Сын чародея с гитарой

Глава 15

Атаку наметили на полночь, надеясь, что к тому времени Ниина еще не пострадает от посягательств барона.

Действительно, выдра держалась, хоть и устала смертельно. Красвин, насладясь долгим и сладким сном, окончательно решил взять ее измором.

Он не видел особой нужды в спешке, не желал и лишаться еще одной книги из своей драгоценной коллекции. Норк преспокойненько дождется, когда жертва упадет от изнеможения – по всему судя, этот миг уже близок. «И тогда, – мечтательно подумал он, – произойдет то, что и должно произойти. А пока можно поразвлечься, строя всякие изощренные и непристойные планы».

Банкан, выдр и ленивец отправились к кузнецу, а Визу поручили позаботиться о боевой раскраске и прочих украшениях для его возвращенного к жизни товарища. Отдохнуть путникам так и не удалось.

Они бродили по улицам Камриоки, пока не зашло солнце и его не сменил восходящий месяц. Тогда они вернулись в таверну.

Там сидел лев со своими приятелями. Заметив Банкана, он заухмылялся и что-то сказал. Лис с каракалом оглушительно расхохотались, но даже не посмотрели в сторону юноши.

«Без вас обойдемся, – сердито подумал Банкан. – Хватит одного Снугенхатта».

В загоне осталась только пара оленей, не казавших носа из стойла, и носорог с птицей.

Мощный запах дешевого пойла валил с ног. Унылый Виз сидел на краю бочки, ножки свешивались, крылья сжали скомканный беретик, голова склонилась. Не рыцарственный птах, а пернатый комочек горя. Сердце Банкана остро почуяло беду.

– Совсем ненадолго отлучился. Совсем ненадолго…

Путники вбежали в стойло. Картина, явившаяся их глазам, была убийственной. Гордое хвостовое знамя валялось в луже мочи. Разметав флажки и ленточки, раскидав доспехи, Снугенхатт оглушительно храпел.

Банкан отыскал на земле местечко почище, сел, бесцельно выдернул соломину из подстилки.

– Зачем? Зачем ты отлучался? Другого времени не нашел, черт возьми?

Разгневанный человек бросил пригоршню соломы в почивающего летаргическим сном носорога.

– Мы проиграли. – Граджелут с сожалением посмотрел на Сквилла. – Это катастрофа, мой юный друг. Увы, ваша сестра обречена.

– Не верю. – Сквилл пнул железный щит. Носорог не шелохнулся. – Вот ведь гад, а? И всего-то от него требовалось – пробыть полдня тверезым.

Где ж его хваленая доблесть, где чувство долга? Мы ж ради него вон как расстарались, чуть пупки не надорвали.

– Он был уже совсем готов идти в бой, – жалко бормотал Виз. – Ждал, сгорал от нетерпения. Так был похож на себя прежнего… Так похож! Я подумал, ничего страшного, если ненадолго его оставлю.

– Зачем же ты отлучился? – допытывался Банкан.

Клещеед боялся встретиться взглядом с человеком.

– Деньжат занять хотел под ближайшую получку. Мы тут уже целый месяц по счетам не платим. Я собирался сказать тебе, но попозже. И улетел-то на часок, а когда вернулся… – Виз указал на огромную бесчувственную тушу… – Снуг уже был тепленький. Поилка пустая. Я боюсь даже спросить в таверне, сколько он вылакал.

Выдр съехал по забору на землю, скрестил лапы на груди и спросил с омерзением:

– Ну, и че теперь?

– Будем ждать, пока проспится, – ответил Виз. – Если повезет, к утру… – Он уставился на своего громадного, но в настоящий момент бесполезного товарища. – Ничего не понимаю. Снуг так радовался, что опять идет на войну…

– И как же мы его протрезвим? – спросил Банкан. – А если и протрезвим, второй раз доспехи уже не надеть.

Он помолчал, встал и взялся… не за меч, а за куда более грозное, хоть и не во всех случаях, оружие.

Сквилл свесил голову набок.

– Э, кореш, ты че, уж не предлагаешь ли снова спеть?

– Есть идеи получше?

– А то нет? Подождем до утра, как советует эта птаха.

– Думаешь, Ниина продержится еще сутки?

Выдр уныло посмотрел на него.

– А риск? Че, ежели будет еще хуже, чем в прошлый раз?

– Другого выхода нет. К тому же нам ничего сверхъестественного не требуется. Надо только поставить этого пьяницу на ноги и указать направление главного удара.

– Ну… – Выдр все еще сомневался. – Ежели сумеем раскрыть эти чертовы зенки, остальное, можа, приложится. – Он отошел от стены. – Дай-ка покумекать. Между нами, кореш, Ниине стишки гораздо лучше удаются, чем мне.

