Сыны Амарида

Глава 18

Не зря говорят, что дороги жизни ведут по кругу и боги охотно заставляют смертных плутать. Арестованных привели в ту гостиницу, где Оррис и Транн поймали вандалов, разбивших окно в Великом Зале.

— В этом что-то есть, — шепнул Транн приятелю, тщетно пытаясь скрыть озабоченность. — Вот только как понять смысл...

Трое обвиняемых и еще четверо членов Ордена, сопровождающие их, прошли вслед за Ньяллем по узкой лестнице в темный коридор, и там старый Магистр указал на три комнаты:

— Каждый поселится в одной из них.

Баден положил руку ему на плечо:

— Спасибо, Ньялль. Мы все втроем пойдем в мою комнату: нам надо многое обсудить. Пожалуйста, позаботься, чтобы нам принесли еды и скажи охраняющим нас магам, чтобы пропускали посетителей.

В карих глазах Ньялля читалась нерешительность.

— Нас еще не приговорили, Ньялль, — еще более мягко продолжил Баден. Согласно законам Ордена, мы все еще свободные люди. Мы сдались по доброй воле и по-прежнему доверяем тебе, но взамен ожидаем подобающего обращения.

Ньялль напряженно посмотрел на них и наконец кивнул:

— Хорошо. Постарайтесь, чтобы я не пожалел о поблажках.

Баден чуть улыбнулся, и все трое вошли в среднюю комнату, закрыв за собой дверь.

Здесь было куда лучше, чем в захламленном коридоре, несмотря на скудную обстановку. У правой стены стояла небольшая кровать, накрытая лоскутным одеялом. Рядом с ней у единственного окна, открытого, так что ветер трепал легкие льняные занавески, стоял ночной столик с масляной лампой. В другом углу располагались простой стул и огромный комод. На полу лежал бежевый коврик с застарелыми пятнами. Баден растянулся на кровати, привалившись спиной к стене. Транн вытащил стул на середину комнаты, Оррис сел на подоконник, наслаждаясь ветром и солнцем.

— Вы что-то видели, — сказал Транн. — Расскажите.

Баден вздохнул и провел рукой по волосам. Его угловатые черты выдавали крайнюю усталость.

— Конечно, я не могу говорить за Орриса, но думаю, что он заметил то же самое: когда Сартол вышел в зал, цвет его церилла на миг отразился в Созывающем Камне.

— Что? И ты тоже видел?

— Да.

— И вы оба уверены, что это не простое отражение, не зрительный обман?

Оррис помотал головой:

— Нет, когда Сартол уходил, это повторилось.

Баден пристально посмотрел на Орриса, потом снова повернулся к Транну:

— Этого я уже не видел, но уверен, что все было именно так.

Транн выдохнул сквозь зубы с характерным свистящим звуком.

— Арик, сохрани нас. Если он способен связываться с Камнем, весь Орден не сможет остановить его.

— Знаю. Вот почему нам нужен немедленный суд. Очевидно, он уже начал преобразовывать Камень, но еще не закончил и, будем надеяться, не закончит в течение ночи.

— Но даже сейчас мы не знаем, как далеко все зашло, — сказал Транн, а завтра на суде ему придется сразиться с какой-нибудь третью Ордена. Я, конечно, не сомневаюсь в мудрости твоего выбора, но опасаюсь, что уже слишком поздно.

Баден пожал плечами:

— Давайте считать, что все пока не так страшно, и займемся более насущной задачей. Надо выяснить, кто из магов на нашей стороне.

— Конечно, Радомил, — сказал Оррис.

— Согласен, — ответил Транн. — Он подал нам знак на мосту.

— И еще он встретился со мной взглядом, когда Сартол прошел мимо Камня. Он понимает, что дела ет Сартол.

Баден с одобрением посмотрел на Орриса:

— А я этого и не заметил. Рад, что ты в наших рядах.

Маг слегка покраснел и улыбнулся:

— И много времени потребовалось тебе, чтобы понять это?

— Хм... В общем, нет.

— Мне всегда нравился Радомил, — отметил Транн, — но я не очень хорошо его знаю. Думаете, мы можем доверить ему передать сообщение... — он прервался и с опаской посмотрел на дверь, — остальным?

