Танго дьявола

ЗМЕЯ ПОД ТРАВОЙ

Арчибальд Фулд тщательно скрывал, что является горячим поклонником реинкарнации. Он дорого бы дал за то, чтобы узнать, кто или что умерло на земле в момент его зачатия. Он тайно надеялся, что то была гремучая змея, которая всегда предупреждает о своем присутствии.

Гонимые ветром дождевые струи обрушились на окна его кабинета. Отныне официально был принят термин «Потоп». Вода в границах плотины каждый день прибавляла по полметра. В таком темпе нижние кварталы Базеля будут затоплены менее чем за две недели. Но это не портило хорошего настроения министру. Напротив.

Представление, устроенное Туманным Бароном под Барометром, было удивительно зрелищным и кровавым. Дождь и чудовище работали в паре, чтобы поддерживать страх в сердцах базельцев. Став пленниками столь ужасной ситуации, его сограждане скоро будут готовы к выполнению великого проекта, который он собирался им предложить. Фулд Первый позволил себе ледяную ухмылку торжества.

Его мечты прервало гудение интерфона. Он нажал зеленую кнопку, которая мигала напротив соответствующей линии.

— Что?

— Мсье, — это была его секретарша, — у меня на линии главный редактор Газеты суши и…

— Кипит от нетерпения. Знаю. Скажите ему, что я диктую вам свое коммюнике. Его наборщики могут подождать несколько минут.

Пора было подвести итог сложившейся ситуации. Фулд нажал желтую кнопку.

— Иес, сэр, — ответил главный милиционер, воспитанник английской школы.

— Каковы последние подсчеты количества жертв Барометра?

— Двадцать один погибший и пятьдесят раненых. В основном из-за остановки сердца. Нескольких человек растоптали, не считая четвертованного.

— И все это в разгар дня перед двадцатью тысячами человек, — тайно наслаждаясь, с огорчением произнес Фулд. — Что говорят последние опросы по поводу недостаточной безопасности?

— Из тысячи опрошенных 92,6% открыто обеспокоены, 6,5% — на грани паники, а у 0,9% мнение еще не сложилось.

— Полагаю, в центре беспокойства Барон?

— Как и дождь. Цифры показывают, что оба явления идут рука об руку. Ответы на новый вопрос о происхождении Барона весьма удивительны. Позволите?

— Валяйте, валяйте.

Министр достал из серебряного портсигара со своими инициалами сигарету, раскурил ее и выслушал результаты опроса, которые ему доложил главный милиционер.

— … 2,5% считают, что существо явилось из космоса, 3,2% говорят о пирате лагуны. Наконец, 56,8% базельцев указывают пальцем на Исторический квартал. Кстати, днем предусмотрены новые манифестации.

— Перекройте доступы в квартал, — приказал Фулд. — Я собираюсь отправиться на инаугурацию.

— Сэр, мы не сможем обеспечить вашу безопасность!

— Я сам Безопасность, — устало напомнил собеседнику Фулд.

И нажал на желтую кнопку, прерывая разговор. Через неделю — первый тур голосования. Через две недели нижние кварталы будут затоплены, и состоится второй тур муниципальных выборов. Фулд-Спаситель изгонит Туманного Барона, повелит дождю прекратиться и станет хозяином Базеля.

Но для этого надо было завершить создание ребенка.

Он нажал красную кнопку. Защищенная линия наполнила кабинет гудением, словно тот был клеткой Фарадея. Усиленный, металлический голос Барнабита весело рявкнул:

— Привет!

— Э-э-э, здравствуйте, Гектор. Как себя чувствует маленькая зверушка?

— Ну как… Вы меня слышите? Посмотрим, посмотрим…

Министр только один раз побывал в логове алхимика. Но предполагал, что тот изучает список основных элементов, извлеченных из Фултона, Мортона и прочих, которых он не знал.

— Кальций усвоен правильно. Нам Остается четыре элемента. Калий и…

— Дайте трубку!

Министр вздрогнул, узнав голос Баньши. Он с нетерпением ждал дня, когда сможет разговаривать с колдуньей на равных.

— Надеюсь, звоните из своего орлиного гнезда?

— Никто не может нас подслушать, — успокоил ее Фулд. — Что у вас?

— Еще четыре элемента. И добыть их не так легко. Предупреждаю вас.

— Ваш Франкенштейн не мог их раздобыть под Барометром? Двадцать один труп… Прямо не знаю, как вам угодить.

— Он за один раз может взять только один элемент. А Франкенштейн — имя создателя, а не создания.

— Ну ладно, ладно.

— Кроме того, «некто» рекомендовал нам проявлять скрытность, не так ли, господин министр?

— Итак, вам нужно еще четыре мертвеца…

— И смерть следующего должна быть медленной, — уточнила Баньши.

— Медленной? Я знаю, когда Барон убивает, но не знаю как! — возмутился он. — Почему медленная смерть?

— Следующий этап — интеграция калия, который возгорается на открытом воздухе. От ужаса жертвы элементы меняются. Они частично затвердевают. Если жертва видит приближение смерти… Но я не стану читать курс магии политическому деятелю. Пустое занятие. Следующая смерть должна быть медленной, точка.

