Глава 23

Банкан, несмотря на твердое решение бодрствовать, поймал себя на том, что опять клюет носом. И в этот полусон вторгались обрывочные кошмары, напичканные самыми разнообразными частями тел. Как только оторванные, отрезанные части собирались в единое целое, оно падало, катилось кувырком и разбивалось, как стекло, о красные камни пустыни Тамаз. И каждый раз он просыпался только для того, чтобы минуту спустя снова утонуть в жуткой дреме.

Наконец он пришел в себя и обнаружил, что в помещении заметно светлее и далеко не так тихо. Высоко расположенное оконце пропускало отдаленный шум. Банкан растряс Мовару, затем Сквилла. Ниина уже не спала, она тихо беседовала с Цилмом. Следом за своим проводником путники направились к выходу.

Не успели они отворить дверь, как за ней раздался топот. По коридору скакал монах в сутане с накинутым на голову капюшоном. Они крались за ним на безопасном расстоянии, задерживаясь на поворотах, чтобы осторожно заглянуть за угол. Ни о чем не подозревающий заяц прыгнул в шахту, где все это время, похоже, не прекращалась кипучая деятельность. Возбужденно совещались Темные, их голоса звучали громче и куда взволнованнее, чем прежде. Молчаливые путники наблюдали, как монахи группами по двое и по трое выходят за дверь. Вскоре зал опустел, остались только узники в клетках.

– Идем. – Цилм сделал длинный прыжок к лестнице, спиралью проходящей по стене крипты. – Пока они не вернулись.

И вот Банкан на дне шахты, среди столов, забитых диковинной аппаратурой. Со стороны клеток неслись сонные стоны. Он запрокинул голову, это позволило ему разглядеть тщательно выписанные символы на сводчатом потолке. Солнце уже всходило, но здесь было темно. Юноша поймал себя на том, что скучает по свежему, сладкому воздуху лесов.

Он приблизился к одному из столов. Несколько конструкций на нем смахивали на детские игрушки. Шары, соединенные между собой палочками или вдавленные в другие шары – сущие нелепицы для непосвященного.

Лежали там и стопки листов, скрепленных проволокой, исписанные незнакомыми буквами или иероглифами.

Справа раздался треск, тотчас за ним последовал другой. Выдры уже взялись за дело – бросали на пол сосуды с жидкостями и рассыпали порошки. Банкан достал меч и приступил к методичному уничтожению моделей, рубя их на куски.

Наконец он добрался до кафедры Драу и застыл в нерешительности перед дощечкой с выпуклостями и откидным экраном. Хотя он разглядывал стекло в упор, никаких изображений не увидел. Оно было непрозрачным и тусклым. Он постучал по выпуклостям на панели, но безрезультатно.

Впрочем, он и не надеялся оживить штуковину, о чьей волшебной сути не знал ровным счетом ничего.

Необходимо позаботиться о том, чтобы она не смогла ожить и по воле Темных. Банкан схватил устройство, поднял над головой и обрушил на пол. Коробка разбилась, как яйцо, разлетелись во все стороны обломки корпуса и внутренности. Мечом Банкан измельчил их в не подлежащее ремонту крошево.

Близнецы с боевыми кличами и ликующим смехом прорубали себе дорогу через оставшуюся аппаратуру. Мовара помогал по мере сил. Цилм был не в силах одолеть свои страхи. Он стоял в сторонке, пристально наблюдая за погромом, глаза его сияли.

На каменном полу смешивались порошки и жидкости, кое-где появились шипящие, пузырящиеся лужицы. Банкан и его друзья старались их обходить. Несчастные обитатели клеток неуверенно подавали голоса.

Банкану очень хотелось выпустить их, но в первую очередь следовало разделаться с магическим арсеналом Темных.

Оставалось лишь гадать, чем занимаются снаружи Веррагарр, его ополченцы, а также Снугенхатт с Визом.

Одна рельефная панель была изготовлена из какого-то особенно прочного материала. Банкан проткнул ее мечом, а потом бил о стену, пока не отлетели все до единой выпуклости. Расколов надвое легкий прямоугольник и отшвырнув обломки, юноша огляделся.

– Где Сквилл?

Тяжело дышавшая Ниина опустила меч. Ее окружали руины. По очищенному от аппаратуры столу прохаживался розовый какаду.

– Не знаю, – обеспокоенно откликнулся он. Ниина мотнула головой в сторону лестницы.

– Сказал, чтоб мы не волновались. У него, мол, срочное дельце. Да вон он, уже возвращается.

Банкан повернулся и увидел выдра на верхней ступеньке каменной лестницы. Сквилл держал в коротких лапах самый главный металлический ящик из Логова Совета.

– Нельзя ж было про него забыть.

Выдр улыбнулся и подбросил тяжелую ношу. Та с грохотом ударилась о ступеньку и скатилась на пол крипты.

К изумлению диверсантов, кувыркаясь, ящик верещал:

– Оставьте меня в покое! Не приближайтесь! В доступе отказано!

Несмотря на лязг и грохот, слова звучали очень разборчиво. Когда ящик наконец остановился, к нему двинулся Банкан. Ящик вмиг поднялся на четырех крошечных резиновых ножках и засеменил прочь.