— Безусловно, — ответил Баден. — Но не думаю, что для этой цели он подойдет лучше всех.

Оррис привык доверять суждениям Бадена и тем не менее был удивлен.

— Почему нет?

— Радомил был за городом в составе патрульного отряда, и Сартол может определить и его в ряды обвиняемых.

Оррис покачал головой:

— Это не пройдет. Даже у Сартола духу не хватит.

— Возможно, ты прав, но рисковать нам нельзя. Того, кто будет нами избран, ждет смертельная опасность — это неизбежно, но риск можно свести к минимуму. Нам нужен Магистр, который был здесь не отлучно во время нашего отсутствия, так что обвинить этого человека будет практически невозможно.

— Из тех, кто оставался в Амариде, немного заслуживающих доверия людей, — сказал Транн. — Но кто из них верит нам настолько, чтобы помочь?

Прежде чем Баден ответил, в дверь тихо постучали. Баден, улыбаясь, спрыгнул с кровати и потянулся к дверной ручке.

— А вот и ответ на твой вопрос!

Много лет прошло, думал Ньялль, с тех пор, как ему последний раз было так хорошо. Впервые за все эти годы члены Ордена обращались с ним как с уважаемым человеком. Ему доверили роль в событиях, предопределяющих будущее Волшебной Силы. Уже десять лет ничего подобного не было. Десять лет. Сидя за столом в дальнем углу таверны "Кристалл", названной так из-за близости к хрустальным статуям Великого Зала, а вовсе не за особый блеск обстановки, Ньялль медленно качал головой, поражаясь тому, как неумолимо быстро течет время. Двенадцать лет назад он обрел Ноллстру и стал Магистром. Десять лет назад умерла Вардис. Вардис, ореховые глаза которой и ее черные кудри притягивали его, как мотылька на огонь, во время первого его визита на Нижний Рог, где он позже служил как маг и Магистр. Ее юмор и любовь согревали его днем и ночью больше чем полжизни. Она так гордилась, впервые увидев Ноллстру у него на плече, что расплакалась.

Он еще помнил ту ночь с поразительной ясностью. Они лежали рядом, и она водила кончиками пальцев по его груди; он запомнил навсегда ее большие светящиеся глаза, свечу, и церилл, и гордость, которая сквозила в ее улыбке.

— Магистр Ньялль, — уже не в первый раз шептала она. — Однажды, может быть, ты станешь Премудрым Ньяллем.

Он тихо рассмеялся:

— Тщеславная ты женщина. Хочешь иметь большой дом в большом городе на другом конце страны и чтобы все приходили к тебе на поклон.

— Не нужен мне большой город. Я очень счастлива здесь, а что до остального, то разве я не заслуживаю еще большего? Теперь, когда ты человек с положением, разве сложно заставить их перенести сюда Великий Зал?

— Посмотрим, что можно будет сделать. — Он снова засмеялся, поцеловал ее и добавил другим тоном: — Луну и звезды сдвинул бы для тебя, если б мог.

Она перевернулась на спину и потянула его за собой.

— Уже сдвинул.

На этом месте, как всегда, Ньялль оборвал воспоминания. Потому что, как иногда казалось, это была их последняя счастливая ночь. Вообще-то были еще, но немного. Три месяца спустя она пожаловалась на тупую боль в животе, а вскоре началась кровавая рвота. Тогда его охватил страх потерять ее, и в мире остались только они двое и ее болезнь. Он молил богов, говорил им, что еще слишком рано, нельзя ее забирать, но они не слышали.

Почти два года он смотрел, как она угасает, и заботился о ней, как мог. Местные целители были бессильны, не помогало и его волшебство. Он мог лишь на время облегчить ее боль. Постепенно уходили ее радость, ее красота, ее смелость, ее жизнь. Это было Десять лет назад.

Пока она болела, он продолжал посещать Собрания и служить народу. Она на этом настаивала. Но, потеряв ее, он потерял честолюбие, утратил мечты.

Он всецело предавался служению, пытаясь этим заглушить скорбь, но с Вардис умерла его воля к жизни. Он стал созерцателем и толком не принимал участия в жизни Ордена и не стремился к чему-то большему. Даже его связь с Ноллстрой ослабла.

