Странные приключения Ингви, короля-демона из Харькова

ГЛАВА 51

Меня не было на стене, как, полагаю, считали враги. Я валялся в своей постели в полубредовом состоянии — перетрудился накануне, когда изготавливал амулеты для «демонов-дублеров». Каждому из них был вручен магический амулет, чтобы стало невозможно определить, какой из демонов — настоящий. По моему замыслу, каждый из двойников должен был источать некую колдовскую ауру, заметную любому достаточно опытному магу — на случай возможной проверки. Что ж, операция была несложная, однако закончив ее, я почувствовал себя уставшим до изнеможения, а когда прилег отдохнуть — то провалился часов на двадцать. Что стоило новой истерики моей подружке. Любопытная Ннаонна сунула нос в королевские покои на исходе одиннадцатого часа моего отсутствия и, как говорит, застала меня в жутком состоянии — я метался по кровати, что-то кричал и рыдал навзрыд. Полный бред: демон — «рыдал навзрыд»! И продолжалось это еще едва ли не полсуток… Хорошо еще, что у девчонки хватило ума не говорить никому, кроме Сарнака. Моим добрым подданным было объявлено, что их король в полном вооружении и с Черной Молнией в руке готов прийти на помощь на том участке, где это потребуется более всего — и кажется, они поверили… Моя помощь так и не потребовалась — имперцы побоялись лезть на стены, защищаемые «демонами», лишь в одном месте они сделали довольно вялую попытку — и туда поскакал Валент с рыцарями. Но не понадобилось даже это — когда рыцари с латниками спешились и толкаясь взобрались на парапет — оказалось, что атака уже отбита, несколько десятков врагов полегли, а остальные — торопливо отползают вместе со своими лестницами, щитами и прочим осадным барахлом. Торопятся не слишком отстать от воинов других колонн, уже исполнивших этот маневр, полный благоразумия и сдержанного благородства. Ха-ха!

Жаль, что у меня не было возможности полюбоваться таким замечательным исполнением своего плана — я в это время рыдал, если верить Ннаонне… Сам-то я почти ничего не помню… Кажется, я опять был на залитой кровью площади, кажется опять убивал. Я не хотел в этот раз никого убивать — но они все лезли и лезли в ворота. Все лезли и лезли. И я убивал… А позади меня некто огромный и черный хихикал тоненько и хвалил меня: «Ай, умница, ай, молодец… Так их, так!..» И это не кончалось… Вроде бы, несколько раз я приходил в себя — но был так слаб, что не смог бы и комара убить. Хорошо еще, что комары на меня не нападали — впрочем, от комаров верная Ннаонна меня бы отстояла. Как она утверждает.

Утверждает она также, что не сомкнула глаз, пока я был в отключке, но когда я все же очнулся окончательно — она сладко спала в кресле у моей кровати, тихонько посапывая вспухшим от недавних слез носиком. Спасибо и на том.

Итак, когда я пришел в себя — оказалось, что бой окончен и я в очередной раз одержал блестящую победу. Я постарался встряхнуться и заняться текущими делами — сперва принял доклад маршала (Валент торжественно доложил о том, что враг отступил с потерями), затем вызвал Мертенка и проверил вместе с ним счета на продовольствие, выдаваемое горожанам в точном соответствии с цеховыми списками. Дело ужасно нудное — да и совсем не простое. Очень многие жители столицы приняли к себе на время войны родичей, друзей, родичей друзей и друзей родичей. В общем-то они имели на это право и по-человечески я их понимал — ну как откажешь любимому дядюшке, который просит приютить его на несколько месяцев вместе с семьей, ибо ужасно боится оставаться в своей деревеньке (или, скажем, дядюшкиному лучшему другу)… Так что обновленные к началу осады списки находящихся в городе оказались раза в полтора длиннее, чем я рассчитывал. А посему, проверив и пересчитав все, я велел Мертенку уменьшить процентов на двадцать выдаваемые иждивенцам пайки. Понятное дело, многие будут недовольны, но впереди, возможно, долгая осада… К тому же согласно всем обычаям я и не обязан кормить своих подданных, обычно в таких случаях здесь действует железный принцип: «Каждый — спасайся сам, как можешь»… Но я, как обычно, отступил от традиций и обычаев. Так что пусть и за это мне будут благодарны. Насчет благодарности — это я так, для красного словца. На самом деле мои добрые подданные, несомненно, клянут меня за то, что вовлек их в жестокую бессмысленную войну с великим Императором. Наверняка уже все забыли, что выбрали этот путь сами — в таких случаях память народная обычно коротка!..

