Стрелы степных владык

Глава 23. Невеста повелителя

Незадолго до рассвета влюблённые проснулись. Модэ рассказал Шенне про страшных призраков и признание Жаргал — лиса злобно зашипела.

— Неужели ты не можешь справиться с ними? — спросил шаньюй.

— До меня такие твари добраться не могут. Теперь я знаю, кто мне вредит, и буду осторожной.

Шенне предупредила, что призраки могут вернуться в очередную безлунную ночь, или когда умрёт кто-то из близких шаньюя. Отогнать духов мёртвых можно с помощью живого огня, дыма ароматных трав и заговоров. Одному такому заговору лиса тут же научила Модэ и посоветовала держать в юрте под рукой факел.

— Это тебе пригодится для ночей, когда меня рядом не будет, — сказала Шенне.

— Не оставляй меня.

— Ты должен уделять внимание другим жёнам.

— А на детей призраки не нападут?

— Не думаю. Твари жаждут отомстить тебе. И стражу свою не вини, они не могут заметить и услышать этих призраков. Одарённый шаман способен на такое, а обычные люди — нет.

— Тогда почему я видел мёртвых?

— Потому что они хотели вселить в тебя ужас и отравить твою жизнь при свете дня. Если поддашься страху, станешь лёгкой добычей духов.

— Не дождутся!

Модэ поцеловал лису, и они расстались. Шенне решила вселиться в одну из наложниц шаньюя и в её теле дождаться приезда принцессы. После её ухода Модэ на всякий случай распорядился по ночам кидать в очаг юрты, где спали его дети, горсточку чабреца и других сушёных трав.

После смерти Айго Гийюй вздохнул было с облегчением, потом подумал и присмотрелся к наложнице, которую шаньюй внезапно приблизил к себе. Он не удивился, узнав смех и знакомые визгливые звуки в голосе той женщины, когда она распекала своих служанок.

Выходило, что шаньюй никак не мог расстаться со своей хули-цзин, или та не желала оставлять его в покое. Приходилось только радоваться тому, что эту наложницу, хорошенькую дочь простого пастуха, не поставили выше сестры Гийюя.

Чечек так и не назвали яньчжи, но ей пришлось проглотить обиду и смириться. Её утешило рождение здорового сына — шаньюй дал мальчику имя Пуну. Чечек радостно сказала брату:

— Видишь, Модэ чтит память нашего дяди, который помог ему взойти на престол.

Кивнув в знак согласия, Гийюй мысленно выругался и подумал, что память о заслугах Пуну не помешала Модэ расправиться с любимой внучкой покойного князя.

Однажды подвыпивший Гийюй в разговоре с Увэем опрометчиво обронил:

— Шаньюй убил Айго.

Осторожный Увэй возразил:

— В некотором смысле так оно и есть. Горько, что такая участь постигла мою дочь, но в родах может умереть каждая женщина. Модэ виноват в этом не больше, чем любой другой муж.

И опять Гийюй кивнул головой и смолчал, хотя страшная тайна жгла его сердце. Но мстить за смерть бедной Айго нельзя. Шаньюй благоволит роду Сюйбу, выделяя его среди прочих. Кто же откажется от поддержки правителя, когда соперничающие с Сюйбу роды Лань и Хуань только этого и ждут.

После смерти Модэ верховную власть должен унаследовать сын его и Чечек, и это тоже в интересах Сюйбу. Любовь к сестре и племянникам, долг перед родом — всё это невидимыми оковами связывало Гийюя по рукам и ногам.

Летом шаньюй ходил в поход на север, покорив племя цайли. Осенью состоялась большая охота, такая же, как в былые годы. Дети шаньюя росли: маленький Гийюй уже уверенно ездил верхом и стрелял из лука, а Чечек с Модэ присматривали среди княжеских сыновей подходящего мужа для старшей дочери, которая скоро достигнет брачного возраста.