Фудд не ответил на вызов. Извлек из внутреннего кармана пиджака Исследование о поверхностных ветрах, проносящихся по Базелю. На заглавном листе был тонкий рисунок розы ветров. К счастью, Мартино проговорился о брошюре на следующий день после смерти бедняги Оберона Грубера. Мир праху его, лишенному одного из основных элементов. Аминь. Посещение инкогнито Архива двумя неделями раньше для завладения брошюрой оказалось удачным, а мешочек с травкой-молнией, переданный ему Баньши, поработал крайне эффективно, чтобы уничтожить все следы его похода.

Он открыл драгоценный документ на месячном графике ветра и его необъяснимых проявлений. Барон появится только три раза в ближайшие две недели. Три, а не четыре.

— Ну что? — нетерпеливо спросила Баньши.

— Ваш голем свободен сегодня в районе полудня?

— Опять полдень! Почему? Хотите пригласить его на завтрак?

— Для завтрака слишком рано. Я подумал об аперитиве. В Историческом квартале.

Трубка молчала.

— В какой части квартала объявится Барон?

— Этого я сказать не могу. Мои источники не настолько точны. Но будьте готовы. Это единственный добрый совет, который может дать министр безопасности.

— Желаю вам того же, — прохрипела Баньши и бросила трубку.

Фулд нажал красную кнопку, прекратив рев в кабинете. Дела шли быстрее, чем он предполагал. Впрочем, они шли в нужном направлении. Рисковал ли он, отправляясь на улицу Парижа? Его характеристика хранилась в Переписи под защитой, до нее нельзя было добраться и изменить. Напротив, благодаря его заботам характеристики всех цыган были в состоянии пересмотра. У Барона будет богатый выбор…

Он нажал желтую кнопку. Раздался сухой шелчок. Главный милиционер встал навытяжку.

— Йес, сэр.

— Роберта Моргенстерн заходила в коммунальное здание позавчера?

Клеман Мартино явился к нему для доклада через несколько часов после паники под Барометром. И пересказал чрезвычайно внимательному Арчибальду Фулду сцену казни на центральной площади, сообщил о засаде на причале, о колдунье, несущейся по следам Туманного Барона… У нее была неприятная манера слишком близко подбираться к поставщику трупов. Мартино не возражал, когда министр лишил колдунью полномочий. Ему надо было подниматься по служебной лестнице.

— Нет, сэр, — сообщил военный. — Говорят, звонила, но здесь не была.

— Уволить ее и отобрать пропуск. Пока Барон не окажется в темнице, — Фулд ухмыльнулся, представив себе эту невозможную сцену, — мы не можем мириться с нарушениями дисциплины.

Исполнительность была второй натурой силовика, который тут же предложил:

— Может, проследить за ней с помощью метчиков?

— Почему бы и нет? Хорошая мысль. Проследите.

Фулд нажал желтую кнопку. Кандидату на муниципальное кресло пора было выпускать когти и ускорять события. Он нажал зеленую кнопку.

— Мсье? — спросила секретарша.

— Можете посылать третье коммюнике в Газету суши .

— Вы хотите сказать, то, где… — секретарша замялась, — где вы говорите о конце света и…

— И беру обязательство спасти Базель от сил мрака. Да, мадемуазель, именно это. — Внезапная мысль возникла в его голове. — Вы сомневаетесь, что я могу уничтожать чудовищ, которые угрожают нашей безопасности?

— Ни в коем случае, — откровенно ответила девушка.

Арчибальд Фулд нажал зеленую кнопку — сердце его ликовало. Он видел себя гремучей змеей, сражающейся с драконом… Он еще раз нажал зеленую кнопку. Секретарша тут же ответила на вызов.

— Ваше коммюнике уже в пневматической почте…

— Прекрасно, дитя мое. Впустите посетителя.

— Слушаюсь, мсье, — прошептала она, окончательно присоединившись к делу своего господина и хозяина.

Двустворчатая дверь, обитая красным бархатом, распахнулась перед проведшим бессонную ночь Мартино.

— Входите, Клеман. У нас есть о чем поговорить.

Новоиспеченный начальник Криминального отдела протянул письмо своему министру-опекуну.

— От Роберты Моргенстерн. Она просит вас принять ее отставку.

Фулд прочел письмо и не поверил глазам. Колдунья даже не доставила ему удовольствия уволить ее? Он подписал, вышел из-за стола и передал письмо секретарше.

— Копию муниципу и копию в Перепись, — сказал он.

Девушка с дрожью взяла конверт — ее щеки покраснели, а глаза вспыхнули огнем.

Роберта, с носом укрывшись под одеялом, прислушивалась к стуку дождевых капель по крыше дома. Она впервые за долгое время наслаждалась утренним бездельем. Грегуар, который встал, чтобы приготовить завтрак, появился с подносом, словно прислуга из четырехзвездочного отеля. Он поставил поднос между ними и улегся поперек кровати.

— Вы — чистый ангел, — вздохнула Роберта, увидев завтрак, который он соорудил. Роземонд нахмурился. И тут же исправилась. — Конечно, самого низшего разряда.

