Танго дьявола

О ВЕЩАХ, КОТОРЫЕ МОЖНО ЗНАТЬ, И О КОЕ-КАКИХ ДРУГИХ

Занялась заря. Меж туч появились просветы, цветом напоминавшие брюки жандармов. Трамвай 4-й линии (Карниз — Черная гора — Карниз) поднимался по склону, ведущему к муниципальному Катафалку. Луч солнца окутал вагон благодетельным теплом. Роберта оторвалась от газеты и, прикрыв глаза, насладилась им.

Она купила Газету суши. Как большинство базельцев, она прежде всего интересовалась метеорологическими прогнозами. Бюро предупреждения природных рисков напоминало, что просветление было временным. Новая депрессия, двигавшаяся с британского архипелага, вскоре подхватит эстафету непогоды Иль-де-Франса. Но только в середине дня Барометр сообщит, что уготовило им небо.

В любом случае первая степень тревоги была объявлена. Уровень внешней лагуны был выше уровня, замеренного внутри плотины. Избыток воды отныне нельзя было слить. Если дождь продолжится, то вода будет неуклонно подниматься.

Газета самым крупным заголовком выделила беспрецедентную охоту на человека, затеянную министром безопасности, чтобы остановить Туманного Барона, или палача из Исторического квартала, как его стали называть. Фулд заявлял, что следствие движется к разгадке «огромными шагами». И скоро прессе сообщат о «значащих результатах». Длинная статья подробно описывала методы казни, которые использовал палач. Ее могли бы иллюстрировать гравюры из книги Сюзи Бовенс.

Вчерашняя манифестация рассеялась без особых инцидентов. Но базельский коллектив, «создавшийся сам по себе, чтобы противостоять внутренней угрозе и поддерживать бдительность перед лицом растущей опасности», призывал к новым митингам перед Историческим кварталом, пока убийца не будет арестован. Фулд, который был решительно повсюду, выслушал «законные претензии своих сограждан» и распорядился о разработке способа изоляции цыган от остального города, «чтобы обеспечить их лучшую защиту».

— Вернее, чтобы с удобством следить за ними, — проворчала Роберта.

На третьей странице рассказывали о некоторых обычаях цыган, извращая и понося их, Кто позволил им пользоваться собственным календарем? День Детей. День Птиц. День Путешествий… Почему бы не День Барона или День Предумышленного Убийства? Роберте не надо было справляться у эфемерид, чтобы знать, что сегодня праздновался День святого Кретина, а Базель заработал еще три минуты глупости в своей ненависти.

Трамвай замер на остановке Великих Людей и двинулся по прямой ветке на приступ министерских зданий.

Газета суши рассказывала о мусоросжигателях, которые бастовали уже двенадцатые сутки. Их требования не изменились: арестуйте Барона, накажите его, и мы вернемся на работу. Переполненные мусорные ящики загромождали улицы Базеля, а ткацкая фабрика грозилась присоединиться к мусорщикам, как, впрочем, пекари, школьники и игроки в бридж из патриотического клуба университета, завсегдатаем которого была Марта Вербэ.

Второй основной темой был первый тур выборов, который должен был состояться через неделю. Из десяти кандидатов только уходящий муницип и Арчибальд Фулд имели шанс на победу, каждый из них располагал примерно половиной голосов избирателей. Хроникер не лишил себя удовольствия отметить, что дело Туманного Барона и его разрешение могут сильно повлиять на доверие избирателей к министру безопасности.

Была заметка и о покойном Барометре. И между строк муниципальной газеты просматривался облик Пишенетта. Роберта прочла объявление на странице 24 в рубрике «Разное», на которое обратила особое внимание и которое обвела красным карандашом. «Ваше существование стало морокой? Вы заблудились в тумане? Вам требуется щелчок по носу? Рандеву в полдень под Барометром».

Трамвай остановился у министерств, позвонил и двинулся дальше. Министерские бастионы тянулись во все стороны, столь же мрачные и серые, как и их подобие, коммунальное здание, которое маячило на горизонте со своими монументальными лестницей и бронзовой дверью.

Роберта коснулась руками живота, ощущая электрическую ласку. Она не поверила глазам, когда утром, ровно в восемь часов, к ней прибыл пакет от «Боди Перфект». Менее суток прошло с момента отсылки заказа из Криминального отдела! К тому же модель «Электрум» знаменитого корсета, средний размер по норвежским меркам, соответствовала описанию в каталоге.

Роберта отрегулировала частоту импульсов средней силы на тридцать минут. И каждый раз ощущала, что тает, как рахат-лукум в горячей ванне карамели. Она сунула руку под платье и повернула регулирующую кнопку, переведя частоту импульсов на каждые четверть часа. Уже с двадцати лет она не отличалась стройностью. Начало дня с посещения Переписи требовало небольшой физической и моральной компенсации.

Холл Переписи был почти столь же обширным, как и власть коммунального здания над Базелем. Он немного походил на офис банка Состоятельных. Только здесь манипулировали не с никелевыми, медными и серебряными талерами, а с личностями.

Роберта, которую буквально нес корсет, пересекла холл в ритме танго. Потрясающая акустика. Ее каблуки стучали по мозаике, изображавшей двойную генетическую спираль. А люстра придавала интерьеру грандиозность.

Два милиционера в латах стояли на часах у входа в подземные сооружения. В центральном окошечке виднелась голова чиновника. Обычно здесь было пусто.

Роберта протянула свою чиновничью карту и сообщила:

— Я пришла для изменения характеристики.

Мужчина сунул карту в считывающее устройство, чтобы удостовериться, что эта пятидесятилетняя женщина с огненной шевелюрой не рассказывает сказки. После проверки нажал рычаг и хотел выйти, чтобы сопровождать ее.

— Не беспокойтесь. Я знаю дорогу.

Она потрусила к круглой бронированной двери, которая медленно открылась при ее приближении.

Ящики сейфового зала Переписи содержали десятки тысяч бумажных карточек, заведенных на каждого базельца. Деревянный стол, два стула, прибор для письма и стопка чистых формуляров ждали посетителей. Роберта положила сумочку, открыла ящик Март-Морт, нашла Клемана, отвернула штырь, извлекла карточку, взяла формуляр Переписи и села за стол, чтобы заполнить его.

