Ступень Пятая

Глава 6

Все самые худшие предположения оказались не предположением, а свершившимся фактом. Вернувшийся Глазьев в теле Новикова заглянул и к алхимикам, и к артефакторам. И не просто заглянул, а выгреб у них приличный запас редких ингредиентов. Запас нынче почти наверняка перекочевал к Накреху, облегчив тому жизнь. Если бы в Императорской гвардии заметили это сразу и задержали бы Глазьева, то мы уже могли бы задержать и Накреха. А еще я почувствовал отзвуки ритуала, из тех, что знал сам, но которые не практиковались подчиненными Ефремова. Не знали они таких ритуалов, поэтому по всему выходило, что либо Глазьев по инструкции Накреха, либо Александр, не посчитавший нужным мне об этом рассказать. Оба варианта были плохими. Но первый намного хуже, потому что не от кого было бы получить информацию о характере ритуала.

— Здесь остались следы ритуала, — повернулся я к Ефремову.

— Это Александр Иванович развлекался, — подтвердил он мое второе предположение. — Я ж поначалу тебя дергать не хотел. Думал, сами справимся. Мне ж твой Постников таких страхов про тебя рассказал, что думал: все, ты при смерти. Счас вот вижу — страхи были несколько преувеличены.

Говорил он в своей обычной насмешливой манере, и все же я с удивлением понял, что Ефремов действительно обо мне переживал и именно поэтому не хотел дергать, пока не приперло.

— Не преувеличены, — встал я на защиту Постникова. — Даже Тимофею пришлось попотеть, чтобы справиться. Кое-какие проблемы остались, но они не критичны если не перенапрягаться. Цесаревич что-то обнаружил?

В последнем я сомневался, потому что, во-первых, иначе бы меня сюда не вызвали, а во-вторых, ритуалы Александр проводил очень уж небрежно, допуская иной раз ошибки совсем глупые, что его очень злило, потому что он считал, что императорская семья должна быть на высоте во всем. Скорее всего, с этим же было связано и то, что императорская семья отвергла мое предложение дать некоторое количество знаний Императорской гвардии. Возразили мне, конечно, опираясь на совсем другое, на то, что в Императорской гвардии служат представители кланов, которые не следует усиливать, а такие знания по клановой клятве должны быть переданы главе. На мой удивленный вопрос, почему клятва императору не стоит выше, мне ответили, что так исторически повелось.

— Ничего, — вздохнул Ефремов. — Говорит, что сигнал ушел, но направление засечь не получилось.

Скорее всего, неудача Александра произошла оттого, что для поиска живых и мертвых используют разные ритуалы, а проверить, жив ли Глазьев, он не удосужился. Зато я этим пренебрегать не стал и провел ритуал по всем правилам, благо ингредиентов мне насыпали щедро, трать не хочу. Но сам по себе факт того, что цесаревич, считающийся моим учеником, даже не посчитал нужным сообщить о проведении ритуала, был неприятен, если не сказать больше.

Даже вонь, которая возникла при проведении ритуала, была не столь тревожаща, потому что такого результата я подсознательно и ожидал. Проводили мы все в кабинете Ефремова, где никаких вытяжек не предусматривалось, поэтому в воздухе клубился раздражающий легкие дым, от которого раскашлялись мы оба, так что я очистил воздух заклинанием. Обычно я предпочитал обходиться без этого, потому что воздух после такой очистки казался неприятно-мертвым, как будто из него ушла сама жизнь, но выбора особого не было.

— Что я вам могу сказать, Дмитрий Максимович, — заявил я Ефремову. — Труп ваш Глазьев. Точнее, тело Новикова — труп. С душой возможны варианты.

— А тело Глазьева? — подался ко мне генерал. — По нему что сказать можешь?

— Накрех от поиска закрылся с самого начала, — напомнил я.

— Нет, я про то, живо тело или нет, — пояснил Ефремов. — Чтобы нам понимать степень жопы. Или это таким ритуалом определить нельзя?

— Попробовать можно, — согласился я и, чтобы не откладывать дело в дальний ящик, провел и этот ритуал на выданной обрадованным Ефремовым глазьевской футболке.

Футболка загорелась характерным мертвенно-зеленым огнем, еще и преотвратно завоняв. Ефремов раскашлялся, открыл окно и, выгоняя на улицу клубы вонючего дыма уточнил:

— Труп?

