Странствующий рыцарь

ГЛАВА 14

Страх и тревога сжимали сердце Калара. Черные птицы, разведчики врага, кружили высоко над головой, за пределами дальности стрельбы луков.

— Когда же наконец наступит ночь, хоть не видно будет этих поганых тварей, — проворчал Бертелис.

Даже солнце в небе казалось враждебным, пылая ярким оранжевым светом. Небо было красным, а его восточный край уже становился фиолетово-синим. До заката оставалось меньше часа. По словам Анары зверолюды начнут атаку час спустя после захода солнца.

— Недолго осталось… — сказал Калар. Он тоже хотел, чтобы время шло быстрее. Он особенно ненавидел часы ожидания перед боем.

День начался с лихорадочной активности в лагере, готовившемся к отражению атаки. Поспешно отдавались приказы, отряды ратников, построенные в боевые порядки, были расставлены вокруг холма, прикрывая лагерь со всех направлений.

Кузнецы и мастера по изготовлению стрел весь день были загружены работой, сделав сотни новых стрел, которые были розданы пяти сотням крестьян-лучников и йоменов Гарамона, Сангасса и Монкадаса. По периметру лагеря были расставлены железные жаровни, и крестьяне запасали дрова, чтобы ни одна жаровня не погасла предстоящей долгой ночью.

Отряд из трех сотен крестьян под наблюдением самого барона Монкадаса вышел из лагеря перед рассветом, направляясь к буковой роще, расположенной в полумиле от Трона Адалинды. Испуганно оглядываясь на страшные неестественные заросли, окружившие лагерь ночью, крестьяне начали рубить высокие серые буки. Очистив стволы от сучьев и ветвей, крестьяне тащили их в лагерь, где пилили на бревна длиной около десяти футов. Концы бревен обтесывались топорами и закалялись на огне. За день было заготовлено несколько тысяч больших кольев, которые крестьяне наклонно втыкали в землю вокруг подножия Трона Адалинды, образовав частокол остриями к противнику. Линии кольев, заходящие одна за другую, позволяли рыцарям делать вылазки, атакуя через них, и в то же время, гарантировали, что противнику, пытающемуся их штурмовать, придется дорого платить за каждый дюйм земли.

За кольями на склонах холма стояли лучники, перед каждым была воткнута в землю дюжина стрел, и еще пара полных колчанов была у каждого в запасе. Калар, разумеется, пренебрежительно относился к использованию метательного оружия, но оценил тактическую пользу, которую могут принести крестьяне. Да и к тому же, крестьяне были слишком невежественны, чтобы понять, что нет чести в том, чтобы убивать издалека, прячась за укрытиями.

Еще больше заостренных кольев было воткнуто в землю вокруг священной рощи на северо-западном склоне холма, за ними стояли сотни лучников, прикрываемые большими отрядами ратников.

Лучникам было приказано стрелять непрерывно, пока враг не подойдет на расстояние ста шагов. После этого лучники должны были отступить выше на склоны Трона Адалинды, позволив ратникам выйти вперед и удерживать позицию. Здесь стояли бойцы Гарамона, здесь они должны были встретить врага.

Полдюжины рыцарей — все вассалы отца Калара — благородно вызвались сражаться пешими, возглавляя крестьян. Они знали, что удержать оборону является задачей первостепенной важности. Если боевые порядки ратников будут прорваны, и зверолюды осквернят священную часовню, это станет пятном на чести их сюзерена, ибо защищать это святое место было обязанностью лорда Гарамона.

Присутствие рыцарей в боевых порядках ратников давало Калару больше уверенности, что простолюдины удержат оборону.

В частоколе по обе стороны от часовни были оставлены промежутки, через которые рыцари могли атаковать противника в конном строю, если зверолюды сумеют подойти близко сквозь ураган стрел. Многие рыцари были уверены, что недисциплинированные толпы диких тварей не смогут атаковать под тучами стрел, которые обрушатся на них. Но барон Монкадас не разделял такой уверенности. На самом деле многие знатные дворяне на военном совете прошлым вечером долго спорили с бароном, требуя разрешить их рыцарям выехать из лагеря и атаковать противника в конном строю на полях вокруг холма.

Их слишком удручала мысль о том, что им предстоит прятаться за укрытиями, предоставив сражаться крестьянам. Какая же в этом честь, говорили они.