Занимаясь расчетами и обдумывая все вышеизложенное, я старался отвлечься и забыть свой бред — однако он вновь и вновь настигал меня. Перед глазами вставали жуткие картины — оскаленные рты, выпученные глаза, окровавленные руки, тщетно пытающиеся прикрыть страшные раны, нанесенные черным мечом… Моим мечом… И изуродованное тело тролля… И мой конь, мой Уголек… Видимо, мне не удастся избавиться от этого кошмара уже никогда — он будет преследовать меня всю жизнь… Всю мою жизнь… Наверное, нужно напиться как следует — может, тогда отпустит…

Опять все то же… Опять все то же… Элевзиль скорбно вздохнул. Опять нудное собрание имперской верхушки в его шатре. Опять все те же пустопорожние пререкания королей и принцев — должно быть точно так же ссорятся между собой нищие, что просят на пропитание на площади перед дворцом в Ванетинии… Однажды Элевзиль невольно стал свидетелем драки между этими оборванцами. Случайно — потому что городская стража обычно заставляет всю шваль держаться подальше от дворцовых ворот. Но тогда… Что это было за зрелище… в тучах пыли взметались костыли и посохи, летели обрывки лохмотьев и пряди омерзительно грязных волос… Гадость… И все же, глядя на отталкивающую картину (нищие дрались из-за золотого, брошенного одному из них каким-то весельчаком-гномом из свиты посла, пожелавшим позабавиться — сам гном стоял поблизости, удовлетворенно взирая на дело своих рук и ухмыляясь в бороду), Император тогда подумал: «Ну ни дать, ни взять — мои вассалы на совете, вид иной, но суть, пожалуй, та же…» И сейчас величайшие монархи Мира сцепились из-за своего золотого, своей подачки — милостивого слова, милостивого взгляда. О да, даже самые достойные из них, такие, как, например Гратидиан Фенадский — даже он… Брат Гратидиан дорого бы дал за то, чтобы подсидеть короля Анновра, с которым у него давняя ссора из-за графства Леонг, омываемого двумя рукавами Золотой реки… И оба они — Фенадец с Анноврцем — готовы объединиться, забыв на время свой раздор, чтобы подсидеть Гюголана Гевского, который умудрился насолить всем… М-да, так о чем, бишь, идет речь сейчас-то?..

А сейчас всех развлекал герцог Андруха — отряд его наемников полег весь целиком, так как отважно лез на стены, тогда как остальные топтались на месте… Граждане Аденста, небольшого городишки на западе Андруха, должны были, исполняя свой вассальный долг, выставить «…сорок шесть добрых бойцов из числа мастеров и подмастерьев, вполне вооруженных…» Не желая рисковать шкурой, аденстцы предложили сеньору прислать вместо себя сорок шесть наемников, набранных в соседней Геве, службу которых община бралась оплатить — и герцог, разумеется, согласился, резонно рассудив, что бравые наемники из Гевы — это гораздо лучше, чем толстобрюхие бюргеры… Эти закаленные в боях храбрецы, не боящиеся ни демонов, ни ангелов, одни полезли на стены — и полегли все до единого под стрелами орков и баграми альдийцев, которыми те довольно ловко сбрасывали штурмующих с лестниц…

— Мои люди были вынуждены драться в одиночку! — бушевал герцог Бельвар, — Никто не поддержал их отважную атаку!

— Как раз мои бойцы не отступили ни на шаг! — напыщенно заявил граф Гезнур, лукаво поблескивая хитрыми глазками.

Конечно, его люди спокойно проторчали полдня в штурмовой машине, добросовестно колотя бревном в ворота — без всякой пользы… Временно подчиненных ему баронов граф убедил спешиться, выстроиться в боевой порядок на расстоянии полутора полетов стрелы от города — и простоять так те же полдня в полной уверенности, что в бой идти не придется… Так что гевец мог с чистой совестью утверждать, что не отступил ни на шаг и не прервал штурм ни на минуту до тех пор, пока не пришел сигнал к отходу…

Спокойные слова Гезнура прервали герцога на полуслове и, как ни странно, заставили последнего замолчать, ошалело уставившись на графа…

— Довольно споров, господа… — воспользовавшись тишиной, заговорил Император. Опять все то же… Опять все то же… На каждом совете он подает одну и ту же реплику — словно старый артист, играющий всю жизнь одну и ту же маленькую роль в старинной мистерии. Другую роль артисту уже не доверят, а эту маленькую реплику как ни произноси, как ни вкладывай весь Гилфингом данный талант — никто не оценит, никто не скажет доброго слова… Остается только одно — произносить изо дня в день эту набившую уже оскомину фразу. И так всю жизнь, всю оствшуюся жизнь… — Довольно споров, господа… Нам должно принять решение сейчас — как быть далее… Штурм невозможен — это нужно признать… Никто, кроме гевцев-наемников, к сожалению, не проявил надлежащего мужества (ехидное хмыканье Гезнура придется стерпеть… пока…), даже вы, герцог. Да-да, вы сами с вашими рыцарями и латниками так же, как и все прочие, отсиживались за щитами — и не пришли на помощь своим наемникам! Потому вы не вправе упрекать других… Кто желает высказаться по сути дела?

— А что говорят колдуны? — робко спросил принц Малых гор. — Может, они смогли бы определить, какой из демонов — настоящий… И тогда…

Принц сделал неопределенный жест рукой и замолк.

— Мастер Гимелиус! — обернулся к Изумруду Элевзиль.

