Танец на кладбище

43

Проктор загнал «роллс-ройс» на пустынную стоянку за бейсбольными площадками на краю Инвудского парка и выключил фары. Когда Пендергаст с д’Агостой вышли из машины, он вынул из багажника длинный брезентовый мешок с инструментами, ящик для вещдоков и металлоискатель.

— Вы не боитесь оставлять здесь машину? — с сомнением спросил д’Агоста.

— Проктор присмотрит за ней, — заверил Пендергаст, вручая лейтенанту мешок. — Не будем терять время, Винсент.

— Само собой.

Д’Агоста перекинул мешок через плечо, и они пошли через площадки к лесу. Лейтенант посмотрел на часы — два часа ночи. Куда его несет? Он только что пообещал Хейворд, что больше не будет встревать ни в какие авантюры, и вот пожалуйста — под покровом ночи идет раскапывать тело в общественном парке, не имея на то ни ордера, ни разрешения. В голове у него звучали слова Хейворд: «Твой Пендергаст так собирает улики, что никакой суд не признает их убедительными. Видимо, не зря его преступники не доживают до суда».

— Почему мы рыщем здесь в темноте, как какие-нибудь гробокопатели? — спросил он.

— А мы и есть гробокопатели.

Еще хорошо, что Бертен остался дома. Он слинял в последнюю минуту, пожаловавшись на сердцебиение. Старичок был в полной панике из-за того, что Шарьер завладел несколькими его волосками. Но волосы д’Агосты жрецу уж точно не достались — быть лысым имеет свои преимущества. Лейтенант невесело усмехнулся. Потом вспомнил сцену, произошедшую на складе вещдоков, и помрачнел.

— Какого хрена требовал ваш дружок Бертен? Что еще за микстура?

— Это своего рода коктейль, которым он восстанавливает силы, когда слишком разволнуется.

— Коктейль?

— Что-то в этом роде. Лимонад, водка, раствор кодеина и леденцы «Веселый фермер».

— Что? Леденцы?

— Бертен предпочитает арбузные.

— Господи, только в Луизиане могли придумать такое.

— Насколько я знаю, это снадобье было изобретено в Хьюстоне.

Миновав бейсбольные площадки, они пролезли через дыру в сеточной ограде, прошли по целине и углубились в лес. Пендергаст включил навигатор. Его голубоватый экран призрачно осветил лицо агента.

— Так где находится эта могила?

— Она никак не обозначена. Но Рен подсказал, где ее искать. Поскольку садовник считался самоубийцей, хоронить в освященной земле кладбища его было нельзя. Поэтому его зарыли рядом с тем местом, где он был убит. В протоколе указано, что его могила находится рядом с Шораккопочем.

— С чем?

— Это камень, которым отмечено место, где Питер Минуит купил Манхэттен у индейцев племени манахата.

Пендергаст двинулся вперед, за ним потянулся д’Агоста. Они пробирались через чащу, спотыкаясь о торчащие из земли камни. Кто бы мог подумать, что на Манхэттене могут быть такие дебри. Земля то уходила вверх, то резко обрывалась вниз. Они перешли вброд узкий ручеек и форсировали несколько каменных гряд. Лес становился все гуще, деревья заслонили верхушками луну. Пендергаст включил фонарик. Пройдя еще с полмили по камням, они вдруг увидели большой валун в круге желтого света.

— Это Шораккопоч, — объявил Пендергаст, сверившись с навигатором.

Он осветил фонариком бронзовую пластинку, привинченную к валуну. Она гласила, что на этом месте в 1626 году Питер Минуит купил у местных индейцев остров Манхэттен, заплатив за него товарами на общую сумму 60 гульденов.

— Неплохое вложение, — заметил д’Агоста.

— Не скажите, — возразил Пендергаст. — Вложи он тогда 60 гульденов под пять процентов годовых, сейчас накопилась бы сумма, во много раз превышающая сегодняшнюю стоимость Манхэттена.

Пендергаст направил фонарик в темноту.

— По нашим сведениям, тело было захоронено на расстоянии двадцати двух родов к северу от тюльпанного дерева, которое когда-то росло рядом с камнем.

— А пень от него сохранился?

— Нет. Дерево было спилено в тысяча девятьсот тридцать третьем году. Но Рен отыскал старую карту, на которой дерево обозначено в восемнадцати ярдах к юго-западу от памятника. Я ввел эти данные в навигатор.

