Супруга Архангела

ГЛАВА 22

На следующее утро, получив сообщение, Елена летела в район Палисейдс, чтобы приземлиться перед закрытым домом, стоявшим в стороне и в тени идеально ухоженных деревьев и кустов и просто крича о богатстве владельцев. Даже архитектура — старая, элегантная, неподвластная времени — говорила, что Елена смотрит на вещь, стоящую миллионы.

«Я могу себе такой позволить».

Поразительная мысль. Она всё время забывала, что теперь богата, что Совет — через Рафаэля — заплатил ей гонорар, о котором они договорились, когда она «взяла» дело Урама. Фыркнув при воспоминании о том, как именно её втянули во всё это кровавое месиво, она сложила крылья и уставилась на блестящую чёрную дверь дома.

Узкая. Слишком узкая для крыльев.

Глупо чувствовать себя отвергнутой. Сестра Елены, Бэт, жила здесь со своим мужем Харрисоном со дня свадьбы — а тогда они оба были людьми. Потом Харрисон подал заявление стать вампиром, и его приняли… Но он нарушил вековой контракт на службу, который подписал, и Елена вернула его встретить наказание. Харрисон не понимал, что не может прятаться вечно, что чем дольше ангел его выслеживает, тем большую цену ему придётся заплатить. Из-за антипатии Харрисона Елену никогда не приглашали в дом Бэт. Она не обвиняла сестру за поддержку мужа и сделала всё возможное, чтобы Бэт это знала. Однако по той же причине она отказалась исчезнуть из жизни сестры. Несмотря ни на что, Бэт знала, что могла позвонить и Елена придёт.

Дверь распахнулась, явив великолепную рыжеватую блондинку, одетую в кашемировый кремовый свитер и юбку в горошек до колен.

— Элли! — закричал её сестра. — Элли!

Когда Елена стиснула маленькое, хрупкое тело Бэт, почувствовала, как время прокручивается обратно, и они снова стали детьми. Бэт всегда в детстве таскалась за Еленой, как Елена когда-то таскалась за Ари и Бэль. Теперь из четырех детей Маргариты, осталось только двое… и Елена стала старшей сестрой.

— Привет, Бэтти.

Не размыкая объятий, Бэт прижимала влажное лицо к груди Елены.

— Ты не ко мне первой пришла, а должна была!

Ещё одно горько-сладкое напоминание о детстве — настойчивое требование Бэт, чтобы Елена всё сначала делала с ней.

— Я думала, ты только сегодня вернёшься? Разве ты не на Кайманах?

Всхлип.

— У тебя крылья. Могла бы прилететь ко мне. — Наконец, отстранившись, Бэт протянула руку и коснулась верхнего изгиба крыла Елены.

Этого чувствительного места мог касаться только Рафаэль.

— Ниже, Бэт, — сказала она с сознательной мягкостью.

Бэт сразу же опустила руку — навсегда младшая сестра, привыкшая подчиняться приказам.

— Они такие красивые, Элли, — она говорила нежные слова, пока её глаза — такие похожие на глаза матери — сверкали эмоциями. — Я рада, что у тебя есть крылья. Ты всегда хотела летать.

Елена вспомнила, как в детстве, нацепив самодельную накидку, она «летала» за хихикающей Бэт. Невозможно было не улыбнуться.

— Как ты?

Она пожала плечами, наконец, расцепив объятия.

— Нормально.

Обеспокоенная стандартным ответом сестры, которая всегда была энергичной, если не немного взвинченной, Елена убрала волосы Бэт с её лица.

— Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной. Я когда-нибудь подводила тебя?

— Ты привела моего мужа к его ангелу, — возразила она с неприкрытым раздражением.

— Бэт. — Харри сам выбрал свою судьбу, когда попросил себя обратить… и в отличие от Вивека, он здоров и вполне мог прожить всю жизнь смертного. Если рабство, на которое он подписался, теперь раздражало, винить мог только самого себя. Фасад Бэт дал трещину, и она начала плакать громкими, судорожными рыданиями. Потрясённая болью сестры, Елена обняла её и стала укачивать.