Маг поднялся — всех поразил его нездоровый вид. Еще более желтая, чем обычно, кожа обвисла нелепыми складками на щеках, глаза почти совсем укрылись между опухшими веками, вялые руки непрерывно теребили изумрудные зернышки четок, заметно дрожа…

— Ваше императорское величество, господа… Я прибыл к войску лишь накануне и по причине болезни и усталости… — с одышкой забормотал он, — не смог участвовать в военных действиях… в штурме… Однако мои лучшие ученики, коим я доверяю полностью… мастер Велиуин… мастер Гиптис… и другие — они утверждают, что магические эманации исходили от всех «демонов»… в равной мере… Увы, господа…

— Прошу прощения, — поднялся граф Гезнур, — но, сражаясь против демона, не худо было бы обратиться за сведениями к грамотеям-церковникам! Кто, как не они, мог бы дать нам совет — как совладать с демоном. Ведь нашим предкам приходилось иметь дело с ними, не так ли? Странно, что это не было сделано…

— Вы ошибаетесь, граф. — ответил Элевзиль. — Первое, что пришло нам в голову — это обратиться за советом к служителям Святой церкви. Впрочем, мы стараемся поступать так всегда. На сей же раз… Кстати, всем будет полезно послушать. Отец Арпенот, повторите нашим добрым вассалам то, что вы поведали нам. Господа, отец Арпенот — специалист в демонологии, любезно присланный нам его высокопреосвященством архиепископом Кениамерком. Итак, отец…

Все взгляды обратились к поднявшемуся в ответ на приглашающий жест Императора священнику. Худощавый старичок, немало, по-видимому, смущенный тем, что должен участвовать в столь блестящем собрании, откашлялся, с минуту пошуршал стопочкой пергаментов, извлеченных им из сумы и дрожащим голоском заговорил:

— Из всего сонма блаженных, что предстоят за нас, грешных, перед Гилфингом Пресветлым, отцом нашим, трое удостоены почетного именования «Гонителей демонов». Первый среди оных, блаженный Мерк, получил сие звание в признание своих заслуг перед Святой церковью — ибо он поименован всеми почетными именами, что употребляются…

— Так что же, отец Арпенот, — перебил старичка король Игрин I, — блаженный Мерк не имел никакого отношения к демонам, а назван так лишь потому, что такой титул существует, а блаженный Мерк — обладатель всех титулов, какие в ходу? Я правильно понял?

— Не совсем так, брат Игрин, но суть вы уловили, — вместо священника ответил Император, — блаженный Мерк преуспел во всех разделах богословской науки — в том числе и в демонологии, однако в его трудах вы не отыщите никакого конкретного упоминания о борьбе с демоном и способах одолеть либо изгнать его. Трактат «Ежели бы я был демоном…», написанный этим блаженным, имеет… э-э-э… скорее несколько умозрительный смысл… Словом, продолжайте, отец Арпенот. И переходите к другому блаженному…

— Следующим, с позволения вашего императорского величества, — продолжил старичок, — назову блаженного Эстуала, теоретика демонологии. Дабы не отнимать понапрасну времени столь высокого собрания, скажу лишь, что сам блаженный Эстуал, живший в баснословно давние времена, не изгонял демонов — он лишь подробно описал эти существа, что проникают в Мир из иных мест, неведомых нам. И дал пространный список молитв и обращений к Пресветлому, что помогают в изгнании оных демонов. Пользуясь сими наставлениями, блаженный Энтуагл, участник последней из Великих войн и священного похода против отступника Гериана, одолел демона, вызванного на подмогу сим нечестивым принцем. Случилось это во время штурма Могнака Забытого. И блаженный Энтуагл оставил о сем подвиге подробнейшие записки.

— Ну так огласите то место в этих записках, где говорится непосредственно об изгнании демона! — потребовал король Игрин, вставая во весь свой исполинский рост. — И если все обстоит действительно так — то я сам с Гилфинговой помощью вызову на поединок демона. И одолею его, пользуясь наставлениями блаженных. Не будь я король Сантлака!

— Смею напомнить благородным господам, — опять задребезжал старичок, — что епископ Эстакский Энтуагл был весьма воинственным клириком и сам принимал участие в боях и походах как в качестве священнослужителя, так и в качестве воина. Он заказал себе доспехи в виде полного епископского облачения — шлем в виде митры, панцирь и кольчужную мантию — и в этом наряде отправлял службу Пресветлому, а также и бился мирским оружием — палицей Истинное Проклятие и кинжалом-мизерокордией Истинное Благословение. Вот оставленные им записи…

«…Итак, высадив двери башни, я с моими добрыми воинами проник в обиталище нечестивца. Все вокруг было мрачно и наполнено всяческими ужасами — резьба в виде жутких клыкастых ликов и оскаленных черепов покрывала стены, темные своды были словно вымазаны кровью. И жуткое зловоние на миг оглушило нас… Однако ж, с именем Пресветлого на устах мы двинулись вперед. И сколько бы лиходеев из свиты принца Гериана — да будет проклято вовеки его имя — не бросалось на нас, сколько бы врагов не восставало из недр чародейской башни — всех сразило Истинное Проклятие, моя добрая палица, та, что была освящена в соборе Ванетинии великим освящением в течение трех дней. Мои воины прикрывали мне спину и, исполнясь святой доблести и воинского духа, отважно шли за мною, не отставая ни на шаг… По черной лестнице мы поднялись на второй этаж, затем на третий — и неисчислимое число приспешников злодея пролили свою кровь, пытаясь отстоять каждую пядь нашего пути… На третьем этаже мы обнаружили дверь в личные покои проклятого Гилфингом принца. И тут силы и присутствие духа оставили моих спутников. В странном изнеможении они сели на пол и я один, читая молитву, вступил в обиталище мерзкого мага.