Он стал словно на себя не похож, и все же это было своего рода утешение. В молодости, только что обретя первого ястреба, он видел, как сдает его отец, некогда могущественный Магистр Падвин, испытывая смесь нетерпения и презрения. Он поклялся себе и Вардис, что в его случае все будет иначе — слишком важен Орден для страны, чтобы подобное жалкое существование можно было терпеть. И когда отец умер, Ньялль отказался произносить речь на его погребении. Позже, много позже, он пожалел об этом решении и понял, что угасание отца началось со смертью матери.

И вдруг через несколько лет Ньялль словно оправился от тоски и стал активным членом Ордена. К тому времени другие успели сделать себе имя и возглавить различные фракции, борющиеся за первенство в Великом Зале. Ньялль понял, что он им не соперник и никогда не станет Премудрым. Когда умер Феаргус, его имя даже не упоминалось в списке кандидатов. В отличие от большинства Магистров Ньялль поддерживал не Джессамин, а Сартола, хотя, конечно, Сартол не мог знать об этом.

И благодаря всему этому Ньялль почувствовал удивление и даже признательность два дня назад, когда Сартол, за сутки до этого вернувшийся с ужасной вестью, сделал его своим доверенным лицом в борьбе с предателями.

Несмотря на былые разногласия с Сартолом и осведомленность о его грехах молодости, Ньялль всегда уважал его, считал мудрым и отважным и восхищался его решимости служить народу после суда. И Сартол был добр к нему, ободрял во время болезни Вардис. Как и многие Магистры, с которыми он говорил, Ньялль давно ожидал, что Сартол сменит Джессамин на посту главы Ордена. Он привез посох покойной и, казалось, вполне достоин временно занимать ее место. Узнав от Сартола о предательстве Бадена в Излучине и успешной попытке Орриса освободить преступника из тюрьмы, Ньялль еще больше убедился в этом. Другие Магистры согласились с ним, и в результате Сартол был официально избран временным главой Ордена вечером того дня, когда прибыл в Амарид.

Следующим вечером Сартол вызвал Ньялля к себе и сказал, что Орден вступил в полосу кризиса и нужен разумный и опытный человек, способный в случае необходимости к решительным действиям.

— Заговоры, подобные случившемуся, опасны, — сказал Магистр, когда они сидели друг напротив друга в лучах вечернего солнца. — Кого-то парализует страх, другим будет повсюду мерещиться измена. Мне нужен кто-нибудь осторожный и не способный паниковать, сдержанный и в то же время активный. Мне нужен, в конце концов, тот, кто стоит выше мелких обид и амбиций, тот, кому можно доверять.— Темноволосый маг встал, прошел к погасшему очагу и рассеянно покрутил в руках какую-то безделушку с каминной полки. — В этом зале скопилось слишком много амбиций, Ньялль. Мы оба это знаем. Когда я окидываю взглядом стол заседаний, то вижу амбиции и усталость, но более ничего. Я верю Одинану и еще некоторым, но не вижу в них воли, необходимой, чтобы противостоять врагам Ордена. Мне нужен кто-то сочетающий в себе (а такое встречается нечасто) честь, выдержку, отвагу, зрелость и силу. Короче, Ньялль, мне нужен ты.

Ньялль от изумления вскочил на ноги. Он смог лишь сказать:

— Я с тобой, Сартол.

Магистр обернулся, широкая улыбка появилась на его красивом загорелом лице. Приблизившись, он взял Ньялля за плечо и повел к дверям, говоря, что на следующее утро надо еще побеседовать и обсудить все в деталях.

Шагая по мраморному полу Палаты Собраний, Ньялль улыбался. Орден, нет, весь Тобин-Сер был в опасности, но он улыбался. Он не просто был польщен и почувствовал собственную значимость впервые за много лет. Куда сильнее была решимость, перерастающая в незнакомую доселе энергию. Он никогда не любил кого-либо или что-либо сильнее, чем Вардис. Но сразу за ней следовали Орден и Волшебная Сила. Одну он давно и безвозвратно потерял, другие все еще были частью его жизни. И они в нем нуждались.

На следующее утро он узнал каким образом. Призвали его рано. Одетый в голубое служитель, рослый мужчина, которого Ньялль не узнал, постучался и сообщил, что Сартол хочет срочно с ним поговорить. Он быстро оделся и, задержавшись на первом этаже гостиницы только для того, чтобы хлебнуть отвара шан и прихватить сладкую булочку, помчался по узким улицам Амарида. Он нашел Сартола в кабинете Премудрого, нервно расхаживающим перед камином. Магистр выглядел усталым, словно не спал всю ночь.