— Поговори со мной, Бэтти. Скажи, что случилось. — Чтобы, я всё исправила. Таков её добровольно возложенный долг. Даже после того, как Джеффри вышвырнул Елену из дома, она каждую неделю навещала Бэт, заверяя себя, что с сестрой всё в порядке. Бэт тоже по-своему поддерживала Елену. Когда Джеффри выбросил вещи Елены на улицу, именно милая, покладистая Бэт вышла и спасла самые важные сокровища Елены от погоды. Тайно, но спасла.

— Элли, я не такая сильная, как ты.

Стоя в тени дома, они шептали друг другу.

— Прости.

— Не плачь, милая. — Она взяла сестру за руки и крепко прижала к себе. — Всё в порядке. Моей силы хватит на обеих.

Елена поцеловала Бэт в висок.

— Бэт?

— Ох, Элли. — Всхлипнув, Бэт отстранилась, утёрла платком слёзы. Даже с покрасневшими глазами и отёкшим носом она выглядела прекрасной. — Элли, они не станут обращать меня. Мы всегда с Харри думали, что оба станем бессмертными и будем жить вечно вместе, но меня не станут обращать.

У Елены кровь застыла в жилах. Она спросила Рафаэля по поводу Бэт, и ей ответили, что сестра биологически несовместима. Если они попытаются влить в неё токсин, превращающий человека в вампира, она либо умрёт, либо сойдёт с ума.

— Мне очень жаль…

— Элли, ты теперь ангел. — Бэт схватила Елену за предплечья, а в её глазах сияла надежда. — Ты можешь меня обратить. Или попроси об этом архангела. Прошу, Элли. Пожалуйста.

Чувствуя себя разбитой после спора, который закончился, когда Елена сказала Бэт, что ничего не может сделать, она была не в том настроении, чтобы приниматься за следующую задачу из списка. Но…　

— Я уже долго трусила.

Она вставила ключ в тяжёлый жёлтый замок и повернула его. Когда Елена впервые увидела этот ключ, решила, что Джеффри снял ячейку, чтобы хранить в нём память о её детстве… о её матери. Но оказалось, что он снял склад, с металлической дверью на колёсиках.

Сара, прислонившись к соседнему складскому блоку, скрестив руки на пышной груди, скрытой сливовой тканью элегантного костюма, покачала головой.

— Дело не трусости, Элли. И ты это знаешь. Боль невыносимая.

Да. Чертовски сильная. Гнев, печаль и любовь смешались в едком вареве в душе. Такое знакомое чувство — её чувства к Маргарите никогда не будут простыми.

— Спасибо, что поехала со мной, знаю, как ты занята.

— Ещё раз поблагодаришь, и я тебя пну.

Сара наклонилась, чтобы поправить тонкий ремешок, тянувшийся на её трёхдюймовых каблуках.

— Хотя я удивлена, что высокий, всемогущий и опасный не с тобой.

— Мне нужна ты. — Женщина, которая стала для неё большей семьей, чем люди, с которыми у неё одна кровь. — Рафаэль понимает дружбу, даже если сам так не думает. — Он сковал стальные узы со своей Семёркой, особенно с Дмитрием.

Сняв замок, Елена сжала его в руке, а второй открыла дверь. Свет упал на пол внутри, а затем на ближайшую к двери коробку. С края свисало потёртое оранжевое одеяло. С колотящимся сердцем она попыталась открыть дверь шире, но не смогла — всё тело задеревенело.

— Сара.

Её лучшая подруга положила руку на дверь.

— В какую сторону, Элли? На себя или от?

«— Ну же, кроша. — Смеющиеся слова в этом хриплом голосе с красивым акцентом. — Забирайся на борт.

С трудом забравшись на большую кровать и натянув одеяло на плечи, она протиснулась между Ари и мамой.

— Эй! — запротестовала Ари, прежде чем засыпала хихикающее лицо Елены поцелуями. — Маленькая обезьянка».

— Элли.

Вернувшись в настоящее, Елена закрыла дверь, снова запирая её дрожащими пальцами.

— Не могу. — У неё сердце грохотало в горле, ладони были влажными. — Боже, я не могу. — Она рухнула на землю, спиной к двери.

Сара села рядом, не обращая внимания на то, что смяла костюм.

