дрожащий свет от пламени факела, который принес мало ясности этому мрачному месту. Следом за тюремщиком туда вошел высокий, светловолосый мужчина лет сорока пяти, богатство и знатность которого проявлялись не только в одежде, но и в его манере говорить и держаться. - Можешь идти, - вложив в руку надсмотрщика звонкую монету, велел тот.

Служивый, устроив факел в стенной подпорке, освободил помещение от своего присутствия. Пришедший некоторое время стоял молча, пристальным взглядом изучая заключенного. Затем сделал шаг вперед, и гордо выпрямился. Меня зовут Мидат, сын Риязи, - представился он, и заметив равнодушие на лице Новрузова, спросил: - Тебе это имя ничего не говорит? - Нет. - Я отец Арзу-Хатун. - А-а! Теперь все ясно, - протянул тот. - Пришли поблагодарить меня за доставку вашей... - Негодяй! Мерзавец! - Не слишком уж радушная благодарность за услугу. - Наградой тебе станет виселица, подлец! - И вы проделали такой путь, чтобы сказать мне то, что я уже знаю? Зря, значит, старались, - с холодным безразличием бросил Джафар. - Ну, чего уставились? Сказали свои сердечные слова, так проваливайте отсюда! Я не в настроении говорить с богатенькими придурками и высокомерными выскочками. Время аудиенции истекло, освободите помещение.

Пренебрежительный тон заключенного рассердил визитера. Выхватив из ножен меч, он приставил его острие к горлу презренного. - Послушай-ка меня, вредное насекомое. Я не из тех людей, которым становится дурно при виде крови, и они лишаются смелости, завидев врага. Я пришел сюда не затем, чтобы выслушивать твои оскорбления... - А зачем? - бесстрашно спросил тот. - Ты обесчестил мой дом, привезя Арзу-Хатун обратно, а оскорбление чести у нас смывают только кровью. - Что, вы бы предпочли, чтобы ваша дочь стала потехой для разбойников? Я вообще-то не надеялся на благодарность за свой поступок, но и упреков тоже не заслужил. От чистого сердца я помог ей обрести свободу, и не по-мужски будет с вашей стороны винить меня в чем-то, когда я нахожусь в неволе. - Он протянул руку к горлу и отвел от себя клинок. Позвякивая цепями, отошел в дальний угол комнаты и, присев на пол, прислонился к стене. - Если вы в чем-то усомнились, к примеру, в честном и порядочном отношении к вашей дочери, то могу вас заверить, что и пальцем не притронулся к ней. Я понимаю ваши чувства, как отца, хотя у меня и нет детей, но я поступил бы так же или почти так же, как и вы. Но грех обвинять невинного человека, совершившего добро безо всякого злого умысла. - И ты как мужчина можешь поклясться своей честью, что не трогал мою дочь и не говорил с ней? Что до первого, то в этом можете быть уверенным, ну, а второе... Я не могу солгать вам. Да, я говорил с Арзу-Хатун. - О чем же это? - О разном. Ну, к примеру, о науке, знаниях, любви... - профессор осекся, поняв, что сболтнул лишнее. - О любви?! - побагровел Мидат. - Ты говорил с моей дочерью о любви?! - Да не кипятитесь вы так. Мы говорили о теории любви, в общем, о том, что она нужна каждому человеку и что... - Замолчи, негодяй! - Опять вы за свое. С вами и пяти минут невозможно поговорить. Бедная Арзу, ей достался такой жестокосердный и буйный отец... - Я прикончу тебя, сволочь! - Не боитесь, что я нашлю на вас проклятье? Я ведь колдун. Да еще какой! Имя мое у всех на устах. Всемогущий кудесник Нуреддин! Наверняка вам известно, что... - Заткнись, червь! Я прикончу тебя, но иным способом.

Мидат вложил меч в ножны и, резко повернувшись, вышел из тюремного помещения. Сразу же после его ухода туда вошел тюремщик. Бросив любопытный взгляд на заключенного, он забрал с собой факел и оставил Новрузова во мраке.

На следующий день над обвиняемым Джафаром Новрузовым учинили судебное заседание, хотя такое определение слишком громко сказано. Вся коллегия судей, присяжных и даже обвинитель были представлены в одном человеке. О защитнике и речи не было. Подсудимый сам должен был исполнять функции защитника, что практически всегда оборачивается против него.

Нет необходимости углубляться во все подробности этого разбирательства, упомянем лишь то, что Джафар действовал по прежде задуманному плану, пытался убедить судью в том, что он не Гиреад, главарь разбойников-мардов. Оказалось, что судье это известно, и более того, он видел в подсудимом колдуна Нуреддина. Читатель, конечно, догадался, откуда служителю правосудия стало известно об этом. Мидат, используя свое влияние и положение, постарался, чтобы заключенного признали виновным и подвергли казни. Собственно говоря, разбирательство это являлось лишь пародией на честность, и проводилось больше для развлечения судьи, чем для установления истины и разрешения дела по существу. - Казнить завтра в полдень! - вынес судья вердикт. - Как это, казнить? Я ведь вам сказал, что я не Гиреад, и не колдун... и никого никогда не убивал и не грабил.... Так почему же вы выносите такой жестокий приговор? - Уведите его! Он мне противен, - с неприязнью заявил судья.