Монкадас немедленно отверг их предложение — слишком быстро, по мнению Калара. Но молодой рыцарь не стал влезать в спор, предоставив более опытным отстаивать их точку зрения.

К удивлению Калара, Монкадас даже пригласил к обсуждению имперского посланника Дитера Вешлера, спросив его, как имперская армия организует оборону против такого врага. Остальные рыцари заворчали, выражая свое недовольство, но барон Монкадас, сурово посмотрев на них, заставил их замолчать.

— В моей стране воюют так, — начал Дитер. — Мы занимаем высоты батальонами тяжелой пехоты. Наши пушки и мортиры обстреливают противника, а когда он подойдет ближе, огонь открывают шеренги аркебузьеров. Аркебузы стреляют не так далеко, как ваши длинные луки, но на дистанциях до двухсот ярдов их огонь опустошителен. Мы заманиваем противника к нашим самым сильным позициям, которые обороняет главная сила нашей армии — пехота.

Несколько рыцарей при этом не удержались от смеха, услышав о такой глупости соседей. Не обратив на них внимания, Дитер с достоинством продолжал:

— Наши рыцари ожидают в готовности для контратак против вражеской кавалерии, или там, где боевые порядки пехоты начинают не выдерживать. Отряды алебардщиков и копейщиков составляют резерв под командованием старшего капитана, который выдвигает их вперед для закрытия прорывов. Победа наступает, когда атака врага разбивается о ряды нашей пехоты, ибо во всем Старом Свете нет более дисциплинированной армии.

Невысокий капитан встал, гордо выпятив грудь, и углубился в подробности, повествуя о войсках Империи и их тактике. Он приводил цитаты из военных трудов, которых Калар никогда не читал, и говорил о боях, о которых молодой рыцарь никогда не слышал. Наконец Монкадас поблагодарил имперского посланника, который вежливо поклонился в ответ, явно довольный, что ему предоставили возможность рассказать о его родине.

— Наши рыцари, — сказал Монкадас, — это самое сильное наше оружие.

Во всем Старом Свете и за его пределами не найдется лучших рыцарей, все враги Бретонии боятся их, и имеют на это все основания. Если бы в нашем войске было больше рыцарей, мы легко выиграли бы этот бой, ибо ничто не может противостоять нашей атаке. Но как сказала благородная фрейлина Владычицы, нам предстоит столкнуться с бессчетными толпами врагов. Полагаю, если мы выйдем из лагеря и атакуем врага в открытом поле, то будем окружены и перебиты. Наша атака увязнет в массе зверолюдов, и как только мы потеряем наступательный порыв, все наше преимущество будет утрачено.

— Но мы не сможем воспользоваться нашим главным преимуществом, если будем прятаться за частоколом и крестьянами, — возразил Кеган, произнеся последнее слово с особенным отвращением.

— Это так, — ответил Монкадас. — Враг прорвется к Трону Адалинды, и мы нанесем контрудар, атаковав в наиболее угрожаемом пункте. Это не будет тот славный бой, которого многие из вас, господа, желают.

Но не будет вовсе никакой славы, если всех рыцарей перебьют, и будь я проклят, если позволю этому случиться под моим командованием.

В конце военного совета, когда рыцари стали уходить, чтобы начать готовиться к бою и найти время отдохнуть, Калар увидел, что Монкадас тяжело опустился на стул. Барон выглядел очень усталым.

Это потрясло Калара больше, чем все остальное из увиденного и услышанного той ночью. Молодой уже привык считать барона Монкадаса воплощением некоей стихийной силы битвы, несокрушимой и не знающей усталости.

— Хотел бы я, чтобы лорд Гюнтер был с нами сейчас, — при этих словах Калар со стыдом опустил голову. — Я командую рыцарями, и, смею надеяться, не так уж плохо, но я не знаток стратегии. Я люблю сражаться в первых рядах, и предпочел бы поручить стратегические вопросы человеку более ученому. Наверное, Владычица сейчас испытывает нас всех, и мы можем лишь надеяться оправдать Ее ожидания.

— Мне кажется, что ваша стратегия самая верная, барон, — сказал Калар.

— Это хорошо, — Монкадас улыбнулся. — Я никогда в жизни не проигрывал сражений — не собираюсь проигрывать и сейчас.

