Сын герцога

Часть 3

Подъезжая к Карашу, Джай думал, что увидит нечто вроде поселка Шааз, только больших размеров. Каково же было его удивление, когда впереди показался настоящий город. А ведь когда-то мастер Риам очень долго объяснял своему непонятливому ученику, почему у степняков в принципе не могло быть городов. Увидел бы его учитель это место.

Караш оказался большим городом. Конечно, до столицы Империи ему было далеко, но и провинциальным городком его не назвали бы. У него были даже защитная стена, выложенная из камня, и огромные входные ворота. Так что на первый взгляд Караш отличался от городов Империи только тем, что его ворота охраняли не привычные стражники в кольчугах или латах, а воины-степняки, одетые в свои традиционные кожаные одежды. Впрочем, досмотр они проводили вполне профессионально. А, понаблюдав за их действиями несколько минут, Джай убедился, что к своим обязанностям эти люди относились намного ответственнее, чем солдаты, находившиеся на службе у императора.

Воины расспрашивали каждого путника, входившего в город, осматривали каждую повозку. А прибывающих было немало: всадники (ехавшие по одному или небольшими группами), пешие странники, торговцы с гружеными повозками… Но, даже не смотря на толпу у ворот, их отряд привлекал внимание больше всего. Конечно, два эльфа, семь воинов и чужак были очень необычной компанией и не могли остаться незамеченными. Так что Джай совсем не удивился, когда один из степняков, охранявших ворота направился прямо к ним.

— Приветствую тебя, тэри. Что привело тебя в Караш? — спросил степняк у Натаэля, который по привычке ехал впереди остальных.

Похоже, эльфа посчитали главой их отряда. Но Джай был даже рад, что ему не пришлось объясняться с воином-стражником. Ведь он и сам не знал, зачем Натаэль привел отряд в этот город. Все объяснения Лиама сводились к банальному «эльфы всегда правы». А самого проводника не удалось расспросить по той простой причине, что эльф не реагировал на расспросы. Он вообще был очень странным, этот их загадочный проводник. Слишком уж подчеркнуто отстраненно вел себя эльф. Днем он ехал впереди отряда и почти никогда не оборачивался. Во время привалов и ночных стоянок — располагался в стороне от остальных. К тому же, он почти не разговаривал. За прошедшую декаду Джай услышал от него только несколько слов. И всегда, что бы не случилось, Натаэль сохранял бесстрастное выражение лица. Но юноша так и не смог определить, было ли поведение эльфа хорошо спланированной игрой, или его на самом деле ничто не волновало.

— Рэм Баор в городе, воин? — спросил эльф.

— Да, тэри, — ответил степняк. Больше он не задал ни одного вопроса.

А потом они, наконец, въехали в Караш. Джай уже приготовился увидеть чудо — настоящий город степняков. Но при ближайшем рассмотрении в нем не нашлось ничего чудесного. Узкие улочки, пересекавшиеся под всевозможными углами, превращали город в настоящий лабиринт. Кособокие глиняные домики, высотой максимум в два этажа, тесно прижимались друг другу, иногда оставляя между собой небольшие проходы в виде арок.

Рассматривая эти однообразные строения, Джай решил, что степняки не любили (или не умели) работать с камнем. Потому что за полчаса езды по Карашу он так и не увидел ни одного каменного строения (кроме защитной стены вокруг города) и ни одной мощеной мостовой. Так что даже по сравнению с провинциальными городками Империи, Караш выглядел жалко.

Джаю быстро надоело рассматривать неказистые домики, поэтому он изучал местных жителей. Но уже через несколько минут убедился, что, даже научившись строить города, степняки все равно оставались степняками. Традиции предков для них были незыблемы. Поэтому внешне жители Караша мало отличались от людей, которых Джай видел в поселке рода Шааз.

Женщины носили длинные бесформенные одежды, полностью скрывавшие фигуру, и закрывали лица так, что видны оставались только глаза. Одежда мужчин отличалась большим разнообразием. Степняки-воины (их почему-то оказалось намного меньше, чем предполагал Джай) носили кожаные куртки и штаны, такие же, как у Лиама и остальных воинов в их отряде. Остальные жители носили похожую одежду, но сделанную из ткани. А старики одевали длинные цветастые халаты. Вооружены были все, включая женщин. Но мечи были только у воинов, остальные обходились кинжалами или ножами.

Еще Джай обратил внимание, что на улицах совершенно не было детей, и (что выгодно отличало Караш от имперских городов) они не встретили ни одного нищего. Кроме того, он так и не увидел здесь ни одного эльфа.

Натаэль уверенно вел отряд по запутанному лабиринту улочек и переходов. А Джай уже откровенно скучал, редко оглядываясь по сторонам. Как оказалось — зря.

Сначала раздался предостерегающий крик Лара. Эльф закричал так неожиданно, что Джай не успел сообразить, что произошло. Но отреагировал он, как и учили, мгновенно. Его ладонь автоматически легла на рукоять гайна. Он даже успел обернуться, ища источник угрозы, когда что-то толкнуло его в бок. Толчок был настолько сильным, что юноша едва не вылетел из седла. Одной рукой он ухватился за поводья, а вторую прижал к боку. И только нащупав конец арбалетного болта, глубоко засевшего где-то между ребер, Джай, наконец, понял, что только что произошло. На них снова напали. Вернее, снова напали на него.

Лиам и остальные осматривали улицу, пытаясь отыскать врага. Но кем бы ни был неизвестный стрелок, он уже скрылся. Поэтому воины только распугали прохожих. Джай хотел остановить их, но ставшие непослушными губы отказывались ему подчиняться. А когда он повернул голову, пытаясь отыскать Лиама, у него неожиданно потемнело в глазах. И если бы Лар вовремя не поддержал его, то сын герцога свалился бы с лошади.

От ладоней эльфа стало распространяться живительное тепло. Он снова пытался его лечить, используя собственную жизненную силу (Лар не был целителем, поэтому это был единственный доступный ему способ помочь Джаю). Но в этот раз, у него ничего не получалось. Не смотря на все усилия, эльф не мог залатать брешь, через которую уходила жизненная сила. Юноша понимал, что вот-вот потеряет сознание. Он знал, что если не остановит эльфа, то тот так и будет вливать в него силу, пока не свалится замертво рядом с хозяином. И тогда Джай сделал единственное, что ему еще оставалось — сломал барьер, который так старательно возводил целых два года, для того, чтобы донести до чужого сознания повелительное «нет».

А через мгновение волна чужого негодования накрыла его. Эльф был действительно зол. Правда, не совсем понятно — на кого. Казалось, Лар злился на весь свет. На отступника, который притащил их в этот город. На степняков, которые постоянно отвлекали его внимание. На себя самого, потому что вовремя не заметил опасность. На Джая с его дурацкими приказами. Вообще на всю Империю и Хаганат вместе взятые, потому что они жили по каким-то непонятным и нелогичным законам, которые нарушались чаще, чем соблюдались. Но все это Джай отмечал как-то отстраненно. Сейчас ему было уже все равно, о чем думал злополучный эльф, к которому он за последние два года, похоже, успел привязаться. И даже то, что по телу начинала разливаться противная слабость, уже не волновало его.

Наверное, его сняли с лошади и уложили на землю. Потом кто-то (скорее всего Лар) вытащил из его бока арбалетный болт. Джай почувствовал это, потому что неожиданная боль заставила его на пару мгновений прийти в себя. Но этого хватило для того, чтобы юноша расслышал несколько фраз, произнесенных на древнем как мир языке.

Разговаривали двое, и оба голоса казались смутно знакомыми.

— Сделай же что-нибудь! — выкрикнул один.

— Что я могу? — безразлично ответил второй.

— Ты же целитель! — настаивал первый.

— Мне не подвластна магия жизни, и я не могу исцелять, — спокойно, как маленькому ребенку, объяснял второй.

— Просто позови его, отступник! — захлебывался от ярости первый, но теперь его голос звучал уже не так ясно.

— Он всего лишь человек, и не услышит меня, — едва слышно прошептал второй.

Это было последнее, что услышал Джай прежде, чем потерял сознание.

Это был великолепный сон: наполненный тихой музыкой ветра, играющего в зеленых кронах, и золотистым теплом первых солнечных лучей. Он дарил покой и умиротворение. Поэтому Джаю не хотелось просыпаться, и он еще долго лежал с закрытыми глазами, пытаясь удержать ускользающее сновидение.

Тихий шорох открывающейся двери заставил его насторожиться, и это окончательно развеяло остатки сна. Потому что Джай четко помнил, что Лар умел появляться и исчезать из его комнаты совершенно бесшумно. А слуги никогда бы не осмелились вот так подкрадываться к нему. И только после этого юноша осознал, что он не может находиться в родовом замке. Память о событиях последних дней возвращалась медленно и неохотно. Джай замер, стараясь дышать ровно и глубоко, как и полагалось спящему. Незнакомец осторожно закрыл за собой дверь. Он ступал бесшумно, но тихий шорох одежды и едва уловимый аромат полевых цветов выдавали его присутствие. Прохладные пальцы коснулись лба юноши, и тот все-таки открыл глаза.

Неожиданный гость, а вернее гостья, тут же испуганно отдернула руку. Но убегать она не стала. Просто замерла на месте. Так что Джай смог рассмотреть незнакомку, застывшую в шаге от него. У нее были тонкие черты лица и необычные для степнячки светло-голубые глаза. Но смуглая кожа и черные волосы не оставляли никаких сомнений в том, к какому народу она принадлежала. Девушка, или скорее девочка (вряд ли, ей исполнилось больше двенадцати лет), казалась маленькой и хрупкой. И просторная рубашка с широкими рукавами только усиливала это впечатление. Эта рубашка и шелковые шаровары, перехваченные на лодыжках ремешками, составляли всю ее одежду. Для Джая, который привык видеть женщин одетых в платья (или, на худой конец, в мантии), она выглядела необычно.

Он так и не смог определить, кто она. Потому что, не смотря на простоту наряда и босые ступни (не удивительно, что девочка ходила совершенно бесшумно), вряд ли она была служанкой. Прислугу не стали бы одевать в одежду, сшитую из румийского шелка. К тому же в ее косу были вплетены цепочки с мелкими золотыми монетами — достаточно дорогое украшение.

Оглядевшись, Джай увидел, что находится в небольшой комнате, стены которой были завешаны разноцветными коврами. Точно такие же ковры лежали на полу. И даже потолок был затянут тканями. Так что создавалось впечатление, что это не комната, а необычной формы шатер. Здесь не было мебели. Кровать заменяло ложе из сваленных друг на друга шкур. Оно возвышалось над полом всего на ладонь и занимало большую часть комнаты. Это ложе и несколько больших подушек на полу и составляли всю обстановку.

— Что это за место? — первым делом спросил Джай.

— Дом рэма Баора, господин, — ответила степнячка.

Имя показало юноше знакомым. Но ему понадобилось несколько мгновений для того, чтобы вспомнить, что именно его упоминал Натаэль в разговоре с воином-стражником.

— И как я здесь оказался?

— Тебя привезли твои воины. Ты был ранен и долго не приходил в себя.

— Это уже входит в привычку, — пробормотал сын герцога на имперском.

Девочка явно не поняла его, но переспрашивать не решилась.

— Как долго я спал? — продолжил свои расспросы молодой лорд.

— Один день и одну ночь.

Похоже, ранили его серьезно. Если он столько времени провалялся без сознания, не смотря на то, что степнякам все-таки удалось отыскать целителя. А им это удалось. Иначе Джай не сидел бы в этой комнате. Наверняка, на том арбалетном болте все-таки висела какая-то магическая гадость. Для того чтобы закрыть обычную рану хватило бы усилий одного Лара.

Вспомнив о ране, Джай с удивлением отметил, что не чувствует боли. Он ощупал место, куда, как он отчетливо помнил, угодил болт, но не обнаружил повязки. Чтобы развеять последние сомнения Джай осмотрел бок, но никакой раны не обнаружил. Не было даже шрама. Только светлая полоска кожи указывала на то, что последние события не приснились ему, а произошли на самом деле.

— У вас хороший шаман, — произнес Джай.

— О нет, господин, — ответила девочка, — Тиам ничего не делал. Только осмотрел тебя и сказал, что его помощь не нужна.

Ситуация становилась все интереснее. Но выяснением личности неизвестного спасителя можно было заняться и позже. Сейчас Джая гораздо больше интересовал другой вопрос.

— Где мои люди? — спросил он.

— Твоих воинов поселили с воинами рэма, господин.

— Эльф вместе с ними?

Отсутствие Лара беспокоило Джая. Он почему-то не чувствовал его присутствия: ни мыслей, ни эмоций. Осталось только неясное ощущение, указывавшее на то, что эльф был все еще жив. Степнячка медлила с ответом, и юноша требовательно посмотрел на нее.

— Мне не знакомо это слово, господин, — призналась она.

Тогда Джай провел кончиком пальца по уху, изобразив заостренную форму ушей эльфов. Так что девочка сразу же сообразила, что именно его интересовало.

— Один тэри сейчас разговаривает с рэмом. А второй — остался с твоими воинами, господин, — ответила она.

Джай снова облокотился на подушки — ему нужно было подумать. Потерпев очередную неудачу, неизвестный враг снова попытался довести дело до конца. Не получилось с нападение на отряд — почему бы не использовать Кэр Тавар? Не вышло со сворой — можно попробовать застрелить из арбалета. Стрелок потерпел неудачу — враг придумает что-то еще. Не вечно же Джаю будет сопутствовать удача… Тем более что проклятая метка выдавала его месторасположение, куда бы он не пошел. Ему нельзя было долго оставаться на одном месте. Нужно было выбираться из Караша, как можно быстрее.

— Где моя одежда?

— Я сейчас принесу, — ответила девочка и вскочила на ноги. Причем с такой готовностью, словно мечтала о том, чтобы сбежать из этой комнаты как можно быстрее. Но прежде чем она подошла к двери, юноша все-таки окликнул ее:

— Подожди, — произнес он, — ты не сказала, как тебя зовут.

— Мое имя Шеони, господин, — девочка неуверенно улыбнулась ему в ответ, а потом скрылась за дверью. А Джай понял, что снова попал в очередные неприятности.

Ведь все признаки беды были, что называется, на лицо. Имя ему захотелось узнать… А о том, что девчонка ухаживала за ним все это время (кроме нее других кандидатур не было) он подумал? Или хотя бы о том, что она почти полчаса находилась с ним в одной комнате (практически в его спальне), да еще и без покрывал? Даже то, что она называл его «господином» он принял, как должное. Привык, что к нему в последнее время даже по имени никто не обращался, все называли «рэмом», «милордом», «дааном»…

Но в том то и дело, что для Шеони он не был ни «милордом» (в Хаганате его имперские титулы не имели значения), ни «рэмом» (она же не была воином), ни тем более «дааном». Для нее он был господином. То есть по законам степняков эта девочка считалась его женой. И хотя в Хаганате вкладывали в это слово иной смысл, чем в Империи (жена для степняка была скорее собственностью, чем спутницей жизни), сути это не меняло — теперь Джай должен был нести за нее ответственность. Узнать бы еще, откуда на него свалилась такая «радость».

Шеони вернулась очень быстро (не прошло и нескольких минут). Она протянула Джаю ворох одежды, среди которой он узнал свои штаны и дорожную куртку. Только рубашка оказалась другой. Сын герцога повертел ее в руках, раздумывая, сколько заплатил за нее щедрый хозяин этого дома (все-таки румийский шелк, к тому же редкого бледно-голубого цвета). Но девочка, похоже, по-своему поняла его молчание.

— Ваша была совсем испорчена, господин. Ее уже нельзя было починить, — извиняющимся тоном произнесла степнячка. Словно это она была виновата в том, что изорванную и окровавленную тряпку, не удалось привести в божеский вид.

Джай только пожал плечами в ответ. Он оделся, стараясь не смотреть на степнячку, которая даже не подумала выйти из комнаты. Потом стянул волосы в хвост. Благо, на это не потребовалось много времени, потому что кто-то заботливый (он даже знал — кто) расчесал их, пока он был без сознания.

Юноша как раз собирался выяснить у Шеони, куда делись его сапоги, когда в дверь неожиданно постучали. Джай вопросительно посмотрел на степнячку, но та только покачала головой в ответ. Кем бы ни был незваный гость — она не знала, кто он. Впрочем, гостем в этом доме был как раз Джай, о чем ему напомнили уже через мгновение. Никто не собирался дожидаться его приглашения — почти сразу дверь распахнулась, и в комнату вошли двое. Первым оказался степняк лет шестидесяти. Джаю достаточно было один раз взглянуть на него, чтобы понять, что перед ним хозяин этого дома — рэм Баор.

Рэм производил неоднозначное впечатление. Невысокий полноватый степняк, облаченный в дорогой халат, и подпоясанный роскошным поясом с длинными кистями. Он выглядел как-то очень по-домашнему. Особенно умиляли мягкие тапочки с загнутыми носками, выглядывающие из-под шаровар. Все это плохо сочеталось с классической прической воина и совсем не игрушечными кинжалами за поясом. А еще рэма выдавали его глаза. Слишком расчетливые для воина. Такие больше подошли бы купцу или владельцу каравана.

— Приветствую тебя, рэм Джай, мое имя Баор из рода Карта, я рэм Караша, — произнес степняк.

Он так и сказал «рэм Караша», то есть не воинов или рода, а всего города. И Джай подумал, что жизнь степняков, очень сильно отличалась от того, какой ее представляли по ту сторону Сейн Ашаль. Если здесь уже появились свои губернаторы. Впрочем, раз уж степняки обзавелись собственными городами, им были просто необходимы те, кто ими управлял бы.

Рэм дал знак Шеони, и девочка скрылась за дверью. Замешкавшись только на мгновенье — чтобы пропустить в комнату второго гостя, в котором Джай не без удивления узнал Натаэля.

Рассматривая Баора, юноша не сразу обратил внимание на эльфа. Хотя стоило бы. Слишком необычно выглядел Натаэль. Он казался взволнованным и каким-то растерянным. Это не сразу бросалось в глаза. Но выражение легкой обеспокоенности так непривычно смотрелось на его лице, что Джай не мог этого не заметить.

В соответствии с традицией, Джай назвался и поблагодарил Баора за гостеприимство. На что получил набор не менее традиционных фраз и цепкий оценивающий взгляд. Очень неприятный такой взгляд. У Джая даже появилось ощущение, что рэм смотрел на него не как на человека (врага или друга — это уже другой вопрос), а как на товар, выбирая который нужно было взвесить все «за» и «против», рассчитать прибыль и затраты, прежде чем решить подходит он или нет. И, похоже, подсчет был не в пользу Джая.

Впрочем, юноша не собирался его переубеждать. Еще не хватало, чтобы степняк начал строить на счет него какие-то планы, в то время как молодому лорду нужно было как можно быстрее покинуть Караш.

— Я пытался убедить тэри Натаэля, что гостю в моем доме будет предоставлено все самое лучшее, но он беспокоился о твоем здоровье, поэтому мы пришли проведать тебя, — сказал Баор.

— Я уже в порядке, — ответил Джай.

— Надеюсь, моя дочь хорошо о тебе заботилась?

— Да, благодарю, — кивнул Джай.

Он совсем не удивился тому, что девчонка оказалась дочерью рэма. Но то, что Баор вообще упомянул о ней, немного озадачило его. Среди степняков было не принято обсуждать женщин, кем бы они ни были: женами, сестрами или дочерьми. Правда, после того, как степняки наладили отношения с румийцами и переняли от них некоторые обычаи, их отношение к женщинам изменилось. Не зря же в их языке, кроме слова «тани» (жена) появилось еще одно понятие «ат-тани» (то есть почти жена). Так степняки называли рабынь-чужачек, которых приводили в свой дом. Правда, потом этим словом стали называть еще и младших жен, взятых из дальних родов или бедных семей. Потому что хотя формально эти женщины считались женами, фактически они были кем-то вроде прислуги в домах своих мужей.

Степняк хотел продолжить разговор, но эльф опередил его.

— Рэм Баор, мне нужно поговорить с рэмом Джаем наедине, — произнес Натаэль. Причем, таким тоном, словно совершенно не сомневался, что его приказ будет немедленно исполнен.

Баор просто побагровел от ярости. Но он сдержал себя в руках.

— Конечно, тэри, — сквозь зубы процедил степняк и скрылся за дверью.

А Джай подумал о том, что зря эльф разозлил Баора. Дети степи не прощали унижения.

— Не стоило его злить, — произнес Джай. — Сейчас мы в его городе.

— Баор не осмелится причинить вред ни одному из нас, — ответил Натаэль. Он говорил на эльвандаре, и Джай тоже перешел на древний язык:

— Ну, если вы так считаете.

Он неопределенно пожал плечами, исподтишка разглядывая эльфа. Странный он какой-то был сегодня. Слишком уж эмоциональный, и почему-то рассерженный на Джая. Но юноша никак не мог понять, почему. Ведь они с эльфом не ссорились. Более того, за все время их короткого знакомства они даже толком не поговорили. Так почему же теперь Натаэль смотрел на него, как на главного врага.

«Этому то я чем не угодил?»- хмуро подумал Джай, а вслух задал другой вопрос:

— Вы что-то хотели мне сказать, тэри Натаэль?

Эльф поджал губы, словно решая отвечать или нет, а потом все-таки произнес:

— Только проверить ваше состояние, рэм Джай. Дайте вашу руку.

Молодой лорд безропотно протянул ему ладонь, и эльф ухватил его за запястье. От его пальцев сразу же стало распространяться знакомое тепло. Совсем как от исцеляющих заклинаний. И Джай, наконец, сообразил, кто был загадочным спасителем, так удачно вырвавшим его из лап смерти в этот раз. К тому же, теперь было понятно, почему после исцеления не осталось ни шрама, ни боли. Книгу «Жизнеописание народа эльфов» юноша перечитывал ни один раз. А после появления Лара практически выучил наизусть. Именно в этой книге рассказывалось об особом виде магии, которая была доступна только эльфам. Ее называли магией жизни или магией леса. С помощью этой магии древние эльфы могли творить настоящие чудеса: всего за одну ночь выращивать огромные леса, создавать новые виды жизни, а некоторые (особо одаренные) умели исцелять. Причем, это исцеление было не простым заживлением ран и повреждений, как делали человеческие маги, а истинным, когда исцелялась не только тело, но и душа. В этой же книге упоминалось, что с помощью магии жизни можно было даже воскрешать умерших, но Джай всегда считал это преувеличением.

— С вами все в порядке, — вынес свой вердикт Натаэль, и как-то очень неохотно выпустил его руку.

— Благодарю вас, вы спасли меня, — юноша уважительно поклонился эльфу. А что еще ему оставалось? Натаэль спас его от смерти. Поэтому заслужил хотя бы благодарности.

— Вы истинный целитель, — добавил Джай, а про себя подумал: знать бы еще, что этот истинный целитель делал на границе Хаганата и почему выдавал себя за проводника.

Но додумать эту мысль, он не успел, потому что эльф неожиданно дернулся, как от пощечины, а потом его лицо исказила гримаса настоящего бешенства. Как если бы Джай не поблагодарил его, а оскорбил до глубины души. Он уже открыл рот, чтобы высказать сыну герцога все, что о нем думает, но так и не произнес ни одного слова. Вскочил и выбежал из комнаты.

Натаэль несся по коридору лихорадочно размышляя о том, что произошло… никогда в жизни он не чувствовал себя настолько униженным. А ведь всего несколько дней назад…

Он уже почти смирился. Жизнь по-прежнему казалась ему серой и бессмысленной, но Натаэль больше не пытался добавить в нее красок. Разочаровываться было больно. Поэтому он решил оставить все так, как есть. Проклятье его рода, нет проклятье всего его народа, настигало его. И пусть это было жестоко и несправедливо, пусть он не был ни в чем виноват (как многие до него, и как и те, кто придут после него), он ничего не мог с ним поделать. Ему оставалось только смириться и ждать. Ждать того последнего мига, когда его душа, наконец, покинет надоевшее тело. Но ожидание затягивалось, а заветный миг все не приходил. Тоски становилось все больше, и все труднее было удерживать ее в себе, скрывая от близких. Но те, кто любили его, не могли не заметить перемены. Поэтому чтобы не расстраивать их своей болью Натаэль сбежал.

Он уехал так далеко, как только это было возможно — к самой границе. Будь его воля, он, наверное, добрался бы и до края мира, но эльф не мог выйти за пределы Сейн Ашаль — это принесло бы неприятности остальным. Поэтому он остался в лагере людей.

Первое время воинские порядки даже развлекали его. Но очень скоро и это новое стало обыденным и скучным. А потом в его жизни появился этот человек.

Юный даже по человеческим меркам, этот странный чужак то и дело притягивал к себе его взгляд. И Натаэль никак не мог понять, что с ним происходило. Нет, тоска никуда не делась. Она становилась даже сильнее, стоило ему посмотреть на этого чужака. Но Натаэль с каким-то маниакальным упорством продолжал смотреть на него снова и снова. Это было больно и страшно, но почему это делало его снова живым?

Наверное, именно поэтому он не убил его в тот первый день. Хотя должен был, просто обязан был уничтожить его в тот миг, когда впервые увидел это на шее незнакомого собрата. Чужак нес в себе угрозу, страшнее которой была разве что смерть: слишком большую цену народу эльфов пришлось заплатить за свою свободу, чтобы они научились ценить ее как ничто другое.

Но Натаэль колебался. Он колебался все время, пока вел отряд, пока они сидели в том захолустном поселке, пока шел по малой тропе, и даже здесь в Караше он снова колебался. А потом произошло то, что произошло.

Удачный выстрел, простенькое проклятие из магии крови — и жизнь чужака оказалась на волоске. Это было так странно, так нелепо, так глупо, что даже смешно. Но Натаэль не понимал, почему в тот момент, когда безвольное тело стало заваливаться навзничь, ему захотелось заплакать. Снова навалилась тоска, и эльф уже почувствовал приближение заветной черты, когда незнакомый собрат, попавший в ловушку чужой воли, ухватил его за руку и подтащил к чужаку, а потом приказал использовать силу.

Глупый, неужели он не знал, что это бесполезно. Потому что сила не откликалась, как ее не зови. Натаэль уже пытался, пытался столько раз, но зря. Чуда не случалось. Сила не приходила, зато приходили разочарование и боль. Боль, которую невозможно было терпеть. Она была наказанием и напоминанием…

Но собрат настаивал, он умолял спасти странного человека, который почему-то был ему нужен. И Натаэль согласился. Что значил для него еще один урок боли, когда весь мир казался серым и безжизненным?

А потом произошло чудо. Искрящийся источник живительной силы, радостный и звонкий послушно потянулся к его рукам, стоило только поманить. Он обрушился на Натаэля сияющим водопадом, сметая все на своем пути: мысли, чувства, желания. Оставляя после себя только одно ощущение — полный и безграничный восторг. И Натаэль плавал в этом восторге, заново обретая себя. Он уже почти вспомнил, почти ощутил, но его безжалостно вышвырнули прочь.

Его буквально отодрали от чужака, и только тогда Натаэль, наконец, понял, чью силу он только что призывал. И боль от осознания этого была намного сильнее той боли, которую он согласен был перенести. Это было неправильно, несправедливо, жестоко, но все-таки было. Сотни раз он задавал себе вопрос, почему именно теперь, когда он уже почти смирился, почему все должно было произойти именно так. И сотни раз не находил ответа.

А еще Натаэль знал, что он не сможет уйти. Теперь, когда ему удалось ощутить, пусть и на мгновение, вкус истинного чуда, он уже не сможет отказаться от надежды хотя бы на миг снова прикоснуться к нему. Потому что рядом с этим даже рабский ошейник уже не казался таким отвратительным.

Натаэль боролся с собой. Он боролся каждый миг, но и проигрывал себе каждое мгновение. Как проиграл и сегодня, когда не смог отказать себе в возможности снова увидеть чужака. Он был нетерпелив и несдержан, рассердил Баора, но все-таки получил свою награду. Краткий миг блаженства. Слишком мимолетный, чтобы можно было насладиться им сполна. Но слишком сладкий, чтобы от него отказаться.

Чужак протянул ему руку, обещая весь мир. А потом безжалостно стегнул словами, указав Натаэлю его место. Вот почему эльф летел по коридору, стараясь сдержать слезы обиды и разочарования.

Но откуда было знать об этом Джаю? Несколько минут он размышлял, чем мог обидеть эльфа. Но так ничего и не придумал. А потом вернулась Шеони с огромным подносом в руках.

— Твой завтрак, господин.

Она явно боялась его, эта маленькая степнячка с необычными для ее народа светло-голубыми глазами. Так боялась, что глиняная тарелка заметно дрожала в ее руке. Но при этом, она заставляла себя держать спину прямо и не опускала глаза в ответ на испытывающий взгляд Джая. Просто сидела на ковре, и молча ждала, пока он возьмет протянутую тарелку.

Из-за того, что ей приходилось удерживать эту посудину на весу, непомерно широкий рукав ее рубашки задрался, и юноша смог рассмотреть цепочку синяков, отчетливо проступивших на смуглой коже выше запястья. Заметив его взгляд, девочка поспешно поправила рубашку, и на этот раз опустила голову, пряча глаза.

— Рэм Баор — твой отец? — поинтересовался Джай, забирая у нее тарелку и усаживаясь на подушку (есть ему не хотелось, но отказываться от еды было бы глупо — не известно, когда его накормят в следующий раз).

— Моя мать была его ат-тани, — ответила Шеони.

— Была?