– Не прикасайтесь! Вы не соответствуете! – Слова вылетали сквозь узкие продольные щели в передней стенке. Все три рта кричали одновременно. – Диск Це заблокирован, диск Це заблокирован… Попытка несанкционированной загрузки… Вставьте правильно отформатированную дискету… В доступе отказано, в доступе отказано…

– Правда что ль?

Сквилл, преодолев замешательство, спустился по лестнице вслед за протестующим устройством и аккуратно всадил острие короткого меча в самую голосистую щель.

Наградой ему были металлический вой и скрежет. Затрясся меч.

Затряслась лапа. Когда выдр попытался выдернуть оружие, пасть мертвой хваткой вцепилась в клинок. Из остальных ртов потекла слюна, и Банкан увидел крошечные зубы.

– Ваша программа стирается! Ваша программа стирается! – верещала одна из свободных пастей.

– Ни хрена ты больше не сотрешь!

Выдру удалось, ухватившись за рукоять меча обеими лапами, высвободить клинок. Он воздел оружие над головой, и на прочный корпус посыпались энергичные удары. Устройство, выкрикивая неразборчивые оскорбления и разборчивые подчас угрозы, уворачивалось, но, не преуспев, решило укусить своего мучителя. Но не ему тягаться в ловкости с разошедшимся выдром.

Однако металлическая шкура оказалась необычайно крепкой, и Сквилл, как ни старался, оставил лишь вмятины на гладкой поверхности.

– Только посмотрите на эту мерзость, только посмотрите! – Над головой Банкана порхал негодующий Мовара. – Чтоб волшебство да так ругалось!

– Позвольте мне.

Цилм описал в воздухе изящную дугу и ударил по ящику мощными ступнями. Но и этого оказалось мало.

Банкан заметил наверху движение.

– Нас обнаружили. Надо заканчивать и выбираться отсюда.

Он бросился на подмогу Ниине – добивать последнее уцелевшее устройство. При поддержке Цилма ему удалось опрокинуть самый большой стол. Сложная техника с грохотом посыпалась на пол. Но Банкана это не удовлетворило, и он орудовал мечом, пока Сквилл расправлялся с живучей штуковиной.

– Требуется перезагрузка, требуется перезагрузка!

Механизм запрыгал к лестнице, явно намереваясь спастись бегством.

Сквилл запрыгнул на него сверху. Точно черепаха, приземистый квадратный ящик переставлял конечности, таща выдра на себе.

– Эй, кореша, подсобите! – Сквилл почувствовал, что недолго продержится на гладком металле. – Оно же драпает!

– Не отпускай!

Банкан нашел среди хлама невредимую бутылку, на три четверти заполненную светло-желтой жидкостью. Бросившись к лестнице, он помог выдру перевернуть ящик вверх тормашками. Засучили, напрасно ища опоры, резиновые ножки.

– В доступе отказано! В доступе отказано!

Сквилл из последних сил удерживал ящик на месте, а Банкан перелил содержимое бутылки в самую большую и громкую пасть. Бросив опустевшую емкость, он отошел. Через секунду отступил и выдр.

Шатаясь, ящик преодолел две ступеньки, остановился и неистово затрясся. Из всех трех щелей раздалось бульканье. Засим последовали звуки механической рвоты, и штуковина исторгла несколько кусочков пластмассы. Один рот пролепетал:

– Ослеп! Я ослеп! Что с моими сканерами? Куда делись драйверы?

Будьте вы прокляты, гадкие хакеры! Отмена, перезапуск, выключение.

Отмена, перезапуск… выключение…

Ящик содрогнулся в последний раз, затем ножки подкосились, и он покатился вниз. Сквилл осторожно подошел, легонько пнул умолкший механизм, оглянулся на Банкана. И человек, и выдр тяжело дышали.

– Кажись, сдохло.

Банкан кивнул и посмотрел наверх. Там нарастала суматоха.

– Мовара! Как дела?

Какаду взмыл к потолку и испуганно закричал:

– Они идут! Темные! Приготовьтесь! Будьте начеку!

До Банкана дотронулась чья-то рука, и он заставил себя не отпрянуть от ее ужасного хозяина.

– Не забудь обещание, – тихо произнес Цилм.

– Мне еще не приходилось убивать. – Банкан убрал меч в ножны и передвинул дуару на живот. – Сквилл, Ниина!

Они встали в тесный кружок, голова к голове, и тихо запели – пока в порядке репетиции. Над ними кружил и кудахтал Мовара. Цилм, предоставленный самому себе, вырывал из неподвижного ящика внутренности и разбрасывал по крипте.

– Кто посмел? – донесся сверху яростный вопль.

– Они погубили оракула!

Второй кричавший, судя по тону, был больше испуган, чем разъярен.

Наверху, на краю шахты, собирались монахи. Банкана ободрило, что они вооружены не тайными волшебными снастями, а обыкновенными мечами и ножами.

– Приготовьтесь, – шепотом велел он спутникам. Выдры прижались к нему.

– Убить их! Убить их!

Этот клич сначала звучал тихо, но постепенно набирал силу.

