Судьба-Полынь Книга II

Глава 7 Ильгар

Деревня напоминала горошину, затерявшуюся в ворсистом ковре холмов. Бурьян кое-где достигал в высоту человеческого роста, так что найти поселение оказалось непросто. Хорошо, что Ильгар знал ориентиры и сумел отыскать колею, соединяющую Бузину с трактом.

Не часто Ильгару доводилось покидать город. А тут срочным приказом отправили в небольшое поселение, затерявшееся среди многочисленных холмов.

Ему выдали грамоту и коня, сухой паек на дорогу. Во время короткого разговора с офицерами он узнал, что в той деревне произошло убийство. Непростое, ритуальное. Разобраться с тонкостями должен был жрец, стражам надлежало доставить подозреваемых в Сайнарию… если повезет таковых отыскать, и сопроводить жреца. В общем, все это как нельзя лучше подходило для того чтобы развеяться.

За разговором в штабе наблюдал сарлуг. Сопляк даже не потрудился снять шлем в помещении. Наверное, гордился плюмажем из крашеного конского хвоста. Алый цвет — символ принадлежности к ордену Зари.

«Бездельники, — думал Ильгар, разглядывая замысловатые латы и броский плюмаж, — еще и орденов навыдумывали. Соревнуются в доблести… в доблести выглядеть как разукрашенный кубок на пиру, что ли?»

Поглядеть бы на этих хлыщей в бою. Гордецы без выучки и с безумными детскими мечтами, важно именуемыми целями, ничего не знающие о настоящих схватках. Мясо в броне. Ильгар не то что их не уважал, скорее относился снисходительно, как к детям. Впрочем, сарлуги и были избалованными детьми. Первое же серьезное сражение — и многие из них снимут и запрячут латы куда подальше…

Было довольно непривычно вновь оказаться в седле. Пронестись галопом по тракту, овеваемый ветром, вдыхая запахи травы и цветов… Этого, пожалуй, не хватало уволенному десятнику. И он наслаждался каждым мгновением свободы и одиночеством. Но не тем одиночеством, которое одолевало его в юности, когда только оказался в армии, теперь Ильгар никогда не чувствовал себя покинутым и забытым. Знал, что дома ждут. Поэтому мгновения тишины обретали особое очарование, а не привкус горечи.

Он ехал навстречу солнцу, купаясь в ярких лучах. Ночью смотрел на звездное небо, тщетно пытаясь отыскать Северную звезду. Но не мог. Еще не пришло ее время.

Спать не хотелось, поэтому Ильгар просто сидел и думал, глядя в пляшущее пламя. В султанчиках дыма ему мерещилось прошлое. И, сколь бы много он ни думал, ни вспоминал, ничего хорошего не шло на ум. Перед глазами стояли картины боев, кровь, смерть и вечное чувство тревоги.

Дорогую цену платили воины за новый мир…

В ночи дзынькнуло. Ильгар вскинулся. Из оружия у него с собой был топорик и кинжал с клеймом стража города. Потребовался небольшой рывок, чтобы исчезнуть из пятна света вокруг костра.

Ильгар присел, заозирался…

В ответ вновь послышалось дребезжание. Щелчки, скрип, будто и вправду кто-то натягивал тетиву. Спустя мгновение над холмами разлилась мелодия. Страж затаил дыхание. Он уже слышал нечто подобное. Тогда его пожирали отчаяние и ненависть, и этот звук возвестил приход той, что изменила его жизнь.

— Покажись! — он нарочно остановился перед костром, подбросил сухих прутьев. Пламя взметнулось, очерчивая его фигуру. — Не бойся, я не причиню зла!

В ответ лилась мелодия. Она рождалась в воздухе и растекалась над холмами, звеня серебром и золотом. Вздохнув, Ильгар уселся на плащ и поджал ноги. Зажмурившись, погрузился в музыку. Растворился в ней. А она будто унесла стража в другой мир. Туда, где есть лишь блаженство, умиротворение, вечная нега. Где тебя окружают древние прекрасные дубы, где сверкает зеркальной гладью прозрачное озеро и где время застыло.

Утро заставило его усомниться во всем, что произошло ночью. Ильгар даже не сразу вспомнил, где находится и почему спит сидя. Но полоса темных туч и поднявшийся ветерок напомнили, в каком мире он живет, и что здесь все отнюдь не так радужно, как в царстве сна… Он закрепил седло на спине лошадки, навьючил дорожные сумы и забросал костер землей.

Оказавшись у подножия холма, Ильгар оглянулся. На вершине стояла невысокая женская фигурка. Почти эфемерная, она трепетала под порывами ветра и все же оставалась неподвижной.

