Товарищ капитан. Часть 2. Суда не будет

Глава 12

Василий Шумилин проживал на улице Рыбная, которая пересекалась и с улицей Советская, и с улицей Краснознамённая (на которых через год-два пока ещё здравствовавшее семейство Лаптевых откроет свои торговые точки). Магазины Лаптевых я помнил весьма смутно. В прошлой жизни я редко покупал продукты так далеко от дома: и от родительского (где обосновался, став инвалидом), и от дома, где жил сейчас Вовка со своей семьёй. Но вот улица Рыбная ассоциировалась у меня с некими старыми воспоминаниями, которые я сегодня утром так и не выудил из памяти. Там то ли проживали мои одноклассники, то ли родственники коллег по работе.

К дому Васи Малого я подъехал на машине под конец рабочего дня. Рассчитывал, что в это время движение там оживится — на мою «копейку» и на меня местные не обратят внимания. Обнаружил, что Шумилин проживал в новостройке: эти девятиэтажные дома возвели в начале и в середине восьмидесятых годов. Васина девятиэтажка находилась в самом начале из ряда однотипных зданий. Стояла она у перекрёстка, где параллельно к ней расположились пятиэтажные хрущёвки Строительного переулка. Машину около Васиного подъезда я не засветил — прошёл к нему пешком. Дневная уже жара чуть схлынула. Тени удлинились. Появился ветер.

У входа в подъезд меня встретила обычная картина: на лавке под кроной молодого каштана сидели немолодые женщины, наряженные в давно утратившие былые яркие цвета халаты. Женщины при моём появлении замолчали, проводили меня взглядами до двери. Я прошёл мимо них с каменным лицом — для создания казённого вида прихватил с собой Димкину книжицу-ежедневник (с важным видом держал её в руке на уровне груди). Рубашку я ещё в машине по-военному застегнул на все пуговицы. Поэтому теперь выглядел то ли ответственным бухгалтером, то ли милиционером в штатской одежде. Вошёл в подъезд и без задержки зашагал по ступеням к лифту.

Уже по номерам на почтовых ящиках я сообразил, что моя задача вдруг упростилась. Вспомнил ещё об одном Васе: о Василии Седом, недавно скончавшемся в солнечном городе Сочи. Подумал о том, действительно ли Седого убил Димка, или с Седым на самом деле произошёл в Сочи несчастный случай. Сам себе мысленно сказал: «Да разве теперь это узнаешь?» Замер около кабины лифта, взглянул по сторонам. На этаже в подъезде насчитал четыре квартиры. Прикинул, что Малой проживал на девятом этаже. Ухмыльнулся, качнул головой. Но всё же прокатился в лифте — обнаружил, что не ошибся. Сообразил, что окна квартиры Малого выходили не во двор.

На девятом этаже я не задержался — лишь огляделся и пешком по ступеням спустился вниз. Всё с той же казённой надменностью прошагал мимо обсуждавших мировые проблемы женщин. Свернул за угол дома, забрался в свой припаркованный у края тротуара автомобиль. Тут же открыл нараспашку окна, впустил в салон запахи пыли, выхлопных газов и древесной листвы. Сверился с часами. Прикинул, что Вовка и Надя явятся домой в течение часа. Пропустил мимо «копейки» громыхавший бортами грузовик. Тронулся с места. На перекрёстке повернул на Строительный переулок — здесь было значительно больше деревьев, чем на улице Рыбная.

Но домой или к Вовке я сразу не поехал. Остановил автомобиль около разделявшего проезжую часть и тротуар бордюра за перекрёстком (в Строительном переулке). Потому что заметил шагавшую от автобусной остановки молодую женщину. «Грудь третьего размера… почти, а талия, как у настоящей балерины», — прозвучали у меня в голове сказанные однажды Колей Синицыным слова. Я услышал их будто наяву. Сложил руки на руль и смотрел на дефилировавшую по тротуару черноволосую красотку в светло-зелёном сарафане. Сообразил, что говорил Николай вот об этой женщине, на которой он «тогда» так и не женился: о Яне Терентьевой.