Эта часть ее работы по составлению колдовского древа сводилась к скучным записям: внести идентификационный номер Клемана, рассчитанный по дню рождения, его адрес, род деятельности и прочую чепуху. Поставить крестик в клеточке К21 в разделе просьбы об изменении. Записать удовлетворительную причину в оправдание изменений. Роберта использовала добрый старый предлог внутреннего продвижения по службе, притянутый за волосы из-за возраста заинтересованного лица. Но ей не хотелось напрягать мозги.

Разве, по словам матери, следователю не было уготовано блестящее будущее, ибо он располагал доверием министра безопасности?

Но она не нашла формуляра, предназначенного для Архива, где хранились генетические коды всех базельцев. Архив и Перепись работали вместе, но никогда не сближались — она знала это. Значит, приходилось повторять самую незначительную операцию дважды. Черт знает, что творится с эффективностью администрации, подумала она, возвращаясь к окошечку.

Чиновник взял формуляр, проверил правильность его заполнения, с силой ударил по нему печатью, свернул и сунул в отверстие пневматической почты, которая со свистом проглотила сверток. В этот момент пол задрожал. От вибрации даже зазвенела люстра.

Машины по производству метчиков располагались прямо у нее под ногами. Доступ к ним был крайне ограниченным. Роберта, несмотря на свой двойной статус чиновника и колдуньи, не имела права их посещать.

— Простите, — извинилась она. Чиновник, уже решивший, что закончил с посетительницей, собирался вернуться к чтению Газеты лагуны. — Разве для изменения характеристики не надо заполнять два формуляра?

Он бесцеремонно оглядел ее. Потом, решив, что вопрос стоит ответа, сообщил:

— Отныне Архив и Перепись стали одним целым. Новость еще пока не получила официального подтверждения. Понимаете, со всеми этими убийствами результатами похвастаться нельзя.

Биографические и генетические данные были объединены? Дело должно было потребовать гигантских затрат… А Фулд не сообщил об этом прессе?

Пол задрожал вновь. Привыкший к гулу чиновник даже не моргнул.

— Я как раз работаю над этими убийствами, — сказала она. — Похоже, все жертвы получали один и тот же тип письма от вас. Вернее, от Переписи. — Она извлекла пачку писем из сумочки и положила их на стойку. — Мертвецы перестали фигурировать в Архиве. Может, просветите мою башку?

Она сомневалась, что армия инженеров работала над аварией с метчиками под давлением Фулда. Но низшие служащие вроде этого человека не раз помогали ей. Следовало начинать с основания пирамиды. Такова была одна из заповедей ее отца, альпиниста-любителя.

Разложив перед собой письма, чиновник заколотил по клавишам небольшой машины, спрятанной под стойкой. Через пять минут просмотра дел он сообщил Роберте:

— Идентификационные номера этих лиц находились в момент их смерти в состоянии пересмотра. По разным причинам. Марта Вербэ собиралась переехать в приют для престарелых. Изменение характеристики было затребовано отделом обслуживания пожилых людей, двадцать второй этаж. Вацлав Скадло вот-вот должен был стать совершеннолетним. Изменение от ЗАГСа, сорок пятый этаж. Жоржа Фликара преследовали судебные приставы. Была открыта процедура замораживания активов. Изменение от страховщиков, четырнадцатый этаж… Продолжать?

— Не стоит.

Чиновник вернул ей письма и снял очки.

— Объединение Архива и Переписи произошло со сбоями, — поведал он. — Случилась авария, которая спорадически проявляется, в частности, в классификации. Поэтому и рассылаются эти письма. Вы знаете, процесс автоматический. Все это не удивляет… — С ее губ был готов сорваться еще один вопрос. — Похоже, метчики никого не видели — ни жертв, ни убийцу…

Чиновник хорошо знал это. Но слепота датчиков была одной из самых охраняемых тайн этого следствия — ее хранили лучше, чем тайну метода Барона.

— Они ничего не заметили.

— Святой Баббедж, я знал это! — Чиновник яростно сгибал и разгибал дужки очков. — Если наши идентификационные номера не совпадали с генетическими кодами Архива, логично, что метчики ничего не заметили! Эти люди как бы не существовали!

— Когда произошло слияние Архива и Переписи? — спросила Роберта.

— Около двух недель назад.

Чуть раньше, чем начались убийства.

— И сколько людей затронуто проблемами классификации?

Колдунья, которой Архив продолжал писать, входила, похоже, в круг этих лиц. И Мартино. Плюс жертвы…

— Четверть.

— Четверть чего?

— Четверть города. Понадобятся месяцы, чтобы навести порядок в делах.

Послышался новый рев. Звякнула люстра. Метчики… Роберте надо было собственными глазами увидеть подземные установки. Но милиционеры не пропустят следовательницу, даже с ее улыбкой, могущей растопить Шпицберген.

— Туалет у вас там? — Она показала на дверь, скрытую растениями в кадках.

— Да.

Роберта пересекла холл и закрыла за собой дверь. Значит, правда, повторяла про себя удрученная колдунья. Метчики ослепли. Всю Перепись следовало наказать за неоказание помощи попавшим в беду людям.

Дверь туалета приоткрылась. По мозаике покатился розовый шарик. Чиновник привстал, глядя на него. Шарик затрещал, несколько раз пискнул и превратился в пирамидку розовой пены.

— Что это за штуковина?

Пена быстро разрасталась в объеме, поднялась до уровня стойки, потом ринулась на приступ люстры.

— Да, что это такое! — возмущенно взревел чиновник, выскакивая из-за стойки и отступая к выходу.

Милиционеры оставили свой пост и нерешительно приближались к незнакомому веществу. Никто не заметил Роберту, которая воспользовалась суматохой, чтобы проскользнуть вдоль стены и ринуться в коридор, ведущий в подземелья. Она оказалась в раздевалке. Герметичные комбинезоны из белой резины с красным козырьком на шлеме рядком висели на плечиках.

— Потеряешь все очки, заработанные ради пенсии, — пожурила она себя, натягивая один из комбинезонов.

Три тамбура освободили ее от всех частиц внешнего мира. Третья диафрагма с шипением разошлась, открывая доступ в святая святых Безопасности.

С мостика открывался панорамный вид на волшебно-промышленный конвейер, рождавший метчики, — Роберта, по крайней мере теоретически, знала, как работает эта сложная машина.

Все начиналось в больших чанах-отстойниках, куда подавались сложные питательные смеси. Затем метчики проходили калибровку, фильтрацию и сушку. Потом их направляли на статистический тест в механическое паровое чудовище, которое требовало неусыпного внимания инженеров, колдунов и не колдунов, трудившихся в подвалах, наблюдая за аппаратурой и записывая их реакцию.