На черном полу небольшой залы я обнаружил пентаграмму с десятью горящими свечами, внутри ее курился плотный туман. Позади пентаграммы на коленях стоял сам нечестивец и читал свои гнусные заклинания. Заметив меня, он схватил меч и быстро сбил им несколько свечей. Вдруг из зловонного тумана выступило мне навстречу ужасное чудовище — демон, порождение не нашего Мира, но неведомой мне страны… Был он высок ростом — выше самого высокого из известных мне людей, вид имел самый что ни есть пугающий и отталкивающий. Шкура его была красна и груба на вид, клыкастый рот кривился в омерзительной усмешке, а за плечами чудища я приметил сложенные крылья. Демон был вооружен огромным кривым мечом, формой подобным анноврскому серпу или лезвию косы, серебристо сверкавшим в свете оставшихся свечей. Взмахнув сим страшным оружием, он набросился на меня — и мы сошлись в поединке, подобного которому, полагаю, еще не знал Мир! Не ведаю, долго ли длился тот страшный бой — однако почувствовал я, как силы оставляют меня и усталость сковывает члены. Моя палица Истинное Проклятие — верное оружие, не знавшее доселе поражений — не могла, казалось, повредить злому чудищу, однако его меч не раз уже пронзил мои доспехи и кровь моя окрасила их… И тут постиг я — оружие смертного не в силах повредить демону, ежели оно не подкреплено святой молитвой. Я принялся читать «Гилфинг Пресветлый, отче…», продолжая наносить врагу удары изо всех оставшихся сил — так советует блаженный Эстуал, предстоятель пред Гилфингом Светлым за нас, грешных. И едва лишь я прочел священные слова трижды, как демон покачнулся и стал отступать. Ободренный, я с удвоенной силой бросился на него и осыпал градом ударов Истинного Проклятия. Вдруг демон возопил замогильным голосом и стал уменьшаться на глазах. В несколько секунд он сжался и превратился в багровый тускло светящийся шар и вскоре пропал вовсе! Я оглядел покои в поисках злобного колдуна Гериана — не было и его…»

С минуту все молчали, находясь, видимо, под впечатлением прочитанного. Эти взрослые мужчины все были опытными воинами и правителями, каждый из них неоднократно убивал в бою и отправлял подданных на казнь одним росчерком пера — тем не менее они оставались похожими на детей в том, что касалось страшных сказок — по-прежнему подобный сюжет был способен увлечь и очаровать их…

— Так что же, — наконец нарушил молчание король Игрин, — достаточно трижды прочесть «Гилфинг, отче»?.. Или нет?..

— Осмелюсь пояснить, — еще более дрожащим, чем прежде, голосом тихо заговорил старый священник, — прочитанный мною отрывок написан за несколько часов до штурма Могнака Забытого… Сие не описание реальных событий, а мистические откровения, несравненно более ценные для истинно верующих… К тому же, когда войско священной коалиции ворвалось в Могнак, все произошло именно так, как написал блаженный епископ Энтуагл. Он сам, во главе отряда своих солдат и вассалов, впереди прочих ворвался в башню, где находились личные покои принца-еретика. И все внутреннее убранство (клыкастые маски, черепа и прочее) полностью соответствовало описаниям, которые блаженный читал перед началом штурма своим приближенным — тем самым описаниям, которые я зачитал только что благородным господам… И точно так же перед последними дверями воинов охватила странная слабость — и епископ один вошел внутрь. Что произошло там — доподлинно не ведомо, однако, когда наконец воины нашли в себе силы войти — Гериана там не было. Не было ни пентаграммы на полу, ни следов побоища. Мебель, похоже, стояла в полном порядке и вообще ничто не указывало на то, что в помещении был бой. Сам же блаженный лежал недалеко от порога — да простит меня Гилфинг Светлый — в луже нечистот, но в совершенно неповрежденных доспехах и не раненный… И не помнящий ничего…

— Чудеса-а… — разочарованно протянул король Игрин.

— Да, господа, — подтвердил Император, — чудеса. К тому же, как видите, описание демона никоим образом не подходит к королю Альды… гм-гм… лжекоролю Альды. И нам не известно — можно ли воспользоваться этим текстом, как руководством к борьбе с демоном…

— Простите, ваше императорское величество, — вставил Гезнур, — мне думается, что никак нельзя! Этот предатель, то есть, я хочу сказать, этот патриот, отец Пиноль — он ведь несомненно читал о подвигах блаженного Энтуагла — и они никак не помогли ему и его людям. Верно?