— Она умерла, когда я была маленькой, — произнесла девочка с тихой печалью давно оплаканного горя.

Ее слова объясняли многое. И необычную для степнячки внешность Шеони. И несоответствие ее дорогого наряда и подчеркнуто пренебрежительного отношения к ней рэма Баора. И то, почему степняк приставил к Джаю именно ее.

В сущности, Баор поступил очень умно, разом решив две проблемы. С одной стороны, он выказал уважение Джаю (или скорее его деду), подарив ему девочку из своей семьи. И тем самым загладил свою вину перед родом хагана (все-таки одного из ближайших родственников владыки едва не убили на его земле). А с другой стороны — он избавился от дочери, которую очень трудно выдать замуж, учитывая, что ее мать была всего лишь ат-тани. Отдать ее за какого-нибудь ремесленника, Баору не позволило бы его положение. А найти ей мужа среди воинов было затруднительно. Рэму пришлось бы отдавать за нее хорошее приданое. В общем, девчонка висела камнем на его шее. А тут так удачно подвернулся Джай… Даже если она станет всего лишь ат-тани, так ведь не для обычного воина, а для внука хагана. А это уже не позор, а настоящая честь.

Но хуже всего было то, что юноша не мог отказаться от такого подарка. И то, что такая «радость» ему разве что в кошмарах могла присниться, ничего не меняло.

Ближе к полудню, когда Джай уже не знал, куда себя деть от безделья, прибежала Шеони с сообщением, что его ждут в личных покоях Баора. А потом и отвела его туда.

Обстановка здесь оказалась приблизительно такой, какой юноша ее себе представлял — роскошной до невозможности, но слишком уж пестрой. Яркие разноцветные ковры полностью затягивали стены, пол и даже потолок. Везде валялись расшитые золотом подушки. Посреди комнаты стоял низенький столик на вычурных ножках, заставленный тарелками и кувшинчиками. Именно возле него и возлежали рэм и его гость.

Баор был завернут в шитый золотом халат, подпоясанный широким поясом, украшенным длинными кистями (похоже, к приему этого гостя он решил одеться особенно нарядно). Рэм поприветствовал Джая и представил ему своего собеседника, как посланника великого хагана тэма Райна.

Посланник хагана, возлежавший на подушках напротив Баора, неторопливо повернул голову и с интересом уставился на Джая. Он был молод: не старше двадцати лет, но при этом держался властно и уверенно — как человек умевший, а главное привыкший повелевать. В его внешности не было ничего необычного: смуглая кожа, правильные черты лица (правда, разрез глаз был не совсем обычный — с чуть приподнятыми наружными углами). Незнакомец был одет в традиционную для воинов кожаную одежду. Внимание Джая привлекла прическа посланника. Его волосы, завязанные в традиционный хвост, были слишком длинными. Кроме того, несколько прядей обвивали красные нити, которыми обычно украшали свои волосы шаманы. Судя по этим признакам, незнакомец был близким родственником хагана: сыном или, что больше подходило по возрасту — внуком. Мало того, он был магом.

Поприветствовав их обоих, Джай устроился на подушке рядом с посланником хагана.

— Мне сказали, что ты серьезно ранен, — произнес Райн, окидывая юношу изучающим взглядом.

— Со мной все в порядке, — ответил тот, не зная как себя вести с этим степняком: как с родственником или все-таки как с чужаком.

— Мой шаман уверял, что рэм Джай полностью здоров, — подтвердил его слова Баор.

Но посланник даже не взглянул в его сторону. Вместо этого он внимательно изучал Джая. Так что тому даже стало немного не по себе под его пристальным взглядом. Но угрозы от этого степняка юноша не ощущал.

Зато Баор явно чувствовал себя не в своей тарелке. Ведь в отличие от Джая, рэм Караша встречался с Райном уже не раз. А потому знал, что посланника хагана ни в коем случае нельзя было недооценивать. Он выглядел моложе, чем был на самом деле. А его показное равнодушие было только маской, за которой скрывалась очень своеобразная личность.

Райн был опасен, как ядовитая змея. Обычно спокойный и рассудительный он превращался в смертельно опасного противника, если его растревожить. Причем никогда не мстил в открытую, предпочитая затаиться и выждать удобный момент, когда жертва не будет ожидать удара. А потом наносил единственный укус, как правило, смертельный. Поэтому мало кто решался с ним связываться.

Но Баор был даже рад, что хаган прислал в Караш именно его. Потому что в своих поступках Райн проявлял завидную последовательность и никогда не рубил с плеча. Было бы намного хуже, если бы в качестве посланника приехал его брат Триан. Вот уж у кого был действительно взрывной темперамент. Перед ним Баору вряд ли удалось бы оправдаться. Ведь на его земле ранили одного из прямых наследников хагана (и зачем только этого проклятого мальчишку принесло в Караш?). Хорошо еще, что мальчик выжил. Убийство представителя правящего рода ему не простили бы.

Райн, похоже, удовлетворившись результатами осмотра своего новоявленного родственника, снова повернулся к степняку.

— Ты выяснил, кто это сделал? — спросил он.

— Нет, — честно признался Баор (врать шаману было бессмысленно и опасно), — стрелка так и не нашли. Но я приказал сохранить арбалетный болт, которым ранили рэма Джая. Мой шаман сказал, что он заинтересует тебя.

Баор протянул Райну сверток, и тот сразу же его развернул, с интересом рассматривая арбалетный болт, лежавший у него на ладони. На первый взгляд в нем не было ничего необычного: прочное древко, отточенный наконечник (подозрительно блестящий, без единого пятнышка крови). Но Райн держал его слишком уж осторожно, и рассматривал он его подозрительно долго (явно видел что-то большее, чем простое оружие).

— Да, он мне пригодится, — согласился степняк, тщательно заворачивая болт в кусок ткани, так чтобы даже ненароком к нему не прикоснуться.

— Мои воины продолжают поиски, — сообщил Баор.

— Вряд ли они что-нибудь найдут, — пожал плечами посланник хагана, а потом повернулся к Джаю, — тебе повезло. Целитель, который тебя лечил, совершил чудо. После такого не выживают.

Юноша только пожал плечами в ответ. Он не хотел рассказывать ни Райну, ни Баору о Натаэле. Правда, и сам не знал почему (скорее всего, сработала выработанная годами привычка: сообщать только ту информацию, которая необходима).

Потом степняки еще долго обсуждали другие дела. Но молодой лорд только краем уха слушал их разговор. Вникать в детали все равно не было смысла. Он так задумался, что когда Райн то ли в шутку то ли в серьез задал ему какой-то вопрос об устройстве Караша, ответил на него почти автоматически. И только потом сообразил, что только что полностью раскритиковал систему внутренней безопасности города. Кажется, он говорил долго. Потому что остановился только, когда заметил легкую панику во взгляде Баора. Райн тоже смотрел на юношу с явным удивлением, а потом озадаченно хмыкнул:

— Пожалуй, ты найдешь общий язык с Трианом…

Джай ничего не ответил, только заметил, как затравленно посмотрел на Райна Баор. И ему даже стало любопытно, что же это был за таинственный Триан, если от одного упоминания его имени рэм Караша терял последние капли уверенности в себе.

Прощание с Баором вышло быстрым и каким-то скомканным. Чувствовалось, что собеседникам не терпелось избавиться друг от друга. Поэтому, как только с традиционным обменом любезностей между посланником хагана и хозяином дома было покончено (Джай ограничился только прощальным поклоном), они, наконец, покинули дом Баора.

Небольшая заминка вышла только с Шеони, которую Джаю совсем не хотелось забирать из дома ее отца. На что он прозрачно намекнул Баору. Но ему хватило одного взгляда на побагровевшее от гнева лицо степняка, чтобы понять, что такого оскорбления степняк не потерпит. Поэтому пришлось забирать девочку с собой (еще не хватало, чтобы разъяренный Рэм отыгрался на ней).

Райна дожидались два воина-степняка. Здесь же были и все воины Джая. Чуть в стороне от них стояла Шеони. Маленькая фигурка, с головы до ног закутанная в бесформенные покрывала. Она испуганно прижимала к груди небольшой узелок (не много же вещей у нее набралось). Увидев своего господина, девочка тут же подбежала к нему и спряталась у него за спиной. В ее глазах не было ни капли доверия (они слишком мало были знакомы, чтобы она научилась ему доверять), только страх и выработанная годами привычка послушно исполнять приказы того, кто имел право их отдавать. Наверное, нужно было ее успокоить. Но юноша отвлекся на воинов своего отряда. Степняки были обеспокоены, хотя и старались не подавать виду. Но вот они заметили его, и юноша с удивлением отметил, как перестает нервно теребить поводья Хор. Как расслабляются сведенные напряжением плечи Зима, и холодная решимость в его глазах сменяется удовлетворенным спокойствием. Как едва заметно улыбается одними уголками губ Лиам, соскакивая с лошади. Степняк коротко поклонился, немного обеспокоено осматривая юношу с головы до ног.

— Я жив, — произнес Джай, заметив его взгляд.

Лиам улыбнулся в ответ, а потом вопросительно посмотрел на Шеони.

— Это подарок рэма Баора, — произнес молодой лорд.

Если такой ответ и удивил степняка, то он не подал виду. Только кивнул Хору, чтобы тот подвел лошадь Джая. Наблюдавший эту картину Райн сдавленно хмыкнул (сын герцога стоял к нему достаточно близко, чтобы услышать это). Но уже через мгновение оказалось, что главное представление на этот день было еще впереди. А устроил его, как это ни странно, Лар.

Прежде чем Джай перехватил поводья, эльф подошел к нему этой своей стремительной и совершенно неслышной походкой (словно подкрался), а потом опустился перед юношей на колено, протягивая ему его гайны. Он двигался легко и быстро, словно оттачивал это движение годами. Вот его колено мягко толкнулось в дорожную пыль. Спина, как и полагалось, была выпрямлена, а руки поднялись на строго необходимую высоту. Он наклонил голову так, чтобы видеть только носки сапог стоявшего перед ним лорда. Вся его поза выражала абсолютную покорность и готовность выполнить приказ. Как и полагалось рабу приветствовать хозяина.

Джай почувствовал себя униженным, как никогда. Но он понимал, что любое произнесенное им слово или поступок, только еще раз убедят эльфа в его правоте. И только поэтому ему удалось сдержаться. Юноша не сразу заметил, как дрожали руки Лара, и вовсе не под тяжестью его клинков. Но стоило Джаю осознать это, как чужие эмоции захлестнули его (проклятый поводок, наконец, дал о себе знать). Его просто накрыло волной испепеляющей ярости эльфа. Тот был взбешен настолько, что почти ничего не видел перед собой — весь мир для него окрасился в багровые и алые тона, среди которых черным пятном выделялась только одна фигура — его хозяин.

Джай понимал, почему злился Лар. Ведь он сам разрушил разделявший их сознания барьер, отдал ему прямой приказ, ясно указав ему на его положение. Поэтому эльф стал вести себя соответственно- так, как он умел (его очень долго этому учили — и кому как не Джаю было знать об этом). Ведь бунтовать можно было даже так — на коленях и с низко опущенной головой.

Стараясь разобраться в хаосе чужих эмоций, Джай неожиданно понял, что как это ни странно, Лар вовсе не ненавидел его. Эльф злился, чувствовал себя униженным, оскорбленным до глубины души, но все-таки не ненавидел. И осознание этого придало сыну герцога сил. Настолько, что он даже смог вырваться из плена чужих воспоминаний, мысленно отгородившись от них. Он забрал у Лара гайны, а когда тот, как и полагалось, замер на месте, ожидая разрешения подняться, Джай сказал ему только одно слово (то, которое должен был сказать):

— Прости.

Юноша произнес его очень тихо. Но Лар услышал его (не мог не услышать). Он поднял голову и посмотрел Джаю в глаза. А потом поднялся и побрел к своей лошади. Молодой лорд чувствовал, что эльф все еще злился на него, но на этот раз к алым всполохам его гнева примешивались легкая растерянность и почему-то едва ощутимые нотки стыда. Похоже, Лар уже и сам сожалел об устроенном представлении.

Но, стыдно было не только эльфу. Джай, надевая перевязи гайнов, тоже старался не смотреть по сторонам. В этот момент ему было очень трудно сохранить бесстрастное выражение лица. Потому что все присутствующие смотрели только на него. Даже не на злополучного эльфа, устроившего это представление, а именно на него… и юноше нестерпимо захотелось надавать Лару хороших оплеух. Тот и отошел-то еще совсем недалеко… Но, наверное, именно потому, что Лар находился от него всего в двух шагах, юноша смог расслышать (можно сказать — чужими ушами), как Райн тихо произнес:

— Жаль, этого не видел Асиэль.

Теперь настроение Джая испортилось уже окончательно. Не хватало ему еще ссор с местными эльфами (имя, которое упомянул Райн, было явно эльфийским).

Хор, наконец, подвел его лошадь, и Джай нетерпеливо забрал поводья из его рук, мельком взглянув на мальчишку. Ему хватило беглого взгляда, чтобы увидеть насколько осунулся Хор. В дороге, когда Джай видел его каждый день, это не так бросалось в глаза. Но теперь юноша отчетливо видел, что мальчишка был бледен и казался измученным. Дав себе зарок поговорить с Хором при первой же возможности, Джай кивнул ему на Шеони:

— Присмотри за ней.

Не воинов же ему было просить позаботиться о его ат-тани? А он не был уверен в том, что сможет самостоятельно удержать девчонку в седле. Поэтому молодой степняк показался ему лучшим вариантом.

Хор посадил Шеони впереди себя — и она тут же судорожно схватилась за луку седла (чувствовалось, что на лошадь девочка села впервые). Но степняк так ловко перехватил поводья, устроившись позади нее, что Джай сразу же перестал за нее беспокоиться.

— Мы можем отправляться, — сказал он, обращаясь к Райну.

Но ответить посланник хагана не успел, потому что из боковой улочки выехал еще один всадник. В котором Джай с удивлением узнал Натаэля.

— Мне нужно попасть в Итиль Шер. Вы разрешите мне присоединиться к вашему отряду? — заявил эльф.

Джай согласно кивнул в ответ. Разве он мог отказать ему в такой пустяковой просьбе после того, как тот спас ему жизнь?

— Мои люди готовы, тэм Райн, — сообщил молодой лорд. — Теперь мы можем ехать?

— Конечно, рэм Джай, — неожиданно расхохотался посланник хагана и дернул поводья своего коня, заставляя того тронуться с места.

Из Караша они выбирались долго. Большому отряду было трудно передвигаться по извилистым улочкам. А для Джая эти два часа были особенно долгими. Только когда проходные ворота оказались у него за спиной, юноша смог облегченно вздохнуть. Он оглянулся на город, с которым у него было связано одни неприятные воспоминания, и подумал, что не хотел бы сюда возвращаться.

От города они отъехали достаточно далеко — на половину дневного перехода. Пора было бы уже остановиться на привал. Но Райн выбрал странное место для остановки. На первый взгляд здесь не было ничего необычного. Просто открытый участок земли без травы или деревьев. Но, судя по тому, как насторожился Лар, когда они подъехали ближе, Райн не зря привел их именно сюда.

— Твои воины могут спешиться, но пусть крепче держат лошадей, — сказал посланник хагана и первым соскочил на землю.

Джай, а потом и все остальные спешились и встали полукругом, удерживая лошадей за поводья (Хор на всякий случай еще и Шеони придерживал за локоть). Пока Райн рисовал на земле что-то непонятное для большинства членов отряда, Джай с нескрываемым интересом наблюдал за ним. И хотя прошло уже почти пять лет с тех пор, как он увлекся азуром (языком настолько древним, что никто не помнил его звучания, и только маги использовали его в своих ритуалах), не узнать знаки, которые ему показывал мастер Риам, было невозможно.

Вон тот — «роу» — символ направления, а этот «аю» — вызов, следом «ола», «хы», «сио» и «тоу» — символы сторон света. Были еще несколько знаков, которые Джай не знал, но общий смысл был понятен ему и так — Райн собирался отправить сообщение.

В Империи использовали мыслепочту. Но в Хаганате, похоже, предпочитали старые проверенные методы. Впрочем, Джая удивило даже не то, что Райн знал азур, а то, насколько хорошо он его знал. Чувствовалось, что древний язык степняк изучал тщательно. Под присмотром хорошего учителя-каллиграфа. Правда, Райн пририсовал «тоу» слишком длинный хвостик, отчего он стал похож на «тай» — символ воды. Но это была единственная оплошность, которую заметил молодой лорд.

Степняк продолжал рисовать — и рядом с символами сторон света появились еще несколько знаков: «ита» — приветствие, «лид» — белый, «шеен» — готовность… Райн рисовал их по кругу, и кольцо из древней вязи вот-вот должно было замкнуться. Заклинание активировалось в тот момент, когда последний символ замкнул круг.

А через минуту на том же месте появился диск портала. Он был настолько большим, что в него спокойно смог бы проехать всадник. Но кроме размера и непривычного зеленоватого оттенка он ничем не отличался от переходов, которые строили мастер Риам или тот же Барус. Поэтому Джай узнал его без труда. А, узнав, непроизвольно поморщился. Перемещаться через порталы он любил.

— Вам лучше поторопиться, — сообщил Райн, — проход не будет держаться вечно.

Джай кивнул ему в ответ, а потом повернулся к Лиаму и остальным и произнес:

— Крепче держите лошадей — они не видят перехода, но чувствуют его, поэтому могут испугаться. Когда окажетесь по ту сторону — сразу же отходите, чтобы не мешать остальным.

— Да, рэм, — ответил за всех Лиам.

— А ты разбираешься в переходах, — хмыкнул Райн, — часто путешествовал?

— Несколько раз, — пожал плечами Джай.

Отвлекшись на посланника хагана, он пропустил момент, когда сначала Зим, а потом и Сиг, скрылись за зеленоватой дымкой, заполнявшей. Следующим должен был идти он сам.

Переход, как обычно, встретил его пронизывающим холодом, от которого мгновенно заледенело все тело, и перехватило дыхание. Это ощущение было мимолетным. Но, даже очутившись по ту сторону портала, Джаю казалось, что он все еще продолжает мерзнуть. Юноша зябко передернул плечами, а потом торопливо потянул поводья, заставляя лошадь отойти в сторону. Сделал он это очень вовремя, потому что уже через мгновение из портала появился Лар. И только после этого юноша огляделся по сторонам.

Они оказались на широкой площадке, мощенной камнем (портал открылся прямо посреди нее). Здесь свободно разместились бы полсотни всадников. Так что их маленький отряд занял едва ли пятую ее часть. Со всех сторон площадку окружал лес. Причем это была не та жалкая поросль, иногда встречавшаяся в восточных провинциях Империи. И даже не рукотворные насаждения, которые развела вокруг своей столицы лавиэнская королева. Это был самый настоящий лес. С вековыми деревьями-великанами, так плотно переплетавшими свои ветви, что редким солнечным лучам удавалось пробиться сквозь этот непроницаемый живой щит. С непролазными зарослями подлеска, такими густыми, что они казались единой монолитной стеной, непреодолимой не только для всадников, но даже для простых путников. С едва различимыми извилистыми тропинками, вьющимися среди необхватных стволов. Это был великолепный лес. И именно поэтому ему не было места в Хаганате. Его земля, иссушенная солнцем и ветрами, никогда не смогла бы родить такое чудо.

Вывод напрашивался только один — кто-то очень постарался, чтобы его создать.

Неизвестный маг должен был потратить невероятное количество сил и времени для того, чтобы изменить состав почвы, направление ветра, сделать насаждения… а ведь просто изменить климатические условия и высадить растения было не достаточно. Нужно было еще обеспечить замкнутость системы. Ведь лес — это не просто деревья и кусты, это еще и цветы, мхи и лишайники, животные, птицы и насекомые… и еще бесконечное множество разных «и», о которых Джай даже не догадывался. Тот, кто проделал такую работу, был настоящим гением…

Впрочем, стоило проверить еще один вариант.

— Мы все еще в Хаганате? — поинтересовался Джай, но так тихо, чтобы его мог услышать только Лар.

Эльф помолчал несколько мгновений, а потом так же тихо произнес:

— Я не могу определить, где мы находимся, милорд.

Лар обеспокоено оглядывался по сторонам, словно старался рассмотреть что-то, видимое только ему одному.

— Здесь какой-то магический купол, — добавил он.

Джай хотел расспросить его подробнее, но в этот момент раздался чей-то судорожный всхлип. Обернувшись, юноша увидел, как Шеони, едва появившись из портала, начинает оседать на землю. Хор успел ее подхватить, и девочка безвольно повисла у него на руках (похоже, она потеряла сознание). Переживания последних дней явно не прошли для нее бесследно. А путешествие через портал потребовало от нее особенно много сил. Поэтому шагнуть в него она еще смогла, но на большее ее уже не хватило. Хор с легкостью удерживал девочку на руках. Но Джай, на всякий случай, кивнул Сигу, чтобы тот помог мальчишке.

Вслед за Хором, из портала один за другим появились и все остальные. Последним показался Райн.

— Что это за место? — спросил молодой лорд.

Степняк насмешливо улыбнулся ему в ответ, а потом произнес:

— Добро пожаловать в Итиль Шер.

Когда магический диск погас, выяснилось, что на площадке находились еще несколько человек (и не только человек). Незнакомцев было пятеро: три степняка и два эльфа.

Ближе всех стоял невысокий молодой воин. Джаю достаточно было один раз взглянуть на него для того, чтобы понять, что перед ним еще один из сыновей хагана. Внешне незнакомец был очень похож на Райна: правильные черты лица, такой же необычный разрез глаз и длинные волосы (разве что без алых нитей). Впрочем, отличий между этими двумя тоже было много. Незнакомец был ниже посланника хагана и тоньше его в кости. Так что по сравнению с другими степняками он казался маленьким и хрупким. Но только на первый взгляд. Потому что стоило присмотреться к нему внимательнее, как сразу становилось ясно, что это впечатление было обманчивым. Потому что молодой степняк был воином, мало того — рэмом воинов. Спокойный, уверенный в себе, немного высокомерный, он был именно таким, каким и должен был быть настоящий рэм. Но главным было даже не это, а то, с каким уважением смотрели на него его воины. Не смотря на то, что они были в два (а то и в три) раза старше своего рэма — в их взглядах не было даже намека на снисхождение, с которым ветераны смотрят на неопытных юнцов (и которое Джай иногда читал в глазах Лиама).

Незнакомец заинтересовал юношу. Но гораздо больше его внимание привлекали стоявшие в стороне эльфы. Джай видел только двух представителей древней расы: Лара и Натаэля. Но они оба долго жили среди людей и переняли от них слишком многое: привычки, манеру одеваться… Поэтому совсем не соответствовали образу прекрасных, сильных и мудрых созданий, о которых рассказывал ему учитель. В отличие от этих двоих.

Юная, хрупкая, невообразимо прекрасная эльфийка казалась произведением искусства. Потому что природа не смогла бы создать такое совершенство. Тонкие, словно выведенные кистью художника, черты лица. Огромные миндалевидные глаза невозможного фиалкового цвета. Белоснежная кожа, словно, подсвеченная изнутри. Волосы, золотистым водопадом стекавшие почти до колен. Шелковое платье, облегавшее изящную фигуру. Ей даже не нужны были украшения, для того, чтобы подчеркнуть свою красоту. Ее платье было самого простого покроя. А единственным украшением, которое заметил Джай, был узкий серебряный обруч, удерживавший волосы незнакомки.

Ее спутник — высокий худой эльф с длиннющей косой цвета спелой пшеницы (в которой, кстати, застряли несколько травинок) производил не такое сильное впечатление. Его штаны были покрыты пятнами (словно эльф не один час ползал по земле на коленях). Наряд дополняли темно-зеленый камзол, распахнутый на груди, и сапоги, измазанные грязью. У эльфа был такой вид, словно ему только что пришлось продираться сквозь непролазные заросли, причем на четвереньках. Он хмуро оглядел прибывших гостей, затем наградил сердитым взглядом Райна, но промолчал.

Джаю пришлось сделать над собой усилие, чтобы перестать разглядывать этих двоих и повернуться к степняку, который вышел ему на встречу. Как и полагалось вежливому гостю, юноша поклонился первым.

Степняк ответил ему традиционным поклоном, а потом произнес на хорошем имперском:

— Приветствую тебя в Итиль Шер, Джай ар-Сантар. Мое имя Триан. Я — брат твоей матери.

Джай уже внимательнее посмотрел на своего дядюшку. Но так и не понял, какое впечатление тот на него произвел. Наверняка, хороший воин. Наверное, хороший рэм. Триан выглядел немного суровым. Но был слишком молод (едва ли ему исполнилось больше двадцати лет), чтобы воспринимать эту суровость всерьез. Впрочем, должно же было в нем быть что-то такое, из-за чего стоявшие рядом с ним воины вытягивались в струну? И даже степняки из отряда Джая смотрели теперь только на Триана.

— Будь гостем в моем доме, — продолжил степняк.

А юноша едва удержался от удивленного хмыканья. Хаган приглашал его, как внука. Но в Итиль Шер его приняли, как гостя, в не как родича. И это не могло не наталкивать на размышления.

— Это честь для меня, — ответил он, традиционной для таких случаев фразой.

Триан кивнул в ответ, а потом представил эльфов.

— Это Дамиар и Исмиль, они создали переход для твоего отряда.

— Благодарю вас за вашу помощь, — поклонился Джай.

Дамиар кивнул ему в ответ. Он был все еще слишком зол на Райна, поэтому не обратил особого внимания на Джая и остальных. Зато Исмиль гости явно заинтересовали. Она с любопытством смотрела на прибывших степняков. Увидев Лара, девушка по-настоящему удивилась. Несколько мгновений Исмиль рассматривала его со смесью недоумения и недоверия на лице. И, похоже, кое-что ей все-таки удалось рассмотреть. Потому что потом она перевела взгляд на Джая… В это мгновение юноше показалось, что он снова вернулся в детство. Когда он тринадцатилетним мальчишкой впервые попал в императорский дворец. Где ему подробно объяснили, почему жалкому отродью степнячки не было места среди знатных, а главное «чистокровных» дворян. Тогда на него смотрели с таким же презрительным высокомерием, почти с отвращением. С той только разницей, что родовитые мальчишки (его сверстники), решившие «открыть ему эту тайну», уже научились прятать свое высокомерие за вежливыми улыбками. А эльфийка даже не пыталась скрыть свои эмоции. Она не произнесла ни одного слова. Но ее презрительный взгляд был красноречивее слов.

А потом из-за их спин показался Натаэль. И Джай, а вместе с ним и все остальные были забыты в тот же миг. Эльфийка смотрела только на него. Сначала удивленно (словно не могла поверить собственным глазам). А потом на ее лице отразилось такое безграничное счастье, которое не возможно было описать словами. Исмиль качнулась вперед, собираясь броситься на шею Натаэлю. Но потом замерла на месте. Так словно боялась неосторожным движением спугнуть открывшееся ей виденье. Джай с интересом следил за ней. Зато степняков необычное поведение эльфийки явно не заинтересовало.

Триан повернулся к Райну и резко произнес уже на языке степняков:

— Ты опоздал, брат.

— Я говорил, что мы будем на месте после полудня.

— После полудня прошло уже больше двух часов, нам пришлось трижды обновлять переход, — отрезал Триан, и прежде чем Райн снова начнет оправдываться, продолжил, — думаю, у тэри Дамиара есть, что тебе сказать.

Судя по хмурому взгляду эльфа, он хотел сказать Райну очень многое. Джай не отказался бы послушать, что именно. Но Триан не стал развивать эту тему. Он уже высказал брату все, что хотел, и теперь его интересовал кое-кто другой. Степняк повернулся к Лиаму.

— Это все, кто остался? — спросил он и, получив утвердительный кивок, продолжил. — Ты пойдешь со мной — расскажешь, что произошло. Остальные пусть отправляются в лагерь.

В этот момент Джай решил вмешаться. Не то, чтобы ему так уж сильно хотелось связываться с Трианом. Но пока Лиам и остальные были его воинами. Поэтому право командовать ими было его привилегией.

— Куда ты собираешься отправить моих людей, рэм Триан? — спросил он.

— По какому праву ты называешь их своими? — резко бросил степняк.

Джай промолчал, не зная, что ответить. Не рассказывать же ему было о том, как он на самом деле стал рэмом отряда (вернее о том, как его поставили перед фактом, что теперь он еще и рэм). Вместо Джая ответил Лиам.

— По праву жизни и крови, — произнес он.

Это было похоже на одну из традиционных фраз, которые так любили степняки. И хотя Джай еще не слышал такую формулировку, общий смысл был понятен и так.

Триану понадобилось несколько мгновений для того, чтобы принять решение.

— Они в твоей власти, — сказал он. — Ты хочешь, чтобы они сопровождали тебя?

— В твоем доме мне не нужна охрана. Размести моих воинов вместе со своими, — ответил Джай.

И с раздражением подумал, что со степняками просто не возможно было вести нормальный диалог. Если на каждый вопрос у них заготовлен ответ. И все что остается — произносить слова, которые должны быть произнесены.

Потом они долго шли по тропинке. Она была достаточно широкой для того, чтобы по ней могли пройти лошади. Но оказалась очень извилистой, поэтому животных пришлось вести шагом.

Джай то и дело оглядывался по сторонам. Картина окружавшего его векового леса казалась ему нереальной. Ведь всего полчаса назад он ехал по голой степи. А теперь его со всех сторон окружали огромные деревья-великаны, протягивавшие свои ветви куда-то высоко-высоко в небо, словно хотели дотянуться до облаков. Это было фантастическое, просто невозможное зрелище. Но тут тропинка сделала крутой поворот, и лес неожиданно закончился.