Они принялись за еду в полном молчании. Но Роберта Моргенстерн никогда не умела долго молчать.

— Как дела у нашей пишущей машинки?

— Собирается начать исторический роман, но еще не выбрал эпоху. Подозреваю, что наш Пишенетт немного чокнутый.

После тартинки и половины чашки кофе Роберта воскликнула:

— Ощущаю себя свободной! Прощай, Криминальный отдел! Прощай, заботы!

Роземонд макал хлеб со сливочным маслом в кофе с молоком — колдунья всегда возмущалась, видя, как он это делает. Она не стала протестовать, но пробормотала:

— То, что эти две пандоры вернули голема к жизни, ладно. Но то, что образовали настоящее преступное сообщество с Туманным Бароном… — Роземонд собирал крошки тартинки кофейной ложечкой. Роберта продолжила: — Они совершают надругательства над трупами, чтобы на свет появился какой-то ребенок. Это превосходит все, что я могла о них вообразить!

— Мы договорились отложить все тайны в сторону на ближайшие сутки, — напомнил он.

— Простите. Вы правы.

Она шумно допила кофе, хотя знала, что эти звуки чрезвычайно нервируют Грегуара. На этот раз промолчал он.

— Вы все еще хотите отправиться на инаугурацию?

— Еще как. А вы? Эта поганая хинша, — Роберта словно поставила имя Баньши в кавычки, — там наверняка не появится.

Она ненавидит проявления радости. И хин-хин хинши тоже не появится сегодня в Историческом квартале! Отныне все придется расхлебывать Мартино.

— И это имя не следует произносить до завтрашнего утра.

— Ваша правда, — кивнула она, ставя поднос рядом с кроватью. — Что с моей головой?

Наклонившись, чтобы поставить чашку, она сдвинула одеяло до пупка.

— Ой, — воскликнула она, прижав пальцы к губам, словно девственница, которую застали врасплох в неглиже.

Она воспользовалась отсутствием Грегуара, чтобы снять верхнюю часть пижамы.

Роберта пошевелила ресницами в сторону двери, и та бесшумно затворилась. Одеяло опустилось до щиколоток. Нижней части пижамы тоже не было.

— Потанцуем, — предложила она.

— На постели?

— В постели. Огромная разница.

Ключ медленно вполз в замочную скважину и запер дверь на двойной оборот. Дождь подбадривал их, начав с модерато аморосо.

КПП установили у подножия пандуса, ведущего в Исторический квартал. Он состоял из десятка милиционеров. На плакатах, прикрепленных к решеткам, виднелись надписи «Цыгане — Убийцы!» или «Цыгане — кровопийцы!».

Грегуар и Роберта предъявили документы милиционерам, и те пропустили их. Небольшие крытые кабриолеты, запряженные пони, ждали гостей за загородкой. Они сели в первый экипаж. Кучер щелкнул кнутом, и они покатились по кварталу, который из-за тента походил на громадный шапито. Лагуна залила пустырь у подножия пандуса, превратив его в болото. Поверх проложили деревянные мостки.

Они откинули крышу кабриолета, как только оказались на главной улице. Свернули у собора Богоматери направо, миновали подворотню с двумя массивными башнями по бокам и выехали на улицу Парижа. Цыган высадил их и отправился за новыми пассажирами.

На самом деле улица была треугольной площадью, окруженной домами с коньками и крытыми деревянными галереями, с невероятными выступами и фантастическими химерами. Пони были собраны в небольшом стойле с глинобитной крышей. Пол был засыпан сеном и навозом.

— Цыгане еще раз демонстрируют нам свой талант, — сказал Роземонд, поворачиваясь, чтобы оценить воссозданную архитектуру. — Пора присоединиться к небольшому празднику.

Перед домом Никола Фламеля, который называли Высоким Коньком, стояли столы, накрытые Штруддлем, вокруг которых кружила сотня приглашенных. Окорока, паштеты, бутерброды, мясные деликатесы… Повар выполнил все требования, соответствующие празднеству. Посреди груд еды высилась бочка.

— Урожай Фламель? — спросила она у владельца таверны, обменявшись с ним поцелуями.

— Улучшенный с момента последней встречи. Я провел дистилляцию с помощью Эфира, — сообщил он, подмигнув ей.

Он наполнил стакан через кран в дне бочки. Роберта попробовала вино, подмигнула в ответ и с раскрасневшимися щеками присоединилась к Роземонду и Ванденбергу, которые вели оживленный спор с муниципом.

— Мисс Моргенстерн. — Старик поклонился ей. — Слышал, что вы покидаете Криминальный отдел?

— Новость о моей отставке уже дошла до вас?

— Вы не просто кто-то. А господин Фулд еще несколько дней остается одним из моих пятнадцати министров. Должен признать, что пользуюсь этим, чтобы устроить ему тяжелую жизнь. Конечно, с административной точки зрения. — Он пожал плечами. — Честное слово, мне непонятен ваш уход. И заранее благодарен своему министру безопасности, что он наконец отсылает меня к частным заботам.

— Вы еще можете выиграть выборы, — сказал Ванденберг.

