Талискер

ГЛАВА 6

Талискер со стоном открыл глаза и увидел синее небо.

Деме.

Имя всплыло в голове, но он не стал задумываться почему и тихо лежал, радуясь теплу солнца, сонному плеску воды и птичьим трелям. Потом все же поборол усталость, сковавшую все члены, и сосредоточился.

Деме.

Дункан сел. От резкого движения его скрутил приступ кашля, который, впрочем, помог избавиться от воды, остававшейся в носу и горле. Перед ним простиралось озеро Свет Небес, и прозрачная вода сверкала в лучах вечернего солнца. Рядом высились шесть огромных дольменов; казалось, они спокойно смотрят на него. Талискер вздрогнул — мокрая одежда неприятно холодила, а от ощущения, что за ним наблюдают, становилось не по себе.

На берегу озера, там, где скрещивались тени камней, сидел заяц, и только дрожание усов выдавало в нем живое существо. Талискер встал, ожидая, что зверек бросится наутек, но тот остался на месте, невозмутимо изучая его. Дункану почудилось, что ушастый неодобрительно качает головой, и сразу же вспомнился заяц, привлекший внимание к изумруду.

— Снова ты, приятель?

Он посмотрел на берег. На гальку выкинуло тело Малки.

— Господи Христе, — пробормотал Талискер и обернулся к зайцу. Тот исчез.

Малки изменился. Теперь он был настоящий, из плоти и крови, только, судя по всему, мертвый. Белая кожа была холодной на ощупь, губы посинели. В лучах заходящего солнца отчетливо выделялись вены на висках и веках. Как ни странно, раны, которые покрывали тело при первой встрече, исчезли. Должно быть, Малки утонул в озере.

В этот миг Малки открыл глаза и улыбнулся, показав абсолютно белые десны.

— Вот уж не знал, что ты обо мне беспокоишься. Перепугался? Я умею плавать.

Талискер сел на влажную траву, прислонившись спиной к дольмену. Малки посмотрел на свои руки и ущипнул безжизненную плоть.

— Вот вам хорошие новости, а вот и плохие… — Горец замолчал, и Талискер понял, что тот борется со слезами. — Ну ладно. Зато вполне возможно, что меня теперь так просто не уничтожишь.

Они посидели, слушая успокаивающий плеск воды. Потом Малки снова заговорил, все с тем же чудовищным шотландским акцентом:

— Мне почудилось, или твой старый добрый друг Чаплин последовал за нами даже сюда?

— Какая разница? — пожал плечами Дункан. — Деме наверняка с ним разобралась. Что предлагаешь делать?

— Ты уже высох? Я мокрый, как мышь.

— Значит, так, — проворчал Талискер. — Мы насквозь промокли, у нас нет сухой одежды, еды и оружия.

— У меня есть, — возразил Малки.

— И до заката осталось часа два.

— Пойду соберу дров, хорошо?

— Славная идея. — Талискер порылся в карманах разложенного на траве черного шерстяного пальто. — По крайней мере у нас есть зажигалка. Надеюсь, фитиль не промок… О, все не так плохо! — В кармане нашлась большая шоколадка с орехами.

При виде сладости Малки просиял.

— Всегда хотел попробовать… В мое время таких не было, по крайней мере для бедных.

— Сейчас расплачусь от жалости. — Талискер разломил плитку надвое. — Давай разожжем костер. Здесь полно плавника.

Зажигалка сработала со второй попытки, и вскоре они сидели возле огня.

— Предлагаю снять одежду, пока не стемнело, — заметил Талискер. — Повесим ее на ветки, и пусть сохнет. До захода солнца еще час.

— Хорошо, — кивнул Малки. — Но, по-моему, пора съесть шоколадку.

Медленно смеркалось. Мужчины молчали, погруженные в свои мысли, глядя на яркие языки пламени.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Малколм через некоторое время. — Мне жаль, что так вышло. Не ожидал, что Деме пошлет тебя сюда против твоей воли.

— Все в порядке, Малки, — слабо улыбнулся Талискер. — Только не думай, что я не зол на тебя, — пошутил он. — Впрочем, что ни случится, все будет к лучшему.

