Судоплатов. 1920 год

Глава 5

Дзержинский, получив доклад о полной зачистке Одессы приказал нам подыскать себе замену и немедленно выдвигаться в Ростов-на-Дону, где банды закошмарили город. Поставив во главе Одесского Управления НГБ бывшего генерала Гончаренко, а на должности начальников отделов бывших офицеров военной разведки и жандармерии. Губком партии пытался протестовать, накатив жалобу в Москву, но наши кандидатуры Дзержинский утвердил, направив в обком телеграмму, в которой посоветовал членам Губкома заниматься своими делами и не лезть в хорошо отлаженный механизм государственной безопасности.

Во главе Управления внутренних дел Одесской губернии Сталин утвердил Николая Александровича Красовского. У этого человека была непростая судьба.

Родился в семье киевского православного священника из дворянского рода Красовских, служившего в Гостомеле.

Николай Красовский после окончания учёбы в духовной семинарии поступил на государственную службу в полицию. В 1905 году назначен на должность станового пристава 1-го стана Козелецкого уезда. С первых дней пребывания в новой должности он повёл непримиримую борьбу с преступным элементом, который активизировался в связи с революционными событиями 1905 года. В конце следующего года становый пристав Красовский ликвидировал многочисленную стаю поджигателей, грабителей и убийц, оперировавших в трех соседних уездах — Козелецком, Остерском и Черниговском'. В 1908 году Николая Александровича назначили околоточным надзирателем Киевской городской полиции и отправили в сыскную часть обслуживать территорию Старокиевского участка, которая была наиболее сложной в уголовном отношении. Впоследствии его назначили на должность исполняющего обязанности начальника розыскного отделения. Последняя должность соответствовала чину надворного советника, который приравнивался к званию подполковника. Достиг значительных успехов и зарекомендовал себя грамотным работником. Личным примером он показывал подчиненным, как следует раскрывать преступления по горячим следам, сумел наладить взаимодействие в розыскной работе с руководством всех полицейских отделений. Активнее и эффективнее заработала его тайная агентура. Преступный мир Киева с тревогой «заметил», что в лице Красовского они имеют очень серьёзного и опасного противника.

Преступный мир неоднократно пытался нейтрализовать Красовского. Покушение на него не было успешным, однако в октябре 1909 года его как следователя отстранили от дел из-за подозрения, что он присвоил изъятые у задержанных деньги. Следующие полгода ознаменовались рядом нераскрытых преступлений и руководство города вернуло Красовского на эту должность. Успех Красовского составила не только хорошо отлаженная сеть информаторов, но и то, что он тщательно изучал и анализировал условия, способствующие совершению различных преступлений, и на этой основе разрабатывались им меры по их предупреждению и раскрытию. Он как начальник розыскного отделения принимал посетителей ежедневно с 11 часов до 13 в помещении отделения.

После революции Центральная Рада УНР оставила его на службе в качестве офицера. В марте 1917 года он был назначен комиссаром уголовно-розыскного отделения милиции Киева. Столичный уголовный розыск он возглавлял до июня 1918 года.

Являлся членом подпольной организации, которая боролась со спецслужбами австро-германских войск, дислоцировавшихся в Украине по Брестскому договору, входил в состав нелегального Комитета спасения Украины. В июле 1918 года был арестован германской контрразведкой и впоследствии по приговору германского военно-полевого суда приговорен к двум годам тюремного заключения. После отречения от власти гетмана Скоропадского Николай Красовский в декабре восемнадцатого был освобожден. С 5 апреля 1919 года он работал в Министерстве внутренних дел УНР чиновником по особым поручениям 5-го класса.

Во время Директории УНР встал вопрос об усовершенствовании структуры центрального аппарата военной разведки и создании системы региональных органов с широкомасштабным планом действий.

С учётом большого опыта оперативно-розыскной деятельности Красовского военное командование направило его в распоряжение Разведывательного управления Генштаба Армии УНР и назначило руководителем Информационного бюро. Ранее Информбюро существовало при Корпусе военной жандармерии. Руководитель Информбюро полковник Красовский отличался принципиальностью и настойчивостью, уделял большое внимание организации агентурной работы, лично работал с агентами, которые находились на занятой противником территории и за рубежом УНР. Под его руководством Информбюро работало результативно, поставляло Главному Атаману войск и флота УНР, и другим представителям высшей власти ценную информацию о военно-политической обстановке как на территории УНР, так и за её пределами, об отношении правительственных и деловых кругов других стран к проблемам Украины и её усилиям по государственному строительству.