Стражники подступили к осужденному, выволокли его из зала, расположенного в здании тюрьмы. - Отпустите меня! Я сам пойду! - оттолкнув от себя солдат, выкрикнул Новрузов.

Выпрямившись, он твердым шагом направился к месту своего заключения. Бедняга, совсем рехнулся, - шепнул один стражник другому. - Верно. Взгляни-ка на его походку. Он словно не в темницу идет, а в тронный зал. Точно! Тронутый он, а никакой не колдун.

Достигнув сырого и темного помещения, Джафар обратился к одному из солдат: - Служивый, будь добр, окажи услугу человеку, которого завтра ждет виселица.

Стражники переглянулись. - Если это не противоречит правилам, неуверенно протянул один из них. - Пожалуйста, передай вашему капитану, что я желаю видеть его. - Я-то передам, но не уверен, что тот согласится прийти. - Прошу тебя, сделай так, чтобы он пришел. Скажи, что у меня к нему важное сообщение касательно перстня.

Служака согласился оказать услугу и, заковав заключенного в оковы, вышел за дверь.

Прошло менее часа, и человек, которого Новрузов желал видеть, предстал перед ним. - Ну, говори, что ты хотел сказать, у меня нет времени на убийц. - Помнишь то кольцо, которое ты отобрал у меня... хотя я так и не понял, почему.... так вот, я хотел бы попросить тебя отослать его с кем-нибудь в Хагматану в дом Марифа, сына Кутира. Передай его кому-нибудь из родных и скажи, что покойный перед смертью велел отдать кольцо какому-то Аккуси... или кому-то приблизительно с таким именем. Я толком не смог разобрать его последнее слово.... Но старший сын Марифа, Гафар, умный мальчик и наверняка будет знать, кому предназначалось кольцо... Ты выполнишь мою просьбу?... Что с тобой? Ты так побледнел... - Ты знаешь Гафара? - Да, и ты тоже? - удивился Новрузов. - Где ты с ним познакомился? - В их доме. Я около трех месяцев гостил у моего товарища Марифа. - Товарища? И поэтому ты его убил? За его доброту к тебе? - Я не убивал его.... Это все марды.... Это они... Я и сам там был на положении не больше, чем раба.... Куда ты уходишь? Постой! Ты выполнишь мою просьбу? Капитан! Капитан!

Однако тот не откликнулся на зов Джафара.

* * *

- Ты такой счастливчик, - принеся свежеиспеченный в тендыре* хлеб

и молоко, сказал Новрузову тюремщик. - Да уж, счастливее не бывает,

вяло ответил ему заключенный. - Нет, кроме шуток. Если бы я угодил в

тюрьму, вряд ли за меня кто-нибудь пришел просить. А за тебя только за

вчерашний вечер пришли просить три человека. Первый из них был слуга

какого-то богача, точно не знаю, как его звали, второй был сын знатного

вельможи, имя его я знаю, но не скажу, и напоследок помиловать тебя

просил и капитан... - Какой еще капитан? - Да наш капитан... капитан

Аккуси... - Как ты сказал? - Капитан Аккуси, - растерянно повторил

тюремщик. - Хотя я больше всего не могу понять его порыва. Сперва он

говорил, что ты убийца его брата, а теперь ему вздумалось отчего-то

спасать тебя... - Его брата? - Да, Мариф, кажется, так его звали.

Аккуси брат Марифа? - Верно. Его младший брат. - Это же замечательная

новость! - воскликнул радостно Новрузов. - Аккуси - брат Марифа!

______________ * Тендыр - печь для выпечки хлеба и др.

Видя перемену в настроении заключенного, тюремщик изумленно вылупил глаза. - Ты что, безумец? Да-да, точно это так. Вы поглядите-ка на него! Сегодня его казнят, а он тут прыгает как стрекоза от радости. - А когда состоится казнь? - В полдень, наверно... - А сатрап Мидии когда приедет? Да вот, ожидаем его к полудню. А что? - Где будет казнь? - На городской площади, здесь перед тюрьмой. - А какая из дорог ведет во дворец царя? - Да та, что площадь пересекает. - Великолепная новость! - Вот чудак! Он, вероятно, от горя с ума сошел, - усмехнулся тюремщик, и ушел.

"Если Атропат проедет оттуда до казни, то я наверняка сумею привлечь его внимание, - думал Джафар. - Если же он запоздает..."

О втором варианте профессор даже не хотел думать. Он всем сердцем надеялся, что судьба не оставит его и поможет ему, как помогала всю жизнь.

Наступил полдень. Все приготовления к казни окончились. Приговоренный сквозь окошко наблюдал за работой плотников, строящих виселицу, и за тем, как собиралась любопытная народная масса на зрелище. Как только эшафот был готов, к осужденному явились трое мужчин. Один из них был начальником тюрьмы, другой оказался судебным исполнителем, а третий священнослужителем.