Он обернулся на стук и коротко улыбнулся.

— Ньялль! Заходи, пожалуйста. Рад, что ты пришел так быстро. — Он пригласил Ньялля сесть, а сам продолжал расхаживать, мрачно поджав губы; в его серых глазах читалось беспокойство. — Вечером прибудут Баден и Оррис. Самое позднее — завтра утром. До этого тебе надо кое-что сделать.

В его тоне не было лести или попытки снискать расположение, как вчера. Только суровая реальность надвигающейся опасности. Ньялль оценил прямоту Сартола. Они стали боевыми товарищами в сражении за Орден и весь Тобин-Сер. Страна ждала от них действий. Не было времени для любезностей.

— Я бы хотел, чтобы ты проследил за ними и встретил у черты города. Они появятся с юга и, видимо, пересекут Лариан по одному из старых мостов. — Магистр направился прямо на Ньялля. — Я хочу, чтобы ты арестовал их от моего имени.

Ньялль поднял глаза:

— Но это не входит в мои полномочия.

Сартол остановился. Даже теперь Ньялль не мог не отметить элегантности его движений.

— Знаю. Но уверяю тебя, Баден не остановится ни перед чем, чтобы спасти себя и своих союзников. Он напал на меня в Излучине и намекнул, что предатель — это я, при всех жителях деревни. Если он увидит меня у реки, то сделает то же самое. Нападения на Тобин-Сер уже и так изрядно подорвали доверие к Ордену. Публичный спектакль, который может устроить Баден, лишь усугубит ситуацию. Понимаешь? Мое присутствие там не поможет, а лишь все испортит.

Ньялль кивнул. Это было разумно.

— Я пойду, но отправь со мной офицера.

— Отлично. Возьми еще двух-трех служителей Зала, если хочешь. Надо конфисковать церилл Орриса, привести их в гостиницу и поселить в отдельных комнатах до суда. Выдели магов для охраны.

— Думаешь, они будут сопротивляться?

Сартол пожал плечами:

— Не знаю, но надо быть готовыми ко всему.

Темноволосый Магистр походил еще немного, потом снова остановился и набрал в грудь воздуха, словно готовясь.

— Есть еще кое-что, о чем я хочу тебя попросить, — нечто еще более неприятное. — Он опустился в кресло рядом с Ньяллем. — Если ты откажешься, я пойму, но, прежде чем поручить это другому, я хочу попросить тебя. Сартол замялся, облизал губы. — Надо избегать бездумного страха. Но нельзя отрицать того, что Баден и Оррис поставили существование страны под угрозу. И может статься, в заговоре участвовали не только они. Надо выяснить, есть ли еще предатели и каковы их имена.

— Ты хочешь, чтобы я следил за ними, так?

Сартол помолчал, потом произнес:

— Именно. Я же сказал тебе: если не можешь — откажись, я пойму.

Ньяллю и в самом деле было неприятно думать о подобном поручении, но он понимал логику Сартола. И эта логика перевешивала личное неудобство.

— Как ты хочешь, чтобы я это сделал? — спросил он и был тронут выражением облегчения, показав шимся на лице собеседника.

Сартол улыбнулся и положил руку на плечо Ньялля:

— Это все очень просто. Находясь на почтительном расстоянии, там, где тебя не заметят, замечай, кто будет к ним приходить. Не думаю, что посетителей будет много, — может статься, совсем никого. Но если кто-нибудь придет, проследи за ним. Посмотри, будет ли он, в свою очередь, входить в контакт с кем-то еще. Надо выяснить, как далеко зашел заговор.

— И что потом?

— В определенной степени это зависит от тебя. Не хочу, чтобы ты без особой нужды рисковал — я не хочу, чтоб с тобой что-нибудь случилось. — Он посмотрел в глаза Ньялля: — Но если найдешь возможность что-нибудь сделать, не подвергая себя опасности, — сделай, пожалуйста.

Ньялль почувствовал, что бледнеет. Он не знал, что и думать об оказанном ему огромном доверии. Однако в словах Магистра была своя логика. Что толку в том, чтобы найти заговорщиков, а после благополучно оставить их в покое.