Он протер глаза. Нет. Показалось. Игра света, ветра и работа воображения. Но музыка… музыку он слышал.

Постоялого двора в Бузине не было. Место, где мужчины собираются по вечерам и судачат за кружкой пива, заменял дом деревенского старосты. Во дворе стояли длинные лавки, над которыми высился навес из плетеной лозы. Опоры увивал дикий горошек, а чуть в стороне виднелась прогалина и обожженные камни костровища.

На лавках сидели мужчины самого разного возраста. Они оглядывались на Ильгара, за которым по пятам бежала стая деревенских собак. Псы заливисто лаяли, но ни один не посмел укусить чужака.

В воздухе звенело от туч комаров и мошкары. Пахло табаком, кислым пивом и чесноком.

Стоило появиться возле стола Ильгару — разговоры тут же смолкли. На него уставилось двенадцать пар глаз. Не с неприязнью — изучающе.

— Мир вашему дому, — Ильгар положил на столешницу дорожную грамоту. — Я из Сайнарии. Где староста?

Старостой оказался худощавый старик с длинными густыми волосами и окладистой бородой. Он придирчиво осмотрел бумаги, недовольно спросил:

— А почему один приехал? Просили же жреца и пару солдат.

— Второй страж перед самым выездом сломал ногу, так что приехал только я. Где жрец — знать не знаю. Сам рассчитывал на то, что он будет здесь.

— Хорошо. Иди за мной.

Староста отодвинул миску с обжаренным в муке луком и выбрался из-за стола.

Они двигались не по колее, а напрямки через заросли травы. Тропа была еле заметная, в носу свербело от пыли. Ильгар вскоре потерял направление и попросту шел попятам за старостой и двумя здоровенными парнями в грубошерстной одежде.

— Уже скоро, — бросил староста через плечо. — Пасеку нарочно устроили подальше от Бузины, чтобы детвора не шныряла.

— Он жил там один?

— Пасечник? Нет, с женой и тремя дочурками.

— А с ними что?

— Живы-здоровы. Разве что зареванные ходят. Ну да ничего, жизнь-то продолжается. Сыщем вдове нового мужика — у нас хватает холостых… В общем, без хозяина пасека не останется, а мы не останемся без меда.

— Кто обнаружил тело?

— Латта, старшая дочка пасечника. Мы его три дня всей деревней искали, да вот, видно, судьбой было уготовано кровинушке отыскать… И, знаешь, что самое жуткое? Тот клочок земли мужики предыдущим вечером исходили вдоль и поперек. Не было там трупа, смекаешь?

Ильгар кивнул.

Ульев было много. Они тройным кольцом окружали крытую дратвой избу.

— Откуда столько леса? Кругом один бурьян.

— Помогли, — староста почесал нос. — Ваши. Новые.

— Новые? Странно говоришь.

— Не серчай, воин, я ж из старых. Помню жизнь до того, как твой Сеятель сюда пожаловал. Так что для меня вы все равно чужаки. Но, чего уж греха таить, жить стало проще. Вот и говорю — помогли ваши лесом, татей разогнали. Теперь и трудиться всласть стало. Но все равно вы мне чужие. А молодняку — нет. Потому как другой жизни они не видели. Это даже к лучшему.

В доме пахло воском и полынью. Сквозь закрытые ставни и щели в двери почти не проникал солнечный свет, и внутри было довольно мрачно. Будто и не жил здесь никто никогда.

— В погреб, — староста указал на дверь. — Там попрохладнее.

Мертвец лежал на полу, накрытый белым полотном. Его окружали крынки с медом, сотами и бочонки для воска.

Один из парней аккуратно откинул полотно. Ильгар похолодел. Но внешне остался спокойным.

— Охо-хо, — староста покачал головой, — и за что нам такая напасть? Может, зверь какой, а? Все-таки нашли его в траве…

— Не зверь, — Ильгар сам набросил полотно на покойника. — Идите в деревню. Я останусь здесь. Утром соберите чего-нибудь из еды и принесите сюда. Соберите на двоих, а если в тягость — заплачу.

— У меня комната свободная найдется, — предложил старик, пригладив бороду. — Стоит ли здесь оставаться? А ну как убийца воротится?

— Тем хуже для него.

Когда провожатые убрались подальше, Ильгар прошелся по дому и зажег все каганцы и свечи, какие только нашел. Развязав мешок, достал немного солонины и сухарей. Конечно, можно было бы прихватить из дому чего-нибудь более изысканного, засахаренных фруктов или копченой свинины, но эта простая еда напоминала ему об армии. Перекусив, он снял сапоги и положил на столешницу кинжал. Укрывшись плащом, задремал…

Разбудил его торопливый стук. На улице стояла непроглядная темень, но сквозь щели в дверях проникал колеблющийся золотой свет.