— Эти вещи столько ждали, подождут ещё. — Положив руку на плечо Елены, она сжала его. — За последние полтора года тебе пришлось очень многое переварить. Торопиться некуда.

— Не знаю, почему это всё на меня так действует. Там есть и хорошие воспоминания.

Но иногда, Елена внезапно поняла, даже самые лучшие воспоминания режут, как ножи.

— Сара, — сказала она, с трудом выговаривая слова, — мне нужно рассказать тебе кое-что о моём прошлом.

— Я слушаю.

Услышав это простое заявление о поддержке, Елена глубоко вздохнула и… Наконец, рассказала своей лучшей подруге о чудовище, которое мучило Ари и Бэль, которые превратились в жутких кукол на залитой кровью кухне, как её мать стала женщиной, которая кричала, кричала и кричала, а отец стал незнакомцем, который ненавидел свою старшую выжившую дочь.

— Я не могла рассказать прежде, — прошептала Елена. — Даже не могла заставить себя думать об этом.

По лицу Сары текли слёзы.

— Вот почему ты просыпалась с криком.

В Академии они жили в одной комнате, а когда закончили её жили в одной квартире.

— Да. — Какая-то её часть не переставала кричать с того самого убийственного дня почти двадцать лет назад.

Несмотря на поддержку Сары и на физическую усталость после учебных полётов, которые она провела позже в тот же день, Елена не могла избавиться от меланхолии, которая окутывала эмоциональным мраком. Когда она стояла под душем, собираясь переодеться к ужину, события дня обрушились безжалостным дождём. Ещё хуже срыва в хранилище было воспоминание о предательском выражении лица Бэт, когда сестра отвернулась от неё.

— Я умру, Элли. Умру, а ты останешься жить.

Она попыталась смыть боль, которая терзала сердце, но она отказывалась уходить. Когда у Елены защипало в глазах, она посчитала виновным шампунь, и подставила лицо под брызги. Она не могла игнорировать осознание того, что с течением лет ей придётся наблюдать, как на лице, которое всегда было моложе, появляются морщины, и однажды Елена будет стоять над могилой Бэт.

Не в силах вынести эту мысль, она выключила воду и вышла… оказавшись в объятиях архангела.　

— Я мокрая. — Слова вырвались сами собой.

Он притянул её скользкое от воды тело ещё ближе к себе.

«Я чувствую эхо твоей боли, Елена».

Как бы она ни была расстроена, знала, что Рафаэль мог убрать причину этой боли, даже не говоря об этом Елене и, вероятно, борясь с желанием сделать именно это.

— Ничего страшного, — сказала она, чувствуя слишком сильную боль, чтобы поделиться ею. — Ничего нового.

В голове пронёсся яростный вихрь с запахом дождя и ветра.

«Опять твой отец?»

— Нет. — Она больше ничего не могла сказать, не развалившись на тысячу осколков. — Я пока не могу говорить об этом, Рафаэль.

Молчание, наполненное силой. Это непреднамеренное напоминание о том, что мужчина, которого она называла своей любовью, супругом, даже близко не человек. Тем не менее, она не отодвинулась и не подняла защиту. Это было очень сложно… Но Рафаэль держал её в руках, когда она падала, готовый разделить с ней бессмертие, с ней — охотницей, нежеланной дочерью и прямо сейчас с той, которую ненавидит сестра.

Он положил тёплую руку её на затылок.

— Тогда, поговорим об этом в другой раз. Но обязательно поговорим.

Чувствуя, как инстинкты затягивают боль, Елена подняла голову.

— Я думала, мы обсуждали всю эту ерунду, где ты вечно приказываешь.

Его глаза — бесконечная, безжалостная синева.

— Разве? — Он завернул её в махровое полотенце и в кокон своих крыльев. — Сегодня, у меня был гость.

— Ты меняешь тему разговора. — Он так беззастенчиво делал это, и Елена знала, что вот-вот позволит себя одурачить.

Он медленно растянул губы в улыбку.

— Ли Дзюань.

Стальное беспокойство стёрло все остальные эмоции.

— Опять? — По спине поднялся лёд при воспоминании об обожании и боли, которые она видела на лице одного из возродившихся, любившего свою госпожу, и о том, как он разорвал человека на части голыми руками, пока внутренности дымились на открытом воздухе.