Начальник тюрьмы интересовался, кому доставить одежду и личные вещи приговоренного. - Если вдруг меня действительно казнят, - при этих словах все трое пришедших переглну^лись, - ...тогда пошлите мои пожитки в Атеши-Багуан, к моему другу, гиеродулу Александру. - Твоему другу? - выпучив глаза, переспросил начальник тюрьмы. - Гиеродулу? - сказал судебный исполнитель. - Александру?! - воскликнул жрец. - Да, Александру Чемберлену. Тех серебреников в моем кошеле, надеюсь, хватит на перевозку моих вещей. Надеюсь, вы последователь Заратуштры? - Нет. И мое тело... труп, - поправил себя Новрузов, - не следует выставлять на растерзание птицам или хищным зверям. Закопайте где-нибудь, вот и все. - А молитвы? - растерянно спросил жрец. - А это уже на ваше усмотрение. - Ну, думаю, что мы все выяснили и обо всем договорились, - деловито потирая руки, заключил начальник каземата. - А теперь, господин колдун, пожалуйста, проследуйте за нами.

На смену должностным лицам и духовнику в камеру вошли двое стражников. Заковав приговоренного в кандалы, они вывели его в коридор. Там Новрузов встретился с капитаном. Лицо того было печальным, и Джафар, чтобы взбодрить его, улыбнулся. - Не грусти, Аккуси. Кто знает, может быть, сегодня не последний мой день.

Молодой человек пристально посмотрел в глаза обреченного. И там он не увидел отчаяния и раскаяния. Совсем наоборот, темные глаза казнимого были полны жизни и надежды, вот только на что тот надеялся, капитану было неведомо. Он зашагал по коридору рядом с Новрузовым, следуя вместе с ним до места казни. - Я тут подумал, - тихо проговорил капитан, - будет неплохо, если ты покажешь свою силу колдуна. Знаю, это противоречит гражданским законам и религиозным тоже, но я готов помочь тебе в твоем колдовстве.

Порыв молодого капитана подал идею Джафару. - Если ты желаешь помочь мне, принеси тот маленький черненький предмет, что ты хотел понюхать в комнате пыток.

Аккуси согласно кивнул и, свернув в другой коридор, прошел в одно из помещений. Приговоренного вывели из здания тюрьмы и повели через образованный солдатами коридор к эшафоту. Конвой остановился у лестницы. Судебный глашатай, зачитав приговор, отошел на край помоста, освободив место для казнимого.

Новрузов взглянул на собравшихся вокруг, пытаясь отыскать Аккуси. Но того нигде не было. Профессор взволнованно вздохнул и по велению солдат вступил на лестницу эшафота. Джафар опешил, когда почувствовал, что подтолкнувший его на помост военный вложил ему в руки черный баллончик. Он оглянулся и встретился взглядом с капитаном. Тот положил руку на эфес своего меча, как бы предупреждая Новрузова о его готовности помочь ему даже силой оружия.

Джафар поднялся на плаху и окинул взглядом волнующуюся подобно морскому прибою толпу. Он не мог увидеть и не знал, что среди них находилась особа, которая всем сердцем желала ему помочь. - Ну же, брат, сделай что-нибудь, не то его повесят, - дернув за руку голубоглазого блондина, потребовала юная девица. - Что я могу сделать, сестра? Поднять ради него народное восстание? Я сделал все, что было в моих силах. Но отец наш постарался на славу, чтобы увидеть этого колдуна сегодня там. - Он не колдун, - сердито отрезала Арзу-Хатун. - А вид у него точно такой.

Девушка гневно ущипнула брата-близнеца. - Если ты ему сейчас же не поможешь, я устрою здесь такое, что солдаты и вовсе забудут о казни. Одумайся, глупышка! Стоит ли из-за какого-то проходимца ставить под удар свою репутацию.... Хотя она уже в значительной мере пошатнулась.... Но думаю, еще не все потеряно, и со смертью этого колдуна, возможно, отец успокоится и позволит тебе вернуться домой и тогда... не век же ты будешь жить у тетушки.... Ай! Ну, хватит меня щипать при каждом слове! Я ведь правду говорю. Ему не спастись!

Палач подошел к приговоренному, собираясь накинуть ему мешок и петлю на голову. - Постой, честный труженик! - остановил его Новрузов. - Позволь мне попрощаться с жизнью и попросить Всевышнего о лучшей участи на другом свете.

Палач вопросительно посмотрел на начальника тюрьмы и священнослужителя. Первый растерянно пожал плечами, а другой утвердительно кивнул. Мужчина отступил назад, предоставив возможность приговоренному претворить в жизнь свое последнее желание - покаяться.

Джафар вздохнул, чтобы отречься от тягостных дум и тревожных ощущений. Поднял глаза на солнце, потом взглянул на дорогу, ведущую на площадь, однако сатрапа со свитой все еще не было.

"Надо как-то тянуть время, - подумал он. - Что толку использовать спрей, если Атропата еще нет в городе?"

