Тайна хрустальной вазы

Глава 7. Стальные Вороны. Жертва и Щит

Тень-плеть свистнула вверху в воздухе, готовая рассечь Сержа пополам. Люсиль замерла, крик застрял в горле, а руки поднятые к лицу дрожали. Мир сузился до лезвия тьмы и спины друга, истекающей кровью на камне.

И тогда…воздух за спиной Сержа содрогнулся!

Не взрыв. Всхлип. Как будто сама реальность сделала глоток свежего чая. Пространство сморщилось, образовав микроскопическую черную точку, а потом — выброс.

Звенящая цепь, не из тени, а из холодного, сияющего металла цвета лунной стали, вырвалась из точки с скоростью мысли. Цепь пронзила демона не как копье, а как игла сквозь дым. Прошла сквозь его разинутую пасть, выйдя через затылок, не оставив раны — лишь мерцающий след, как от падающей звезды.

Демон замер, ярость сменилась глубоким, животным недоумением. Посмотрел на свою когтистую лапу, будто впервые видя ее. Потом тварь взглянула сквозь себя, туда, где цепь исчезла в стене огня. Раздался тихий хруст, как ломается сухая ветка. И демон… рассыпался. Не в пепел, а в мельчайшую, мерцающую пыль, которая на миг зависла в воздухе, словно звездная роса, а потом была сметена свирепым вихрем, рвущимся из той же черной точки.

Серж, видевший это краем затуманивающегося сознания, обрушился на камень лицом вниз с глухим стуком и выходом воздуха из лёгкий, будто нажали на подушку. Боль, усталость, чудовищное перенапряжение мозга и тела — все накрыло волной. Дыхание стало хриплым и прерывистым.

— СЕРЖ! — Люсиль рванулась, падая и не жалея разбитые колени, подхватывая его голову. Лицо парня было серым, холодным, всё в крови. Начала было трясти его, гладила по щеке, кричала имя, но глаза раненого оставались закрыты. Только слабый пульс у виска говорил, что он еще здесь. С ней. В этом рычащем аду.

Девушка подняла голову, готовая к новой атаке, к огню… и замерла.

Там, где секунду назад была черная точка и вихрь, зиял портал. Золотой, как у Агаты. Из него, не спеша, словно входя в знакомую, но давно покинутую комнату, шагнули двое.

Марк — не девятнадцатилетний дерзкий брюнет. Перед ней стоял воин. Высокий, мощный, прошитый бурями. Лицо пересекал шрам слева — глубокий, багровый, от виска до челюсти, будто коготь гигантского зверя едва не снес пол-лица. Одежда — не студенческая мантия, а практичная, темная боевая броня из закаленной кожи и усиленного эфирной сталью кевлара, с нашивками незнакомых Люсиль эмблем льва и гарпии. Взгляд был огненным омутом, в котором бушевали бури, но поверхность оставалась непроницаемой. В руке сжимал не огненный посох юности, а тяжелый меч, покрытый мерцающими рунами. Профессионал высшей категории.

Второй вышла Кларисс — рыжие волосы, некогда дикие и пышные, были туго собраны в сложный узел на затылке. Виски выбриты, открывая острые скулы и решительную линию челюсти. Никаких веснушек — только загар и тонкая сеточка морщин у глаз, говорящих о бессонных ночах и пролитых слезах скорби. Ее одежда — простой, но безупречно скроенный комбинезон из прочной ткани защитного зелёного цвета, без лишних деталей. На руках — перчатки из кожи, но не простые: по костяшкам и на предплечьях были вытканы сложные, светящиеся изнутри магические знаки — руны защиты, усиления способностей и подавления восприятия боли. На груди, поверх комбинезона, на прочной цепочке — висел Маховик Времени. Тот самый, с голубым песком внутри хрусталя. Металлические спицы выглядели прочнее, а песок внутри пересыпался медленнее, тяжелее, мерцая холодным, глубоким, мудрым синим светом. На нем виднелись новые гравировки — шрамы времени и бесчисленных переходов.

Они стояли плечом к плечу, оглядывая пылающий ад библиотеки, рычащие книги, Люсиль с почти безжизненным Сержем на руках. Ни удивления, ни страха. Только глубокое, усталое понимание и готовность.

Тишина длилась долю секунды.

