"Студент: Месть"

Глава 17

30 октября 1988 года, г. Долгопрудный, Святослав Степанович Григорьев

- Короче, про Митяя, поспрошал у ребят, - Чиж развалился на диване в моем зале и отхлебнул пива, - у нас кстати на боксе Асташонок из Лобни пацан занимается, помнишь такого? – я отрицательно покачал головой, – ну да, он же пришел после того, как тебя замели. Но не суть. Он с Митяем этим в секции занимался. Олег Митяев его зовут потому и Митяй. Ну четкий пацан, чо тут скажешь. Двадцать пять лет ему вроде, всю жизнь в боксе, мастер спорта. Там в чем прикол. У них на юге Лобни две школы рядом друг с другом. По боксу и борьбе. Вот они и пиз@ились постоянно там. Тургеневские против Лермонтовских. Это улицы так называются. Прикинь ржака? Училка наша по литре приценила бы, – Чиж хохотнул и из-за этого невольно рыгнул, – пиво эхо пускануло. В натуре! Ну, а год назад между этими районами открыли магазин запчасти. Потом еще палатки начали ставить. Дальше один машину пригнал продать. Второй. Короче не суть, – Чиж почесал подбородок и посмотрел на меня внимательно, – а суть в том, что если раньше пацаны пиз@ились за идею…

- То теперь начали делить почти целый авто рынок, – закончил я фразу Чижа, и тот утвердительно кивнул:

- Поделили уже, когда старшего борцух с проломленной головой нашли, - Чиж покачал головой, - короче как-то так вышло, что на авторынке теперь суетятся только митяевские, а часть борцух уже под ним трутся.

- И что, большая бригада у него?

- Да ну как сказать, – задумался Чиж, – короче хер знает! Своих у него человек 8-10. А вот подтянуть спортиков из секций и пацанов с района он может до хера. Там же говорят Хромого людей толпой отбуцкали. Ну и вот. Кстати, хочешь поржать? Там же замес вышел типа из-за таксиста, вроде как уе@али дядю Митяя, а он вписался. Так вот, обиженный в натуре его родственник какой-то. А сперва наши подумали, что это Митяй гонит.

- Ясно, обожди тут, - я поднялся и двинулся в спальню. Надо было отдать Чижу деньги на машину. А веселый Митяй парень. Со слов Чижа я так понимаю, у него по сути еще и нет ОПГ как таковой. Так, зачатки. Уверен масштабами «своего района» он и мыслил, пока не подвернулась тема с Хромым. Ну а чего? Дядя этот Митяю саму схему работы точки расписал. То, что руки ментов из долгопы туда не дотягиваются объяснил. Наверняка по первой теперь еще и помогает советом племянничку. И Митяю хорошо, и дядя в шоколаде.

- Вот бабки, - я вернулся и вложил в руку Чижу недостающую для покупки тачки сумму, – ты за копейкой к Дяде Паша когда пойдешь?

- Да ща и пойду, когда еще? – обрадовался парень и поднялся на ноги - но Славян, это точно не в долг? Половиним тогда тачку?

- Да. Доверенности две только надо будет сделать. Потом скажу на кого вторую. Машина на ходу?

- Конечно! – улыбнулся парень, - я ж дядю Пашу курсанул, что на выходные тачку заберу. Покатался вчера, проверил. Договор составили, вот ща отнесу бабло, ключи и бумаги заберу и можно ездить.

- Тогда у меня к тебе просьба. Мы через пару часов двигаем на дачу одну в Клязьме. Там ребята моего брата днюху празднуют. Отвезешь? – уточнил я у парня.

- Базар-вокзал, Славян! В лучшем виде, – парню явно не терпелось забрать свою новую игрушку. Он стоял у входной двери и аж пританцовывал от нетерпения на своих двоих.

- Ну тогда иди, – я открыл дверь и крикнул Чижу уже в спину, – и не пей больше! Обзавись!