Перед Джаем оказалась стена в два с половиной человеческих роста высотой. Она была так сильно увита плющом и диким виноградом, что кладка оказалась полностью скрыта под живым зеленым покрывалом. Тропинка вела к арке, которая тоже оказалась наполовину скрытой зелеными зарослями. Но возле нее дежурили два воина, поэтому не заметить ее было бы трудно. Первым через нее прошел Триан.

Джай шагнул вслед за ним и удивленно замер на месте. Всего мгновение назад он слышал только музыку леса: пение птиц, шелест листвы… Но стоило ему шагнуть через этот проход, как на него обрушился водопад новых звуков и запахов: отовсюду раздавались голоса, ржание лошадей, какой-то звон и скрежет, который непременно сопровождал работу большого количества людей. Джаю на мгновение показалось, что он попал в родной замок. Здесь был точно такой же широкий мощеный двор, по которому то и дело сновали люди со свертками в руках, чуть в стороне стояли воины… все было совсем, как дома. С той только разницей, что служанки были закутаны в покрывала, а охранники носили кожаные одежды вместо привычных кольчуг.

Но уже через мгновение Джай понял, что между этим местом и его родовым замком не было ничего общего. Потому что сооружение, которое он увидел, совсем не походило на замок. Скорее, оно напоминало сказочный дворец.

Белоснежные стены, увитые плющом. Витражные окна, выложенные из кусков разноцветного стекла. Открытые террасы. Бесконечные колонны и балкончики, сплетающиеся в диковинную вязь. И все это казалось изящным, хрупким, почти невесомым…

Ничего подобного не было ни в Империи, ни в Лавиэне. И уж тем более это великолепие не могли построить степняки. Неказистые глиняные домики Караша, так же отличались от этого белоснежного великолепия, как неумелые детские поделки отличаются от произведений искусства. Наверняка созданием дворца занимались эльфы.

Из оцепенения Джая вывел голос Триана.

— Добро пожаловать в сердце Итиль Шер, — произнес степняк.

Пока отряд собирался во дворе, а Триан был занят, отдавая распоряжения воинам (эльфы к этому времени уже куда-то испарились). Джай подозвал к себе Лиама и спросил:

— Куда вас отправят?

— Скорее всего, во внешний круг. Сюда допускается только внутренняя стража из воинов рода, — ответил степняк, а потом добавил, — тебе лучше забрать мальчишку с собой. Ему не стоит появляться в нашем лагере.

Юноша оглянулся на Хора, который отвязывал от седла свой дорожный мешок и в тоже время пытался поддерживать Шеони. Девочка уже пришла в себя, но ее заметно покачивало, и степняку приходилось постоянно следить за тем, чтобы она не упала.

— Хорошо, — кивнул Джай, — но потом нам нужно будет поговорить, Лиам. Хор, останешься со мной.

Краем глаза молодой лорд заметил, что мальчишка резко выпрямился, услышав его слова. А потом тихо всхлипнула Шеони (похоже, Хор слишком сильно сдавил ее локоть). Но сейчас Джаю было не до переживаний юного степняка.

Их долго вели по лабиринту комнат и переходов. Впрочем, они дошли бы намного быстрее, если бы Джай не останавливался так часто. А что ему еще оставалось делать, если все вокруг выглядело таким необычным и увлекательным. Он никогда не видел таких комнат, которые словно перетекали одна в другую. Таких витражей, сделанных из крошечных осколков разноцветного стекла. Таких стен, выложенных из тщательно отполированного камня. Они не были затянуты тканями или коврами. Да и зачем? Ни одна ткачиха не смогла бы повторить тот непередаваемо тонкий узор из кристалликов и прожилок, который могла создать только сама природа. И все это великолепие было наполнено светом и теплом: плитка для пола была подобрана в светлых тонах, витражи совсем не затемняли комнат. А камни стен как будто излучал приглушенное сияние.

Убранство комнат тоже радовало глаз. Резная деревянная мебель, умело подобранные вазы с цветами, изящные статуи. Здесь не было ничего лишнего, ничего слишком яркого или громоздкого. Ничего такого, что могло бы испортить впечатление ожившей сказки.

Джай поймал себя на мысли, что он с удовольствие побродил бы по этому дворцу еще несколько часов, но они пришли. Гостям выделили целых три комнаты (по одной на каждого), и Джай наугад выбрал крайнюю правую. Как ни странно, но она оказалась оформленной в традиционном (для степняков) стиле, и обстановка в ней была предельно простой. На полу лежал пушистый ковер, из мебели здесь были только прикроватный столик и ложе, возвышающееся над полом всего на ладонь. Зато, открыв соседнюю дверь, Джай обнаружил за ней настоящую ванную комнату. Там прямо в полу был сделан бассейн, в который по специальным трубам подавалась холодная и горячая вода — настоящая роскошь. Такого он не видел даже в императорском дворце.

Ему сразу же невыносимо захотелось искупаться. Ведь последний раз он принимал ванну еще в родовом замке, а это было три декады назад. Три декады непрерывной скачки, ночевок под открытым небом, не говоря уже о бое с чужаками и нападении Кэр Тавар.

От неприятных воспоминаний Джая отвлек голос мальчишки-прислужника.

— Если эти комнаты не подходят, рэм Триан велел показать вам другие.

— Меня все устраивает, — пожал плечами молодой лорд.

— Тогда я провожу госпожу на женскую половину, — произнес мальчишка.

После этих слов Шеони испуганно вздрогнула. Чтобы подбодрить ее, Джай постарался произнести как можно мягче:

— Не волнуйся, все будет хорошо. Иди.

— Госпожа Тана позаботится о ней, — словно подтверждая его слова, произнес слуга, а потом спросил, — что-нибудь еще, рэм Джай?

— Только обед.

— Его сейчас принесут, — поклонился мальчишка.

Он отвесил еще один уважительный поклон Лару и скрылся за дверью. Шеони ушла за ним.

— Что ж, будем устраиваться, — хмыкнул Джай.

Он бросил в угол походный мешок, снял перевязи с гайнами, стащил сапоги и, наконец, добрался до ванной. Джай просидел в теплой воде не меньше часа и оставался бы там даже дольше, если бы не пришел Лар с чистой одеждой и сообщением, что обед готов. Поэтому ему все-таки пришлось вылезать из бассейна и наскоро приводить себя в порядок. Когда он зашел в комнату, Лар как раз заканчивал возиться с тарелками. Зато Хора нигде не было видно. Похоже, мальчишка остался в другой комнате. Очень удачно, потому что Лару явно хотелось о чем-то поговорить.

— Это место — оно очень странное, милорд, — сообщил эльф.

— Странное? — переспросил Джай.

— Слишком много заклинаний: какой-то отражающий купол, защитная сеть, еще что-то непонятное.

— Словно не выезжали из замка, — хмыкнул молодой лорд.

— Не совсем, — покачал головой Лар.

Он помедлил, словно старался разобраться в собственных ощущениях, а потом произнес:

— Это не только защищает, но еще и подавляет. Мне нужно прикладывать усилия даже для того, чтобы просто смотреть…

— Вроде поля в поселке Шааз?

— Нет, — покачал головой Лар, — если это и поле, то искусственное…

— Странно, — протянул Джай.

В том, что эльфы постарались оградить себя от постороннего вмешательства, не было ничего удивительного. Но вот то, что они намеренно ограничивали собственные способности, не поддавалось объяснению.

— Вы не чувствуете изменений?

— Нет, — юноша покачал головой.

Он надеялся, что после лечения Натаэля, восстановятся и его магические способности. Но скоро убедился в том, что это не так.

— Насколько сильно это подавление? — поинтересовался он, стараясь, чтобы Лар не заметил его беспокойства.

Эльф щелкнул пальцами, активируя простенькое заклинание из привычной для него бытовой магии — волосы Джая мгновенно высохли. И юноша невольно поморщился — он терпеть не мог, когда Лар испытывал на нем что-нибудь из своего арсенала.

— Не знаю, милорд, — ответил эльф, — как будто бы не очень, но я не уверен…

— Для ловушки — это было бы слишком сложно, — пробормотал Джай скорее для самого себя. — Вряд ли, тут так тщательно готовились к нашему приходу.

— Нас могли пригласить в нужное место, — заметил Лар.

— Теперь ничего не изменить. Мы уже здесь, — пожал плечами Джай, и эльф согласно кивнул в ответ.

О них вспомнили ближе к вечеру. Когда солнце уже окрасило небеса в алые тона. Мальчишка-прислужник снова провел их по лабиринту комнат и коридоров. Но на этот раз бродить пришлось не так долго. Уже через десять минут степняк довел их до нужной двери и шагнул в сторону, пропуская Джая и Лара перед собой.

Юношу удивило отсутствие охраны (по пути он не встретили ни одного воина). В доме рэма Баора вооруженные воины стояли у каждого входа. Но, похоже, в Итиль Шер придерживались других правил. Они вошли в распахнутую дверь и оказались в просторной комнате, убранной в традиционном для степняков стиле. На полу лежали ковры и большие подушки для сидения. Стены тоже были затянуты коврами. Только вместо куска полотна, который степняки обычно использовали в качестве скатерти, здесь стоял настоящий стол. Он едва возвышался над полом, но при этом был достаточно большим, чтобы за ним могли поместиться полтора десятка едоков.

Правда, сейчас за этим столом сидели только два человека: Райн и незнакомый сыну герцога мальчик лет двенадцати. Судя по сходству с посланником хагана и длинным (до пояса) волосам — это был еще один из сыновей владыки степи. Он с интересом рассматривал Джая и остальных, не пытаясь скрыть свое любопытство. В отличие от Райна, который, как обычно, выглядел спокойным и уверенным в себе. Пожалуй, даже слишком уверенным…

Джай уже видел молодых магов, едва начинавших осознавать свое могущество. Но при этом считавших, что они способны покорить весь мир. По словам мастера Риама, это заблуждение рано или поздно посещало каждого, избравшего магию в качестве своего жизненного пути. Причем, оно было опасно не только (и, скорее, не столько) для окружающих, как для самого молодого волшебника. Потому что в трудной науке магии, правильная оценка собственных сил — одна из основ, на которых базировались любые заклинания. Но Райну до осознания этой истины было еще далеко.

Как и полагалось вежливому гостю, Джай первым поприветствовал хозяев дома. Мальчик ответил ему таким же уважительным поклоном. Райн ограничился коротким кивком. Он указал юноше на подушку напротив. А Лар и Хор устроились по бокам от него.

— Рад, что ты к нам присоединился, а то в доме сейчас остались только мы, — Райн кивнул в сторону мальчишки, — вы еще не знакомы… это Лаван — мой младший брат.

— Джай ар-Сантар, — произнес сын герцога, а потом добавил, — это — Лар и Хор из рода Атан.

Если раньше младший сын хагана с любопытством рассматривал только Джая и Лара, то теперь он и на Хора посмотрел с явной заинтересованностью. Но спрашивать ни о чем не стал, уступая инициативу в разговоре старшему брату. Райн подождал, пока слуга расставит тарелки и скроется за дверью, а потом поинтересовался у Джая:

— И что ты думаешь о сердце Итиль Шер?

— Никогда не видел ничего подобного, — осторожно ответил тот.

— Убедился, что сюда не так просто попасть?

Похоже, Райн решил продолжить разговор, начатый ими еще до перехода через портал. Когда Джай предупредил его об угрозе, а степняк заявил, что Итиль Шер — самое безопасное место на земле. Молодой лорд как никто другой знал о том, что абсолютно безопасных мест просто не существовало. Но говорить об этом Райну было бесполезно.

— Портал может построить любой сильный маг, — заметил Джай.

— Это не обычный портал, — едва заметно улыбнулся Райн. Словно он знал какую-то тайну, известную только ему одному.

— Я не маг, и не разбираюсь в тонкостях высших заклинаний.

— Но ведь тебе не обязательно делать это самому, — задумчиво пробормотал Райн, так тихо, что Джай сумел разобрать его слова только по движению губ. А вслух он произнес:

— Тогда, может быть, тэри Лар объяснит подробности?

Краем глаза Джай следил за тем, как отреагирует Лар. Но эльф оставался совершенно спокойным. Даже когда Райн произнес его имя, он никак не отреагировал на это.

— Лар не говорит на языке детей степи, — ответил Джай.

Посланник хагана только озадаченно хмыкнул. Зато Лавана слова Джая удивили:

— Но наш язык знают все древние, — сказал он, — даже те, которые только прибыли с острова.

Под сердитым взглядом старшего брата, Лаван сразу же замолчал. Но произнесенные слова уже невозможно было вернуть обратно. А Джай подумал о том, сколько еще загадок ему предстоит узнать в Итиль Шер…

Если эльфы жили на острове, то где-то очень далеко от материка — в месте, куда не заплывали ни торговые, ни пиратские корабли. Иначе, им не удалось бы так долго скрывать свое существование. Ведь на континенте были убеждены, что их раса давно исчезла с лица земли. Они скрывались очень долго, а потом все-таки решили вернуться.

Но почему они выбрали именно Хаганат? Впрочем, этот выбор был объясним. За тысячелетия изоляции эльфы, наверняка, привыкли к своему одиночеству. Ведь не смотря на то, что они вернулись на континент, обнародовать свое возвращение, похоже, не собирались. Вот почему в качестве своего нового дома они выбрали закрытую страну. Таких было немного: Ванаан, Дария и Хаганат. Из них Хаганат был самым безопасным.

Само перемещение не составило для них труда. Ведь в их распоряжении были порталы. Зато обустройство на новом месте, наверняка, потребовало много времени и сил. Нужно было установить отношения со степняками, построить защитные заклинания, наладить сообщение с островом… и эльфы справились со всем этим. Они обосновались в Итиль Шер, оградив его от посторонних вторжений. Мало того, вырастили здесь настоящий лес. А для этого нужно было время…Когда же они переселились на континент? Двести? Триста лет назад?

Достаточно давно, чтобы о них узнали даже в отдаленных уголках степи. Но не настолько, чтобы влияние их культуры распространилось весь Хаганат.

От размышлений на эту тему Джая отвлек Райн.

— В любом случае, тебе не о чем беспокоиться, — произнес он.

— Нельзя надеяться только на магию. Она не самая большая сила в этом мире, — ответил сын герцога, но ответа он так и не дождался. Зато инициативу в разговоре перехватил Лаван. Он с интересом смотрел на Лара и Джая, но обратился, как это ни странно, к Хору.

— Род Атан живет где-то на юге? — спросил он.

Услышав имя своего рода, Хор оторвал глаза от тарелки и с некоторым удивлением посмотрел на Лавана, а потом оглянулся на Джая. Он совсем не ожидал, что младший сын хагана станет о чем-то его расспрашивать, поэтому не знал, как ему теперь поступить. Юноша поощрительно улыбнулся ему в ответ. В конце концов, кому как не Хору было рассказывать о своем роде.

— Да, тэм, земли моего рода находятся неподалеку от румийского перевала.

— Но почему ты оказался так далеко от дома? — продолжил свои расспросы Лаван.

— Я должен был найти своего старшего брата.

— Ты его нашел?

— Да, тэм, — кивнул Хор.

По его виду сразу стало понятно, что Лаван разбудил неприятные воспоминания, которые еще даже не начали покрываться пеплом забвения. И мальчишка снова замкнулся в себе.

— Иногда братья доставляют столько хлопот, — пробормотал Райн.

Впрочем, достаточно громко для того, чтобы Лаван услышал его. Он понял намек и прекратил свои расспросы.

— Рэм Триан не присоединится к нам? — поинтересовался Джай больше для того, чтобы сменить тему разговора.

— Он остался в лагере, — ответил Райн.

Похоже, Триан решил воспользоваться моментом и устроить допрос Лиаму и остальным. Впрочем, на месте степняка, сам Джай поступил бы точно так же. Потому что когда из пятидесяти воинов возвращаются только шестеро, выяснить, что с ними произошло — жизненная необходимость. И традиции не имели к этому никакого отношения.

— Триан — рэм всех воинов нашего рода, — добавил Лаван.

— Он обеспечивает безопасность Итиль Шер, — продолжил Райн.

В его голосе угадывалась только тень насмешки. Но этого хватило Джаю для того, чтобы понять, что отношения между братьями складывались не так уж гладко.

Оставшаяся часть ужина прошла относительно спокойно. Райн и Джай старательно избегали тем, неприятных для обоих. Зато Лавану все-таки удалось разговорить Хора. Они говорили о роде Атан, о румийских караванах, приходящих из-за перевала, о купцах, всегда норовивших обмануть излишне доверчивых детей степи, о необычных воинах, сопровождавших караваны в качестве охраны, и их странном вооружении, потом об оружии вообще… Сначала Хор только отвечал на вопросы Лавана, но потом разговор заинтересовал и его самого. А под конец ужина, они так увлеченно что-то обсуждали, что Райну с Джаем оставалось только понимающе переглядываться. Мальчишки всегда оставались мальчишками, кем бы ни были их родители.

Но сын герцога был даже рад, что эти двое нашли общий язык. Потому что вольно или невольно, но у Лавана получилось то, что не удавалось ему самому. А именно — достучаться до Хора. В последнее время мальчишка чересчур замкнулся в себе. А Джаю не хватало времени разобраться, что с ним происходило. Постоянно возникали другие, более важные заботы. Поэтому когда в конце разговора Лаван предложил Хору, присоединится к нему во время утренней тренировки, Джай поощрительно кивнул мальчишке. И мысленно поблагодарил своего еще такого молодого дядюшку за то, что тот хотя бы на время избавлял его от части хлопот.

Вернувшись в комнату, Джай застал там Шеони. Девочка ждала его сидя на ковре. Но стоило юноше войти, как она тут же вскочила на ноги.

— Что-то случилось? — спросил Джай.

— Я принесла твою одежду, господин.

Пребывание в Итиль Шер явно пошло девочке на пользу. Она выглядела отдохнувшей. Ее волосы были гладко зачесаны назад и стянуты золотыми лентами. К тому же, Шеони сменила наряд. Теперь на ней была бледно-желтая шелковая рубашка и вышитые шаровары. В этот момент она выглядела действительно красивой.

— Тебя хорошо приняли? — поинтересовался Джай.

— Госпожа Тана — очень добра ко мне, — несмело улыбнулась девочка.

Похоже, ее действительно приняли в этом доме очень хорошо. Вряд ли, ее сегодняшний наряд лежал в том узелке, который она забрала из дома своего отца.

— Мы задержимся здесь на несколько дней, — сказал он, — но потом нам снова придется отправляться в дорогу.

— Хорошо, господин, — ответила степнячка и снова улыбнулась ему, но на этот раз уже чуть смелее.

— Хочешь поскорее сбежать отсюда?

— Нет-нет, господин. Здесь очень красиво, — поспешно произнесла Шеони.

— Не хотела бы здесь остаться? — в шутку спросил он и тут же пожалел об этом.

Потому что Шеони по-своему истолковала его слова и испугалась. Ее губы мелко задрожали, а щеки залила просто мертвенная бледность. Нужно было успокоить ее, пока испуг не перерос в настоящую панику.

— Я не собираюсь тебя здесь бросать, — как можно убедительнее произнес Джай.

Он хотел увидеть выражение ее глаз, но девочка смотрела себе под ноги.

Наверное, проще было бы просто обнять ее и позволить выплакаться. И если бы на месте Шеони оказалась обычная имперская девчонка, возможно, он так и поступил бы. Но Шеони была степнячкой. Мало того, она считалась его ат-тани. Поэтому Джай не знал, как с ней себя вести.

— Прости, я не хотел тебя напугать, — сказало он.

На этот раз Шеони все-таки подняла глаза. Она все еще боялась, но теперь к ее страху примешивалась еще и изрядная доля удивления.

— Не бойся, — мягко улыбнулся Джай.

— Я постараюсь, господин, — тихо сказала Шеони. Она все еще не верила ему, но очень хотела поверить.

— Тебе лучше вернуться на женскую половину, — после недолгого молчания произнес юноша.

Наверное, он опять сказал что-то не то. Потому что Шеони едва заметно вздохнула. Но сказать что-нибудь она не решилась. Только набросила свои покрывала и тут же скрылась за дверью.

Джай посмотрел ей вслед и подумал о том, что совершенно не понимает детей степи. Казалось бы, что такого особенного он сказал этой девчонке, из-за чего она задрожала, как осиновый лист? Ведь ему уже начинало казаться, что она перестала его бояться. А когда он отпустил ее — она почему-то расстроилась. Нет, он ее решительно не понимал. И в этот момент Джаю нестерпимо захотелось снова оказаться дома, в родном замке, где все было если не просто, то, по крайней мере, знакомо. А самое главное — объяснимо.

Шеони почти бежала по коридору. Ее башмачки едва слышно шелестели по отполированному полу. Но даже этот негромкий звук казался ей раскатами грома. Привыкшая ходить босиком девочка, или скорее девушка, никак не могла освоиться. Все было новым и непонятным. Новая обувь, новая одежда, новый дом, новый господин. Но больше всего пугала неизвестность: что еще должно измениться в ее жизни, чего ей ожидать?

Когда ее отвели к старшей жене хагана, Шеони боялась так, что ее колени дрожали, и сердце замирало в груди. А вдруг она не понравиться госпоже? Она как никто другой знала о том, кто на самом деле правит домом, и кого ей в случае чего стоило опасаться. Конечно, ее жизнью распоряжался господин. Но он сам отослал ее на женскую половину. А здесь была только одна хозяйка — госпожа Тана, старшая жена владыки степи. Восхитительно прекрасная молодая женщина лет двадцати пяти. Как и любая хозяйка дома, госпожа была величественна и высокомерна. И Шеони непроизвольно втянула голову в плечи, ощутив на себе взгляд ее глаз. Слишком свежи были воспоминания о том, как обходилась с ней старшая жена его отца. Как и россыпь синяков на ее руках, сейчас скрытых широкими рукавами рубашки.

Шеони была готова к гневному окрику, к насмешкам, к чему угодно, но не к тому, что произошло. Она зажмурилась, когда госпожа подошла поближе, а потом вздрогнула, ощутив на своих плечах теплые ладони. Не сразу девочка осознала, что ее не наказывают, а наоборот прижимают к груди и гладят по голове. То ли от неожиданности, то ли от облегчения она расплакалась. Ей совсем не хотелось сердить неожиданно добрую госпожу (раньше реакция на ее слезы была однозначной — еще одно наказание), но Шеони просто не могла остановиться. Слезы текли по ее щекам, а потом она начала говорить. Обо всем: об умершей матери, об отце, который даже не знал ее имени, о доме, где ей все время не было места. Сообразив, что только что нажаловалась еще и на мужа, которого она совсем не понимала и не знала, как ему угодить, девочка испуганно дернулась и зажала рот ладошкой. Но даже после этого ее никто не наказал.

Госпожа внимательно выслушала ее, и даже решила помочь. Подарила новую красивую одежду, и собственными руками уложила волосы Шеони, вплетя в них ленты и украшения. Еще никогда девочка не чувствовала себя такой красивой. Но все усилия оказались напрасны. Господин не обратил никакого внимания на ее наряд. Не подошел к ней и даже не прикоснулся. А потом еще и напугал странными речами о том, что оставит ее здесь одну.

И теперь Шеони бежала по коридору, стараясь удержать непрошенные слезы. Неужели она настолько не нравилась ему? Была совсем не нужна?

Добравшись до своей комнаты, девочка рухнула на кровать, уткнувшись носом в подушку. Но ее глаза оставались сухими. И только когда кровать прогнулась под весом еще одного тела, а теплая рука погладила ее по волосам, Шеони, наконец, расплакалась.

— Это ничего, это пройдет, ты сильная, ты справишься, — тихий голос успокаивал где-то над ухом.

И девочка развернувшись, уткнулась в колени госпожи, не замечая, что хозяйка дома смотрит на нее сочувственно и сожалеющее. Она совсем не была уверена в том, в чем пыталась убедить перепуганную Шеони. Как и в том, поступает ли она правильно, стараясь подарить девочке надежду, которая могла оказаться очередным разочарованием.

Джай уже почти заснул, когда дверь в его комнату неожиданно открылась — на пороге стоял Лар со своими дорожными сумками в руках. Он посмотрел на эльфа с явным недоумением. Зачем тесниться и спать на полу, если каждому из них выделили отдельную комнату? Но юноша уже достаточно хорошо изучил Лара, чтобы понять, что тот не стал бы надоедать ему без веских оснований. И если эльф считал, что им не стоило разделяться, значит, тому была причина.

— Все так плохо? — поинтересовался сын герцога.

— Все хуже, чем кажется, — уверенно, но не совсем понятно ответил Лар.

Джай не стал уточнять, что именно тот имел в виду. Несколько минут он прислушивался к шороху, доносящемуся из угла комнаты. А когда тот затих Джай, наконец, закрыл глаза и подумал о том, что, несмотря на то, что они добрались до Итиль Шер, количество забот не уменьшалось.

На следующий день Джай решил прогуляться по дворцу. Он проходил один зал за другим, и все его заботы и тревоги как-то незаметно отошли на второй план. Залы словно перетекали один в другой. Наполненные светом, они казались продолжением друг друга. Но при этом были совершенно разными. Белые, голубые, зеленоватые, золотистые, мозаичные стены, словно излучали сияние, проникавшее даже в самые отдаленные уголки комнат. Высокие стрельчатые окна, украшенные бесчисленными витражами были широко распахнуты. Но некоторые из них все-таки забывали открыть. И тогда лучи света, проходя через разноцветное стекло, тоже окрашивались в разные цвета. Они отражались от пола, от стен, яркими зайчиками играли на потолке. Многочисленные колонны казались такими хрупкими, что с трудом удерживали своды. Повсюду были бесконечные мозаики и фрески, такой искусной работы, что изображения казались живыми. Шелковые гобелены, затягивающие стены от пола до потолка. Изящные статуи, настолько искусные, что их не смогли бы высечь человеческие руки. И, конечно же, многочисленные внутренние дворики, с их бесконечными клумбами, фонтанчиками… они выглядели поистине восхитительно, и так и манили отдохнуть в их тени, и насладиться их прохладой.

Джай долго бродил по дворцу, но, наверное, не обошел и половины комнат. Впрочем, он особенно не торопился, часто подолгу замирая на одном месте, чтобы рассмотреть понравившуюся ему деталь. Так что Лару, явно не разделявшему его восторгов, не оставалось ничего другого, кроме как ходить следом. Юноша понимал, что бродит уже несколько часов, но просто не мог остановиться.

Переход от волшебной сказки к грубой реальности оказался слишком резким, а потому болезненным. Джай старался держаться подальше от закрытых дверей. Но в этот раз не удержался. Узор, украшавший очередную дверь, свивался в символы, указывавшие, что по ту сторону находилась библиотека. И юноша не смог пройти мимо такого чуда, как библиотека степняков (ведь считалось, что дети степи в принципе не признавали письменность). Но рассмотреть ее Джай не успел, оказавшись лицом к лицу с двумя другими любителями книг. Собственно в этом не было ничего необычного (мало ли кому понадобилось зайти в это место), если бы не одно «но». Оба незнакомца были эльфами. Стоило им с Ларом войти, как выражение удивления на лицах этих типов сменилось гримасой брезгливого отвращения. Настолько сильного, что Джай поспешно шагнул назад и закрыл за собой дверь.

— Мне очень жаль, милорд, — едва слышно произнес Лар.

— Ничего страшного. Это было действительно интересно, — зло усмехнулся Джай. Он оглянулся на закрытую дверь, поэтому не заметил тревожного взгляда Лара.

Встреча с эльфами настолько испортила ему настроение, что новые чудеса уже не восхищали его. Оказавшись во внутреннем дворике, Джай несколько минут постоял возле фонтана, подставляя лицо под брызги воды. И они ледяными иголочками кололи его щеки, заставляя закрыть глаза, успокаивая. Идти еще куда-нибудь ему не хотелось, поэтому он повернулся к эльфу и произнес:

— Нам лучше вернуть в комнату, Лар. Сегодня я увидел уже достаточно нового.

— Да, милорд, — согласно кивнул эльф. Впрочем, он с самого начала был не в восторге от этой «прогулки».

В этот раз на ужин собрались все сыновья хагана (во всяком случае, те, которых знал Джай). Триан и Райн были заняты разговором. Оба хорошо владели собой, поэтому их голоса звучали относительно спокойно. Но Джаю даже не нужно было вслушиваться в смысл коротких отрывистых фраз, которыми обменивались степняки, чтобы понять, что между ними разразился нешуточный спор. Причем, он уже перешел в ту стадию, когда логика уступает место упрямству, и спор вот-вот грозил перерасти в настоящую ссору. Лаван в разговоре не участвовал. Мальчик просто сидел за столом со скучающим видом, поэтому именно он первым отреагировал на появление Джая и остальных. А потом и Триану с Райном пришлось прекратить свою словесную дуэль.

Они замолчали и поприветствовали Джая. Причем так слаженно, что юноша едва удержался от насмешливого хмыканья. Несмотря на все свои противоречия, эти двое были удивительно похожи друг на друга. Одинаково гордые и властные, они были одинаково упрямы и, наверное, именно поэтому так часто ссорились. Братья выглядели ровесниками. Но Триан был старше, и, похоже, это не нравилось Райну.

Джай устроился напротив Триана. А Лар и Хор, как и вчера, сели по обе стороны от него. Мальчик-слуга поставил перед ними какие-то тарелки. Но повисшая за столом напряженная тишина не способствовала улучшению аппетита.