Самый высокий заяц подошел к лестнице, откинул капюшон. Пылали глаза, вздрагивали уши. Драу в ярости рассматривал незваных гостей.

– Вас ожидает мучительное расчленение, и я никому не уступлю удовольствие изменить ваши гены!

Если бы взгляды могли убивать, пришельцы не прожили бы и секунды.

На Банкана угроза произвела слабое впечатление, так как он не понял ничего, кроме посула расчленить их.

– Заклинаю властью Всеобъемлющего Слайсинга могуществом Гаплоидного Растворения. Заклинаю плодовитостью моего народа и дикими вывертами наших ДНК. Взываю к Великому Магистру Селективного Размножения и молю покарать сих чудовищ, сих осквернителей!

Драу вскинул лапы к потолку и затянул новое заклинание, тотчас подхваченное его сподвижниками.

Под лестницей образовался темный мерцающий сгусток. Из его сердцевины исходило тихое вибрирующее рычание.

– Спокойно! – предостерег Банкан спутников. Его пальцы напряженно замерли на струнах.

В кроваво-красном дыму кто-то шевелился. Дым таял, и вскоре прорисовался некто мохнатый, ростом вдвое меньше Снугенхатта.

Широченные сутулые плечи прикрывал кожаный жилет с металлическими шипами. Такие же шипы, точно колючая проволока, проходили по позвоночнику и покрытому короткой шерстью хвосту. Уши были изорваны, из-под верхней губы торчали длинные резцы. Одна лапа волочила по полу огромную деревянную палицу.

– Морковки! – прорычало чудище.

– Нет, нет! – Драу был вынужден прервать заклинание и указать на диверсантов. – Атаковать, схватить, обездвижить!

Обладатель богатырской фигуры неуверенно заморгал.

– Морковки?

– Морковка будет потом, – желчно отрезал Драу. – Растерзать их!

Глаза с тяжелыми веками сфокусировались на неподвижном трио.

Заяц-мутант поднял палицу обеими лапами, скакнул вперед и замахнулся.

Банкан, не переставая играть, отскочил вправо, выдры метнулись в противоположную сторону. Палица обрушилась на пол в том месте, где они только что стояли.

– Эй, уродина, я здесь!

Сквилл строил рожи из-под уцелевшего стола. Палица снова взмыла и под чудовищное кряканье ее владельца превратила стол в щепки. Но выдр уже был таков.

Драу беспомощно ломал руки.

– Нет! Не так! Аккуратнее!

Но эта просьба, очевидно, была слишком сложна для туповатого палача, и он остановился, чтобы недоуменно вытаращиться на своего повелителя.

– Растерзать аккуратно?

Заминка позволила отряду перегруппироваться. Выдры чуть-чуть запыхались, но это не помешало им петь легко и слаженно:

Трибуны – в угаре. Арена – в дыму.

Из дыма выходит рожденный в кошмаре.

И все как один рукоплещут ему,

С восторгом глядят на ужасную харю.

Посмотрим еще, улыбнется кому

Фортуна, когда бестиарий в ударе!

Чудовище окуталось серебристым туманом. Дубина застыла над длинными ушами, заяц оглушительно чихнул (очевидно, колдовской туман был едок) и, несмотря на отчаянный галдеж Темных, съежился. Уменьшились резцы, сократились ноги, туловище и голова стали крошечными. Только уши оставались прежними.

Монстр неудержимо мельчал и вскоре превратился в миниатюрного грызуна, не больше Мовары. Непропорционально большие уши расстелились на полу. «Допрыгался, заинька», – с улыбкой подумал Банкан.

И все же, невзирая на перемены, косой пытался выполнить приказ.

– Растерзать! – пискнул он и обрушил миниатюрную дубину на лапу Сквилла.

Выдр ойкнул и отскочил.

– Ах ты, чертов маленький… Вот привяжу веревочку к ушам, будешь клепаным йо-йо!

– Довольно!

Разъяренный Драу раскинул лапы. Его сподвижники попятились.

– Банкугель, ты слышишь? – спросила Ниина.

Банкан уловил далекий шум сражения. И улыбнулся. Они отвлекли со стены главные силы Темных, и, похоже, Веррагарру с отрядом удалось пробиться через ворота. Если они в монастыре, то победа – вопрос времени.

– Все кончено! – крикнул он удрученному зайцу. – Драу, ты проиграл.

Даже если расправишься с нами, наши друзья все равно очистят монастырь.

– Хотя ты можешь этого не бояться, – весело добавила Ниина. – Твою грязную душонку нипочем добела не отмоешь.

Заяц исторг мученический полустон-полурык:

– Вы погубили оракула. Разрушили даритель священных знаний. Вы хоть понимаете, что натворили?

– Еще как понимаем. – Банкан пнул выпотрошенный ящик, тот громыхнул. – И понимаем, что тебе больше не калечить ни в чем не повинный народ.

– Может, и так, но, хоть даритель знаний мертв, сами знания останутся с нами. – Драу простер лапы, указывая в глубь крипты. – Мы добудем замену всему погубленному, дай только срок. – Он посмотрел на монахов. – Братья, мы начнем заново.

Темные зашептались. Они больше не пятились – ждали, что предпримет духовный лидер. Драу перевел взгляд на Банкана и его друзей.