Жена князя Увэя устроила брак юной Айаны, падчерицы Гийюя, с её ровесником, славным юношей из рода Хуньше. Брат Айаны Тимир стал телохранителем Увэя, ему тоже выбрали жену, и Гийюй отдал пасынку приумноженное наследство его отца.

Мать Тимира, жена Гийюя Сайхан разрывалась между жилищем своего сына в главном становище рода Сюйбу, где нужно было присматривать за молоденькой невесткой, и юртой мужа в ставке шаньюя.

Сайхан утратила надежду забеременеть и стала предлагать Гийюю взять молодую наложницу, чтобы та родила ему сына.

— Я хорошо воспитаю ребёнка, — однажды сказала она мужу. — Тебе нужен сын. Ведь даже у твоих обожаемых южан только сыновья могут приносить жертвы предкам.

Гийюй поморщился и ответил:

— Я сам разберусь с тем, кого мне брать в постель.

Раздражённая Сайхан, которая уже второй месяц добивалась своего, не выдержала и бросила:

— Где же это видано, чтобы жене приходилось уговаривать мужа взять наложницу? Ты словно и не мужчина вовсе.

Гийюй развернулся к ней, замахнулся, чтобы влепить дерзкой пощёчину. Сайхан отшатнулась. Её испуганные глаза отрезвили — раньше Гийюй жену не бил, не стоило и начинать. Он опустил руку и сухо произнёс:

— Собирайся. Завтра утром уедешь в становище Сюйбу и не смей возвращаться сюда. Ты будешь называться моей женой, но видеть тебя я больше не хочу.

Не слушая мольбы Сайхан о прощении, Гийюй ушёл, говоря себе, что он не первый и не последний мужчина, кто только терпит навязанную ему супругу. Нельзя лишить жену крова ради памяти о детях, но хорошо, что можно жить раздельно.

В отсутствие Сайхан за хозяйством Гийюя в ставке присматривала семейная пара, бывшие рабы. Отпустив их на свободу, Гийюй подарил им немного скота, поселил в юрте рядом со своей и поручил надзирать за остальными слугами.

В этой семье росли шестеро детей, и со старшими мальчиками Гийюй иногда возился вечерами, обучая их стрельбе и верховой езде. Сыновья раба из племени лоуфань и пленницы дунху искренне считали себя хуннами и мечтали о том, как станут воинами шаньюя.

Прошло два года после битвы при Байдыне, и шаньюй решил напомнить императору о договоре мира и родства. По приказу Модэ Гийюй отправился во главе посольства в столицу империи Хань, чтобы привезти невесту своему повелителю.

Мэн Ян, Ласточка из рода Мэн, рано лишилась отца. После смерти великого императора Цинь Шихуанди её деда, знаменитого полководца Мэн Тяня, обвинили в измене и казнили вместе с сыновьями и другими родичами.

Волею случая, незадолго до ареста полководца мать Мэн Ян, взяв маленькую дочку, уехала погостить в столицу к своим родственникам, знатной семье Бо. У них она и осталась, потому что возвращаться оказалось не к кому и некуда: имущество семьи Мэн Тяня забрали в казну.

Глава влиятельного рода Бо раздал немало взяток во дворце, и о его племяннице с дочкой забыли. Через два года мать Мэн Ян выдали замуж за провинциального торговца и отправили подальше от столицы. Муж матери не пожелал обременять себя ребёнком жены от первого брака, и маленькая Ласточка осталась в доме семьи Бо, как бедная родственница.

Девочке дали начатки образования, часто требовали исполнять работу служанки, и почти не обращали на неё внимания. Старшая жена главы рода Бо говорила Мэн Ян, что если та будет послушной, ей найдут мужа.

Имена её отца и деда, о которых Мэн Ян знала очень мало, запрещалось даже упоминать, и известия от матери девочке передавали всё реже. Потом мать умерла.

Когда Мэн Ян исполнилось четырнадцать лет, её жизнь внезапно изменилась. Однажды весной глава семьи Бо привёз девочку во дворец императора, сказал ей, что она останется тут, и поспешно попрощался. Мэн Ян боялась, что её прикажут казнить, как родственницу изменника, но старалась скрыть свой страх.