— Я, безусловно, пройду первый тур. А потом? — Ректор колледжа молчал. — Поверьте, служить городу, вновь познавшему ненависть и нетерпимость, малоприятная перспектива. Кстати, вино меня преображает, а вас? Мне действительно кажется, что я попал в средневековый Париж. Меня восхищают эти путешествия, не требующие перемещений. Этот запах навоза… Чтобы поверить в истинность, недостает только чумы и холеры.

— Прекрасно сказано, — пробурчала колдунья.

На площади появилось с десяток кабриолетов.

Из них выпрыгнули милиционеры в штатском и заняли ключевые позиции на улице Парижа, пока головной кабриолет продолжал двигаться к буфету. На заднем сиденье восседали Фулд и Мартино — один сиял улыбкой, второй был явно не в себе. Муницип поспешил проглотить содержимое стакана и скривился. Но не из-за вина.

— Простите меня. Обязанности муниципа.

Он пошел навстречу министру безопасности.

— Это было предусмотрено программой? — проворчала колдунья, наблюдая, как они жмут друг другу руки.

— Не думаю, — ответил Роземонд.

Ванденберг протиснулся между ними.

— Нам хотелось бы с вами поговорить. Мы — это я, Аматас, Эльзеар и наши ученики. По поводу метчиков. Вы правы. Надо что-то делать.

Роберта едва не ответила, что уже ушла из Криминального отдела. Но вспомнила, что по-прежнему является членом Колледжа колдуний.

— Если хотите, — ответила она.

— В зале игры в мяч, — вполголоса сказал Роземонд. — Там будет спокойнее.

— Прекрасно. Через час на улице Мехико, — подтвердила Роберта.

Отто Ванденберг покинул их.

— Похоже, шевеление началось, — прокомментировал Роземонд, провожая взглядом старого ректора, который назначал тайную встречу заговорщикам. И вдруг напрягся. — Королева.

Роберта впервые видела ее. Властительница судеб цыганской колонии шла от дома с пони. Она была одета в простое сари из золотистого шелка, которое оставляло открытым одно плечо. Матовая кожа лица, черные волосы и синие глаза, которые ловили свет, как озера светлой воды.

Она направилась к муниципу и поздоровалась с ним. Потом вместе с муниципом присоединилась к Моргенстерн и Роземонду. Фулд шел позади. Мартино отошел в сторону и пил вино, стараясь не встречаться взглядом с колдуньей.

— Ваше величество, — поклонился профессор истории.

Королева цыган воплощала Богемию, древнюю Испанию, Индию и Персию «Тысяча и одной Ночи». Она обладала грациозностью древних принцесс, воспоминание о которых хранили цветные миниатюры и легенды.

— Реконструкция — настоящая удача, — поздравил ее Роземонд.

— Да. И вы помогли во многом. Хотя она не завершена.

Ее голос журчал, как фонтан Кастильи.

Фулд игриво спросил:

— Как не завершена?

— Я хотела установить в центре столб. Но некоторые журналисты-невежи неправильно истолковали мои намерения. Вы же не будете против, господин министр?

Фулд покраснел. А королева уже повернулась к нему спиной и обратилась к Роземонду:

— Не окажете любезность показать Большой Конек почетным гостям? Мне хотелось бы побеседовать с мисс Моргенстерн.

— Конечно.

Грегуар удалился вместе с Фулдом и муниципом, а в сердце Роберты разыгралась буря. Она подозревала королеву и Роземонда в самом худшем. И не могла подавить внезапной вспышки ревности, что не было свойственно ученику Огня. Она молча последовала за королевой к самой короткой стороне площади, туда, где пытался спрятаться Мартино.

— Роберта, — простонал последний, когда она оказалась в метре от него.

— Вы не присоединились к визитерам? — бросила колдунья. — А надо было бы. Профессор истории — человек удивительный.

— Вы правы. Я иду.

Мартино допил вино, поставил стакан и уныло удалился.

Роберта окликнула его:

— Кстати, Штруддль не говорил вам, что провел дистилляцию последнего урожая с помощью Эфира?

Новый руководитель Криминального отдела не понял, почему это его касается. А потому, обернувшись, не заметил официанта с полным подносом, на которого с размаху налетел. Колдунья догнала королеву, считая, что Штруддль немного переборщил с Эфиром. И правильно сделал.

Коридор дома с голубятней выходил на венецианский мостик. Роберта не успела полюбоваться спектаклем на улице, проходившей внизу. Королева дошла по коридору-тупику до двери из красного дерева. За ней начиналась винтовая лестница пагоды. Табличка извещала, что чайный салон будет закрыт весь день.

Последний этаж не имел окон. На полу валялись подушки. Женщины уселись лицом друг к другу. Цыганка улыбалась, разглядывая Роберту.

— Вы все еще танцуете танго с профессором истории?

— Когда хватает сил, когда позволяют события, — настороженно ответила колдунья.

— И вам каждый раз удается спровоцировать… видение?

— Вы хотите сказать — дух?

Неужели королева собиралась говорить с ней об этих незначительных метафизических опытах? Роберте и Роземонду нечего было скрывать от цыган. Она решила стать поразговорчивее.