Чтобы придать своим покаяниям мистический оттенок и тем самым то ли запугать толпу, то ли ввести ее в замешательство, Новрузов придумал маленькую хитрость. Он заговорил на родном азербайджанском языке, в те времена чуждом еще для понимания местных жителей. Единственное, что пришло ему на ум в тот миг на эшафоте, были слова Бабека* из пьесы Джафара Джабарлы**, в честь которого он получил свое имя. Новрузов принял помпезное и восторженное выражение лица и зачитал наиболее запомнившиеся ему отрывки из пьесы: - Ни вздохи жалкие, ни милосердие, ни щедрость богачей не установят счастья вечного, свободы, братства и любви. И пока не создан мир любви, свободы, единения, к которому я стремлюсь, оправдываю я голодом рожденные разбой и воровство, провозглашу неограниченную свободу и безвластье, и миру старому смертельную войну я объявляю... Жизни первый долг - со смертию бороться! Лишь трусы от страха перед смертью могут голову свою подставить под топор, - сказав это, Новрузов повернулся лицом к палачу и его помощникам. Окинув мимолетным взглядом эшафот, он сосчитал, скольких людей ему нужно было оглушить. Их оказалось шестеро, плюс пять солдат стояли у лестницы помоста. Сделав подсчет, он вновь обратился с пафосной речью к народу, приводя слова из той же пьесы:

______________ * Бабек - (ок. 798 или 800-838) предводитель антиарабского и антифеодального народного восстания в Азербайджане и Западном Иране (ок. 816-837). Сын мелкого торговца. После поражения восстания казнен. ** Джафар Джабарлы - (1899 - 1934) азербайджанский драматург. В романе приведен отрывок из историко-романтической драмы "Невеста огня".

- Для меня на свете слова нет "закон". Свободные желанья - вот высший мой закон!

Как только эти слова сорвались с уст пришельца, он молниеносно прильнул к палачу, и с такой быстротой прыснул на него и его помощников спрей из баллончика, что те, не успев отреагировать, без чувств рухнули на помост. И прежде, чем остальные стоявшие там смогли понять, в чем дело, также были обезврежены казнимым. Более трезвыми оказались солдаты, которые ринулись было на противника, но капитан Аккуси, как и обещал, пришел на выручку приговоренному. Подкрепив свое слово мечом, он воспрепятствовал сослуживцам вступить на помост. - Назад! - крикнул он. - Каждого, кто посмеет приблизиться к нему, я поражу мечом.

Однако солдаты в возмущении подались вперед, желая обезоружить старшего по рангу. Новрузов, понимая, что капитан там долго не продержится, спрыгнул с помоста и, звеня цепями, устремился в гущу толпы. Люди от страха попятились назад при виде грозного колдуна. Женщины в ужасе кричали, а мужчины, осознав, что оружие их бессильно перед могуществом кудесника Нуреддина, спешили освободить ему дорогу, а то и вовсе бросились наутек. Во всеобщей сумятице Джафар потерял ориентацию и не мог найти дорогу к проезжей части. - А ты говорила, что он не колдун, - пораженный увиденным, обратился Арзу-Хафиз к своей сестре. - Скорее! Чего же ты стоишь? Иди, помоги ему! подтолкнув брата, велела прекрасная девица.

Скорее повинуясь замешательству, нежели ясному рассудку, юноша бросился на помощь беглецу. Обнажив меч, он с возгласом "прочь с дороги!" устремился к Новрузову. Добрался до него, но тот, не зная его, отступил назад при виде человека с оружием. - Следуй за мной! Я помогу тебе! - и, видя недоверие на лице беглеца, добавил: - Я брат Арзу-Хатун.

Это заявление помогло юноше без дальнейших разъяснений войти в доверие к профессору. Однако, последовав за спасителем и увидев, что тот отдаляется от проезжей дороги, Джафар отказался идти дальше. - Что это значит? Я пытаюсь спасти тебя... - Мое спасение там!

Новрузов побежал к дороге, но на его пути встал один из солдат тюремной охраны. - Я возьму его на себя, - сказал Арзу-Хафиз, неотступно следовавший за ним.

Юноша не столь искусно владел мечом, как его противник. Опытному, ловкому солдату-здоровяку не составило труда при первом же ударе лишить неприятеля оружия. Арзу-Хафиз растерялся, когда увидел полет своего меча. Но Джафар не оставил его в беде. Баллончик с едким химическим веществом, используемый учеными при раскопках, все еще находился в руках профессора, и он использовал его как средство защиты. Смельчак, обезоруживший молодого спасителя, распростерся на земле, как только пульверизатор выпустил химический состав, который при несоблюдении правил безопасности своим едким запахом лишал человека сознания. Теперь путь их был свободен, и остальные солдаты, ставшие свидетелями чудес, творимых кудесником Нуреддином, больше не осмелились приблизиться к нему. - Воистину, ты могущественнейший из всех колдунов! - восторженно воскликнул Арзу-Хафиз.

В это самое время Новрузов увидел на главной дороге блестящие бронзовые щиты и доспехи нескольких десятков всадников, приближающихся к городской площади. - Это он! Атропат со своей свитой! - радостно вскрикнул Новрузов. Пошли! Вот оно, наше спасение!