— Труп, — согласился я. — Теоретически его можно поискать. Вдруг Накрех пока не избавился от тела. Или тел.

Вероятность была низкой, но ненулевой.

— Тогда ищем. И его, и Новикова, — решил Ефремов, не собираясь отказываться даже от призрачной возможности обнаружения преступника.

Поиск трупов я не любил, очень уж неприятные ощущения возникали при этом. Но деваться было некуда, я попросил доступ к оборудованию, чтобы не заниматься алхимией в кабинете, и мы прошли в лабораторию Императорской гвардии. Большую лабораторию и хорошо оборудованную. Причем оборудование не простаивало, потому что при нас шло активное изготовление сразу нескольких зелий. Рабочее место нашлось и для меня, и вскоре два бутылька стояли на столе. На первом было написано «1Г», на втором — «2Н». Исключительно для дезинформации посторонних, потому что знающие люди понимали, что стоит за этими буквами. На нас с Ефремовым косились, но ничего не спрашивали, принимали все как должное.

Не знаю, сообщил ли кто-то из гвардейцев цесаревичу через голову начальства или он сам проинтуичил, но мы уже садились в машину, когда к нам внезапно подошел Александр.

— Вы куда? — недовольно спросил он.

— Попытаемся найти тела, Ваше Императорское Высочество, — отрапортовал Ефремов. — Ритуалы показали, что они оба мертвы, но возможно, хоть какие-то зацепки будут по месту.

— Думаете, найдете, Дмитрий Максимович? — уязвленно спросил Александр.

— Мы не пренебрегаем никакими возможностями, Ваше Императорское Высочество.

— Тогда я еду с вами, — решил цесаревич.

Не успели мы сесть в машину, как Александр сразу постучался ко мне через снохождение.

— Почему у меня не было результата? — спросил он, стоило мне откликнуться. — Я провел все в точности, как ты рассказывал.

Причем его тон не допускал возможности собственной ошибки. Подозрительный такой тон, намекающий на то, что я от него что-то утаиваю в процессе обучения. В чем-то он был прав, я действительно кое-что утаивал, но не в этом случае.

— Потому что ты проводил поиск как для живого, а он был трупом, — пояснил я. — Поиск трупа, а он сильно отличается, мы пока не проходили.

— Почему?

— Потому что у нас есть программа и мы идем строго по ней, — намекнул я. — Поиск трупов — это вообще из раздела некромантии, к которой мы не обращались. И я не уверен, что оно вам со Светланой нужно. Очень уж грязный раздел.

Смотрел на меня Александр так, как будто подозревал, что самое интересное я ему не передаю, обходясь незначительной частью того, что знаю сам. Вопрос этот поднимался не впервые, и все мои уверения, что деле обучения нужна постепенность, игнорировались.

— Нам все нужно, — возразил он. — Особенно такие важные ритуалы. Тебя бы не пришлось дергать, если бы у меня получилось.

— Мне кажется, лучше дергать меня, чем наследника империи, — заметил я. — Потому что поиски могут оказаться опасными.

— Возможно, ты прав, — неохотно согласился он, и мы вышли в реал.

Машина как раз выезжала за ворота, и сопровождали ее еще две. Уверен, если бы не Александр, мы бы без них вообще обошлись, но теперь добавились отвечающие за безопасность цесаревича, как будто они смогли бы сделать что-то против Накреха в случае реальной опасности.

— Ярослав, куда теперь?

— Кто приоритетней?

— Так-то оба… Можно посмотреть, чей труп ближе, а чей дальше? — уточнил Ефремов.

— Можно.

— Тогда поедем к тому, что ближе, — решил генерал.

Пришлось активировать оба флакона сразу, но серые лучи, которые из них вышли, указали в одном направлении. Были они и примерно одной плотности, что косвенно указывало на то, что трупы лежат рядом.

— Направление видишь? — спросил Ефремов у водителя. — Вот туда и рули, по возможности.

По улицам города пришлось покружить, чтобы двигаться хотя бы примерно в ту сторону, но напрягало меня не это, а то, что по мере движения оба луча начинали рассеиваться, поэтому в неуспехе я был убежден задолго до того, как мы увидели очистные сооружения. Итак, Накрех все концы спрятал даже не в воду, а в дерьмо. Оба тела были распылены и отправлены путешествовать по трубам в веселой компании городских отходов.