Палатки в лагере были уже в основном убраны, чтобы подкрепления могли передвигаться по лагерю без помех, и было легче передавать сигналы флагами и знаменами. Было оставлено несколько палаток, соединенных холщовыми навесами, чтобы разместить там раненых, и под ними были расстелены сотни одеял. Воду набирали из источника, питавшего священную рощу у часовни, и небольшие группы крестьян были готовы переносить сюда раненых с поля боя.

Работы хватало для всех крестьян. Безоружные должны были помогать лекарям в лагере, или подносить воинам стрелы, воду и новые копья вместо сломанных. Из остальных организовали легковооруженные отряды, которые должны были поддерживать ратников и добивать раненых врагов ножами и дубинками.

Калар глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Солнце спускалось все ближе к горизонту. В любую минуту могла начаться атака. Даже известие, что святой паладин Реол будет сражаться вместе с ними, не слишком помогало заглушить давящее ощущение страха.

Рыцарь Грааля прибыл в лагерь несколько часов назад, появившись из неестественно разросшегося леса, к большой радости бретонцев.

Рыцари и крестьяне оставили свои дела, чтобы увидеть прибытие благословенного рыцаря Грааля и его свиты. Впереди отряда Реола бежали самозваные пилигримы-глашатаи, громко восхваляя его подвиги и трубя в рога.

Благословенный воитель ехал на своем огромном, черном как ночь, боевом коне во главе отряда из пятидесяти рыцарей, но они казались невзрачными по сравнению с ним. Глаза всех были устремлены на прославленного чемпиона Владычицы.

Он выглядел как настоящий герой легенд, сошедший со страниц летописей, повествовавших о подвигах Жиля Объединителя. Он мог бы быть одним из тех легендарных паладинов, сражавшихся под предводительством Жиля и освободивших земли бретонцев из тьмы.

В тусклом свете пасмурного дня рыцарь Грааля, казалось, сиял, словно маяк. Он ехал с высоко поднятой головой и опущенным забралом закрытого шлема. Горящие свечи, окружавшие серебряного геральдического единорога на его шлеме, создавали сияющий нимб вокруг головы рыцаря, их огонь, словно в зеркале, отражался в его сверкающих отполированных доспехах. Копье Арандиаль он держал вертикально в одной руке, а щит закинул за спину. Его темно-синий плащ развевался на ветру.

Рыцарь, ехавший справа от него, держал личное знамя Реола с серебряным единорогом на синем поле. Лицо знаменосца сияло от гордости, что ему доверена столь почетная обязанность.

— Внимайте же, рыцари Бастони! — заорал один из пилигримов-глашатаев. — Узрите пришествие святого Реола Мудрого, Избранного Владычицы! Святого Реола Храброго, паладина Кенелля! Святого Реола Доблестного, сразившего кровавое чудовище Оркала!

— Благословенны вы, ибо узрели святость его! Восхвалите Владычицу, ибо Избранный Ее явился сразиться с чудовищами! Победа неизбежна, ибо Владычица не допустит, чтобы чемпиону Ее был причинен вред, и никогда не падет знамя его, пока он жив!

За прославленным рыцарем Грааля шли две сотни пилигримов, громко восхваляя его подвиги и размахивая обломками доспехов, лохмотьями и объедками, которые когда-то выбросил их кумир.

Разношерстная толпа этих простолюдинов носила разнообразные доспехи, подобранные с полей сражений, натянув поверх них рясы, подобные монашеским. Многие носили высокие горжеты из твердой кожи, чтобы защитить шею, и большинство пилигримов выбривали себе макушку в знак своего ревностного служения. Они несли деревянные щиты, к которым были прибиты пергаментные свитки и страницы священных книг, а в своих грубых мозолистых руках сжимали ржавые мечи, дубины и кинжалы.

Когда свита рыцаря Грааля подошла ближе, Калар разглядел гербы рыцарей, сопровождавших Реола. В его отряде оказались рыцари со всей Бретонии и, очевидно, они недавно были в бою. Их щиты были побиты и выщерблены, табарды и плащи изорваны и окровавлены. На доспехах были видны вмятины от ударов, и многие рыцари были ранены. Некоторые из пилигримов-крестьян хромали, опираясь на деревянные костыли, у других руки были забинтованы окровавленными тряпками. Несмотря на это, они несли свои раны с гордостью, не желая проявить ни малейшей слабости перед рыцарем Грааля.