Джафар побежал навстречу кавалькаде. За ним неотступно шел Арзу-Хафиз.

Завидев приближение сильно обросшего мужчины в нечистом сараписе и штанах, с кандалами на руках, и подобно безумцу, радостно несущемуся им навстречу, телохранители сатрапа насторожились. А когда они увидели и солдат, неотступно следовавших за ним, то крепкие молодцы и вовсе приготовились без объяснений пустить в ход оружие. Ряды телохранителей расстроились, они встали на защиту своего господина. - Прочь отсюда! крикнул один из охранников. - Мне надо поговорить с Атропатом! - потребовал Новрузов. - Проваливай, нищий-попрошайка. - Я не попрошайка! - гневно повысил голос пришелец. - Эй! Да ты тот самый мужлан, что требовал встречи с сатрапом у святилища Анахит, - узнал Джафара Бахрам. - Ты все еще не унялся? По-прежнему желаешь свидеться с Атропатом? - со смешком спросил молодой воин. - Если ты сейчас же не подпустишь меня к нему, клянусь небом, я перебью всех вас! - Поверь мне, друг, он не лжет, - стоя чуть поодаль от профессора, подтвердил Арзу-Хафиз его угрозу. - Это тот самый прославленный кудесник Нуреддин...

Данное имя было известно даже телохранителям мидийского сатрапа, и они, не желая вступать в препирательства с человеком, обладающим столь мистическими способностями, решили известить Атропата о его желании.

Г л а в а 34

СОЮЗНИКИ

Политик думает одно, говорит второе,

делает третье, а получается четвертое.

А.Г.Белякович

Сатрап Мидии с интересом рассматривал человека, стоящего напротив него. Они находились в одном из помещений многокомнатного дворца албанского царя, где Атропат был встречен как почтенный гость.

Покои его состояли из нескольких комнат, каждая из которых имела богатое убранство. Такое жилье в представлении жителей тех далеких времен было комфортным.

Беседа между пришельцем из будущего и мидийским сатрапом прошла с глазу на глаз, - таково было требование прославленного своими деяниями кудесника Нуреддина. Сообщение его озадачило мудрого правителя Мидии, и он впал в глубокое раздумье. Внешний облик незнакомца и его повадки зародили сомнения у сатрапа относительно правдивости его слов. И все же было в нем нечто таинственное, привлекающее и приковывающее к себе внимание.

Атропат был из тех людей, кого нелегко было чем-то удивить. Он рос среди выдающихся людей своего времени, проявивших себя не только доблестными и отважными в военном деле, но и просвещенными в науках, представлявшихся колдовством в глазах общественности и оставшихся непостижимыми для грядущих поколений. Реакция его на услышанное показалась Новрузову более чем спокойной, и он подумал, что история его не была воспринята всерьез.

Отведя взгляд от Джафара, сатрап потянулся к стоящему подле него на маленьком столике золотому кувшину с драгоценными каменьями и с изображениями животных. Налив прохладного вина в золотые чаши в форме грифона, протянул одну из них Новрузову, другую же пригубил сам. - Знаете, ваша история мне кажется невероятной. - Джафар пытался что-то сказать, но тот остановил его намерение жестом руки. - Не торопитесь, дайте мне высказаться. История ваша кажется невероятной, но я не сказал невозможной. - Так вы поможете мне отыскать этого человека? - Помочь-то я помогу, но вот только я сам не знаю, где он. Хосров ни с кем не общается, вечно путешествует, и найти его будет очень сложно. - Выходит, что я надолго застрял здесь? - огорчился Джафар. - Не горюйте, я разошлю гонцов во все стороны державы, и его обязательно найдут. - А нет ли другого человека, обладающего такой же силой знаний? - Знания тут ни при чем. Наиболее могущественный среди живущих ныне магов - это mas-i-mogan Мазарес, но и он в данном случае не может помочь. Вам нужен профессиональный мантран сочинитель заклинаний, и потому, как сказал вам ночной спаситель, иного человека вам не сыскать. - Скажите, пожалуйста, вы наверняка знаете его имя, кто он, полуночный спаситель?

Атропат положил чашу на столик и поднялся на ноги. - Полагаю, если он не пожелал сам раскрыть вам своего имени, выходит, был против того, чтобы это сделал и я. Не все ли равно, кто и когда вам помогает, главное - чтобы были результаты.... Во всяком случае, дабы с вами ничего больше не приключилось, вы должны будете всегда находиться при мне, да и ваших друзей мы тоже не оставим в беде. Я немедленно вышлю человека, и он, выкупив их, привезет сюда. - Не знаю, как вас благодарить. - А пока даже незачем делать это, - улыбнулся собеседник в ответ.

Атропат направился к двери, но потом остановился и обратился к пришельцу: - Да, я чуть было не забыл. Я пришлю слуг, чтобы они позаботились о вашем внешнем виде. Только прошу, не надо их усыплять или отправлять преждевременно на тот свет.

Новрузов смущенно улыбнулся и понятливо кивнул. По велению сатрапа Джафара омыли, одели и накормили, после чего он почувствовал себя нормальным человеком.