Все молчали, но довод показался убедительным.

— Что ж, господа, — подвел итог Элевзиль II, — опасно совершать ошибки, но трижды опасно в них упорствовать… Не далее, как через три дня, если никто не даст нам дельного совета, мы попытаемся вступить с демоном в переговоры… Через три дня, ибо через несколько недель нас может застигнуть здесь осенняя распутица.

— А что, — вдруг спросил Игрин I, — если маги смогли прекратить насланную демоном непогоду — возможно, они и впредь смогут предотвращать дождь и холода? Тогда мы возьмем демона измором.

— Увы, ваше величество, — неожиданно твердо ответил Гимелиус Изумруд, — одно дело — противостоять демону, совсем иное — противостоять самой Гунгилле Прекрасной, что посылает в назначенный срок осень и зиму. А вы предлагаете именно это! Ни больше, ни меньше!

После окончания совета молодой маг Велиуин спросил своего наставника:

— Дядюшка, а почему вы так решительно отвергли вопрос короля Сантлака? Ведь можно было бы, пожалуй…

— Нельзя, дружок! Ты слышал, как я сформулировал свой отказ? Пытаться изменить погоду — это значит противодействовать Гунгилле. Мы, маги, ходим по лезвию ножа, племянничек… Чуть оступился — и ты еретик. Пусть судьба несчастного Гериана, о котором столько говорилось сегодня, послужит тебе уроком… Мы ходим по лезвию ножа…

— Но, дядюшка, ведь вышло, что маги не в силах вообще…

— Терпение, дружок! Терпение… Возможно, вскоре — через день-два — мы преподнесем его императорскому величеству новый план. Новый, замечательный, чудесный план… И вся Империя поразится всемогуществу магии… Да… Новый, замечательный, чудесный план…

ГЛАВА 52

— Скажи-ка, любезный, не здесь ли обитает Гельда-колдун, придворный маг герцога Гонзорского? — вежливо осведомился Гимелиус Изумруд у Конты, который, сидя перед входом в довольно убогую палатку, весьма усердно драил стальную миску. Ученик мага старался вовсю и только-только начал различать свое отражение в стенках сосуда, как вдруг был отвлечен от этого похвального занятия посетителями. Он поднял голову и увидел стоящих над ним Гимелиуса и Велиуина.

«Ой, опять осрамился, не заметил, — пронеслось в голове, — ведь это недоброжелатели учителя… И так тихо подкрались-то…» Собственно говоря, гости не подкрались, а подошли вполне обычным способом — но Конта, увлеченный своим занятием, просто не услышал. С полминуты он разглядывал Изумрудов, подбирая достойный ответ, но не надумал ничего и просто ответил:

— Да.

— Очень хорошо, — толстый маг прямо-таки лучился доброжелательством. — доложи-ка о нашем прибытии. У нас к мастеру Гельде дело. Очень важное дело.

Конта еще раз внимательно посмотрел на гостей снизу вверх, медленно поднялся и бочком полез в палатку.

— Учитель… — тихо начал было он, но Гельда остановил его:

— Да-да, я иду.

Выбравшись следом за учеником наружу, Гельда хмуро буркнул:

— Чем обязан столь высокой чести?

— Приветствую вас, почтенный мастер Гельда. Однако, по утрам уже довольно прохладно… Осень, как говорится, не за горами. Не найдется ли у вас чего-нибудь согревающего?

Готовность выпить предложенный магом-конкурентом напиток — это, конечно, показной жест, говорящий о доверии и настраивающий на миролюбивый лад. Гельда-колдун оценил — и несколько более мягким тоном велел Конте:

— Ученик, подай… там, в сундучке…

Спустя несколько минут вся компания (за исключением Конты, чей статус был слишком низок для этого), усевшись на чурбачках-обрубках, потягивала вино из костяных стаканчиков, покрытых затейливой резьбой. Гимелиус из поднесенных Контой стаканчиков взял самый дальний от себя и затем несколько раз провел над ним рукой, что, впрочем, не являлось чем-то обидным или вызывающим — все в порядке вещей. Сделав несколько вежливых глотков и пробормотав что-то насчет «приятного винца», толстяк наконец перешел к делу:

— Мастер Гельда, я скажу откровенно — между нами случались некоторые размолвки, трения… Однако теперь я предлагаю оставить разногласия — хотя бы на время, если вы не согласны предать их забвению окончательно. Дело в том, что императорская армия оказалась в крайне неприятном положении. Я слышал беседу его императорского величества с маршалом, сэром Каногором — и тот прямо заявил, что попытка зазимовать в Альде грозит поражением.

— Не понимаю, — заявил Гельда, — наша армия сильна и многочисленна. Меня удивляет, что Альда до сих пор не взята. И чем грозит зима?