Дворцовые евнухи передали испуганную девочку в руки расторопных служанок, а те отвели её в красивые покои, вымыли, причесали, нарядили в яркие шёлковые одежды. Потом женщины проводили Мэн Ян через несколько дворов в другой, огромный павильон, где залы просто ослепляли роскошью. У девочки рябило в глазах от позолоты, инкрустаций из нефрита и других камней, мебели из редких сортов дерева, узорчатых занавесей и расписных ширм.

В большом зале с красными колоннами Мэн Ян поставили перед узколицым, стройным мужчиной в синем с чёрной отделкой ханьфу, который назвался Лю Цзином, советником императора. Оглядев девочку, Лю Цзин улыбнулся и ласково приободрил её:

— Не бойся, милая. Никто не желает тебе плохого. Тебе выпала редкая честь — Сын Неба примет тебя. Ты же знаешь, как следует приветствовать нашего великого владыку? Встань на колени, припади к полу и очень низко опусти голову. Можешь взглянуть на государя только когда он заговорит с тобой. Иди за мной.

В соседней приемной Лю Цзину с девочкой пришлось подождать, пока к ним не вышел император. Мэн Ян успела мельком увидеть его мощную широкоплечую фигуру в золотисто-жёлтом одеянии, прежде чем упала на колени и склонила голову так низко, что коснулась лбом пола.

— Встань, дитя, — услышала она басовитый голос Сына Неба. — Как тебя зовут?

Робко подняв голову, девочка посмотрела в проницательные глаза сидящего в кресле повелителя и ответила:

— Великий государь, ничтожную назвали Мэн Ян.

— Сколько тебе лет?

— Ничтожная появилась на свет четырнадцать лет назад.

Император задал ещё несколько вопросов, потом произнёс:

— Дитя, твой дед был доблестным полководцем и пал, оклеветанный завистниками. Я слышал о нём много хорошего. Тебе выпала тяжкая участь вырасти в чужом доме. Я хочу исправить вопиющую несправедливость и дарую тебе родовое имя Лю — отныне ты моя дочь. Стань нежной сестрой принцессе Лю Юань, а моя жена, госпожа Люй Чжи, будет для тебя заботливой матерью.

Император протянул руку и погладил девочку по голове. Оторопевшая Мэн Ян на мгновение зажмурилась, а когда открыла глаза, император уже уходил. Запинаясь, она пробормотала ему в спину слова благодарности. Потом Лю Цзин вывел девочку из приёмной и поручил её ожидавшим служанкам.

Мэн Ян словно попала в сказку: её называли принцессой, поселили в роскошных покоях женской половины дворца, сшили ей множество красивых платьев, обули в вышитые башмачки, делали ей замысловатые причёски, украшая их перьями зимородка. Десять служанок старались предугадать её желания.

Главная супруга императора, величественная, властная госпожа Люй Чжи, приняла девочку лишь раз. Холодно сказав, что рада видеть приёмную дочь, императрица поручила Мэн Ян пожилой даме наставнице.

Юная принцесса Лю Юань, ровесница Мэн Ян, пришла к ней сама. Через некоторое время девочки нашли общий язык. Круглолицей, пухлогубой, смешливой Лю Юань нравилось рассказывать новоприобретенной сестре о дворцовых обычаях, и о своей прежней жизни, когда ей с маленьким братом и матерью приходилось не раз убегать от врагов или жить в плену.

Тихая Мэн Ян смотрела на бойкую Лю Юань снизу вверх, восхищалась ею, и родной дочери императора это нравилось, ведь другие её сёстры, рождённые наложницами императора, были слишком маленькими, чтобы с ними дружить.

Девочки вместе лакомились сладостями, подбирали себе наряды, благовония и украшения, гуляли по дворцовым садам, слушали музыку и в закрытой повозке со свитой ездили в летний дворец.

