"Студент: Месть"

Глава 11

23 октября 1988 года, г. Москва, ресторан «Русь». Фомин Николай Алексеевич

Фома мрачно смотрел на удаляющуюся спину Студента и задумчиво крутил в руке пустую рюмку. Сказать, что разговор ему понравился сильно соврать. Черт, да он был на грани ярости от невозмутимости и спокойствия этого возомнившего о себе невесть что пиздюка.

- А ведь он точно знал, что вдова сегодня не придет, - покачал головой мужчина и налил из графина водки, - иначе почему с собой не еврея взял, а у эту здоровенную панду? Знал, что у нас ни хера нет. Видел? Даже не удивился!

- Откуда бы он знал? – спросил Леха Меховой, смотря как их недавний собеседник уходит с Вовой Футболистом из ресторана. Но не с концами, а скорее всего на перекур. Верхняя одежда то осталась внутри.

- Хрен знает откуда! Может сказал кто? – буркнул Фома и махнул рюмку залпом, – вот чо он пошел с Футболистом тереть? Наверняка, ведь чо то задумали. Наверняка обо мне базарят.

- О тебе? – Леха положил ладонь Фоме на плечо, – братан, ты чот загоняешься! Чо ему за нас тереть? Да еще и с балашихинскими?

- Закажи водки еще, – Фома повернулся и адресовал приказ одyому из двух качковб что сидели через несколько столиков от них, при этом недвусмысленно покрутив в воздухе пустым графином, – и пожрать пусть принесут.

- Так чо ему с Вованом о нас тереть? – повторил свой вопрос Леха.

- Не знаю, - глава одной из люберецких ОПГ повернул лицо в сторону своего друга, – может другана своего курсует о нашем разговоре. Типа если что вдруг – это Фомы люди сделали.

- Сделали? – не догнал Меховой, а потом в его глазах появилось понимание, – ты чо, хочешь выцепить его и поломать?

- Очень хочу! Так хочу, что зубы болят. Но не буду, – злобно сжал кулаки Фома, а потом разжал и выдохнул – он меня люто бесит! Видел какой спокойный? Краями блядь он разойтись предложил? Школьник сраный мне говорит, как мне разойтись, представляешь? – Фома взял принесенный новый графин с водкой и щедро плеснул огненную жидкость в рюмку, которую тут же опустошил, – только трогать его вообще не с руки. К тому же ты слышал он тут на выходных у барыги ПМ отжал?

- Думаешь себе оставил? – Меховой отпил пива из стакана и смотрел как Футболист со Студентом возвращаются с перекура за стол, весело обмениваясь каким-то фразами.

- А хер его знает. Но ты проверить хочешь? – Фома покачал головой, и зло посмотрел в сторону столика с балашихенскими, – короче не суть. Неделю помолчим. Еврей его успокоится и на хату вернется. Вот его и поломаем. Он нам сука все отдаст, и без этого сопливого.

- Логично. Вряд ли Студент этот его сторожит, - с улыбкой на лице кивнул Меховой.

- А ты хули эту кислятину пьешь? Давай с тобой напьемся по взрослому, блин, – Леха спорить с Фомой не стал и перешел на водку. Благо официант очень кстати поставил на стол закуску: селедочку с картошкой, мясное ассорти, сыр. Следующие несколько часов прошли весело, и Фома поднялся на ноги уже изрядно захмелев:

- Ме,х закроешь тут счет, а я домой. Завтра утром в зале тогда встретимся, – покачиваясь, Фомин вышел из ресторана и сел в свою дорогую тачку. 190ый Мерседес взревел мотором и быстро выехал на Носовихенское шоссе, двигаясь в сторону Люберец. А на дистанции в сто метров за ним ехала неприметная копейка.

22 октября 1988 года (за день до встречи в ресторане «Русь» Фомы и Славы). г. Долгопрудный, Хромов Андрей Павлович.

В парке Мысово города Долгопрудный на берегу Котовского залива расположился банный комплекс «Афродита». Красивые русские деревянные домики для гостей, беседки, непосредственно бани. А чуть в стороне расположился двухэтажный роскошный сруб-дача из кругляков дерева, тёпло-янтарного оттенка хозяина комплекса Хромова Андрея Павловича. Уважаемого в городе человека, известно так же по кличке Хромой. Здание как и остальные было выполнено в русском стиле и вытягивалось вдоль берега залива. Крыша резко скатная, кровля металлическая, серо-бежевого оттенка, хорошо контрастировала с тёплым цветом бревен.