— Тем, что армии придется снять осаду и разделиться на отдельные отряды, которые станут на постой в замках и селах. А большую часть придется вывести из страны и распустить. И как только отдельные небольшие части окажутся разделены — они превратятся в легкую добычу для демона, он разобьет наше войско по частям, причем даже не так силой оружия, как страхом, который он внушает воинам. Словом, для того, чтобы одержать победу — нужно предпринять немедленно что-то кардинальное. Вот почему я предлагаю вам сотрудничество.

— И-и… в чем же будет заключаться это сотрудничество? — осторожно осведомился Гельда.

— Прямой вопрос, мастер Гельда. Что ж — я перейду к делу. Среди магических амулетов, пропавших некогда в Альде у моего предка Бонки Изумруда, — Гимелиус не стал говорить «похищенных», а также сделал вид, что не замечает гримасы и протестующего жеста собеседника, — был один… э-э-э… талисман. И он может оказаться ключом к Альде… Возможно… Я обращаюсь к вам, ибо… э-э-э… история с толленорнами… прискорбная история… но она дает мне повод предположить, что в настоящий момент владелец этого талисмана — вы.

Толстяк просто лез из кожи, старательно избегая даже мало-мальски скользких формулировок — и его старания были оценены. Гельда также был предельно корректен:

— И что же это за талисман?

— Серебряный зверек. Мышка, а может, суслик. Серебряная фигурка с изумрудными глазками. Он вам знаком? Сейчас я изложу вам принцип действия этого амулета. В действительности он является мощнейшим оружием, как ни странно… Разумеется, это великая тайна… И-и… не могли бы вы отослать своего ученика?

— Нет! От Конты у меня нет тайн! — в последнее время Гельда, очень сухой и черствый человек, стал относится к своему последнему ученику со своеобразной грубоватой нежностью, наконец-то по достоинству оценив преданность паренька. А тот — довольно посредственный маг, но добрейшая натура — платил своему учителю прямо-таки сыновней привязанностью…

— Ну, вам виднее. Итак…

Закончив свои пояснения, Гимелиус твердо взглянул в глаза Гельде:

— Что скажете, почтенный Гельда-колдун?

— Мне одному это не под силу. Ведь прежде всего нужно проникнуть в город.

— Я обеспечу вам поддержку всех колдунов, какие только есть в этом лагере. Не говоря уж о своем полном содействии…

— Н-ну… Тогда еще одно условие… Конта, пойди-ка принеси еще два ведра воды!

— Но учитель, все наши ведра полны…

— Да?.. Тогда — вот монета (Гельда порылся в тощем кошеле, висящем на поясе). Сбегай в лагерь графа Гезнура, купи еще кувшинчик этого вина. Ступай… Итак, мое условие. Если со мной что-либо случится… ну, вы понимаете… Словом, я прошу вас, мастер Гимелиус, позаботиться о Конте. Он, что называется, звезд с неба не хватает, но парнишка славный. Обещаете?

— Обещаю, — очень серьезно ответил толстяк.

— Увы, Алекиан, ты не хочешь понять меня!

Император уже в который раз пытался заставить старшего сына принять свою точку зрения — тот не поддавался. За время войны Алекиан возмужал, раздался в плечах, словом, из тощего юнца превратился в худощавого молодого мужчину… И соответственно, стал упрямее и несговорчивее — он осмеливался спорить с отцом, чего прежде не бывало никогда… Возможно, Алекиану несколько кружило голову то, что в альдийской войне ему — единственному из полководцев — удалось добиться некоторых успехов. Принц благополучно привел из Гонзора несколько караванов с припасами для войска (обратными «рейсами» отправлялась скудная добыча и огромное количество раненых и серьезно больных воинов). В Ничейных полях его конвои подстерегали орки, довольно большими отрядами являвшиеся из Черной Скалы на помощь Лорду Внешнего Мира. В степи то и дело происходили ожесточенные стычки, в которых Алекиан показал себя хорошим бойцом и осмотрительным полководцем. Не то, чтобы он оказался гениальным стратегом, нет… Но уж чему принца научило поражение в Арникской битве — так это осторожности… Авторитет принца среди его рыцарей весьма вырос, а молва уже приписывала ему необычайные таланты воина и вождя, многократно преувеличивая успехи Алекиана в схватках с орками… Весьма показательными были, кстати, косые взгляды маршала Каногора, как всегда ревниво относящегося к чужой воинской славе. Все это не могло не сказаться на нраве юноши — он стал куда несговорчивее… Куда несговорчивее.

Спор прервало появление слуги, доложившего о том, что явились Гимелиус с Гельдой и просят аудиенции. Парочка заявилась вместе — Элевзилю это показалось занятным:

— Проси! — кивнул он слуге.

Тот откинул перед гостями полог — первым важно вплыл Гимелиус, за ним, низко наклонясь, вошел долговязый Гельда-колдун.

— Ваше императорское величество, — после обязательных приветствий начал Изумруд, — мы принесли добрые вести…

— Наконец-то! Мы ждем добрых вестей уже несколько месяцев. И что же вы мне поведаете? Вы нашли способ одолеть демона?

