Ступень Пятая

Глава 2

Самочувствие после ритуала было отвратным. Казалось, гигантский зверь меня прожевал и выплюнул. Болело буквально все. Да еще и разбалансировка каналов появилась. Последнее, скорее всего, было следствием прорыва из ловушки Накреха, куда я попал не в лучшей форме и где потратил кучу сил, чтобы выйти. Не уверен, что сумел бы пробиться Ступенью ниже, и не уверен, что сумел бы выйти в присутствии Накреха. Сопротивляться ему, скорее всего, смог бы, хотя и с большими потерями энергии — все же ловушка была сделана сбрендившим магом под свои нужды. И хоть была в мире нематериальном, помереть там можно было по-настоящему. Думать, что будет с моей душой после этого, не хотелось. Хотя мыслями я постоянно возвращался к случившемуся и думал, как я могу избежать подобного дальше.

Хорошо, что звонки не давали скатиться в самокопание.

— Ефремов Накреха засечь не может, — рапортовал в очередной раз Постников. — Намекал, что тебе нужно включиться в поиски.

— Без вариантов. — Я покрутил головой, хотя собеседник меня видеть не мог. — От меня сейчас толку не будет, только напрасно подставлюсь. Я сейчас не просто не могу магичить, я себя чувствую полностью разбитым.

— Что-то в ритуале пошло не так?

— В ритуале все пошло так, но после него пришлось слишком сильно напрячься в разборках с Накрехом. Теперь если не хочу остаться без магии, заклинаний надо избегать, — пояснил я. — Поэтому мы с Тимкой сидим здесь тихо и не подаем признаков жизни. А как станет получше — отправите за мной самолет.

— Не вовремя как этот Накрех вылез.

— Это вовремя бы не могло быть никогда, — возразил я. — Если честно, я надеялся, что он сдох. Вроде все указывало на это. Но выяснилось, что он просто хорошо маскируется. Глазьев что?

— Скандалит. Говорит, что обязаны были обеспечить безопасность пациентам они, а не он. И что с сумасшедшего спросу нет. И что он не может нести ответственность за поведение того, кого он передал им под их ответственность. И ведь, скорее всего, соскочит.

— Егор Дмитриевич — скользкий тип, — согласился я. — Но я про младшего, который сейчас у Ефремова.

Постников помолчал, а потом удивленно спросил:

— А с ним что теперь не так?

— Здрасьте, приехали, — теперь уже удивился я, что приходится объяснять очевидные вещи. — Если Накрех проведет ритуал, то он будет знать все, что знал Глазьев-младший. И если у того были какие-то секреты от отца, то Накрех ими непременно воспользуется, а то и как раз там затаится.

— Он же не идиот лезть туда, где его накроют?

— Кто знает, что тело Новикова выжило? Правильно, почти никто. А те, кто знают, держат язык за зубами. У Ефремова Новиков и под личиной, и под личной легендой. Получается, Накрех уверен, что тело Новикова не выжило, поэтому будет использовать тайники без опасений, — пояснил я. — Ему нужны ресурсы, которых сейчас у него нет. Что-то он может вульгарно спереть, но ему прокалываться нельзя. Так что, если Роман что-то имел в загашнике, самое время об этом узнать. Свяжусь-ка я с Ефремовым, а то если об этом не подумал ты, то и он, скорее всего, тоже.

— Наверняка, — согласился Постников и отключился, чтобы не тянуть время.

А я позвонил Ефремову.

— Ярослав, скажи мне, что ты вернулся, — обрадовался он мне как родному.

Пришлось его разочаровать:

— Дмитрий Максимович, я в ближайшие дни не появлюсь. Я вам звоню по другому поводу. Вы наверняка не опросили Романа Глазьева, который сейчас в теле Новикова.

— Думаешь, у него сохранилась ментальная связь с телом? — саркастически спросил он, и не подумав скрыть разочарование моим ответом.

— Думаю, тот, кто в теле, сейчас знает все о Романе изнутри, — не принял я его шутливый тон. — И он уверен, что тело Новикова погибло.

— Ага, — сообразил Ефремов. — Думаешь, он залег где-то на одной из глазьевских баз?

— Как вариант, — согласился я. — Гарантии, конечно, не дам, но почему не попробовать порыть в том направлении? Нужно же Накреху где-то прятаться? Логично в том месте, о котором знает только он.

Конечно, логика Накреха была несколько вывернутой, но рано или поздно он все равно решит воспользоваться заготовками Глазьева-младшего, если таковые есть. В том что они могли быть, я не сомневался. Роман многое делал втайне от отца, в отношении которого был уверен, что тот его недооценивает и задвигает.

— Опрошу, — бодро сказал Ефремов. — Вообще, надо признать, Глазьев оказался полезным приобретением, когда понял, что будущее его завязано только на нас. Сразу все клановая шелуха слетела и получился вполне приличный сильный маг.

— Мне он кажется несколько глуповатым, — внес я ложку дегтя в восторги генерала.

— Не без этого, — согласился Ефремов. — Но иногда силы и исполнительности хватает.

— К ним бы еще откровенности добавить, — намекнул я на затягивание разговора.

— Все, Елисеев, понял, иду опрашивать.

Он отключился, полный радужных надежд, я же откинулся на подушку и закрыл глаза. После всего двух разговоров сил совсем не осталось, зато появилась повышенная чувствительность. Каждый звук лупил по оголенным нервам так, что хотелось укутаться в непроницаемый кокон и впасть в спячку, пока все это не закончится.

— Хочешь, отправлю в целительский сон? — жалостливо спросил Тимофей, который с чего-то уверился, что в ритуале что-то пошло наперекосяк по его вине.

— Мне туда сейчас нельзя, — отказался я. — Повышенная уязвимость. Тим, не бери в голову. Ты мне сейчас ничем не поможешь. Мне просто нужно отлежаться — и все придет в норму. Нужно только время.

Где бы его еще взять? Такого, чтобы ничего не висело надо мной и над кланом?