Сообразив, что Триан не собирался развлекать гостей, Райн попробовал разрядить обстановку.

— Я слышал, ты решил осмотреть сердце Итиль Шер, — произнес он. А юноша с трудом подавил тяжелый вздох. И почему Райну нужно было заговорить именно об этом?

— Да, тэм, — кивнул Джай, — ваш дом — настоящее чудо. Кто все это создал?

На его вопрос, как это не странно, ответил Триан.

— Этот дом построили древние, в подарок нашему прадеду, когда он стал великим хаганом.

— Лет сто назад, — не удержался от того, чтобы поучаствовать в разговоре, Лаван.

— Тогда как раз заключили мир с западными родами, — не меняя интонации, продолжил Триан.

Он потянулся за бокалом и случайно задел локтем Райна. Тот удивленно вскинулся, но так ничего и не произнес, только посмотрел куда-то поверх головы Джая.

А потом события стали развиваться с неудержимой стремительностью…

Джай заметил, как Райн резко подался вперед, а потом время замедлило для него бег. Сразу же пропали все звуки. Зато резкий рывок Райна для него превратился в плавное движение, которое можно было отследить во всех деталях. И юноша увидел, как степняк вытянул руку вперед, и с его пальцев сорвалось нечто тревожно пульсирующее алым. В этот момент Триан ухватив Лавана за шиворот, заставляя его повалиться на спину. Кажется, мальчишка упал, но этого Джай уже не увидел. Он обернулся для того, чтобы встретить опасность лицом к лицу, и понял, что не успевает…

Если бы Триан заметил врага мгновением раньше, если бы сын герцога не сидел к нему спиной, если бы чужак использовал другое заклинание, если бы… хотя нет, замедлить движение «игл» не смогло бы ничто и никогда. Юноша еще не успел завершить поворот, когда с ладоней чужака сорвались смертоносные серебряные искры. Они летели густым веером, стремительно приближаясь. Слишком стремительно даже для замедленного времени, в котором жил в это мгновение Джай.

Он еще успел подумать, что чужак выпустил иглы на уровне груди, поэтому если достаточно быстро уклониться… даже это не дало бы ничего. Во-первых, потому что он просто не успел бы упасть на пол достаточно быстро. А во-вторых, веер стал рассыпаться, и всех сидевших за столом должно было окатить смертоносным дождем буквально с головы до ног. И тогда Джай сделал единственное, что ему оставалось. Он резко отклонился назад, опираясь спиной на Лара. А потом обеими ногами пнул Хора так сильно, как только смог. Достаточно сильно, чтобы мальчишка отлетел куда-нибудь подальше. И если ему повезет, то даже за пределы веера. Наверное, молодой лорд переломал ему ребра. Но это можно было вылечить. В то время как стоило самой крошечной из серебристых искр только коснуться тела человека, и его уже ничто не смогло бы спасти. А так у Хора был, по крайней мере, шанс…

Шанс, которого не было у остальных. Потому что смертоносные искры были уже на расстоянии ладони от лица Джая, и ничто не могло их остановить… или все-таки могло?

Между ним и мерцающей смертью, неожиданно возник щит из зеленоватого тумана. Он оказался достаточно прозрачным для того, чтобы юноша смог рассмотреть, как искры натыкались на эту преграду и застывали на месте, а потом гасли (словно туман высасывал из них жизнь). Щит держался всего мгновение, длинной в долгий предолгий вдох. А когда он погас, потускневшие иглы дождем осыпались на пол. Безжизненные, они больше не представляли опасность…

Не медля ни мгновения, Джай прыгнул вперед. Краем глаза он заметил, как Лар стал заваливаться на спину. Но сейчас главным для него было добраться до врага. И сделать это до того, как он использует еще что-нибудь из своего арсенала. Но первым до чужака добралось заклинание, выпущенное Райном. Он лежал на, полу не в силах пошевелиться. Его так плотно опутывали алые нити ловчей сети, что он казался с ног до головы покрытым кровью. Впрочем, там, где нити касались голого тела, действительно выступила кровь. Его лицо почти не пострадало, зато рукам досталось основательно, и на шее проявилась быстро набухающая алая полоса.

Убийца был молод, не старше тридцати лет. И совсем не походил на степняков. Не смотря на загар, его кожа была слишком светлой. Русые коротко остриженные волосы. Лицо немного вытянутое, но черты правильные. Даже можно сказать аристократические. Как же он смог пробраться в сердце Итиль Шер — святая-святых степняков? Разве что с помощью магической маски. А теперь заклинание перестало действовать, потому что создавший его маг умирал.

Присмотревшись внимательнее, Джай рванул воротник рубашки чужака. Чтобы увидеть на шее незнакомца уже знакомую петлю, шелковистой змейкой струящуюся по его коже и с силой врезающуюся в плоть, вспарывая горло. Юноша, не задумываясь, ухватился за нее. Но на этот раз удавка только слегка подалась под его пальцами и даже не подумала рваться. Мало того, она обожгла руку Джая, и он от неожиданности выпустил ее.

Этого мгновения хватило обреченному для того, чтобы сделать один единственный вдох. Он посмотрел невидящими глазами куда-то сквозь молодого лорда и едва слышно произнес:

— Я подвел вас, хозяин. Простите меня…

Он умер, едва последнее слово сорвалось с его губ, и Джай выпустил из рук безжизненное тело.

Юноша еще успел оглянуться, и увидеть, что Лар неподвижно лежал возле стола. Он был без сознания. Хор лежал в стороне и тоже не шевелился. Джаю действительно удалось отбросить мальчишку за пределы веера, но его удар оказался слишком сильным. Лаван уже успел подняться и теперь непонимающе оглядывался по сторонам. Похоже, мальчишке повезло. Триан вовремя дернул его за шиворот, заставляя упасть на пол. Меньше всех опасность угрожала Райну. Он сидел напротив Лара и Джая. Поэтому, когда перед ними возник щит, степняк тоже оказался под его защитой. До него не долетела ни одна игла. Но разве мог об этом знать Триан? Он успел свалить на пол Лавана, а потом постарался проделать то же самое с Райном. И ему это удалось. В результате, Райн тоже оказался на полу, придавленный телом старшего брата.

Но, к сожалению, выпуская свое заклинание, Райн слишком подался вперед. Поэтому, для того, чтобы сбросить его вниз, Триану пришлось приподняться. А потом он просто не успел откатиться в сторону. И часть игл, прошедших выше щита, все-таки нашли свою мишень. Несколько штук засели в его плече, еще две или три вспороли рубашку на спине. Их было совсем немного. Но хватило бы и одной единственной иглы…

Триан безвольно повис на Райне, придавив его своим весом. Но тот одним змеиным движением вывернулся из-под него, а потом замер на месте, уставившись на кровавые пятна, расползавшиеся по рубашке на спине его брата.

— Лаван, — выдохнул Райн.

Наверное, он хотел крикнуть, но у него получился какой-то полувздох-полустон. Лаван сразу же наклонился над Трианом. Но что именно он собирался сделать, Джай так и не увидел. Потому что в этот момент в комнату ворвались воины охраны. И в опасной близости от его горла оказался чей-то обнаженный клинок. Юноша едва успел это осознать, как неожиданно раздался задыхающийся голос Лавана.

— Райн, я не могу его удержать.

Один из воинов качнулся в сторону, и Джай увидел, что мальчишка обеими руками сжимал голову Триана. По щекам Лавана бежали слезы, а от его рук распространялось золотистое свечение, которое обычно сопровождало магию целителей.

— Дарна сюда, — крикнул Райн.

Один из воинов дернулся, было, выполнять его распоряжение. Но так и не сдвинулся с места. Потому что в комнату вбежал еще один степняк. Он был одет как воин, но в его волосы были вплетены алые нити шамана. Он сразу же подбежал к Триану и упал возле него на колени. Его ладони легли поверх ладоней Лавана, и золотистое свечение усилилось.

На несколько мгновений все замерли на своих местах, а потом степняк-целитель глухо произнес:

— Мне нужна помощь, один я не справлюсь.

Райн махнул рукой, и один из степняков мгновенно сорвался с места и исчез за дверью.

Триан все еще лежал на животе, и Джай смог рассмотреть иглы, застрявшие в его спине. Они все еще тускло поблескивали серебром…

— Нужно вынуть иглы, — произнес молодой лорд.

Ни Лаван, ни степняк-целитель не отреагировали на его слова. Поглощенные своей работой они то ли не услышали его, то ли не могли отвлечься ни на мгновенье. Зато Райн его услышал, и наклонился к Триануайн его услышал и повернулся к ТриануР, но его остановил окрик Джая.

— Только не голыми руками.

Райн оторвал от скатерти широкий лоскут и обернул им руку. Наклонившись над Трианом, он осторожно потянул за одну из игл. Та не захотела поддаваться. И Райну пришлось приложить усилие, чтобы ее выдернуть. Оказавшись в его руке, игла тускло сверкнула еще раз, а потом погасла. Райн отбросил ее и потянулся за следующей. Игл оказалось много. Только из спины Триана Райн выдернул семь или восемь. А ведь были еще те, которые засели в плече степняка.

Для спасения Триана делали все возможное. А Джая все больше беспокоило, что ни Лар, ни Хор до сих пор не пришли в себя. Оба лежали неподвижно и не подавали признаков жизни. Насколько он мог судить по ощущениям, доносившимся до него через магический поводок, Лар был жив, но без сознания. А вот за Хора юноша беспокоился все сильнее. Неужели, до него все-таки дотянулась одна из игл? Или он сам слишком сильно ударил мальчишку?

Мгновения тянулись с выматывающей душу медлительностью. Райн успел выдернуть не меньше дюжины игл, прежде чем в комнату вошли двое. Пожилой степняк в вышитом халате, похоже, был целителем. Он сразу же направился к Триану. Следом за ним вошел тот самый эльф, который участвовал в создании портала для отряда Джая. Кажется, его звали Дамиар.

Охранники беспрепятственно пропустили эльфа к телу убийцы. И даже расступились в стороны, чтобы ему не мешать. Но за манипуляциями Дамиара Джай не следил, потому что в этот момент целитель, который занимался Трианом, уступил место старику. Молодой шаман выглядел измотанным, но все-таки подошел к Лару и склонился над ним. Его пальцы окутало золотистое сияние, которое почти сразу же погасло.

— Посмотри, что с мальчиком, — нетерпеливо бросил ему Джай.

Степняк взглянул на него с явным неодобрением, но послушно подошел к Хору. Возле мальчишки он просидел не меньше минуты. Зато когда сияние вокруг его рук погасло, Хор тихо застонал и даже попытался перевернуться на спину. Шаман придержал его, не давая шевелиться. А Джай, наконец, смог облегченно вздохнуть. Все это время он находился в постоянном напряжении, даже не осознавая этого.

За эти несколько минут Райн успел справиться со всеми иглами, и теперь следил за действиями Лавана и второго целителя, которые до сих пор не отходили от Триана. Джаю не хотелось его отвлекать, но ему уже надоело сидеть с обнаженным клинком у горла. Поэтому он окликнул степняка.

— Тэм Райн, может быть, ты скажешь своим воинам, чтобы они опустили оружие.

Степняк обернулся и с недоумением посмотрел на него. Похоже, он только сейчас осознал, в каком положении до сих пор находился Джай. Райн приказал воинам его отпустить, и молодой лорд, наконец, смог подняться на ноги.

Он подошел к Хору, возле которого до сих пор сидел молодой шаман.

— Как он? — спросил Джай.

— С мальчиком будет все в порядке, но пару дней ему лучше поменьше двигаться. Четыре ребра были сломаны в нескольких местах, их отломки задели легкое, к тому же, он сильно ударился головой, — перечислил шаман.

Джай благодарно кивнул ему, а потом наклонился к Хору. К сожалению, магия исцеления не избавляла от боли. Но Хор терпел ее молча. Только закусил губу от напряжения, и на его лбу выступили мелкие бисеринки пота. Мальчишка посмотрел на Джая затуманенными глазами. И прошло несколько мгновений прежде, чем в них появилось узнавание. Хор снова попытался пошевелиться, но Джай удержал его.

— Тебе нельзя двигаться, — сказал он, — просто полежи. Будет больно. Но ведь ты справишься?

— Да, рэм, — едва слышно ответил Хор.

— Все будет хорошо, — успокаивающе произнес Джай. С уверенностью, которой не было у него самого, но которая сейчас была так нужна мальчишке.

Шаман, сидевший возле Хора, коснулся его лба. И с его пальцев сорвались несколько золотистых искр. Веки мальчишки сразу же опустились, и его лицо расслабилось.

— Как долго он будет спать? — поинтересовался молодой лорд

— До завтра, — ответил шаман. — Утром я зайду к нему.

— А что с эльфом?

— У тэри сильное переутомление, — ответил степняк и снова посмотрел на юношу с явным неодобрением. — Я не смог его разбудить. Но, думаю, что скоро он и сам придет в себя.

Джай подошел к эльфу и наклонился к нему. Лар выглядел не так уж плохо. Он дышал размеренно и глубоко. И если бы не его неестественная бледность, то он казался бы спящим. Но именно эта видимость благополучия и насторожила Джая. Что-то было не так.

Сейчас он находился на расстоянии вытянутой руки от Лара. Но через магический поводок, доносилось только смутное чувство, напоминавшее о том, что Лар был все еще жив. Юноша попытался прислушаться к чужим ощущениям. Но в этот раз проклятый поводок предательски молчал. Ни чувство холода, ни нытье мышц из-за долгого лежания в неудобной позе, ни боль от удара (ведь эльф упал прямо на пол)… не доносились через него. Тогда Джай с силой сдавил запястье Лара. Наверное, со стороны это выглядело отвратительно. Как если бы, он специально мучил эльфа, который и так уже находился без сознания. И приглушенное шипение Дамиара, только подтвердило это. Но юноша не обратил на него внимания. Злополучный поводок продолжал хранить молчание. И Джай понял — почему. Потому что даже боль не имела значения для того, кто так близко подошел к заветной черте, отделявшей жизнь от небытия. А Лар подошел к этой черте чересчур близко.

Джай оглянулся на молодого шамана, который лечил Хора. Но так и не окликнул его, сообразив, что если бы степняк мог привести эльфа в чувства, то он сделал бы это сразу. Второй целитель до сих пор занимался Трианом. И на его помощь тоже не стоило рассчитывать. Джай с сомнением посмотрел на Дамиара. Но потом вспомнил о том, как к нему относились местные эльфы, и решил, что ни один из них не стал бы помогать ему даже за все сокровища в мире. Ждать помощи было просто неоткуда. И тогда Джай решил снова нарушил обещание, которое давал самому себе два года назад. Юноша сосредоточился и постарался дотянуться до чужого сознания. Но на этот раз не просто «услышать» эльфа, а еще и «позвать» его. Так же как когда-то он пытался привести в чувства герцога ар-Сантара. Хотя их с Ларом не связывали узы кровного родства, но магическая привязь оказалась едва ли не прочнее кровных уз.

Злополучный обрывок послушно задрожал, превращая его пожелание в приказ (выполняя то, для чего он и был создан). Лар услышал его (не мог не услышать). И юноша почти физически ощутил, как эльф возвращается. Медленно и неохотно, словно через силу. То, что сейчас сделал Джай, даже близко не напоминало исцеление. Потому что целитель, спасая человека, дарит ему жизнь. А он — лишил Лара его смерти. И хотя результат был один и тот же, юношу передернуло от отвращения. И мысль о том, что у него не было другого выбора, вовсе не утешала его. Несколько мгновений ничего не происходило. Но потом веки Лара едва заметно дрогнули, и он открыл глаза.

— Даан? — беззвучно произнес он.

Но даже это усилие сейчас было для него чрезмерным, и Лар устало прикрыл глаза. Джай облегченно вздохнул и улыбнулся эльфу одними уголками губ. Правда, улыбка у него получилась немного грустной.

— Не говори, — сказал сын герцога, так тихо, чтобы только Лар мог слышать его слова, — я тебя слышу.

«У меня получилось?» — на этот раз уже без слов спросил эльф.

— У тебя все получилось, — ответил Джай, — ты нас спас.

«Где человек, который на нас напал?»

В этот раз Лару понадобилось чуть больше времени на то, чтобы сформулировать свой вопрос.

— Он мертв, — произнес сын герцога, — отдыхай, тебе нужно набраться сил.

Лар едва заметно кивнул ему в ответ и закрыл глаза. Заснул он почти мгновенно. Но на этот раз это был самый обыкновенный сон, который нес только покой и отдых — именно то, что сейчас нужно было эльфу больше всего.

Джай оглянулся на Райна. Тот уже достаточно пришел в себя, чтобы сообразить, что не время сидеть на одном месте. Пока не выяснится, что с Трианом, старшим становился он сам. И разобраться в происходящем было его обязанностью. Раздав указания воинам, степняк подошел к Дамиару. Должно быть, он расспрашивал его о результатах исследования тела убийцы. Но они разговаривали слишком тихо, чтобы Джай мог что-нибудь разобрать.

— Тэм Райн, — окликнул его молодой лорд, — мое присутствие здесь больше не требуется?

Степняк хмуро посмотрел на него (словно, это Джай был виноват во всем произошедшем, в том числе и в том, что Триан находился на грани жизни и смерти).

— Ты можешь вернуться в комнату, — ответил он.

— Мне нужна помощь, чтобы перенести моих людей.

— Воины тебе помогут.

Один из степняков тут же подхватил Хора на руки, а второй осторожно поднял Лара. Джай благодарно кивнул Райну и уже собирался выйти из комнаты, когда неожиданно раздался голос Дамиара.

— Рэм Джай, ты не уделишь мне несколько минут?

Голос эльфа прозвучал сухо и подчеркнуто официально. Словно, ему не хотелось разговаривать с Джаем, и он вынужден был так поступить в силу крайней необходимости. Наверное, именно таким тоном предписывалось общаться монархам враждующих держав.

— Я хотел бы взглянуть на твою руку, — продолжил Дамиар.

Юноша посмотрел на свою ладонь и только теперь заметил широкую алую полосу, пересекавшую ее (прикосновение к удавке не прошло бесследно). Больше всего это напоминало ожог. Но, как это ни странно, Джай не чувствовал боли. Несколько мгновений он с недоумением рассматривал свою ладонь, а потом протянул руку эльфу.

— Откуда это? — поинтересовался Дамиар.

— Был неосторожен, — пожал плечами Джай. Но под требовательным взглядом Райна сдался:

— Когда сомкнулась ловчая сеть, змейка активировалась, и стала его душить, — Джай кивнул на тело чужака, — я попытался ее разорвать.

— Ее невозможно разорвать, — покачал головой степняк.

Молодой лорд не стал его переубеждать. Для воспоминаний момент был явно неподходящим.

— Тебе повезло, что ты отделался только ожогом.

— Везение здесь не причем, — пробормотал Дамиар.

Все это время он задумчиво изучал ладонь Джая, а потом сдвинул рукав его рубашки, обнажая запястье. Символ «Джи» медленно бледнел, но был все еще хорошо различим. Защитное заклинание снова засыпало, до того момента, когда его носителю понадобится помощь. Если бы не оно, Джаю пришлось бы туго. И юноша, уже в который раз, мысленно поблагодарил мастера Риама за его последний подарок.

Дамиар выпустил руку Джая и спросил:

— Убийца успел что-нибудь сказать?

— «Я подвел тебя, хозяин, прости меня», — процитировал Джай.

Где-то за его спиной судорожно вздохнул Хор. Кажется, державший его воин был неосторожен, и слишком сильно сдавил мальчишку. И его, и Лара следовало отнести в комнаты.

— Еще какие-то вопросы, тэри? — поинтересовался молодой лорд, и эльф отрицательно покачал головой в ответ. У Райна тоже не оказалось к нему вопросов.

В этот момент старик-целитель закончил свою работу, и устало опустился на подушку. Лаван тоже отнял руки от головы Триана, а потом уселся прямо на пол возле старшего брата. Мальчишка выглядел совершенно измотанным, но по довольному выражению его лица Джай понял, что жизнь Триана была вне опасности. Райн отвлекся на них. А юноша знаком велел воинам, которые несли Хора и Лара, следовать за ним. Он коротко кивнул Дамиару и, не дожидаясь ответного кивка, направился к двери. Поэтому не увидел, что эльф задумчиво и немного озадаченно смотрел ему вслед.

Впрочем, сейчас сыну герцога было не до Дамиара. Ему нужно было позаботиться о Ларе и о Хоре, а главное — решить, что делать дальше. Итиль Шер оказался не таким уж безопасным, как предполагалось…

Когда Лар, наконец, проснулся, уже успело рассвести. Эльф сонно пошевелился, а потом открыл глаза. Выглядел он заметно отдохнувшим, и только слабые тени под глазами все еще напоминали о вчерашнем происшествии. Представители древней расы были действительно сильнее людей, и намного быстрее приходили в себя. Джай после такого переутомления восемь дней провалялся без сознания, а Лару оказалось достаточно двенадцатичасового сна.

— Доброе утро, милорд.

— Доброе утро, — улыбнулся Джай (он и сам не подозревал, насколько обрадуется тому, что эльф, наконец, пришел в себя). — Как ты?

— Со мной все в порядке.

— Ты помнишь, что вчера произошло?

Лар задумался на одно короткое мгновение, а потом произнес:

— Тот человек выпустил иглы и…

— Ты выставил щит, — подсказал Джай.

— Я не знал, что он отнимает столько сил, — ответил Лар.

— Ты потерял сознание.

Эльф едва заметно нахмурился, стараясь вспомнить события вчерашнего вечера.

— Вы разбудили меня, милорд, — наконец, произнес он.

Джай подавил тяжелый вздох. Он и сам понимал, что его поступку не было оправданий (по крайней мере, сам себя он не мог оправдать), и эльф имел полное право злиться на него.

— Я не должен был, — начал молодой лорд (одновременно стараясь прислушаться к чужим ощущениям) и замолчал, с недоумением глядя на Лара, — ты не сердишься?

Эльф действительно отнесся к этой новости подозрительно безразлично. Честно говоря, он вообще никак не отреагировал на нее.

— Почему я должен сердиться? — неподдельно удивился Лар.

— В прошлый раз ты злился на меня трое суток, — ответил Джай и сразу же пожалел об этом.

За эти два года между ним и Ларом установились тесные, хотя и немного странные взаимоотношения. У них просто не было другого выхода, кроме как научиться понимать друг друга. Когда тебе несколько месяцев подряд сняться чьи-то кошмары, волей-неволей начинаешь узнавать этого человека (или нечеловека) лучше.

Поэтому Джай и сам не знал, как он относился эльфу. Он давно перестал считать его своим врагом. Юноша уже не помнил, когда это произошло. Наверное, еще в императорском дворце, когда Лар так бесстрашно и так глупо подставился под удар, стараясь его спасти. Но и друзьями они не были. Уже хотя бы потому, что дружба предполагает равенство, а равными они не были никогда. Сын герцога и племянник императора был несоизмеримо выше безродного чужака (пусть даже и эльфа). А хозяин не мог находиться на одной ступени с рабом. Между ними была непреодолимая пропасть. И именно Лар не позволял Джаю забыть об этом. Каждым словом, каждым жестом напоминая ему о том, кто он и что он, и какое место он должен занимать. Вот и теперь эльф подчеркнуто уважительно поклонился и произнес:

— Я прошу вашего прощения, милорд.

— За что? — поинтересовался Джай.

— Я сделаю все возможное, чтобы мои эмоции больше не беспокоили вас, — ответил эльф.

Джай с трудом подавил очередной тяжелый вздох. Не смотря на то, что он знал Лара уже два года, мог читать его мысли и видел его сны, иногда он совершенно не понимал этого эльфа. Но в любом случае, собирался сказать Лару то, что должен был.

— Это я хотел сказать тебе… мне жаль, что так произошло. Я сделаю все возможное, чтобы подобное не повторилось.

Теперь уже Лар посмотрел на юношу с недоумением (похоже, сейчас они оба не понимали друг друга).

— Милорд, вы имели полное право отдать приказ.

«Я себе не давал такого права», — подумал Джай. А вслух спросил:

— Тогда почему ты так злился в прошлый раз?

Он и сам знал, что ему не стоило задавать этот вопрос. Но раз уж они перешли на личности, нужно было расставить все точки над «и». Лар выпрямился, а потом, выделяя каждое слово, произнес:

— Моя жизнь принадлежит вам, и вы в праве распоряжаться ей по своему усмотрению.

Его лицо оставалось бесстрастным. Причем на этот раз, Лар оставался совершенно спокойным не только внешне. До Джая не донеслось даже отголосков чужого раздражения, только тень глухой тоски обреченного, уже давно смирившегося со своей участью. Эльф говорил то, что думал. Потому что не мог по-другому — его учили думать именно так…

— Но я не хочу распоряжаться ничьей жизнью, — ответил Джай, но потом замолчал и оглянулся на Лара.

Тогда в Караше он приказал эльфу не вмешиваться потому, что не хотел, чтобы тот рисковал своей жизнью из-за него. Он знал, что проклятый поводок снова заставит Лара жертвовать собой ради его спасения, и не мог, не хотел допускать этого. Но в тот момент, когда юноша отдал приказ, он именно «распорядился чужой жизнью». И злополучный поводок был совершенно не причем. Потому что Джай сделал все сам. Он лишил Лара права выбора, то есть снова указал эльфу на его место (словно, тот мог об этом забыть). Не удивительно, что тот так долго злился на него. Джай и сам бы себе такого не простил.

Словно прочитав его мысли, Лар едва заметно улыбнулся и произнес:

— Все в порядке, милорд.

Джай подавил нервный смешок. На месте Лара он возненавидел бы себя, а эльф еще старался его успокоить. И, наверное, именно поэтому юноша решил быть честным до конца.

— Я действительно не могу разорвать этот проклятый поводок.

— Я знаю, — еще раз улыбнулся эльф.

Но на этот раз его улыбка была немного грустной и какой-то понимающей. И Джай почувствовал себя ребенком, которого пытался утешить умудренный опытом взрослый. Впрочем, не смотря на то, что внешне Лар казался его ровесником, ему исполнилось уже семьдесят пять лет (для человека — настоящая старость). И он действительно был намного старше Джая, причем не только по количеству прожитых лет…

А на следующий день в Итиль Шер вернулся великий хаган. Никакой официальной церемонии по поводу возвращения правителя не устраивали. А если и устраивали, то Джая на нее не пригласили. Зато ближе к середине дня их с Ларом вызвали в личные покои хагана.

Комната, в которой они оказались, напоминала рабочий кабинет герцога ар-Сантара: большой стол, несколько кресел. Ничего лишнего или отвлекающего внимание. Впрочем, Джай не присматривался к особенностям обстановки. Гораздо больше его интересовали собравшиеся здесь люди. Из них молодой лорд знал только Райна, который устроился в своем кресле с видом человека, приготовившегося наслаждаться незабываемым зрелищем. Двух других степняков Джай видел впервые.

Первому на вид можно было дать лет двадцать — двадцать пять. Длинные волосы, собранные в традиционный хвост указывали на его высокое положение. Джаю хватило одного взгляда, чтобы определить, что перед ним еще один из сыновей хагана. Незнакомец был очень похож на Райна. Правда, их сходство было только внешним. Потому что Райн не стал бы на него смотреть с такой смесью ярости и презрительного высокомерия, даже если бы они были врагами.

Второй степняк был старше. На вид ему можно было дать лет тридцать — тридцать пять. Но его выдавали глаза и тонкие сеточки морщинок, прячущихся в уголках глаз. Впрочем, Джая поразило не это. Увидев этого человека, юноша неожиданно понял, как будет выглядеть он сам через пару десятков лет (если к тому времени ему все-таки удастся повзрослеть). У незнакомца были такие же черты лица, такие же волосы и даже цвет глаз у него был точно такой же. Отличия были, но небольшие. Кожа степняка была темнее, чем у него. Линия подбородка казалась немного тяжелее, а его скулы были более резко очерчены. К тому же степняк был выше Джая и шире его в плечах. Но, даже не смотря на это, они были поразительно похожи.

— Я рад, что мы встретились, сын моей дочери, — произнес степняк.

А юноша, наконец, сообразил, кого видит перед собой. А именно — великого хагана, правителя детей степи и собственного деда.

Джай не поверил собственным глазам. Если хагану исполнилось семьдесят лет — тот никак не мог выглядеть тридцатилетним. Даже с помощью магии не возможно было сохранить молодость так надолго. Пытаясь найти ответ на мучавший его вопрос, сын герцога по привычке оглянулся на Лара, и замер, пораженный собственной догадкой.

О том, что в его жилах текла эльфийская кровь, Джай знал еще два года назад. Но он и не подозревал, что унаследовал ее не только по отцовской линии. Ведь в Итиль Шер жили эльфы, а это означало, что его дед вполне мог оказаться… На эльвандаре было слово, имевшее подходящее значение…

— Лешеаль…

Наверное, Джай произнес его вслух, потому что хаган едва заметно поморщился. А сбоку донеслось насмешливое хмыканье Райна.

— Тебе не мешало бы проявить хоть немного почтительности, — надменно произнес молодой степняк, имени которого юноша пока не знал.

Но прежде чем Джай успел как-то отреагировать на его слова, раздался голос хагана.

— Асиэль, я не разрешал тебе говорить, — сказал он. И хотя его голос звучал спокойно и даже как-то отрешенно, в нем было столько подавляющей властности, что молодой степняк мгновенно замолчал. Зато на Джая эти интонации произвели совершенно противоположное впечатление: заставив его прийти в себя и сосредоточиться (так на него действовала манера общения герцога ар-Сантара). Мысленно напомнив себе о том, кто он и где находится, Джай согнулся в вежливом поклоне и произнес:

— Приветствую тебя, владыка степи.