Хромой сидел в своем просторном кабинете на шикарном кожаном кресле за широким рабочим столом из дуба и мрачно смотрел на квадратный телевизор стоящий на холодильнике. Впрочем, беззвучно мелькающие картинки какого-то заграничного боевичка городского авторитета волновали мало. Мужчина 46 лет с сединой на висках и короткими волнистыми волосами темно-русого цвета размышлял о жизни и превратностях судьбы. С одной стороны, жизнь его складывалась отлично. Вокзал, рынок, банный комплекс с домиками для отдыха и беседками, кооператоры и цеховики, да почти все, кто вел хозяйственную деятельность в городе Долгопрудном платили Андрею Павловичу мзду. Да приходилось делиться с председателем городского исполкома Трусовым, а еще с прокурором и начальником местного УВД, но это мелочи по сравнению с тем какой ресурс эти люди давали взамен. В этом городе для Хромого не было практически ничего, что он бы не мог сделать и остаться при этом совершенно безнаказанным.

С другой стороны, Хромой особо и не наглел. С тем компроматом, который был у Андрея на Трусова и на начальников по ментовско-прокурорской линии, он мог ничего им и вовсе не платить. Только зачем? Делиться куда надежнее чем шантажировать, пусть мужики будут довольны и пребывают в блаженном неведении о том, что сидят у Хромого на толстенном крючке.

А вот кто наглели и наглели по полной программе так это его собственный сын и его приятель племянник председателя Трусова. Алексей и Борис. Сначала Хромой сквозь пальцы смотрел на развлечения подростков. Ну поколотили шалав, и чего? Да неприятно, да урон репутации банного комплекса и порча товара. Но не критично. А вот когда те начали насиловать девушек прямо в городе, это привело Андрея Павловича в ярость. Сколько раз он говорил с этими малолетними обормотами? Сколько раз наказывал и закрывал их в собственном доме? Все как об стенку горох! Причем закрывал в доме не потому, что Хромому было жалко каких то баб. Нет. Он боялся, что однажды дети могут нарваться на кого-то серьезного. И по итогу был в своих опасениях прав, пацаны таки нарвались. Жертвой новых «развлечений» парней стала сестра Ржавого одного из главарей в самой крупной группировке в Балашихе.

Парней пришлось даже прятать на даче Трусовых, когда балашихинские прознали, что некто Губин, непосредственный свидетель изнасилования, сидит в Бутырке и решили его оттуда забрать. Сколько бабок и нервов ушло у Хромого, чтобы организовать вывоз этого банщика прямо с территории Бутырки на ментовском бобике! До сих пор при мысли об этом болела голова.

И ведь просил отсидеться какое-то время тихо. Но нет, два идиота наследили и в деревне, только теперь еще и по мокрому. Грохнули какого-то деда, изнасиловали его внучку, а потом та возьми, да и повесься. Два трупа на ровном месте. Куча геморроя, чемодан денег прокурору Подшибякину, и ладно деньги, так эти чиновничьи души косится стали. На него! На Хромового! Вспомнили суки о морали и чести? Нет, за жопы свои пережать начали и за кресла в которых эти жопы сидят. А ведь его сын не один там был, а с племянником Трусова. Но мораль читали как мальчишке только ему. Будто один его сын геморрой на ровном месте устроил.

Мало было Андрею Павловичу бед с малолетками и поисками Губина, который с дачи куда-то сквозанул, так еще и начались головняки в Шереметьево с таксопарком. На днях звонил глава местного профсоюза Виталик. Мямлил что-то, извинялся. А по факту, что вышло? Какие-то люди просто пришли и отжали у него, у Хромого точку, отмудохав попутно его людей.

