Стужа

Глава 2 Время новостей

Незадавшееся утро повлияло и на настроение Фролова. Сегодня его заострившийся взгляд замечал обшарпанный пластик, трещины в бетоне, стертые ступеньки, неряшливо проведенный ремонт. Удушливый воздух, пахнущий машинным маслом и канализацией. Командир отряда сморщился. Всего этого в обычный день он старался не замечать. Воровато оглянувшись, Фролов отодвинул от стены технологическую лестницу и подобрался к люку вентиляции. Платок остался чистым. Значит, его регулярно зачищали. Нечего зря придираться! Они существуют и выживают. Не до красоты и лоска!

«Это все настроение. Вот сейчас позавтракаю и запишусь к Соболеву. Тот должен помочь. Обязательно должен!»

В столовой на уровне Си, что находился ниже, было тихо. Пересменка прошла, специалисты уже на рабочих местах или отдыхают. Это административные работники высших этажей могли завтракать без расписания. Василий оглянулся в поисках работающей в столь поздний час раздачи. Над третьей горела зеленая приглашающая лампа.

— Стандартный комплекс, пожалуйста.

Он показал свой Ай Ди, пищевик кивнул, записал номер и нажал на три кнопки. Раздающие аппараты тут же осветились лампочками. Из одного на керамический поднос выпал серый брусок в серой же упаковке, второй нацедил в силиконовую плошку нечто розовое, а горячий напиток Фролов налил себе уже в личный термос. Двойную порцию. Столько ему было положено. С некоторой брезгливостью Василий осмотрел завтрак и присел на свободный столик.

— Обязательно попробуйте новый десерт! Сегодня он замечательно получился.

Василий с недоумением уставился на пухлого молодца с копной кудрявых волос. Тот выбивался из всех остальных несколькими параметрами. Непривычной упитанностью, которая говорила о свободном доступе к продовольствию. Да и стриглись на станции в основном коротко. Даже женщины. Тратить воду на их мытье считалось неприличным. К тому же у молодежи плохо росли волосы. И третье, на этих уровнях издавна не принято заводить разговоры с незнакомцами без их разрешения.

— Извините, я не представился. Ник Корман. Я сегодня дежурный от пищевого контроля. Увидел вас, захотелось кое-что у вас разузнать

— И о чем?

Фролов лениво ковырялся вилкой в белковом концентрате, больше смахивающем на густой студень. Питательно, но отвратительно.

— Как вас наша еда?

Василий усмехнулся. Это наверняка недавнее нововведение кого-то из «новой волны» управленцев. Бокс С что-то зашевелился в последнее время. Старики уходят, а молодые желают оправдать собственное существование. Им еще не хватает практики.

— Хотите узнать мое мнение? Вот мне лично интересней узнать о том, почему еще лет пять назад эти концентраты были намного вкуснее? Ведь их делают из одних и тех же ингредиентов, вырабатываемых в основном из водорослей и бобовых растений.

Ник, скорее всего, сокращенное от Николай, на секунду замялся.

— Ну, почему же! Оттенки вкуса придают как раз вещества, полученные сложным путем переработки из других растений.

— Да мне какая разница. Просто верните тот замечательный вкус!

Молодой человек с некоторым недоумением наблюдал за мужчиной:

— А что, он так сильно отличается?

— Как земля и небо! Вот это, — Василий ткнул вилкой в кусок желе, — на вкус как бумага. А раньше нам поочередно давали свинину, индюшатину, крольчатину. И пусть это не было настоящим мясом, но хотя бы его напоминало.

— Я понял, — паренек засиял, как начищенный чайник. — Вам было важно оставить связь с поверхностью. Но выросли мы, кто уже не помнит ничего. У нас иные приоритеты.

Вот сейчас удивился Фролов. Об этом он как-то не думал. Всего два поколения и как будто две разных цивилизации. Ну а что он хотел? Все бежит, все трансформируется. Это «выходящий» видит наверху одно и то же. Льды, бескрайнее снежное пространство и безмолвие. Здесь, внутри станции все постоянно течет и меняется. Живут и работают десятки тысяч людей. Происходит выброс идей, энергии и столкновение интересов.

— И все же, что по моему вопросу?

Ник задумался на миг, все-таки у него был быстрый ум.

— Я понял, о чем вы. Умер один из технологов. Скорее всего, он с собой унес и рецепт. Или его не смогли повторить.

Пришел черед удивляться Василию:

— То есть ты хочешь сказать, что на всей станции не нашлось никого, кто мог бы сделать эту дрянь удобоваримой?

— Так и есть, — парень пожал плечами. — В производстве продуктов иногда важнее не формулы, а нюансы. Забыл добавить синий порошок и вкус блюда абсолютно иной.

— И он не оставил после себя учеников?

— Случился разрыв в цепи поколений. Разве вы не помните?