Хаган коротко кивнул ему в ответ и указал на два незанятых кресла. Джай послушно сел в одно из них, а эльф встал у него за плечом, привычно отступив на шаг. Владыка степи никак не отреагировал на это. Зато Асиэль посмотрел на Лара с плохо скрываемым удивлением, но, помня приказ хагана, он промолчал.

Наверное, целую минуту степняк изучающе смотрел на Джая. Так что под конец тому уже с трудом удавалось выдерживать его взгляд. Но, вот тот, наконец, отвел глаза и произнес:

— Ты привел угрозу в мой дом.

— Ты хотел меня видеть, — напомнил ему Джай. В конце концов, он оказался в Хаганате не по своей воле, а согласно желанию правителя степи.

— Да, я хотел тебя видеть.

— И ты знал, что на меня ведется охота.

Хаган прислал слишком большой отряд сопровождения. Мало того, он велел Хейту пересечь границу и дожидаться Джая уже на противоположной стороне. То есть степняк предполагал нападение.

— Да, я знал об этом.

«Но не подозревал о том, что атаки продолжатся и в Хаганате», — мысленно добавил Джай.

— Поэтому я не виню тебя в том, что произошло, — продолжил владыка степи. — Но тот, кто пришел за тобой, нарушил покой моего дома. И я хочу знать, кто это сделал.

Степняк имел на это полное право. Только Джай ничем не мог ему помочь.

— Я не знаю, кто это был, — честно ответил он.

— Ты хочешь сказать, что у тебя нет врагов?

— Я хочу сказать, что не знаю имени этого врага…

Не смотря на то, что он говорил чистую правду, юноша и сам понимал, что его слова звучали совсем неубедительно. Когда твоей смерти желает кто-то настолько могущественный, чтобы использовать в погоне не только людей, но и магов, просто не возможно не знать имени такого врага.

— Что случилось с отрядом, который я выслал тебе навстречу?

— Почти все погибли, — ответил Джай.

— Шестеро выжили, — напомнил владыка степи, — я хочу знать, что на самом деле произошло…

Хаган умел быть требовательным и властным (иначе он не был бы владыкой степи). Джай не мог не уступить. К тому же, чем больше оставалось недомолвок, тем проще подозрениям было перерасти в уверенность.

— На нас напали в двух днях пути от границы, — начал он, но степняк перебил его.

— Начни с того, что произошло два года назад.

Джай так давно не вспоминал о той ночи, когда изменилась вся его жизнь. Но стоило хагану упомянуть об этом, как воспоминания всколыхнулись с новой силой. Юноше показалось, что все случилось только вчера. Словно еще совсем недавно он был обыкновенным мальчишкой со своими заботами и обидами, такими мелкими, что теперь о них было смешно вспоминать. Воспоминания причиняли боль, но Джай не мог, не хотел от них избавляться. Как если бы они стали частью его сущности, очень важной частью. Почувствовав его состояние, Лар положил руку на спинку его кресла так, чтобы кончики пальцев касались плеча молодого лорда. И от его поддержки, юноше стало легче.

— Эти люди приехали в наш замок за день до нападения. Приграничный барон с сыновьями и шестеро охранников. Они прекрасно играли свои роли, и у нас не было повода их подозревать. А потом произошло это нападение…

Джай продолжал говорить, и сам удивлялся тому, насколько отрешенно звучал его голос. Словно он рассказывал о чем-то, случившемся не с ним, а с каким-то посторонним человеком. Он коротко рассказал о нападении чужаков, вскользь упомянул о смерти Тереха, и ни словом не обмолвился о Ларе. Закончив рассказ о том, что случилось два года назад, Джай перешел к недавним событиям.

— До границы оставались еще два дня пути, когда на отряд напали. Почти все мои солдаты были убиты, и если бы не помощь Хейта, не осталось бы вообще никого. Но он подоспел вовремя, и нам удалось отбиться. Я отослал оставшихся в живых обратно в замок, а мы с Ларом остались с отрядом Хейта. А потом на нас натравили этих тварей…

Джай замолчал, пытаясь побороть нахлынувшие воспоминания, и хаган не мешал ему, ожидая продолжения рассказа. Но Асиэль оказался не так терпелив.

— Каких тварей?

— Кэр Тавар, — ответил Джай.

Где-то за его спиной резко выдохнул Райн, но юноша не обратил на это внимания.

— Они гнали нас до самой границы. Напали буквально в последний момент. А потом Сейн Ашаль выжгла все живое на шесть сотен шагов. На несколько дней нам пришлось задержаться на границе, но потом мы продолжили путь. Рэм Барг дал нам проводника, и тот привел нас в Караш. А потом за нами приехал тэм Райн.

Джай решил, что хаган уже узнал обо всем случившемся по эту сторону границы если не от Райна, то из донесений Барга и Баора. А значит, не было смысла пересказывать то, что и так было всем известно.

— Но и здесь они нашли нас, — продолжил он, — поэтому нам нельзя надолго оставаться на одном месте. Пока мы здесь, твой дом в опасности…

Хаган посмотрел на Джая с совершенно необъяснимым выражением лица и произнес:

— Ты останешься здесь на три дня. Потом сможешь уехать, куда захочешь.

— Хорошо, — кивнул молодой лорд.

При всем желании они не смогли бы выехать прямо сейчас. Хор не выдержал бы поездки. Да и с Лиамом и остальными еще нужно было переговорить. Словно прочитав его мысли, степняк спросил:

— Ты уже решил, что будешь делать со своими аштари?

Юноша отрицательно покачал головой, и хаган продолжил:

— Реши этот вопрос до своего отъезда. Мне не нужна смута среди воинов.

— Да, владыка, — коротко поклонился Джай, а потом спросил, — я должен ответить еще на какие-нибудь вопросы?

— Может быть, позже.

— Тогда, пожалуйста, прими мой подарок, — произнес юноша, вспомнив об официальной причине своего визита в Хаганат.

Он протянул руку, и Лар вложил в его ладонь тот самый футляр, в который был упакован подарок, предназначенный для хагана. Наверное, это была единственная вещь (кроме одежды и оружия), которую они привезли из замка. Всем остальным им приходилось обзаводиться уже по дороге.

Подарок Джай вручил по всем правилам: с традиционными поклонами и пожеланиями долгих лет. Хотя до сих пор не понимал, почему его отец выбрал именно такой подарок хагану. Изящные кинжалы, предназначенные, скорее, для женской, чем для мужской руки. Лезвия украшенные древней вязью. Несколько символов на очень старом языке гласили: «Пусть будут они защитой тому, кто дорог мне». У подарка наверняка был скрытый смысл. Но, к сожалению, герцог отказался объяснить, какой именно.

— Я благодарю тебя за твой подарок и за этот разговор, — произнес степняк, завершая церемонию дарения и отпуская Джая.

Только оказавшись в своей комнате, юноша, наконец, вздохнул с облегчением. Разговор с хаганом был недолгим (едва ли дольше получаса), но за это время он устал сильнее, чем уставал за день, проведенный в седле. Постоянное напряжение, неприятные воспоминания, необходимость обдумывать каждое слово, контролировать реакцию окружающих…

К сожалению, юноша так и не понял, как к нему отнесся владыка степи. Хаган слишком хорошо владел собой для того, чтобы по выражению его лица можно было что-нибудь прочитать. И уж конечно, он никак не мог услышать разговор, который произошел в кабинете хагана сразу после его ухода.

Стоило двери кабинета закрыться за спиной Джая, как Асиэль тут же вскочил и возмущенно выдохнул:

— Отец, неужели ты позволишь этому…

Договорить он не успел, потому что владыка степи прервал его.

— Асиэль, кажется, я запретил тебе говорить. Не заставляй меня напоминать тебе об этом в третий раз.

Несколько мгновений Асиэлю удавалось выдерживать взгляд хагана, но потом он опустил голову.

— Я прошу прощения, владыка, — произнес молодой степняк и сел в свое кресло.

Хаган коротко кивнул ему в ответ, а потом повернулся к Райну.

— Что с защитным куполом?

— Прореху уже залатали, — ответил Райн, — сейчас совет древних вместе с Дамиаром проверяет все остальное.

— Этого не достаточно.

— Я утроил внутреннюю охрану дома, а город теперь патрулируют аштари.

— Идея Триана? — поинтересовался хаган.

— Нет, моя, — пожал плечами Райн, — решил, что не стоит надеяться только на магию.

Владыка степи снова кивнул, соглашаясь и с необходимостью предпринятых мер, и с правильностью последнего утверждения сына, а потом сказал:

— Я хочу, чтобы нашему гостю обеспечили полную безопасность.

Райн согласно кивнул, зато Асиэль не удержался от едкого замечания:

— Если бы не он, то нападения вообще не произошло бы. Этот мальчишка — угроза всей нашей семье.

— Если бы он не приехал сюда, мы до сих пор были бы уверены в том, что Итиль Шер полностью защищен, — заметил Райн.

— Еще скажи, что я должен поблагодарить его за то, что в нашем доме оказался убийца, — ответил Асиэль, а потом добавил, — не думаю, что Триан разделит твое мнение. Впрочем, вы всегда плохо ладили…

Райн хмуро посмотрел на старшего брата, но промолчал. Хаган тоже ничего не сказал, но под его задумчивым взглядом Асиэль невольно съежился. Он только теперь сообразил, что в этот раз зашел слишком далеко. Прошло несколько томительно долгих мгновений, прежде чем владыка степи, наконец, продолжил разговор:

— Королева прибывает послезавтра.

— Она не отменила визит?

— Нет, — покачал головой владыка степи, — поэтому я хочу, чтобы к тому времени ты обеспечил безопасность Итиль Шер настолько, насколько это возможно.

— Да, отец, — коротко поклонился Райн.

— Вместе с королевой прибудут еще несколько древних, — добавил хаган, — ты должен встретить их.

Асиэль, который думал, что почетную миссию по приему гостей, возложат на него, как на старшего сына и наследника хагана, удивленно вскинул голову, но промолчал. Он и так уже достаточно сильно рассердил отца, поэтому не хотел окончательно выводить его из себя.

Райн снова поклонился и спросил:

— А что делать с мальчиком? Может быть, не стоит выпускать его из дома?

— Он наш гость, а не заложник. К тому же, у него прекрасная охрана, — ответил владыка степи и улыбнулся одними уголками губ, — но можешь поступать так, как считаешь нужным.

Он знаком разрешил Райну уйти, а потом повернулся к своему старшему сыну и произнес:

— Ты слишком много времени проводишь среди древних, Асиэль. И слишком мало сил уделяешь своим обязанностям. Я это исправлю.

— Прошу прощения, владыка, — ответил молодой степняк, — я вел себя непочтительно.

Но его попытка загладить вину не увенчалась успехом. Асиэль и сам понимал, что теперь неприятностей было не избежать. Как понимал и то, что в этот раз отец придумает для него что-нибудь особенно неприятное. Но ему не оставалось ничего другого, кроме как с достоинством принять его (Асиэль умудрялся вызывать неудовольствие владыки степи чаще, чем все остальные сыновья хагана вместе взятые, поэтому уже научился смиряться с неизбежным).

— Рад, что ты осознаешь это, — произнес хаган.

Но прежде, чем Асиэль успеет обрадоваться забрезжившей надежде на спасение, добавил:

— Поэтому я разрешу тебе остаться в Итиль Шер до приезда королевы. Но потом ты отправишься на границу. Несколько месяцев в приграничном лагере пойдут тебе на пользу.

Старший сын хагана с трудом подавил тяжелый вздох («великим воином» в их семье был только Триан, а Асиэль всегда терпеть не мог походную жизнь), поэтому наказание для него было суровым. Правда, он еще не подозревал насколько. Потому что через мгновение владыка степи добавил:

— Рэм Барг примет тебя в качестве воина.

Вот теперь Асиэль понял, что ему предстояло. Ночевки на голой земле, ночные дежурства, необходимость питаться походной бурдой, постоянная муштра и все остальные «прелести» походной жизни ожидали его уже в ближайшем будущем. Но больше всего Асиэля раздражало даже не это. А то, что все неприятности на его голову свалились из-за какого-то мальчишки-чужака, которого он видел впервые, и который принес столько проблем в их и так нелегкую жизнь.

Асиэль поклонился отцу и, не оборачиваясь, вышел за дверь, поэтому не увидел задумчивого взгляда хагана. Впрочем, даже если бы он оглянулся, вряд ли, ему удалось бы рассмотреть тень сожаления, прячущуюся в глазах его отца.

А владыка степи смотрел на своего сына именно с сожалением. Несмотря на то, что Асиэль был старшим из его сыновей, иногда хагану начинало казаться, что тот никогда не перестанет быть ребенком. Возможно, все дело было в том, что мать Асиэля была не чистокровной степнячкой, а полукровкой, как и он сам. Полукровки взрослели медленнее обычных детей. Именно поэтому хаган зачастую позволял Асиэлю намного больше, чем остальным своим сыновьям. Но теперь владыка степи раскаивался в этом. Возможно, ему нужно было быть с Асиэлем даже строже, чем с остальными. Чтобы он с самого детства осознал, какая ответственность на него возложена (как Триан, или хотя бы как Райн).

А еще ему нельзя было допускать, чтобы Асиэль так увлекался древними. Они казались слишком сильными, слишком мудрыми. Конечно, мальчишка мечтал стать одним из них (не понимая, что, даже не смотря на смешанную кровь, для самих древних он всегда будет оставаться всего лишь человеком). Со временем Асиэль и сам осознал бы эту истину. Но владыке степи нельзя было допускать того, чтобы его сын так увлекался чужой культурой, чужими обычаями, забывая о традициях своего народа, о долге перед своей семьей. И сегодня хаган осознал это особенно остро. Потому что всего за несколько минут разговора его старший сын отрекся от кровного родича, мало того, упрекнул своего брата в том, что тот желал смерти другому его брату. А ведь с момента прибытия в Итиль Шер, Асиэль ни разу не поинтересовался состоянием Триана.

Не слишком ли близко, его старший сын принял представления древних о семье? Эльфы не понимали родства в человеческом смысле этого слова. Семьей они называли представителей единой линии родства. Причем они не обязательно должны были питать друг к другу родственные чувства. Определяющим было единство крови.

Но хуже всего, что Асиэль так и не понял, что за наказание выбрал для него владыка степи. Ведь походные неудобства были далеко не самыми большими неприятностями, которые предстояло перенести Асиэлю. Для того чтобы заслужить уважение настоящих воинов-степняков, было не достаточно просто родиться сыном правителя. Нужно было доказать, что ты и сам что-то из себя представляешь. И если Асиэль не справится… что ж, тогда наследником станет Триан.

Размышляя об этом, владыка степи неосознанно коснулся подаренных ему кинжалов. Кончиками пальцев он провел по символам вязи. Как давно он их не видел? Уже больше двадцати лет.

Именно эти кинжалы он подарил своей девочке, когда она уезжала. Жамия — самый первый и самый любимый его ребенок (наверное, потому, что та женщина — ее мать — тоже была самой любимой). Хаган не хотел отпускать свою дочь, но она сама захотела уехать. Ей было тесно в мире детей степи, и так хотелось чего-то нового, неизведанного. Уезжая, она была так счастлива. Впрочем, и после того, как ее мечта осуществилась, она тоже была счастлива, обретя покой и защиту в доме своего мужа. Пусть и ненадолго (как и ее мать недолго была радостью жизни хагана, умерев вскоре после родов). А теперь под его пальцами снова вилась знакомая вязь: «Пусть они будут защитой тому, кто дорог мне». И хаган мысленно дал обещание человеку, которого он никогда не видел, но которого так хорошо понимал. Он пообещал ему сделать все возможное, чтобы защитить этого странного мальчика, которому служил один из древних, и которого признали своим рэмом воины-аштари.

Впрочем, хаган в любом случае защищал бы его. Уже за то, что он так резко ворвался в их жизнь, заставив по-новому посмотреть и на себя, и на окружающих. За то, что Райн несколько часов не отходил от Триана, пока тот не пришел в себя. За то, что он сам осознал, какую огромную ошибку он сделал в отношении Асиэля (и за то, что у него еще осталось время, чтобы ее исправить).

Но откуда было знать об этом Джаю? Теперь, когда цель его приезда в Хаганат была достигнута (по крайней мере, официальная, потому что истинную цель приглашения юноша не знал до сих пор), ничто его здесь больше не держало. У него оставалось не так много времени, чтобы решить все вопросы с Лиамом и остальными. Зато разговор с Хором не стоило больше откладывать.

Джай заглянул к Хору к концу дня, когда дневная духота уже спала, сменившись вечерней прохладой. Мальчишка лежал на куче подушек, сваленных возле окна, и тоскливо наблюдал за проплывающими облаками. Еще утром молодой лорд приказал ему не выходить из комнаты и больше лежать. Собственно, это было распоряжение шамана, который лечил мальчишку. Но, зная упрямый характер Хора, Джай на всякий случай добавил к его словам кое-что и от себя. Так чтобы мальчишка уж точно оставался в кровати. Вот он и оставался в ней.

Вспомнился их последний разговор во время привала. Всем опять занимался Лиам. Зато у Джая было полно свободного времени и сил для того, чтобы устроить Хору небольшой допрос. Давно пора было разобраться с мальчишкой, но у него все никак руки не доходили.

— Рэм? — удивленно произнес степняк, когда молодой лорд поймал его за рукав и потащил за собой к месту, где был расстелен его соху.

— Нам нужно поговорить, — сказал Джай. И Хор послушно сел напротив него.

Даже чересчур послушно. Поведение мальчишки настораживало юношу. После поселка Шааз тот был сам не свой: замкнулся в себе и почти не разговаривал. Зато приказы Джая или Лиама выполнял мгновенно и беспрекословно. Словно превращаясь в уменьшенную копию Зима.

Но не спрашивать же его было об этом напрямую, поэтому Джай спросил о другом.

— Расскажи мне о своем роде.

Хор не знал, что именно его интересовало, поэтому рассказывал все подряд.

— Мы живем далеко на юге, возле самых гор. У нас большой и богатый род, но мы живем согласно традициям, и не строим городов. Наши земли лежат очень близко от перевала, поэтому к нам часто заезжают караваны из Румии. Они привозят ткани, пряности, женщин… в обмен берут наших лошадей, шкуры животных, ковры…

— Твой отец — рэм вашего рода?

— Да. Он — рэм и глава рода Атан. Я его третий сын, — кивнул степняк, и, сообразив, каким будет следующий вопрос, продолжил, — Хейт был старшим, но после того, как он ушел из рода, старшим стал Актар.

— Ушел из рода? — переспросил Джай. — Почему?

Для степняков не было страшнее наказания, чем изгнание из рода. Поэтому он и предположить не мог, что кто-то из детей степи мог пойти на такое добровольно.

— Не знаю. Отец не любил, когда ему напоминали о Хейте. Поэтому мы редко говорили о нем, — признался Хор. — Отец… он очень… суровый человек. И Хейт был похож на него. Актар рассказывал, что они часто спорили.

Похоже, история была стара, как мир. Очередная ссора закончилась тем, что рэм в буквальном смысле слова указал своему старшему сыну на дверь.

— Но отец не отрекался от него, — словно прочитав его мысли, покачал головой Хор. — Поэтому, когда Хейт уехал, никто и подумать не мог, что он не вернется.

— Зачем ты его искал?

— Отец приказал его найти, — ответил мальчишка, — он приказал мне ехать в Итиль Шер. Сказал, что это семейное дело, поэтому должен ехать или я, или Актар, но он не может отпустить Актара. Поэтому пришлось ехать мне.

— Как ты нашел Хейта? — поинтересовался Джай.

— Мне повезло, — пожал плечами мальчишка, — я встретил его отряд, когда они выехали из Итиль Шер.

— И ты его узнал?

Хор помедлил с ответом (словно решая, стоило ли открывать Джаю свой секрет или нет), а потом произнес:

— В детстве я всегда мог определить, где находится Актар или отец. Не знаю как. Я просто знал, где они и что с ними. А когда мы подъехали к Итиль Шер, и я увидел воинов, то просто почувствовал, что один из них — Хейт.

Чуть подрагивающий голос мальчишки выдавал его напряжение. Похоже, Джай был первым человеком, кому он доверил свою тайну. Поэтому ему было особенно важно, чтобы тот поверил ему. Но юношу не нужно было ни в чем убеждать. О том, что такое «узы крови» он знал не понаслышке.

— Он сам подошел ко мне, — продолжил Хор, обнадеженный тем, что его не стали перебивать. — Даже не стал спрашивать, кто я. Спросил только, зачем я приехал. Я рассказал…

— Он отказался возвращаться?

— Сказал, что не может принять такое решение без согласия хагана, но переговорить с ним он сможет только через несколько декад. А потом велел мне возвращаться домой.

— Почему же ты не уехал?

— Отец велел без Хейта не возвращаться. А в Итиль Шер меня не пропустили, — продолжил мальчишка, — поэтому Хейт разрешил мне остаться с его отрядом.

Решение Хейта, показалось Джаю более чем странным. Степняк знал, насколько опасным будет его путешествие. Он собирался выехать за пределы Хаганата (то есть из-под защиты Сейн Ашаль). И все-таки взял мальчишку с собой. Подвергая при этом опасности не только самого Хора, но и весь отряд. К сожалению, выяснить, почему он так поступил, было уже не возможно.

Заскучавший Хор явно обрадовался приходу Джая (хоть какое-то разнообразие после целого дня, проведенного в четырех стенах). Он даже попытался приподняться и изобразить нечто вроде традиционного поклона, но тут же сморщился от боли и откинулся на подушки.

— Лежи, — махнул ему Джай, и кивнул Шеони, сидевшей в углу.

Еще вчера он поручил ей позаботиться о Хоре. Не то, чтобы мальчишке нужен был чей-то присмотр. Но ему нельзя было двигаться, и помощь не помешала бы. Поэтому Джай решил приставить к нему Шеони в качестве сиделки. Подпускать к мальчишке кого-то постороннего он не хотел.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он.

— Со мной уже все в порядке, рэм.

Мальчик действительно выглядел вполне здоровым. Разве что продолжал непроизвольно морщиться при каждом неловком движении (к сожалению, магия исцеления не избавляла от боли). Но лечивший его шаман обещал, что это пройдет через несколько дней.

— Хорошо, — кивнул Джай, а потом добавил, — я хотел с тобой поговорить. Мы уезжаем из Итиль Шер.

— Сегодня? — спросил Хор, рывком принимая сидячее положение (он закусил губу, чтобы не застонать).

— Через несколько дней.

— Шаман обещал, что через два дня я буду полностью здоров.

— Да, — снова кивнул ему Джай, — но дело не в этом.

Он помолчал, размышляя о том, нужно ли было вообще что-нибудь объяснять, или хватит простого приказа. Но Джай все еще чувствовал себя виноватым за то, что случилось с Хором.

— Я не принадлежу народу степи, и мой дом находится по ту сторону Сейн Ашаль, — произнес он, — но ты и сам знаешь об этом. Через несколько дней я отправляюсь домой, и тебе тоже пора возвращаться. Тебя ждет твой отец.

Это известие не обрадовало Хора. Мальчишка опустил голову, а потом едва слышно произнес:

— Да, рэм.

— Я попрошу тэма Райна, чтобы тебе дали сопровождение, — продолжил Джай.

После его слов голова Хора опустилась еще ниже, а на его щеках появились багровые пятна. Мальчишка так и не произнес ни одного слова, только кивнул в ответ. Наверное, нужно было поговорить с ним. Но Джай не захотел мучить его еще одним допросом. Поэтому просто пожелал Хору выздоровления. Правда, перед уходом он еще раз оглянулся на Шеони, с сожалением подумав о том, что не от всех забот можно было избавиться так же легко, как решить проблемы с Хором. Если мальчишку он еще мог отправить домой, то девочку ему в любом случае придется забрать в Империю.

На следующее утро Джай решил занятья вопросом аштари. Все равно других занятий у него не было. После вчерашнего разговора юноша больше не видел ни владыку степи, ни его сыновей. Все о нем, словно, забыли. Джай опасался, его не выпустят из дворца. Но опасения не подтвердились. Правда, вместо проводника по Итиль Шер, которого он попросил найти, к нему приставили двух воинов-конвоиров. Впрочем, польза от них была немалая. Чужак, свободно разгуливавший по Итиль Шер, вызвал бы слишком много подозрений. А присутствие степняков избавляло его от неприятностей со стороны местных жителей.

На выходе из дворца им пришлось преодолеть целый заслон охраны. Так что, добравшись до ворот, Джай вздохнул с облегчением, а потом удивленно замер, рассматривая открывшуюся картину. Перед ним была огромная площадь, выложенная разноцветными плитами, в центре которой находился огромный фонтан. Его чаша возвышалась над уровнем плит меньше, чем на ладонь. И водная гладь казалась продолжением их узора. Вода струилась единым бесконечным потоком по бесчисленным ступеням, превращаясь в великолепный каскад. Тугие струи поднимались высоко в небо для того, чтобы там взорваться настоящим фейерверком брызг, сверкавших в солнечных лучах, как драгоценные алмазы. Они окутывали верхушку водяного исполина невесомой кисеей. Картина была почти волшебной.

Справа тянулась стена, выложенная из белого камня (похоже, она охватывала замок полукольцом, отгораживая его от леса — потому что сразу за ней виднелись деревья). Зато на противоположном конце площади находились какие-то дома. Но Джай не сумел их толком рассмотреть. Дворцовая площадь оказалась действительно огромной, и эти строения были слишком далеко. К тому же, фонтан закрывал половину вида на город.

— Отсюда далеко до внешнего круга? — поинтересовался Джай у одного из конвоиров (раздумывая над тем, успеет ли он взглянуть на Итиль Шер).

— Вдоль защитной стены — два часа ходьбы, — ответил степняк.

— А если добираться через город?

— В два раза дольше.

— Тогда идем короткой дорогой, — решил Джай.

Сначала нужно было переговорить с Лиамом и остальными, а уже потом (если останется время) осматривать достопримечательности.

Добирались они сначала вдоль стены, потом по тропинке, ведущей через лес. А потом деревья расступились, и Джай с Ларом оказались на городской окраине. В первый момент молодому лорду показалось, что он снова попал в Караш. Здесь были точно такие же неказистые глиняные домики, тесно прижимавшиеся друг к другу. Такие же узенькие улочки. Но жители, которых они встречали на пути, все-таки отличались от обитателей Караша.

Во-первых, здесь практически не было мужчин. В основном женщины и, как это ни странно, дети (наверное, в Итиль Шер было безопаснее, чем в городе рэма Баор, если матери выпускали детей играть на улицах). Зато стариков здесь было подозрительно мало.

А во-вторых, что все степняки неукоснительно следовали древним традициям. Здесь не допускались малейшие отклонения от правил. Все женщины были закутаны в покрывала и закрывали лица (даже кисти рук были спрятаны в широких рукавах). Мужчины (включая древних стариков) носили традиционные воинские одежды и заплетали волосы в хвост. Вооружены были все, включая пятилетних детей. Мало того, эти люди не просто выглядели, но и ходили, говорили (и, наверное, даже думали) только так, как предписывали обычаи.

Каждый из них приветствовал юношу уважительным поклоном. Сначала он решил, что эти приветствия предназначалось Лару (учитывая особенное отношение степняков к представителям древнего народа). Но потом встретился глазами с каким-то стариком. Тот всего мгновение удерживал его взгляд, а потом согнулся в подчеркнуто уважительном поклоне. Словно перед ним был не чужак, случайно оказавшийся в Итиль Шер, а чуть ли не наследник хагана.

— Что это за место? — наконец, не выдержал Джай, когда они свернули на очередную улицу.

— Это окраина Итиль Шер, — ответил один из воинов-проводников. А второй добавил:

— Здесь живут аштари.

Джай кивнул в ответ. Теперь стало понятно, почему эти степняки так реагировали на его появление.

Лар не понял, что именно сказал проводник, но одно из его слов показалось ему знакомым.

— Я уже слышал это слово, — произнес он на имперском и вопросительно посмотрел на Джая.

— Какое?

— «Аштари».

— Это очень старая история, — задумчиво протянул Джай.

Он помолчал, раздумывая, с чего бы начать свой рассказ, а потом произнес:

— Когда степь была раздробленной, роды постоянно воевали между собой. Но потом один из западных родов возглавил рэм, который оказался удачливее остальных. За несколько лет он захватил земли ближайших родов. Но не опустошил их, как до него поступали все остальные. А потребовал от рэмов покоренных родов принести ему клятву и признать его главенство. И нашел способ добиться того, чтобы его условия были выполнены. Первый же рэм, который отказался ему подчиниться был жестоко наказан: сначала погибли все члены его семьи, а потом весь его род был уничтожен. И только когда был убит последний, победитель позволил несчастному умереть. После такой демонстрации силы, остальные рэмы были уже не так упрямы и выполнили требование завоевателя. В итоге он подчинил западное побережье. Но ему оказалось этого мало. Этот рэм решил покорить всю степь.

Джай снова замолчал, вспомнив одно из занятий с мастером Риамом, когда учитель показывал ему события тех лет. Кажется, именно после этого урока, старый маг стал делать свои иллюзии менее реалистичными.

— Как ему это удалось? — спросил Лар, отвлекая юношу от воспоминаний.