А тем временем на другом конце дворца состоялся разговор, о котором читателю надлежит узнать.

Прием, оказанный албанским царем Атропату, был столь же пышный и торжественный, как если бы во дворец его прибыл сам "царь царей". Собственно говоря, сатрап Мидии вел себя подобно царю, поэтому его и воспринимали должным образом. В союзе с Верхней Мидией, также именуемой Малой Мидией, Нижняя Мидия являла собой ядро Персидской империи. В войне против македонских агрессоров "Великий царь" больше не мог рассчитывать на западные земли своей державы. Они уже были оккупированы врагом. А недавно дошедшие вести о захвате Тира и продвижении Александра в сторону Египта навели руководителей военных действий на мысль, что полагаться на помощь финикийцев и киприотов в этой войне им больше не придется. Флот персидский распался, греческих наемников завербовать из-за господства македонцев на море не удалось, и единственным шансом дать последний отпор неприятелю было объединение союзных племен.

Предложение Атропата собрать новое войско, куда будут входить и племена из Верхней Мидии, не совпадало с желанием албанского царя. Хотя и неформально, но он, послав македонскому царю дары, заключил с ним соглашение о мире и дружбе. И теперь нарушать этот неофициальный союз было не по душе правителю Кавказской Албании. - Ваши силы превосходили силы противника, но вы не смогли должным образом воспользоваться этим, - оставшись наедине с Атропатом, напомнил ему правитель союзной страны. - Знаю, Марат, но в этом нет нашей вины. - Незачем вам было поручать командование презренному персу. - Дараявауш струсил, не отрицаю, но и противник его не из простых людей, - заявил сатрап. - Если мы соберем войско, этот ненавистный Ахеменид возомнит себя нашим владыкой. Может, он забыл, что священные земли арийцев не принадлежат ему? - Нет, он это помнит. - И мы помним, как его предки изнуряли нашу страну. Чего ради мы будем сражаться на его стороне? - Мы будем бороться не ради персов, а чтобы спасти нашу родину от агрессора. ...а потом еще присягать этому полоумному здоровяку в нашей верности ему и стать его рабами? - Ничего подобного не произойдет, - возразил Атропат. Земля ариев всегда останется независимой, это я могу тебе обещать. - Ну, предположим, мы наберем огромное войско, и вступим на поле брани с врагом, а что будет, если он нас одолеет?

Сатрап промолчал. - Тогда вместо друзей Искандера мы превратимся в его подданных, а это станет для нас катастрофой. - Бедствие в любом случае ждет вас, даже если вы не поможете нам. Неужели вы полагаете, что этот самодовольный молодой царь будет общаться с вами на равных, как со своим другом? Его не прельщают ни дары, посланные вами, ни пышные слова, ни сердечная готовность стать его другом. Он жаждет только одного - власти! И чтобы остановить этот смертоносный вихрь, нам нужна сила, во много раз превосходящая ту, что он видел прежде перед собой, сила, способная не просто остановить его, но и уничтожить его самого. В противном случае, жизнь наша обернется в нескончаемый траурный день.

Слова его заставили призадуматься царя. Атропат говорил правдиво, и отрицать истину было бы глупо. - Ну, хорошо, я наберу тебе людей для противостояния.

Лицо сатрапа просветлело. - Но не забудь своего обещания, что бы ни случилось, наши земли не должны подвергнуться оккупации, а люди превратиться в рабов. - Даю тебе слово, что пока я жив, этому никогда не быть.

Покончив с деловой частью визита, царь и его гость проследовали в зал торжеств, где в честь Атропата был устроен пир. Тут собрался весь цвет общества, большинство были родственниками царской семьи. Женщины на этом пиру не присутствовали, так как это не дозволялось этикетом.

Сюда же привели и преобразившегося благодаря усилию слуг пришельца из другого времени. По желанию Атропата его усадили рядом с ним, что было проявлением расположения к этому человеку. По другую руку от сатрапа Мидии восседал его царственный союзник, а рядом с тем расположился его ближайший родственник и советник Мидат. Джафар сидел между Атропатом и его телохранителем Бахрамом, который недавно стал к тому же его зятем. - А ты действительно не похож на бездомного нищего, - оглядев Новрузова, усмехнувшись, подметил застольный сосед. - Не подтрунивай над ним, Бахрам. Отныне он будет моим спутником, и я хочу, чтобы ты обращался к нему с должным уважением. - Неужто он околдовал и вас? Я ошибся, кудесник Нуреддин действительно самый могущественный из всех заклинателей. - Он вовсе не колдун, - возразил сатрап. - И зовут его не Нуреддин, а Джафар. - И кто же он? Чем занимается? - Он ученый, самый настоящий ученый - историк. - В таком случае, он у нас также будет в почете, в особенности после того, как он переполошил весь город своей казнью, превратившейся в зрелище, - испытующе взглянув на Новрузова, добавил царь. - А и правда, как сейчас они? справился о самочувствии палача и остальных пришелец. - Не могу понять, что ты с ними сделал, но они не скоро пришли в себя, - отозвался на вопрос правитель. - Достопочтенный повелитель, разрешите, я к вам обращусь с просьбой, - осмелев, сказал Джафар. - Говори. - Мне бы очень хотелось, чтобы капитана Аккуси не судили за его намерение спасти меня. - Хорошо, не будем судить.... - И чтобы не лишали его должности и военного чина.... - Ладно, не лишим. - И еще.... - Что еще? - нахмурил брови престарелый царь. - Еще я бы хотел попросить прощения у вашего родственника Мидата за причиненные ему неприятности и заручиться вашим покровительством в отношении одной невинной девушки.