Василий нахмурился. Интересное словечко придумала администрация для наименования небольшого, но крайне жестокого бунта «пубертантов»'. Тех, кого сюда завезли во время Катастрофы еще подростками. Они оказались в роли догоняющих. Все важные должности заняли специалисты, что выросли и учились еще наверху. Дети младше быстрее тинэйджеров адаптировались к существованию под землей. Этим же вдвойне не повезло. Они неплохо помнили прошлое и страшились будущего, откровенно будучи не готовы. Хотели, как лучше…

— Спасибо за честный ответ, Ник.

— Можно спросить, кто вы?

— Фролов, командир спасотряда.

— Да вы что! — глаза молодого человека расширились. — Вы живая легенда СС двадцать пять! Кому скажу — не поверят!

— Это еще почему?

— Все думают, что Фролов давно умер, в очередной раз героически спасая станцию. В нижних уровнях о вас песни слагают.

— Вот еще! — фыркнул Василий. — Даже не собираюсь, — он решил переменить тему. — Но десерт на самом деле хорош.

— Не врете? — лицо Ника стало счастливым. — Это я его придумал.

— Молодец! Я рад за тебя. Увидимся.

В своем небольшом кабинете Фролов первым делом нажал кнопку диспетчерской:

— Записать к Соболеву.

Спустя короткое время из динамика донесся девичий голос:

— Только на завтра в час дня.

Василий громко возмутился:

— Это командир СС! Какое завтра⁈

— Ой, извините, Василий Иванович, не признала. Огонек не загорелся. Опять радиотехники вовремя профилактику не провели. Сейчас уточню лично. Так, Петр Степанович примет вас через полтора часа.

— Другое дело! Спасибо.

Фролов поставил термос с напитком на стол и налил в кружку. Он любил с утра неспешно почаевничать. Хотя назвать чаем этот напиток было бы кощунством. Но во всяком случае он неплохо бодрил. Смесь высушенных трав и каких-то грибочков. И за чаем хорошо думается. А поразмышлять было о чем. Неладное на станции творится. Не замечаемые им ранее мелкие перемены, открывшиеся неожиданно нюансы, которые о многом говорят. Все это вместе почему-то именно сегодня внезапно сложилось в пеструю мозаику. Особенно удивили прорехи в сохранении технологий. Одна смерть и вся станция вынуждена есть по утрам неудобоваримую дрянь. Где еще появились подобные дыры?

«Так, подожди! А была ли смерть того пищевого инженера случайной?»

На «бунт пубертантов»' позже многое свалили. И именно после него усилилась Секция Охраны. СО, которых немудрено обозвали полисами. Вместо старого и более длинного наименования полисмены. Так и к спасателям прикрепилось именование «Выходящие». Это закономерность. Изменилась среда, меняется и язык общения. Люди за последние десятилетия резко упростили быт и личные отношения. Поначалу до введения жесткого брачного института между людьми вспыхивали романтические связи. Со временем они затихали, появлялись обиженные, возникали ссоры, иногда переходящие в рукоприкладство. А это уже проблемы всего социума.

Ладно, если обычного рабочего в качестве наказания сошлют на уровень ниже. А если это талантливый инженер и медик? Отбывание им назначенного срока обычным рабочим на грядках или в бассейне с водорослями приносит станции одни убытки. Пришлось менять правила и водить более жесткие запреты. А контроль сексуальных отношений — это необычайно сильный стимул для властных институтов. И если первые директора справлялись с этой проблемой с помощью старых психологов, то как дела обстоят нынче? Сколько из тех «Первых» осталось на своих постах?

Но самое важное — изменились люди на станции, выросли два поколения с иными взглядами на жизнь. И психология «атмосферного» существования в подземелье уже не работает. Кто-нибудь наверху разрабатывает новую? В текучке дел он и сам мало интересовался внутренними проблемами станции. Хватало и внешних. Сколько кризисов и потерь им пришлось пережить, что уже память подводит. Иногда казалось, что они не выдержат, уйдут в небытие. Но последние исследования могли дать им слабый шанс, которым стоило воспользоваться. Впервые за эти тяжкие тридцать лет нахождения на грани появилась робкая надежда. Так нет же — проблема начала грызть маленькое человеческое общество изнутри.

Что они сделали не так?

Фролов допил чай и встал с места. Пора бы и поработать. Он подошел к пульту и нажал кнопку. Простейший и крайне надежный экран медленно зажегся. На нем появилось изображение дежурного поста СС. Сейчас была вахта Валеры Громыхова, следопыта отряда. На станции они все вдобавок исполняли еще несколько функций. Не было ресурсов, чтобы кормить такую ораву здоровых мужиков только за выходы на поверхность.

— Доброго утра, командир.

Рослый блондин улыбнулся. Один из немногих спасателей второго призыва.

— Здравствуй, Валера. Есть свежие задания?

Громыхов бросил взгляд на пластиковый многослойный планшет, на котором можно было писать по несколько десятков тысяч раз.

— Дежурная смена проводит регламентные работы у второго выхода. Градов вышел с ребятами на проверку приборов.