- Андрей, зайду? – постучал снаружи и открыл дверь в кабинет Паша Черный, а для своих – Косой, мужчина под 40 с несколькими ходками за плечами. Чего скрывать? В камере на ходке Хромой с Косым и познакомились. Вместе от козлотни отбивались. Так что логично, что стал Косой главным помощником Хромого. Считай правой его рукой. Косым Виталю прозвали на зоне понятно почему, левый глаз мужика слегка косил в сторону. А через бровь вниз на щеку тянулся длинный белесый шрам. Напоминание о неудачной поножовщине в молодости. Потому эту кличку Павел не любил, и на Косого отзывался только для близких. А для остальных был Пашей Черным, от фамилии Чернявский.

- Садись, Паша. Чо там с таксопарком стряслось выяснил? – недобро посмотрел на товарища Хромой. Вспомнив о стакане с чаем, ложкой размешал в немного остывшей бурой жидкости кусочки сахара и отхлебнул.

- Да ни хера хорошего, – Косой прошел и присел за стол с противоположной стороны от Хромого, – там в таксопарке нашем работают таксисты и с Лобни и с Долгопы, короче. Ну и вышла кривая история, закусились наш таксист с лобненским одним за клиента. Тот в Догопе пошабашить решил. Нажаловались Сливе нашему, что за точкой поставлен следить в таксопарке. Ну, тот выцепил этого таксиста лобненского прямо там у Шарика, а заодно и дружка его с которым он стоял и пизды дал обоим. Деньги все что были отнял, долг сверху повесил и сказал, чтоб больше их в таксопарке не видел.

- А на хера? Они же все на нас работают и нам отстегивают? Какая нахер разница с Лобни таксист или с Долгопы? Таксопарк то у них один – наш? – удивленно спросил Хромой.

- Дебил потому что, – буркнул Косой и достал папиросу из пачки и спички, – так бы вроде и хер бы с ним. Но таксист этот оказался то ли дядей, то ли еще каким родственником Митяю с Лобни. Его кодла ща там одна из центровых. Спортсмены очередные, молодые волчата голодные. Вот этот Митяй, не долго думая, приехал на нашу точку. Дал Сливе пиздюлей и еще паре наших тоже отсыпал, а потом велел передать Хромому, тебе то есть, что теперь точка эта его. Как компенсация ущерба за дядю.

- Беспредельщики какие-то, – покачал головой Хромой и задумался. Точка у Шарика приносила неплохой доход. Причем как легальный, так и нелегальный. Да и даже будь доход небольшим, это все равно ущерб репутации. Какой-то пиздюк гопник приходит и отжимает у него у Хромого кусок! Это как вообще? Натравить бы на них ментов, только аэропорт Шереметьево долгопенскому УВД был территориально не подведомственен, - короче, Косой. Ты же понимаешь, что оставлять это так просто нельзя? Бери Шланга и его спортсменов борцух и забивайте этому Митяю стрелку – надо решать вопрос.

- Да не переживай, Андрей. Разгоним мы эту гопоту. Возьму Шланга и его пацанов десяток, забьем стрелку и в землю митяевских вобьем, если сами вовремя заднюю не дадут, – Косой вернул так и не закуренную папиросу в пачку и отправился на выход из кабинета Хромого. День обещал быть долгим.

23 октября 1988 года. г. Долгопрудный, Кульков Алексей Васильевич

Старший лейтенант Алексей Васильевич Кульков затемно возвращался домой с работы. И это не так чтобы и плохо, считай повезло, рабочий день в милиции был ненормированным. Сегодня их начальник полковник Милютин ближе к вечеру вызвал на планёрку и не хило так отодрал весь личный состав. В переносном конечно смысле. И вроде ничего нового, он так часто делал, чтоб не расслаблялись, но настроение было подпорчено.

Рука зло крепче сжала авоську с арбузом, купил днем на рынке для сынишки и жены. Вот какого хрена он Милютин рассказывает им про борьбу с преступностью? Когда сам по уши завязан с Хромым и его шайкой? Сам же с их бандитских рук кормится. Жирует. И это когда цены растут, достать товары в государственных магазинах все сложнее и сложней, а зарплата у простых ментов прежняя, так еще и не всегда у служебного транспорта горючка есть?