— Увы, ваше императорское величество, пока нет. Но, мы, кажется, нашли способ сделать его положение… м-м-м… Ну, скажем, менее прочным. Возможно, это заставит его оказаться более восприимчивым к мирным предложениям… м-м-м… — придворный маг тщательно подбирал обтекаемые формулировки, — и подтолкнет на переговорах к позиции… м-м-м… более благоприятной…

— Прекрасно! Ты слышишь, Алекиан? Возможно, мастер Гимелиус принес разрешение нашего спора. — Алекиан упорно настаивал на том, чтобы заключить мирный договор с Ингви, что Император считал равносильным полному поражению. И пожалуй был прав. — Что вам требуется для исполнения вашего плана? Можете рассчитывать на любое содействие.

— Прежде всего, ваше императорское величество, мы бы хотели убедиться, что обещанная награда все еще…

— Да-да! В случае успеха она ваша, мастер Гимелиус.

— С позволения вашего императорского величества, не моя, а мастера Гельды. — Элевзиль удивленно поднял брови. — С меня будет достаточно сознания того, что мой Император выйдет победителем, а я приложил к этому руку. К тому же мастеру Гельде достанется исполнение весьма опасного дела. И вот поэтому — второе условие. Нам нужна помощь всех магов, что находятся в этом войске.

Император нахмурился. Очень многие монархи, вельможи и полководцы его армии взяли в этот поход своих колдунов, поднаторевших в боевой магии, однако заставить их сотрудничать — задача еще более сложная, чем заставить действовать слаженно их господ. Волшебники весьма ревнивы к чужой славе и заставить их подчиниться даже придворному магу Императора… Но если это необходимо…

— Вы можете рассчитывать на наше полное содействие.

И работа закипела. Лестью, угрозами, посулами Гимелиусу удалось принудить к сотрудничеству пеструю толпу магов, отданных в его распоряжение — и уже к вечеру в его зеленом шатре вовсю шли магические действа. Все делалось в величайшей тайне. Ученики Изумруда окружили шатер и не позволяли любопытным приближаться к нему ближе, чем на тридцать шагов. Впрочем, таковых было немного — колдунов боялись. Многие ученики надели поверх зеленых балахонов кольчуги и шлемы и вооружились мечами и копьями, другие, считающие, что им достаточно одного лишь магического искусства, грозили посохами и странными амулетами тем из солдат, кто осмеливался подойти поближе. Так что интересующимся оставалось издалека наблюдать, как перед шатром выстраиваются десятки магов и хором распевают заклинания, как другие входят в шатер, принося что-то под полами просторных одежд. В самом шатре, где происходила главная часть тавматургических церемоний, то и дело что-то вспыхивало, иногда сквозь отдушину вырывались разноцветные клубы дыма. А уж запахи оттуда неслись — не приведи Гилфинг… К заходу солнца суета в шатре и около него как будто прекратилась, однако маги не расходились, словно ожидая чего-то.

Около трех часов ночи (к этому времени даже самые любопытные из солдат уже спали) полог зеленого шатра приоткрылся. Нечто черное, чернее самой ночной тьмы, излилось наружу и медленно потекло в сторону Альды. Колдуны гурьбой шли позади, нестройно шепча заклинания и простирая руки вперед, дабы сконцентрировать таким образом действие магии. Тьма не спеша подползла к городской стене, остановилась перед ней на несколько секунд, словно обнюхивая камни и затем так же легко потекла вверх. Чернильной каплей она плавно перевалилась через парапет, канула внутрь. Достигнув мостовой, тьма словно расплескалась и исчезла. Какая-то довольно высокая фигура, скрываемая до того черным туманом, быстро метнулась к стене ближайшего дома, в тень…

Колдуны постояли перед стеной еще несколько минут серыми изваяниями, похожими друг на друга своими просторными одеяниями, разные цвета которых выкрасила одной и той же темной краской ночь, затем один из них, самый толстый, сказал веселым довольным тоном:

— Ну, почтенные мастера, кажется дело сделано! — мага, как будто, совершенно не смущало то, что на стене, там, куда проник его таинственный посланец, суетятся и встревоженно перекликаются караульные с факелами…

В дверь королевской опочивальни осторожно постучали. Ингви сел в кровати и бросил:

— Вперед! — иногда у короля прорезалась странная манера изъясняться.

Дверь приоткрылась и в покой осторожно проник Сарнак.

— Опять не спал?

— Опять… — в последнее время Ингви спал плохо. Сарнаку он признался, что стоит закрыть глаза — как тут же снится всякая гадость… Бессонные ночи сказались и на внешности короля — он еще больше побледнел, глаза под припухшими веками часто были воспалены, движения стали еще более, чем обычно дергаными и резкими… — Ладно, что там стряслось?