– Но сначала, – прошипел он, – мы должны воздать по заслугам преступным чужеземцам. А после позаботимся о жалкой деревенщине. – Колдун выпрямился. – Положа лапу на сердце, ваши чары произвели на меня впечатление.

– А ведь мы, шеф, даже не вспотели. Фигурально выражаясь, конечно, – уточнила Ниина, вспомнив, что не умеет потеть.

– Я устал. – Драу глубоко вздохнул. – Еще столько дел, столько нерешенных проблем. Трудно оценивать чужие деяния, когда устаешь до полусмерти.

– Еще труднее, когда ты и вовсе мертвец.

Сквилл, пробуя лезвие меча пальцем, одарил колдуна многообещающей улыбкой. Его усы были выгнуты коромыслом.

– Да, водяная крыса, это весьма дельное замечание, и вполне уместное. – Драу повернулся к ближайшему помощнику и прорычал:

– Выпусти Берсеркера.

– Берсеркера? – Монах отшатнулся. – Но, великий Драу…

– Выпускай, я сказал! – Драу с ненавистью посмотрел на оробевшего зайца. – Я добьюсь от него подчинения.

Заслышав стон, Банкан повернулся и увидел, как человек-кенгуру пятится к стене.

– Цилм, дружище, кто такой Берсеркер?

Однако на этот раз союзник оказался не в состоянии ответить.

Секунду спустя затрещало дерево – в коридор перед криптой, выломав дверь, вбежал неимоверный силач. Полетели щепки, посыпалась труха.

Банкан разогнал пыль и пригляделся.

На него кто-то пикировал.

– Виз!

Сверху на Банкана с довольной улыбкой на простецкой морде взирал Снуггенхатт. На широких плечах висели изувеченные брусья, доспехи были в жутких вмятинах, но сам он, похоже, не пострадал. Толстая дверь больше не мешала сражению звучать вдвое громче.

– Мы пробились! – сообщил птах, зависая у Банкана над головой. – Зайцы сдаются по всему монастырю.

Банкан обратился к властелину Темных:

– Драу, все кончено. Эта «деревенщина», которую ты презираешь, одолела твоих монстров. Облегчи свою участь, сдайся.

Заяц не выказывал ни малейшей озабоченности. Он смотрел не на Банкана, а направо, на темную дверь в стене коридора.

– Человеческий детеныш, ты ошибаешься. Ничего не кончено. Если на то пошло, еще ничего и не начиналось. Твой незрелый ум просто не в состоянии вообразить конечный продукт тщательно просчитанной и вдохновенной генетической манипуляции. О да, ты даже не ведаешь о силе, с которой столкнешься через миг-другой. А коли так, мой долг – просветить тебя. Слушай внимательно. Потому что больше тебе ничего в жизни услышать не суждено.

Его смех напоминал гнилую медузу – был мягок, тошнотворен, ядовит.

– Когда ты будешь расчленен, я сам с великим удовольствием займусь синтезом. Из твоих останков я изготовлю нескольких безмозглых ползучих тварей, нижайших из низших. Ты будешь жить в вечной боли, ты будешь молить о смерти, ты будешь примером для всех и каждого, кто осмелится хотя бы помыслить о том, чтобы усомниться в святости и могуществе Килагурри.

Сквилл картинно высморкался в подобранный с пола лист бумаги.

– Классная речуга, шеф, но риторическая, потому как я тебе щас башку снесу.

И, сжав рукоять меча, он решительно двинулся вверх по лестнице.

Однако далекий гул заставил его остановиться.

Все растерянно и заинтересованно оглянулись на запертую дверь, от которой не отрывал глаз длинноухий чародей. Внезапно за этим сумрачным препятствием раздался пронзительный, на грани ультразвука, визг.

Банкан невольно содрогнулся. Никто не способен верещать страшнее, чем умирающий кролик.

Драу оттопырил нижнюю губу.

– Жаль. Кажется, брат Джеррат, выполняя свой долг, не проявил надлежащей расторопности.

«Это не гул, – беспокойно подумал Банкан, – это тяжелое дыхание чудовища, и оно раздается все ближе». Вспомнились не знающие покоя мехи в линчбенийской кузнице, но здешнему звуку не сопутствовали веселые, добрые искры. От него веяло невообразимой опасностью.

– Банкан?

В этот раз Ниина не исказила имя друга, что лишь подчеркивало серьезность ситуации.

А он все смотрел на темную арку, загипнотизированный чем-то таким, чему и названия не мог подобрать. Что лишь ощущал.

– Не знаю… Там кто-то большой.

Драу отважно стоял на месте, но его коллеги нервно зашептались и медленно попятились.

– Чаропевец, ты притих? В чем же дело? Ну, давай, сыграй нам мотивчик! Что-нибудь бодренькое. Или, наоборот, колыбельную. Ты еще не баюкал Берсеркера? Может, твоя музыка для этого не годится?

Он возбужденно жестикулировал, прочерчивая в воздухе угловатые спирали.