- Гадом буду, – пацан приложил палец к переднему зубу и провел вперед в мою сторону, типа зуб дает, а потом лихо начал прыгать вниз по лестнице. Я закрыл дверь и посмотрел на Медвежонка, который что-то как обычно суетил на кухне в бабушкином фартуке, – Мишань. Чо там у нас пожрать?

30 октября 1988 года, г. Долгопрудный, Святослав Степанович Григорьев

— Чё ты на Дирижабельной на дискотеку-то устроился? — лениво спросил я, глядя в окно «копейки», пока Чиж вёл машину. На улице уже было довольно темно и сыро, но хоть дождик не шел.

Чиж забрал нас точно в назначенное время, и мы отправились на день рождения к Ткачу.

— Ага, стою на воротах с пацанами, — кивнул в ответ парень, внимательно следя за дорогой. Водителем он оказался крайне неопытным и осторожным — не лихачил и старался не разгоняться. — Прикол недавно был. Мой кент Турик с Жуковского (улица в Долгопе), мы с ним на смене стояли. И тут два каких-то залетных спортика с Москвы нарисовались. В гости к кому-то приехали, накидались и к нам приперлись догуливать и буянить. А Турик, худой такой парень, в одежде вообще дохляк. Но в уличной драке в поряде, хоть с виду и не опасный.

— И что дальше? — поинтересовался я.

— Да чо? Когда эти залетные начали девок мацать без спроса, мы их за шкирку и на улицу. Те начали быковать на Турика: «Ты мелкий, тебя соплей можно перешибить!» Турик набычился и говорит: «Соплей? Давай забьёмся на червонец, что бутылку пустую о голову разобью?» Те не поверили и забились. Червонцы — Турик и тот пацан — отдали мне, типа на хранение. Бутылку нашли, и Турик… — Чиж не выдержал и расхохотался.

— Чего ржёшь? Разбил?

— Разбил! — продолжал хохотать Чиж. — Только не о свою голову, а об голову залетного! —парень заливался смехом.

— Хитро! — улыбнулся я. — Находчивый парнишка.

— Ага. И главное — всё по-чесноку. Второй залетный немного по возмущался, но потом кента под руку взял и увёл куда-то.

— Вон, вроде, братова «буханка» стоит! — заметил я в свете фар зелёный военный УАЗик Вовки. За ней виднелась знакомая «копейка» и ещё пара незнакомых машин. Конец октября — до места мы добрались уже в темноте.

- Ты может зайдешь?

- Не! Я кататься! Тем более ты бухтеть начнешь, если я бухну! За вами заехать? – открыл дверь Чиж и выглянул наружу, - я сегодня до ночи буду гонять. Своя машина все же, - с обожанием посмотрел он на тачку и даже рукой по крыше провел, вроде как погладил.

- Через часа четыре залетай, - прикинув, озвучил я время.

Попрощавшись с Чижом, мы прошли вдоль деревянного забора метр в высоту и открыли калитку. Ну что можно сказать о даче? В левой части участка красовался одноэтажный дом, ярко светящий огнями из окон, с высокой покатой крышей,. Деревянный, выкрашенный в синий цвет, с застеклённой летней верандой. Участок занимал примерно шесть соток. Справа раскинулись грядки с различными сельхоз культурами — луком, чесноком, огурцами, все накрыто тентом. Чуть дальше виднелась просторная беседка и вытянувшийся вдоль забора сарай.

По всему участку сновали люди. В основном нарядно одетые в гражданку, но были и ребята в военной парадке. Из дома доносилась громкая музыка. Возле костра мужчины соорудили несколько самодельных мангалов из белого кирпича. В беседке кто-то играл на гитаре. Было шумно, людно и, судя по всему, весело.