Статистик был утыкан перфокартами, прямо связанными с Архивом и Переписью. Чистые метчики поступали внутрь и насыщались информацией в виде электрозарядов. Выучив все данные о базельцах и тексты законов, они попадали внутрь пяти пузатых моечных машин, которые выбрасывали их наружу через пять труб огромного диаметра, утопленных в стенах.

Метчики были загадочными формами жизни. Паукообразные воздушные медузы, разумная пыль… Они обладали сказочной памятью, несмотря на микроскопические размеры. Их еще называли Селенами, поскольку их цикл воспроизводства совпадал с лунными циклами. Приближающееся полнолуние должно было дать жизнь новому поколению стукачей. И инженеры проводили последние проверки.

— Запустить моделирование! — донеслось из динамика.

Чаны вскипели, статистик замигал лампочками, моечные машины включились одна за другой. Рев пяти виртуальных насосов сотряс мостик.

— Повысить давление в трубе номер три! — потребовал инженер.

Роберта вернулась в раздевалку, сняла комбинезон, взяла сумочку и поднялась наверх. И в недоумении остановилась. Мыльная пена полностью затопила холл. Прямоугольник неясного света указывал, где находилась дверь, обе створки которой были распахнуты. В пене двигались неясные силуэты. Первый этаж Переписи был розовым с пола до потолка и издавал приятный аромат.

Колдунья нырнула в пену, перламутровую и нереальную. Ей показалось, что она окунулась в лето, оторвалась от реальности. Она замедлила шаг, чтобы насладиться плаванием в пене, набравшей силу в туалете после произнесения магического заклинания. Не каждый день удается искупаться в пене, пузырящейся в десятиэтажной ванной.

Она остановилась на пороге. Огромные бронзовые буквы, впаянные в пол, извещали посетителя о кредо Безопасности. Де-юре и де-факто .

— По праву и по факту, — перевела она. Законы и их воплощение, судьи и палач…

Пол задрожал. У нее подкосились ноги.

Внезапное озарение поразило колдунью. Она поспешно выбралась из пены. Пожарники приволокли насос, чтобы откачать неведомого захватчика, который медленно стекал по ступеням, чтобы пойти на приступ города.

Надо во всем убедиться, сказала она себе, огибая коммунальное здание.

Роберта познакомилась с изнанкой Министерства безопасности. Пять огромных труб, похожих на трубы океанского лайнера, торчали из бетонной плиты, направив свои жерла на Базель в пяти направлениях.

Из чрева Переписи донесся рев. Потом пронзительный свист. Никакого серого облака в атмосферу не вылетело. Но Роберта, несмотря на расстояние, ощутила силу воздушного потока.

— Ветер, — пробормотала она. — Вот откуда он приходит.

Корсет «Электрум» подбодрил ее импульсом, словно подтверждая, что она не грезит, что ее прозрение не было бредом.

Она пошла к трамвайной остановке в полном недоумении. Сзади приближался трамвай. Кондуктор забил в колокол, чтобы она сошла с рельсов.

— Это невозможно, — пыталась она убедить себя, поднимаясь в вагон и держа в руке удостоверение чиновника. — Метчики нас защищают.

Она села, громко разговаривая сама с собой и не замечая удивленных взглядов остальных пассажиров.

— Пойдешь к Пленку и спросишь его о таинственном коде. Все по порядку, Роберта.

Но не могла подавить внутреннюю дрожь. Поскольку не ошибалась — надежный Базель превратился в одно из самых опасных мест на суше.

— А покойников, что бы ни говорил наш дорогой Фулд, будут сотни, — добавила она про себя, пока храм Безопасности таял вдали.

Роберта нашла Пленка у анатомического стола. Один из шкафов был открыт. В остальном логово не изменилось с момента вскрытия Марты Вербэ.

— Ты плохо выглядишь, — бормотал медэксперт. — Что с тобой делать?

Роберта, вошедшая без стука, не видела ни ног, ни головы трупа, над которым работал медик. Быть может, он вскрывал ребенка?

— А хвост… Он весь истрепался. Неужели тебя таким сделали метчики? Теперь они несут только зло.

Колдунья решила„что пора заявить о своем присутствии.

— Кх… кх… — кашлянула она.

Пленк повернулся, увидел ее, и его лицо расплылось в радостной улыбке. На столе лежало одно из чучел. Похоже, енот. Но Роберта почти не разбиралась в пушных млекопитающих.

— Ты знаешь, этот чертов Барон не дает ни минуты покоя последнему таксидермисту Базеля, — пожаловался Пленк, приглаживая зверька. — Я почти жалею о шиншиллах. Хотя чистить их самая трудная вещь в мире.

Отправил енота в шкаф и достал соболя. Он явно показывал охотнику злобный оскал белых зубов, когда тот продырявил ему шкурку.

— Я закончил утренние вскрытия. Чума на этих серийных убийц! Что они творят из профсоюзных соглашений, которые мы с таким трудом выбили из наших нанимателей? — Он уложил соболя на подставку и повернул столик. — Посмотри! — Мех волнами вздымался под его пальцами магнетизера. — Метчики доводят моих маленьких протеже до стресса. Они насыщают их электричеством.

Роберта села и превратилась в безмолвную англичанку, теребя меж пальцев завиток длинных рыжих волос. Пленк произносил монолог и тщательно чистил щеткой спину зверька, пытаясь привести шкурку в порядок.

— Я проанализировал вещество, которое покрывало Марту Вербэ, — продолжал он, не прекращая работы. — Это действительно был мед. Обычный мед, на сто процентов натуральный. В Базеле отыскать почти невозможно. Редкие торговцы им наверняка уже встречались с милиционерами. — В шкурке зверька вспыхивали голубые искры. — Что касается жертв мясорубки, их медленно утопили. Ужасный конец.

Он поправил шубку и с любовью погладил приведенного в порядок соболя по головке. Поставил в шкаф и остановился, не зная, кого выбрать — дикобраза или броненосца, потом схватил белку-летягу с растопыренными пальцами. И вдруг застыл на полпути к столу.

— Кстати, ты пришла поздороваться со мной или приготовила новый сюрприз?

— Мне надо, чтобы ты открыл мне скрытые тайны генетики. И побыстрее. Через час у меня свидание под Барометром.