— Это скорее не дух, а гений. Грегуар Роземонд пытается составить некий каталог существ, которых рождает каждый танец. И доказать, что богов изобрели люди, а не наоборот.

— Понимаю, — кивнула после некоторого раздумья королева. — И танго оказалось весьма продуктивным.

— Как вальс и калипсо. Мы очень надеемся на островные танцы. Мамбо, ча-ча-ча, самба… — Колдунья решила, что вправе задать свой вопрос. — Вокруг вас создается атмосфера ненависти… Чем это закончится, по вашему мнению?

— Ненависть преследует нас долгие века, — ответила королева. — О нас сочинили такое множество легенд. Кочевники и оседлые никогда не ладили между собой.

Роберте вдруг показалось необходимым открыто объявить, к какому лагерю она принадлежит.

— Я люблю ваш народ, — сказала она.

— Знаю. Вы любите ежей. И это одна из причин, по которой я хочу вас вовлечь в некий проект, который, если базельцы не свернут с опасного пути, будет в скором времени реализован.

— Как видите сами, фасад Большого Конька читается, как книга с картинками.

Арчибальд Фулд и муницип вертели головами, любуясь барельефами, встроенными в фасад в виде каменно-мозаичной загадки.

— Вечный господь держит главную притолоку. Поклонение магов здесь, а бегство из Египта — там.

— Все эти темы подходят для человека, называвшего себя алхимиком, — сказал муницип.

— Для такого рода деятельности нужна была скрытность. Но поглядите на боковые сюжеты: проклятые, драконы, перевернутые кресты. А на капителях есть даже пара ангелов, изваянных вниз головой. Иконографическая отрава распространяется из центра, от Господа, к периферии. Фасад Большого Конька есть истинный сатанинский памфлет для тех, кто умеет читать.

Фулд приблизился к одной из капителей, спрашивая себя, не положил ли каменщик-цыган камень вверх тормашками.

— Обратите внимание, — вновь заговорил Роземонд, — герб Никола Фламеля.

— Рука, держащая футляр, — сказал муницип.

— Письменный прибор. Фламель вначале состоял в гильдии писцов. Прошу вас, следуйте за мной. Осторожно, ступеньки. Они скользкие.

Пока Мартино извинялся перед официантом, чтобы тут же столкнуться со вторым, посетители исчезли внутри дома. Мартино на ощупь вошел внутрь. Он миновал первую ступеньку, но не вторую.

Посетители Большого Конька услышали грохот падения и громкие ругательства.

— Я обязательно должна вам показать весенне-летний каталог. Знаете, у них есть даже этническая коллекция? «Корсет „Самарканд“ прекрасно облегает ваши формы, предлагая нежность натурального шелка и дикость восточных степей», — процитировала Роберта по памяти. Она глазом знатока оценивала размеры щедрых округлостей королевы цыган. — Он вам подойдет.

— Я всегда недоверчиво относилась к торговле по каталогу. Они не преувеличивают?

— Вы еще не примеряли корсет «Электрум». Гляньте-ка.

Она расстегнула блузку и показала шедевр.

— Не жмет?

— Я еще никогда не чувствовала себя так хорошо. И недорого. Всего 399 талеров.

— Действительно. Стоит поддаться искушению… У меня вот уже несколько лет побаливает одна точка на спине. А эту модель они делают тоже из натурального шелка?

— Не знаю. Но могу стать вашей крестной матерью. Я — хорошая клиентка и заработала право на кое-какие скидки.

Роберта застегнула блузку, решив, что королева очаровательна и… проницательна. И молча выслушала ее предложение.

— Предупредите всех, кому доверяете. Но будьте осторожны. Метчики Фулда повсюду. Змее не понравится, что мы от нее ускользнем.

— Когда состоится отъезд?

— В последний момент. Нам еще надо решить кое-какие технические проблемы, и не самые маленькие.

Роберта встала и глянула вниз на мельницы-вентиляторы, каковыми их считал донкихот Мартино. Уехать, уехать… повторяла она. Она мысленно заглянула в записную книжку, пытаясь найти предлог остаться в Базеле. Ни одной встречи на ближайшие десять лет, которые могли бы задержать ее. Криминальный отдел растаял в прошлом. Оставался профессор истории. Согласится ли он оставить свой пост в Колледже колдуний? Без него она не уедет.

Со стороны Вестминстера донесся рев сирен.

— Зурлы, — воскликнула королева. — Всегда пунктуальны.

— Что происходит? — спросила колдунья, пытаясь разглядеть пресловутые зурлы.

Но не увидела их. Лопасти восточных мельниц яростно закрутились.

— Порыв ветра? Какой порыв ветра?

Заметная напряженность в голосе Роберты не ускользнула от цыганки.

— Каждый день накануне полнолуния над кварталом проносится мощный порыв ветра. Проблема?

Ветер крутил лопасти всех мельниц, стоявших вдоль главной улицы. Даже пагоду сотрясло до самого основания, когда бешеный ветер направился в сторону Малой Праги.

Единство ветра и Туманного Барона оставалось тайной для широкой публики. По выражению лица колдуньи цыганка догадалась, что происходит нечто серьезное.

— Куда направляется ветер?