— Думаю, дальше ехать смысла нет, — повернулся я к Ефремову. — То, что осталось от тел, было слито в канализацию.

— По трубам проследить можно? — уточнил генерал.

— Бо́льшая часть — там, — я кивнул на очистные сооружения. — В трубах есть следы, но именно что следы, и они размываются с каждой минутой. Это раз, а два — я вряд ли придумаю на коленке способ отсечь основную часть. Не проследим, откуда притекло. Однозначно. Разве что перекрыть трубу, а все дерьмо отсюда слить куда подальше, чтобы не фонило. И то не факт, что что-то выясним.

Ефремов поскучнел, представив, во что может вылиться попытка оставить город без привычных удобств даже на несколько часов. А тут дело явно не ограничится часами, потому что пока заблокирую, пока отсюда все вывезут…

— Запереть надо было этого придурка, — раздраженно ляпнул он. — Да чего уж теперь. Душу его выцепить нельзя?

— Маловероятно. Если только осталась у места упокоения. Это редко бывает. И даже если осталась, то места упокоения мы не знаем.

— Может, она там, где Глазьев встречался с Новиковым? Где случился обмен? — неожиданно предположил Александр, который ничуть не расстроился неудачей. Напротив, как мне показалось, результат нашей поездки его полностью удовлетворил. — Может, душа посчитала, что вылетела оттуда и вернулась?

Нес он сейчас чистую ересь, но не скажешь же такое наследнику престола при посторонних? Александр и без того болезненно реагировал на любые замечания. Я начинал понимать, почему Айлинг расторг ученичество с Дамианом: столь высоко сидящие ученики были неудобны со всех точек зрения кроме оплаты самого обучения.

— Душа обычно остается там, где она вылетела из тела в последний раз, — нейтрально ответил я. — Но в случае Глазьева я сильно сомневаюсь, что она осталась.

— Почему?

— Потому что тот, кто уничтожил тело, мог и отправить душу в Воронку перерождений сразу, — пояснил я. — Дать ей такой пинок, что никто не сможет оттуда выцепить.

— А развоплотить душу мог? — передернув плечами, как будто ему внезапно стало холодно, спросил Ефремов.

— Зачем? — удивился я. — Куда проще пнуть. И по затрате энергии, и по ингредиентам. Части из которых у него точно не было.

— Короче, как ни крути, выходит полная жопа, — грустно сказал Ефремов. — У меня даже идей нет, как к этой твари подобраться.

Я выразительно посмотрел на водителя, намекая, что незачем о столь серьезных вещах говорить при посторонних. Уж идеи мы можем обсудить наедине. Ефремов меня понял и замолчал. Александр тоже разговорами нас не баловал, хотя временами на его лице расцветала довольная улыбка. Видно, уже прошло расстройство от того, что потерпел неудачу там, где у меня что-то получилось. На его месте я бы вообще нас не сравнивал, потому что я и знаю больше, и практикую дольше, но уязвленное эго Александра требовало хоть какого-то удовлетворения, которое и дала наша неудача.

По приезде в дворцовый комплекс мы опять пошли в кабинет Ефремова.

— Елисеев, как хочешь, но придумай что-то для безопасности, — сказал Ефремов. — Потому что, как я понимаю, нашими артефактами он уже не определится?

— Разве что очень близко, — согласился я. — В паре метров, и то с большой погрешностью. Под нее попадут теперь и Глазьевы в том числе.

— На Глазьевых мне наплевать, — честно признал Ефремов. — Потому что, если бы не они, мы бы не сидели сейчас в луже.

Желание перевалить свой просчет на других мне было понятно, поэтому я промолчал.

— Могли постоянного наблюдателя в больнице посадить, — выдал идею Александр.

— Нерационально, — отрезал Ефремов. — Наблюдать постоянно за телом в блокираторах нет никакого смысла. А вот оповещение на снятия блокираторов можно было поставить. Но кто знал, что Егору Дмитриевичу моча в голову ударит?

— Вы должны были предполагать наихудший вариант и действовать, исходя из него.

— Бесполезно сейчас говорить о том, чего не изменить, — вмешался в их разговор. — На эту территорию Накрех не попадет, даже если опять сменит тело, чего он в ближайшее время точно делать не будет — слишком высокий риск.

— А снаружи? — недовольно спросил Ефремов. — Снаружи как нам прикажешь охранять императора?