Пленк поставил летягу на стол и уставился на нее, скрестив руки на груди и опираясь ягодицами о край стола.

— Предлагаю задать вопрос первому божеству, с которым встретишься. Потом возвращайся. Его ответ очень меня интересует.

— Боги умерли, — напомнила Роберта. — А вопрос я задаю тебе.

Она извлекла из сумочки генетические коды, собрала их, проверила, что таинственная зона выглядит четко, и положила карточки на стол рядом с Пленком. Тот вздохнул, взял снимки, пересчитал их.

— Шестнадцать, — произнес он. — На данный момент наименее оригинальная цифра.

Он изучил коды на просвет под лампой, потом каждый в отдельности, потом опять вместе… Их особенность не ускользнула от него. Роберта следила за ним, сложив руки на животе. Было ли это воздействием пены, корсета или успокоительной атмосферы логова? Она чувствовала себя удивительно расслабленной.

— Может идти речь о совпадении?

— Сотрудники Архива используют пять зондов для создания такого клише. Общая зона статистически невозможна.

Роберта скривилась и напомнила:

— Я пришла, чтобы понять.

Пленка не надо было просить дважды, чтобы завести разговор о генетике. Это был его конек.

— Рассмотрим сначала технический аспект проблемы, — начал он. — Генетический код присутствует у всех живых существ — амеб, простейших, вирусов, млекопитающих и прочих. Это — ключ к передаче наследия. Но состав дезоксирибонуклеиновой кислоты характерен для каждого. Он состоит из того, что называют переменными зонами, которые делают нас особыми, позволяют метчикам нас идентифицировать. Как раз они представлены на этих клише. Повторить?

— Сойдет, — хмыкнула Роберта.

Пленк продолжил:

— Это краткое определение. Но оно высказано медэкспертом, работающим в Музее. Теперь я дам тебе определение колдуна, связанного с Эфиром.

Он потянулся, захрустев суставами, и принялся расхаживать вокруг стола, как врач вокруг разделанного трупа в воображаемом анатомическом театре.

— Мы все являемся движением, — наставительно изрек он. — Наши органы взаимодействуют между собой. Наши органы взаимодействуют с внешней средой. Наши органы взаимодействуют со стихиями. Среда постоянно нас преображает, как и ежедневный опыт, как чувства и миллионы прочих факторов…

— Я не просила тебя читать курс об эмпатии, — прервала его Роберта.

Он бросил на нее суровый взгляд.

— Почему ты носишь тридцать шестой с половиной размер?

— У матери были маленькие стопы, — ответила колдунья, ощущая разочарование.

— А откуда у тебя ослиное упрямство?

— Ты не знал моего отца!

— Последний вопрос: мечтала ли ты о любовном акте, пока еще была девственницей?

Роберта не ответила. Она еще помнила о смущении, когда сообразила, насколько реальность совпадала с тем, что она воображала. У нее не возникло чувства, что она открывает что-то новое. Она словно вписалась в династию. Хотя перед ней распахнулась дверь и немалая.

— Материнский размер обуви, цвет волос твоего прадеда, вкус к пепелищу, к шуму моря, животные инстинкты, страх перед тьмой, пауками или змеями, внутренние часы, чувства, характер, опасение смерти… — Пленк глубоко вздохнул. — Все это записано в твоем ДНК, в любой из твоих клеток. — Он схватил одно из клише и потряс им, как неоспоримым доказательством своих слов. — Рассматривай эти клише, как картины. Видимая часть, изображение, показывает жизнь. Но под поверхностным слоем располагаются предшествующие существования, до самого холста, до самой основы холста. — Лицо Пленка стало серьезным. — Медэксперт не может объяснить таинственную зону. Вместо него отвечает колдун: «Эта зона может свидетельствовать о некоем общем опыте жертв, настолько травмирующем, что он оставил яркий след в видимой части их генетического кода. Словно несчастный случай с материей, находящейся на большей или меньшей глубине, пробил поверхность картины».

— Мы ничего не нашли, — возразила Роберта. — Ничего общего или экстраординарного, кроме насильственной смерти каждого.

— Следовательница выполняет свою работу, а министерство хвалит ее, — сказал Пленк голосом Арчибальда Фулда. — Но колдун спрашивает у колдуньи: заглянула ли она в другие места? Проанализировала ли она прошлое этих славных людей?

— Прошлое… близкое?

— Далекое прошлое. Предков.

Наконец Роберта поняла, что хотел сказать Пленк. Его точка зрения на генетику почти не отличалась от ее работы над древом Мартино, то есть выявления передачи способностей из поколения в поколение.

— Убийца работает в соответствии с историческими методами, не так ли? — продолжил медэксперт. — Казни совершаются без трюкачеств? Скажу тебе, курочка: эта зона не только общее место. Эта зона — смертный приговор.

— Вроде наследственной болезни, — предложила она.

— Я бы скорее склонился к физическому воспоминанию, генетической диаграмме некоего события, принадлежащего прошлому, но за которое потомки платят непомерную цену. Да, генетическая диаграмма.

Роберта вспомнила о х Мартино, заметном в каждом оттиске и передаваемом из поколения в поколение в течение двух тысяч лет. Грегуар использовал точный термин для этого. Но она не могла его вспомнить.

— Кое-кто мог бы дать тебе более точный ответ, — сказал Пленк. — Но согласится ли она с тобой встретиться?

Он говорил о Рагнеруде, духе Земли и идеальной собеседнице для более глубокого изучения истоков.

— У тебя ведь свидание? — добавил он.

— В полдень, под Барометром.

— Уже без двадцати.

— Мне пора.

Пленк помог ей надеть плащ.

— Кстати, перед тем, как уйдешь, я хотел тебе сказать — в телах из мясорубки была некая странность.

— Какая?

— Как сказать… В них не хватало элементов.

— Чего?

— Я с таким сталкиваюсь впервые. Один был полностью лишен фосфора, второй — фтора, углерода или хлора. Конечно, не колдун этого бы не заметил. Но я провел дополнительные анализы. — Он пожал плечами. — Понимаешь? Торговля органами, сведенная к самой сути существа. Куда идет мир?

— Фосфор, говоришь?

Роберта увидела Гектора, углубленного в работу в своем заколдованном склепе.

— Я составил точный список. И передам тебе.

— Ты указал это в отчете?

— Колдовские дела не касаются министерства, насколько я знаю.

