Глава 17

Барон знал, куда шел, но кривые улочки этого городишки вертели его как хотели. Точнее не улочки, а человек, за которым он тащился. Тот, кто его встретил, принял его за заезжего купчика, желавшего с кем-то свести счеты, и вел так, что бы барон, если б и захотел не смог найти места, где предстояло пройти его разговору с атаманом. Провожатый не знал, что барон за две предшествующие ночи уже излазил город из конца в конец и отлично понимал, где теперь находится.

Мимо, и справа и слева тянулись высокие заборы. По существу весь этот город состоял только из них. Они занимали весь город, а в промежутках между ними торчали стены домов. Когда они в четвертый раз прошли мимо дома Береслана барон, вложив голос надлежащую долю неуверенности, спросил.

— Место, что-то знакомое… Мы тут, никак, были?

Провожатый только хмыкнул и повел его вокруг дома в пятый раз. Он шел по городу, словно по лесу — петлял, путал следы, сбивал погоню со следа.

Так петляя, они дошли до небольшой корчмы. Во дворе рвался с привязи кобель, оповещая, что пришли чужие. Провожатый бросил ему хлеба и на особицу постучал в дверь. Там долго не открывали. Потом зазвенела цепь, бледное лицо мелькнуло за створкой двери. Их впустили. Уже внутри дома его провели через несколько комнат. Открыли люк в полу. По скрипучей лестнице он в полной темноте спустился на несколько ступеней вниз и оказался в комнате. Посреди нее стоял стол со свечей посредине. За столом сидел крупный, ширококостный мужчина и задумчиво рассматривал его. Так продолжалось несколько минут. Барон с честью выдержал это испытание, не выходя из придуманного им образа небогатого купчика, волею судеб вынужденного обращаться к разбойникам.

— Что надо? — спросил, наконец, атаман.

Барон сделал несколько шагов к столу и сел напротив.

— Дело чистое, тихое и благородное… Нужно найти пропавших людей.

Бобырь поскучнел лицом. Искать людей ему приходилось, только вот искал он тех, кто был побогаче и не имел никакого желания встречаться с разбойниками, а вот так что бы чисто, тихо, благородно… Так — нет. Может быть еще и задаром?

— Сколько платишь?

Барон откинулся назад, прислонившись к стене положил руки на стол. Телохранителей с ним сейчас не было, но он по привычке сцепил пальцы.

— Назначь цену сам.

Лицо атамана покривилось.

— Так и есть — подумал он. Не предлагая гостю, налил кружку браги, выпил.

— У нас так дела не делаются. Назначь цену и будет разговор.

Барон ответил.

— Там, куда я прихожу, дела делаются по-моему.

Скверное предчувствие, что томило его с утра оправдывалось. Этот человек напротив не выглядел тем. на кого он мог бы положиться, но на всякий случай он продолжил.

— Назначь цену сам. Я заплачу.

Атаман скучающе оглянулся, уронил кружку на пол. Кружка звонко лопнула, разбросав черепки по полу. В ту же секунду вбежал разбойник. Он бросил быстрый взгляд на гостя, потом на атамана. Тот вытер усы.

— Зря время тратим… Убей его и пошли назад.

Разбойник ухмыльнулся, сделал шаг и в одно мгновение осел, стараясь вытащить нож из груди. Атаман отпрыгнул в сторону, посыпалась посуда, но барон и не подумал напасть на него. Он сидел тихий и приветливый, поигрывая вторым швыряльным ножом.

— Я, верно, плохо сказал, а ты меня не так понял. Назови цену и ты получишь, что требуешь.

Атаман посмотрел в глаза ему и понял, что этот человек не врет. Он действительно готов заплатить столько, сколько он запросит. Понимание этого как громом ударило разбойника.

Любые деньги!

Эти слова для него ничего не значили. Он не умел считать. Для него они превратились в бесконечный ряд красивых сапог, стоящих около бесконечно длинного стола, уставленного блюдами с едой, кувшинами пива и браги. Он зажмурился, представив все это. Голос барона его отрезвил.

— Ну?

Не спеша атаман сел на место, вновь пододвинул к себе кувшин с брагой, растягивая время. В голове, словно спугнутые собакой белки, бежали мысли.