— У этого завоевателя был большой и сильный род. Но постоянные войны привели к тому, что у него осталось очень мало воинов. Конечно, рэмы покоренных родов, присылали ему свои отряды, но они были разрозненными. А нужна была единая армия, которая признавала бы главенство одного человека. И завоеватель решил, что создаст такую армию из воинов покоренных родов. Он потребовал от вассальных рэмов, чтобы каждый воин принес ему клятву, признавая его своим рэмом.

— Они согласились? — поинтересовался эльф.

— Они не могли согласиться, — ответил Джай, — это было бы нарушением традиций. «У воина может быть только один рэм» — это один из основных законов, на котором основывался мир детей степи. А покрыть свой род вечным позором для степняков было даже страшнее, чем умереть. Но и не выполнить этот приказ рэмы покоренных родов тоже не могли. И тогда они пошли на хитрость. Они дали завоевателю воинов, которых он от них требовал, но объявили, что теперь эти воины стали «аштари» или изгнанниками. Раньше изгоями становились только за тяжкие преступления, поэтому такое наказание считалось позорным. Но позор в этом случае падал только на голову провинившегося, а не на весь род. И вассальные рэмы решили пойти на такой шаг: пожертвовать несколькими десятками, для того, чтобы спасти сотни. Правда, они не подумали о том, что, продолжая свои завоевания, их господин будет нуждаться все в большем количестве воинов… и они будут отдавать их ему. В итоге, в некоторых родах почти не осталось взрослых мужчин: только дети и старики, уже неспособные удержать клинок. Но завоеватель получил свою армию. Его воины были непобедимы, они бесстрашно бросались в бой. Большей частью для того, чтобы найти там свою смерть и избавиться от позора.

Они свернули на очередную улочку, и Джай замолчал, ожидая, пока они пройдут мимо большой группы детей. Хотя, вряд ли, маленькие аштари поняли бы хотя бы слово из его рассказа.

— Он покорил всю степь? — спросил Лар.

— Да, — кивнул сын герцога, — он объединил всю степь и стал первым хаганом. Правда, потом он попытался завоевать еще и Империю. Но маги быстро прекратили эту войну. И степняку пришлось удовольствоваться землями Хаганата.

— И что он сделал со своей армией, когда ему уже нечего было завоевывать?

— Даже после того, как войны были закончены, хагану все еще были нужны воины. Ведь империю мало создать, ее еще нужно удержать в своих руках. И аштари помогали хагану сохранить его империю. Они хранили границы, контролировали подчиненных рэмов, обеспечивали безопасность хагана. Ведь, в сущности, только на их верность он и мог положиться. Но и этого завоевателю показалось мало. Ему мало было обезопасить только себя одного…

— Воины не стали бы слушаться его наследника, — догадался эльф.

— Поэтому хаган потребовал от аштари еще одну клятву. Они поклялись служить не только ему самому, но и его роду. То есть в случае смерти самого завоевателя, аштари переходили под начало его сына и наследника. И чтобы сохранить эту традицию, завоеватель велел своим воином брать себе жен из покоренных родов, заводить семьи. Чтобы их дети могли служить ему или его наследнику.

— Поэтому те шестеро признали вас своим рэмом?

— Да, — ответил Джай, — в какой-то степени я тоже из рода хагана.

До защитной стены они добрались даже быстрее, чем рассчитывал Джай. Воины-проводники заметно прибавили шагу. Словно им хотелось как можно скорее добраться до цели (наверное, чтобы потом можно было побыстрее убраться отсюда). Но юноше и самому становилось немного не по себе от постоянного ощущения чужого взгляда, сверлившего спину.

Ворота охраняли шестеро воинов (и это только с внутренней стороны ворот). Ни один из них так и не задал им ни одного вопроса (то ли они узнали в Джае одного из наследников хагана, то ли были оповещены о его приходе). Но, проходя мимо них, юноша непроизвольно поправил перевязь гайнов. Слишком уж тяжелыми были взгляды у аштари, которые смотрели ему вслед.

Оказавшись по ту сторону стены, Джай то и дело оглядывался по сторонам. Все-таки он впервые попал в настоящий воинский лагерь, обустроенный согласно традициям детей степи.

Этот лагерь был огромным. Джай даже не пытался подсчитать количество шатров. Небольшие шатры, похожие один на другой как две капли воды, не образовывали стройные ряды (как обычно располагали палатки в имперской армии). Но в их расстановке угадывался определенный порядок. Они стояли небольшими группами, между которым оставлялось пространство, достаточно широко, чтобы можно было подвести лошадей. Возле каждой группы шатров находилось особое место, где разжигали костры (там стояли специальные треноги, на которые подвешивали котелки с едой). Эти и другие детали Джай отмечал автоматически, его больше занимали воины, вышедшие им навстречу. Аштари было трое. Из-за того, что все аштари носи одинаковую одежду, определить, кто они было довольно трудно.

— Зачем ты пришел сюда? — спросил самый старший из троицы.

Он даже не подумал поприветствовать хоть и незваных, но все-таки гостей. Но, не смотря на то, что степняк явно напрашивался на грубость, молодой лорд решил не отступать от правил. Он коротко кивнул (уважительный поклон от одного из наследников хагана аштари мог бы посчитать насмешкой) и произнес:

— Мое имя — Джай ар-Сантар. И я хочу видеть своих воинов. Рэм Триан сказал мне, что их отослали в ваш лагерь.

— В нашем лагере находятся только аштари, — произнес степняк, одарив юношу хмурым взглядом.

— Мои воины — аштари, — ответил Джай, сохраняя бесстрастное выражение лица.

Он уже понял, что степняк был прекрасно осведомлен о том, кто он и зачем пришел. Поэтому этот бесполезный разговор начинал ему надоедать.

— Все воины-аштари приносили клятву рэму Триану, — продолжил свои размышления вслух степняк.

Джай подумал, что хаган был прав, требуя от него решить вопрос с Лиамом и остальными как можно быстрее. Они пробыли в Итиль Шер всего один день, а среди аштари уже назревало недовольство (ведь этот степняк, наверняка, был не единственным, кому не нравилась сложившаяся ситуация).

— Я не требовал от них нарушения клятв, — ответил сын герцога, добавляя в свой голос чуть больше властности, — они сами признали меня рэмом. А теперь, я желаю видеть своих людей, воин.

Вряд ли, степняк удовлетворился таким ответом. Но и сказать ему, похоже, было нечего.

— Они в одном из дальних шатров, — ответил он, а потом повернулся к одному из часовых, — Лит, проводи рэма к его воинам.

Не услышать издевку его словах смог бы разве что глухой… Поэтому Джай изобразил на лице покровительственную улыбку и произнес:

— Я благодарю тебя за твою помощь, воин. Думаю с такими защитниками, рэм Триан может быть абсолютно спокоен за безопасность Итиль Шер.

Да, это было глупо и мелочно, но юноша все-таки не смог удержаться от ответной издевки. Конечно, был вариант, что этот степняк ничего не знал о ранении Триана (и, уже произнеся последние слова, Джай понадеялся на это). Но, судя по тому, как мгновенно окаменели лица воинов, они знали о том, что произошло с их рэмом.

— Лит, выполняй приказ, — повелительно произнес старший аштари, и один из часовых тут же направился в сторону, знаком велев Джаю и остальным следовать за ним.

Когда до места оставалось шагов сорок, проводник-аштари остановился и указал юноше направление, а потом отправился обратно (ему то ли нельзя было надолго оставлять свой пост, то ли не хотелось находиться в обществе Джая). В любом случае, тот и сам увидел нужный шатер. Вернее, сидевшего возле него Зима. Словно почувствовав его взгляд, степняк неожиданно встрепенулся. Причем, Зим выглядел встревоженным (такое проявление эмоций было необычным для него, и обеспокоило Джая). Ваг и Имар нашлись возле соседнего шатра, Мааюн, как обычно возился с костром. Но, заметив его, все они вскочили на ноги и подошли ближе. Причем, если по лицам ветеранов, как обычно, невозможно было ничего прочитать. То реакция Мааюна была непонятной. С одной стороны он явно обрадовался появлению сына герцога. Но при этом почему-то выглядел виноватым.

Джай поприветствовал всех коротким кивком.

— Где Лиам и Сиг? — первым делом поинтересовался он.

— Я здесь, мой рэм, — ответил Лиам, вынырнув из шатра.

Он уважительно поклонился, но объяснять ничего не стал. Впрочем, молодому лорду и не нужны были его объяснения. Все признаки неприятностей были на лицо. Причем, в буквальном смысле. На скуле Мааюна была свежая ссадина. А у Имара забинтована ладонь, и на повязке проступило кровавое пятно. Остальные были как будто бы в порядке.

— Где Сиг? — спросил Джай, уже более требовательно.

— Он в шатре, — ответил Лиам, сохраняя нарочито бесстрастное выражение лица.

Как будто юноша и так не догадывался, что если степняк не смог выйти ему навстречу, это означало только одно — его дела были действительно плохи. Джай отбросил полог шатра и шагнул внутрь. Ему понадобилось несколько мгновений для того, чтобы глаза привыкли к полумраку, царившему внутри, а потом он опустился на колени возле Сига. Степняк был без сознания. Его грудь и рука были плотно обмотаны повязками. Мало того, Сига явно лихорадило.

Джай резко выдохнул, стараясь подавить волну глухого раздражения. Выжить после встречи с Кэр Тавар, не сгореть в пламени Сейн Ашаль, с такими трудностями добраться до Итиль Шер — и все это только для того, чтобы умерить от рук таких же аштари. И хотя Сиг был все еще жив, судя по его состоянию, мучиться ему осталось недолго.

Выбравшись из шатра, Джай спросил у Лиама:

— Что здесь произошло?

— Вчера пришло сообщение, что рэм Триан ранен. Что с тобой — было не известно. А тут еще мальчишки устроили драку, — степняк кивнул на заметно покрасневшего Мааюна, — их удалось разнять. Но все были уже на взводе, и слово за слово разгорелся спор уже между воинами. В итоге — Имара зацепило и Сиг был ранен.

— Его осмотрел шаман?

— Нет, — покачал головой Лиам, — мы больше не члены отряда.

Джай еще раз оглядел свой маленький отряд, думая, где найти целителя для Сига. Выбор у него был небольшой. Вопрос нужно было решать немедленно — Сиг был очень плох.

— Как зовут того, кто командует лагерем в отсутствие Триана? — спросил он.

— Интар, — хмуро ответил степняк, а потом начал, — рэм…

Но договорить он не успел, потому что Джай поднял руку, заставляя его замолчать. Он был слишком раздражен, чтобы выслушивать нравоучения. И хотя злился юноша вовсе не на Лиама, не проследившего за воинами, и даже не на Мааюна, который был зачинщиком драки. Его раздражали все степняки вместе взятые. За то, что жили по каким-то дурацким законам, придуманным несколько тысячелетий назад. За то, что так мало ценили и свою, и чужую жизнь. За то, что в последнее время ему слишком часто приходилось разбираться с чужими проблемами, и все окружающие только и норовили ему добавить новых забот. Наверное, было в этот момент в его лице что-то такое, из-за чего Лиам мгновенно замолчал. А остальные стали поглядывать на Джая с опаской (кроме Зима, к которому уже вернулась его привычная невозмутимость).

Велев всем оставаться возле шатра, юноша развернулся и направился к тому месту, где он разговаривал с воином-аштари. Лар неслышной тенью следовал за ним, привычно отставая на шаг.

Их возращения ожидали. Иначе разговаривавший с ним степняк не стоял бы на том же месте и смотрел бы на Джая с таким превосходством.

— Я хочу поговорить с Интаром, — произнес молодой лорд (и в его голосе не было даже намека на просьбу).

— Не думаю, что его стоит беспокоить, — насмешливо протянул степняк. Он словно специально старался вывести юношу из себя. И это ему прекрасно удавалось (учитывая, что тот и так был на взводе, даже стараться не пришлось).

— Это не просьба, — сказал Джай.

Он почти физически ощутил, как Лар за его спиной напрягся (похоже, их разговор со степняком привлек внимание других аштари). Но сейчас молодой лорд не имел права отступать.

— Или мне напомнить тебе о твоих обязанностях, воин? — спросил он.

То ли степняку нужен был всего лишь удобный повод, то ли его слова оказались действительно оскорбительными для аштари. Но воин разозлился.

— Мальчишка, ты забываешь, с кем разговариваешь, — начал он, и его рука сомкнулась на рукояти меча.

Но договорить степняк попросту не успел. Потому что Джай плавно скользнул вперед, и мгновение послушно растянулось для него в долгий предолгий вздох.

Наверное, посторонние наблюдатели даже не заметили его движения. Только что он стоял в нескольких шагах от степняка. А уже через мгновение оказался к нему вплотную. Мало того, один из его гайнов остановился у его горла. Достаточно близко, чтобы тот почувствовал холод металла.

— Это ты забываешь, с кем разговариваешь, — хмуро произнес Джай.

Не то, чтобы он был настолько зол, чтобы потерять над собой контроль и начать размахивать гайнами. Мало того, сам юноша считал свое поведение далеко не самым умным в сложившейся ситуации. Все-таки он находился в лагере, в котором было не меньше тысячи подготовленных воинов. Но здесь и сейчас он просто не мог поступить по-другому. Находясь в Хаганате, он был вынужден следовать законам и традициям народа степи. А согласно этим традициям рэм не должен был терпеть оскорбления, тем более от воина. Как и внук хагана обязан был указать аштари на его место. Юноша ограничился тем, что заставил степняка замолчать.

Воин действительно замолчал (с мечом у горла не поразговариваешь). Как это ни странно, но он вовсе не выглядел испуганным. Разве что опасливо покосился на замерший возле его горла клинок. А еще на стоявшего в стороне Лара. Эльф не обнажал своего оружия. Но по напряженной позе, было понятно, что он был готов сделать это в любой момент.

Джаю меньше всего хотелось устраивать бойню в лагере.

— Может быть, все-таки поговорим? — спросил он.

Услышав его слова, аштари едва заметно улыбнулся, а потом опустил веки (ни ответить, ни кивнуть он не мог из-за застывшего возле его горла гайна). И юноша убрал клинок.

— Так зачем тебе нужен Интар? — поинтересовался степняк, потирая шею (наверное, чтобы убедиться, что его голова все еще была на своем месте).

— Один из моих воинов ранен. Я хочу, чтобы его осмотрел ваш шаман, — ответил Джай.

— Только это?

— Да, — кивнул молодой лорд (с недоумением подумав о том, что еще ожидал услышать от него степняк). Но уже через мгновение он получил ответ на свой вопрос.

— И тебя не интересует, кто в этом виноват? — уточнил степняк.

— Нет, — ответил Джай.

Ему действительно совершенно не волновало, почему началась драка между воинами. Лиам и остальные в любом случае были виноваты. Либо в том, что спровоцировали драку. Либо в том, что поддались на провокацию. Причем, они и сами прекрасно это понимали. Поэтому Джай не собирался терять время на выяснение ненужных обстоятельств.

— Хорошо, — кивнул степняк и снова улыбнулся одними уголками губ, — я пришлю шамана.

Джай сообразил, что видит перед собой того самого Интара, которого он искал. Поэтому он благодарно кивнул степняку и махнул Лару, давая понять, что все в порядке. Эльф понимающе кивнул и отпустил рукоять меча. Интар, с интересом наблюдавший за этим разговором без слов, не удержался от насмешливого хмыканья. Но Джай не обратил на это внимания. Главным было то, что степняк обещал прислать шамана. А думать о нем этот аштари мог, все что угодно. Тем более что Интар не собирался озвучивать свои мысли.

Шаман действительно пришел сразу. Он сразу же направился в шатер к Сигу. Джай вошел следом за ним, но шаман не обратил на него внимания. Он осторожно ощупывал грудь раненого, и вокруг его ладоней появилось золотистое сияние. Прошло не меньше минуты, прежде чем степняк, наконец, опустил руки и отодвинулся. Сиг все еще был без сознания, но его дыхание стало заметно ровнее, и он уже не выглядел умирающим. Самое страшное было позади.

Чтобы не тревожить раненого шаман знаком велел Джаю выйти из шатра. Когда они оказались снаружи, аштари произнес:

— Я закрыл рану на груди. Но рана на руке оказалась слишком глубокой.

— Он потеряет руку? — переспросил Джай.

— Нет, — ответил степняк, — но уже не сможет пользоваться ей так, как раньше.

— Но он выживет?

— Его жизни ничего не угрожает, — кивнул аштари.

— Я благодарю тебя за твою помощь, — произнес Джай и поклонился степняку.

Шаман задержался на несколько минут, чтобы осмотреть руку Имара, после чего ушел куда-то вглубь лагеря. Юноша проводил его глазами, а потом оглянулся на «своих» степняков. Он не стал им ничего говорить (со стороны это наверняка выглядело бы забавно, если бы мальчишка начал отчитывать взрослых воинов, как провинившихся школьников). К тому же, он не знал подробностей случившегося. Возможно, кто-то из аштари в этом лагере сказал или сделал что-то оскорбительное для воинов его отряда. И они просто не могли отреагировать по-другому (степняки слишком болезненно относились к понятию своей чести).

Поэтому Джай ограничился тем, что повернулся к Лиаму и произнес:

— Я хотел с тобой поговорить.

Остальным не пришлось намекать дважды. Они сразу же разошлись кто куда.

— Что-то случилось? — обеспокоено спросил Лиам.

— Через два дня я уезжаю из Итиль Шер обратно в Империю.

Он подождал, давая возможность Лиаму высказаться. Но степняк молчал, и юноша продолжил:

— Ты и сам понимаешь, что вы не можете отправиться туда вместе со мной.

Лиам снова промолчал.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил Джай.

— Ты не задал мне еще ни одного вопроса, мой рэм, — произнес степняк.

Вот так: «мой рэм» и никак иначе. Молодой лорд сколько угодно мог ходить вокруг да около. Но степняку оказалось достаточно произнести только два слова для того, чтобы он понял, что для Лиама все его доводы не имели никакого значения. Потому что «долг жизни и крови» для аштари был важнее здравого смысла. Тогда Джай решил зайти с другой стороны.

— А если я прикажу вам остаться?

— Мы выполним твой приказ, — спокойно ответил Лиам.

И юноша не удержался от тяжелого вздоха.

— Иногда я вас совершенно не понимаю, — тихо пробормотал он. Но степняк все-таки услышал его.

— Нас — это аштари? — поинтересовался Лиам.

— Нет. Вас — это детей степи, — ответил Джай.

Степняк внимательно посмотрел на него, а потом тихо произнес:

— Я постараюсь тебе объяснить, мой рэм, — он помолчал, словно собираясь с мыслями, а потом продолжил. — Некоторые считают аштари особым родом. Но хотя между нами действительно есть родственные связи, и мы подчиняемся одному рэму, мы не род. Мы — аштари — изгнанники. У нас нет и не может быть дома, куда мы могли бы возвращаться. И не смотря на то, что у многих из нас есть жены и дети — у нас не может быть настоящих семей. У нас нет даже имени, которое мы могли бы бросить в лицо своим врагам. Все что у нас есть — это наш долг, который ведет каждого из нас от рождения и до смерти.

Лиам снова замолчал, и Джай, воспользовавшись моментом, чтобы спросить:

— Разве ты не нарушил традицию, когда признал своим рэмом чужака?

— Тебе подчинилась Сейн Ашаль, а она защищает только детей степи, — ответил Лиам.

— Удобная отговорка.

— Возможно, — пожал плечами степняк, — но у меня не было другого выбора. Хейт погиб, и нам нужен был рэм. А ты спас наши жизни, когда призвал Сейн Ашаль. К тому же, ты — из рода хагана. Поэтому я принял решение…

— И все согласились? — спросил сын герцога, глядя Лиаму в глаза.

— Не все, — ответил степняк, — но большинство.

Джай не стал уточнять, кто именно выступил против решения Лиама. Он не хотел это знать.

Зато у степняка появился вопрос:

— Ты хочешь, чтобы мы остались здесь?

— В моей стране вы всегда будете чужаками.

— Не думаю, что быть чужаком — хуже, чем быть аштари, — улыбнулся Лиам (и его улыбка показалась Джаю немного грустной).

Такого поворота молодой лорд не ожидал. Он действительно не представлял себе, как жили эти люди. С младенчества вынужденные носить позорное прозвище изгнанников. Только потому, что они родились аштари. Люди, которые были лишены своего дома, рода и даже имени. У которых не осталось ничего кроме долга и традиций предков, которые они соблюдали даже тщательнее, чем остальные степняки. Потому что только они и остались им от той другой жизни, которой они не знали никогда. И Джай неожиданно осознал, что, как это ни странно, но из всех степняков аштари были единственными истинными детьми степи. Потому что только они свято чтили древние законы. И только они, как и предписывалось, больше жизни, почитали свой долг. А еще они все как один были воинами и сыновьями воинов (а в древнем законе говорилось, что, только став воином, мальчик получал право называться мужчиной). Но, не смотря на все это, для своего народа они оставались всего лишь изгнанниками. Как и их дети, и дети их детей… их изначально лишили выбора…

И тогда Джай решил пойти на компромисс…

— Хорошо, Лиам, я дам вам выбор, — произнес он. — Те из вас, кто останутся здесь — вернутся под командование Триана. Те, кто захотят уехать — отправятся со мной в Империю. Но я хочу, чтобы каждый принял решение сам.

Дождавшись ответного кивка степняка, юноша продолжил:

— И еще одно, Лиам. Те, кто захотят уехать со мной должны понимать, что им придется жить в другой стране, где действуют другие законы. Вам придется выучить новый язык и научиться приспосабливаться к новому миру…

— Я понял тебя, — ответил Лиам.

И Джай был благодарен ему за то, что хотя бы в этот раз он не стал называть его рэмом. У него еще оставалась надежда на то, что упрямство Лиама уступит здравому смыслу, и степняк примет правильное решение.

Попрощавшись с аштари, Джай махнул дожидавшимся его конвоирам и направился обратно к городской стене. К тому моменту, когда они добрались до ворот, юноша уже успел пересказать Лару подробности разговора со степняком. А потом подвел итог:

— Кажется, я опять сделал большую глупость, Лар.

— В замке всегда найдется занятие для нескольких воинов, милорд, — ответил эльф.

— Отец будет даже рад их появлению. Во время переговоров ему не помешает иметь под рукой людей, которые разбираются в тонкостях традиций детей степи. Но дело не в этом… я опять не думаю и делаю ошибки…

— Потому что никак не определитесь, кто вы? — продолжил Лар (оказалось, он тоже прекрасно помнил слова старика-видящего).

— Да, — кивнул молодой лорд.

Если бы он повел себя, как Джай ар-Сантар, сын герцога ар-Сантар, он, прежде всего, подумал бы о неприятностях, которые сразу же свалятся на его голову, как только он появится в Империи в обществе степняков. И вспомнив об этом, он нашел бы способ оставить Лиама и остальных в Хаганате.

А если бы он повел себя, как рэм, то подумал бы о том, какая судьба ожидала его воинов в стране, где детей степи считали дикими нецивилизованными варварами, способными только скакать верхом и размахивать мечами. Но Джай метался между этими двумя ипостасями, не зная как ему поступить. И в итоге совершил двойную глупость: и как сын герцога, и как рэм.

Следующее утро не предвещало неприятностей. Сначала Джаю и Лару принесли завтрак. После этого юноша заглянул к Хору и убедился, что мальчишке стало намного лучше. Он был все еще слаб, но, по крайней мере, больше не морщился при каждом неосторожном движении.

После лагеря аштари, он решил прогуляться по Итиль Шер и осмотреть город. Его прогулка незаметно затянулась до глубокого вечера. Но Джай не жалел потраченного на нее времени. Потому что на Итиль Шер действительно стоило посмотреть.

Особенно на улицы, площади и парки, составлявшие центр города. К их созданию явно приложил руку тот же архитектор, который построил сердце Итиль Шер. Потому что хотя дома, который увидел Джай, значительно уступали дворцу хагана в размерах. Выполнены они были в точно таком же стиле.

Белоснежные стены, выложенные из полированного камня. Огромные витражные окна. Изящные террасы и балкончики, увитые плющом и диким виноградом. Притом, что каждое отдельное строение выглядело непохожим на другие, все вместе они составляли единый ансамбль.

Но по-настоящему изысканными выглядели только главные улицы столицы. Стоило отойти подальше от центра, как окружающая картина разительно изменилась. Впрочем, этот Итиль Шер был тоже прекрасен. Да, его дома уже не поражали изяществом и соразмеренностью форм. Они выглядели более массивными и основательными. Но при этом вовсе не казались безобразными. По-своему они были очень даже красивы. И уж конечно они ничем не напоминали глиняные строения, в которых жили аштари.

До окраин юноша так и не добрался. Он побродил по улицам, посмотрел на центральный рынок. Прошелся мимо лавок мастеровых, с любопытством заглядывая во все открытые двери. Из-за чего многие обитатели еще долго смотрели ему вслед. Но Джай не обращал на них внимание. Два воина, которые сопровождали их с Ларом по пятам, отпугивали всех любопытных прохожих.

Молодой лорд и сегодня с удовольствием продолжил бы изучать Итиль Шер. Но явился мальчишка-прислужник и сообщил, что их с Ларом ожидают на официальном приеме по случаю приезда королевы древних.

Если что и могло испортить настроение Джая, так это слова «официальный прием» и «древние». А уж если они сочетались вместе — впору было начинать скрипеть зубами от злости. Юноша даже подумал о том, чтобы сбежать от такого удовольствия. Но когда юный степняк добавил заветное «хаган велел», ему не оставалось ничего другого, кроме как выполнить пожелание владыки. Оставшиеся минуты Джай потратил на то, чтобы привести себя в порядок. Он заново переплел волосы и переоделся.

Лар хмуро наблюдал за его приготовлениями, и, в конце концов, сын герцога не выдержал:

— Если не хочешь идти туда — не ходи.

— Думаю, что гостья хагана ожидает именно нашего прихода, милорд, — ответил Лар.

— Невежливо заставлять даму ждать, — согласился Джай.

Но после его слов выражение лица у эльфа стало еще более хмурым. Ощутив его беспокойство, юноша резко потянул за концы шнурка для волос, намертво затягивая узел, а потом повернулся к Лару и произнес:

— По крайней мере, теперь мы знаем, зачем нас вызвали в Итиль Шер.

— Да, милорд, — кивнул эльф, откладывая в сторону свои кинжалы (на всех официальных приемах действовало неофициальное правило — туда нельзя было приносить оружие). И это тоже очень не нравилось Лару. К началу церемонии они, конечно же, опоздали…

Зато Райн явился туда вовремя. Молодой шаман терпеть не мог официальные визиты. Но к счастью для него, он был только третьим сыном хагана, и ему не обязательно было присутствовать на всех нудных церемониях. Обычно эта почетная обязанность возлагалась на плечи Асиэля (вот уж кто любил пустить пыль в глаза). Или на Триана, который подходил к этому делу с привычной педантичностью. Но не в этот раз. Асиэль так не вовремя поссорился с отцом, а Триан был все еще нездоров. Вот и приходилось теперь Райну отдуваться за троих.

Нет, с подготовкой зала и комнат для гостей он разобрался быстро. Тем более что визит королевы был запланирован уже давно, и к нему тщательно готовились (большую часть этих забот Райн благополучно переложил на плечи старшей жены хагана). Но вот сама церемония встречи…

Труднее всего, оказалось, совместить сложные традиции детей степи с запутанными ритуалами древних. И Райн до сих пор не был уверен, удалось ли ему это. Он даже позавидовал Триану, которому, по случаю болезни, можно было не приходить на церемонию. И когда тот на нее все-таки явился, Райн посмотрел на брата с недоумением, которое очень быстро сменилось раздражением. Иногда он просто не понимал чрезмерную исполнительность Триана. Притащившегося словно специального для того, чтобы с мученическим видом постоять в сторонке, действуя ему на нервы. Впрочем, когда в зал вошла королева древних, Райн понял, что и сам ни за что не отказался бы от подобного зрелища.

Дети степи отводили женщинам роль жен и матерей. Поэтому они просто не понимали, как древние (эти великие воины и шаманы) могли подчиняться женщине. Но любой степняк, хотя бы раз увидевший королеву согласился бы, что эта женщина была достойна того, чтобы править древним народом. Королева выглядела юной, но в то же время мудрой и величественной. На нее невозможно было не смотреть, и при этом не благоговеть.

По случаю приезда королевы, в зале собралось очень много древних. От народа степи присутствовали только члены семейства хагана и несколько рэмов. Учитывая последние события, хаган не хотел видеть в своем дворце посторонних. К тому же, обычаи древних слишком отличались от традиций народа степи. Поэтому на церемонии присутствовали только те рэмы, которые были знакомы с представителями древнего народа.

Когда официальная часть закончилась, Райн не удержался и все-таки подошел к Триану. Того уже заметно пошатывало. Но достаточно было взглянуть на упрямо сведенные брови старшего брата, чтобы понять, что уговаривать его было бесполезно. Если он решил оставаться в этом зале, его можно было унести отсюда только связанным. Своим упрямством Триан доводил до бешенства не только Райна, но и всех окружающих (включая самого хагана). Однажды приняв решение, он уже не отступал от него. Любой ценой, добиваясь поставленной цели. Но нужно было признать, что именно благодаря этой своей черте Триан сумел добиться такого уважения среди воинов.

Поэтому, подойдя к старшему брату, Райн не стал ему ничего говорить. Только подхватил Триана под локоть, стараясь, чтобы со стороны это не слишком бросалось в глаза.