Между тем армия Веррагарра растекалась по монастырю, и звуки рукопашной стихали. Но Банкана это уже почти не радовало. Исход сражения решится здесь, на развалинах монашеской лаборатории. Мовара с Низом порхали под потолком, а Снугенхатт агрессивно расхаживал по коридору возле крипты. Цилма не было видно – человек-кенгуру предпочел сбежать. Слева и справа от Банкана стояли готовые к бою выдры, а сам он ждал, что будет дальше.

Кто-то приближался, в этом не могло быть сомнений.

Он не проломил массивный заслон, не распахнул тяжелые створки. Нет, он прогрыз себе путь через дверь, словно она была бумажная, и презрительно выплюнул измельченную древесину и металл.

Банкан посмотрел на пришельца. Тот был поменьше Снугенхатта, однако своим обликом вполне мог вселить ужас в сердца любых, даже еще не родившихся героев. На сутулых плечах бугрились огромные мышцы, как обтянутые кожей валуны. Из черепа торчали два ряда острых, широко расставленных рогов. Один ряд был направлен вперед, другой – вперед и вверх, как пики солдат в каре.

Туловище, при всей своей хищной мускулистости, несомненно, принадлежало когда-то копытному: короткая шерсть, хвост кнутом, четыре ноги с раздвоенными копытами. Монахи пересадили только голову, взяв ее у собаки специфической породы, увеличенной в размерах сверх всяких приличий. Шея, казалось, отсутствовала, жуткая башка росла прямо из плеч. Выпученные красные глазки лучились свирепым, кровожадным огнем, а с мощных челюстей и толстых губ текла слюна. Из горла, спрятанного под складками кожи и жира, рвалось жуткое бульканье, словно там застрял ком из пожранных тварью бедолаг.

Поистине, это был венец преступного, злокозненного, изуверского творчества Темных, монумент их порочной и пагубной власти. Тело громадного быка, череп – самого безжалостного из бойцовых псов. Зубы и рога, челюсти и копыта.

Бульбык затряс башкой и выплюнул застрявший в зубах стальной болт.

Тот со звоном отрикошетил от каменного пола. Берсеркер пошарил взглядом и остановил его на длинноухом Драу. Почтительно склонился грозный череп.

– О господин, твой слуга ждет приказаний.

В ушах Драу это прозвучало сладкой музыкой. Однако его указующий перст дрожал.

– Разорви негодяев… но не лишай нас надежды их перекроить.

Череп приподнялся, повернулся. Сокрушительные зубы обнажились в лютой улыбке.

– С удовольствием, господин. Это мое самое любимое занятие.

И бульбык двинулся к лестнице.

Банкан и выдры уже отступали по широким каменным ступеням. Юноша снова взялся за дуару.

– Ну, ребята, давайте. Песенку. Что-нибудь похлеще. Разделаемся с ним! Сочиняйте!

– Банкоф, а че я, по-твоему, делаю? – огрызнулась Ниина.

Драу восторженно хихикал, его сподвижники, не разделяя отваги предводителя, отступили в дальний угол и там сгрудились в страхе.

Глаза затравленно блестели под капюшонами.

– Нет, юные музыкоделы, песенки вам больше не помогут. Ничто вас не спасет! Никакая сила на этой земле или за ее пределами не остановит Берсеркера!

– Может, и так, но мы все равно попытаемся!

К тому времени, когда чудовище приблизилось к лестнице, Снугенхатт успел набрать приличный разгон. Он с невероятной силой поддел рогом застигнутого врасплох бульбыка. Тварь не удержалась на ногах и съехала на несколько ступенек, но сразу поднялась, встряхнулась и, сверкая полными злобы глазами, распахнула невероятную пасть. Одним прыжком вылетев из крипты, она мотнула башкой и боднула Снугенхатта. Рога не пронзили доспехов носорога, но он отлетел, как тряпичная кукла. Задние ноги шарили по стене в поисках опоры. Не теряя времени, чудовище подскочило, двинуло плечом – и беспомощный Снугенхатт сорвался.

С грохотом, как будто на огромной скорости столкнулись две симфонии, носорог обрушился на пол. Во все стороны полетели доспехи.

Лежа на боку, он конвульсивно брыкался.

– Снугенхатт! Снуг! Вставай, дружище! Хватит месить воздух!

Виз отчаянно хлопал крыльями над поверженным товарищем.

– Виз, сзади! – в страхе вскричал Банкан. Но громадные челюсти клацнули вхолостую. Клещеед ловко увернулся и снова запорхал над носорогом.

– Давай, шевелись! Ты не умер! Хватит бездельничать! Снуг, ты нам нужен.

Снугенхатт действительно был жив, но контужен. Он только моргал и брыкался. Было ясно, что он еще не скоро придет в себя.

Разделавшись с носорогом, бульбык пустился на поиски новой добычи.

Он решительно устремился по лестнице к Банкану и попытался загнать его в ближайший угол, решив, вероятно, что человека поймать гораздо проще, чем увертливых выдр. Банкан, держа перед собой дуару как амулет, отступал. Но понимал: сколько ни увертывайся, рано или поздно тварь его прижмет.

– Начали! – крикнул он державшимся неподалеку выдрам. Раздвоенный гриф откликнулся безобидной мелодией. – Слова! Мне нужны слова!