Им давали хорошее образование: за два года Мэн Ян научилась хорошо читать, писать и даже слагать стихи, петь и играть на музыкальных инструментах, ездить верхом. Больше всего ей нравилось рисовать и слушать древние предания. Учителя евнухи хвалили усердие обеих принцесс.

Не сразу Мэн Ян удалось найти общий язык с наставницей, но, в конце концов, и эту строгую даму покорил добрый нрав девочки. Она без устали учила Мэн Ян сложному дворцовому этикету, и внушала, что девочка должна ежечасно возносить хвалу богам за то, что её приняли в императорскую семью.

— Настанет день, когда придётся достойно отблагодарить Сына Неба за его великодушие. Никогда не следует забывать об оказанных тебе благодеяниях, особенно, когда они столь велики. Другие девушки Поднебесной империи могут только мечтать о счастье, которое выпало тебе, принцесса Ласточка.

Слушая наставницу, Мэн Ян поклялась себе, что будет благодарнейшей дочерью, и Сыну Неба не придётся пожалеть о том, что он принял её в свой дом.

Принцессам внушали, что они должны быть покорными дочерьми — их долг выйти замуж за тех, кого выберет им в мужья их божественный отец.

Во время прогулок в саду Лю Юань делилась с Ян мечтами о будущем муже, который непременно окажется красивым, храбрым князем, верным слугой императора. Ласточка слушала, уверяла названую сестру, что её мечты сбудутся, и робко позволяла себе думать о том, какой же брак ждёт её. Служанки говорили Мэн Ян, что она хороша собой, и бронзовое зеркало подтверждало их слова. Оставалось только ждать.

Настала шестнадцатая весна Ласточки. Лю Юань говорила, что скоро отец подберёт им мужей, и девушки мечтательно вздыхали, представляя себя в великолепных алых с золотом нарядах невест, рядом с мужественными воинами-женихами.

В месяц Пятой луны по дворцу разнеслась новость — прибыло посольство из страны хуннов. Два года назад божественный император великодушно соизволил заключить мирный договор с этими «небесными гордецами», так что считать их врагами было нельзя, но этих варваров стоило остерегаться. Болтали о том, что дикари хунны едят сырое мясо, пьют кровь и даже не гнушаются человечиной. Они не строят домов, а живут в шатрах и полуземлянках.

Вскоре Лю Бан призвал к себе Ласточку и объявил ей, что для неё настало время исполнить свой долг. Низко поклонившись, прерывающимся от волнения голосом девушка пообещала выполнить любой приказ императора. Но, услышав, что шаньюй варваров Маодунь посватался к ней, и император дал согласие на брак, Ласточка лишилась чувств.

Следующие несколько дней Мэн Ян провела, словно в тумане, и много плакала по ночам. Её служанки суетились, собирая приданое, наставница внушала девушке, что нужно покориться воле императора.

Принцесса Лю Юань смущённо хихикала, утешала Ласточку, уверяла, что её будущему мужу не исполнилось ещё сорока лет, и он, по слухам, силён и хорош собой. Слушая её, Мэн Ян едва сдерживалась, чтобы не зарыдать. Лю Юань ободрила её, сказав:

— Правитель варваров должен гордиться оказанной ему честью. Ты дочь императора, поэтому Маодунь станет беречь тебя, как залог мира между его степями и нашей великой страной.

Правда, Лю Юань отводила глаза, а потом названые сёстры вместе поплакали. Когда в день отъезда Мэн Ян одели для церемонии прощания с Сыном Неба, Лю Юань в последний раз обняла Ласточку и шепнула ей на ухо:

— Прости.

В покои Мэн Ян второй раз за эти годы пожаловала императрица, оглядела грустную девушку в роскошных красных одеждах и сказала:

— Не стоит печалиться. Ты столь красива, что шаньюй полюбит тебя, и ты родишь ему сына — наследника престола. Воспитай сына в почтении к императору и Поднебесной, дочь моя. Это твой долг. Мы много дали тебе, так отплати нам за добро сторицей.