— Слава! Проходи! — заметил меня технарь Шуба, подошёл и пожал руки мне и Медвежонку. — Вован с Ткачом внутри. На чердаке коньяк пьют и о чём-то беседуют. А мы тут потихоньку мясо жарим и картошку запекаем.

— А вот вам помощник в таком случае, — подтолкнул я Мишаню к Шубину. — Мастер жарить, парить и готовить всякое. Миша зовут. Мишань, ты давай не теряйся тут, врастай в коллектив, а я к брату, — хлопнул я друга по плечу и вошёл в дом, по дороге здороваясь с товарищами брата и с теми кого узнал и с теми кого не очень.

— Героям советской армии! Гип-гип-ура! Вы чего тут от всех спрятались? — улыбнулся я, поднимаясь по узкой лестнице на чердак.

Помещение оказалось ухоженным и чистым, даже обставленным кое-какой мебелью. На продавленном старом диванчике расположились Рэмбо и Ткач. Рядом стоял невысокий деревянный столик, а ближе к окну в кресле-качалке раскачивался брат с задумчивым видом и полупустым фужером коньяка в руке. На столе красовалась одинокая бутылка «Белого аиста» и тарелка с лимоном. В трёх метрах от стола стояла застеленная односпальная кровать — удобно тут, девку привел и все под рукой, подумал я, жаль только барышень на чердаке как раз и не оказалось.

На фото Вовка Григорьев

— Да вот, решили пока вдали от суеты о делах поболтать. Садись, брат. Рома, плесни Славе коньяку. «Белый аист», ты, поди, такой и не пил? — во взгляде Вовы промелькнули нотки покровительства, мол, старший брат открывает младшему прелести жизни. Знал бы он, какой коньяк я в своей жизни пил — смотрел бы исключительно с завистью.

— С днём рождения, Саша! — я подошёл к парню и протянул подарок. Рэмбо налил мне коньяка на два пальца. Я надел на ободок фужера кусочек лимона и сел на край кровати, — Швейцарский нож. Там целая куча всего внутри.

— Ух ты! Шо за диво? Прикольная штука! — Ткач начал извлекать инструменты из рукояти. — Спасибо, Слава!

— Дай гляну! — Рэмбо выхватил подарок и с немного детским интересом стал проверять остроту шила.

— В общем, о чём мы тут говорили, брат? Думаю, честно будет и с тобой поделиться, — Вова посмотрел на меня задумчиво. — На днях ко мне обратился Паша Чёрный.

— Насчет Митяя? — хмыкнул я.

— Именно. Он хочет, чтобы мы забрали у лобненских пацанов контроль над таксистами в «Шарике». Взамен предлагает считать точку нашей.

— Только половину придётся отстёгивать Хромому, — иронично кивнул Ткаченко.

— Но главное не это, — брат недовольно посмотрел на друга. — Главное, Чёрный обещал снять меня с розыска и закрыть уголовное дело через своего кореша-прокурора.

— А шо? Нормальный ход, шо тут скажешь, — кивнул Ткаченко и отхлебнул коньяка.

— А ты мне это с какой целью рассказал, брат? В курс поставил или посоветоваться? — я отпил подогретый ладонью коньяк и с наслаждением прожевал дольку кислого лимона. Люблю острое и кислое ещё с прошлой жизни.

— И то, и то, — подмигнул мне брат, но потом посерьёзнел. — Дело нешуточное. Мы думаем согласиться. Но если будем воевать с Лобней, может отрекошетить и по близким. Сам понимаешь.

— А на хрена воевать с Лобней? — удивлённо приподнял я бровь. — Брат, я у ребят поспрошал — там никакой «Лобни» единой нет. Есть боксёр Митяй с дворовыми пацанами с района и с парой десятков спортсменов, которые вокруг стихийно образовавшегося авторынка крутятся. Отправь туда на рынок бойцов своих под прикрытием типа они там купи-продай. Пусть поспрашивают про Митяя, за ним последят. И на точку к таксистам отправь. Думаю, за неделю ты соберёшь на этого Митяя такое досье, что выдернуть его будет проще простого. А нет Митяя — нет проблем.