– Кореш, так-растак, мы пытаемся!

Сквилл, стараясь отвлечь Берсеркера, проскочил у того под носом.

Но жестокое создание было не лыком шито. Оно окончательно выбрало цель. Сначала – человек, а потом будет вдоволь времени, чтобы разобраться с выдрами.

Ниина тоже маячила в опасной близости от острых рогов и копыт, но и ее не удостоил вниманием бульбык. Пока близнецы торопливо шептались, Банкан в отчаянии решал, в какую сторону прыгать.

На верхнем ярусе Темные двинулись вперед, их приободрило, что Берсеркер безоговорочно повинуется главарю. Поначалу неохотно, но все смелей и громче их хор гнусавил зловещую молитву.

Запели наконец и Сквилл с Нииной:

Дайте ему в зубы,

Съездите по носу,

Скулы своротите,

Залепите в глаз.

Сами приструните

Вашего барбоса,

А не то, клянемся,

Разозлит он нас!

Банкан, неистово играя, крикнул друзьям:

– Да вы спятили! Это что, по-вашему, чаропеснь?

Сквилл состроил рожу, а Ниина отмахнулась – она мучительно сочиняла новый куплет.

– Че ты от нас хочешь, чувак? И так жилы рвем.

На полу зашевелились куски стекла и металла. Они отрастили сияющие крылья, взмыли и бесстрашно ринулись на приближающегося бульбыка. Одни отскакивали, не причинив ему вреда, и бились в судорогах на полу, другие превращались в пыль под громадными копытами.

В воздух поднялся даже изуродованный стол. Кожистые изумрудные крылья вознесли его к потолку, и оттуда он метко спикировал на голову монстра. Тварь поменьше непременно откинула бы копыта, но Берсеркер лишь присел, а затем ухватил алмазной твердости зубами заколдованный предмет меблировки. Трогательно посучив ножками, стол успокоился навсегда.

– Сдавайтесь! – кричал сверху Драу. – Берсеркера вашими простенькими мелодиями не одолеть! Его защищает всеобъемлющая вуаль невежества! Он несведущ в колдовстве, он не понимает чаропения, он не постиг даже азов чудотворства, и, следовательно, против него эти средства бессильны. Это просто гора мускулов с зубами и рогами. Только мой голос способен проникнуть сквозь толстую кость и добраться до сокрытого под нею умишка.

Выдры запели другую песню. Над полом заклубилась эфемерная шипучая дымка – очевидно, она стремилась закрыть твари обзор, но бульбык лишь чихал и раздраженно мотал башкой.

Банкан носился по комнате с быстротой, которой откровенно завидовала его сообразительность. Да, чаропение не помогало против этого абсолютного оружия Темных, о чем юноша сообщил друзьям.

– Должно помочь. – Ниина лихорадочно придумывала свежие стихи. – У Джон-Тома и Маджа всегда получалось, и у нас получится.

– Я не Джон-Том.

Банкан метнулся вправо. Бульбык тоже прыгал из стороны в сторону, предугадывая его уловки.

– Тогда изобрети че-нибудь такое, до чего твой папаня вовек бы не додумался, – воззвал к нему Сквилл. – А не то нам крышка, клянусь слюнями трубкозуба.

«Легко сказать, – устало подумал Банкан. – Трудно сделать». От изнеможения подкашивались ноги. Пальцы одеревенели, да и у выдр глотки не луженые. Ничто не брало беспощадного монстра. Одно движение кошмарных челюстей – и юноша превратится в кровавый фарш.

В голове забрезжили стихи, и он приободрился. Однажды это уже сработало. И хотя в чаропении повторяться рискованно, выбора нет. Да и что они теряют?

Ниина выслушала и, стараясь уследить одновременно за ним и за хищной горой мяса с зубами, проговорила:

– Бансик, ты уж прости меня за предубежденность, но разве сейчас подходящее время для детской болтовни? Нам нужна сила, нам нужна мощь, нам нужно…

– Нам нужно что-то принципиально иное, и в этом твой брат совершенно прав. Помнишь собачью песенку, ту, которой на болоте от гончих отбились? В ней точно есть сила, надо только спеть ее по-другому. – Он все пятился, а стена была совсем близка, и близок был монстр. Банкан уже представлял, как брыкается и корчится на его внушительных рогах. – Я начинаю, а вы со Сквилом подхватываете.

Внимательно слушайте и…

С ревом, от которого со свода посыпалась известка, бульбык опустил голову и атаковал.

– Врассыпную!

Банкан кинулся вправо. Рога врезались в каменную стену, зубы пронзили воздух там, где он стоял долю секунды назад. Для своих габаритов чудовище было чрезвычайно подвижным. Оно отпрянуло в сторону, чтобы отрезать Банкану путь. Бульбык уже понял, что его жертва в ловушке. На сей раз он даже не потрудился опустить рога.

Издалека донесся крик Виза. Птица уговаривала Снугенхатта подняться на ноги, но тот упорно не приходил в себя. Теперь все зависело от Банкана и выдр. И юноша дрожащим голосом затянул песенку, которую выучил в детстве, песенку, которая недавно так здорово помогла ему и его товарищам. Только… на этот раз слова звучали иначе. Даже ему они казались слезливо-приторными.