Сартол словно прочел его мысли.

— Я смутил тебя, Ньялль. Извини. Я не собирался превышать полномочия, данные мне Магистрами.— Он встал и снова начал ходить.— Но, видишь ли, настали темные, времена, и я хочу предотвратить катастрофу.

Ньялль покачал головой:

— Ничего страшного. Не время для излишних сомнений. Обстоятельства диктуют свои правила. — Он знал, что в создавшихся обстоятельствах готов выполнить просьбу Сартола. — Если обнаружу других заговорщиков, то арестую немедленно.

Сартол снова улыбнулся с благодарностью и облегчением:

— Спасибо, Ньялль. — Он вздохнул: — Мы можем не знать, что у них на уме и кого еще они замешали в заговор, но, по крайней мере, мы к этому готовы. — Он встал, и Ньялль понял, что аудиенция окончена. — Сделай все необходимые приготовления. — Сартол повел его к выходу. — Если кто спросит, скажи, что действуешь по моему приказу.

Ньялль кивнул и собрался уходить.

— Ньялль, — позвал Сартол. — Пока ты не ушел, хочу еще кое-что тебе сообщить.

Тот обернулся.

— Обстоятельства, конечно, не те, что хотелось бы, но, возможно, скоро меня изберут Премудрым.

— Похоже на то. Думаю, от такого руководства Орден и Тобин-Сер только выиграют.

— Ты так добр ко мне. — Сартол рассеянно погладил подбородок своей величественной совы. — Я тут думал о том, кого избрать себе в помощники. В общем, скажу прямо: подумай об этом, Ньялль. Думаю, что помощник из тебя выйдет отличный.

Ньялль онемел: это предложение было так неожиданно и далеко превосходило границы его надежд, которыми он томил себя последние годы.

Сартол широко улыбнулся:

— Тебе понадобится время, чтобы все обдумать, а мне хочется, чтобы ты подумал серьезно. Через не сколько дней мы все обсудим.

— Конечно. Спасибо тебе, Сартол. Большое спасибо.

Магистр кивнул, и Ньялль вышел. Было ясное летнее утро, и он думал о том, как обрадовалась бы Вардис.

Несмотря на приготовления, которым Ньялль посвятил все следующее утро и большую часть дня, предатели прибыли только вечером. Только на исходе утра первые вести о них достигли Амарида. И похоже, Баден и Оррис были не одни. Транн присоединился к ним, и все трое находились в нескольких милях от южного берега Лариана. Ньялль поспешил в Великий Зал и передал новость Сартолу.

Магистра это опечалило, но не удивило.

— Мне бы хотелось верить, что Транн не участвует, — отметил он подавленно. — Может быть, Баден и Оррис скрыли от него свое предательство. — Он поднял глаза на Ньялля: — Как ты думаешь, не стоитли нам исходить из этого предположения и взять под стражу только двоих?

— Если Транн невиновен, суд это установит. Глупо позволять ему свободно бродить по городу. Ты просил меня найти возможных пособников, и Транн — наиболее вероятная кандидатура. Они с Баденом близкие друзья, и трудно представить, что Баден может что-либо от него скрыть. Думаю, Транна тоже надо арестовать.

Сартол подумал, провел рукой по лбу. Наконец он с явной неохотой кивнул:

— Если ты чувствуешь, что это необходимо, я принимаю твое суждение. Но я глубоко сожалею, что дело дошло до этого.

Сидя в таверне "Кристалл" несколько часов спустя, Ньялль думал об этом разговоре, переживая из-за отчаяния и изумления Сартола и собственной безжалостности. На него это было явно не похоже. Старый Ньялль, человек, который был мужем Вардис, не то чтобы не любил Транна или не разделял надежды Сартола на его невиновность. Вообще-то, он был привязан не только к Транну, но и к Бадену. То, что они могли оказаться предателями, глубоко расстраивало его. Он даже надеялся, что Оррис, с которым ему и общаться-то толком не приходилось, окажется непричастным к случившемуся за последние несколько месяцев.