Женщина прошла мимо моей «копейки», лишь мимолётно задела взглядом мой ВАЗ-2101. Но я рассмотрел её хорошо. Подумал: «Пока не третий размер — уверенный второй. Но талия точно, как у балерины. Симпатичная женщина». Терентьева сместилась к краю тротуара, обошла скамейку и заполненную мусором урну. Она вошла в тень от кроны тополя, повернула во двор пятиэтажного дома. Я сообразил, откуда я помнил об улице Рыбная: в моей прошлой жизни о ней неоднократно упоминал Коля Синицын. Коля говорил, что его невеста жила в пятиэтажке на пересечении улицы Рыбная и Строительного переулка. Называл Коля и её точный адрес…

Я нахмурился. Потому что сообразил вдруг, что номер дома и номер квартиры, где проживала Яна Терентьева, начисто испарились из моей памяти. Дёрнул головой, хмыкнул. Без особого труда вспомнил имена и фамилии жертв очередного маньяка, память услужливо выдала и даты тех убийств. Но адрес бывшей (будущей?) невесты Синицына я не вспомнил. Подумал: «Как это? Что за ерунда?» Я снова бросил взгляд на часы. Мимо меня проехал автобус, выдохнул в лобовое стекло моей «копейки» струю тёмных выхлопных газов. Я даже в салоне уловил неприятный запах. Торопливо вручную поднял стёкла на окнах и тут же заглушил двигатель.

Пробормотал:

— Я точно знал её адрес. Коля мне его говорил. Даже не один раз…

Выбрался из машины.

Видел, как Яна подошла к первому подъезду пятиэтажки и распахнула дверь — услышал скрип пружин. Отметил, что лавки около подъезда не было, хотя следы от неё на земле увидел. Я бросил ключи от «копейки» в барсетку. Поспешил к двери, за которой только что исчезла Терентьева. Вспомнил, как рыдала Яна на Колиных похоронах. Тогда её успокаивал отец (пока ещё только будущий депутат городского Совета Нижнерыбинска). Тогда, на кладбище я перекинулся с Яной лишь парой слов. Виделся с ней на Колиных поминках в ресторане «Кавказ» — с тех пор не встречал её ни разу. Но слышал, что после Колиных похорон Яна Терентьева уехала в Казань.

Я буквально вбежал в подъезд — за пару секунд до того, как вверху (на третьем или на четвёртом этаже) захлопнули дверь. Я замер у лестничного пролёта, провёл взглядом по рядам почтовых ящиков. Память по-прежнему молчала: номер Яниной квартиры будто спрятался в слепую зону. Я медленно зашагал по ступеням, на ходу расстегнул барсетку и отыскал там Димкино поддельное удостоверение с надписью на красной корочке «Министерство внутренних дел СССР». Снова застегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Пригладил волосы на голове. Взобрался на второй этаж и решительно вдавил кнопку дверного звонка четвёртой квартиры.

Дверь мне отрыл высокий худой мужчина. Он взглянул на меня сверху вниз, пригладил пальцем свои пышные усища.

Я поздоровался с ним и тут же открыл у него перед лицом удостоверение.

— Капитан Нестеров, оперуполномоченный, уголовный розыск, — представился я.

Щёлкнул корочками, убрал удостоверение в карман рубашки.

Строго посмотрел мужчине в глаза — тот втянул и без того едва заметный живот, перестал сутулиться.

Я заявил:

— Мне нужна гражданка Яна Терентьева. Она в этой квартире проживает?

— Эээ… — протянул мужчина.

— Позовите её, — потребовал я.

Мужчина затаил дыхание.

И вдруг он просиял, ответил:

— Янка? Так она не здеся живёт! Вы этажом ошиблись, товарищ капитан!

Он высунул руку из квартиры и пальцем указал в покрытый трещинами серый потолок.

С потолка в подъезде пугливо взлетела муха и заметалась в воздухе на лестничной площадке.

— Вам на четвёртый этаж надо, товарищ милиционер, — сказал мужчина. — У ней десятая квартира! Тама, наверху, на четвёртом этаже.

Усатый глуповато улыбнулся.

Я слегка нахмурился, кивнул.

Произнёс:

— Благодарю за подсказку, гражданин. Честь имею.

Тряхнул перед лицом мужчины барсеткой, щёлкнул каблуками немецких полуботинок и выполнил воображаемую команду «кругом». Чеканя шаги, зашагал к ступеням. Отметил, что усатый наблюдал за мной, высунувшись из квартиры. Я замер посреди лестничного пролёта. Взглянул на дверной проём четвёртой квартиры. Сощурился. Заметил, что усатый мужчина вновь вздрогнул и втянул голову в плечи. Он отпрянул за порог, торопливо прикрыл дверь. Я поднялся на площадку между третьим и четвёртым этажами, остановился около окна. Мысленно повторил: «Десятая квартира». Три минуты наблюдал за тем, как покачивал за окном ветвями тополь.