Человек, о котором шла речь, покраснел от злобы. - Ну-ну, Мидат, не стоит так сердиться, - видя лицо родственника, проговорил правитель. Человек ведь попросил твоего прощения, так зачем затягивать эту вражду? А ну-ка, поднимите свои чаши и выпейте за примирение, - велел он, но советник медлил. - А еще лучше, выдай замуж свою дочь за этого ученого мужа.

Новрузов залился краской и хотел было ответить, но Атропат опередил его: - Разве породниться с сатрапом Мидии хуже, чем выдать дочь за ученого? Несмотря на такие смутные и беспокойные времена, я решил женить своего младшего сына, и лучшей невесты, чем Арзу-Хатун, о красоте которой идет молва, ему не найти.

Лицо Мидата приняло довольное выражение. Он и не представлял себе, что сможет породниться со столь могущественным и знатным человеком, и радость будущего союза смягчила сердце отца. - Ну, если правитель согласен... - Я не возражаю, - улыбчиво ответил царь. - Вот и исполнилась твоя вторая просьба, ученый-историк. А теперь, если ни у кого не осталось просьб и недовольств, откушаем яств, которыми порадовали нас сегодня повара.

Чего только не было на царском застолье! Самые разнообразные блюда, большинство которых было знакомо Новрузову из кулинарии родного края будущих времен. Здесь были блюда из дичи, такие, как: турач, кашкалдак; жареные рыбы: кутум, лосось, сазан; цыплята, жаренные в тендыре; шашлыки из баранины, кур, индейки и люля-кебаб - и у каждого блюда имелся свой гарнир: нарезанные кольцами репчатый и зеленый лук, лимон, сумах, гранат, овощи и зелень; а также множество разнообразных холодных закусок.

Развлекательная часть пиршества состояла из танцев, продемонстрированных мужчинами-танцорами, и песнопений, исполнителем которых был певец мугама*. Выступление талантливого певца, его мелодичный голос и профессионализм привели в восторг каждого из присутствующих, и он заслужил громкие овации и аплодисменты. - Ну, что, Джафар, могут в будущем так петь? - спросил Атропат вполголоса у профессора. - Конечно, у нас тоже исполняют мугам. - Неужели? - Даже инструменты у нас остались те же, только называются они несколько иначе, и немного видоизменились. А в остальном, думаю, эту традицию наш народ смог пронести через века. Я даже сам когда-то учился играть на одном из этих инструментов, который мы называем кяманча**. - Да ну?! Покажешь, что умеют наши потомки? - все так же тихо спросил сатрап. - Да что вы? Я всего-то бренчу, и толком-то не умею играть, - сконфуженно отозвался Джафар. - Ну, хотя бы самую малость.... Так, что-нибудь коротенькое... Прошу тебя... - Но я ведь уже столько лет не играл, пальцы не будут слушаться меня, да и... - Так ты сыграешь или нет? пристально посмотрел на Новрузова сатрап, и тот, поняв, что попал в безвыходное положение, согласился. - Жаль, конечно, будет разочаровывать вас...

______________ * Мугам - в азерб. музыке лады и комплекс попевок в каждом из них: родственные явления - макам, маком. Многочастные вокально-инструментальные произведения, построенные на основе этой модели. Ансамбль, исполняющий мугам, и состоящий из тариста, кеманчиста и бубниста, получил наименование дестгях (букв. комплект, собрание), что вмещает в себя определение формы, характеристику жанра и цикла в полном виде. ** Кяманча (кеманча) - 3-4-струнный смычковый музыкальный инструмент. Распространен в Азербайджане, Дагестане, а также в странах Ср. и Бл. Востока.

Джафар поднялся с места и проследовал туда, где располагались музыканты. Присутствующие были удивлены повелению Атропата музыканту передать свой инструмент Новрузову. - А что, этот ученый-историк умеет играть? - удивился царь. - Сейчас проверим, - отозвался на его вопрос сатрап Мидии.

Новрузов сел на стул, и внимательно рассмотрел вблизи инструмент, очень похожий на предшественник кяманчи - двуструнный гопуз. Он пришел к выводу, что этот музыкальный инструмент несколько отличался от гопуза и кяманчи. Испробовал его звучание и, удовлетворившись им, задумался, пытаясь припомнить какой-нибудь мотив. Была когда-то в юности его мелодия, которую он очень любил исполнять, именно ее и решил сыграть Джафар.