Калар почувствовал, как одно лишь появление рыцаря Грааля подняло боевой дух воинов Бастони. Рыцари перешептывались, что они воистину благословлены Владычицей. Калар и сам едва не смеялся вслух. Да, их окружает свирепый и коварный враг, но с ними прославленный рыцарь Грааля и святая служительница Владычицы, и, конечно, бретонцы не могут проиграть.

Черные птицы кружили над головой, вне досягаемости стрел, и, несмотря на прибытие Реола, зловещее предчувствие все же не покидало Калара.

В животе Клода громко заурчало. Когда он ел последний раз?

Клод не мог вспомнить. Он не осмеливался выйти на поиски еды, боясь, что его поймают. Его спутница-крыса взобралась по руке Клода и ткнулась носом в его ухо, щекоча усами.

— Сейчас будет еда, красавица моя, — прошептал Клод.

Он сидел среди пилигримов, глупо улыбаясь, и облизываясь, наблюдал, как им начали раздавать караваи черствого хлеба.

— Преломи хлеб с нами, брат! — сказал один из пилигримов. — Благословение снизошло на тебя!

— Воистину так, — кивнул Клод. Странствующие за рыцарем Грааля пилигримы, обманутые Клодом, приняли его в свою среду, и теперь накормят как своего. Он почувствовал настоящее восхищение собственной хитростью. Взяв протянутый хлеб, Клод с удовольствием набил себе рот, не забыв дать кусочек и крысе, которая с жадностью выхватила еду из его пальцев.

Он прятался три дня и две ночи. Он видел трупы неудачливых соучастников покушения, висевшие на деревьях с посиневшими лицами, их глаза были выклеваны стервятниками. Клод не знал, кто из них что мог сказать перед смертью. Конечно, они не знали его имени, но они знали его в лицо. Йомены-стражники уже ищут его? Они уже знают, что он — один из тех, кто пытался убить рыцаря?

Когда пришел приказ сворачивать лагерь, Клода парализовал страх.

Как только все палатки и навесы будут свернуты, ему станет негде прятаться, а когда все лагерные слуги и прочие прихлебатели, сопровождающие войско, будут разделены на рабочие команды, Клода сразу же узнают.

Опустив голову, он стоял в группе других таких же грязных и жалких крестьян. Клод не знал, какому лорду они служили, и старался вести себя как можно более незаметно, когда мимо проходили йомены, набиравшие крестьян в рабочие команды. Этих рабочих послали рубить деревья, и Клод попытался спрятаться среди них, направившись вместе с ними к буковой роще.

Если они и заметили, что к ним прибился чужой, то никто из них об этом не сказал, и Клод почувствовал искру надежды. Если он сможет выбраться вместе с ними из лагеря, то потом сумеет незаметно ускользнуть и убраться как можно дальше, и его не обвинят в покушении на убийство наследника лорда Гарамона. Может быть, тогда он пойдет на запад, к большому городу-порту Бордело. Клод не сомневался, что там он сможет затеряться в лабиринтах улиц вокруг порта.

Он криво ухмыльнулся, подумав, что бог воров Ранальд благоволит ему.

Вдруг толстый палец ткнул его в грудь.

— Эй, ты, — прорычал йомен. — Ты чей?

Клод тупо уставился на него, пытаясь придумать, что сказать.

— Кто твой лорд и господин? — спросил йомен еще более угрожающе. В лагере не было свободных простолюдинов. Даже вилланы, возглавлявшие отряды лучников, не были свободными и платили налоги своему господину. Крестьянин, который не принадлежал ни одному лорду, считался беглым, а беглых вешали.

— Лорд Гарамон, — соврал Клод.

Йомен нахмурился и недоверчиво посмотрел на него, но не опроверг это заявление.

— Тогда что ты тут топчешься, дурак? — рявкнул йомен, отвесив Клоду подзатыльник. — Иди к своим, вон они, — он указал на небольшую группу крестьян, которых уводили куда-то на север.

Клод побежал к тем крестьянам, молясь, чтобы никто из них не сказал, что не знает его. Низко опустив голову, он спешил мимо десятков других крестьян, пытаясь не встречаться с ними взглядом, но почувствовал, что кто-то смотрит на него. Подняв глаза, Клод сразу узнал это лицо.

Это был еще один из неудачливых убийц, каким-то образом избежавший повешения. Он начал проталкиваться сквозь толпу к Клоду. Горбун шепотом выругался. Он попытался не обращать внимания на бывшего сообщника, опустил голову еще ниже и побежал так быстро, как позволяли его косолапые ноги, но тот все-таки догнал Клода. Лицо крестьянина было бледным, а глаза полны страха.