Роберте пора было уходить. Она поцеловала медэксперта и оставила его наедине с белкой-летягой и легким помешательством.

Почему Барнабит извлекал из трупов элементы? Имел ли он связь с Туманным Бароном? Что за ужасающее наследство заключалось в этой зоне? Согласится ли Рагнеруда поговорить с ней? — спрашивала она себя. Когда она выходила из Музея, ее разум кипел. Трамвай линии 2 медленно удалялся к центру Базеля. Колдунья не стала раздумывать. Бросилась вдогонку. Вопросы могли немного подождать.

Половина города назначила свидание в полдень у Барометра. Подтверждались худшие опасения. Согласно стрелке метеорологического памятника, высившегося в теоретическом центре Базеля, вскоре опять польет дождь. Комментариев хватало. Толпа прибывала, топталась на месте, и колдунья спрашивала себя, как отыщет Пишенеттд в этой толчее.

Она вошла в аптеку, поднялась на второй этаж и отыскала местечко на балконе, с которого фотограф снимал толпу. Балкон Барометра скрывал Роберту, но к ней были повернуты все лица — идеальная ситуация, чтобы заметить писателя.

Пишенетта она не заметила, зато увидела Мартино, который на машине пытался пробиться через толпу. Окончательно застряв, молодой человек пошел к аптеке пешком. На лбу его багровел новый синяк, еще больший, чем прежний. Его неловкость явно усиливалась, а запасы касториума подошли к концу.

Роберта пряталась. Слова следователя по поводу цыган охладили ее отношение к нему. К тому же нельзя пользоваться сном женщины, чтобы исподтишка целовать ее. Конечно, он не совершил насилия над Сюзи Бовенс. Но у Роберты были на этот счет твердые правила: те, кто играет с тяжелым оружием, часто начинает с кремниевого пистолета.

Часы муниципального дворца, длинного здания в стиле барокко, замыкавшего площадь с одной стороны, пробили полдень. С двенадцатым ударом поднялся ветер. Вверх взлетели шляпы. Флюгер Барометра завертелся со свистом, затем замер, показывая на север. Роберта ощутила напряжение в воздухе. Туманный Барон не стал бы действовать иначе, готовя публику, если хотел выйти на сцену именно в этот момент.

Вдруг в центре площади люди отшатнулись от массивной колонны серой пыли. Из нее сформировалась человеческая фигура двухметрового роста, похожая на тотем. Черты лица были размытыми и подвижными. Мартино со своего места не мог видеть явления. Он продолжал пробираться к аптеке. Но Роберта не упускала из зрелища ни крошки.

Туманный Барон, как опытный иллюзионист, поднял над головой темный кнут и четырежды щелкнул им. Из небытия возникли четыре серые лошади и с ржанием закружили вокруг него, расширяя лужайку. Послышались восхищенные охи. Фотограф увековечивал происходящее. Некоторые зеваки стали аплодировать, хотя пора было брать ноги в руки… Базель сошел с ума.

Барон приблизился к толпе и опустил руку на плечо мужчины в зеленом плаще.

— Мартино! — позвала Роберта.

Люди начали понимать. Первое одурение прошло. Возобладал страх. Клеман увидел колдунью на балконе аптеки, но его оттолкнули в сторону. Мужчина в плаще отбивался. Барон бросил его в сторону лошадей. С их крупов взметнулись веревки и опутали руки и ноги несчастного. Барон щелкнул кнутом. Мужчина горизонтально повис над мостовой. Второй удар кнута погнал лошадей в разные стороны.

Вопль распятого стал сигналом паники, которая распространилась ударной волной по всей площади. Люди толкались, топтали друг друга и не переставали вопить. Но там, где творил суд палач, образовалось нечто вроде ограды. Мартино исчез.

Лошади, веревки и кнут испарились. Барон раздел мужчину и отрубил ему почти оторванные руки и ноги, потом голову и мужское достоинство. Бросил части в огромный мешок и забросил его на плечо. Сомкнув ноги, он подпрыгнул в небо. Его серые одежды развернулись, как фок, и захлопали на ветру. Он пролетел над толпой, оттолкнулся от фронтона муниципального дворца и направился на восток.

Роберта заметила Мартино, который пробивался к автомобилю. Барон убегал по крышам, делая гигантские шаги. Тела прикованы к Земле, Земля прикована к Небу, а Небо приковано к Эфиру, вспомнила она. Корсет «Электрум» побуждал к действию. Было лишь одно средство, чтобы броситься в погоню за существом: раствориться в стихиях. А для этого она нуждалась в одном веществе, и оно было под рукой.

Она бросилась в опустевшую аптеку. Никто не обратил внимания на маленькую женщину, ринувшуюся в кладовую. Она быстро оглядела полки, уставленные склянками с крышками из крашеной жести. Даже не глянула на манну в пластыре, на соцветия мяты и пачки примочек. Она искала яд, который должен был храниться под надежным запором. Остановилась перед шкафом с висячим замком.

Сорвала его простым нажатием пальцев и увидела прекрасную коллекцию отрав — стрихнин, опий, реалгар и разные цианистые продукты. Роберта положила сумочку рядом с драгоценным мускусом, от которого исходил сильный запах.

И наконец нашла то, что искала. Она схватила банку с белым порошком, запустила в него жадную пятерню, извлекла пальцы с налипшим веществом и облизала их, с трудом сдерживая тошноту. Она трижды повторила операцию, потом вернулась на балкон, плечом отбросив невысокого человечка, перегораживающего проход.

Мартино уже завел автомобиль и выполнял сложный маневр, чтобы выбраться из хаоса толпы. Роберта глянула на него, ощущая в себе изменения. Сульфат белой меди (хранившийся в аптекарии колледжа под названием порошка эмпатии) начал свое действие.

Колдунья собиралась на практике применить теорию взаимодействия органов с элементами, о которой ей только что напомнил Пленк, Жидкость, в которой плавали ее дорогие клетки, входила в фазу вибраций, сотрясавших город, вибраций воздуха, который нес кровожадную марионетку.

Зрение ее изменилось, и она увидела невесомые силы — тепловые, магнитные, нервные, вселенские — длинные световые волокна пастельных цветов. Базельцы под ней превратились в сгустки энергии и страха, которые сталкивались, расходились, перекрещивались и взлетали в воздух, словно ленивые сыновья Девы. В центре площади вращалась серая сетка, взлетавшая до крыши муниципального дворца. Следы Туманного Барона.