— И заодно подтвердить нашу догадку.

— И это тоже, — улыбнулся Валерий. Он всегда был душой компании и блистал неизбывным оптимизмом.

— Еще имеется заявка с подвального уровня.

Фролов с интересом взглянул на дежурного. Подвальным называли самый нижний уровень станции. Там, где царила «Топь». Правда, далеко не все знали, что существует еще два более глубоких технологических уровня, о которых ведали лишь специалисты. На одном из них стоял резервный реактор, второй вел к небольшой подземной ГЭС. Оба лаза имели стратегическое значение и были перекрыты для посторонних.

— Какой из подвальных, Валер?

— Гидротехников, кэп. У них там пара человек намедни пропала. Просят помощи.

— Хорошо. У меня сейчас совещание с Соболевым, потом подойду к вам.

— Вы хотите сходить сами? — Громыхов был всерьез удивлен.

— Давно там не был. А мне следует держать руку на пульсе жизни станции.

— Понял. Тогда мне готовить на два часа рейдовую группу?

— Да. И включи в нее кого-нибудь из стажеров. Засиделись они что-то наверху. А у нас впереди сезон выходов.

— Понял. Будет сделано, кэп.

Экран погас. Василий некоторое время в задумчивости стоял у пульта, затем передернул плечами и выключил рубильник. Его личный кабинет и так излишество по новым временам. Так что нечего зря энергию жечь!

В большом кабинете главы отдела СС 25 по внешним территориям горело только два экрана, обычный нынче режим экономии распространялся на всех без исключения. Вытянутое лицо Соболева в мертвенном отблеске «вечных светильников» выглядело еще старше.

— Петр!

— Василий!

Мужчины обменялись рукопожатиями, и Фролов попытался устроиться в кресле поудобнее. Больная спина дала о себе знать. Он бросил быстрый взгляд на Соболева, у которого из-за обморожения лицо стало наполовину неподвижным. Сейчас он и вовсе выглядел хреново. И это при относительно лучшем медицинском обеспечении.

«Сдает старик!».

Глава по внешним был одним из немногих, кто участвовал в строительстве и заполнении станции двадцать пять, ставшей местом обитания для полусотни тысяч живых людей. Ему выпало тягостное бремя выбора, кому жить, а кому умирать, а также первоначальные исследования стремительно изменившегося пристанционного пространства. Лишних лет жизни такие тяжкие обязанности не добавляют. И он до сих пор был непререкаемым авторитетом для Фролова и его ершистой команды. Пусть и властные полномочия их отдела в последние годы здорово урезали.

Резон Директоров бы прост. По их мнению за бортом станции почти не осталось ресурсов. Основное было доставлено в первые годы невольного заточения. Затем находки чего-либо полезного становились все реже и реже. Для «Выходящих» оставался лишь небольшой задел — добыча металла и сложных композитных конструкций. Как ни странно, но картина снаружи менялась. Очередная зимняя буря могла обнажить некую старую конструкцию или помещение. Так что работы спасателям все равно хватало. За это их и терпели.

— Ты что-то хотел?

— Петр, помнишь, я просил очереди в клинику для ребенка одного из моих бойцов?

Лицо Соболева еще больше скривилось. Он со вздохом ответил:

— Ты много меня, о чем просишь.

— Это очень важно для меня.

Глава молча встал и прошел к чайному аппарату. Одна из немногих привилегий управленца его уровня. Соболев поставил дымящуюся чашку перед Фроловым и достал пластиковую пачку:

— Угощайся. У галет подходит срок, пищевики решили пустить их в пайки.

Василий внимательно изучил квадратное печенье длительного хранения и спросил:

— Нам такие выдадут?

— Разумеется! Как начнется сезон.

— Почему не сейчас?

— Большую часть забрал себе Набиев. Говорит, что его людям нужнее. Они ведь и в нижних уровнях дежурят. А там, как ты знаешь, несладко.

— Что-то он слишком много власти в последнее время забирать.

Соболев вперил в своего старого друга немигающий взгляд:

— Вася, ты, похоже, проспал где-то последние несколько лет. На станции много чего поменялось.

Фролов вздохнул, но промолчал. Не хотелось впутывать сюда свои личные проблемы. Но он и в самом деле ушел в себя и многое не замечал, выплескивая отрицательную энергию во внешнее пространство. Даже не заметил, как и в их отряде возникли запущения.

«Нет, пора встряхнуться. Это никуда не годится!»

— Петр, что по моей просьбе?

Несгибаемый в прошлом Глава по внешним отвел глаза:

— Со мной уже не так считаются, как раньше, Вася. Но я попробую.

— Ты обязательно попробуй. Или я начну действовать иными методами. И кому-то здорово поплохеет.

Они посмотрели друг на друга, и все отлично поняли. Начальник, что его подчиненный не успокоится и наломает дров. Командир отряда, что надеяться нынче можно лишь на себя. И своих парней.