Вооружившись тычковым ножом, Ильгар осторожно подошел к двери. Убийца вряд ли стал бы так явно обозначать себя, но в ночи добрые люди не ходят.

— Кого там демоны принесли?!

— Если сразу назовусь — не поверишь, — голос был веселым.

— Удиви меня.

— Открой дверь — сам удивишься, десятник.

Ильгар осторожно открыл задвижку, но встал ровно так, чтобы неприятель не видел его, и можно было ударить незваного гостья в бедро или пах… Друг или враг за дверью, а осторожность лишней не будет.

В предбанник вошел невысокий мужчина в дорожном плаще и с капюшоном на голове. За спиной висел лук. Ночной гость поставил на пол фонарь, затем поднял руки и обернулся к Ильгару.

— Чтоб меня! — страж остолбенел. — Какого демона ты здесь делаешь?

— И я рад тебя видеть, десятник, — Кальтер улыбнулся.

Они разделили краюху черного хлеба и несколько кусков сала с луком. Молча поели, обмениваясь взглядами. Кальтер улыбался. Да и сам Ильгар был рад повидать соратника… Вот только вопросов накопилось много, это создавало определенное напряжение. Когда покончили с едой, страж принялся методично расспрашивать лучника. Кувшинчик пива, извлеченный из мешка Кальтером, способствовал разговору.

— Итак, что ты здесь делаешь?

— Служу Сеятелю, — вздохнул Кальтер. — По мере сил, разумеется. Кто-то назовет мою работу неблагодарной, подлой, страной, но… в общем, не серчай, десятник, я — шпион. И был им еще до того, как вступил в отряд. Нас готовят заранее, если тебе интересно. Отбирают людей с определенными талантами. Отыскивают сызмала и помогают оттачивать навыки.

— Понимаю, — Ильгар почувствовал себя неуютно. Политические и управленческие игры тяготили его. Виной ли тому откровения Барталина, либо они сами по себе были чуждыми ему, но страж никогда бы не захотел учувствовать в подобном по доброй воле. — Ты никогда не был простаком, это все знали. Читаешь следы, метко стреляешь и внимательный, как орел. Я даже спрашивал как-то, что человек с твоими талантами забыл в резерве.

— Ну да, и я ответил, что не гожусь для чего-то большего. С того времени ничего не изменилось. Я по-прежнему не гожусь для каких-либо крупных дел, особенно — военных. Мне по душе иная работа.

— Не совсем понимаю, о чем ты. И слабо представляю, для чего нужны Сеятелю шпионы… Да еще и в собственной армии.

— О деталях предпочту промолчать, Ильгар, — Кальтер сделался серьезным. — Но, все же открою немного правды: Сеятель хочет знать, что происходит с его людьми. И не только в армии! Гильдии, Дарующие, торговцы, жрецы… среди них полно амбициозных, подлых и ненадежных людей. Они полезны, но и опасны тоже. Нужно следить за всеми, чтобы в один прекрасный день не получить кинжал в спину. Немногое проходит мимо ушей правителя и, как ты уже догадался, в некоторых отрядах — даже самых мелких — есть люди, собирающие информацию.

— Другими словами, ты следил за мной все это время? — в душе у Ильгара что-то неприятно заворочалось. — И не только за мной, а за всеми парнями?

— Именно. За каждым шагом с того момента, как попал в десяток. Пойми, не потому, что вам не доверяли, или потому что я подл. Это необходимо для общей цели.

— Понять и принять — чуешь разницу?

Воцарилось молчание. Ильгар осознал, что все эти годы ему не доверяли. И жизнь могла закончиться не в бою, а где-нибудь на тракте, со стрелой в спине, или же в городском переулке. Умом он понимал, что это необходимо, чтобы удержать в узде империю, но сердце ярилось, как будто вновь стал глупым юнцом. Впрочем, вины Кальтера в том не имелось. И страж по-прежнему был рад видеть старого соратника.

— Ну что, перейдем к настоящему делу? Я бы хотел немного расспросить тебя о ребятах, но, пожалуй, это подождет утра. Задание превыше всего.

— Конечно, — лучник расслабился. Казалось, он хорошо чувствовал напряжение собеседника и благоразумно не лез с лишними словами. — Ты уже видел труп?

— Видел.

— Что скажешь?

— Не самое приятное зрелище. И знакомое.

— Точно. Именно поэтому ты здесь, десятник.