— Нас повесят! — в ужасе прошептал крестьянин, и Клод в испуге оглянулся, нет ли йомена поблизости.

— Нас казнят, как остальных! — завыл горе-убийца, вцепившись в куртку Клода. Заметив, что йомен повернулся к ним, Клод выругался.

— Да замолчи ты! — прошипел Клод, сжав рукоять кинжала, спрятанного под курткой. — Убирайся отсюда, или к закату мы оба будем мертвы!

Крестьянин продолжал причитать, отчаянно цепляясь за Клода.

— Эй, вы там! — крикнул йомен, подходя к ним и напугав крестьянина еще больше. Клод опять выругался.

— Что у вас тут? — спросил йомен.

— Нам конец, конец! — ныл крестьянин, держась за куртку Клода.

— О чем это он? — подозрительно спросил йомен.

Клод изобразил кривую идиотскую улыбку.

— Это мой брат, — сказал он, растягивая слова, чтобы казаться более глупым. — Он болен.

Наклонившись вперед, Клод добавил театральным шепотом:

— Может быть, чума…

При этих словах йомен отшатнулся, зажимая рукой нос и рот.

— Уведи его отсюда! — приказал йомен, махнув рукой.

Клод снова глупо улыбнулся и кивнул, потащив крестьянина за собой.

Как только они оказались вдали от чужих взглядов, Клод ударил несчастного кинжалом шесть раз в живот, и спрятал труп за кучей мешков с зерном.

Что делать дальше, он не знал. Прятаться было негде, а убежать из лагеря незамеченным сейчас невозможно.

Спасение пришло в весьма неожиданном виде.

Наверное, боги действительно благоволили ему.

Клод увидел въезжающего в лагерь рыцаря Грааля со свитой пилигримов, и расплылся в улыбке до ушей. Среди пилигримов можно спрятаться! В голове сразу же возникла мысль, как это сделать. Клод бросился к ним, проталкиваясь сквозь толпу, собравшуюся, чтобы увидеть великого рыцаря.

— Мои глаза! — закричал он, падая на колени перед одним из пилигримов.

— Мои глаза исцелились! — заорал он во всю силу легких. — Это чудо! Я был слеп, но теперь я прозрел! Лорд Реол исцелил мои глаза!

Его окружили грязные пилигримы и подняли его на ноги.

— Узрите чудесную силу великого лорда Реола! — взревел один из них. — Этот человек был слеп, но теперь прозрел! Его зрение вернулось к нему, дабы смог он узреть величие святого Реола!

— Чудо, чудо! — закричал Клод. Пилигримы приняли его в свою компанию.

Один из пилигримов склонился к Клоду, его глаза блестели безумием.

Когда пилигрим аккуратно развернул грязную тряпку, лицо его осветилось фанатичным благоговением.

— Посмотри на эту священную реликвию, брат, — произнес пилигрим, оскалив кривые зубы. В руках он благоговейно держал старую баранью кость, на которой еще кое-где остались клочки гнилого мяса.

— Святой Реол глодал эту кость, — добавил пилигрим, понизив голос. — Его зубы вгрызались в это мясо, а теперь я — ее хранитель! Она защищает меня, ибо часть славы великого героя перешла на нее, когда лорд Реол коснулся ее своими чудодейственными руками!

Клод уставился на кость, старательно изображая восхищение. Она воняла, в гнилом мясе копошились личинки, но Клод не позволил испытываемому им отвращению отразиться на лице.

Воистину, это милость богов, подумал он. Он сыт и сумел избежать наказания. Жизнь не так уж и плоха.

Пылающий багровый шар солнца опускался за горизонт, окрасив небо огнем, и на плосковерхий холм Трон Адалинды опустилась зловещая тишина.

Сотни рыцарей собрались здесь, стоя сомкнутыми концентрическими рядами, окружая открытый участок в центре круга. Каждый благородный бретонец, которому предстояло сражаться этой ночью, пришел сюда, чтобы присоединиться к общей молитве и получить благословение Владычицы перед боем.

Сотни йоменов и слуг стояли в почтительном отдалении от рыцарей, держа коней, копья и щиты своих господ. Они не принимали участия в молитве, потому что культ Владычицы распространялся только на бретонскую знать, а простолюдинам был запрещен под страхом смерти, и они старательно отводили глаза от молящихся рыцарей.