Расчет строился на том, что Сквилл с Нииной соображают так же быстро, как бегают. Близнецы уже пели эту песню, и теперь им будет легко переделать простенький текст.

Равнодушный к музыке, бульбык смотрел то на человека, то на выдр и решал, с кем покончить в первую очередь.

Банкан, слушая близнецов, был вынужден признать: им удавалось вкладывать в пение истинные чувства. На этот раз песенка была полна пафоса и сожаления, печали и боли. Он заиграл медленнее, они запели спокойнее, и вместе им удалось создать ауру неизбывной тоски, и тоска эта вскоре заполнила все помещение.

В крипте не появились светящиеся облака, но дуара пульсировала густой темной синью, и та великолепно подчеркивала музыку, которую Банкан искусно извлекал из двух наборов струн.

До чего же она, до чего же она,

До чего же она, эта крошка в окошке, печальна!

Ей, невинной, рога и копыта достались случайно,

И теперь угасает она совершенно одна.

Кто ей косточку бросит, кто скажет: «К ноге!» или «Стойку!»?

Кто подсядет к бедняжке за столик, предложит вина?

Кто захочет хотя бы вульгарно втащить ее в койку,

Если взвизгнет при виде ее даже сам сатана?

До чего, до чего, до чего же несчастна она!

Чаропеснь была полна гнева (в конце концов, это же рэп), но еще – одиночества и томления, тоски по душевному покою, так давно утраченному невинной жертвой Темных. В песне сквозила ностальгия по забытым, задавленным мечтам. Снугенхатт, уже поднявшийся на ноги, сразу угодил в гармоничные сети меланхолии, сплетенные Банканом и выдрами. Как и все остальные в радиусе слышимости. Даже кое-кто из монахов невольно поддался сожалениям о былом.

Банкан играл, обильно потел и смотрел в пылающие глаза бульбыка.

Тот вызывающе шагнул вперед… и остановился.

Опали уродливые уши. Твари нипочем были копья, не страшны стрелы, до лампочки – мечи, но от музыки она так просто отмахнуться не могла.

Казалось, яростные глаза тускнели. Из угла могучей пасти выскользнул темно-красный язык – влажный, слюнявый кусок мяса – и повис, едва не касаясь пола.

Зубастая гора опустилась на задние лапы и задышала часто и тяжело.

И самая настоящая собачья ухмылка расползлась по широкой морде. Под усердную импровизацию выдр улыбка эта вскоре сменилась выражением великой печали. Та печаль была окаймлена слезами – потаенные чувства проснулись в оцепенелой душе Берсеркера. Уже не щелкали кровожадные челюсти. Глаза были полузакрыты, голова покачивалась в ритме музыки.

Тварь внимала, впитывала, переживала.

А Банкан играл, дивясь тому, какие чудеса способна творить по сути простенькая мелодия.

К тому времени, когда выдры добрались до четырнадцатого наспех сочиненного куплета, монстр уже лежал на брюхе, смежив веки, кошмарный череп покоился на скрещенных передних лапах. Впервые на своем пути сквозь тернии Берсеркер обрел успокоение. То и дело из горла вырывалось тихое, но отчетливое рыдание, и хлестал по полу хвост.

Выдры, усталые, но втайне ликующие, дотянули до конца заключительный куплет. Пальцы Банкана извлекли из дуары последний аккорд. В зале стояла тишина, если не считать тщетных завываний волшебника Драу и отзвуков далекой битвы. Да еще – сладкого похрапывания уснувшего бульбыка, которое разносилось под сводами.

Драу был вне себя от гнева и отчаяния. Он вырвал из лапы взгрустнувшего помощника саблю и помчался к лестнице. Главный заяц решил сразиться с Банканом. Юноша, убрав дуару за спину, не тронулся с места, лишь обнажил свой меч.

Колдун замахнулся, но это было обманное движение. Заяц высоко подпрыгнул и ударил огромными задними лапами. Да только юноша оказался гораздо проворнее, чем ожидал его противник. Как-никак, он вырос вместе с выдрами. В самый последний миг Банкан присел. Драу пролетел над ним…

…и изо всех сил припечатал обе ступни к голове мирно спящего бульбыка.

Тот всхрапнул, проснулся и тотчас обнаружил виновника своего пробуждения от самого сладкого в жизни сна. И предостерегающе зарычал.

Драу, путаясь в мантии, поднялся и ткнул в сторону Банкана дрожащим пальцем.

– Убей его. Убей их всех! Начни с человека. Не заботься о сохранности частей тела. Расчлени его. Медленно и методично разорви на мелкие клочки.

Бульбык поднялся на все четыре. Банкан медленно попятился. Но тварь двинулась не к нему. Она вообще не двинулась.

Драу неистово замахал лапами.

– Да что на тебя нашло? Повинуйся! Действуй! Я приказываю! Именем искривленной ДНК! Именем генных связей! Именем законов Менделя я требую исполнить мою волю!

Бульбык с глухим ревом медленно пошел на разгневанного колдуна, безжалостно потеснил его к лестнице.

– Назад! – В голосе Драу появилось смятение. И не только смятение.