— Не надо меня хватать, — произнес Триан так тихо, чтобы его услышал только младший брат, — я еще способен держаться на ногах.

— А выглядишь так, как будто вот-вот упадешь, — так же тихо ответил Райн, подставляя ему плечо.

И, противореча собственным словам, Триан сразу же оперся на него. Ему действительно было тяжело стоять, но вслух он никогда бы в этом не признался.

— Нужно было привязать тебя к кровати, — пробормотал Райн, подумав о том, что прошла уже целая вечность с тех пор, когда они могли вот запросто друг с другом разговаривать.

Как же получилось, что они стали почти врагами? Ведь, по сути, им было нечего делить. У Триана были его воины, Райн занимался своей магией. Почему же они умудрялись так часто ссориться? От размышлений на эту тему его отвлек Триан.

— Чтобы я пропустил такое зрелище? — хмыкнул он, и Райн согласно кивнул. — Да, королева появляется у нас не часто.

— Я говорил не о королеве, мне казалось, что на церемонии должны присутствовать все члены нашего рода…

— Мальчика должны были позвать, — ответил Райн (ему не нужно было объяснять, кого именно Триан имел в виду), — я слышал, что вчера он побывал в твоем лагере, и чуть не убил Интара

— Да, мне доложили об этом.

— Помнится, ты попытался прибить Интара только года через два после вашего знакомства, — задумчиво протянул Райн, поудобнее перехватывая локоть старшего брата.

— Мальчик лучше владеет своими мечами, чем я тогда, — пожал плечами Триан.

Он давно научился реально оценивать и свои, и чужие возможности.

— Со временем из него получится неплохой рэм, — добавил Триан.

— Только «со временем»? — насмешливо переспросил Райн. — Он в Хаганате всего месяц, а уже отобрал у тебя твоих аштари. Кстати, как ему это удалось?

— Ты же сам настаивал на том, чтобы Хейт вел отряд.

— Он был единственным, кто смог бы поддерживать магическую защиту.

— Мне пришлось передать воинов ему. Сам знаешь: «у воина может быть только один рэм». А когда он погиб… — Триан замолчал, не считая нужным озвучивать очевидное.

— Понятно, — протянул Райн, — мальчишке просто повезло оказаться в нужном месте в нужное время…

— Я бы так не сказал, — покачал головой Триан. — Эти шестеро на самом деле признали его.

— Наверное, потому что он похож на тебя — такой же упрямый, — пробормотал Райн.

Остроты Райна уже начинали надоедать Триану, поэтому он не удержался от ответной колкости.

— Он понравился тебе именно потому, что похож на меня?

— Нет, потому что его терпеть не может Асиэль, — отрезал Райн, ясно давая понять, что не желает продолжать разговор на эту тему.

Церемония мало интересовала Триана. Он рассеянно осматривал зал, а потом взглянул на боковой выход. И сделал это как раз вовремя. Потому что именно в этот момент в проеме показались две мальчишеские фигуры. В одной из которых Триан без труда узнал сына своей сестры. Из-за его плеча как обычно виднелась беловолосая голова странного древнего, который не отходил от мальчишки ни на шаг. Не смотря на то, что эти двое старались привлекать к себе как можно меньше внимания, стоило им появиться в зале, как почти все древние обернулись к ним. И Триан услышал, как Райн едва слышно пробормотал над самым его ухом:

— Ты был прав. На это действительно стоит посмотреть.

Стоило Джаю переступить порог церемониального зала, как ему тут же захотелось сбежать оттуда как можно скорее. Потому что такое количество эльфов, собравшихся в одном месте, не могло привидеться ему и в страшном сне. И все они смотрели на него. Вернее, на них с Ларом. Причем, если на своего соплеменника они смотрели с плохо скрываемым удивлением и сочувствием. То молодому лорду доставались уже знакомые презрительные взгляды. На него обрушилась целая волна чужого негодования, в котором ощутимо угадывались приторные нотки страха. Джай всерьез подумал о том, чтобы развернуться и уйти. Но его остановил Лар.

— Милорд, вы хотели поприветствовать хозяев этого дома, — едва слышно раздалось возле самого уха.

И юноша сразу же расслабился. Если ты не один, можно выстоять и против армии.

— Да, Лар, ты прав, — произнес Джай и огляделся.

Помещение зала оказалось просторным. Поэтому все попытки украсить его в традиционном для степняков стиле изначально были обречены на провал. Хотя неизвестному мастеру все-таки удалось сохранить в убранстве традиционные мотивы. Но это было скорее намеком, чем подтверждением правила. Впрочем, само действо, тоже ничем не напоминало ритуалы степняков. Согласно традициям детей степи хаган должен был встречать гостей за столом, сидя на возвышении, и его сыновья должны были сидеть рядом с ним. Но вместо этого правитель степи принимал своих гостей стоя. И рядом с ним находился только Асиэль.

Гостей было много — больше двух десятков. Но одна из эльфиек явно выделялась из толпы, и Джай понял, что видит саму королеву эльфов. Что ж она была достойна того, чтобы носить свой титул. Ее золотые волосы были уложены короной на голове, а потом спускались водопадом из мелких косичек до талии. Белоснежная кожа, идеально правильные черты лица и изящная фигура, затянутая в темно-зеленый шелк. Эта эльфийка была именно такой, какой и должна была быть настоящая королева: гордой, властной и невероятно красивой.

По правую руку от правительницы стоял высокий эльф с волосами настолько светлыми, что они казались седыми. Конечно, это было только иллюзией. Потому что, не смотря на нечеловечески долгу жизнь, эльфы никогда не старели, сохраняя свою молодость и красоту сотни лет. И все-таки незнакомец был невероятно стар. Джай и сам не знал, почему он был так уверен в этом. Как не знал и того, почему этот эльф показался ему таким знакомым. Юноша был уверен, что никогда его не видел. Но не мог отделаться от ощущения, что хорошо знал его (или кого-то очень похожего на него).

Слева от королевы стояла эльфийка в бледно-голубом платье. Джай взглянул на нее только мельком. Но и этого хватило ему для того, чтобы понять, что даже по сравнению другими представительницами своего народа эта эльфийка выделялась своей красотой. Ее прозрачно-белая кожа казалась подсвеченной изнутри. Длинные прямые волосы, черным покрывалом спускались ниже талии девушки. Огромные глаза небесно-голубого цвета и тонкие черты лица не могли не притягивать взгляд. Этой эльфийкой хотелось любоваться снова и снова. И Джай не смог удержаться от того, чтобы не посмотреть на нее еще раз.

Каким-то чудом юноше все-таки удалось сохранить бесстрастное выражение лица. Он коротко поклонился. Ни один из эльфов не ответил на это приветствие. Но Джай и не ожидал от них ничего подобного. Собственно, его поклон был предназначен вовсе не этим заносчивым созданиям, возомнившим, что они знали все на свете. И даже не хагану и королеве. Джай поступил так потому, что это было нужно ему самому. Сейчас он не мог ответить на оскорбление. Поэтому вел себя так, как велел ему долг.

Прошло не меньше минуты, прежде чем эльфы стали отворачиваться, демонстративно не обращая на него внимания. Теперь можно было бы уйти. Но сын герцога решил остаться. Его поспешный уход, наверняка, расценили бы, как бегство. А модой лорд не мог позволить себе проявления слабости. Особенно сейчас, когда вокруг него собралось так много людей (и не только людей) так откровенно ненавидевших его.

Но просто стоять посреди зала было бы глупо, поэтому Джай огляделся, стараясь отыскать хотя бы одно знакомое лицо. К сожалению, почти все присутствовавшие степняки были ему не знакомы. Но потом юноша заметил Райна и Триана. они стояли на другом конце зала. Но пробиваться через толпу, чтобы добраться до них не пришлось. Потому что стоило ему приблизиться, как эльфы тут же расступались (как если бы он был прокаженным, и они боялись заразиться от него смертельной болезнью).

Джай покосился на Лара, который в этот раз шел рядом с ним, а не маячил где-то за плечом. Выражение лица эльфа оставалось привычно бесстрастным. Но юноша знал, что Лар был далеко не так спокоен, как казалось. Его безумно раздражала собравшаяся вокруг толпа.

Джай коротко поприветствовал обоих сыновей хагана, и Лар повторил его поклон.

— Ты пропустил всю церемонию, — заметил Райн, отвечая на его приветствие коротким кивком (он все еще поддерживал брата, поэтому и не стал кланяться).

— Я нарушил какой-то обычай?

— Вообще-то, нет, — покачал головой Райн, — твое присутствие было не обязательным. Но тебе стоило на это посмотреть. Королева древних появляется у нас очень редко…

— Мне повезло, что я оказался в Итиль Шер именно сейчас, — кивнул Джай.

Ему не хотелось, чтобы сыновья хагана догадались, как мучительно неприятно ему было находиться в этом зале. Но Райн и Триан не могли не заметить странного поведения эльфов. А сделать нужные выводы было не так уж сложно.

— Ты — гость в нашем доме и мог поступить так, как считал нужным, — произнес Триан. — Но ты член нашего рода, поэтому ты должен был прийти.

Что ж, Триан, прежде всего, был воином и рэмом воинов, и долг для него был превыше всего. Степняк был все еще слаб (так что Райну приходилось поддерживать его), но для недавнего умирающего он выглядел неплохо. Поэтому сын герцога решил воспользоваться моментом и поговорить с ним об аштари, не дожидаясь следующей возможности.

— Я хотел попросить тебя об одолжении, рэм Триан, — произнес он.

— О каком? — слегка насторожился степняк (он не ожидал такой резкой смены темы разговора).

— Прими моих воинов под свою руку, — ответил Джай.

Наверное, существовало какое-то специальное правило передачи воинов аштари. На случай, если, например, хаган не желал заниматься ими лично. Он мог передать командование любому воину из своего рода (как сейчас Триану). Но у юноши не было ни желания, ни возможности узнать эти подробности. Поэтому он прямо сказал степняку, что именно ему было нужно.

— Я возвращаюсь в Империю, — продолжил Джай.

— Они — твои аштари, и пойдут за тобой куда угодно, — резко ответил Триан.

Молодой лорд так и не понял, что именно разозлило степняка. То ли он посчитал, что Джай пренебрегал долгом рэма. То ли решил, что он считает аштари недостаточно надежными воинами.

— Детям степи не стоит жить за пределами Сейн Ашаль, — ответил молодой лорд.

И снова подумал о том, что со степняками было невероятно трудно вести разговор. Приходилось или отвечать традиционными фразами (и даже не надеяться на то, что сможешь чего-то добиться от собеседника), или тщательно обдумывать каждое слово. Чтобы не только прямое звучание, но и подтекст соответствовали тому, что нужно сказать.

Но сейчас Джай даже не пытался вести игру. Он говорил именно то, что думал. И Триан понял это. Степняк согласно кивнул ему в ответ, а потом спросил:

— Ты приказал им остаться?

Вопрос был вполне закономерный. Одно дело, если Джай отдал Лиаму и остальным такой приказ. А совершенно другое, если Триану самому придется разбираться с ними. Поэтому Джай ответил:

— Я дал им выбор.

— Какой?

— Я прошу тебя принять под свою руку тех, кто захочет остаться. Остальные уедут со мной.

Триан задумчиво смотрел на Джая, а потом произнес:

— Хорошо, я выполню твою просьбу.

— Благодарю тебя, рэм Триан, — коротко поклонился Джай.

Он снова оглянулся на зал, надеясь, что за эти несколько минут на него перестали обращать внимание. Но его ожидало разочарование. Конечно, на него уже не смотрели так открыто, но косых взглядов было предостаточно. И жалили эти взгляды не хуже, чем оскорбления, брошенные прямо в лицо. Поэтому Джай решил не задерживаться.

— Мое присутствие здесь необходимо? — спросил он.

— Вообще-то нет, — ответил Райн, — церемония уже закончилась.

— Тогда мне лучше вернуться к себе.

Райн безразлично пожал плечами. Зато Триан хмуро оглядел зал, а потом согласно кивнул. Степняку явно не нравилось странное поведение древних. Но молодой лорд так и не понял, что именно беспокоило Триана. Безопасность нежданно обретенного родственника, который за несколько дней умудрился доставить им столько хлопот? Или недовольство представителей древней расы, которые, по сути, обеспечивали безопасность Итиль Шер? Для Джая выбор был очевидным.

Он коротко попрощался с обоими сыновьями хагана, и сразу же направился к выходу. Поэтому никак не мог услышать те несколько фраз, которыми обменялись Райн и Триан после его ухода.

— А ты говорил, что из него получится хороший рэм, — задумчиво протянул Райн, глядя вслед удалявшемуся мальчишке.

— Ты не согласен? — поинтересовался Триан.

— А разве не ты говорил, что принимать решения должен рэм, а все остальные могут их только исполнять?

Триан с сожалением посмотрел на брата. Словно тот не мог понять очень простую истину, известную практически любому.

— Рэм может заставить воина выполнить приказ, — сказал он, — но настоящему рэму не нужно никого заставлять. Потому что его воины сами захотят выполнить все, что он скажет.

Он помолчал пару мгновений, а потом добавил:

— А этот мальчик может стать именно настоящим. Воины, которые уйдут вместе с ним, будут преданы ему до самой смерти. И не потому, что они должны ему подчиняться, а потому что они этого хотят.

— Ну, если ты так говоришь, — безразлично пожал плечами Райн.

Его мало интересовали воинские обычаи. Он выбрал для себя совсем другой путь.

Но откуда было знать об этом Джаю? Он быстро шел по коридору, удаляясь от зала, в котором остались сыновья хаган, а вместе с ними и ненавистные эльфы. И думал о том, что был бы просто счастлив никогда не видеть ни одного из представителей древней расы живших в Хаганате.

Впрочем, не он один.

Натаэль не хотел идти на церемонию приветствия королевы. Подобные мероприятия он никогда не любил. А сегодня ему особенно хотелось побыть одному. Конечно, он собирался поговорить с советником ее величества (встретиться с королевой было бы намного сложней). Собственно, для этого Натаэль и вернулся в Итиль Шер. Но он хотел сделать это с глазу на глаз. А не перед толпой сородичей, следящих за каждым его движением.

Беглец, неожиданно вернувшийся из добровольной ссылки, не мог не заинтересовать.

Поэтому Натаэль старался избегать ненужных встреч. И на церемонию идти не собирался. Его уговорила Исмиль. Сестренка, когда была в хорошем настроении, кого угодно могла уговорить. Да и как можно было отказать этому светящемуся от счастья чуду с растрепавшимися от долгого бега волосами и сверкающими глазами?

Поэтому на церемонию Натаэль все-таки пошел. Хотя и старался держаться в стороне, и лишний раз не попадать на глаза никому из знакомых. Но, как оказалось, он мог особо не утруждаться. Все внимание сородичей было посвящено сначала ее величеству, которую некоторые из присутствовавших в зале, не видели уже несколько десятков лет. А когда появился чужак, чей отряд ему пришлось сопровождать, уже и церемония не интересовала эльфов. Все смотрели только на него. И Натаэля буквально затрясло от презрения и ненависти, которыми наполнился зал. Он как целитель (пусть и не имеющий возможности использовать силу), ощущал общий эмоциональный фон. А чувства собравшихся были настолько яркими, что он почти физически ощущал это вязкое удушающее нечто, алым облаком окружившее чужака, а потом заполнившее все вокруг.

У Натаэля перехватило дыхание. А в голове мелькнула мысль: как этому странному мальчишке удавалось выдерживать все это? Он же чувствовал, не мог не чувствовать направленный на него поток (магия жизни должна была стократ усиливать его ощущения). Но чужак стоял прямо, с гордо поднятой головой. А за его плечом был тот самый порабощенный эльф. Плетение ошейника горело так ярко, что его мог рассмотреть любой желающий. Но неизвестный сородич не стыдился его. Не опускал глаза, натолкнувшись на сочувствующие взгляды, не старался отодвинуться от своего хозяина. Наоборот, наклонился к нему и что-то прошептал, поддерживая, успокаивая.

Это было неправильно, неестественно, странно. Натаэль не понимал ни этого странного чужака, ни неизвестного сородича. А хуже всего было то, что он не понимал себя самого. В груди зарождалось странное чувство. Уже не обида. Он кое-как смирился с тем, что обладателем магии жизни стал человек, мало того, маг, поработивший одного из его сородичей. Это было странное новое ощущение, которому Натаэль не мог найти названия. Потому что простым словом «надежда» его нельзя было описать.

Приглашение от королевы принесли после полудня. Джай как раз раздумывал, не устроить ли еще одну затяжную прогулку по Итиль Шер. Но необходимость выбора между любопытством и безопасностью отпала сама собой.

Приглашение было оформлено в лучших традициях Империи. На особой бумаге, которой могли пользоваться только дворяне (скорее по причине ее стоимости, чем согласно каким-то традициям), каллиграфическим почерком были выведены несколько строк на имперском.

Большую часть послания составляли перечисления имен и титулов самого Джая. А последняя строка гласила: «приглашается на аудиенцию к ее величеству королеве Атэр Инира леди Мирримель».

Дочитав послание до конца, сын герцога непроизвольно поморщился. Во-первых, потому что терпеть не мог перечисления своих титулов. А во-вторых, потому что такое официальное приглашение Джай получал только однажды: когда Дерен ар-Тан вызвал его на дуэль.

Когда слуга скрылся за дверью, Джай обернулся к Лару и произнес:

— Ее величество королева Мирримель приглашает меня на аудиенцию.

— Они — отступники, милорд, им нельзя доверять, — ответил тот.

Он уже составил свое мнение обо всех окружающих эльфах. И не собирался от него отступать.

— Я заметил, что не слишком им понравился, — кивнул Джай.

Он был убежден, что целью их поездки в Хаганат была именно встреча с королевой. Но странное поведение эльфов настораживало его. Юноша не понимал, зачем понадобился правительнице древних. Или ее величество желала увидеть не его? Впрочем, теперь у него была возможность выяснить это.

В гостевую часть дворца они добирались долго. Джаю уже начинало казаться, что он будет бесконечно бродить по этим коридорам, переполненным воинами охраны и толпами эльфов, чье настороженное внимание становилось все труднее выносить. Но вот они свернули в очередной коридор, оказавшийся (на удивление) пустынным. А потом одна из дверей открылась, и из-за нее показался седоволосый эльф, который сопровождал королеву во время церемонии. Он кивнул Джаю и произнес на прекрасном имперском:

— Лорд Джай, пожалуйста, войдите.

Юноша послушно шагнул вперед. Лар хотел пройти следом за ним, но седоволосый остановил его:

— Вашему спутнику лучше подождать вас здесь.

Эта просьба (хотя, слова эльфа прозвучали, скорее, как приказ) удивила Джая. Он почему-то был уверен, что королеву эльфов интересовал именно Лар. Но не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться.

— Останься здесь, — приказал он.

— Да, милорд, — ответил Лар, и привычно скрывая за длинной челкой выражение глаз. Но Джаю не нужно было на него смотреть. Он почти физически ощущал исходящее от Лара напряжение и беспокойство.

Комната, куда его пригласили, оказалась очень светлой и просторной. В ее убранстве не было даже намека на традиции степняков: никаких ковров или вышитых подушек, ничего пестрого и броского. Зато здесь была мебель. Не те низенькие деревянные столики, к которым юноша в последнее время уже начинал привыкать. И даже не широкие кресла, которыми хаган заставил свой кабинет. А самая настоящая мебель: столы, стулья, диванчики, книжные полки… и все это было украшено изящными резными узорами и затянуто шелком, подобранным в тон к полированному камню стен.

Джай только мельком взглянул на детали. Собравшиеся здесь представители древней расы заинтересовали его гораздо больше. Их было трое: королева, седоволосый эльф и та самая эльфийка, которая сопровождала правительницу древних во время церемонии. Похоже, эти двое были доверенными лицами ее величества. Девушка вполне могла оказаться ее родственницей (между ней и королевой эльфов угадывалось внешнее сходство). А седоволосый, скорее всего, был кем-то вроде советника правительницы древних. То, как он вел себя, очень напоминало Джаю манеру поведения герцога ар-Тана.

Королева сидела в кресле. Ее спина, как и во время церемонии, была надменно выпрямлена, но юноше правительница показалась немного усталой. То ли он обратил внимание на то, как она положила руки на подлокотники кресла, как слегка запрокинула голову… то ли все дело было в собственной фантазии Джая.

Вторая эльфийка стояла возле окна позади ее величества. Но стоило юноше перешагнуть порог, как она тут же повернулась к нему. Вблизи незнакомка оказалась еще прекраснее, чем он запомнил. У нее были изящные черты лица, и просто невероятные глаза небесно-голубого цвета. Только через несколько мгновений Джай сообразил, что непозволительно долго рассматривает эльфийку почти в упор. Но, похоже, такая реакция была ей не в новинку. Девушка спокойно стояла, позволяя рассматривать себя. И только когда юноша отвел глаза, она едва заметно улыбнулась. Чтобы сгладить неловкость, возникшую по его вине, Джай уважительно поклонился королеве.

— Приветствую вас, ваше величество.

Так как приглашение для него оформили согласно традициям Империи, Джай решил вести разговор на имперском.

— Приветствую вас, лорд Джай, — ответила королева, отвечая на поклон сына герцога коротким кивком, — нас не представили друг другу. Но я много слышала о вас. Познакомьтесь. Леди Элавиоль — моя племянница.

Джай подумал о том, что это имя напоминало перезвон колокольчиков и очень подходило эльфийке. Он поклонился ей, и та ответила ему легким реверансом.

— Лорд Кан — мой советник, — добавила королева, кивнув на седоволосого эльфа.

Они с Джаем обменялись легкими полупоклонами. И юноша смог рассмотреть второго спутника правительницы внимательнее. Если бы не слишком светлый оттенок волос (подозрительно напоминавший седину) на вид ему можно было дать лет двадцать пять — тридцать. Но только на первый взгляд. Потому что достаточно было присмотреться к нему внимательнее для того, чтобы понять, что этот эльф был невероятно стар. Даже его глаза (светло-серые, почти прозрачные) казались седыми. Ощутив на себе взгляд этих глаз, Джаю стало немного не по себе.

— Вас, наверное, удивило мое приглашение, — продолжила королева.

— Немного, — осторожно ответил Джай.

После того приема, который устроили ему эльфы в зале для церемоний, подчеркнуто вежливое обращение правительницы древних казалось ему подозрительным.

— В Итиль Шер редко появляются гости из-за пределов Хаганата, — продолжила эльфийка, — мы практически отрезаны от остального мира.

Намек был более чем прозрачный, но не понять его было не возможно.

— Я постараюсь ответить на ваши вопросы, ваше величество, — ответил Джай.

Он не спешил что-то обещать. Не потому, что не хотел отвечать. Правителей государств могла интересовать только одна вещь — политика (не важно, были ли их подданные людьми или эльфами). Просто юноша не был уверен в том, что сможет ответить. За последние два года он ни разу не выезжал из родового замка, поэтому имел очень приблизительное представление о том, что происходило в Империи.

— Говорят, что обстановка в Империи сейчас неспокойная. Некоторые утверждают, что возможна война, — произнесла королева.

— Да, обстановка немного тревожная, — согласно кивнул Джай, — но никто не говорит о войне. С Лавиэном и Ванааном были подписаны мирные соглашения. С Дарией заключен договор о соблюдении границ. И пока нет оснований предполагать, что они будут нарушены.

Вообще-то, основания для этого были (и Джаю это было известно, как никому другому). Но доказательств того, что в нападении на родовой замок герцога ар-Сантара принимали участие ванаанцы или дарийцы так и не нашли. Поэтому император не предпринял по этому поводу никаких официальных действий.

— К тому же, войну не допустит Великий совет, — добавил Джай.

— Маги редко приходят к согласию, — произнесла королева, задумчиво рассматривая юношу (словно решая, стоило ли продолжать этот разговор или нет). Но потом она взглянула на советника и сказала:

— К сожалению, сейчас угроза войны реальна, как никогда.

Джаю нечего было на это ответить. Он прекрасно понимал, что между официальной политикой стран и реальным положением дел на континенте была непреодолимая пропасть. Зато правительница древних была осведомлена в этом вопросе намного лучше его. Только какую войну она имела в виду? С Ванааном? С Дарией? С кем-то еще? Нельзя было исключать все варианты.

Пауза затягивалась, и юноше становилось все труднее выдерживать пристальное внимание эльфов. Противное ощущение того, что не только каждое его движение, но даже каждая мысль предугадывается ими, не оставляло его. И от этого становилось мерзко вдвойне. Наверное, именно так чувствовал себя Лар, когда… Но додумать эту мысль он не успел, потому что королева решила прервать затянувшееся молчание.

— Вот поэтому я и хотела поговорить с вами, лорд Джай.

— Почему, именно со мной?

— Вы племянник правителя одного из самых сильных государств на континенте. И насколько я знаю, в вашей стране это достаточно высокая степень родства даже для того, чтобы претендовать на трон…

— Наследником его величества является его сын — принц Маран, — ответил Джай, раздумывая над тем, как много ей могло быть известно. Ведь эльфийка не могла знать о том, в каком состоянии сейчас находился Маран… или все-таки могла?

— Да, конечно, — кивнула королева (и по ее лицу не возможно было что-либо прочитать), — но вы достаточно приближены к вашему императору.

Она снова замолчала, и на этот раз тишину нарушил сын герцога:

— Для чего?

— Для того чтобы передать ему мое сообщение. Атэр Инир окажет всю возможную поддержку Империи в случае войны.

Это действительно было неожиданностью, и Джай удивленно посмотрел на королеву эльфов. Угроза должна была быть действительно серьезной, если даже древние, скрывавшиеся на протяжении нескольких тысяч лет, решили открыто объявить о себе всему миру.

— Этот договор должен остаться тайным, — словно прочитав его мысли, продолжила королева. — Мы долго находились в тени, и я хочу, чтобы люди, живущие по ту сторону Сейн Ашаль, и дальше не знали о нашем существовании.

— Вы думаете, это возможно? — с недоумением поинтересовался Джай.

— Пока нам это удавалось, — ответила эльфийка, и к снисходительности в ее голосе примешивались легкие нотки неудовольствия. — Поэтому, я настаиваю, чтобы договор был тайным.

— Да, ваше величество, — кивнул Джай. — Но что именно требуется от меня?

— Я хочу, чтобы вы передали императору мое послание, — ответила правительница древних и, предупреждая его следующий вопрос, продолжила, — переговорные порталы слишком легко отследить. А такой способ сообщения более надежен. Единственное, о чем я прошу, это чтобы послание было передано правителю Империи лично в руки.

Джай не стал уточнять, что произойдет, если оно все-таки попадет к кому-нибудь кроме императора. Эльфийка, наверняка, снабдит свое послание не одним заклинанием, чтобы защитить его от посторонних глаз. Юношу интересовало другое…

— Боюсь, что я не лучший кандидат в гонцы, — произнес он, — в последнее время на меня ведется охота. Поэтому, отдавая мне такой документ, вы подвергаете свой секрет двойному риску.

— И все-таки, я могу доверить его только вам, — произнесла королева, и в ее голосе не было даже намека на просьбу. Только уверенность в том, что ее приказ будет выполнен.

Но Джай и сам знал, что выполнит ее условия. Просто не имеет права их не выполнить. Потому что королева эльфов первой решила обратиться к императору людей. Потому что эльфы хотели подписать договор именно с правителем Империи. И главное, потому что за эти несколько минут самое страшное в этом мире слово «война» успело превратиться во вполне реальную угрозу.

И именно поэтому Джай решил быть честным до конца.

— Я подозреваю, что мой враг может отслеживать мои перемещения, поэтому, как только я окажусь по ту сторону Сейн Ашаль…

Он не стал договаривать, что в этом случае произойдет. Как не стал упоминать о том, что добраться до него могли и до пересечения границы Хаганата (если один убийца отыскал его в сердце Итиль Шер, то это сможет сделать и другой).

Королева снова взглянула на советника, безмолвной статуей застывшего в двух шагах от Джая, а потом (словно решившись) произнесла:

— С этим я смогу вам помочь.

Она оглянулась на Элавиоль. В руках девушки оказался небольшой футляр (Джай не заметил, откуда она его взяла), который она передала правительнице древних. Королева провела по деревянной крышке кончиками пальцев, снимая защитные заклинания, а потом протянула коробочку Джаю.

— Что это?

— Откройте, — произнесла эльфийка (правда, в это мгновение юноше показалось, что она меньше всего хотела, чтобы он прикасался к ее сокровищу).

Внутри лежала только одна вещь — небольшая подвеска в виде цветка лилии на цепочке. Металл, из которого они были сделаны, напоминал серебро, но почему-то казался теплым на ощупь. Но это была единственная странность, на которую обратил внимание Джай.

— Что это? — снова спросил он, рассматривая подвеску.

— Защитный артефакт, — ответила королева, — он блокирует заклинания поиска.

Она говорила убедительно. И Джай, наверняка, поверил бы ей, если бы краем глаза не следил за второй эльфийкой. Реакция Элавиоль показалась ему более чем странной. В тот момент, когда он взял в руки злополучную подвеску, девушка инстинктивно подалась вперед. Она казалась удивленной и испуганной (как если бы он неожиданно схватился за ядовитую змею, но та его почему-то не укусила). Джай хотел подробнее расспросить королеву о подозрительном украшении, но в этот момент отозвался магический поводок.

Последние полчаса юноша почти не ощущал Лара. Поэтому неожиданная вспышка чужого гнева показалась ему ослепительно яркой. Джай оглянулся на дверь (словно это могло помочь ему понять, что происходило за ней) и непроизвольно сжал подвеску. Острые углы впились в ладонь, и неожиданная боль привела его в чувства.