Потом Библиотека взревела с новой, нечеловеческой силой. Не просто стон тысяч душ, это был рёв раненого божества, почувствовавшего смертельную угрозу. Стеллажи заходили ходуном извиваясь волнами, книги срывались с полок, не падая, а взмывая в воздух, как стаи разъяренных воронов с огненными глазами. Тени демонов, десятки, сотни, материализовались из каждой щели, из-за каждого угла, из самого дыма и пламени! Их вопли слились в один пронзительный, леденящий душу визг.

Фигуры Марка и Кларисс озарились алым отблеском всепожирающего пламени. Маховик на груди Кларисс вспыхнул в такт реву библиотеки издав угрожающий золотой импульс и лишь на секунду показалась, словно мираж огромная голова снежного барса с пылающими синим огнём глазами. Марк плавно поднял меч. Карие глаза нашли первую цель в набегающей волне теней и огненных страниц, саму летевшую на них разъяренно. Ведь эти детишки вторглись в Ад сами и начали разрушение.

Марк не просто шагнул вперед, под его ботинком образовался круг из сложных надписей, голограмм. Колени легко согнулись в полуприседе — не боевая стойка, а пружина, сжимаемая вековой яростью. Волосы плавной волной упали на лоб, он дунул на них и слабо улыбнулся в предвкушении славной битвы. Под его сапогами, пропитанными пеплом иных миров, вспыхнул круг. Кибернетические символы — острые, геометричные, мерцающие неоновым синим столбом. Они загудели, как перегруженный реактор и

Импульс!

Воздух взорвался, его бронированную фигуру вышвырнуло вверх, как снаряд, сквозь клубы едкого дыма. На пике прыжка вскинул руку, по ней как послушная змея заскользил поток пламени. Столб Инферно. Чистый, сконцентрированный ад. Бело-красный костер, испепеляющий не книги, а саму ткань реальности вокруг. Демоны, попавшие в луч, не сгорали, испарились вспышкой, оставив лишь вонь озона и выжженные силуэты на камне. Библиотека взвыла, как раненый титан.

Пока пламя Марка выжигало коридор в хаосе, Кларисс двигалась к Сержу и Люсиль. Не бежала, шла спокойно, как хирург входит в операционную. Выбритые виски, собранные волосы — гимн холодной эффективности. Перчатки на руках засветились теплом целительства, зеленым светом усиленный кибернетическими точными символами. Опустилась на корточки рядом с Сержем, не глядя на Люсиль. Пальцы в перчатках провели бесстрастными линиями вдоль его израненной спины. Появились увеличители, микро иглы и Клаисс, по которой было видно, делала это десятки раз, провела операцию в полевых условиях. Раны — глубокие, рваные, почерневшие по краям от тени — нехотя стягивались. Она убирала грязь средствами и чистыми бинтами, которые тут же испарялись в воздухе. Раны оставались не гладкими шрамами, а грубыми, живыми швами из светящейся биоматерии. Боль отступила, сменившись ледяным онемением. Серж открыл глаза.

Черные, всегда аналитичные глаза встретились с ее взглядом. Взглядом Кларисс, но не девчонки-медика. Женщины, закаленной, знающей цену каждой потерянной секунде. В ее глазах читалась бездна опыта и тихая радость.

— Кла…рис… — хрип вырвался из его пересохшего горла.

Женщина мягко улыбнулась, так улыбаются когда нашли давно потерянного старого друга. Наклонилась, губы коснулись его лба — коротко, прохладно, как прикосновение ветра.

— Ты в порядке, Архивариус, — ее голос был низким, спокойным, лишенным юной дерзости.

Серж смущенно отвернулся, чувствуя жар на щеках, не имеющий отношения к пожару.

— Спа… спасибо…

Люсиль, все еще прижимавшая его голову, хлопала глазами. Это был сон? Или мираж грани смерти…

Но сна не было. Демоны, обогнувшие испепеляющий столб Марка, ринулись на них. Не тени теперь. Плоть и ярость. Пасти развелись, обнажая спиралевидные щупальца, вращающиеся, как ножи мясорубки, и ряды кривых клыков, способных перемолоть кости.

Серж попытался вскочить. Инстинкт, ответственность, но тело, скованное швами Кларисс и чудовищной усталостью, не слушалось, ноги подкосились.

— Не двигайся, — голос колдо-медика был тихим, но непререкаемым, рука легла юноше на плечо — не для поддержки. Якорь. Другую руку она вытянула ладонью вперед.

Пальцы в перчатках вспыхнули ярче. В воздухе перед ними материализовался щит. Не магический барьер — кибернетический купол. Полукруг из переплетающихся силовых линий, геометрических сегментов и вращающихся рунических процессоров, мерцающих холодным синим и зеленым. Он загудел издав пугающий гул «угрожающей вселенной».