— Либо он дурак — подумал атаман — и все это очень просто. Либо это все не очень просто, и он не дурак.

Он посмотрел на него по-новому. Этот человек был опасен. Нож в груди Очепуя убедил его в этом меньше чем его тон. В нем было что-то родственное ему самому, и он понял что именно. Как и сам атаман в этом городе он не был тем, за кого себя выдавал.

Опасность, исходящая от этого человека, заставила его подобраться, как будто он сидел рядом со зверем.

— А хватит ли у него денег? — подумал атаман и вдруг испугался, что нет, не хватит, и тогда вся его мечта с сапогами, и бесконечным столом обратиться в прах..

Словно прочитав его мысли, тот достал увесистый мешочек. Воздух потревожился тонким звоном. Атаман знал, как звенит медь, слышал и серебро, но этот звон был приятнее.

— Это задаток. А о цене, похоже, придется договориться в другой раз…

Он поднялся, что бы уйти, но голос атамана усалил его назад.

— Цена, цена — проворчал атаман — Что делать то нужно? Может, за твою работу я столько запрошу, что у тебя денег не хватит.

— А я не сказал? — удивился гость. Атаман не поверил ему. Волчий огонек, блестевший в его глазах, не позволял надеяться на слабость памяти этого человека.

— Все не просто «просто», а «предельно просто». Нужно найти женщину и трех мужчин.

Атаман почувствовал какую-то недоговоренность.

— Найти и убить?

Гость прищурил глаза, словно прикидывал по силам эта работа атаману или нет. Атаману это не понравилось, но он ничего не сказал.

— Лучше просто найти. Мне нужны все их вещи. Если удастся получить тела живыми — хорошо. Тогда я еще доплачу. Если нет… Что же. Но вещи в первую очередь.

Он снова прищурил глаза думая о чем-то своем и снова атаман не решился прервать его, и добавил

— Когда я говорю, что мне нужны вещи я, разумеется, имею в виду все вещи. До последней булавки и клочка одежды. Особенно драгоценности, что несет на себе женщина. Я выберу 1–2 вещи из того что вы мне принесете, а остальное верну вам.

Атаман согласился. Драгоценности наверняка того стоили.

— Ты хорошо платишь — мы хорошо делаем. Кто они?

Барон почувствовал к разбойнику какое-то теплое чувство, какую-то симпатию. Этому человеку, может быть единственному их всех с которыми ему еще предстояло встретиться он мог рассказать все, что бы тот ни попросил, ибо в планах барона места живому атаману не было, но барон сдержался. Такая откровенность могла бы насторожить разбойника.

— Тебе это не нужно. Поверь, есть на свете тайны, которые лучше не знать.

— Тогда скажи, кто они, как выглядят и куда идут.

— Идут, скорее всего, в Пинск. Их четверо Трое мужчин и женщина. Женщина молодая, красивая, хрупкая. Ростом тебе по грудь. Звать Ирина.

Эти слова почти ничего не сказали атаману. Он пожал плечами.

— Волосы?

— Черные.

— Как одета?

— Как угодно. Скоре всего переодета мужчиной…

Досадуя на непонятливость гостя, атаман переспросил.

— Как была одета до того, как твои волки ее упустили?

Атаман даже не успел отпрянуть назад. Неуловимо быстро гость прыгнул через стол и прижал нож к его горлу.

— Откуда знаешь, что упустили? — прошипел он. — Ну?

За его спиной не было стены. Он мог бы сделать шаг назад, но не делал его. Он стоял ни жив ни мертв, но почему-то где-то внутри звенела радостная струнка — «Во как я его!»

— Сам сказал — прохрипел он, стараясь не двигать кадыком. Смерть холодила горло, но он учуял, как перебивая запах браги от незнакомца пахло хорошим вином.

— Пришел бы ты ко мне, кабы было иначе…

Барон опустил нож, а атаман сделал шаг назад, потирая оцарапанное горло. Гость вернулся на свое место и убрал нож за воротник.

— Пришлю человека. Он расскажет…

— Здорово ты через столы прыгаешь… Мужчины?

— Один хазарин, черный как ты. Другой — белоголовый. Седой. Этот самый опасный.

— Без бороды? — быстро спросил атаман.