— Во-первых, перестань называть меня десятником. Во-вторых — давай медленнее и с подробностями, без экивоков. Я слишком многое услышал за прошедшие мгновения, чтобы нормально мыслить. Дай отдышаться. — Он негромко рассмеялся.

— Ты здесь потому, что видел такой же труп неподалеку от Безымянной. Помнишь раппорт, отданный Дарующему?

— Конечно. Он отчитал меня за то, что я убил речного божка, но к раппорту отнесся небрежно. Даже чересчур, если задуматься. Но в тот момент мои мысли витали где-то в иных краях.

— Так оно и бывает. С виду — мелочь, а на деле… Мое начальство все это время ломало голову над загадкой трупа, над незнакомцем в плаще и тем, что было спрятано в теле. И, знаешь, они отыскали еще с десяток подобных случаев. Забальзамированные тела с распоротой грудиной. Ни о каких совпадениях говорить не приходится.

— Ритуалы? Боги?

— Нет. Все сложнее и опаснее.

— Подробностей не будет?

— Уж извини. Немного подождем с этим, хорошо?

— Подождем. Можешь рассказать, что именно мы должны сделать? Блуждать впотьмах не мой конек. Хотя имею изрядный опыт.

— Часть работы я уже закончил, — он расшнуровал мешок и достал сверток. Положил на столешницу и откинул край — там лежали глиняные черепки. — Это все, что удалось найти. Следов немного, и направление я потерял. Это касается того, кто забрал сосуд. Зато убийцы наследили изрядно. Их мы найдем быстрее, чем можно было надеяться. К слову, по возвращению, напишешь в раппорте, что никаких следов не отыскал, и подозреваемых тоже нет. А еще лучше попросить отослать сюда пару стражей. Вроде как для присмотра за местными.

— Сделаю. А что за сосуд? — нахмурился Ильгар. Он взял черепок и покрутил в пальцах. Керамику испещряли непонятные, но вместе с тем знакомые символы.

— Не узнаешь?

— Постой… кажется… да, точно! В них заключали силу сожженных богов!

— Верно, верно. Разве что у этих форма иная.

— Получается, кто-то собирает силу в сосуды и прячет их в забальзамированные трупы? Дикость какая-то.

— Ты прав. Но это все, что я знаю. Большего пока не дозволено, извини. Я всего лишь инструмент.

— Понимаю, не извиняйся. Все мы инструменты… Но пока мне неясно одно — какова моя роль? Что я за инструмент?

— Ты доказал верность Сеятелю. И не раз. Десятник, ты для меня навсегда останешься отличным парнем, и не важно, в армейской форме или нет. Когда тебя уволили, ты не стал наемником, не запил, не валял дурака, а снова начал служить Сеятелю. Честно и рьяно. Это заметили.

Ильгар поморщился. Он вспомнил про девчонку. Вряд ли можно назвать это честной службой… и, главное, получалось, кое-что все-таки ускользало от шпионов.

— Тебе можно доверять в этом деле, Ильгар. Ты не станешь трепаться. Готов потрудиться на пользу нового мира?

— Внимательно слушаю.

— Кто-то прирезал бедолагу, набил пузо тряпками и вложил кувшин. И мы знаем, кому головорезы служат. Существо, поглотившее силу, выследить не удалось. Это настораживает. Сеятель не допустит, чтобы по нашим землям разгуливал некто, сопоставимый мощью с Дарующими. Как бы хитры ни были заговорщики — они уже допустили промашку. Мы встали на след. Ты выполнишь свое… гм… маскировочное задание — сопроводишь в Сайнарию тело. Но будь осторожен! Неизвестно, насколько труп важен и кто за ним может прийти. Остальным пусть занимаются жрецы, а ты живи, как жил.

— Как-то все слишком просто. И я до сих пор не вижу своего места в вашей игре.

— Это не игра, десятник. А если и игра — то на кону стоит слишком много.

Он встал и задвинул стул.

— Я найду тебя. И, скорее всего, расскажу больше. А теперь мне пора идти.

— Ночью?

— Именно. Незаметно выберусь на тракт и найду своего коня — надеюсь, его не сожрали дикие кошки или волки, — Кальтер улыбнулся. — Приходится действовать незаметно, с этим ничего не попишешь.

Он взял фонарь и лучиной зажег фитиль. Бряцнула заслонка. Шпион остановился в дверях и набросил капюшон.

— Удачи, десятник. Надеюсь, скоро увидимся.

— И тебе всего хорошего, Кальтер.

Утром, подкрепившись сытной селянской пищей, Ильгар отправился обратно в Бузину. Хотел немного порасспросить старосту, почему при деревне нет ни охраны, ни жрецов. Старик нехотя ответил, что сам отказался, потому как раньше такой надобности не было.