Сержа пронзило осознание.

— Это… это мои разработки! — выдохнул, глаза расширились от шока и восторга. — "Эгида-Прототип"! Но… как?.. Он был лишь в чертежах… и это… это в тысячу раз круче!

Кларисс не ответила, лицо было каменной маской концентрации. Первые демоны врезались в щит, не грохот — визг, как металл по калёному стеклу. Щит дрогнул, но выдержал. Зеленые сегменты замигали тревожно, поглощая удар. Кларисс не отступила ни на шаг. Она стояла, как непоколебимое древо, корнями вросшее в камень. Ветер, поднятый битвой и ревом библиотеки, трепал ее собранные волосы. Стены вокруг них ожили: каменные плиты выбросили острые шипы, потолок низко навис сталактитами-кинжалами, пол вздулся каменными глыбами-челюстями. Библиотека пыталась сжать, раздавить, сжевать. Щит гудел под нечеловеческим давлением.

Кларисс кивнула в сторону портала, стально-золотой вихрь вращался спокойно, как черная дыра в миниатюре, безразличная к аду вокруг.

Люсиль вышла из оцепенения, взгляд метнулся от щита, трещащего под атаками, к порталу, затем к Сержу.

— БЫСТРЕЕ! — ее крик перекрыл грохот. — МЫ ИМ МЕШАЕМ!

Серж смотрел на Кларисс, на ее профиль, напряженный в борьбе, на мерцающий Маховик у нее на груди. Губы дрогнули, попытался сказать то, что носил в себе годами:

— Кларисс, я… я всегда…

Женщина повернула к нему лицо, всего на миг, улыбка, мелькнувшая на губах, была бесконечно грустной и понимающей.

— Я знаю, Серж, — прозвучало тихо, но отчетливо, сквозь гул щита и рев демонов. — Но твоя судьба… не я.

Люсиль, не дав ему опомниться, рванула за руку.

Раздался взрыв. Центральный свод обрушился, выбросив фонтан адового пламени и обломков. Пол под ногами заходил волнами. Монстры в агонии кинулись друг на друга, рвали когтями, пожирая слабейших в безумной агонии вседозволенности и чувства скорой гибели. Книги, объятые огнем, взмывали в воздух, хватаясь горящими страницами за демонов, пытаясь вцепиться, сожрать хоть кого-то в последний миг.

Марк приземлился рядом с Кларисс, как падающая комета. Дым валил от его брони, лицо под шрамом было черным от сажи, но глаза горели яростной жизнью. Окинул Сержа и Люсиль быстрым, оценивающим взглядом, улыбнулся, не дерзкой ухмылкой, а обворожительной, опасной улыбкой воина, видевшего десятки разных чистилищ и вышедшего победителем. Одним мощным, точным движением он толкнул Сержа и Люсиль в грудь. Не грубо, но решительно, как отправляют в последний вагон уходящего поезда, зная что скоро встретятся.

Портал схлопнулся.

Тишина. Холод. Бесконечная, успокаивающая темнота.

Они плыли в нигде, держась за руки — спасенные ценой неизвестности. Ценой взрослых, которые знали их судьбы и выбрали свою. Ценой Маховика, чей голубой песок, возможно, отсчитал последние крупицы.

Портал выплюнул их, как ненужные кости. Серж и Люсиль рухнули на холодные, неровные ступени особняка «Белый Лебедь». Камень въедался в кожу, запах затхлости и пепла ударил в нос. Воздух был мертвенно-тихим, только ветер шелестел в запущенных кустах иссохшего сада.

Серж первым вскочил. Адреналин ярости и вины толкал вперед. Рванулся к массивным дубовым дверям, почерневшим от времени. Схватился за старые ржавые ручки и потянул на себя что было сил.

— МАРК! КЛАРИСС! — его крик, хриплый и отчаянный, разбился о глухое дерево. Он бил кулаками в неподдающиеся створки, сдирая кожу с костяшек. — ОТКРОЙТЕ! ОТЗОВИТЕСЬ!

Каждый удар отдавался в его свеже затянутых ранах, он глотал слёзы отчаяния. Они…остались там! В том аду, из-за него. Из-за его плана. Из-за его слабости! Из-за его чертовой идеи с огнем! Мысли путались: «Они пришли за нами… Они знали… Они пожертвовали собой…» — осел на землю обессиленно глядя в пол, на свою руку со шрамом в виде созвездия.