— К ангарам, где сложены лишние декорации.

— Можете предупредить тех, кто там находится?

— У нас нет телефона.

— Тогда нельзя терять ни секунды.

Они буквально скатились по десяти этажам пагоды и трем этажам ацтекской пирамиды, на которой та стояла. По улице двигался кабриолет. Королева схватила пони за узду, остановив экипаж. Приказала кучеру уступить место ей. Колдунья едва успела вскочить на повозку и сесть рядом с ней.

— Эгей! Эгей! — закричала цыганка, дернув вожжи. — К ангарам! Быстрее!

Они пересекли огромный сводчатый зал и взошли на второй этаж по узкой лестнице. По коридору, пол которого был выложен неровными камнями, Роземонд привел их к маленькой комнате, перед которой висел занавес, и рукой отодвинул его. Свет попадал внутрь через оконца с зеленоватыми стеклами. От помещения веяло средневековьем.

— Сокровище Большого Конька, — сообщил он почетным гостям.

На конторке лежал плоский предмет, накрытый синим бархатом.

— Осторожно, балка, — предупредил он. — Никола Фламель был маленького роста.

Министр нервно глянул на часы и наклонился, чтобы войти внутрь. Почему он согласился на этот дурацкий визит, когда Барон скорее всего уже приступил к действиям? И был раздражен тем, что Роземонд задвинул занавес, когда они оказались внутри помещения.

— Предмет, хранящийся здесь, одно из самых драгоценных сокровищ Колледжа колдуний, — сообщил профессор, положив руку на конторку.

И жестом фокусника сдернул синий бархат. Появилась толстая книга в золоченом переплете с заклепками из красной меди.

— Книга, — произнес Фулд.

— КНИГА, — поправил его Роземонд. — Фламель увидел ее во сне и купил у незнакомца через несколько лет за два флорина. «Золоченая книга, очень старая и весьма ученая, — как он сам говорил, — изготовленная из тончайших волокон и коры молодых деревьев. Переплет был медным, а на нем были выгравированы странные буквы и фигуры».

— Действительно странные фигуры, — подтвердил муницип, склоняясь над книгой.

— В ней изложена тайна трансмутации элементов, тайна черной магии. Фламелю так и не удалось раскрыть ее, и книга останется закрытой, пока не появится избранник.

— Хотите сказать, что с тех времен… — начал муницип.

— Никому не удалось ее открыть.

— Ваша история напоминает историю Артура Пендрагона и волшебного меча, вонзенного в камень.

— Лучше не скажешь. Эта книга — наш Экскалибур. Мы рассчитываем воспользоваться улицей Парижа, чтобы отыскать… избранника. Легенда утверждает, что книгу откроет писец, — Роземонд глянул на первое лицо Базеля, — или жертвователь. — Он перевел взгляд на министра безопасности, чьи щеки заалели. — Господин муницип? Вам предоставлена честь стать первым.

Старик коснулся ледяного металлического переплета и попытался поднять обложку легким движением руки. Она не сдвинулась ни на миллиметр. Фулд тоже сделал попытку, приложив все силы, но безуспешно. Книга осталась закрытой.

— Очень интересно, но мне пора уезжать, — резко бросил министр, сам отодвигая занавес. — Спасибо за визит.

И быстрыми шагами удалился по коридору.

— Понятно, что он хочет выиграть любой ценой. Этот человек не выносит поражений, — с состраданием произнес муницип.

Роземонд накрыл книгу, задвинул занавес и проводил старика до выхода. А Мартино скитался по пустым комнатам, поднимался и спускался по скрипучим лестницам, искал колдуний, которые могли бы вывести его из этого невозможного дома… Он заблудился.

— Эй! Есть кто-нибудь?

Ему показалось, что ветер донес до него ответ. Он двинулся на голос и оказался на окутанном сумраком чердаке. Первые же стропила встретились с его головой. Следующие балки оказались еще более зловредными.

Сергей не ждал, пока зурлы предупредят его о необходимости закрывать ангары. Он занялся работой с раннего утра, запирая на замки раздвижные двери, закрывая высокие окна, следя, чтобы ни одна щель не позволила порывам ветра учинить хаос на трех складах, за которые он отвечал. Он прижал упор к последней двери и вдруг вспомнил о литейне.

— Ты последний из мужиков, — обругал он себя, бросаясь в направлении забытого помещения.

Литейня находилась в глубине длинного двора, где хранили деревья перед высадкой. Ветер нагнал его, когда он вбегал внутрь. Он напрягся и сумел закрыть дверь.

— Фу, — выдохнул он. — На одну меньше.

Остывшая домна походила на печального и холодного Молоха. В глубине помещения в горне разогревался слиток. Из металла ковали балюстрады, дверные ручки, украшения, петли, крепления декораций… Столб, предназначенный для улицы Парижа, стоял на подвижной платформе. Чуть дальше лежали железные опоры. Сергей подошел ближе, чтобы полюбоваться работой кузнецов.

И не заметил, как позади него метчики сложились в человеческую фигуру. Но услышал топот целой армии сколопендр, бегущих по металлической поверхности. И не успел обернуться, когда черная рука схватила его за горло.