После эмиграции украинского правительства и воинских частей Информбюро ещё некоторое время продолжало действовать в новых условиях в Польше. Однако разгром польского Главного штаба, а затем успешное наступление Красной Армии, которая вышла к окраинам Варшавы, побудило Красовского задуматься о своей дальнейшей судьбе. На него вышли агенты Дзержинского и предложили вернуться на Родину продолжить борьбу с уголовниками. Дав согласие, полковник попросил предоставить ему возможность работать в Киеве, но его настоятельно попросили пока поработать в Одессе, в которой большевики умудрились ликвидировать большинство криминала.

Отправив Задова и его бойцов на тачанках в Ростов, сами мы отправились туду поездом. Около двух лет Ростов-на-Дону двух лет находился под властью белых и только 10 января 1920 года был освобожден частями Красной армии. Донским Управлением госбезопасности руководил кадровый рабочий Путиловского завода 40-летний Василий Иванович Савинов, член партии большевиков с 1908 года, занимавший до этого должность секретаря и члена коллегии ВЧК в Москве. Донское Управление редко прибегало тогда к расстрелам своих политических противников и часто проявляла к ним гуманность отпуская под «честное слово» тех, кто отказывался от борьбы с советской властью. Чекисты Дона спасли тысячи голодающих детей, обеспечив их приютом, питанием и одеждой. Только на территории области они шефствовали более чем над тридцатью детскими домами.

Савинов был переведен на работу в Ставропольское Управление, а перед нами была поставлена задача максимум за полгода сделать Ростов безопасным для жизни советских граждан.

Серьезной помехой в работе Донского управления явилось ухудшение экономического и социального уровня жизни практически всего населения, в том числе и чекистов. Голод, задержка выплаты зарплаты, постоянный рост цен, все это приводило к обострению обстановки. Но это же обстоятельство лишь сплачивало ряды донских чекистов, заставляло строже и внимательнее относиться к высокому званию сотрудника ЧК. Среди личного состава чекистов нами была проведена аттестационная комиссионная проверка на предмет пригодности работы. Часть сотрудников по её результатам была уволена из органов и вместо них пригласили бывших работников полиции.

После ухода немцев из Ростовской области в 1918 году Ростов-на-Дону, Нахичевань-на-Дону, Новочеркасск и Таганрог — самые крупные города в регионе — буквально наводнили анархисты всех мастей и криминальные банды, которые занимались изнасилованиями, грабежами и убийствами. Так же на Дону оставались тысячи шпионов и диверсантов после ухода германских войск, готовых в любой момент выполнить преступный приказ своих западных кураторов. В крупных городах и пригородах Ростовской области орудовали фальшивомонетчики и подпольные самогонщики, работали притоны и азартные заведения, регион всё ещё оставался одним из центров контрабанды.

На совещании мы заслушали сотрудников, которые уже несколько месяцев боролись с преступностью Ростова.

— Среди криминала наиболее славится Богатяновский спуск, где сосредоточены питейные заведения, бандитские малины и городские трущобы. Здесь даже дома построены таким образом, чтобы при облаве можно было легко скрыться в запутанных улочках и переулочках. Новая экономическая политика, объявленная советской властью, породила в Ростове новую волну уже чисто пролетарской преступности. Наблюдая сытых и хорошо одетых кооператоров, раскатывающих по городу в дорогих экипажах и кутящих в ресторанах, пролетарская молодежь испытывает лютую ненависть и зависть одновременно. Мы, мол, тут в обносках ходим, гнилой картохе с вонючей селедкой рады, а эти буржуйские недобитки шикуют! И самое главное: на облавы сотрудники милиции зачастую отправляются почти безоружные из-за недостатка патронов и своим ходом, так как денег нет даже на оперативные расходы. А в качестве зарплаты мы получаем фунт хлеба и минимальный продпаек. Все босяки на нас показывают пальцами.

Аркадий поморщился — Из Москвы должны направить в Ростов новые деньги, которые начали печатать с нового года, для зарплат государственным служащим и в первую очередь деньги будут выданы сотрудникам НГБ и НВД, армейским частям, расположенным в городе. Так же с нового года вели новые оклады, позволяющие не шиковать, но достойно жить. Продукты… Дан приказ доставить в город мясные консервы с московских складов. Три эшелона консервов придут уже через пару дней. Так же разрешили десять процентов товара, изъятого у контрабандистов передавать для распределения между сотрудниками, которые это и изъяли!