Упав на колени, Мэн Ян вновь поблагодарила императрицу, её божественного супруга, обещала выполнить свой долг, а госпожа Люй Чжи пожелала ей счастья и вышла.

Евнухи и служанки привели трепещущую Мэн Ян в большой зал приемов. Когда она поклонилась и поднялась, то увидела императора в золотом одеянии на троне в окружении толпы разнаряженных придворных. Потом внимание девушки привлекла группа людей неподалеку от тронного возвышения — судя по их странным шапкам и отделанным мехом одеждам, это послы хунну. Вообще-то, если их переодеть, варвары почти не отличались бы от цивилизованных ханьцев.

Впереди стоял высокий, хорошо сложенный мужчина с резкими чертами лица и большим носом, в профиль походивший на хищную птицу. Его чёрные, чуть ниже плеч волосы сзади стягивал ремешок, пояс украшали золотые бляшки, шапка и тёмно-синее одеяние отделаны мехом соболя, на руках дорогие перстни, а значит, он достаточно важная особа. Левую щёку мужчины пересекал шрам, и это вместе с короткой бородой и усами отличало его лицо от холёных гладких физиономий евнухов, которые привыкла видеть вокруг себя Мэн Ян.

Шрамолицый в упор взглянул на Ласточку, вздрогнул и стал её пристально рассматривать — довольно невежливо с его стороны, но что взять с варвара.

Зазвучали высокопарные речи о мире между Поднебесной и хунну, о договоре, который подтверждается вновь. Лю Бан сказал, что отдаёт шаньюю в жены любимую дочь Лю Ян, и надеется, что Маодунь будет беречь этот залог мира, связывающий его с династией Хань. Ему ответил шрамолицый, видимо, глава посольства. На вполне понятном языке он заверил, что прекрасная принцесса найдёт свое счастье в степях хунну.

Дальше Ласточка не слушала: у неё закружилась голова, и она пыталась совладать с собой, чтобы не рухнуть в обморок при послах. Варвары не должны догадаться, что приёмная дочь императора их боится.

Потом рядом с Мэн Ян оказался советник Лю Цзин, улыбнулся девушке и пристально посмотрел ей в глаза. Дурнота схлынула, а Лю Цзин пожелал Ласточке долгой жизни и счастья. Он тоже говорил о наследнике, которого Мэн Ян должна родить шаньюю, о том, что ей предстоит защищать интересы Поднебесной среди варваров. Его ласковый голос журчал в ушах, и Ласточка словно погрузилась в сон.

В этом одурманенном состоянии она выслушала последнее напутствие императора, и, упав на колени, поблагодарила его за отеческую заботу. Лю Бан передал её послам хунну, и вслед за ними Ласточку вывели во двор, посадили в расписную закрытую повозку. В экипаж залезли две служанки, и он тронулся с места.

Мэн Ян спрятала лицо в ладонях и заплакала, ей вторили всхлипывания служанок. Она навсегда покидала город, в котором прожила почти всю жизнь, а впереди её ждала ужасная холодная степь, где не строят домов и придерживаются чуждых обычаев. Там Ласточке не пригодятся знания, полученные во дворце, и жизнь её будет зависеть от прихоти чужого жестокого мужчины, который ради власти убил собственного отца.

Процессия с дочерью императора двигалась медленно. За экипажем принцессы ехали повозки со служанками, евнухами, приданым, запасами пищи и подарками императора брату-шаньюю. Многочисленные охранники, как и послы хунну, сопровождали процессию верхом.

Во время пути старались ночевать в городах, в роскошных домах местных правителей, порой приходилось останавливаться в усадьбах аристократов, чиновников, и даже на постоялых дворах. Вечера принцесса проводила с хозяевами домов, где её принимали.

В честь дочери императора устраивался торжественный обед, где витиеватых речей было не меньше, чем изысканных блюд на столе. Мэн Ян приходилось выслушивать всех и высказывать благодарность.