— Без.

Барон вцепился в него глазами. Он уже почувствовал запах добычи.

— Видел их?

В глазах атамана сверкнула зелень весенней полянки.

— В руках держал. — Он показал сжатый кулак.

— Ну, и? — барон поднялся, подался вперед. В нем вспыхнула сумасшедшая надежда, совершенно дикая и странная. Он ждал, что атаман сейчас небрежно скажет — Всех зарезал, а трупы спрятал, а драгоценности вот они — в кармане… Но вместо этого тот сказал.

— «Опасный». Это ты второго не видел.

Атаман встал. Не спеша прошел по комнате. В нем столкнулись два чувства — жадность и осторожность. Он чувствовал, что люди, о которых говорил его гость ему не по силам. Он чувствовал, что не стоит браться за это дело, но он хотел отомстить. И он хотел иметь тот самый бесконечный стол, что привидился ему. Словно почувствовав его колебания, барон звякнул деньгами. Жадность взяла свое.

— Они тебе вдвое станут.

— Я же сказал. Цену назначишь сам. Любую.

— Все равно вдвое. Присылай человека.

— Ну, считай, договорились…

Барон поднялся, сделал шаг к двери. Раненый разбойник внизу, тихо скулил. Сжавшись в комок, он обхватил ладонью лезвие, из-под которого толчками выплескивалась кровь. Барон проходя мимо похлопал его по плечу. Коснулся ножа, хотел вытащить, но махнул рукой.

— Нож тебе дарю. Хороший нож. Как ни бросишь — сам втыкается…

На лестнице он оглянулся. Он уже не старался быть тем, кем пришел сюда. Холодно оглядев обоих разбойников сказал, как плюнул.

— Провожать не надо. Сам дойду.

Атаман посмотрел ему в спину, вспомнил быстрый бросок через стол и потрогал оцарапанное горло. Когда люк закрылся он сказал.

— Вот так-то, Очепуй.

Это могло бы быть сном или чудом, но увесистый мешочек золота остался на столе. А сколько еще таких мешочков могло встать рядом!

…..Княжна капризничала. Едва ощущение опасности притупилось как она почувствовала себя не беглянкой, а человеком, рожденным повелевать. Она уже кривила губы, когда приходилось есть черствый хлеб и мясо. Каждый раз, когда они останавливались на ночлег она вспоминала о том, как обедалось у батюшки, что подавалось и как… Исин слушал все это хлопая от удивления глазами, Гаврила — кивал головой и время от времени поддакивал, Избор — злился…Безразличным к этим разговорам оставался только Гы, да его друг Добрый Шкелет. Во-первых княжна даже не пыталась показать им свою власть, понимая наверное, что ни скелет, ни дурак добрыми подданными быть не могут, а во-вторых, ни тот, ни другой не понимали, что происходило. Кроме того Гы как-то делал себе репки и морковки и грыз их, пуская слюни от удовольствия. Два дня Избор терпел, а потом на день оставил всех без еды и все вошло в норму.

Ощущение опасности не покидало только его и Гаврилу. После пещеры все остальные смотрели на путь как на прогулку — враги (и какие враги!) повержены, до Пинска осталось 3–4 перехода. В голосе княжны появлялось все больше надменности. Кланяться себе она пока не требовала, хотя уже пыталась через Исина заставить Гы приготовить ей глухаря и стерлядь во фряжском вине. К счастью Исин благоразумно подошел сперва к Избору и тот запретил ему приближаться к дураку. Он сам поговорил с княжной и та смирилась.

Чувство опасности продолжало холодить затылок Избора. Не смотря на то, что все вроде было спокойно он мог бы на спор указать откуда идет другая опасность. Иногда глядя на княжну и Исина он сам пытался уверить себя, что все уже позади, что вот — вот покажутся стены Пинска, но чувство опасности не покидало его. Как животные чувствуют надвигающийся дождь так и он чувствовал надвигающиеся неприятности. Слава Светлым Богам это был не страх. Его больше не прихватывало так, как прихватило в ночь выхода из пещеры, но твердое ощущение того, что не все неприятности кончились сидело в нем вместе с ощущением, что неприятности на подходе и совсем скоро будут тут.

Загрузка...