— Хорошая идея! — глаза Рэмбо кровожадно заблестели.

— Не начинай, Роман. Не надо нам его мочить пока. Может пригодиться. Но это потом, — я допил остатки коньяка, встал, подошёл к столу и налил ещё. — Брат, Хромой, я так понимаю, из авторитетов. А синие народ хитрый, сегодня с тобой дружат, а завтра на ножи поставят. Я это к чему: соглашайся на двух условиях. Первое: сперва пусть тебя снимут с розыска и отдадут на руки дело. Второе: как дело будет на руках, пусть Хромой лично подтвердит условия по точке.

— А это зачем? Паша Чёрный же и так сказал, — не понял брат.

— Паша Чёрный может много чего говорить. Он тебе что обещал? Что точка будет ваша? — брат кивнул. — А точка чья? Пашина или Хромого? — Вова задумался и промолчал. — Вот тебе и ответ. Паша, по сути, обещает тебе то, что ему не принадлежит. Завтра Хромой решит иначе — и что ты ему скажешь? «Мне Паша Чёрный сказал по-другому?» — я сел на кровать и хмыкнул. — Ну и пошлёт он тебя к Чёрному вопросы задавать, и по сути будет прав.

- Не люблю я урок. Хитрожопее евреев, – цыкнул Ткач, встал и долил Вовану конины, - веры им ни на грамм. Верно Слава гуторит.

— Вот поэтому советую поступить именно по-моему, — продолжил я. — Засылаешь людей в Лобню и к таксистам — это раз. Соглашаешься вписаться, если получаешь на руки дело — это два. Личная встреча, где Хромой подтверждает тебе слова Паши про точку и половину дохода с неё — это три.

— А дальше выдергиваем Митяя и закрываем вопрос, — кивнул Рэмбо.

— Ром, меня твоя кровожадность начинает пугать, — иронично посмотрел я на парня. — Ты же военный. Знаешь, как Сунь-цзы говорил? «Лучшая битва — это та, которой удалось избежать». Не надо оставлять за собой кровавый след. По нему за тобой могут прийти мстить за волка молодые волчата.

— М-да, Слава, — Вова залпом опустошил стакан и поднялся с кресла. — Я сейчас думаю, может, мне самому стоит на три-четыре месяца в Бутырку сгонять на переквалификацию? Не замечал я за тобой раньше такого…, — он покрутил рукой в воздухе, — даже не знаю, чего именно. Слов не подберу.

— Вован! Пацаны! За стол уже садимся — вы чего там? — с лестницы показалась взъерошенная голова Гринева.

— Идём, — кивнул Вова Грине и посмотрел на Ткача с Рэмбо. — Делаем, как говорит Слава. Мне этот план нравится.

— Так точно! — в один голос ответили мужики, и всей честной компанией мы двинулись в сторону закрытой веранды, а по сути пристройке к дому, отапливаемой печкой буржуйкой.

Гости уже сидели за столом. Вова сел во главе. По правую руку разместил Саню Ткаченко с женой и подругой — как я понял, которую она взяла с собой с прицелом на моего брата. По левую оказался я с Медвежонком и Рэмбо. Водка полилась рекой, горячее истекающее соком мясо и свежие овощи гости активно накладывали в картонные тарелки. Ну а потом пошли тосты и иногда вручение подарков. Короче, хорошо посидели, пьяно, сыто и в кои-то веки без приключений.

31 октября 1988 года, г. Долгопрудный, Святослав Степанович Григорьев

Чиж заехал за нами даже раньше условленного времени. День рождения уже перетёк в пьянку по интересам, где гости разбились на кучки: одни в углу стола на веранде травили байки, другие нашептывали что-то на розовые ушки девушек, третьи собрались у костра и лениво запекала картошку, а отдельная часть публики наслаждалась песнями под гитару в беседке. Короче военные устроили маневры, а для меня самое время для отступления.