— Мама говорила, что мужчина — это его битвы; они делают его сильнее, мужественнее. И все, что произошло с тобой… тебе не кажется, что тут кроется нечто большее, чем слепой случай?

— Не хочу сказать о твоей матери ничего дурного, Малки, но это чепуха. Люди часто себя успокаивают. Все, что тюрьма делает с человеком…

Что-то всплыло из спокойных вод озера. От странного предмета пошли золотистые круги.

— Дункан, — Малки поднялся, — это случайно не…

— Все равно он мертв, — устало произнес Талискер. Несмотря на такие слова, оба встали и зашли в холодную воду.

— Только я начал согреваться… — пожаловался Талискер. — Почему он не остался на дне на радость рыбам?

— У моей матушки и на эту тему было присловье, — ухмыльнулся Малки. — Дерьмо всегда всплывает.

Они засмеялись так громко, что спугнули стаю черных птиц, которые, кружась и крича, поднялись в темнеющее небо.

Когда первые лучи восходящего солнца осветили озеро, Талискер проснулся, совершенно окоченев от холода. Накануне они сделали ложа из огромных охапок папоротника и камышей. Хотя Чаплина положили близко к огню, оба сомневались, что инспектор протянет ночь. Талискер неохотно помог Малки снять промокшую одежду с бесчувственного тела полицейского и завернуть его в черное шерстяное пальто, которое почти высохло у костра.

Теперь Чаплин немного порозовел и дышал ровно. Малки не было видно — наверное, ушел в лес на поиски съестного. Огонь весело потрескивал; очевидно, перед уходом горец раздул его и подкинул дров. Дункан огляделся в поисках одежды и увидел, что она аккуратно расстелена на большом валуне, освещенном первыми лучами солнца. Похоже, друг и дальний предок разыгрывал из себя чуть ли не оруженосца. Неловко получалось. Талискер решил поговорить об этом с Малки, когда тот вернется. Тем временем стоило разбудить Чаплина и объяснить ему, что происходит. Дункан мрачно улыбнулся, предвкушая реакцию полицейского.

Малки сидел на дереве в лесу, пронизанном лучами утреннего солнца, и отчаянно проклинал свою судьбу. Спору нет, он успел вскарабкаться на дуб до того, как медведь его заметил, но зверь все же почуял запах человека и теперь терпеливо сидел внизу, то и дело лениво отмахиваясь от мошкары, летевшей со стороны озера. Гладкая коричневая шкура блестела на солнышке. Медведь тихонько сопел в такт лесному шуму. Поглядывая вниз с ветки, Малки заметил в ухе зверя серьгу. Не поверив своим глазам, горец прищурился. Все верно, толстую коричневую шкуру правого уха пронизывало серебряное кольцо, к которому было прикреплено белое перо. Малки едва не свалился от удивления.

Но прежде чем слезть, ему надлежало отогнать зверя от дерева.

— Эй, мишка, — проговорил он театрально-заговорщическим шепотом, — ты голоден? Я не очень вкусный, честно.

Малки умудрился поймать пару кроликов, и их еще теплые тушки лежали в большом заплечном мешке. Печально вздохнув, он вытащил одного из ушастых зверюшек и показал медведю.

— Смотри, косолапый, что у меня есть.

Зверь поднял голову, принюхался к новому, соблазнительному запаху. Малки размахнулся и швырнул свою добычу так далеко, как только смог, на другую сторону поляны.

Сначала казалось, что затея не удалась — медведь не сводил с него карих глаз.

Малки подмигнул.

— Ну, ты, зверюга. Смотри внимательнее. Давай, вперед.

Тот фыркнул и неуклюже потопал за добычей.

— Вот такие дела, Чаплин. Похоже, ты здесь навсегда. Если хочешь, можешь отваливать в лес — пусть тебя сожрут дикие звери, я не против.

Полицейский сидел у костра, съежившись под черным шерстяным пальто Талискера. В длинных густых волосах запутались водоросли и тина, лицо все еще было бледным. Он смотрел в огонь и даже взгляда не бросил на своего врага с тех пор, как проснулся.