К десятой квартире я не пошёл — вышел из подъезда и направился к своей «копейке».

К дому Шумилина я вернулся уже затемно. Намеренно подошёл к нему со стороны улицы. Запрокинул голову и убедился, что в квартире Васи Малого горел свет. Отметил, что свет фонарей со стороны тротуара не дотягивался до подстриженного газона у дома. Газон и заасфальтированная дорожка (что находилась у самой стены) прятались в полумраке. Я прошёл мимо них (пошуршал ногами по траве), послушал голоса людей и звуки телевизоров, что доносились из приоткрытых окон.

Добрёл до угла дома, повернул голову. Ещё издали я заметил: скамейка около нужного мне подъезда пустовала. Не горел рядом со скамейкой и фонарь. Высаженный рядом с подъездом каштан и припаркованный около фонарного столба автомобиль сейчас походили на прятавшихся в темноте странных существ (они чуть заметно шевелились — это покачивались на дереве ветви). Я прошёл к подъезду, потянул на себя дверь. Она легко открылась, поприветствовала меня скрипом проржавевшей пружины.

Почувствовал на первом этаже запах табачного дыма. Словно только что здесь устраивала перекур большая компания граждан. Но голосов я не услышал. Подошёл к двери лифта и костяшкой пальца вдавил кнопку — в шахте лифта раздался тоскливый гул. Десять секунд спустя двери лифта с устрашающим грохотом распахнулись. Я снова ткнул пальцем в кнопку. Створки торопливо захлопнулись, пол подо мной задрожал. В щели между створками замелькал горевший на лестничных площадках свет.

На девятый этаж кабина лифта поднялась будто из последних сил. Финальные сантиметры она преодолевала с печальным скрежетом. Двери пусть и с двухсекундной задержкой, но всё же распахнулись. Я вышел на лестничную площадку — там в ту же секунду погас свет. Но я прикоснулся к кнопке выключателя. Свернул в направлении квартиры Васи Малого. Первым делом подошёл к двери Васиных соседей. Отлепил от своего запястья заранее приготовленный клочок лейкопластыря, заклеил им дверной глазок.

Лишь после этой махинации я всё же вернул на лестничную площадку свет. Шагнул к Васиной квартире и кулаком надавил на кнопку дверного звонка.

За дверью прозвучала канареечная трель.

Трель стихла. Я не шевелился, ждал. Пристально смотрел на яркую точку, что светилась за стеклом глазка.

Едва только она погасла, я раскрыл удостоверение и продемонстрировал его смотревшему на меня жильцу квартиры. Услышал приглушённые дверью ругательства. Звонко щёлкнул дверной замок.

Дверь приоткрылась — я увидел Малого.

В среду утром я вновь проснулся от дребезжания телефонного звонка.

Звонил мой младший брат.

— Димка, ты знаешь, что вчера вечером Вася Малой выпал из окна своей квартиры? — спросил Вовка. — Мне только что об этом рассказали.

Я зевнул и ответил:

— Теперь знаю.

— Димка, ты ничего не хочешь мне объяснить?

— В каком смысле?

— Я только вчера нашёл для тебя адрес этого Шумилина.

— Помню. Спасибо.

— Это всё, что ты мне скажешь?

Я посмотрел на своё отражение в зеркале, потёр глаза.

— Вовчик, чего ты от меня хочешь?

— Ты был у Шумилина?

— Ты бы меня ещё про Васю Седого спросил.

— Причём тут Седой? — сказал Вовка.

— Он тоже из окна выпал, — ответил я. — В Сочи. Ты разве не слышал об этом?

Пару секунд в динамике трубки звучало только Вовкино дыхание.

— На что ты намекаешь? — спросил Владимир.

Я сказал:

— Вирус по стране ходит. Эпидемия началась. Вот они и падают.

— Кто?

— Васи, — ответил я. — Уже второй Вася за месяц вообразил себя перелётной птицей. Но далеко не улетел.

Я увидел, что Димкино отражение в зеркале зевнуло.

Вздохнул.

— Димка, мне не до шуток, — сказал Владимир. — Ты имеешь… ко всему этому какое-то отношение?

— Я имею желание ещё немного поспать.

Я в очередной раз зевнул — громко.

Сказал:

— Позже поболтаем, Вовчик. Я вечером к вам заеду.

После разговора с братом я не вернулся в постель. Ещё до полудня я приехал на городской рынок.