С этими нехорошими мыслями старлей подошел к своему подъезду, где его уже ждали. Мужичок плотного телосложения с густой бородой убелённой сединами. Кеша Сухоруков. Таксист. Как же, узнал. А как не узнать, если в одном дворе выросли? Сколько раз в последнее время прикрывал его на продаже водки, по соседски прикрывал. Ну и за информацию разную, конечно. Не без этого. Служба такая!

- Алексей Васильевич. Здрав будь, – поднялся со скамейки мужчина и пожал милиционеру руку, – я к тебе.

- И тебе не хворать. По поводу Зиновьева своего пришел? – и правда, прошлой ночью наряд принял таксиста аккурат на продаже водки. Дело сейчас лежало в сейфе у Кулькова и старлей был полон желания дать ему ход, чтоб улучшить статистику.

- По нему родимому, по нему, – кивнул Кеша, – ты пойми, Алексей. Пацан молодой, глупый. Случайно ведь попался и в первый раз. Ты бы поспособствовал, Василич? А уж мы возьмем его на поруки и перевоспитаем.

- Ага. Перевоспитаете вы, – фыркнул старлей, – у самих рыло в пуху по шею. Но тебя я с детства считай знаю, Кеша, и если ты решил что пару раз тебе по дружбе подмогнув, я буду отмазывать твоих подельников. То зря.

- Да ни думал даже о таком. Ты пойми, – мужчина заломил себе руку и чуть не с отчаянием посмотрел на собеседника, – зять это мой. Жених Нинки, дочки моей. Плачет теперь дура. Выручай говорит батя. Сходи к Алексей Васильевичу. В ножки упади, но любимого выручи! Васильич, ты ж и на именины к Нинке ходил. При рождении нянчил. Не уж то не подмогнешь и в беде бросишь?

- На жалость решил давить, – старлей достал папиросу. Привычно продул фильтр и указал на скамейку, – присядем, – мужчины сели. Кеша достал коробок спичек и прикурил папиросу соседа, – Вот что тебе скажу, Кеша. Есть некий товарищ Губин Андрей. Банщиком в Афродите трудился. На вид лет 25-30. Из примет оттопыренная губа и тик на щеке. Вполне возможно пользуется услугами таких ты. По покупке алкогольной продукции из подпалы. Охолонь! – увидев как Кеша собирался было возмутиться, осадил его Алексей Васильевич, – так вот. Поспрошай у своих о таком. Он мне должен денег и пропал. Если поможете мне и найдете его – делу ход по зятю твоему, так и быть, давать не буду, – мужчина поднялся и ловким щелчком отправил бычок в урну, – ну а на нет и суда нет. У тебя двое суток. На третьи…сам понимаешь.

24 октября 1988 года, г. Долгопрудный. Владимир Степанович Григорьев

Вова лежал на скамье и делал подход со штангой в жиме лежа. Парень не любил большие веса, гриф, нагруженный блинам в восемьдесят килограмм, он опускал до сгиба локтей. Фиксировался. Опускал до груди. Потом снова поднимал до сгиба локтей и наконец разжимал руки. И так по 12-15 раз несколько подходов. Впрочем, к обеду парень изрядно поработал в зале, и продолжал себя нагружать скорее от безделья, чем из-за огромного рвения выстругать из себя культуриста. Ну а куда пойдешь в розыске то? Рядом с Вовкой с гантелями возился младший сержант Ткаченко, громко кряхтя. неожиданно в дверь позвонили их условленным способом. Свои.На фото Вова Сержант

- Такач, посмотри там, -Вова положил штангу на стойку. Встал и вытер пот полотенцем.

- Рэмбо пришел, – объявил Ткаченко и захлопнул за вошедшим в подвал Романом дверь. Тот неспешной походкой подошел и поздоровался с сержантом Григорьевым.

- Ну как прошло? Кофе будешь? Не спал поди? – махнул рукой Вова, приглашая идти за ним, и они нырнули в коморку, где через десяток секунд им компанию составил Ткач.

- Сиди, Вова. Шо я нашему Рэмбо кофе не заварю шо ли? – взялся за кипятильник Ткач, а Рэмбо с Вованом сели за стол по разные стороны.

- Ну что? Приказание выполнено, товарищ сержант. Адрес Фомы этого срисовал. Вечером пьяный в хату нырнул. Утром помятый пешком пошел в спортивный зал, а машину оставил у подъезда. Так что все ровно, его это дом. Что дальше делаем? Я так понимаю договорится у Славы не вышло?