Фотограф исчез, площадь почти опустела. Роберта вспрыгнула на балюстраду из кованого железа, удержала равновесие на мысках ботинок, ощущая невероятную легкость. Потом бросилась в пустоту и скользнула к серому вихрю, который подхватил ее и унес в небо. В последний момент ей удалось уцепиться за громоотвод муниципального дворца, чтобы остановиться. Она не ожидала такого мощного начала.

Крыши Базеля тянулись до самой лагуны. Барон исчез, но его след остался. Колдунья бросилась по следу, ведомая раскачивающейся толстой нитью Ариадны, делая все большие и большие шаги. Улицы проносились под ее ногами. Роберта прыгала с конька на фасад, с фасада на трубу. Она бежала и летела одновременно.

След исчез между двух зданий. Барон нырнул вниз. Роберта последовала за ним и приземлилась на мостовую тридцатью метрами ниже. Сидя на корточках и совсем не запыхавшись, она увидела, что на нее несется машина Мартино. Тот резко затормозил. Она оттолкнулась от земли и запрыгнула на крышу магазина. Вцепившись в вывеску и приставив ладонь козырьком ко лбу, она высматривала след.

Барон с мешком на плече бежал метрах в двухстах впереди. Он походил на вихрь, который то растекался, то складывался вновь. Он снова нырнул. Роберта продолжила преследование и нагнала серый силуэт в узкой улице.

Они пробежали по ней над самым тротуаром, лавируя среди прохожих. Их разделяли пятьдесят, тридцать метров. На их пути хлопали ставни. Люди показывали пальцами на серый силуэт и существо с огненной шевелюрой, которое его преследовало. Для Роберты существовал только Барон, несущийся впереди. Она слилась в одно целое с его следом.

«Беги, беги, — думала она. — Все равно я тебя догоню».

Мадам Гравила была известным медиумом и работала в определенном убранстве комнаты. Перед окном был натянут черный занавес, но окно оставалось открытым, чтобы в него могли проникнуть духи. Огромное зеркало было перевернуто. Круглый стол изготовлен из дуба. На столике «чиппендейл» стоял стакан с шерри, предназначенный для подкрепления сил после общения с духами. А участники действа были сосредоточены и достаточно благожелательно настроены. Старая тетка, чей дух они собирались вызвать, спрятала небольшое состояние в муниципальных бонах где-то в квартире. И пока им не удавалось наложить лапу на сокровище.

— Соединим руки и откроем наш дух, — возвестила медиум.

Они образовали круг, коснувшись друг друга кончиками пальцев.

Мадам Гравила закрыла глаза и позвала:

— Гертруда! Гертруда! Ударьте один раз, если вы нас слышите!

Она говорила громко, поскольку тетка была глуховата, а у нее были назначены и другие сеансы на сегодняшний день. Она мысленно сосчитала до пятнадцати и адресовала наследникам успокоительную улыбку:

— Хорошее единение. Я чувствую, как она приближается.

Барон свернул в улицу налево. Роберта юркнула за ним. Ее удивило, что след внезапно взметнулся в небо. Роберта взлетела по фасаду, ударилась головой о скульптуру льва, стукнулась о ряд цветочных горшков, взорвавшихся от удара, отлетела в противоположном направлении… Она утеряла след и бросилась к открытому окну солидного дома, которое было затянуто черным бархатным занавесом.

Темный болид ударился о стол и тяжело рухнул на пол. Мадам Гравила и три ее клиента застыли от ужаса. Фигура с ворчанием отбросила черный занавес. И перед ними возникла невысокая рыжая женщина — настоящая фурия в цветастом платье.

— Кровь зеленая, он пытается ускользнуть от меня, — прохрипела она.

Мадам Гравила осведомилась дрожащим голоском:

— Вы — тетя Гертруда?

Колдунья заметила на столике стакан с шерри, прихрамывая, бросилась к нему, схватила и залпом проглотила содержимое. Напиток придал сил истощенному организму. Она ответила медиуму:

— Я кузина Роберта. Но я передам ей от вас привет.

В два прыжка она оказалась на подоконнике, и ее словно втянуло в небо. Три члена семейства в трауре несколько мгновений смотрели в окно. Потом глава его сообщил медиуму тоном, граничившим с упреком и неверием:

— У нас никогда не было кузины Роберты.

Колдунья вновь неслась по крышам. Барон увеличивал разрыв, а она чувствовала, как ее покидают силы. Медь высосала всю ее энергию. Долго такой ритм погони она не выдержит.

— Беги, пока можешь, — хрипела она, пытаясь поддерживать темп погони.

Она задыхалась и жадно глотала воздух.

Ей пришлось остановиться. Скорость падала. Барон вдали прыгат на границе лагуны, потом пересек полмили, отделявшие Базель от острова Мертвых. Роберта прекрасно различала его в прозрачном воздухе. Ее ощущения, усиленные ядом, позволяли видеть словно через увеличительное стекло.

Барон мягко приземлился на плоскую крышу крематория. Присел на корточки, высыпал часть содержимого мешка, вновь забросил его на плечо и бросился обратно к городу, направляясь в сторону рынка. Теперь он гигантскими шагами несся на запад. Роберта оценила разделявшее их расстояние, прикинула траекторию перехвата, собрала последние силы и бросилась на убийцу с энергией раскаленного докрасна пушечного ядра.

Полет длился не более десяти секунд. Ее расчет оказался верным — она на скорости врезалась в Туманного Барона. И пролетела сквозь него. Притормозила и оглянулась, чтобы увидеть результат — Барон даже не обернулся, продолжая свой бег. Результат был тем же, как если бы она попыталась схватить призрак.

— Я… не… ошиблась… — выговорила она, задыхаясь и сплевывая тягучую слюну.

Она добралась до крематория, пролетев над рынком и лагуной, словно воздушный шарик, несущийся по следу убийцы, которого ей не удалось арестовать. Тяжело упала на крышу небольшого готического здания.

Шла кремация. Роберта слышала мысли тех, кто стонал, молился или тосковал под ее ногами. А в оке этого ропота усопших царила полная тишина, белый провал, похожий на глаз без яблока и зрачка. Там был покойный, которого пламя вскоре отправит в небытие.

Барон расположил руки и ноги своей семнадцатой жертвы крестом. Мрачная роза ветров, подумала Роберта. Она ошиблась по поводу запада. Горизонт закрывал холм муниципального Катафалка. Если бы подняться вверх… Она подняла глаза к трубе крематория, откуда повалил густой белый дым.