Но — и это Вардис не поняла бы, сколько ей ни объясняй, — его личные чувства не имели никакого значения во всей этой истории. Трех магов держали в комнатах наверху потому, что человек, которого уже почти избрали главой Ордена, объявил о раскрытии заговора и предоставил убедительные доказательства. У него даже были свидетели. Ньялль мог втайне надеяться, что всех троих оправдают, но это не освобождало его от ответственности.

Что и объясняло тот факт, что он сидит здесь, притаившись в темном углу. "Не думаю, что их много, — сказал Сартол. — Возможно, сообщников вовсе нет". Ньялль думал иначе. Он не знал, почему это так, но ему подсказывало чутье, которое он утратил десять лет назад, вместе с решимостью и самоуважением, до тех самых пор, пока несколько дней назад его не вызвали к Сартолу. Он был уверен, что к обвиняемым кто-то придет. Кто-то, кого он знал. Скоро. И этот человек приведет его к другим заговорщикам. Он ждал этого, как можно ждать любимой сцены на представлении одной из драм Кеарбхолла. Ему оставалось лишь потерпеть.

В общем, терпеть пришлось не слишком уж долго. Через несколько минут кто-то в плаще мага вошел в таверну и быстро поднялся по лестнице. Лицо человека закрывал капюшон, но Ньялль увидел травянисто-зеленый церилл и темную сову такой же величины, как его собственная, и с удивлением понял, кто это. Женщина пробыла у обвиняемых совсем недолго и так же тихо выскользнула из таверны.

Ньялль осторожно встал из-за стола и направился к двери.

Он вышел на солнце, давая глазам привыкнуть к свету, потом осмотрел улицу в поисках женщины в плаще. Он не увидел никого, и сердце сжалось, словно от холода. Безжалостно подавив панику, он остановился и прислушался. Даже маг не может исчезнуть бесследно. Он ждал затаив дыхание...

...И вдруг услышал эхо быстрых шагов в переулке справа от себя. Он помчался туда. Она: церилл и сова. Он вздохнул с облегчением и улыбнулся, затем последовал за Магистром по темному переулку к тем, кто плел заговоры против Ордена.

Когда они с Элайной лежали на солнце в душистой траве, Джариду казалось, что время остановилось. Они словно затерялись друг в друге, забыв печали. Перед наступлением сумерек олень, которого днем вспугнул Баден, пришел щипать травку. Пара ястребов легко парила над поляной, привлекая внимание Ишаллы и Филимара.

— Вот таким и было мое второе видение о тебе, — призналась Элайна.

— Что ты увидела?

— Да все это. — Она слегка зарделась. — Нас вместе, на лугу.

Он улыбнулся и поцеловал ее в губы.

— Вот это видение, я понимаю!

— Не то слово.

Чуть позже солнце скрылось за деревьями, и воздух стал холоднее. Молодые маги нехотя оделись и разожгли костер. Вместе с холодом и темнотой вернулось беспокойство о Бадене, Транне и Оррисе. Магистр не сказал им, каков его план и кто придет с вестью. Скорое прибытие этого человека, кем бы он ни был, смутно тревожило Элайну и Джарида. Они сидели у костра, поджаривая пару куропаток, пойманных для них ястребами, и Джарид вскакивал от хруста ветки под копытом оленя, от крика совы в лесу, и, хотя они давно не ели, а жаркое пахло чудесно, голода он почти не испытывал.

Элайна пошевелилась и пристально посмотрела на него.

— Это будет не раньше чем завтра, а если они потребуют разбирательства в присутствии всего Ордена, то придется ждать несколько дней. Тебе придется расслабиться, — сказал Джарид.

— А что, заметно мое нетерпение? — И она слегка пожала плечами.

— Извини. Тебе надоело?

Она снова пожала плечами, чуть улыбаясь.

— Ну, скажем, я бы хотела немедленного суда.

Он рассмеялся:

— Хорошо, попробую посодействовать. — Он помолчал, поворачивая вертел. — Вообще-то, надо подготовиться. Странно было бы просто сидеть здесь, пока Бадена и компанию судят.

— И что, по-твоему, нам надо делать?

— То-то и оно: понятия не имею. Едва ли мы можем сделать многое. Но все же... Расскажи мне о Сартоле. Чего от него можно ожидать?

Она посмотрела на него, потом знакомым жестом пробежала пальцами по волосам.

— Я знаю его не так хорошо, как мне еще недавно казалось.