Прохладный ветер дул над Троном Адалинды, и Калар невольно вздрогнул. Он стоял в первых рядах рыцарей Гарамона, а его брат Бертелис стоял слева от него.

— Где Танбурк? — прошептал Калар, оглянувшись. Лишившись воодушевляющего присутствия Гюнтера, он стал полагаться на этого высокого добродушного рыцаря, и сейчас казалось странным, что Танбурк отсутствовал.

— Не знаю, — ответил Бертелис, оглянувшись, и пожал плечами. — Наверное, где-то здесь.

Калар хмуро кивнул и снова устремил взгляд на круг пустой земли в центре. Глубоко вздохнув, молодой рыцарь попытался очистить разум от суетных мыслей. Упорно глядя вперед, он старался найти в душе тот мир и безмятежность, которые ощутил в часовне Грааля, но сейчас это было трудно, и тревожные мысли продолжали вторгаться в его разум.

Собравшиеся рыцари опустились на одно колено, когда Анара безмятежно прошла по коридору, оставленному в их рядах, ее движения были величественными и спокойными, она излучала чистоту, просветленность и благородство. Фрейлина Владычицы была одета в платье бледно-голубого цвета и такой же головной убор.

Длинные рукава ее платья из мягкой и словно струящейся ткани, ниспадали волнами до самой земли. Серебряная подвеска в виде геральдической лилии сверкала на ее бледной шее, и такая же лилия украшала изысканный серебряный пояс на ее тонкой талии. Пояс был искусно изготовлен в виде переплетающихся ветвей плюща, и каждый серебряный лист был безупречен в малейших деталях. Подобная же гирлянда из серебряного плюща украшала головной убор.

Анара шла, гордо подняв голову, лицо ее было бесстрастным. Она нанесла на лицо изысканный макияж, чтобы подчеркнуть свою красоту, и эффект был ошеломляющий. Ее губы были цвета бледной розы, а глаза подкрашены тонкими темными линиями.

В своих тонких бледных руках она держала тяжелую серебряную чашу, и казалась воплощением самой Владычицы. Калар услышал, как рыцари изумленно ахнули, глядя на нее.

На шаг позади Анары шли барон Монкадас и рыцарь Грааля Реол. По сравнению с их мощным сложением и излучаемой ими аурой силы Анара казалась еще более изящной и хрупкой, словно белая роза.

Монкадас, ширина плеч которого мало уступала росту, шагал медленно, его бородатое лицо было преисполнено серьезности. Он шел, словно медведь, внушительно и вразвалку. Реол, который был почти на две головы выше барона, двигался с грацией и скрытой силой льва.

Анара остановилась в центре круга рыцарей, обведя взглядом собравшихся воинов. Когда ее взгляд скользнул по Калару, она никак не проявила, что знает его.

Барон и рыцарь Грааля почтительно опустились на одно колено перед фрейлиной Владычицы. Она высоко подняла серебряный кубок, словно подношение небесам. Опустив Грааль, она окунула пальцы одной руки в холодную воду в нем и шагнула к двум коленопреклоненным рыцарям.

Что-то прошептав, Анара брызнула водой на их склоненные головы, и отступила назад.

Монкадас встал и, повернувшись, обратился к собравшимся рыцарям.

— Я не мастер говорить речи, — произнес он своим громким басом, — поэтому скажу покороче. Нам противостоит грозный враг, братья.

Зверолюдов много, и они обрушатся на нас со всей злобой и яростью своих извращенных сердец. Мы здесь, словно маяк в ночи, окружены со всех сторон тьмой, но все же, с верой во Владычицу, мы рассеем эту тьму и заставим врага бояться нас.

Барон окинул взглядом круг рыцарей.

— Каждый из вас здесь — рыцарь Бретонии. Будь то молодой странствующий рыцарь, — барон слегка улыбнулся Калару, — или прославленный рыцарь Грааля, — сказал он, поклонившись Реолу, — вы все благородные воины доблести и чести. Я знаю, что вы будете сражаться со всей отвагой, стремясь к победе всем сердцем. Мне не нужно упрашивать вас делать это, и я не буду. За честь нашей славной родины, за Владычицу, за нашего доблестного короля, и за свою собственную честь каждый из вас пожертвует жизнью, я не сомневаюсь в этом. Я горжусь тем, что буду сражаться в ваших рядах, лучших боевых товарищей и пожелать невозможно. Да, это честь для меня — сражаться вместе с вами, и я благодарю вас. И я благодарю Владычицу, ибо Она воистину благословила нас, послав нам леди Анару и славного рыцаря Грааля Реола в столь трудный час.