— Чаплин, ты меня слышишь?

Инспектор тупо смотрел на пламя. Он поднял какую-то палку и сжимал ее в руках, не сознавая, что происходит вокруг.

— Я заметил синяки, когда мы тебя раздевали. Откуда они? — Талискер попробовал зайти с другой стороны. Ответа не последовало.

— Смотри, Алессандро. — Дункан приподнял рубашку, и Чаплин явно вздрогнул. — Когда я… когда мы дрались, ты сказал, что знаешь о Мирранон. Что ты имел в виду? Тебе она приснилась?

Инспектор резко поднял голову.

— М-мирранон, — с трудом проговорил он.

— Да? — подбодрил Талискер, но Чаплин смотрел на свои руки, которые начали кровоточить — палка оказалась острой и повредила кожу в нескольких местах.

Дункан мягко вынул палку у него из рук.

— Давай же, Алессандро. — Ему хотелось, чтобы давний противник наконец пришел в себя и можно было продолжить его не любить. — Странно…

— Мирранон, — повторил Чаплин. — Белая Орлица.

Это случилось, когда медведь почти дошел до тушки кролика. Малки уже начал потихоньку спускаться с дерева, и тут зверь заревел. Горец замер, не в силах пошевелить рукой от страха, но вскоре понял, что медведь нападает совсем не на него. Увиденное было так ужасно, что он оказался не в силах отвести взгляд, хотя поспешил снова вскарабкаться на дерево.

На другой стороне поляны возникла черная тень. В ясном утреннем свете трудно было разобрать ее очертания, чудились только усики и щупальца насекомых. От тени доносилось странное пощелкивание.

Медведь поднялся на задние лапы и снова заревел. На этот раз в рычании слышался отголосок страха, хотя огромный зверь достигал десяти футов в высоту. Тем временем форма тени изменилась — перед ними стоял черный медведь-тень, состоящий из насекомых: мух и тараканов. Эта тварь своим присутствием оскверняла лес.

Медведь бросился на противника, но тот и не попытался сопротивляться. Вместо этого он раскрыл объятия и обхватил врага. Обреченный зверь ревел в ярости и страхе настолько по-человечески, что Малки стало его жалко.

Горец спрыгнул с дерева и громко выругался — ноги подвели, и он рухнул в крапиву, потеряв надежду остаться незамеченным. Однако лесному медведю было не до того — его окутала черная тень. Потом тень медленно растаяла, и стало видно коричневую шкуру. Медведь лежал неподвижно.

Наконец он снова заревел от боли и заметался в агонии. Изнутри вырвались черные лезвия, и кровь заструилась на траву. Следом показались щупальца, которые принялись терзать еще нетронутую плоть. Медведь продолжал кричать. Больше всего удивляло, что он до сих пор жив.

Не в силах вынести это ужасное зрелище, Малки обнажил палаш и с боевым кличем бросился через поляну на подгибающихся от страха ногах. Добежав до погибающего животного, он поднял оружие двумя руками, стараясь не смотреть на безжалостные клинки и щупальца. В последний момент горец глянул в глаза медведя и прочел в них муку. С новым отчаянным криком Малки одним ударом отрубил зверю голову.

Талискер беспокойно оглядывал кромку леса. С рассвета прошло два часа, да и вряд ли Малки пошел бы на охоту один. Вдруг ночью какая-нибудь тварь подкралась и утащила его? Дункан вновь посмотрел на Чаплина, который не выговорил ни слова с тех пор, как произнес имя Мирранон.

Тревожные мысли оборвал далекий рев, донесшийся из леса. Через несколько секунд рев повторился, и Талискер выругался. Он не мог броситься на помощь Малки — какая от него польза с голыми руками? У горца по крайней мере был палаш.

Дункан подкинул последнюю палку в огонь и мрачно сел у костра.

Малки уставился на мертвое тело. Атака изнутри прекратилась, не осталось и следа того ужаса, который поглотил несчастного медведя, только кровь и мех. Одна лишь голова напоминала величественного зверя, с которым встретился горец.