– Ты уж постарайся, – произнес Банкан, как он надеялся, ободряюще.

Тянулись долгие минуты, наконец у юноши лопнуло терпение.

– Сквилл, пой. Или получится, или не получится, одно из двух.

Выдр кивнул, расположился поудобнее и грянул:

Граджелут напряженно вслушивался. Банкан исторг самый вроде бы подходящий басовый аккорд из недр дуары, загадочных потусторонних краев, где рождалась не только музыка, но и магия.

В стойле заколыхался серебристый туман. Сквилл запел бодрее, хоть и попятился, не веря в собственный успех. Граджелут тоже отступил, а Виз спешно покинул бочку и повис в воздухе за спиной энергично щиплющего струны Банкана.

Горячий туман свился в тугой искрящийся вихрь над головой бесчувственного носорога. Он вращался со слабым гулом и наращивал обороты, одновременно усиливая звук. И вот уже рев так громок, что юноше с трудом удается разбирать слова выдра и подыгрывать. В вихре образовались темные сгустки. Банкан и Сквилл не сводили глаз с носорога, а тот хоть бы веком шевельнул.

Потихоньку забряцали доспехи. Чаропение все же действовало. Но ведь оно и обязано действовать, иначе Сквиллу никогда больше не увидеть Маджа с Виджи, не раскрыть тайну Великого Правдивца.

В крошечных тучах засверкали миниатюрные молнии, а пение Сквилла перешло в отчаянный лай. Вихрь взорвался с чудовищным раскатистым грохотом и такой яркой вспышкой, что на секунду все ослепли. Банкан не был уверен, что в тот миг он не прекратил играть. Когда вернулось зрение, выяснилось, что Снугенхатт перевернулся на спину, задрав все четыре ноги, под ним расстелились доспехи – этакий железный матрас. Он смахивал на труп в последней стадии окоченения и храпел при этом пуще прежнего.

Сквилл придушенно засипел и с отвращением уставился на бесчувственную тушу.

– Все, кореш, я спекся. Ничего лучше мой котелок не сварит.

Импровизировал, покуда не охрип.

Он с шумом втянул едкий ночной воздух.

– Не то что протрезвить, – пробормотал обескураженный юноша, – даже разбудить не удалось.

Он повернулся к купцу.

– Граджелут, я думаю, это конец. Без Снуга нам не справиться.

Граджелут вытаращил глаза, но не на Банкана. И не на Снугенхатта.

Чаропевческий дуэт обернулся.

– Я бы не сказал, что это конец, – заявил необыкновенно глубокий голос.

Говорил Виз. Но клещеед больше не порхал в воздухе, а стоял на земле. И он изменился. Подрос. Даже не подрос – вымахал. Когда он раскинул претерпевшие метаморфозу крылья, они отбросили широченную тень. Испуганные олени зарылись в солому и выглядывали оттуда, дрожа.

Из таверны на шум вышел главный бармен, деловитый койот, глянул на гигантский пернатый призрак, придушенно взвизгнул и исчез.

Сквилл сдвинул на затылок кепи и уставился на тяжелоклювый, пышно разукрашенный перьями череп.

– Так-так, кореша… Значица, с чарами ошибки нет, тока с объектом ихнего приложения.

Виз поочередно оглядел каждое крыло, затем огромные, оснащенные внушительными когтями ноги и в последнюю очередь – широкий лопатовидный хвост.

– Так ведь это чудесно!

– По крайней мере, необыкновенно.

Ошеломленный Граджелут резко пригнулся. Птица пролетела над его головой и неторопливо описала круг, мимоходом сбив дымовую трубу на противоположной стороне улицы.

– И неизвестно, сколько продержится, – завороженно поговорил Банкан. – Не все наши чары долговечны. И мы в этот раз колдовали без Ниины. Я не гарантирую стойкость волшебства.

– Коли так, не стоит канителиться, – изрек исполинский клещеед.

– Шеф, ты на че намекаешь? – Сквилл настороженно смотрел на птицу.

– Вы же сами говорили, времени в обрез. А ну-ка, забирайтесь ко мне на спину.

Громадное крыло коснулось земли.

Банкан колебался, но виду не подал. Он вскарабкался по пернатому пандусу, уселся на гладкую птичью спину. Граджелут не спешил последовать его примеру.

– Залезайте, – поторопил купца юноша.

– Я… даже не знаю… – Ленивец нервно облизал морду. – Я не привык к столь авантюрным предприятиям. Я всего лишь скромный коммерсант…

Банкан устроился на широченной, как колонна, шее птицы.