— А теперь? — усмехнулся Ильгар.

— Ну… пара воинов лишними точно не будут, — староста не смотрел ему в глаза. — Прокорму хватит. Все ж таки время нынче сложное, случается всякое… даже в больших городах небезопасно. Мы хоть и живем далече, но тоже слыхали про резню в Сайнарии.

— Напиши прошение — я передам начальству. Народу хватает, думаю, найдут для вас стражей.

На самом деле, отыскать желающих для службы в подобном месте будет практически невозможно — кому охота коротать жизнь в глуши, тем более после большого города? Но всегда найдутся провинившиеся, которых в качестве наказания отсылают куда подальше.

Жрица появилась примерно за три часа до заката. Добиралась она долго, потому что ехала на двуколке, запряженной осликом. В телеге сидел хмурый немолодой мужчина в изрядно поношенной армейской форме. При нем были топор и пика.

Жрица оказалась молоденькой, но суровой внешне. На слова скупилась, то и дело недобро поглядывала на старосту, будто знала об его отношении к переменам. Сопровождавший ее воин лишь зевал, да потирал глаза.

— Я распоряжусь, чтобы ребята перенесли тело, — поспешно пообещал староста. Ему явно было неуютно под тяжелым взглядом карих девичьих глаз. — Там это… дорога плохая, а чтобы объехать — нужно крюк заложить. Вы погодите немного, отдохните с дороги, попейте воды.

Выражение лица жрицы не изменилось. Ильгар нашел его надменным и холодным, будто девушка разглядывала букашку.

— Язычники, — бросила она с отвращением, когда староста и его помощники ушли.

— Союзники.

— Что, простите?

— Союзники. Присягнувшие на верность Сеятелю.

— Смешно, — жрицы прошлась вдоль телеги, придирчиво оглядела Ильгара. — Впрочем, откуда простому стражу знать разницу между истинным последователем и волком в овечьей шкуре. Ты и сам, наверное, из переметнувшихся? Откуда родом?

— Я - марх, — Ильгар улыбнулся. — Родился в лесу.

— А я родилась в столице. И с молоком матери впитала верность Сеятелю. Для язычников его имя лишь щит, защищающий от гнева истинных последователей. Он дает язычникам еду, дом, свободу и новый мир, а они продолжают втайне поклоняться ложным богам, оставаясь рабами в душе… Но, ничего. Рано или поздно возмездие настигнет каждого лжеца.

Она вынула из мешочка на поясе горсть семян и бросила на порог ближайшего дома.

— Не спорь с ней, сынок, — прошептал воин.

Ильгар впервые встретился с подобным. Неприкрытая ярость, злоба… и все это в довольно приятной глазу обертке. Стражу приходилось видеть множество жрецов, но никогда — столь юных. Вероятно, с возрастом ее пыл угаснет, но Ильгар все равно испытывал острую неприязнь к молодой жрице.

Вскоре тело несчастного пасечника было уложено в телегу и накрыто парусиной. Жрица осыпала мертвеца семенами и довольно грубо отогнала от двуколки плачущую вдову. Затем уселась на козлы и посмотрела на Ильгара:

— Выезжаем прямо сейчас. Если не хочешь догонять нас на тракте — поторопись. Я не хочу ни на миг задерживаться в этом улье язычников. Того гляди еще кого-нибудь в жертву принесут.

— Для жрицы, главной добродетелью которых всегда были доброта и мудрость, ты слишком глупа и озлоблена.

Карие глаза вспыхнули. В них страж увидел пламя, в котором сгорела его деревня.

— Карик! Проучи дурака.

— Карик умнее тебя, девчонка.

Ветеран пожал плечами.

— Мне велено защищать вас, жрица, но стражник, кажись, нападать не собирается.

— Мне надлежит собрать вещи, чтобы потом не глотать пыль на тракте за этой упрямой ослицей.

— Это осел! — воскликнула жрица, но осеклась. Прищурилась. Весь ее гнев обрушился на Карика, но тот стоически перенес все угрозы, обвинения в трусости, и лишь кивал в ответ.

Заскрипев осями, двуколка покатила по дороге. Старик поплелся следом. Соплячка укатила из деревни, не проведя никаких обрядов, не расспросив жителей об убийстве. Ильгар еще некоторое время смотрел им вслед и лишь затем отправился собирать пожитки и седлать лошадь.

Что-то менялось в империи Сеятеля. С его ли подачи или само по себе, но… перемены не нравились стражу. Так же, как не нравились старосте из деревушки Бузина.