В этот миг шкура на голове лопнула. Малки наклонился вперед, готовый раскроить и череп, а потом медленно выпрямился, изумленно вздохнув.

Шкура постепенно исчезла, и появилось лицо юноши с золотистой кожей, как у Деме, которая быстро стала просто бледно-желтой. Часть черепа все еще покрывал мех, но в остальных местах появились иссиня-черные волосы. Безжизненные голубые глаза смотрели спокойно, ничто не указывало на то, какой ужасной смертью умер несчастный.

Малки в ужасе опустился на колени. Единственным способом прекратить мучения медведя было отсечь ему голову, но он не поступил бы так, зная, что перед ним человек.

— Прости меня, — пробормотал Малколм. — Я не ведал, что творил.

Утреннее солнце коснулось юного лица, ветерок играл черными волосами. Малки представил, каким этот человек был в жизни, и решил, что все же поступил правильно. Он снял серебряную серьгу и надел ее на пояс.

— Прощай, мишка. Да пребудет с тобой Господь.

Горец поднялся и ушел с поляны, не оглядываясь.

Озеро было таким же спокойно-зеркальным, как и накануне вечером. Теперь, ближе к полудню, когда стало жарко, оно нестерпимо блестело, а плеск воды о прибрежную гальку радовал слух. Талискер сидел на большом камне и болтал ногами в прохладной воде. Ему все меньше нравилось это место, и, глядя на кружащихся черных птиц на другой стороне, он пытался понять, вороны это или грачи.

— Если ты видишь одинокого грача, то это ворон, а приметив стаю воронов, знай, что перед тобой грачи, — пробормотал он, вспомнив присловье дедушки.

— Будешь говорить сам с собой — посадят под замок, — раздался знакомый голос с сильным шотландским акцентом.

— Малки! Господи, да где же ты был?

Горец ухмыльнулся, и Талискер слегка вздрогнул при виде белых десен и синих губ. В прошлый раз он видел их вечером, а не при ярком свете. На клинке запеклась кровь.

— Что случилось?

— Расскажу по дороге. Думаю, пришло время отправиться в путь. — Малки кивнул в сторону Чаплина. — Он готов к этому?

— Не знаю, он почти ничего не говорит, только молча смотрит в огонь.

— Ну что ж, идти ему придется, — с необычной строгостью объявил Малки, — или мы будем вынуждены бросить его здесь.

Талискер приподнял бровь, удивленный таким заявлением обычно добродушного воина, но ничего не сказал. Горец все объяснит ему, когда придет время.

— У тебя остался шоколад, Дункан?

— Да.

— Тогда завтрак подождет. Идем.

Наступающая осень окрашивала деревья в красно-золотые тона, землю покрывал ковер из опавших листьев. В лесу царила тишина. Все кругом застыло, даже птицы не пели. Солнце припекало, путникам стало совсем жарко и душно. Они шли на запад, а ночевать предполагали прямо в лесу.

— Думаю, Деме переоценила важность нашей миссии — что-то не видно местных жителей с хлебом-солью, — проворчал Талискер.

Малки промолчал. Он был рад, что они не проходили мимо поляны, где лежал убитый медведь. Ужасное зрелище не шло у него из головы, и он внимательно приглядывался к окрестным кустам, не таится ли в них злая тень. По дороге горец рассказал Талискеру и Чаплину о случившемся. Чаплин промолчал — он ни слова не сказал за весь день и шел как во сне. Талискера история не так поразила, как ожидал Малки, хотя он остановился и внимательно рассмотрел серьгу.

— Мне случалось наблюдать, как люди умирают, — продолжал Малки. — И от болезни, и в битве… Но это… Совсем молодой паренек… Все же я поступил правильно.

Горец посмотрел на Талискера, ожидая, что тот его поддержит, и он перестанет чувствовать себя отчасти виноватым в смерти сида. Однако Талискер только пожал плечами.

— Наверное.

— А ты как бы повел себя на моем месте? Что бы сделал?

— Ничего, — холодно отозвался Дункан. Малки некоторое время молчал.