– Не бойтесь. Вон у вас какие когти, гораздо легче удержаться, чем любому из нас.

– Гм… – Граджелут посмотрел на свои сильные пальцы. – Я всегда считал себя существом земным, но, полагаю, будет весьма поучительно испытать полет.

– Сквилл, а ты чего ждешь? – окликнул юноша.

– Кореш, мы, выдры, рождены без крыльев. Мы тоже предпочитаем жить на земле, а то и под землей.

– Но ведь твоя сестра в беде! – сердито напомнил Банкан.

– Ну, давай, терзай мою совесть. – Выдр неохотно двинулся вперед. – Но учти, кореш. Можа, когда я окажусь у Виза на спине, этого хватит, чтобы разрушить чары.

– Их что угодно может разрушить. Шевелись.

Банкан наклонился и подал выдру руку.

– Берите все, что понадобится в бою. – Виз горделиво выпятил могучую радужную грудь. – Для меня это не тяжесть. Я же столько лет с ним прожил.

Он показал на приятеля, закованного в цепи летаргического сна.

По воздуху ударили великанские крылья и загнали струхнувших оленей еще дальше в стойло. Вернулся койот, ведя с собой раздраженных друзей, однако порывы ветра, поднятого крыльями Виза, унесли их обратно в таверну.

К храпящему Снугенхатту потянулись два комплекта мощных когтей и выхватили его из стойла. Даже для зачарованного клещееда это был изрядный груз, однако Виз мобилизовал все силы, рванулся кверху и взмыл со своей ношей в ночное небо.

Гигантская птица летела прямо на запад, едва не задевая башни славного города Камриоки. Жители, совершавшие вечерний моцион и случайно посмотревшие вверх, так потом и не поняли, кого же им довелось увидеть.

Виз летел над блестящей лентой реки, затем над сушей. Вскоре на западе показалось укрепленное поместье барона. Месяц, игравший в прятки с облаками, вполне сносно освещал путь. Банкан глубже зарылся пальцами в перья, и вовремя – через несколько секунд Виз сорвался в дикое пике. Он оглянулся на юношу и со страхом произнес:

– Я слабею! Я это чувствую!

– Так и знал, что наши чары – скоропортящиеся.

Сквилл прикинул расстояние до деревьев и зажмурился.

Граджелут смотрел вниз.

– Я не вижу охраны. Но над главными воротами наблюдается один или два часовых.

– Дотяни до крепости, – попросил Банкан птицу. – Высади нас на крыше.

– Заметят, – сказал Виз. – Надо чем-нибудь отвлечь их внимание.

– Что предложишь?

Казалось, перья вибрировали в пальцах Банкана. Он знал, что клещеед может в любую секунду съежиться до обычных размеров, и тогда все наездники камнем полетят вниз. В нормальном состоянии Виз едва ли в состоянии поднять кого-нибудь тяжелее упитанного червяка.

– Положитесь на меня. И держитесь.

С этими словами Виз распахнул огромные крылья и спикировал прямиком на главные ворота. Вдоль кромки крыльев зловеще сгущался серебристый туман.

Заслышав свист этого ветра – не ветра, один из часовых обернулся, увидел летучий призрак и взвизгнул от страха. Этого было достаточно, чтобы внизу насторожился патруль. Миг спустя раздался общий вопль ужаса, и был он достаточно громок, чтобы достичь большого зала, где барон Красвин планировал решающий штурм библиотеки.

Он посмотрел на советников и озабоченно спросил:

– Что за шум?

– Сейчас выясню, господин.

Лесной сурок нахлобучил шляпу с обвисшими полями и выскочил за дверь.

Красвин поморщился.

– А теперь запомните: идем тихо. В библиотеке всем рассредоточиться вдоль стен. Мы с Нейсвиком первыми заберемся наверх. Как только отнимем лампу, сразу сбросим девку к вам. И тут не теряйте ни секунды, она очень проворна. И не вздумайте искалечить. – С отвратительной ухмылкой он добавил:

– Это удовольствие я приберегу для себя.

– Больше не могу! – закричал, теряя высоту, Виз. – Я уже превращаюсь!

– Так снижайся, чтоб тебя! – визгливо потребовал Сквилл.

– Надо приземлиться в крепости. – Банкан пытался на глазок измерить оставшееся расстояние. – Любой ценой!

И в этот миг раздался неземной вопль. Рвался он не из глотки птицы или седоков, а непосредственно снизу. Едва ли стоило удивляться, что Банкан не узнал его. Он еще ни разу не слыхал, как ревет обезумевший от страха носорог. Снугенхатт не нашел более подходящего времени, чтобы проснуться.

– Все в порядке. – Банкан наклонился, как только мог. – Мы уже почти на месте.