Поодаль от главного стола обычно сажали шрамолицего главу послов с двумя самыми знатными спутниками. Он представился принцессе как гудухэу Гийюй из рода Сюйбу.

— Гудухэу это ранг или должность? — спросила Мэн Ян.

Она решила постараться узнать как можно больше о стране, где ей придётся жить.

— Это должность, госпожа. По вашим понятиям я чиновник не самого низшего, но и не самого высокого ранга.

— А что входит в твои обязанности?

— Поскольку я знаю ваш язык, то встречаю и провожаю послов, перевожу их речи. Иногда меня посылают в другие страны, как сейчас.

— Если ты толмач, то почему тебя поставили над другими? Ты знатного рода?

— Да, госпожа, я происхожу из рода князей Сюйбу.

— Чем же славен твой род, господин?

Гийюй рассказал ей о двадцати четырёх родах хунну, об устройстве их державы, о Совете князей, восточных и западных чжуки, потом о богах и верованиях степняков. Мэн Ян не удивилась, услышав, что кочевники чтут Великое Небо, и ей понравилось, как Гийюй описал, как у них поклоняются Солнцу и Луне. Значит, её будущий муж каждый день совершает этот красивый ритуал.

— Твои соплеменники, принцесса, утверждают, что предком рода шаньюев и некоторых других был Чуньвэй, принц легендарного царства Ся. После падения государства Ся принц бежал на север и стал правителем нашего народа. С тех пор прошло больше тысячи лет. Как видишь, госпожа, род шаньюя Си Люань-ди достаточно знатен даже по меркам Поднебесной империи.

Мэн Ян вспомнила о том, как давно, в доме Бо, женщины судачили о том, что новый император Лю Бан происходит из крестьянской семьи.

Гийюй продолжал:

— Наш возведённый на престол Небом великий шаньюй Модэ, которого вы зовёте Маодунь, ещё молод и полон сил. Женщины считают его привлекательным.

Ласточка не утерпела и с невинным видом спросила:

— А эти женщины сами сказали тебе об этом?

— Одна говорила, — невозмутимо ответил Гийюй. — Моя младшая сестра Чечек замужем за шаньюем, родила ему четырёх детей, и до сих пор в восторге от мужа. Мнению сестры я доверяю.

Мэн Ян немного растерялась, потом сказала себе: «Маодунь старше меня. Конечно, у него были другие женщины». Вслух она спросила:

— А сколько сыновей у Маодуня и есть ли у него дети от остальных жён?

— У моей сестры от шаньюя двое сыновей и две дочери, а от других женщин у него не было детей. Сейчас из жён осталась в живых только Чечек. Наложниц можно не принимать во внимание.

Подумав, Мэн Ян произнесла:

— По вашим законам наследником становится старший сын?

Покосившись на неё, Гийюй сухо ответил:

— Обычно так и происходит, госпожа. Но шаньюй вправе объявить наследником любого сына.

Ласточка сказала:

— Я надеюсь, что мы будем жить в мире с твоей сестрой. Если госпожа Чечек похожа на тебя, то она красива и умна. Возможно, мы станем подругами.

Гийюй удивлённо посмотрел на Мэн Ян, ответил, что тоже надеется на это, и улыбнулся. У девушки захватило дух: так обаятельно ей не улыбался прежде ни один мужчина. Советник Лю Цзин хорош собой, но этот варвар гораздо симпатичнее, и даже шрам его не портит.

С тех пор во время обедов в домах чиновников и вельмож Мэн Ян украдкой любовалась Гийюем, и отмечала, что и он часто смотрит на неё. Ей понравилось, что в отличие от своих спутников, глава послов не злоупотребляет вином, и способен остроумно ответить на шутки других гостей.

Во время пути Ласточка от скуки приказывала оседлать ей лошадь, и ехала верхом, несмотря на протесты евнухов. Начальник охраны позволял принцессе конные прогулки, потому что понимал, что юной девушке тяжело сидеть в тряской повозке целыми днями, а она должна доехать к жениху здоровой и бодрой.