Пальцы его коснулись струн, смычок заскользил, и "кяманча" запела грустную и трогательную мелодию, которая вызвала у слушателей разные чувства: одни были изумлены, другие поражены способностями исполнителя, а третьи прониклись печалью, которой была наполнена каждая нота этого мотива. Играя на "кяманче", Джафар и сам закручинился. Ему припомнилась женщина, которую он некогда любил, та, которая, не понимая его желаний и стремлений, оставила его и ушла к другому человеку. - Ты же вроде говорил, что он ученый? - подозрительно посмотрев на Атропата, спросил царственный сосед. Так оно и есть, - подтвердил тот. - Ну, если и ученые уже начали играть, то я даже не знаю... - Бахрам! А с тобой что такое? - изумился Атропат, увидев слезы на глазах у своего зятя. - Да так, ничего, - приняв серьезно-суровое выражение лица, ответил тот.

Новрузов, вернув инструмент его владельцу, возвратился к столу. Джафар, ты прекрасно играешь, - похвалил его сатрап. - А говорил, что забыл... ты погляди на Бахрама, - от твоей игры даже он расчувствовался. Почему же ты стал историком, раз ты так умело играешь? - Я понял, что не в этом мое призвание...

Спустя две недели после пиршества в Кабалу были доставлены доктор авестологии Александр Чемберлен и инженер-оператор Гвидо Пасколони. С их последней встречи прошло более двух лет, и невольники не надеялись больше увидеть своего товарища. - Мы думать, что ты умереть от голода и болезни или тебя поймать и казнить, - увидев Новрузова живым и здоровым, с радостью проговорил итальянец. - Да, Гвидо, я чуть было не умер от первого и едва не стал жертвой второго. - Ну, если мы вновь вместе и к тому же на воле, значит, ты нашел человека, который вернет нас в будущее? - осведомился Чемберлен. - Путь у меня был долгим и полным злоключений. И хотя я не нашел того человека, тем не менее, я знаю, кто он. - Замечательно! Давайте же найти его вместе и, наконец, отправиться домой. Мне надоесть быть рабом-мулом, на котором вымещать все зло хозяин. - Несчастному сильно досталось после твоего побега, - шепнул профессору Александр. - Вижу. Он так исхудал, что больно смотреть. - А ты все такой же! - похлопав Джафара по плечу, сказал англичанин. - Разве что немного изменился...

В комнату вошли двое мужчин, один из них был сатрап Мидии, а второе лицо было незнакомо Новрузову. - А это кто? - незаметно кивнув в сторону вошедших, спросил Чемберлен. - Одного я не знаю, а другой Атропат. - Тот самый? - затаив дыхание, восторженно спросил доктор. - Да. - Какой еще Атупат? - Тише, Гвидо, - одернул его авестолог. - Это историческая личность. - Если мы не убраться отсюда в скором времени, то я и сам тогда стать историей. - Атропат знает того человека-изобретателя, или, как его тут называют, мантрана - сочинителя заклинаний, и он обещал мне отыскать его. Так ты знаком с сатрапом Мидии? - Да, Алек. Но это длинная история, и я обязательно как-нибудь расскажу ее тебе, но позже. - Ну, Джафар, доволен ты теперь жителями прошлых веков?

Англичанин вопросительно посмотрел на профессора. - Да, теперь я убедился, что здешние мужчины умеют держать свое слово. Сатрап рассмеялся. А что, в далеком будущем это железное правило жизни изменится? - Скорее его расплавят подобно металлу, и оно будет в силе в тех случаях, когда какая-то ничтожная доля этой массы, излившись за края котла, застынет и затвердеет где-нибудь в стороне.

Данная формулировка осталась не слишком понятной сатрапу, но он не стал допытываться о ее сути. - Я сегодня трогаюсь в путь в Скифию... - Значит, с остальными союзниками он уже договорился, - шепнул Новрузову авестолог. ...и если вы пожелаете, можете отправиться со мной. - Охотно согласимся, ответил за всех англичанин. - Но, Алек, за стенами городской крепости человека ожидают немыслимые опасности, - вполголоса предупредил друга профессор. - Джафар, мы больше двух лет с утра до вечера батрачили на этих храмовых скотоводов, и за все время пребывания в прошлом я не увидел ничего, кроме баранов да коз. Упускать такую возможность было бы глупо. - Но ведь в Скифии намного опаснее, чем в этих краях. - Он же едет туда, - говорили они на чуждом для понимания сатрапа языке, дабы смысл их разговора остался непонятным ему. - И мы знаем, что он вернется оттуда живым и здоровым. По моим подсчетам, третья битва с Александром еще не состоялась, - при имени македонского царя слух Атропата навострился. - А он обязательно будет присутствовать там. - А что скажет Гвидо? - Я хотеть остаться здесь, но если вы пойти, то я тоже. Я не желать быть здесь один. - Ну, хорошо, пусть будет по-твоему. - И обратился к сатрапу: - Атропат, мы решили, что составим вам компанию в пути. - Вот и хорошо. Значит, днем мы выезжаем. - А как же Хосров? - поинтересовался профессор. - Его найдут и доставят ко мне, а мои люди знают, где меня найти.