Народ радостно зашумел.

Не долго думая, мы опять объявили операцию «Маскарад» по отстрелу уголовников после шести вечера. Этим мы очистили улицы от обычных грабителей, которые ставили на гоп-стоп любого хорошо одетого прохожего. Но не смогли искоренить банды, которые предпочитали брать много и сразу: они грабили базы, магазины. Однажды ограбили посетителей кооперативного фешенебельного ресторана «Марс», банда из десяти человек с оружием потребовали посетителей добровольно снять свои украшения и отдать деньги. Перед уходом бандиты заглянули в гардеробную и забрали все шубы и дорогие пальто и шапки.

Если бы не имевшиеся в распоряжении Управления пулеметные тачанки, мы бы ни за что не поспевали бы на место преступления. А так при получении сообщения о ограблении одна тачанка отправлялась к месту преступления, а остальные пытались перекрыть пути отхода. Чаще мы не успевали, но все же такая практика принесла пять раз задержание грабителей, которых уничтожили на месте, не пытаясь даже попытаться арестовать.

К апрелю двадцатого года Красная Армия полностью оккупировала Польшу и Совнарком решил провести сокращения в армии.

Среди люто ненавидящих и завидующих кооператорам и артельщикам был Иван Менников, сын ростовского мещанина. С малых лет Ваня помогал отцу в лавке, а в 15 лет пошел работать на маслобойный завод Патэ. После революции воевал с беляками в Гражданскую в рядах Рабоче-крестьянской Красной армии. В этом году после демобилизации вернулся в Ростов и не узнал родной город. В центре шик и блеск! В ресторанах гуляют нэпманы с шикарными дамами, а на окраинах — голодная пролетарская босота.

Устроился Ваня на работу грузчиком на склад Донпотребсоюза и влачил жалкое существование. И так его злость душила, что вскоре он со своими корешами, братьями Сафьянниковыми и Степкой Костоглодовым устроили налет на тот самый склад. Вечерком постучал Ванька в окошко сторожки — якобы забыл на работе свои вещи. Жена сторожа ему открыла, а Ванька вошел в сторожку и приложил ее кастетом в висок. Она рухнула как подкошенная, обливаясь кровью.

А налетчики унесли со склада несколько ящиков мыла — оно тогда для простого народа было в большом дефиците. С того вечера и стал Ванька Менников со товарищи грабить нэпманов. С полунищих пролетариев добычи-то было не взять.

Банда азартно грабила поезда, идущие на юг, в спальных вагонах которых спешили к Черному морю нэпманы с туго набитыми кошельками, чьи женщины были обвешаны золотом и бриллиантами. Грабили красиво, с выдумкой. Например, в Хапрах захватили железнодорожную станцию. Заперли персонал в пакгаузе и отбили по телеграфу в Ростов, что якобы скорый поезд №2 «Москва — Тифлис» опаздывает с прибытием в Ростов на два часа. Потому никто и не беспокоился, когда все началось.

Буквально в 15 верстах от Ростова, перед станцией Хапры, поезд сбросил скорость и подходил к вокзалу. Но выходной семафор был закрыт. «Открывай семафор, тюря!» — высунувшись из кабины, проорал машинист человеку с красным фонарем, который вышел из здания вокзала. «Ростов не дает прибытия! — прокричал тот в ответ — Крушение на Гниловской!»

Машинист остановил поезд прямо у семафора, и тогда тот, кого он принял за служащего станции, запрыгнув в кабину, выстрелил из револьвера в топку. А в спальных вагонах бандиты Ваньки Медика уже вовсю грабили пассажиров. Шмонали чемоданы и карманы, срывали с женщин золотые побрякушки. И никто не оказал сопротивления, хотя, как позже выяснилось, почти два десятка мужчин имели при себе оружие.

Впрочем, чему удивляться — поезда, идущие на юг, в те годы грабили все кому не лень. А потому народ и не рыпался — лишь бы живыми остаться.