В ее голосе чувствовалась боль незаживающей раны.

— Возможно, — сказал он, — но ты знаешь его лучше, чем многие из нас, во всяком случае лучше, чем я. Нам все пригодится, Элайна.

Это прозвучало, вопреки его намерению, почти как мольба, и она откликнулась:

— Мм... утром я тебе сказала, что он подготовится к любым действиям со стороны Бадена. Это осторожный человек, он умеет разрабатывать планы.

— Думаешь, убийство Джессамин и Передура тоже спланировано?

— Нет. Это было бы слишком опасно. Просто что-то пошло не так, и он... сымпровизировал.

— Но ему удалось.

— Он умен, — мрачно сказала Элайна. — Пойми: он не станет полагаться на то, что суд пойдет как ему надо и что его изберут главой Ордена. В этом слишком много риска и неопределенности. Он не склонен рисковать. — Ее лицо выдавало испытываемое ею напряжение, глаза расширились. — Он планирует все до последней детали, предупреждая возможный ход событий. Он не позволит застать себя врасплох.

— Но если появимся мы... — Джарид попытался вложить в эти слова больше уверенности, чем испытывал сам.

Она повернулась к костру:

— Мне уже начинает казаться, что он готов и к этому.

Он не смог найти слов, чтоб развеять ее страх; ему и самому приходилось непросто. Они умолкли, задумавшись, и все еще молчали, когда через несколько минут в лесу послышались шаги.

— Это не олень, — прошептал Джарид; он прислушался, потянулся за цериллом и подозвал Ишаллу.

Элайна встала, держа наготове посох.

— Верно. Кажется, это там. — Она показала направо. — В той стороне, куда ушел Баден.

— Посланник?

— Или враг.

Словно по сигналу, они прикрыли периллы плащами. Джарид постарался дышать ровнее. Потом они двинулись к тому краю поляны, откуда доносился звук шагов. Через несколько секунд они снова услышали его, на этот раз ближе, и различили мягкое зеленое свечение. Джарид подумал, уж не Терон ли это, но быстро понял, что свет совершенно другой, теплый и живой, словно источаемый травой и кленовыми листьями.

— Узнаешь цвет? — спросила Элайна.

— Нет. А ты?

Она отрицательно покачала головой.

Джарид открыл церилл, направляя его в сторону леса.

— Стой, кто идет? — Он старался придать голосу угрожающую интонацию и сожалел, что тот звучит слишком по-юношески.

Шаги прервались.

— Я друг, — ответил чистый звучный женский голос, приглушенный из осторожности. — Мне велели сказать вам: "Как и вы, я в союзе с Тероном", хоть я и не понимаю, что это значит, и мне, в общем, даже не нравится подобный пароль.

Джарид позволил себе расслабиться и заставил церилл светиться не так ярко.

— Понимаю, но верь, пожалуйста, что скоро ты все поймешь. А пока что добро пожаловать, Сонель.

— Вы знаете меня? — Она не смогла скрыть удивления.

— Я знаю, кто ты, и чувствовал, что Баден пришлет именно тебя.

— А я вас знаю?

Джарид открыл было рот, собираясь ответить, но тут Элайна коснулась его руки и подала предостерегающий знак. Казалось маловероятным, что кто-нибудь мог их услышать, но Элайна была права: нечего рисковать и кричать их имена на весь лес. Он кивнул, давая понять, что согласен, и снова повернулся к Сонель:

— Выходи на поляну — сама увидишь.

Тихо скрипнула ветка, мягко зашуршали еловые иглы, и Сонель вышла на поляну. Она была выше, чем помнилось Джариду, — почти с него ростом, и выглядела моложе. Ее каштановые волосы были собраны в узел, зеленые глаза словно отражали свет Церилла. Сова, очень похожая на Анлу, настороженно подняла перьевые ушки над круглыми желтыми глазами.

Магистр подняла посох, чтобы при свет церилла лучше разглядеть тех, кто ее ждал. Увидев их, она вздохнула и в изумлении шагнула назад. :

— Но мне сказали, что вы убиты! Терон... — Слова оборвались, и она молча пристально посмотрела на них, потом, немного придя в себя, улыбнулась: — Конечно, пароль Бадена "Мы в союзе с Тероном" не случаен.