Прогулялся на рынке мимо здания администрации (рядом с ним теперь дежурил целый отряд хмурых охранников). В мясном павильоне купил литровую банку мясных обрезков (уже источавших запах тухлятины). Прошёлся вдоль цветочного ряда, приобрёл там семь веток разноцветных кустовых роз (получился большой веник, но красивый).

По пути с рынка я заглянул в билетную кассу кинотеатра «Металлист».

Дежурившие у касс «предприниматели» продали мне там два «лучших» билета на вечерний сеанс.

К дому Коли Синицына я отправился под конец рабочего дня.

Помнил, что Синицын нередко сбегал с работы пораньше. Но мотоцикл Николая около его дома я не увидел. Дверь квартиры мне Синицын не открыл. Поэтому я вернулся в «копейку». Почти сорок минут сидел в машине около Колиного подъезда.

Синицын остановил мотоцикл в трёх шагах от моего автомобиля. Проделал он это лихо, будто за ним сейчас наблюдали поклонницы. Коля заглушил двигатель. Снял мотошлем. Зажмурил глаза и взглянул на мою «копейку». Махнул мне рукой.

Я выглянул из окна и сказал:

— Привет, Коля. Присядь в машину. Есть разговор.

Николай поёрзал в пассажирском кресле. С любопытством взглянул на букет роз, что лежал в салоне «копейки» на заднем сидении (в моем автомобиле сейчас пахло, как в цветочном магазине). Синицын пожал мне руку, примостил у себя на ногах мотошлем. Окна в машине я оставил приоткрытыми. Во дворе звонко кричали дети, чирикали сновавшие в кронах деревьев воробьи. Я обменялся с Николаем парой вступительных фраз («Как дела?», «Хорошо»). И лишь тогда перешёл к делу.

Я пристально посмотрел Синицыну в лицо и спросил:

— Николай, ты хочешь сегодня вечером сходить в кино вместе с очень красивой молодой женщиной?

Николай усмехнулся, по-гусарски провёл пальцем по своим тонким усам.

— Блин горелый… конечно хочу, — ответил он. — Всегда готов. Неужели из Ленинграда приехала твоя генеральская дочка и привезла для меня подругу?

— Лучше, — ответил я.

Вынул из кармана два билета в кинотеатр «Металлист».

— Начало сеанса в двадцать один час, — сообщил я. — Сегодня показывают «Одиссею капитана Блада».

— Классный фильм. Я его уже два раза смотрел.

— Посмотришь ещё.

— Само собой.

Синицын кивнул головой и улыбнулся.

Я посмотрел на часы и сказал:

— Времени ещё полно. Успеваешь.

Коля снова кивнул, постучал ладонью по шлему.

Я указал за окно и спросил:

— Мотоцикл не украдут, если ты на час оставишь его во дворе?

Синицын помотал головой.

— Даже пальцем мою кобылку никто не тронет, — заявил он. — Тут все знают, что она моя.

Он грозно сжал кулак.

— Тогда мы с тобой сейчас прокатимся, — сказал я. — Познакомишься со своей будущей спутницей. Ей двадцать пять лет. Зовут её Яна Терентьева. Слышал о такой?

Коля помотал головой.

— Не-а, — сказал он. — Но имя мне нравится. Яна. Дмитрий, ты говорил: она красивая?

— Тёмные волосы, симпатичное лицо. Грудь второго размера… а может, и больше. Талия тонкая, как у балерины.

Я показал руками, какая у Терентьевой талия.

— Есть только один нюанс, — уточнил я. — Яна работает во второй городской больнице. Она патологоанатом.

Коля нахмурил брови.

— Она не любит ментов? — спросил он.

— К милиционерам она относится нормально. Без предубеждения.

— А… в чём тогда проблема?

— Она работает патологоанатом, — повторил я. — Ты знаешь, что это за профессия.

— Понятное, дело, — ответил Синицын. — Она трупы режет. Поэтому не любит мужчин?

Коля нервно закусил губу.

— Тебя не смущает её профессия? — уточнил я.

Николай пожал плечами.

— Нет. Нормальная профессия. Не опасная.

— Тогда проблем нет, — сообщил я. — Поехали. Готов?

— Конечно, готов.

Я завёл двигатель «копейки».

— Куда поедем? — спросил Николай. — К ней? Я познакомлюсь с этой Яной прямо сейчас?

— Ну а чего тянуть? — сказал я. — До начала сеанса осталось чуть больше трёх часов.