Барон выхватил меч из ножен и поднял оружие к небу.

Более пяти сотен рыцарей повторили его движение и лязг стали разнесся над холмом.

— За короля, Владычицу и Бретонию! — взревел барон. Рыцари повторили боевой клич.

— Помолимся, — сказал Реол, когда наступила тишина. Он не повышал голос, но его все равно все услышали. Рыцарь Грааля повернулся к Анаре и опустился на одно колено. Направив свой меч Дюрендиаль острием в землю, Реол склонил голову, коснувшись лбом рукояти легендарного оружия.

Ряды рыцарей вслед за ним тоже опустились на колени и склонили головы к рукоятям мечей. Анара шагнула к Реолу и опустила пальцы в чашу. Прошептав благословение, она положила руку на голову рыцаря Грааля. Реол встал и спрятал клинок в ножны. Взяв Грааль из рук Анары, Реол пошел за ней, когда фрейлина Владычицы, двигаясь вдоль рядов рыцарей, стала благословлять каждого из них.

Калар закрыл глаза, чувствуя холодный металл рукояти. Едва шевеля губами, он шептал молитвы и псалмы, давно закрепившиеся в его памяти. Он потерял представление о времени, пока запах лаванды и роз не коснулся его обоняния, и Калар глубоко вдохнул опьяняющий аромат.

— Владычица доблести и красоты, — тихо произнесла Анара, — защити этого рыцаря, когда станет он сражаться во имя Твое. Защити его от подлых ударов и оборони от зла. О, милостивая Владычица, охрани его и направь копье его и клинок на врагов Твоих.

Ее прохладные пальцы слегка коснулись его головы, и Калар ощутил удивительное тепло и спокойствие. Теперь он совсем не чувствовал тревоги и того давящего страха, что мучил его раньше. Исцеляющая сила богини очистила его душу.

Когда Калар открыл глаза, очнувшись, словно после долгого освежающего сна, он увидел, что уже почти наступила темнота.

— Пойдемте, братья мои рыцари, — громогласно приказал Монкадас. — Битва ждет.

Калар уже был в седле, когда солнце наконец скрылось за горизонтом. Рядом с ним Анара изящно сидела на своей белой лошади. Они смотрели на лес, который уже было трудно разглядеть в темноте.

— Где ты будешь во время боя? — спросил Калар.

— Там, где я нужна, — ответила Анара, ее голос был тихим и отрешенным.

Рыцари строились в боевые порядки, были отданы последние приказы ратникам, занимавшим оборонительные позиции. Калару тоже пора было стать в строй. Все молодые рыцари были построены клиньями по тридцать всадников, каждым из этих отрядов командовал опытный владетельный рыцарь.

— Мы победим? — тихо спросил Калар.

Анара ответила не сразу:

— Это… неясно.

Когда последние лучи солнца погасли, черные птицы, кружившие в небе, разразились оглушительным хриплым карканьем. К их крикам добавился рев сотен охотничьих рогов, злобно завывших из тьмы оскверненного колдовского леса, окружавшего лагерь. Жутко загрохотали барабаны, и весь лес наполнился адским шумом. Рев, вой и мычание эхом разносились в небе, изуродованные колдовством деревья начали трястись и стонать.

— Мне пора идти, — сказал Калар, увидев, что отряд, к которому он должен был присоединиться, занимает позицию на вершине холма, острием клина к западу. Молодой рыцарь снова посмотрел на свою сестру-близнеца, которую он мечтал найти столько лет. Сейчас, когда скоро должен был начаться бой, Калар беспокоился за ее безопасность. Конечно, это было глупо, учитывая силы, которыми она теперь владела. Калару было трудно найти слова, чтобы выразить свои чувства.

— Будь осторожна, сестра, — сказал он наконец. Анара никак не отреагировала, глядя вдаль бесстрастным и отстраненным взором.

Калар развернул коня и поскакал к своему отряду.

Анара вздрогнула, чувствуя, как свирепая ненависть врага вздымается, подобно штормовым волнам.

— Итак, началось, — прошептала она.