— Серж… — голос Люсиль был тихим, прерывистым, но не от страха.

Он нехотя обернулся.

В центре заросшего палисадника, была фигура из черного пепла. Едва держа форму — очертания девушки. Легкий ветерок сдувал с нее крошечные, истлевшие черные лепестки, унося их в серое небо. Кружились, как печальные снежинки, падая на бурые листья и мертвую траву.

Люсиль уже стояла рядом, не плакала, просто смотрела на пепельную статую с бездонной тоской в глазах. Потом медленно, как во сне, опустилась на корточки перед ней.

Серж подошел. Шаги были тяжелыми, угрожающими. Вглядывался в бесформенную массу. И осознал, не по разуму, по ноющей пустоте где-то под ребрами. По тому, как Люсиль протянула руку, но не посмела прикоснуться.

— Агата… — имя сорвалось с губ Люсиль шепотом.

Серж стоял рядом. Он протянул руку — дрожащую, окровавленную от ударов в дверь. Пальцы дрогнули в сантиметре от пепельного плеча. "Она рассыплется". Он это знал, одно неловкое движение — и от подруги останется лишь горсть праха на ветру. Рука сжалась в кулак, опустилась. Бессилие жгло сильнее ран.

Люсиль подняла на него заплаканные глаза, слезы оставляли чистые дорожки на запыленных щеках.

— Что нам делать? — ее голос был сломанным, детским. — Мы… всех потеряли… Марка… Кларисс… Агату… — не смогла договорить, снова вытирая щеки тыльной стороной ладони. — Конец пути. Конец всего.

И тогда пепельная фигура пошевелилась. Не телом, глазами. Из темных, безжизненных впадин, там, где должны были быть веки, открылись глаза, ярко-голубые. Чистые, как горные озера, и холодные, как ледники. Они светились изнутри, как два куска выточенного кристалла, вобравшие весь свет умирающего дня. Сначала эти кристальные глаза устремились на Люсиль, сидевшую внизу. Взгляд был бездонным, лишенным привычной печали или загадки. Потом они медленно, очень медленно, поднялись. Встретились с взглядом Сержа. Он смотрел на нее, на эту тленную оболочку с живыми, светящимися очами. Его собственные черные глаза горели болью, виной и немым вопрошанием.

— Полагаю, ты там не ответишь, что произошло, — его голос звучал хрипло, но без злобы. С горькой усталостью человека, стоящего над могилой. Махнул рукой в сторону особняка, в сторону неба — туда, где остался кошмар Библиотеки. — Может, хотя бы скажешь… как жить дальше? — сделал паузу. Глотнул воздух, ком подступил к горлу. Слова вырвались, острые, как осколки той самой вазы, — Из-за нас… из-за меня… погибли те, кого мы любим.

Голубые кристаллы глаз Агаты не моргнули. Только свет в них замерцал, как отблеск далекой звезды в разбитом зеркале. Ветер подхватил горсть черных лепестков, унес в серую даль. Тишина повисла тяжелее камня. Ответа не было. Только два горящих кристалла в лице пепла и бездонная тишина мертвого особняка, хранящего свою страшную тайну.

Люсиль беззвучно плакала. Серж упал на колени, сжав кулаки до побеления костяшек, его спина, перетянутая светящимися швами, напряглась под грузом невыносимой вины. Агата… лишь смотрела. Потом её взгляд дрогнул. От его слов, как будто невидимый кол вонзился ей в то, что когда-то было сердцем. Сияющие голубые глаза прикрылись на мгновение, тогда руки — хрупкие конструкции из пепла и праха — медленно отделились от груди. Пальцы, теряя форму, осыпаясь темным снегом, потянулись к Сержу. Один пепельный палец коснулся его щеки. Легко. Как прикосновение паутины. Оставил черный след — печать скорби и прощания.

Потом ее взгляд, вспыхнув ярче, устремился к огромным, мрачным дверям особняка. Оттуда, из щели между створками, хлынул свет. Не золотой, как прежде. Голубой, чистый, разрывающий ткань мироздания. Свет бил лентами, искрами, вырывающимися наружу с силой прорывающей небо. Пространство завихрилось, воздух загудел. Портал! Знакомый до боли, разверзся прямо перед ступенями.