— Все не так просто, — сказал Джарид, — но об этом позже, хорошо?

— Договорились. Надеюсь, вы мне простите первую реакцию, когда я увидела вас живыми. Это слишком большой дар, и я просто не знаю, что и сказать.

Джарид улыбнулся:

— Спасибо. А теперь скажи: как Баден смог убедить тебя, что Сартол лжет, и при этом не сказать, что мы живы?

Сонель многозначительно улыбнулась:

— Бадену было легко: я никогда толком не верила в обвинения. И когда он сказал мне, что за городом находятся друзья, способные доказать его невиновность, этого оказалось достаточно. А теперь скажите: почему вы здесь? Вас-то ни в чем не обвиняют.

— Кажется, да. Но Баден боится за наши жизни.

— Почему?

Джарид замялся, и ответила Элайна:

— Потому что мы знаем, что Сартол убил Джессамин и Передура; это он загнал нас в Рощу Терона.

— Сохрани нас, Арик! Хочется сообщить, что я удивлена, но, боюсь, удивить меня по-настоящему уже невозможно. Для тебя это, наверное, особенно тяжело? Мне очень жаль.

— С-спасибо. Но у нас есть заботы поважней моих чувств.

Сонель хотела добавить что-то еще, но, подумав, сказала:

— Ты права. Надо многое обсудить. Давайте присядем.

И все трое устроились рядом с костром.

— Баден, Транн и Оррис потребовали немедленного суда, — начала Сонель. — Он начнется завтра утром. Баден передал, чтобы вы встали на рассвете и прошли к южному берегу Лариана. Оттуда вы услышите колокола, созывающие магов. Подождите минут пятнадцать и идите в Великий Зал. И пожалуйста, не забудьте улики.

— Хорошо, что он напомнил, — саркастически заметил Джарид.

Сонель улыбнулась:

— Как обычно, перестарался?

— Ты знаешь, что заставило его требовать немедленного суда? — спросила Элайна.

Сонель внезапно помрачнела:

— Сартол связался с Созывающим Камнем. Он уже немного изменил его, и они не хотят, чтобы это зашло слишком далеко.

Элайна закивала:

— Именно. Сартол вполне способен на это. Да защитят нас боги.

— Как это "изменил"? — спросил Джарид.

— Баден и Оррис видели, как там мелькнул оттенок церилла, принадлежащего Сартолу.

— Не понимаю. У него уже есть свой церилл.

— Хороший вопрос. Я не уверена, что понимаю. Согласно законам Волшебной Силы, такого не может быть. Очевидно, он нечеловечески силен; только так, при этом условии смог бы дотянуться даже до простого кристалла, не говоря уже о Созывающем Камне.

— А когда он закончит, силы его стократно возрастут, — добавила Элайна. — Надеюсь, завтра еще не будет слишком поздно.

— Не может такого случиться, — горячо сказала Сонель. — Мы не одни — у Бадена есть сторонники, а когда вы придете и все расскажете, их станет еще больше. Сартолу не дадут взять Орден в свои руки, — по крайней мере, я готова бороться до последнего, чтобы этого не произошло.

— Но как победить столь сильного мага? — спросила Элайна с отчаянием в голосе.

— Надо вступить в союз с теми, кто против Сартола. Надо противостоять ему до последнего и, если надо, обратить против него народ Тобин-Сера. Сонель была в ярости, на лице ее читалась решимость идти до конца. Неважно, сколь он силен; если Сартол верит, что мы сдадимся без боя, то он дурак.

Джарид почувствовал, как при этих словах его сердце наполняется отвагою и надеждой. Но тут же услышал, что Ишалла и сова Сонель шипят, подавая им запоздалый сигнал опасности, и понял, что они сами еще большие безумцы, чем Сартол. А когда он услышал знакомый мужской голос, донесшийся с края поляны, то обомлел.

— Смело сказано, Сонель, — крикнул мужчина, — хотя я никогда бы не подумал, что ты способна на предательство. Мне будет очень интересно, что еще ты скажешь, и Сартолу, несомненно, тоже. А прямо сейчас мне вполне достаточно будет узнать имена тво их спутников.

Все трое обернулись, но увидели лишь сияющий ярче полуденного солнца церилл винного цвета и с ужасом осознали, что попались.