Наконец-то Банкан услышал нотку страха. – Это что, бунт? Да я разберу тебя на части и соберу заново!

В дверном проеме стояли как зачарованные двое солдат Веррагарра: бандикут с топором и виверр с мечом. Темные тоже взирали в изумлении и ужасе, но вмешаться не желали или не могли. На спине Снугенхатта сидели Мовара с Визом, а выдры перебрались поближе к Банкану.

Драу оглянулся. С лестницы уже не спрыгнешь – на полу крипты его подстерегает разъяренный носорог. Падение контузило Снугенхатта, но не ослепило. Его глаза нетерпеливо следили за отступающим волшебником. По каменным плитам гневно скребла огромная нога.

Длинноухий чародей снова повернулся к плоду своего величайшего эксперимента, к главному своему достижению.

– Говорю тебе, опомнись! Ты не посмеешь больше мне перечить!

Но бульбык с грозным рычанием сделал шаг вперед.

Волшебник, крайне расстроенный его нелояльностью и общим ходом событий, развернулся и спрыгнул в крипту. Он решил попытать счастья в борьбе с агрессивным, но неуклюжим носорогом. Однако этой возможностью заяц так и не успел воспользоваться.

С быстротой молнии щелкнули огромные челюсти. Драу с тошнотворным хрустом исчез в пасти собственного монструозного детища.

Секунду-другую пасть жевала, затем – жуткий глоток, и от колдуна не осталось почти ничего. Так, осколки костей на полу, брызги крови, прилипшие к губам бульбыка обрывки сутаны. Что ни говори, жалкое наследие для столь могучего злодея.

Банкан посмотрел на друзей.

– По-моему, нам пора.

Громадный бесформенный череп повернулся, налитые кровью глазки посмотрели на человека и выдр. Затем тварь прыгнула… но не в сторону чаропевцев, а вверх и приземлилась в коридоре – очень впечатляющая демонстрация физической силы. Уцелевшие Темные кинулись наутек, а мстительное создание энергично пустилось в погоню.

Снугенхатт выбрался из крипты по огибавшей стену лестнице. Тем временем его друзья посоветовались с двумя бойцами Веррагарра, которые появились несколько мгновений назад. Сопротивление монахов было почти сломлено. Как только до уцелевших защитников монастыря дойдет известие, что Драу погиб, а бульбык взбунтовался и жаждет поквитаться с бывшими хозяевами, Килагурри падет.

Бандикут и виверр помчались сообщить друзьям о случившемся. Едва радостная весть достигла ушей Веррагарра, он скомандовал отступление.

Победившие, но измотанные крестьяне и ремесленники отошли через разбитые ворота к опушке, предоставив окончательную зачистку территории неистовствующему бульбыку.

В конце концов, преодолев закономерное отвращение, они приняли в свою компанию страшного с виду, но жалкого Цилма, а также остальных несчастных, пострадавших от экспериментов длинноухих чернокнижников.

Из-за высоких стен доносились ужасающие вопли и визг, свидетельствовавшие об успешной охоте безжалостного бульбыка. В окнах мрачных зданий разгорались огни – в схватке было сброшено и опрокинуто немало факелов и масляных светильников.

– Что будет с адской собакой?

В отсветах пожара туловище Снугенхатта казалось вырубленным из гранита. Граджелут стоял неподалеку.

– Не знаю. – Банкан, устало прислонясь к боку носорога, рассматривал охваченный пламенем монастырь. – Но не думаю, что она погонится за нами. Наверное, останется здесь, среди руин. Может быть, вспомнит нашу песенку, и она ее слегка утешит. Надеюсь, со временем Берсеркер подружится с местными жителями. Как ни крути, раньше он был одним из них. Вернее, несколькими из них.

– Друг мой, а что, если этого не случится?

Банкан повернулся – к нему приближался Веррагарр в сопровождении Бедарры и Квайбо.

– Что, если он выйдет из монастыря и захочет сразиться с нами?

Банкан отошел от Снугенхатта.

– А где же эти крылатые хохотуны, ваши чаропевцы? И аккомпаниаторы?

– Им сейчас не до смеха. – Веррагарр сделал знак, и сумчатый волк исчез в лесу. Через несколько секунд он вернулся с тремя кукабаррами и их помощниками. Тяжелоклювые птицы опустились на ближайшую удобную ветку. Выглядели они и правда угрюмо. Еще бы, столько крови пролилось на их глазах – тут никакое чувство юмора не выдержит.

Банкан сел на землю, скрестил ноги и прижал к животу дуару.

– Хочу, чтобы все вы послушали. Мелодия несложная, слова – тоже.

Сквилл, Ниина!

Выдры со скучающим видом устроились рядом.

– Ну, че еще, кореш? – спросил, праздно срывая травинки, Сквилл.

– Это много времени не займет. – Банкан посмотрел на внимательную публику. – Если появится монстр и поведет себя враждебно, шарахните его нашей чаропесенкой.

Он заиграл. Выдры без особого энтузиазма спели, что сумели вспомнить.

Перекрывая рев пожара и грохот падающих стропил, над монастырем раздался жалобный утробный вой.

Загрузка...