И из него вывалились двое: Марк и Кларисс, студенты. Рухнули на каменные ступеньки, сплетенные в объятиях, покрытые сажей, с обгоревшими краями одежд. На груди Кларисс, туго прижатый к ней рукой, висел Маховик Времени. Сквозь хрустальные стенки просвечивала лишь белесая, мертвенная пустота. Песок Хроноса истек, цена заплачена до капли.

Они подняли головы, задыхаясь, вытирая копоть с лиц и увидели, Люсиль, застывшую в немом крике надежды. Сержа, на коленях с черной печатью на щеке, между ними несколько метров всего.

Тишина, лишь свист ветра в запущенном саду. Четыре пары глаз встретились. Неверие. Шок. Боль. Надежда, такая хрупкая, что казалось, она разобьется от вздоха. Потом вскрикнул Марк, резкий, дикий, животный вопль радости и освобождения. Он сорвался с места. Кларисс — следом, ее рыжие космы развевались. Серж и Люсиль вскрикнули в ответ, инстинктивно рванувшись навстречу. Они схлестнулись у подножия ступеней. Круг из четырех тел. Плач. Смех, прерываемый рыданиями. Объятия, такие крепкие, что кости трещали. Похлопывания по спинам, по плечам — проверка на реальность. Слова, сбивчивые, прерывистые:

— Живы… Вы… Как?… Не верится…

— Как было страшно потерять вас ребята!

Марк подхватил Сержа, раскрутил его в диком танце облегчения, смахнул слезу тыльной стороной ладони, поправил свои разбитые очки со знакомым, дерзким, но теперь смягченным до неузнаваемости выражением лица.

— Архивариус! Живой, черт возьми!

Люсиль и Кларисс обнимались, прижимаясь лбами друг к другу, их плечи тряслись от рыданий и смеха, глаза блестели, глядя на ликующих парней. Все обиды, все недомолвки, вся боль — смыло волной чистой, животворящей радости воссоединения.

Агата наблюдала, пепельное лицо, наполовину уже осыпавшееся, хранило милую улыбку принятия, без зависти или печали. Глубокого, безмолвного удовлетворения, работа была сделана. Они были вместе, целые, закалённые силой.

Кларисс осторожно, благоговейно, подошла к ней — в зелёных глазах океан благодарности и немой боли. Взяла за руку Марка, потом протянула руку к Сержу, кивнула Люсиль, включая ее в круг. Голос, когда она заговорила, был тихим, но звучал с победоносной дрожью, нотками боли и скорби:

— Мы пережили много жизней, прежде чем научились управлять неотвратимой судьбой, — сжала руку Марка, взгляд скользнул по Сержу и Люсиль. — Но теперь мы знаем: чтобы ни случилось… — сделала паузу —…Мы будем вместе. Ты не разрушила наши жизни, Агата. Ты скрепила наши сердца. Закалила. Огранила нас, словно бриллианты.

Агата коротко кивнула. От движения половина тела, плечо рассыпались темным дождем. Сердца четверых сжались в унисон. Боль. Немыслимая боль от невозможности остановить это.

— Агата, пожалуйста! — Кларисс бросилась вперед, инстинктивно протягивая руки, чтобы обнять, удержать. — Просто живи! ХВАТИТ! — голос сорвался на крик. Но руки, замерли в сантиметре от того, что осталось от подруги, ее пальцы дрожали в пустоте. — Просто… будь рядом… — выдохнула, слезы текли ручьями. — Он когда-нибудь сам поймет… Мы это видели… Правда…

Голубоглазая пустота печально улыбнулась. Последней, кроткой улыбкой. Из единственного оставшегося ярко-голубого глаза выкатилась слезинка. Капля чистого, концентрированного света и хрусталя. Упала на ступеньку перед рассыпающимся телом с глухим звоном и застыла. Не как стекло, а сгусток застывшего времени. Внутри, как в миниатюрном телескопе, было видно… мир. Идиллический, невозможный. Розовые облака и плывущего сквозь них, величавого и спокойного, Левиафана. Не зловещий символ рока, а знак мира. Знак того, что где-то существует покой.

Пепел, что был Агатой, окончательно рассыпался. Легкий ветер подхватил, смешал с последними черными лепестками, унес в серое небо над мертвым садом. Осталась только слеза-хрусталя на холодном камне, светившаяся мягким, утешительным голубым светом. И четверо друзей сохранивших память, держащихся за руки, их лица мокрые от слез, но глаза полные новой, скрепленной жертвой и любовью. Конец пути? Или начало новой легенды? Левиафан в хрустале плыл вечно.