Пендергаст зашагал в юго-западном направлении, все время сверяясь с навигатором.

— Здесь.

Он повернул на юг.

— Один род равен шестнадцати с половиной футам. Стало быть, двадцать два рода составляют триста шестьдесят три фута.

Спецагент нажал несколько кнопок на навигаторе.

— Следуйте за мной.

Пендергаст опять углубился в лес, полностью растворившись в темноте. Вскинув на плечо тяжелую сумку, д’Агоста поплелся за ним. От Спатен-Дайвила тянуло запахом болот и сырой земли. Вскоре между деревьями засветились огни небоскребов Ривердейла, возвышавшихся по ту сторону реки. Лес вдруг резко кончился, и они вышли на покрытую галькой отмель. Впереди крутилась в водоворотах река. В ее бурных, покрытых рябью водах, сверкая и переливаясь в темных волнах, отражались огни Гудзоновской автострады и близлежащих домов. Над водой низко стелился клочковатый туман, из-за которого доносился тарахтящий звук.

— Подождите минутку, — тихо сказал Пендергаст, останавливаясь у кромки леса.

По Спатен-Дайвилу медленно шел полицейский катер, освещая прожектором берег. Его призрачный силуэт то появлялся из клубящегося тумана, то исчезал вновь. Они успели припасть к земле как раз в тот момент, когда луч прожектора выхватил из темноты место, где они только что стояли.

— Господи! — пробормотал д’Агоста. — От своих же ребят скрываюсь. С ума сойти можно.

— У нас нет другого выбора. Вы представляете, сколько времени потребуется, чтобы получить разрешение на эксгумацию тела, которое похоронено не на кладбище, а в общественном месте, тем более что у нас нет свидетельства о смерти и все, чем мы располагаем, — это несколько газетных статей.

— Ладно, нам не впервой.

Поднявшись, Пендергаст вышел из-под деревьев, пересек узкую полоску травы и остановился у края галечной отмели. Вдали, за утесами, возвышалась архаичная церковь Вилля. Ее длинный шпиль торчал из-за деревьев, словно клык, верхние окна светились тусклым желтым светом.

— Здесь, — сказал Пендергаст, останавливаясь.

Д’Агоста оглядел каменистый берег.

— Не может быть. Кто будет хоронить покойника на таком открытом месте?

— Здесь легче копать. А сто лет назад на той стороне еще не было никаких домов.

— Прекрасно. И как же мы будем его откапывать на глазах у всех?

— Как можно быстрее.

Вздохнув, д’Агоста открыл мешок и вынул оттуда лопату и кирку. Пендергаст привинтил к металлоискателю ручку, надел наушники и, включив устройство, стал водить им по земле.

— Здесь полно металла, — объявил он.

Спецагент медленно пошел вперед, обшаривая землю металлоискателем. Прочесав футов пять, он повернулся и пошел назад.

— Я слышу отчетливый сигнал вот здесь. На глубине двух футов.

— Двух? Не слишком-то глубоко.

— Рен говорил мне, что с момента погребения эрозия почвы в этом районе составила около четырех футов.

Отложив металлоискатель, Пендергаст снял пиджак и повесил его на ближайшее дерево. Потом взял кирку и с неожиданной резвостью стал долбить землю. Д’Агоста надел рукавицы и стал отгребать грязь и гальку.

Приглушенный рокот возвестил о возвращении полицейского катера. На берег упал луч прожектора. Д’Агоста растянулся на земле, рядом рухнул Пендергаст. Когда катер прошел, он поспешил подняться.

— Вот уж некстати, — посетовал он, отряхиваясь и снова берясь за кирку.

Прямоугольная яма становилась все глубже — двенадцать дюймов, восемнадцать. Отбросив в сторону кирку, Пендергаст встал на колени и стал работать небольшой лопаткой, отгребая землю, которую д’Агоста потом отбрасывал лопатой. Из ямы шел резкий запах соленой морской воды и перегноя.

Когда было раскопано дюймов двадцать, Пендергаст опустил туда металлоискатель.

— Мы почти у цели.

Через пять минут усердного копания лопатка наткнулась на какой-то полый предмет. Пендергаст быстро отгреб землю, обнажив заднюю часть человеческого черепа. Потом показалась лопаточная кость и конец деревянной ручки.

— Похоже, нашего друга похоронили лицом вниз, — заметил Пендергаст.