— Вот, значит, как, приятель? Думаешь, ты такой сильный и жесткий человек?

Талискер повернулся к горцу, примирительно глядя на него.

— Нет, Малки. Я просто трус.

Ночь застала их милях в десяти от озера. Путники прошли так мало, потому что поздно отправились в дорогу и потому, что Чаплин шел очень медленно. Ночь оказалась холоднее предыдущей, и хотя деревья защищали от ветра, ледяной воздух предвещал скорое наступление морозов. Они снова набрали папоротника и собирались залезть в травяные гнезда, когда Малки выступил с неожиданным предложением:

— Слушай, Дункан, у меня нет пальто вроде твоего или чаплинского, чтобы укрыться им. Давайте спать по очереди, а один будет поддерживать огонь и сторожить. Тогда мы по крайней мере не замерзнем во сне.

— Хорошая идея, — согласился Талискер. — Тем более что в лесу водятся медведи.

— И другие твари, — пробормотал Малки.

Оба посмотрели на Чаплина — понимает ли он, что происходит? К всеобщему удивлению, полицейский поднял голову и кивнул:

— Я посторожу.

Талискеру выпало бодрствовать перед рассветом. Он видел, как ширится розовая полоса на горизонте, и чувствовал полузабытое умиротворенное спокойствие, несмотря на то что ему было холодно, страшно, а в голове все еще звучали слова Деме: «Там тебя ждут люди, люди, которым ты нужен…» Но зачем? Понятно, зачем может понадобиться воин. Он перевел взгляд на Малколма, настоящего героя, видевшего не одно сражение и погибшего в бою. Затем посмотрел на светлеющее небо, на котором осталась только одна одинокая яркая звезда, и сказал себе, что будет любоваться ею каждое утро.

Дункан уже собирался разбудить остальных, когда заметил странное движение в лесу неподалеку. Он напряженно всмотрелся в сумрак подлеска, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в неверном утреннем свете, и наконец увидел, что возле одного дерева что-то зашевелилось. В стволе старого дуба, покрытого лишайником, узловатого и сучковатого, угадывалось нечто странное…

Дерево стало человеком. Нет, от ствола отделилась фигура. В сумраке трудно было разобрать, что же произошло на самом деле. Похоже, часть огромного дуба обратилась в старика.

Высокого, все еще стройного, с посохом, напоминающим молодое деревце. Узлы и неровности ствола исчезли, превратившись в длинный плащ, хозяин которого постучал посохом по дубу и углубился в лес. В неверном утреннем свете его длинные седые волосы и короткая бородка отливали серебром, темно-карие глаза светились добротой и мудростью, движения были неторопливы и размеренны. Даже не посмотрев в сторону Талискера, он исчез в чаще. Напоследок Дункану почудился проблеск желтого, который так не вязался с общей благообразностью старца, что в памяти всплыл странный образ… Не может быть!

— Зак?

Шепот заглушила неожиданно зазвучавшая песня птиц, приветствующих новый день.

Проснувшись, Малки отправился в лес, однако был куда осторожнее, чем вчера. За час он отыскал три огромных гриба, пять голубиных яиц, набрал ночных фиалок и одуванчиков. Легкий, но питательный завтрак. Жаль только, нет овса. Талискер с самого утра держался замкнуто и отстраненно, да и Чаплин тоже. Малки надеялся, что сегодня полицейский придет в себя. Он очень порадовался, когда Чаплин проснулся и принялся дежурить — ему случалось видеть последствия шока, когда воины после битвы ложились спать и уже не просыпались. Утром их находили белыми и неподвижными, как трупы на поле битвы.

Услышав голоса, Малки резко остановился у края поляны.

Горец выглянул из-за ветвей большого дуба. Почти прямо перед ним пасся мул, а вокруг костра сидели Талискер, Чаплин и старик в сером плаще. Тот словно спиной почувствовал присутствие Малки, обернулся и посмотрел ему прямо в глаза. Потом улыбнулся.

— А, Малколм… Пора завтракать. Кстати, у меня есть немного овса.