Мысли слились в один хор, сопровождая покойного в последнем путешествии. Они просочились через крышу и обвились вокруг трубы, чтобы смешаться с дымом. Роберта осторожно приблизилась к этому туману в виде лестницы и поставила ногу на первую ступеньку. Печаль, сострадание, страх, воспоминания, сожаления медленно подняли ее до той точки небес, где мысли живых покидали покойника, чтобы осыпаться на Базель смирившимся водопадом.

Роберта отыскала Барона, крохотную серую точку, который сбросил остатки содержимого мешка над самой дальней башней Состоятельных, а потом направился в иную сторону. Теперь он бежал на юг города.

Она спланировала по касательной, чтобы попасть на плавучий рынок. И опустилась на первой же улице суши. Почти тут же появился тарахтящий автомобиль Мартино.

— Кавалерия в полном одиночестве и с опозданием, — хрипло выговорила колдунья.

Она прыгнула в пустоту, но плохо рассчитала прыжок. И камнем рухнула на переднее сиденье «Неустрашимого». Мартино врезался в груду мусорных ящиков прежде, чем успел затормозить, визжа шинами.

— Вы!!! — вскричал он, срывая с себя шлем.

Волосы колдуньи стояли на голове дыбом, лицо было восковым, глаза ввалились, а тело сотрясали спазматические судороги.

— Привет, малыш Клеман, никаких изменений? — с трудом выговорила она. — Опять ударились?

Следователь смотрел то в небо, то на сидящую рядом колдунью, почти лишившуюся чувств.

— Значит, мне не приснилось? Это вы только что прыгали у меня под носом.

Роберта открыла «бардачок», достала план, попыталась развернуть его… По ее телу пробегали волны холода и жара. Она истратила последние силы.

— Вам необходимо что-то возбуждающее, — решил Мартино.

Извлек из кармана комбинезона фляжку деда, осторожно открыл ее, наполнил крохотный колпачок и протянул пассажирке. Колдунья не заметила крышку и вырвала у него фляжку. Одним глотком втянула в себя содержимое и бросила сосуд на заднее сиденье. Ее щеки покраснели, превратив голову в кукольную головку с демоническим выражением лица. Мартино опрокинул содержимое крышки себе в рот и бросил ее в сторону фляжки. Роберта принялась за изучение плана. Ее руки перестали дрожать.

— Самая южная точка Базеля? — спросила она твердым голосом.

— Маяк Южной Точки, полагаю.

— Гони! — Она определила на плане место, где они находились. — Я буду указывать дорогу. Но если раздавите ежа, я сделаю ваши колеса квадратными. Вперед! Погоняй, водила! Разворачивайся!

Мартино спрашивал себя, можно ли совместить карту и женщину в автомобиле. Он развернулся, сбив остальные мусорные ящики.

— Вторая улица налево. Так мы быстрее доберемся до карниза.

Он не сумел найти достойного ответа. Включил первую скорость, нажал на газ и поехал, следуя указаниям колдуньи.

Корсет «Электрум», запрограммированный на один импульс в минуту, вернул ей часть энергии. Она, конечно, уже не могла бежать по крышам, но была способна передвигаться на своих двоих, как обычный человек.

Мартино засыпал ее вопросами. Он хотел знать, какая магия позволила ей делать такие огромные шаги. Но она отказалась отвечать. Порошок эмпатии был самым охраняемым секретом колледжа. Бесшабашная голова вроде него была способна очертя голову броситься в омут и вскоре не сможет обходиться без допинга.

Они добрались до мола, где Мартино поехал с предосторожностями. По обе стороны тянулась вода, близкая и угрожающая, покрытая пенными барашками.

— До конца, — велела она.

Они доехали до маяка.

— Никого, — сообщил следователь, выключая двигатель.

Роберта знала, что Барон здесь. Его след, столь же четкий, как след корабля на поверхности кисельного моря, огибал маяк, спускался с дороги и исчезал в одном из провалов между блоками у самой воды.

— Следуйте за мной, — приказала она Мартино.

И двинулась вперед, не ожидая его. Он видел, как она спускается с мола. Что она надеялась найти в этом хаосе, кроме крабов и заплесневелых обломков? Она проскользнула в какую-то щель. Он недовольно последовал за ней.

Пещера воняла морем, в ней слышалось гулкое эхо разбивающихся волн. Роберта лежала на животе на наклонной бетонной плите и указывала Мартино на трапециевидное отверстие. Он лег и подполз к ней.

— Я понял, — саркастически прошептал он. — Туманный Барон — пират, а здесь прячет свои сокро…

Барон стоял в нижней пещере. Он не двигался. Голова мученика, чей рот так и не закрылся после вопля, лежала на бетоне у ног Барона. Роберта ощутила новое движение воздуха. Зубы Мартино выбивали чечетку.

— Что-то приближается, — сообщила она.

Массивное существо из красной глины грубых очертаний и ростом с — Барона механическим шагом вошло в пещеру. Клеман застыл, увидев чудовище. Роберта положила ладонь ему на руку, успокаивая его.

— Жилец улицы Старошкольска, — шепнула она. — Голем. Сын Каббалы.

Роберта была околдована, как был бы околдован Пленк, если бы вдруг обнаружил на суше живого соболя. Она видела голубоватые сгустки звездных сил, которые вырывались изо рта голема и превращались позади него в сверкающие звездочки.

Голем повернул массивную голову в сторону колдуньи и уставился на нее пустыми глазницами.

Моргенстерн сжала кисть Мартино. Только бы он не пошевелился.

Не ощущая движения, голем сделал то, для чего его выпустили в этот мир. Он присел, взял обеими руками голову, поднял ее, сунул пальцы ей в рот, чтобы раздвинуть челюсти. Яркая вспышка вырвалась из мертвой головы и исчезла в глиняной груди. Голем положил голову на бетон, заворчал и отступил. Барон дематериализовался. Исчез.

Мартино не сразу понял, что чудовища ушли. Он перекатился на спину, чтобы отдышаться. Он дрожал всем телом. Роберта протянула ему руку и помогла подняться.

— Ну как? — спросила она.

— Сойдет.

Они выбрались из пещеры и присели позади блока, выглядывая на дорогу. Голем тяжелыми шагами удалялся в сторону Малой Праги — его глиняные ноги утопали в грязи. Барон вновь обрел форму человека и возвращался в город.