Мы с Медвежонком предупредили Вовку о нашем уходе и запрыгнули в «копейку». За три с половиной часа нашего отсутствия в машине изменилась лишь одна деталь — Чиж успел заменить ручку переключения передач. Вместо прежней округлой из прозрачной пластмассы с розочкой внутри теперь красовался антрацитово-чёрный пластиковый шар с цифрой 8, типа из американки. Видимо, мой приятель решил, что это модно и молодёжно. Я спорить не стал.

По приезду отправились дрыхнуть, а утром, после гигиенических процедур, зарядки на турниках и плотного завтрака, я направился на Рижский рынок за поддельными документами. Зачем они мне? Маскировка личности, незаметное перемещение и может даже создание алиби — полезные вещи в те непростые времена. Единственное, что меня беспокоило — насколько похожим на меня будет мой альтер эго на фотографии в документах. Впрочем, из своего опыта могу сказать, что даже тюремные охранники порой не вглядывались в фото, а просто переписывали данные в журнал на КПП. Время было еще непуганое, в фото мало кто вглядывался.

В воскресенье днём Рижский рынок гудел и кишел людьми. Толпа толкалась, спешила, искала то, чего не найти в обычных магазинах. Яркие вывески и плакаты с изображениями западных и советских звёзд мелькали повсюду. Торговцы в многочисленных цветастых палатках демонстрировали варёнки, самопальные кроссовки, контрафактную технику, спорили с покупателями, ругались, галдели. Отдельно выделялась толпа вокруг парня, крутящего напёрстки:

— Ставим по рублю — выигрыш двойной!— Угадай, где шарик — будешь герой!— За хорошее зрение — полагается премия!

Я вдохнул какофонию запахов рынка: кожи, сырости, жареного мяса и чебуреков, пряных специй — и направился к бетонно-кирпичному самострою, где мы договорились встретиться с человеком на счет левых ксив.

— Ты к кому, пацан? — спросил один из двух парней в спортивных костюмах, куривших у входа.— К Серёге Рябому. Договорились встретиться.— Погоди, — парень бросил окурок и скрылся в здании.

Интересное совпадение: Рябой утверждал, что он из Люберец. Какова вероятность того, что, как и в прошлой моей жизни, в этой реальности Рижский рынок в конце 80-х всё так же контролировали люберецкие? Не знаю. Даже тогда я не понимал, почему именно они, а не коптевские, например, держали эту махину. Им же вроде ближе?

— А, пришёл! Пойдём, — Рябой выглянул из-за металлической двери и приглашающе махнул рукой.

Здание оказалось одноэтажным. В помещении тридцать на десять расположились диваны и столы, за которыми сидело около десятка «спортсменов». По ходу «тревожная группа» быстрого реагирования, подумалось мне. Кто-то попивал пиво, кто-то резался в нарды, а двое кидали дротики в мишень для дартса. Пройдя мимо этой честной компании, я оказался у двери без опознавательных знаков.

— Тук-тук! Степаныч, пацан пришёл насчёт ксивы! Помнишь, я говорил? — Рябой открыл мне дверь, и я вошёл внутрь.

В небольшом кабинете за дубовым столом в чёрном кожаном кресле сидел мужчина лет сорока с короткими волнистыми тёмно-русыми волосами, чуть тронутыми сединой. Белая рубашка с воротником не могла скрыть его широкие плечи и крепкое, накачанное тело атлета, регулярно занимающегося силовыми тренировками. На столе лежали бумаги, канцелярские принадлежности, початая пачка красного «Мальборо» и алюминиевая пепельница, до краёв набитая окурками. Хозяин кабинета курил и сейчас, и дым в кабинете стоял такой густой, что можно было вешать топор.