Наше управление в тех местах, где орудовала шайка Медика, распорядилось врезать в двери вагонов замки, а в тамбурах создать посты из вооруженных стрелков охраны Наркомата путей сообщения, да еще кондукторы собирали пассажиров, у кого орудие при себе, на защиту. Безоружные должны были в случае нападения лечь на свои полки и погасить свет в купе.

Медика боялись не только чужие, но и свои. Все знали о его патологической жестокости и способности убить просто так, в порыве мимолетном. Он расстреливал ночных прохожих, получив мизерную добычу в несколько жалких рублей. Он убивал своих дружков, если кого заподозрил в предательстве, а то и просто чтобы поднять свой авторитет, державшийся на страхе. Убивал при дележе добычи, если кто был не согласен со своей долей.

Только один из бандитов чувствовал себя на равных с Медиком и даже превосходил его в дерзости и жестокости. Это был Андрей Матвеев по прозвищу Рейка, патологический садист и убийца. Между Медиком и Рейкой, который был на 13 лет его старше, постоянно шла борьба за лидерство, хотя у Рейки имелась своя команда. Объединялись они перед большими налетами. Зная бесшабашность Рейки, бандиты больше доверяли осторожному и расчетливому Медику.

После демобилизации, в следствии которой в города хлынули умеющие проливать кровь бывшие красноармейцы, которые с трудом находили себе место в этой мирной жизни. Часть этих головорезов осело в Ростове-на-Дону, который буквально захлебывался в крови — помимо банды Медика, в донской столице лютовали и другие банды. А летом того же года состоялась большая

сходка главарей, которые приняли решение объявить беспощадную войну ментам и составили список сотрудников НГБ и милиции, подлежащих ликвидации в первую очередь. Помимо грабежей банды взяли курс на террористические акты против сотрудников милиции, убив несколько милиционеров, в том числе начальника секретного отделения Донской милиции Николая Мачулина.

Ответный ход последовал незамедлительно — в Ростове разрешили расширить штаты нашего Управления в три раза. Мы в первую очередь отбирали идейных борцов за советскую власть из числа демобилизованных, обеспечив их помимо револьверов кавалерийскими карабинами, ручными пулеметами и гранатами. И в Ростове началась настоящая война, с перестрелками и погонями.

Зная, что на него охотятся лучшие профессионалы НГБ и НВД, Ванька Медик словно испытывал судьбу. Его наглость перешла все границы, когда банда дважды совершила налет на здание Донского областного суда! Мы не раз пытались внедрить опера в банду, не получалось — Ванька Медик был настороже и при малейшем подозрении убивал всех, кто казался ему предателем. Тогда мы задумали хитроумную оперативную комбинацию. Имея сведения, что люди Медика следят за инкассаторами Госбанка, отправили своих людей на пароход «Феликс Дзержинский», на котором перевозилась зарплата рабочим в Таганрог. Опера сели на пароход в Азове, четверо бандитов в то время сидели в ресторане на корме и уже хорошо «приняли на грудь». Пьяный Рейка стал выгонять пассажиров из ресторана, и тут один из оперов, Мышанский, открыл огонь на поражение. Стрелял до последнего патрона. Все четверо урок лежали на полу.

С того дня кольцо вокруг Ваньки Медика стало сжиматься. Угрозыск совместно с нашим управлением НГБ шел на опережение, предотвращая спланированные Медиком налеты. Медик выехал в Новочеркасск — брать тамошний банк. Но потерял часть банды и сам едва сумел уйти. Арестованный тогда Степка Костоглодов сдал Медика милиции с потрохами.

Погубила Ваньку Медика любовь к самогонке. Купил он у местной бабы самогонку, в которую сыщики заранее подмешали сильнодействующий наркотик. Когда ночью опера пришли на «малину», вся банда спала.

На допросах Медик был спокоен и охотно рассказывал о своих преступлениях, сдавая дружков. Он понимал, что ему светит «вышка». Дело банды Менникова и Матвеева в силу особой опасности рассматривала «донская тройка». Из 64 осужденных 44 были расстреляны, в том числе и пять женщин. По приговору суда «помазали лоб зеленкой» и Ивану Менникову — грозе ростовских нэпманов.

После этой операции нас опять отозвали, теперь уже в Москву — мы должны были внедрить полученный опыт по всей стране, да и школе диверсантов-разведчиков требовались преподаватели спецдисциплин.

Отличная альтернативка в 6-ти томах про времена Наполеоновских войн: https://author.today/reader/338924/3146483