— Кого выбираете? — спросила колдунья.

Она жадно следила за своей первой добычей. Неловкая походка голема, быть может, успокоила следователя.

— Бурого медведя, — нехотя выдавил он.

— Тогда мне серый волк.

Она все равно не дала бы ему сделать выбор.

Грязь, предательская и липкая, была сотворена не для существ из костей, мяса и мышц, как Клеман Мартино. А голем был в своей стихии на этой топкой местности. Следователь поставил ногу на поверхность мокрой целины и отдернул ее, ощутив, как ступня с хлюпаньем погружается в землю. Он спрятался за первым же бетонным блоком и оставался за ним, пока видел голема, иными словами — до момента, пока тот не исчез в святилище.

Барон терял плотность и рост, чтобы слиться с толпой. Его оболочка, похожая на серый фетр, превращала его в нищего, тем более что на плече у него висел почти пустой мешок. Базельцы обходили странного прохожего и даже переходили на другой тротуар, завидев его.

Роберта проследила за ним до центральной площади, которую уже очистили милиционеры. На мостовой виднелись светлые пятна песка там, где пролилась кровь. Барон направился к аптеке и запрыгнул на балкон. Ослабевшая Роберта не решилась последовать его примеру. Но она могла поступить как обычный гражданин — пройти через дверь. Нажатие на ручку, и она оказалась в аптеке. На втором этаже слышались шаги. Роберта шла по их звуку, не отрывая глаз от потолка. Они смолкли, когда она оказалась у подножия лестницы.

Она взбежала наверх и увидела Барона со спины. Он стоял у стола, где обычно суетились препараторы, уже разжег печку, в которой бушевало пламя. Сотканный из пыли мешок лежал рядом с ним. Мешок распался, открыв мужское достоинство жертвы. Барон бросил его в огонь.

Роберта решила, что, закончив свои действа, Барон, в свою очередь, распадется, как вдруг вокруг ее шеи обвился кнут и уложил на пол. Рука ощупала ее шею. Она скривилась, ощутив укол.

Барон как бы пробовал на вкус вещество, добытое из нее пальцем. Он вырвал кусочек плоти Роберты Моргенстерн и анализировал генетический код, чтобы выяснить, можно ли применить к плененной персоне историческую казнь. Похоже, анализ его удовлетворил, и на его минеральном лице появилась похожая на гримасу улыбка.

Он поглядел на печь и на ту, кто должна была стать его жертвой… Колдунья ощущала бег его мыслей. «Ты должна сгореть. Но в моем распоряжении жалкий огонь. И все же казнь состоится в самое ближайшее время. Дама Юстиция не ждет».

— Начну с головы, а остальное сожгу мелкими кусочками. Самое лучшее решение. — Он схватил ее за подбородок и поднял с пола.

Роберта попыталась вырваться. Но Туманный Барон никогда не оставлял неоконченных дел. Он не боялся укусов огня. И доказал это в мусоросжигателе.

Корсет «Электрум» послал электрический импульс. Рука отпустила Роберту. Она приземлилась на пол и отступила, ища укрытие. Рука Барона укоротилась до плеча. Несколько секунд он никак не реагировал… Потом бросился на колдунью.

Она не ждала, пока он перейдет к действиям, и, сунув руку под платье, повернула регулятор. Максимальное напряжение и ручное управление. Держа палец на кнопке, она ждала приближения палача.

Разряд пронзил ее тело и ударил по существу. Ноги Барона распались. Его грудная клетка взорвалась миллионами частиц, которые рассеялись по аптеке. Голова начала растворяться. Чудовище проиграло.

— Барон против «Боди Перфект», «Боди Перфект» побеждает, — блеющим голоском объявила Роберта.

Она встала и долгое время осматривала себя. Не считая нескольких ссадин и испытанного страха, она не пострадала. Роберта переключила корсет в дежурный режим. На сегодня ощущений было достаточно.

Она с трудом добралась до кладовой, открыла шкаф с ядами, взяла свою сумочку. От нее чудесно пахло мускусом.

— Пора домой. Надо прихорошиться. А потом броситься в объятия нашего любимого Грегуара, — решила она большинством голосов.

Роберта ощутила движение за полками с лекарственными травами. Кто-то прятался за ней. Она сдвинулась в сторону и увидела маленького человечка. Улыбнулась, узнав его. Подошла к нему и похлопала по плечу.

Он вздрогнул, обернулся и, закрыв лицо руками, предупредил:

— Вы не можете меня ударить, я близорук.

— Пишенетт, — проскрипела Моргенстерн. — Вы все же явились на встречу.

Писатель поправил несуществующие очки на носу. Этот голос был ему знаком.

— Моргенстерн?

— Нет, животное с Анд разговаривает с вами. — Видя его непонимающее лицо, она сжалилась. — Да, Роберта Моргенстерн. Из Криминального отдела.

— Уйдем из этого проклятого места, — умоляюще пролепетал он с потерянным видом.

— Сейчас мы так и сделаем, — согласилась колдунья.

Ее квартира перестала быть надежным убежищем, как квартира Грегуара и любое место, где она часто бывала. Но в ее сумочке лежал джокер. Они выбрались из аптеки и удалились от центральной площади в сторону Дворца правосудия.

— Вы знаете, куда идете, — сказал Пишенетт.

— Улица Мимоз, 42, — ответила колдунья.

Этот адрес ничего не говорил журналисту, но Моргенстерн всегда славилась умением выходить из трудных положений. Он решил безропотно последовать за ней. И все же, сказал он себе после нескольких минут ходьбы, запах этой женщины смущает и… очень красноречив.

— Странно пахнет, — попытался сказать он, когда они оказались на остановке трамвая. Моргенстерн не ответила. — Или я строю догадки.

Но стоило ему прикрыть глаза, как он видел кровать с балдахином, огромные зеркала на треногах, море подушек…

Подошел трамвай. Они влезли в вагон и уселись на скамью. Писатель увидел, что воображаемая декорация обзавелась персонажем — Мата Хари, которая сидела на кровати в очаровательной ночной рубашечке из розового шелка и пальчиком манила к себе.

По крыше вагона застучал дождь. Роберта была единственной из пассажиров, заметившей, что он пошел вновь. Остальные, мужчины и женщины, сидели с закрытыми глазами. И на лице каждого играла улыбка Джоконды.