По пути к Строительному переулку я пересказал Синицыну всё, что помнил о Яне Терентьевой. Сообщил ему, где Яна училась и когда закончила обучение. Вспомнил, что Терентьева сейчас вела научные изыскания: готовилась к работе над кандидатской диссертацией. Рассказал, что Яна не была замужем (помнил, как Терентьева «тогда» радовалась, что впервые наденет свадебный наряд). Проинформировал Колю о нынешнем месте работы Яниного отца и о его планах балатироваться в городской Совет. Признал, что работа Терентьевой отпугивала потенциальных женихов.

Коля слушал меня внимательно, сохранял серьёзное выражение лица (будто при разговоре с подозреваемым). Задавал уточняющие вопросы. Изредка посматривал мне в лицо (задумчиво). В прошлой жизни я часто возил Синицына на своей машине (когда мы с Колей вместе работали). Вид сидящего в салоне (по правую сторону от меня) Николая казался мне сейчас привычным, словно после предыдущей такой поездки не прошло уже больше трёх десятков лет. Я свернул с проезжей части во двор, подогнал «копейку» к тому самому дому, где вчера беседовал с высоким усатым мужчиной.

Показал Синицыну на дверь подъезда.

— Здесь она живёт, — сообщил я. — Четвёртый этаж. Десятая квартира.

Отобрал у Николая мотошлем, вручил Коле букет из роз.

— План такой, — сказал я. — Звонишь в дверь. Спрашиваешь Яну. Предъявляешь ей своё удостоверение…

— Удостоверение-то зачем?

— Чтобы она не приняла тебя за мошенника. Милиционеры у нас пока ещё пользуются уважением. Поэтому она сразу тебя не прогонит. Говоришь ей, что она самая прекрасная женщина из всех, кого ты за свою жизнь видел. Даришь ей букет. Приглашаешь на вечерний сеанс в кино. Билеты ей покажи, чтобы она не приняла твои слова за шутку. Скажи, что через пару часов за ней зайдёшь. Не вламывайся к ней в квартиру. Не дожидайся её ответа. Сразу же уходи.

— Эээ… а ты?

— Что я?

— Мне казалось, что ты нас познакомишь, — сказал Николай.

— Разве я такое говорил?

Я вскинул брови (в точности, как это делал Колин друг, мой младший брат).

Сообщил:

— Мы с Яной Терентьевой не знакомы. Это ты меня с ней познакомишь, когда сделаешь её своей невестой.

Коля потёр усы.

— Не понял, — сказал он.

— А что тут не понятного? — спросил я. — Букет и билеты у тебя есть. Иди и закадри девчонку. Или ты испугался?

— Нет, но…

Синицын усмехнулся, посмотрел на меня.

— Ну, ты даёшь, Рыков, — сказал он. — Сразу видно, что ты Вовкин брат: такой же шутник. Эти шуточки у вас в крови.

Он покачал головой и спросил:

— Думаешь, этот твой план сработает?

«В прошлый раз ты с ней так и познакомился, — подумал я. — Только тогда это был твой план».

— Сработает, — заверил я. — Если поведёшь себя уверенно, как настоящий мужчина.

— Это я могу, — сказал Синицын. — Это я запросто.

Он склонил голову, понюхал розы.

Николай повернул в мою сторону лицо и спросил:

— Дмитрий, а зачем тебе это?

— Что именно?

— Ну… вот это всё. Ты купил цветы. Купил балеты в кино. Места хорошие, я заметил. Ты, скорее всего, ещё и приплатил за них спекулянтам сверх обычной цены. Теперь отдал всё это мне. Вместо того чтобы самому пойти к этой Яне. Я бы ещё понял, если бы так поступил твой брат. Дмитрий, зачем тебе это?

Николай дёрнул руками — букет вздрогнул.

— Действую в корыстных целях, разумеется, — признался я. — В понедельник мне понадобится твой мотоцикл. На весь день.

Коля усмехнулся. Дёрнул плечами — букет в его руках задрожал.

— Я бы и так тебе его дал, — сказал Синицын.

— А я бы в любом случае тебя сюда привёз.

Почти пять секунд мы с Николаем мерились взглядами.

— Ладно, — сказал Синицын. — На весь понедельник мой мотоцикл — твой. Даже если у меня сейчас ничего не получится.

— Получится, — сказал я. — Если ты всё же оторвёшь свою задницу от кресла и пойдёшь к Терентьевой.