– Чего? Где я? На каком месте?

Слова, хоть и выкрикивались в ужасе, звучали внятно, без запинок.

Снугенхатт, будучи представителем совершенно приземленного племени, аж протрезвел с перепугу.

– Ворота! – воскликнула птица. – Мы над воротами!

Голос был сильно искажен, но все же узнаваем. Снугенхатт завертел головой.

– Виз?

– Да, бесполезный старый алкоголик, это я. Не пойму, почему я до сих пор с тобой мучаюсь.

– Прости, верный друг. Ты не объяснишь, что со мною происходит?

– Объясню. Ты ухитрился пропить с таким трудом завоеванную нами крошечную репутацию, и я был вынужден взять дело в свои крылья. Прямо по курсу поместье Красвина, и у тебя есть шанс вернуть утраченный престиж. И ты вернешь его, хочешь того или нет.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что чары, благодаря которым я стал таким здоровенным, быстро ослабевают, а мы должны проникнуть в крепость по возможности незамеченными, чтобы наша операция завершилась успехом.

Очень смелая операция!

У Снугенхатта подозрительно затрепетали веки.

– Что еще за операция?

– Она называется «Носорог в поднебесье»!

– Не-ет! – завопил Снугенхатт, когда Виз разжал огромные когти и выпустил свою ношу.

Гипертрофированный птах взмыл, как освобожденный от балласта аэростат.

Охваченный ужасом носорог описал в воздухе изящную дугу и угодил прямиком в высокие двустворчатые ворота. Два солдата личной гвардии барона Красвина наблюдали с крепостной стены картину поистине мистическую – на фоне яркого месяца к ним с дикими воплями кувырком летел гость из преисподней. Один часовой тотчас рухнул в обморок, а другой, демонстрируя акробатическую ловкость, спрыгнул во внутренний двор.

Развевались ленточки и флажки, гремело железо. Снугенхатт врезался рогом в стык ворот с неимоверной (и совершенно ненужной) силой, точно осколки фугаса, и под соответствующий грохот разлетелись щепки.

Снугенхатт, бряцая и лязгая, как полковой оркестр в спринтерском забеге, приземлился во внутреннем дворе, трижды перекувырнулся и неуверенно встал на ноги. Его шатало. Но, глядя, как враги в панике бросают оружие и скрываются в дверях и за углами, он настолько приободрился, что пришел в себя. В проеме ворот клубилась пыль.

Носорог двинулся в наступление, неся на широкой спине выломанные брусья и доски.

Выскочившая на шум челядь тоже обратилась в бегство. Солдаты Красвина были готовы сражаться с кем угодно, только не с летающими (вернее, падающими) носорогами в полной боевой экипировке.

– А ну, вернитесь! – воинственно ревел им вслед Снугенхатт. – И сражайтесь! Трусы, бесхребетные рептилии! Выходите на честный бой!

В его венах циркулировало столько адреналина, что он подпрыгивал на четырех ногах, производя шум, достойный камнедробилки с мифических копей царя Какверьяда. Вряд ли можно удивляться тому, что никто из слуг Красвина не рискнул принять вызов.

Но тут сам барон появился у парадного входа. Холуи жались к нему, точно рыбы-прилипалы к акуле. Однако, узрев бронированного четвероногого пришельца с налитыми кровью глазами и раздувающимися в лунном свете ноздрями, даже этот наглец заколебался.

Снугенхатт заметил робко столпившихся в дверях обитателей замка и довольно зафыркал:

– Ага! Свежее мясцо!

Разодетая в шелка белка истерично взвизгнула и исчезла в доме.

Красвин – надо отдать ему должное – выхватил саблю и попытался воодушевить свое воинство.

– К оружию! Дадим ему отпор!

Но его клинок уступал рогу Снугенхатта.

Носорог не слишком проворно уходил от выпадов прославленного фехтовальщика, но, стоило ему разогнаться, Красвин терял все преимущества. Вдобавок бегущий в атаку Снугенхатт – зрелище не для слабонервных. Барон размахивал сабелькой, пока не убедился в полной бесполезности этого занятия. Тогда он выругался, отступил в здание и попытался запереть на засов огромную дверь.

Но она даже на миг не задержала Снугенхатта. Он взбежал на крыльцо, и во все стороны порхнули щепки, куски металла и осколки цветного стекла. Тормозя передними ногами, он доехал по гладкому полу до середины зала и незамедлительно принялся таранить и топтать все вокруг. Челядинцы проявляли чудеса изобретательности и проворства, прятались за мебель, за колонны и даже друг за друга, чтобы не попасться на глаза этому воплощению кровожадности.

Штурм удался на славу.