С позволения принцессы Гийюй скакал рядом с ней и увлекательно рассказывал о стране и обычаях хунну. Эти беседы всё больше нравились Мэн Ян, хотя она твердила себе, что общается с главой послов только ради новых сведений. Ей всё труднее становилось следить за собой, стараться не останавливать надолго взгляд на лице и стройной фигуре Гийюя, чтобы её поведение не истолковали превратным образом.

Когда селения стали попадаться всё реже, принцессе со свитой пришлось ночевать в палатках, раскинутых прямо в поле. Тёплыми летними вечерами Мэн Ян и её служанки ради развлечения играли и пели. Чтобы послушать девушек, рядом с их шатром располагались начальник охраны, его свободные офицеры и послы хунну.

Из-под длинных ресниц Ласточка незаметно посматривала на Гийюя, с радостью убеждаясь, что он выделяется среди своих людей и мужчин ханьцев, как орёл среди прочих птиц.

Ночами Мэн Ян стали сниться странные сны: она видела, как из белого шатра к ней выходит будущий муж шаньюй, удивительно похожий на Гийюя. Ах, если бы Маодунь хоть немного походил на своего мужественного шрамолицего родича!

До границы с землями хунну оставалось несколько дней пути, когда Мэн Ян осознала, что влюблена в Гийюя. Чудесные виды вокруг и полевые цветы перестали радовать девушку.

Она плакала по ночам, не в силах смириться с тем, что вскоре ей нельзя будет оскорблять супруга, любуясь его родственником. Как ей теперь явиться к мужу и разделить с ним постель, если её помыслы заняты другим мужчиной? Ну почему, почему она предназначена шаньюю?!

Глава послов по-прежнему сопровождал принцессу, когда она ехала верхом. Однажды, когда они спешились на берегу ручья, пока остальные были заняты переправой, Гийюй показал ей на синие горы вдали и пояснил, что у их подножия располагается летняя ставка шаньюя. В это время Ласточкины служанки держались поодаль, как и евнухи, привыкшие к беседам принцессы с послом.

Гийюй посмотрел в глаза Мэн Ян, сглотнул и начал тихо говорить. Услышав от него:

— Ты прекрасна, принцесса! — Ласточка поняла, что любимый человек неравнодушен к ней. Это и окрылило и переполнило её горечью: ведь им никогда не быть вместе.

Сердце стучало часто-часто, когда Мэн Ян слушала дальше дерзкую речь Гийюя. Он признавался в любви, говорил, что Ласточке нет равных среди женщин, и очень жаль, что она предназначена другому. Любимый предупредил Мэн Ян о том, что в ставке шаньюя ей грозит страшная опасность, её могут убить, а потом предложил ей бежать с ним.

В изумлении Мэн Ян отшатнулась, Гийюй же продолжал говорить, обещать, что не оставит её, спасёт, они укроются в безопасном месте и будут счастливы. Так хотелось поверить ему!

Когда они сбегут, Маодунь сочтёт, что Гийюй его предал, и если их поймают, то и любимого и Ласточку ждёт смерть.

Вспомнились напутствия, которые Мэн Ян давали перед отъездом, и собственная клятва. Не может она отплатить великодушному Сыну Неба такой ужасной неблагодарностью и сбежать, оскорбить будущего мужа, опозорить приёмных родителей. Разгневанный шаньюй начнёт войну — погибнет много людей. А ведь они надеялись на неё, на то, что Ласточка принесёт им мир, спасёт от свирепых врагов.

Нельзя предавать доверившихся ей, и в первую очередь приёмного отца-императора. Он верил ей, а значит, надо выполнить свой долг перед ним.

«Делай то, что должна», — стучало в голове Ласточки, когда она сжала кулаки, так что ногти впились в ладони, и тихо произнесла:

— Нет. Я не могу уехать с тобой. Не могу!

На глаза навернулись слёзы. Почти ничего не видя, Мэн Ян повернулась и пошла прочь.