Он стал очищать от земли деревянную ручку, пока не показалось ржавое лезвие.

— Да к тому же с ножом в спине.

— Я думал, его ударили в грудь, — отозвался д’Агоста.

Сквозь облака проглянула луна. В ее неверном свете лицо Пендергаста казалось мрачным и усталым.

Они стали осторожно раскапывать труп, пока не показалась вся спина. Одежда истлела, уцелели только сморщенные ботинки, гнилой ремень, старомодные запонки и пряжка. Обкопав скелет со всех сторон, они стали очищать от земли коричневые кости.

Потом д’Агоста поднялся и, тревожно поглядывая на реку, осветил место раскопок. Скелет лежал лицом вниз, руки его были протянуты вдоль тела, ноги аккуратно уложены носками внутрь. Пендергаст поднял несколько полуистлевших обрывков одежды, приставших к костям, и положил их в ящик. Нож, всаженный в спину по самую рукоятку, прошел через левую лопатку прямо над сердцем. Присмотревшись, д’Агоста увидел глубокую вмятину у основания черепа.

Наклонившись над могилой, Пендергаст сфотографировал скелет с разных точек.

— Теперь давайте вытаскивать, — сказал он, поднимаясь.

Д’Агоста держал фонарь, а Пендергаст кончиком лопаты осторожно извлекал из земли кости, вручая их д’Агосте, который складывал их в ящик. Добравшись до груди, спецагент медленно вытащил из земли нож и тоже передал д’Агосте.

— А вот это видите, Винсент?

Д’Агоста осветил длинный чугунный костыль, прижимавший к земле плечевую кость. Его длинный стержень уходил глубоко в землю.

— Беднягу прямо-таки пригвоздили к могиле.

Таких костылей оказалось несколько, и, вытащив все, Пендергаст сложил их рядом с останками.

— Любопытно. А теперь посмотрите сюда.

Направив свет на шею скелета, д’Агоста увидел тонкий пеньковый шпагат, обвившийся вокруг позвонков.

— Здорово затянули. Чуть голову не оторвали.

— Вы правы. Подъязычная кость практически раздроблена, — заметил Пендергаст, возвращаясь к своему малоприятному занятию.

Вскоре от скелета не осталось ничего, кроме черепа, зарывшегося лицом в землю. Пендергаст подсунул под него перочинный нож, слегка раскачал и вытащил наружу. Потом перевернул, чуть поддев лезвием ножа.

— О, черт, — пробормотал д’Агоста, отступая назад.

Рот у черепа был закрыт, но вся ротовая полость была забита какой-то беловато-зеленой массой, похожей на мел. К зубам прицепилась тонкая спутанная бечевка.

Спецагент поднял ее и, рассмотрев, положил в пробирку. Потом осторожно наклонился, понюхал череп, взял немного беловатого вещества и растер между пальцами.

— Мышьяк. Им заполнили рот трупа, а потом зашили.

— Господи Иисусе. Какое же это самоубийство, если его задушили, воткнули в спину нож и затолкали в рот мышьяк? Те, кто его хоронил, не могли этого не заметить.

— Изначально тело лежало по-другому. Никто не хоронит своих родных лицом вниз. Но после похорон кто-то — скорее всего те, кто его раньше «реанимировал», — пришел и выкопал тело, чтобы произвести все эти манипуляции.

— Но зачем?

— Это известный ритуал обеа. Мертвеца убивают вторично.

— Какого черта это нужно?

— Чтобы убить наверняка, — объяснил Пендергаст, поднимаясь на ноги. — Как вы справедливо заметили, Винсент, это было не самоубийство. Теперь, когда мы видим, что он был убит дважды, причем во второй раз с помощью ножа и мышьяка, в этом нет никакого сомнения. После первых похорон этого человека выкопали — выкопали с определенной целью, — и когда эта цель была достигнута, его снова похоронили, на этот раз лицом вниз. Это тот самый преступник — реанимированный труп по версии «Нью-Йорк сан», — который в тысяча девятьсот первом году совершил все эти убийства в Инвудском лесу.

— Вы хотите сказать, что его похитили или обратили в свою веру обитатели Вилля, а потом превратили в зомби и заставили убить ландшафтного архитектора и паркового чиновника, чтобы спасти свою церковь от уничтожения?

— Ecce signum,[33] — коротко ответил Пендергаст, махнув рукой в сторону трупа.