— Ага, запускай, — кивнул Степаныч.— День добрый, — я кивнул мужчине и сел на свободный стул.— И вам не хворать, — ответил он, внимательно разглядывая меня. — Виктор Степанович, для своих — Степаныч. А ты, значит, Студент?— Для своих просто Слава, —улыбнулся я и пожал плечами, — Что по моему делу? Получилось?— Молодец, не робеешь, хоть и молодой совсем, — одобрительно кивнул он. — А я-то сперва подумал, может, менты так глупо решили нас прощупать, или от коптевских кто залетный. Потом поспрошал у ребят про Славу Студента — оказалось, знают за тебя. Это ведь ты ПМ у барыги голыми руками в «Руси» забрал, не струсил? С балашихинскими водишься, с Футболистом? – по ходу монолога Степаныч пододвинул к себе, лежащую на краю стола, свернутую газету, вытащил из нее водительское и паспорт и придвинул ко мне.

- Я! А с футболистом мы в Бутырке сдружились, когда в одной камере чалились, – я взял в руки документы и развернул: Андреев Павел Олегович, 22 года, уроженец Москвы. С фото на меня смотрел курносый молодой брюнет с волнистыми волосами. В целом похож, если особо не вглядываться, – годится. Деньги вам платить?

- Да забудь, – сигарета в зубах мужчины уже порядком истлела, и её серый, почти невесомый пепел балансировал на кончике, готовый в любой момент осыпаться пыльным облачком вниз, - считай дружеский подгон для нашей молодежи. Знаешь сколько через меня таких прошло? Я же до всего этого, – мужчина взял двумя пальцами сигарету и затушил в пепельнице, как-то умудрившись не рассыпать пепел ни на грамм, – в ДЮСШ старшим тренером по тяжелой атлетике был, в школе олимпийского резерва. А Вову увидишь привет передавай от Фрола. Давно не виделись, – мужчина откинулся на кресле и задумался, – тоже что ли на выходных в «Русь» заехать?

- Благодарю за подгон. Привет передам обязательно, – документы отправились во внутренний карман Аляски.

- Ладно. Там позже решу, – Фрол покачал головой и посмотрел на меня усталыми глазами, – взвалил на меня старший товарищ эту махину, а тут заморочка на заморочке. Продохнуть некогда, – Степаныч открыл пачку и хотел было достать новую сигарету. Но коробка оказалась пустой. Он поморщился, смял ее легким движением и, открыв ящик, кинул туда получившийся комок, – ну лады, Студент. Теперь значит будем знакомы. Если что, обращайся. Земля круглая, авось и будем другу другу полезны. Дружить надо всегда. А то не ровен час, кавказцы гады всю Москву под себя заберут. Видел? Понаехали и лезут везде, но ничо, ничо…

- Еще раз спасибо, Виктор Степанович, – я поднялся на ноги и протянул руку Фролу. Тот ее крепко пожал. Чересчур крепко. Но я давление его лапищи выдержал, на что мужчина одобрительно кхекнул и подмигнул:

- Орел! Ну давай! Будет нужна работа обращайся. И крикни мне там Рябого, не в службу, а в дружбу, – я кивнул и вышел из кабинета.

Пользуясь образовавшимся свободным временем, я решил совместить полезное с приятным и обновить свой гардероб. В конце концов деньги были, так почему не привести себя в порядок? Я ж молодой пацан в конце концов. По мере долгих скитаний удалось найти отличный черный финский свитер. Шерстяной с высоким горлом за 320 рублей. А так же джинсовый костюм Wrangler, обошедшийся мне в пол тысячи. Ну и в довесок приобрел немецкие лоферы Salamander, утепленные мехом внутри, черного цвета, за 140 рублей. Одевшись в обновки и накинув сверху куртку, я отправился ловить такси. Кстати, старая моя привычка, обычно одежду, которую я покупал, я любил выгулять на себе прямо сразу.