- Агаю Он вчера перед отъездом на «химию» забегал ненадолго, – кивнул Вова и, поблагодарив Ткача, принял стакан с горячей черной жидкостью. Вторую емкость Ткач поставил на стол возле Романа, – договорится не вышло. Фома этот недвусмысленно намекнул, что у Лазаря, который двигает дело с компьютерами могут быть проблемы несовместимые со здоровьем.

- Так чего ж? Может сгоняем помнем наглеца и делов? – предложил Ткаченко, который успел заварить себе чай, взять табуретку и присоединиться к застолью с боку стола.

- А как это решит вопрос и убережет Лазаря? Всех же с его бригады не переловишь? К тому же это лишний шум, – Вова покачал головой, – Слава сказал, что на этой неделе металл уходит. Неделя-две и первые четыре компьютера будут в Москве. Покупатель уже есть, сам завод выкупит. Нам на руки 12 кусков чистыми, – Ткач присвистнул:

- Так это ж полторы девятки!

- Именно! А в финке таких компьютеров считай пара сотен! И 10 процентов с них наши, – Вова внимательно посмотрел на Рому, – а если этого Лазаря не дай Бог выловят? Ты понимаешь какие бабки мы упустим? На фото Роман Рэмбо

- Не переживай, сержант, –Рэмбо кивнул и отхлебнул кофе, – ща немного посплю, подготовлюсь и вечером буду исполнять по тихому.

- Вован. Ты чо, убрать его хочешь? – поморщился как от зубной боли Ткаченко. Не то чтобы он был чистоплюем, но лишний крови и так в Афганистане навидался с лихвой.

- Вариантов других не вижу, - пожал Вова плечами, – к тому же, брат предложил ему разойтись при своих. Фома сам свой выбор сделал, – сержант посмотрел на Романа, – Ром, только сделай так, чтоб было максимально тихо. Не мне тебя учить, но пусть думают, что его грабанули, например. Короче перестрелки не устраивай.

- Все сделаю без шума и пыли, – процитировал советский фильм Роман и, о чудо, предвкушающе улыбнулся, редкий случай проявления эмоций для парня, – дождусь пока будет удобный случай. Не сомневайся. Воткну ему под лопатку напильник другой стороной, хрюкнуть не успеет. А путей отхода там несколько, я уже посмотреть успел. На всякий случай.

- Ну значит, на том и порешили, - сержант откинулся на диване и вздохнул, – эх, я бы с тобой смотался, Роман, но этот розыск уже заебал. Душно, хоть в петлю лезь, – для наглядности парень положил себе на шею пятерню и сжал ее.

- Ничо. Еще скатаешься. Будут деньги, будем думать, – приободрил товарища Роман. Допил кофе и, не прощаясь, покинул комнату и подвал.

- Вов, ты уверен? – напряженно посмотрел младший сержант на старшего по званию, – это мирная жизнь, не Афган. Надо ли руки марать?

- Сань, ты понимаешь какие деньги на кону? – пристально посмотрел на товарища Вова, – или пацанов с ларьков дальше кормить будем? С пары вшивых видеосалонов? Или может о матери Ваньки Цыполина, под Кандагаром сгинувшего, государство позаботится и лекарства купит? Государство Михайлову протез оплатит? А семьи пацанов наших кормить кто будет? А они все возвращаются! Мы нормально даже в Долопе ребят прокормить не можем, а сколько таких в области, Москве, по России?

- Да я понимаю, – стушевался Ткач.

- Нет, Ткач, не понимаешь, – Вова встал, подошел к товарищу и положил руки ему на плечи, – В глаза мне смотри! Младший сержант Ткаченко, запомни, если между мной и благополучием моих парней и их семей будет стоять жизнь какого-то хмыря, возомнившего себя крутым бандитом или двух хмырей или не важно скольких… Я выберу своих. Это понятно? – Ткач кивнул, – а теперь ответь мне, Саня. Ты со мной?

- С тобой, товарищ сержант. Ты же знаешь, я всегда с тобой, – Вова кивнул, поднял Ткаченко на ноги и крепко обнял.