Я немного прифигел от того, что на меня пытаются переложить ответственность, потому что опасность существовала и до появления меня в этом мире. И даже нельзя сказать, что я послужил катализатором процесса, потому что, напротив, в некотором смысле я его даже замедлил, а еще выявил слабые места в императорской охране. Но что Ефремову, что Александру этого было мало: они оба на меня смотрели так, как будто я должен решить их проблемы немедленно. Можно сказать, это стало моей святой обязанностью. Внезапно стало, потому что связываться с безопасностью первых лиц страны — себе дороже. В случае чего на тебя свесят всех собак и скажут, что так оно и было. Так себе перспектива.

— Придумаете что-нибудь, Дмитрий Максимович, — намекнул я. — У вас столько опыта в этом вопросе, что мне до вас расти и расти.

Грубая лесть подействовала на генерала лишь отчасти. Он немного приосанился, но сказал:

— Проблема в том, Ярослав, что я понятия не имею, могу ли что-то противопоставить нынешней угрозе. Я боюсь, что Накрех соединится с ненайденным нами Морусом, и тогда усилится во сто крат.

— Они и без того коммуницировали каким-то образом, — обрадовал я Ефремова, — На каком плане не скажу, но подозреваю, что в реале им совсем не обязательно встречаться.

— Да уж, — буркнул Ефремов. — Но если мы не знаем, можем ли мы помешать Накреху добраться до императора, то значит, нужно придумать что-то препятствующее вселению, потому что никто не может быть сейчас уверен, что Накрех не сидит с ним рядом.

Он почему-то посмотрел на Александра, тот возмущенно вскинулся.

— Это на что вы намекаете, Дмитрий Максимович?

— Я не намекаю, я прямо говорю, что не знаю, как вас охранять, Ваше Императорское Высочество.

Вообще, Ефремов молодец. Столько лет рядом с императорской семьей, а продолжает держать дистанцию. Это правильно, потому что в противном случае создается иллюзия близости, которой нет. Но вопрос с защитой нужно было решать, поэтому я ушел в снохождение и вызвал императора.

— Да, Ярослав? — откликнулся он. — Что-то случилось? Кроме того, разумеется, что вы нашли останки в очистных сооружениях.

Значит, Александр уже выбрал время и связался с отцом на обратной дороге. Конечно, как цесаревич он передо мной не обязан был отчитываться, но как ученик — напротив. Все эти шевеления за спиной начинали беспокоить.

— Здравствуйте, Иван Михайлович. Я недавно разговаривал с Дамианом, там придумали руну, защищающую от вселения, но мне он сообщать ее отказался. Сказал, выдаст информацию только вам.

Момент был скользким, потому что я был уверен, что Дамиан выдаст информацию не просто так, а на определенных условиях, которые могут касаться меня и о которых я не узнаю. Возможно, я преувеличивал значимость своего уничтожения для бывшего друга, но не хотелось бы стать жертвой его интриг уже в этом мире.

— Что затребует? — уточнил император.

— Наверняка. Например, предложит засчитать за выполнение клятвы с его стороны.

— Что ж, разумный размен, — признал император. — А что случится с Накрехом, если он попытается вселиться в тело, защищенное этой руной?

— Дамиан со мной по поводу руны разговаривать отказался.

— А ты что думаешь?

— Я думаю, что при невозможности вселиться в выбранное тело он попадет в случайное, — ответил я, ненадолго задумавшись. — Но возможно, у Дамиана другие данные? Я, кстати, считаю, что неразумно сразу соглашаться на его условия.

— Мы все равно его, в некотором роде обманываем, — напомнил император. — Помощь с него мы получили, а разговор между нами возможен только через тебя.

Это я и сам прекрасно помнил, а еще понимал, что, если не будет необходимости в следующей встрече, мой нынешний император может посчитать, что необходимости во мне тоже больше нет. Потому что возможностей для обмена знаниями не существовало: магия тут была куда примитивней, чем в моем старом мире. Если император согласится, что данные по руне покрывают все долги Дамиана, больше встреч не будет.

— Поэтому и не стоит отказываться от возможности получить что-то с Дамиана.

Ни он, ни я не меняли пространство вокруг, потому что разговор планировался коротким, а пускать пыль в глаза необходимости не было.

— Нужно переговорить с ним, — решил император. — Подходи ко мне, уйдем из моего кабинета. Мне так будет спокойнее.