— Его нужно как-то активировать? — спросил Джай, стараясь загладить свою оплошность (его странное поведение не могло не остаться незамеченным — теперь эльфийки настороженно следили за каждым его движением). И только по лицу советника не возможно было что-нибудь прочитать.

— Достаточно просто одеть, — ответила королева.

Чтобы закрыть эту тему, юноша повесил цепочку на шею, и заправил ее под рубашку. Подвеска оказалась почти невесомой, и только ощущение неясного тепла напоминало о ее присутствии. Но сейчас это волновало юношу меньше всего. Потому что судя по настроению Лара, ситуация за дверью ухудшалась с каждым мгновением.

— Как долго вы собираетесь оставаться в Итиль Шер? — спросила королева.

— Еще сутки, — ответил Джай.

— Тогда я передам вам свое послание завтра, — подвела итог правительница эльфов.

Юноша только кивнул ей в ответ. Ему хотелось как можно быстрее закончить этот разговор, и эльфы поняли это.

— Если за это время у вас появятся еще какие-то вопросы, вы можете обратиться к Кану, — добавила королева, и Джай снова кивнул. Чтобы избежать долгого традиционного прощания, он встал и поклонился эльфийке. Королева ограничилась словами:

— Я благодарю вас за этот разговор, лорд Джай.

Традиционная для степняков фраза завершения беседы, в переводе на имперский прозвучала немного странно. Но сути это не меняло. Поэтому юноша снова поклонился и направился к двери.

В коридоре он появился как раз вовремя. Лар стоял на том же месте, где его оставил Джай. Но теперь его обступили эльфы. Незнакомцев было трое. Слишком много, чтобы происходящее оказалось простым совпадением.

Ближе всех к Лару оказался высокий эльф, цвет волос которого подозрительно напоминал оттенок волос королевы Мирримель. Джай подавил тяжелый вздох. Сейчас ему меньше всего хотелось связываться с кем-то из представителей правящей династии древних. Но и оставаться в стороне он тоже не мог. Потому что незнакомец почти нависал над Ларом. Он говорил слишком тихо, чтобы юноша мог разобрать его слова. Но ему не нужно было прислушиваться, чтобы понять, что светловолосый эльф был в бешенстве. Каждый его жест, каждый взгляд выдавали его гнев.

Зато Лар казался воплощением спокойствия. Он не только ничего не отвечал незнакомцу, но даже как будто не замечал его. Что еще больше раззадоривало светловолосого. Настолько, что он даже потянулся к рукояти кинжала висевшего у него на поясе (хорошо еще, что эльфам, как и всем остальным гостям хагана во дворце, запрещалось носить с собой мечи).

Джай сомневался, что незнакомец действительно собирался напасть на безоружного Лара, но рисковать не хотел. Поэтому шагнул вперед и произнес:

— Что здесь происходит?

Это было произнесено достаточно уверенно и громко. Эльфы не могли не обратить на него внимание. Они действительно сразу же обернулись к нему. Но прежде Джай поймал предупреждающий взгляд Лара. Юноше хватило мгновения для того, чтобы понять, что именно его тревожило. Достаточно было встретиться глазами со светловолосым незнакомцем. Эльф был разозлен, и даже не пытался этого скрывать. Но яростью молодого лорда было бы трудно напугать. Его обеспокоили искры безумия, ясно угадывающиеся во взгляде чужака. Того самого безумия, которое застилает глаза багровой пеленой, заставляя забывать обо всем, и погружает душу во мрак. Потому что нет ничего опаснее, чем встать на пути у человека, пораженного этим недугом. А безумный эльф был в сто раз опаснее безумного человека… и теперь он смотрел Джаю прямо в глаза.

— Человеку не стоит вмешиваться в дела эльфов… лорд, — произнес светловолосый на имперском.

В его словах была неприкрытая угроза, но Джай не собирался отступать.

— У меня есть право вмешаться в этот разговор, — ответил он, и прежде, чем светловолосый успел что-нибудь ответить, добавил, — что вам нужно от моего слуги?

— Слуги? — хмыкнул незнакомец, а потом повернулся к Лару и произнес на эльвандаре, — так это и есть твой хозяин, щенок? Когда же он успел надеть на тебя ошейник? В колыбели?

Лар ничего не ответил, поэтому светловолосый продолжил:

— Где же твоя гордость, чужак? Где твое достоинство? Даже если ты не мог победить… ты должен был бороться до конца… или умереть, но не дать этой мерзости к тебе прикоснуться. Почему ты все еще жив?

Лар продолжал хранить молчание, и тогда вместо него ответил Джай.

— Потому что я этого хочу, — произнес он и только потом задумался над тем, что только что сказал, и сколько правды было в его словах. Учитывая события последнего нападения — немало.

Что именно собирался ответить незнакомый эльф, так и осталось загадкой. Потому что ситуацию спас Кан, очень вовремя появившийся в коридоре.

— Илинель, твоя мать может тебя принять, — сказал он, демонстративно не замечая происходящего.

Но, как это ни странно, его слова отрезвили светловолосого. Он застыл на месте, и Джай решил воспользоваться ситуацией.

— Лар, мы уходим, — скомандовал он.

— Да милорд, — привычно ответил тот.

Они отошли всего на несколько шагов, когда раздался голос Илинеля:

— Ты — позор своего рода чужак. Не удивительно, что ты не осмеливаешься назвать свое имя. Собачья кличка больше тебе подходит.

Лар не оглянулся. Но Джай почувствовал, как раздражение в душе эльфа неожиданно сменилось глухой тоской и даже болью. Илинель и сам не подозревал, насколько сильно он оскорбил и унизил Лара своими последними словами. Только когда за ними закрылась дверь их комнаты, молодой лорд повернулся к Лару и произнес:

— Мне кажется, или эти твои соплеменники ведут себя как-то не так?

Эльф молча кивнул ему в ответ.

— Что же здесь происходит?

А в это время на другой половине дворца…Королева эльфов устало откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Разговор с Илинелем утомил ее. Впрочем, как и всегда.

Мирримель понимала, что мальчику было необходимо ее внимание. Но она так не хотела к нему привязываться. Потому что просто не смогла бы еще раз пережить все то, что испытала, когда Тайниль ушел навсегда. А Илинель был так похож на своего отца… настолько, что иногда ей было мучительно больно смотреть в глаза собственному сыну, потому что они напоминали ей о том, кто уже не вернется.

А еще потому, что она видела в них отблеск проклятья, которое рано или поздно должно было погубить Илинеля. Проклятья, которое отобрало у нее Тайниля и всех остальных, кого она знала, любила и поклялась защищать. Проклятья, которое было наложено на ее народ тысячи лет назад, но действовало до сих пор. Но хуже всего было то, что она помнила, что произошло в тот день, когда небеса окрасились кровью и выжившие позавидовали мертвецам, потому что должна была помнить, а потом и передать той, которая придет после нее, что…

Зеленые кроны встревожено шумели над ее головой и птицы в испуге улетали прочь, но Айя не видела этого — она смотрела на Илина. Невообразимо прекрасное лицо брата было изуродовано горем, а его глаза пылали от ярости. Как безумный он метался по поляне и кричал, что отмстит так страшно, что содрогнуться небеса. Но Айя знала, что месть не сможет утолить его горя, как не сможет воскресить Тайан.

— Ты обещал, что не будешь участвовать в этой войне, брат, — сказала она, пытаясь воззвать к его благоразумию.

— Они сами нарушили договор, — резко ответил Илин, а потом с надрывом произнес, — о чем ты говоришь сестра? О каком договоре может идти речь после того, как они убили ее?

— Я скорблю о твоей потере. Но теперь мы должны сделать все для того, чтобы избежать еще больших потерь. Наш народ…

— Сделает то, что прикажет его король, — перебил ее Илин, — Священный лес вступит в войну.

— Брат!

— Я принял решение, Айя, и даже ты не сможешь меня переубедить.

Она действительно не смогла. Не смотря на все ее старания и упорные уговоры, Илин стоял на своем. И Айе не оставалось ничего другого, кроме как склонить голову, принимая его решение, и направиться прочь. Ее остановил голос брата.

— Айя, сестра, ты — все, что у меня осталось, и я хочу, чтобы в этой войне ты была рядом со мной.

Она не стала оборачиваться, потому что знала, что стоило ей снова посмотреть на него, и она уже не сможет сделать то, что должна совершить. Как не стала ничего ему говорить. Потому что не имела права поступить по-другому — теперь от нее зависела не только ее жизнь, но жизнь ее народа, его наследие и его память. Которые она должна была их сохранить. Даже не смотря на то, что ее измена была той последней каплей, которая уничтожила остатки рассудка ее брата, правителя священного леса короля Илина, единственного дорогого ей существа. Слезы текли по ее щекам, но Айя сделала шаг, потом еще один и еще… И тогда Илин закричал так громко и страшно, что она бросилась бежать.

— Так будь же ты проклята, ты и все, кто уйдет за тобой. Проклинаю вас! Убирайтесь прочь и никогда не возвращайтесь. Ты слышишь Айя? Я навсегда запрещаю вам переступать границу Священного леса!

Он кричал что-то еще, но Айя бежала так быстро, что уже не могла разобрать его слов, а его голос заглушали ее собственные рыдания. Она остановилась, только когда у нее совсем не осталось сил, а потом сползла по стволу дерева и обхватила себя руками. Ей было холодно и больно. А в груди поселилась сосущая пустота. Только теперь она осознала, что означало для нее последнее проклятье брата. Но у нее больше не было слез для того, чтобы оплакать еще одну потерю.

Айя не знала, сколько времени прошло, прежде чем она смогла подняться на ноги — несколько минут или часов. В тот момент ей показалось, что успели пройти годы, прежде чем она смогла сделать первый шаг. Но она знала, что будет сильной ради тех, кто пойдет за ней (а пойти за ней должны были многие) и ради тех, кто придет после нее.

Их действительно было очень много: сотни, десятки сотен изгоев, тех, кому не осталось места в старом мире, тех, кто не хотел в нем оставаться. Они нашли остров, который лежал далеко за границей обитаемых земель и был отделен от материка неприступными скалами. Они назвали его Атэр Инир — второй дом, и поселились на нем, вдали от мирской суеты и от войны, признав власть новой королевы — правительницы Айи. А потом наступил этот ужасный день…

Королева не знала, что совершили человеческие маги, какие силы они призвали в их несчастный мир. Она просто не успела задуматься об этом. Потому что в этот момент она ощутила такую боль, что не смогла устоять на ногах и рухнула на пол. Она не могла пошевелиться, и даже на то чтобы связно думать у нее уже не было сил. Все, что ей оставалось, это только смотреть, и она смотрела…

Смотрела на то, как невыносимо яркое алое сияние заполняет небеса, затянутые сетью из снежно-белых и золотых зигзагов. Ощущала, как мелко задрожала земля. И на мгновение Айе показалось, что она слышит мучительный стон самого мира. А потом пришла спасительная темнота, и эльфийка с радостью бросилась в ее объятия. В тот момент она с благодарностью приняла бы даже смерть. Лишь бы та позволила бы ей больше не видеть, не слышать и не чувствовать того, что происходило…

Усилием воли Мирримель заставила себя вынырнуть из чужих воспоминаний, полученных вместе с бременем власти, и открыла глаза. Чтобы тут же натолкнуться на встревоженный взгляд Элавиоль.

— Со мной все в порядке, девочка, — поспешила успокоить ее королева, — сегодня у всех нас был трудный день.

Элавиоль не пришлось повторять дважды. Она присела в реверансе, а потом ушла, оставив королеву и ее советника наедине.

— Рано или поздно, но тебе придется ей все рассказать, — сказал Кан после того, как девушка скрылась за дверью.

— Тогда пусть это случиться позже. Элавиоль еще слишком юна и наивна. Рассказать ей все сейчас было бы слишком жестоко.

— Она выдержит, — холодно заметил советник, — как выдержала ты и те, кто были до тебя.

Королева промолчала — ей нечего было на это ответить.

— Всем нам приходиться чем-то жертвовать ради общего блага, — добавил Кан.

— Даже тебе? — поинтересовалась эльфийка.

— Даже мне.

Королева помолчала несколько мгновений, а потом задумчиво произнесла:

— Моя память хранит очень многое, и иногда я путаюсь в собственных воспоминаниях, Кан. А ты последний из круга хранителей, поэтому я давно хотела тебя спросить…

— О чем? — спросил советник, и по его лицу, как обычно, ничего нельзя было прочитать.

— Ты старше любого из нас. Был советником еще при моей матери. Но иногда мне начинает казаться, что в тех воспоминаниях, которые хранит наш род…

— Сейчас неподходящее время для этого разговора, — прервал ее советник.

— Своим молчанием ты уже ответил на мой вопрос, — напряженно проговорила эльфийка, — ты действительно был там. Ты убедил Айю предать своего брата. Из-за тебя все мы…

— Все произошло так, как и должно было произойти, — снова прервал ее Кан, — и что бы ты не думала, королева, все вы живы только благодаря Айе.

Но Мирримель уже не могла остановиться.

— Разве это жизнь? Мы не живем — мы умираем, медленно и неотвратимо. Сколько остались на острове? Четыре сотни? Пять? А сколько детей родились за последние сто лет? Скоро нас совсем не останется, и тогда кому ты будешь рассказывать о том, как все должно было произойти?

Королева почти сорвалась на крик, но не замечала этого.

— Или ты ослеп и не видишь, как умирают наши дети? Две — три сотни лет, и они угасают, как пламя свечи. Без магии Священного леса они просто не хотят жить, не видят смысла своего существования. Любой, у кого есть хоть капля дара, заранее обречен. Да, мы делаем все возможное, чтобы их спасти. И купол, который мы создали, подавляет дар и продлевает их жизнь, но насколько? На десять лет? На двадцать? Мы всего лишь продлеваем их агонию! Что ты видишь в нашем будущем, ты — кого называли видящим?

— Замолчи.

Голос Кана прозвучал, как всегда, спокойно, даже отрешенно, но в этот раз в нем было столько силы и властности, что Мирримель не посмела ослушаться и замолчала.

— Нарушив договор и вступив в войну, Илин погубил Священный лес. За это он и его народ были изгнаны. Это должно было случиться, и это произошло. Если бы Айя и остальные остались вместе с ним — их ожидала бы та же участь. Они или были бы убиты, или превратились бы в рабов тех, кого раньше презирали.

— Значит, все было напрасно, — тихо произнесла королева, — но тогда зачем ты приказал Айе оставить Илина?

— Кто-то должен был сохранить мудрость нашего народа, его знания и его историю, — ответил Кан, а потом добавил, — Айя знала, на что она шла и какую цену ей придется за это заплатить. И она сама сделала свой выбор.

— Этого нет в моих воспоминаниях.

— Тебе сообщили то, что ты должна была узнать. Не меньше, но и не больше.

На несколько мучительно долгих мгновений в комнате повисла напряженная тишина, которую нарушила Мирримель.

— Но теперь все изменилось…

Королева ни мгновения не сомневалась в том, что если бы советник захотел утаить от нее все, что только что рассказал, она не услышала бы от него ни одного слова. А это означало только одно — она должна была все это узнать, причем именно здесь и сегодня.

— Этот мальчик, которого мы видели вчера. Он из тех — других, потомок оставшихся с Илином. Ты знал, что этот человек привезет его сюда, — Мирримель прижала пальцы к вискам, пытаясь сосредоточиться и думать логически. — Именно ты настаивал на том, что мы должны установить отношения с Империей людей. И это ты предложил пригласить сюда внука хагана для переговоров. Ты знал, что он привезет его с собой.

Мирримель не замечала, что рассуждает вслух, но Кан ей не мешал.

— Почему ты не дал мне с ним поговорить? Этот мальчик мог бы рассказать о тех других, и если бы мы нашли кого-то из потомков Илина, возможно, я смогла бы… — что именно она смогла бы, королева так и не договорила, потому что советник перебил ее.

— У Илина не было потомков, — сказал он, — ни один мужчина из его рода не смог бы надеть корону. Ты никогда не задумывалась о том, почему Атэр Инир правили только королевы? Твой род больше никогда не обретет истинную власть.

— Тогда зачем тебе было нужно затевать все это? Что ты видел в нашем будущем, видящий?

Мирримель не ожидала, что советник ответит ей, но тот неожиданно произнес:

— Не только Айе пришлось расплачиваться за эту сделку с судьбой, королева Атэр Инира, пресветлая Мирримель. Поэтому, как твой советник, я прошу тебя больше никогда не называть меня этим словом, потому что оно не отражает мою суть.

Эльфийка едва заметно вздрогнула, а потом кивнула. О видящих она знала совсем немного. Только то, что когда-то их было трое: по одному на каждую из существующих рас (эльф, гном и человек). Они были чем-то вроде хранителей для своих народов. Не маги, но при этом обладающие просто невероятной силой, видящие были практически бессмертны. Они хранили знания тысячелетий, и даже будущее иногда приоткрывало для них свою завесу. Наверное, они могли бы быть богами. Если бы имели право вмешиваться в историю народов. Но это единственное, что им было запрещено. Во время великой войны, едва не уничтожившей мир — видящие не остались в стороне. И им пришлось заплатить за это. С тех прошло столько времени, что никто, даже высшие маги, не помнили об их существовании. Никто, кроме Мирримель, получившей воспоминания о трагедии ее народа от своих предшественниц. Но и она не знала, а скорее догадывалась, что из себя представлял ее советник. И честно говоря, никогда не задумывалась, чем Кану пришлось заплатить за то, что случилось тысячи лет назад.

— А сейчас позволь оставить тебя, — как ни в чем не бывало, продолжил советник.

Он уже шагнул к двери, когда Мирримель задумчиво произнесла:

— Этот мальчик тебя не интересовал… ты хотел видеть человека, который привез его сюда. Но зачем, Кан? Чем так важен этот чужак, что ты даже отдал ему артефакт Айи? Он должен быть очень сильным магом, если смог взять его в руки. Но зачем тебе понадобился человеческий маг? Он подчинил себе одного из нас… К тому же, мы так долго скрывались от высшего совета. А теперь ты решил одним махом разрушить все то, чего мы добивались сотни лет?

Задавая свой вопрос, Мирримель не надеялась получить ответ. Кан никогда не объяснял свои поступки, даже если всем остальным они казались неправильными и абсурдными. Но на этот раз советник все-таки удостоил ее ответом.

— Он необходим всем нам, королева, — произнес он, глядя в глаза Мирримель, и эльфийка непроизвольно съежилась под его взглядом.

В этот момент ей показалось, что глазами советника на нее смотрело другое существо. Могущественное и властное, оно было бесконечно старым и невероятно мудрым, но при этом смотрело на Мирримель с таким безразличием, что она боялась пошевелиться, чтобы только не потревожить его. Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Кан, наконец, отвел глаза.

— Но, к сожалению, мы ему не нужны, — добавил он и скрылся за дверью.

А королева еще долго сидела в своем кресле, глядя ему вслед и обдумывая его слова.

Если бы Джай мог услышать этот разговор, он наверняка озадачил (и даже напугал) его. Но откуда ему было знать, что обсуждали королева эльфов и ее советник после его ухода? Юношу занимали совсем другие вопросы. Если еще утром все его планы сводились к тому, чтобы вернуться в родной замок. То теперь все изменилось. Чтобы выполнить поручение королевы Мирримель, ему нужно было добраться до столицы империи и как можно быстрее.

Джай устроился на подоконнике, но голос Лара оторвал его от размышлений.

— Что-то случилось, милорд?

— Это так заметно? — юноша улыбнулся одними уголками губ.

— Нет, — ответил Лар, — но вы обеспокоены.

— Сейчас мы не сможем вернуться в замок, — честно ответил Джай (скрывать что-то от Лара просто не было смысла).

— Вы решили здесь задержаться? — поинтересовался эльф.

Но в его словах угадывался другой вопрос: «вас не собираются отсюда отпускать?». Юноша отрицательно покачал головой, отвечая на оба вопроса одновременно.

— Придется переходить границу южнее, — произнес он.

Эльф не задал больше ни одного вопроса. Да и зачем? Он и так прекрасно понял, куда именно направлялся Джай. А в остальном… Лар никогда не был любопытным. Тем более что хозяин и так ничего не скрывал от него. Как это ни странно, но эльф был единственным существом, кому Джай мог доверять. Вот и теперь он помолчал несколько долгих мгновений, а потом окликнул Лара.

— Ты когда-нибудь видел что-то подобное? — спросил он, достав из-под рубашки подвеску, подаренную королевой Мирримель.

Эльф повертел украшение в руках, потом присмотрелся к нему внимательнее.

— Артефакт и очень сильный, — произнес он.

— Можешь определить назначение?

— Слишком старый — плетение стерлось, — покачал головой Лар.

Джай благодарно кивнул ему в ответ и снова надел подвеску. Эльф проследил за его движением, а потом неожиданно произнес:

— Это работа моего народа, милорд. В нем нет ни человеческой, ни какой-либо другой магии, только эльфийская. Но ни один из отступников не смог бы сделать ничего подобного. В него вложена магия Священного леса… это очень древняя вещь…

— Ему несколько тысяч лет? — переспросил Джай, рассеянно теребя подвеску.

— Да, милорд, — кивнул эльф.

— Значит, мне подарили настоящее сокровище, — безразлично пожал плечами молодой лорд. Эта новость совсем не обрадовала его. Мало того, ему нестерпимо захотелось избавиться от злополучной подвески. Но невесомая цепочка, уютно устроившаяся на его шее, отозвалась на его прикосновение приятным теплом. Поэтому он так и не расстегнул застежку, хотя его пальцы уже потянулись к ней.

— Я не чувствую в нем угрозы, — произнес Лар, заметивший движение Джая.

— Будем надеяться, что ты прав…

Остаток дня прошел спокойно. Джай решил понаблюдать за тренировкой воинов. Тем более что зрелище для него оказалось очень познавательным. Больше всего ему понравились тренировки мечников. На площадке Джай заметил Лавана. Но мальчик был занят, и юноша не стал его отвлекать, просто понаблюдал за ним со стороны. Для своего возраста тот оказался очень умелым и ловким. Впрочем, Джай тут же одернул себя. Ведь он не знал, сколько лет Лавану исполнилось на самом деле. А, учитывая примесь эльфийской крови, мальчишка мог выглядеть намного младше своего возраста (собственно, он мог быть старше самого Джая).

Вечером их с Ларом пригласили на традиционный ужин. Джай ждал этого приглашения. Ему нужно было увидеть хагана. В этот раз ужинали в другом зале, где-то во внутренних покоях хагана (во всяком случае, так решил Джай).

Этот зал был маленьким, рассчитанным на несколько человек. Но все семейство хагана прекрасно там поместилось. Джаю досталось место между Райном и Лаваном. Лару предложили место с краю, но он предпочел устроиться рядом с Джаем (немного позади него) и степняки демонстративно не обратили на это внимания. Разговор не заладился с самого начала. Райн, правда пытался разговорить Триана и даже задал несколько вопросов Джаю, но нормальной беседы так и не получилось. То ли у всех не было настроения, то ли на них так действовало присутствие хагана. Но ужинали в тишине, обмениваясь только взглядами.

Джай незаметно наблюдал за присутствующими. Сидевший рядом с ним Лаван старался казаться как можно меньше и незаметнее, зато Райн так и напрашивался на очередные неприятности. Даже официальная обстановка не могла испортить ему настроение, и он просто не мог усидеть на месте. Присмотревшись к Триану, Джай заметил, что тот выглядел уже практически здоровым, и молча порадовался за него. Этот молчаливый серьезный степняк нравился ему. В отличие от Асиэля, который единственный из всех дядюшек вызывал у Джая стойкую неприязнь. Это чувство было взаимным. И Асиэль не пытался этого скрывать. Но, конечно же, больше всего внимания молодой лорд уделил самому хагану.

Он видел правителя степи второй раз, но никак не мог составить свое мнение о нем. Джай всегда представлял себе своего деда стариком, этаким сосредоточием властности и величия, убеленным сединами и закутанным в традиционный халат. Судя по тому, что он узнал от отца, хаган был хитер и изворотлив, но при этом мудр и умел находить компромиссы. Он был достаточно властным и жестким политиком, чтобы удерживать степь под своей пятой, но никогда не отличался особой жестокостью. Хотя, если это было необходимо, он не останавливался ни перед чем (в начале своего правления каждому хагану приходилось огнем и мечом подчинять недовольные роды, и последний владыка степи не стал исключением). Все эти знания сложились в определенный образ, который и ожидал увидеть Джай.

Но вместо этого он увидел молодого воина, в чьих жилах текла кровь древнего народа. Владыку степи, но не совсем степняка. Собственного деда (но воспринимал ли тот его, как своего внука?). Юноша не понимал этого странного человека, который сидел напротив него, не знал, чего от него ожидать. А хаган не спешил развеять его сомнения.

Первым с этого ужина решился улизнуть Райн. Он вежливо поклонился всем присутствующим (хотя Джаю его улыбка показалась скорее нахальной). Как только он скрылся за дверью, молодой лорд хотел последовать его примеру. Но взгляд хагана заставил его замереть на месте. Триан и Лаван ушли через несколько минут. И только Асиэля пришлось «выпроваживать». Похоже, тот тоже хотел поговорить отцом. Но хватило одного властного взгляда правителя степи, для того, чтобы Асиэль оставил их наедине (присутствие Лара в этом случае роли не играло — он все равно не понимал язык степняков). Первым заговорил хаган. Но произнес он совсем не то, что ожидал Джай.

— Ты хотел со мной поговорить?

— Да, владыка, — кивнул молодой лорд. — Три дня, выделенные мне, подходят к концу, и мне пора уезжать…

— Если дело только в этом, то ты можешь оставаться здесь сколько хочешь. Ты — сын моей дочери, мой дом — твой дом, — ответил хаган, но потом посмотрел Джаю в глаза и добавил, — но ты ведь все равно не останешься…

— Я должен уехать. Мне нельзя надолго задерживаться на одном месте.

— Как только ты выедешь из Итиль Шер, на тебя опять начнется охота, — напомнил степняк.

Он не пытался уговорить его остаться в Хаганате, просто констатировал факт, и юноша это понимал.

— Я постараюсь выжить, — ответил он.

Несколько мгновений владыка степи задумчиво рассматривал своего внука. Этого странного мальчика, который не переставал его удивлять. Он нарушал все мыслимые и немыслимые традиции, но аштари покорно выполняли его приказы. Он казался замкнутым и молчаливым, но всего за два дня сумел найти общий язык с такими разными людьми как Райн и Триан. В нем не было ни капли магии, но он разбирался в ней лучше, чем большинство шаманов. А его странные отношения с эльфами… он смотрел на них с презрительным безразличием. Но при этом сама королева древних просила его о встрече. Этот мальчик был настоящей загадкой. И правитель степи с сожалением подумал о том, что у него совсем не осталось времени на то, чтобы ее разгадать. Единственное что он мог, это постараться защитить этого странного ребенка настолько, насколько это было возможно.

— Ты решил, как будешь выбираться отсюда?

— Попытаюсь проехать вдоль южного хребта. Если конечно старая дорога сохранилась по эту сторону границы, — ответил Джай и вопросительно посмотрел на владыку степи.

Это был один из слабых моментов его плана (а вернее, авантюры, в которую он собирался ввязаться). Старая дорога была одним из памятников старины. Она была построена то ли до, то ли сразу после великой войны и до сих пор неплохо сохранилась (по крайней мере, та ее часть, которая находилась в Империи).

— Дорога проходима. Но почему ты собрался ехать именно по ней? — поинтересовался хаган.

— В горах магический поиск затруднен. Я надеюсь выиграть немного времени…

Джай боялся, что правитель степи будет возражать против его плана. Но тот неожиданно согласился.

— Хорошо, аштари проведут тебя до перевала, — кивнул степняк, а потом потянулся к своему кинжалу и отстегнул от его ножен тоненькую цепочку с невзрачным коричневым камешком на конце, — отдашь это стражу южной границы. Он поможет тебе перебраться через Сейн Ашаль.

— Стражу южной границы?

— Спросишь у своего проводника, он приведет тебя к нему, — ответил степняк.

Джаю очень хотелось поинтересоваться, откуда у него мог взяться проводник, да еще и «свой», но он промолчал. Только с недоумением повертел в руках подарок хагана и подумал о том, что в последнее время у него накопилось слишком много безделушек. Сначала «подарок» королевы эльфов, теперь это. Если так пойдет и дальше, то скоро он будет увешан артефактами с головы до ног. А в том, что в странном коричневом камушке тоже заключалась магия, юноша не сомневался.

— Благодарю тебя, владыка, — произнес Джай, когда пауза начала затягиваться.

Они обменялись еще несколькими фразами, а потом правитель степи разрешил ему уйти.

Оказавшись за дверью, Джай подумал, что у них получился очень странный разговор. Сплошные паузы и недомолвки. И дело было вовсе не в том, что им нечего было обсудить. Просто по-другому не получалось. Слишком необычным человеком оказался хаган. Он говорил и делал совсем не то, что ожидал от него Джай. Мало того, правитель степи сразу же принял его решение, ни разу не возразив. Как если бы хаган разговорил с ним, как… с равным?

Эта мысль настолько удивила Джая, что это почувствовал даже Лар. Эльф вопросительно посмотрел на него, и молодой лорд ответил ему успокаивающим взглядом. Необходимое решение он уже принял. Теперь оставалось воплотить его в жизнь, а главное — самому остаться в живых.