— Я знал, что она на моей территории, — сказал Рафаэль, — но всё равно визит был неожиданным.

Позволив Рафаэлю вытереть её волосы вторым полотенцем, пока сама держала первое, она коснулась пальцами его тёплой груди.

— И чего она хотела на этот раз? — Рафаэль бросил второе полотенце на пол и провёл пальцами по влажным прядям, с глубоким и непроницаемым взглядом.　

— То же самое — убедить меня убить мою мать.

Полчаса спустя всё ещё находясь в шоке, Елена закончила сушить волосы, повернулась, чтобы поднять платье, которое появилось на кровати, и уставилась на Рафаэля.

— Нужно найти твою мать до Ли Дзюань, да?

— Да. — Рафаэль, одетый лишь в чёрные брюки, облокотился о стену и неторопливо, со скрещёнными на груди руками, осматривал тело Елены. — Ты не задаёшь очевидного вопроса, Елена, как и в первый приход Ли Дзюань.

Она сбросила халат, собираясь надеть платье — разумеется, ярко-голубого оттенка — и осталась лишь в паре тонких трусиков мятно-зелёного цвета. Ясно, что её Архангел думает о состоянии её наготы.　

— Думаю, — пробормотала она, — тебе нужно включить кондиционер.

Он медленно растянул губы в обольстительной улыбке.

— Подойди ко мне, Охотница.

Покачав головой, она взяла платье и надела его. В отличие от того, которое она надевала на бал Ли Дзюань, это оказалось на несколько дюймов выше колена, а материал плотно облегал бёдра, прежде чем опуститься в игривой юбке. Из-за высокой горловины, платье хорошо поддерживало грудь, и застёгивалось сверкающей хрустальной пуговицей. Она и за миллион лет не выбрала такое платье для себя, но должна признать, что оно выглядело одновременно элегантным и сексуальным.

— Какой очевидный вопрос? — спросила она, застёгивая пуговицу.

— Не лучше ли присоединиться к Ли Дзюань, найти Калианну и убить её во сне?

— Она твоя мать, Рафаэль. Ты, естественно не можешь убить её, не зная, исцелилась ли она и стала ли вменяемой.

Повернувшись к туалетному столику, она собрала волосы и закрутила их в пучок, которому её научила Сара.

— Законы существуют не просто так — ангелы могут проснуться в состоянии лучшим, чем когда засыпали. — Опустив взгляд в поисках шпильки, она не была готова к обжигающему поцелую архангела в шею, как и к обжигающему прикосновению к бёдрам. — Большая часть меня убеждена, что она проснётся такой же безумной. Но…

— Она твоя мать. — Елена больше других понимала противоречивые эмоции, разрывающие Рафаэля изнутри.

— Да. — Он прикусил её нежную кожу, заставляя дрожать

— Мы опоздаем.

Проведя ладонями по рукам, он обхватил её грудь и сжал. Вновь поцеловав в чувствительное место вдоль изгиба шеи, он отстранился.

— Ты права, что напомнила мне об этом, Елена. Я должен уважать Колибри.

Сделав причёску, она накрасила губы и повернулась, когда Рафаэль поднимал рубашку. Чисто-белая рубашка, прорези которой были вышиты чёрными завитками, повторяющим узор крыльев, подчёркивала точёную мужскую красоту Рафаэля.

— Знаю, что Колибри тебя нашла, — сказала Елена, и сердце её сжалось при мысли о том, что он раненый и побитый лежит на том лугу, где его оставила мать. — Но связь между вами… она сильнее, да?

Когда он отвечал, вечернее солнце превратило его крылья в янтарные.

— Она не только спасла меня, а заботилась столько, сколько я мог позволить.

Елена подошла, чтобы застегнуть ему рубашку.

— Ты ведь не очень-то ей это позволял, правда?

— Нет.

В этот миг земля задрожала, заставив Елену положить руку ему на плечо, чтобы не упасть.

— Слабое землетрясение, — когда всё закончилось, сказал Рафаэль. — Судя по отчётам, погода во всём мире приходит в норму.

Елена едва не утонула в синеве его глаз, когда он понял голову после нескрываемого любования телом Елены.

— Это хорошая или плохая новость.

— Это значит, что она почти проснулась.