Кабриолет остановился перед первым складом. Путь Барона был усеян вырванными панелями, опрокинутыми ящиками, разогнанной по сторонам пылью.

— Не пытайтесь следовать за мной. Постарайтесь, чтобы никто не проник в эту зону.

— Что будете делать, если столкнетесь с ним?

«У меня есть замечательное оружие», — подумала Роберта.

— «Боди Перфект», — ответила она, подмигнув.

Она шла по следу Барона до садового склада.

Сломанные ветки и сорванные листья усеивали землю двора. В глубине виднелось небольшое темное здание. Роберта запрограммировала корсет «Электрум» на один импульс в минуту. Дверь не была заперта на ключ. Колдунья проскользнула внутрь. Кто-то тяжело дышал позади домны. Она двинулась по ковру металлической окалины.

К столбу был привязан человек. Барон держал на его шее палец. Роберта не сомневалась, что он анализировал генетический код приговоренного к смерти и двигался вспять по древу, от поколения к поколению, чтобы найти кару, соответствующую проступку.

Корсет послал импульс. Колдунья принялась считать. Один… Два… Три… Четыре… На счете «пятьдесят пять» она ринулась на Барона. На счет «шестьдесят» он испарился.

Прошла почти минута, когда меж ее ног прокатился зеленый шарик размером с горошину и застыл чуть дальше. Это не была пенная бомба, хотя шарик очень походил на нее.

— Ого-го, — воскликнула Роберта, понимая, что опоздала убежать.

Арчибальд Фулд следил по жидкокристаллическому экрану карманного устройства за Моргенстерн, которая быстро двигалась к востоку. Он в сопровождении милиции бросился вслед за ней.

Добравшись до складов, они наткнулись на королеву, которая с горсткой цыган собиралась броситься на помощь Роберте. Устройство сообщало, что та находилась в сотне метров к юго-западу. Фулд послал часть милиционеров в противоположном направлении, а вторую оставил рядом с цыганами, отдав приказ помешать им действовать. А сам последовал за мигающим огоньком до мрачного здания с широко распахнутой дверью.

Слежение с помощью метчиков за себе подобными сберегает массу драгоценного времени, решил будущий распорядитель муниципальных свобод.

Моргенстерн была внутри. Она шпионила за Туманным Бароном. Фулд бесшумно открыл портсигар, извлек вьюн и катнул его к ногам колдуньи. Остановившись, горошина раскрылась, выпустила отростки и спеленала Роберту, которая тяжело упала навзничь. Фулд знал, что лиана с шипами впрыскивает анестезирующее вещество на основе кураре. Он в открытую подошел к пленнице. Присел возле жертвы, которая смотрела на него остекленевшими глазами. Губы ее едва шевелились.

— Вы не… можете… допустить… это, — выговорила она непослушным языком.

— Спите, — нежно посоветовал он. — Отправляйтесь в тихую страну снов.

Колдунья перестала сопротивляться. Лиана, ощущая, что тело расслабилось, сложилась и вновь превратилась в горошину. Министр поднял ее и спрятал в портсигар, словно ничего не случилось. Взял сигарету и сунул ее в рот.

Вот она, Гревская площадь, сказал он себе, созерцая сцену. Барон вылез из наполненного расплавленным металлом ковша, и, держа его двумя вновь отросшими руками, поднял и поднес к открытому рту жертвы. Глаза мученика, чья голова была откинута назад, были полны ужаса. Медленная, мучительная смерть, которую требовала Баньши. Она будет удовлетворена.

Фулд в жизни повидал немало, но даже он отвернулся и наткнулся на что-то огромное и скользкое. Голем. Существо из красной глины было на две головы выше и ждало, когда он посторонится. Фулд сделал два шага в сторону, пропуская его. Ему понадобилось три попытки, пока он раскурил сигарету.

Цыган перестал отбиваться, когда Барон поставил ковш на землю. Он кивнул голему, как старому знакомцу, и растворился в вихре черного пепла. Голем подошел к человеку и поцеловал его в губы. Фулд разглядел яркую молнию, проскочившую между ними. Потом голем тяжелым шагом удалился в сторону сада.

Министр выждал пять минут прежде, чем включил сигнал тревоги на своем устройстве. Милиционеры приблизились, чеканя шаг. Он указал им на мужчину, привязанного к столбу, и женщину, которая в бессознательном состоянии лежала на земле.

— Немедленно отправить ее на каторгу, — приказал он. — Поместить в одиночку. Сообщница Туманного Барона. Я лично займусь ею.

В это самое мгновение какой-то мужчина вскарабкался по фасаду дома 42 по улице Мимоз. Этот некто пролез в приоткрытое окно и тихо спрыгнул на пол комнаты. Потом присел на корточки и прислушался.

С первого этажа доносился легкий шум, почти неслышный из-за дождя. А ведь дом должен был быть пустым. Человек спустился вниз так, что не скрипнула ни одна ступенька, и заглянул в гостиную. За столом кто-то писал.

— Пишенетт, что вы здесь делаете?

— Ой! — воскликнул журналист, оборачиваясь.

На незваном госте был комбинезон, перчатки и шлем из коричневой кожи. Глаза закрывали очки с темными стеклами.

— Мишо? Вы меня так напугали…

Водитель снял очки и склонил голову набок, разглядывая писателя. В его облике что-то изменилось.

— Вы перестали носить очки!

— А вы уже не глухонемой! — подхватил Пишенетт.

— Ну что ж. Надо думать, мы чудом исцеленные.

— Чудо, скорее, видеть вас здесь. Я думал, мы встретимся под Барометром.

— Я тоже. Но у господина министра были иные планы.

— И он подписал вам пропуск, чтобы развязать руки?

— Нет, нет. Он у цыган. Я оставил его у Исторического квартала.

Мишо, как и Роземонд перед этим, принялся изучать книжные полки. Пишенетт следил за ним, жуя кончик карандаша, уже превратившийся в мочало.

— Не говорите, что все еще не нашли то, что искали.

— На следующий день после смерти майора его досье были отосланы — в Архив, — ответил Мишо, перебирая книги. — Все сгорело. Но я слышал, как резервисты говорили о том, что Грубер хранил дубликаты дел у себя дома. Они должны быть здесь.

Он бросил вопросительный взгляд на Пишенетта.

— Нет, я их не нашел. И советую вам набраться терпения. Если он хранил дела, как книги в библиотеке, вы попали в нужное место!

Мишо отступил на два шага и, уперев руки в боки, оглядел книги. Он не замечал ничего странного в полках.

— Что вы хотели сказать?

Пишенетт встал и показал на три книги, стоявшие в разных рядах.

— Райнер Мария Рильке. Полное собрание сочинений. Том 1, проза. Том 2, поэзия. Том 3, переписка. Стоят в нарушение здравого смысла.

Три книги стояли в одну линию, но по диагонали. Мишо опрокинул тома, взявшись за верхнюю часть. Послышался щелчок. В нижней части полок в сторону ушла одна панель.

— Флаг Корнета, — довольно буркнул водитель.

Пишенетт разглядывал механизм с глупой улыбкой, а Мишо, стоя на коленях, извлекал из тайника папки с делами. Он уложил их на стол и принялся перелистывать. Писатель почесывал лоб, переводя глаза с тайника на стол, а со стола на тайник…

— Вот она.

Мишо схватил два скрепленных листка, рассказывающих о предпоследнем подвиге майора: арест пирата, пойманного на месте преступления — кража и вооруженное нападение на торговца природными редкостями на плавучем рынке полгода назад. Дело 01-03, как свидетельствовала красная печать в верхнем левом уголке рапорта. К документу была приложена расписка от тюремных властей в получении преступника.

— Он действительно на муниципальной каторге, — проворчал он. — Камера… Черт, номер не указан!

— Покажите.

Пишенетт прочел документ, удовлетворив свое природное любопытство. И, усмехнувшись, сообщил пирату:

— Он в одиночке, в центре каторги. Придется потрудиться, чтобы добраться до него.

— Зная, где он, у меня трудностей не возникнет.

Мишо сложил рапорт и сунул его в карман комбинезона. Порылся в делах, наткнулся на дневник и на всякий случай прихватил и его. Пора было уходить. Он извлек из кармана синюю капсулу и, зажав между большим и указательным пальцами, поднес к носу Пишенетта.

— Пошли, я возвращаю вас в родное гнездо.

Писатель поспешно собрал наброски пятнадцати задуманных романов и сложил их в кожаный саквояж, принадлежавший Груберу.

— Капюшон обязателен? — с отвращением спросил он.

— Вы правы. — Мишо убрал капсулу. — Сделаем так, словно мы не виделись. Фулд когда-то отыщет вас. Уверен, что вы очаруете его в момент знакомства.

— Согласен, согласен.

Пишенетт зажмурился, зажал рот и уши. Мишо разбил капсулу о макушку его черепа. Содержимое капсулы потекло по лицу, одежде, ботинкам и полностью накрыло его поблескивающим синтетическим панцирем.

— Фу! — сказал он, проводя пальцем по потерявшим чувствительность губам. Тонкий, прозрачный слой менял голос и дыхание. — Отвратительно.

— Пока мы не нашли ничего лучшего, чтобы скрыться от метчиков.

Они вышли из дома. Автомобиль министра стоял на улице поодаль. Писатель крутанул ручку и сел рядом с Мишо, который отпустил ручной тормоз. Машина покатилась вниз по склону. Капли с оглушительным шумом ударялись о капот.

— Наверху лучше! — сообщил Пишенетт.

Погруженный в свои мысли Мишо не ответил.

— Над облаками дождя никогда не бывает! — Никакой реакции. — Вы онемели или опять оглохли?

Мишо медленно повернул голову к своему пассажиру. Пишенетт уже встречался с этим взглядом буканьера в таверне южных морей. А потому решил замолчать и углубился в собственные мысли… заглянув на мгновение в комнату, где стояла кровать с балдахином. Увы, пустая.

— Крошка моя! Маринетта! — позвал он.

Но Мата Хари не шла на зов. Он подождал, потом добавил:

— У меня сюрприз! Я весь запанцирен! Жемчужный занавес едва шелохнулся, и писатель вздохнул.