— Точно не известно, но произошло что-то явно подозрительное. Меня известил Креплан, — это был еще один из сарнаковых учеников, — сегодня его очередь обходить стены. Ну, караульные вроде что-то видели… Но при этом ничего не видели. В общем, позвали Креплана, а он…

Ингви потянулся к столику, стоящему рядом с кроватью, взял кубок — тот оказался пуст. Тогда он вытащил из-под кровати кувшин, встряхнул — внутри булькнула жидкость… Король осторожно наклонил сосуд над кубком (его руки при этом подрагивали), налил. Сделав несколько шумных глотков, он задумался на минуту. Потом вновь пошарил под кроватью и извлек оттуда серебряную фляжку. Сарнак глядел на эти приготовления с неодобрением, но молчал. Демон осторожно вылил остатки вина из кувшина в флягу и пристегнул ее к поясу…

— Идем. Доскажешь по дороге, — Ингви встал и набросил свой черный плащ. — Ннаонна-то хоть спит?

— Спит, спит.

— Хорошо… Идем… — говорил и действовал демон в последнее время как-то вяло… Бесцветно как-то… Тем более что постоянно был пьян.

По дороге к ним присоединились Кендаг и Филька, оповещенные о том, что что-то происходит, каждый своими наблюдателями. Придя на место, Ингви жестом руки остановил стражников, пытающихся ему бессвязно поведать, что «вот вроде было, а вроде и ничегошеньки совсем…» — и нагнувшись, принялся изучать на камнях мостовой что-то, видимое только ему. Через несколько минут он выпрямился и поглядел на своих соратников, ожидающих от него объяснений:

— Ну, вот что. Откровений не будет. Могу только сказать, что в город проникло нечто волшебное. И для того, чтобы скрыть это — использовалась магия высшего порядка. Караульным повезло, что их не прикончили. А могли бы — так, походя… Вроде бы можно предположить поэтому, что цель проникшего в Альду — не убийство наших воинов. Возможно. Или нет? А ты, Сарнак, что скажешь?

— Есть след. Вот до этих пор. Потом его нет. Кто-то или что-то волшебное проникло в Альду, а здесь исчезло или взлетело…

— А по-моему, нет. Здесь старые заклинания, скрывающие магией, сменились новыми — скрывающими магию. Чувствуешь разницу?

— Да, я понял.

— А я ничего не понял! — брякнул Кендаг.

— Честно говоря, мы тоже понимаем немного, — «утешил» его Ингви, — ясно одно — в городе враг. Очень сильный, умело владеющий магией. И его надо бы найти, но это опасно для неспециалиста. Впрочем, и для специалиста — тоже…

Вдруг в освещенный факелами круг, где столпились командиры, вступил Филька. До сих пор эльф помалкивал, внимательно изучая следы на мостовой, принюхиваясь и прислушиваясь, он даже не стал подтрунивать над Кендагом, заявившим, что ничего не понимает — прежде он такой возможности никогда не упускал. Сейчас лицо его было серьезно до предела:

— Гунгилла идет сюда.

ГЛАВА 53

Воровато озираясь, Гельда-колдун бесшумно, как призрак, крался по замершей ночной улице, стараясь не выходить из тени домов. Неспроста они с Гимелиусом, разрабатывая операцию, выбрали именно этот район Альды. Пускай идти немного дальше — зато его путь пролегает по кварталам старой застройки, где дома жмутся один к другому, где тени причудливы и странны… Где опытный чародей — вроде Гельды-колдуна — легко пройдет незамеченным… К тому же он буквально с ног до головы увешан амулетами, которыми его снабдили талантливейшие маги Империи… Хе-хе… Этот жирный бочонок, Гимелиус, ловко повернул дело таким образом, что маги сами наперебой стали предлагать свои услуги… Да, очень ловко было проделано — превратить совместную операцию в своего рода состязание между волшебниками… И эти олухи старались не за страх, а за совесть, что называется — каждый желал отличиться… Впрочем, олухи не олухи, а ведь почти у любого из них таланта побольше, чем у Гельды. И вот теперь они снабдили его целой кучей магического барахла, многократно увеличившего его собственные, довольно скромные, возможности — каждый из этих магов выдал ему то, что, по-видимому, считает вершиной своего искусства. Хе-хе… А забавно было бы скрыться со всей этой амуницией и оставить жирного интригана в дураках. Правда, тогда на Гельду ополчилась бы вся Империя… А ну и что — с этими амулетами он смог бы водить их за нос всю жизнь… Стоп! Гельда прервал свои размышления и огляделся — дальше он пойдет медленнее. Королевские Кварталы… Начинаются новые улицы, прямые и светлые — здесь придется использовать Силу… Вот он, амулет Игниста Белого из Верна… Гельда-колдун зашептал слова, активирующие магию амулета Игниста — и фигуру мага окутал черный туман, наподобие того, что помог ему преодолеть крепостную стену, но пожиже… Медленно, словно наощупь, колдун, окутанный волшебной дымкой, двинулся дальше…

Еще поворот, еще… И вот он у цели — перед ним здание самого большого продовольственного склада Альды. Глухие, без окон, каменные стены. Перед входом — охранники-орки. Один, присев на ступени, клюет носом, трое других — бдят. У-у, нелюди! С какой радостью Гельда заставил бы их умереть в тяжких мучениях, но нет, нет… Это могло бы испортить все… Терпение, колдун, терпение…

Так, теперь пришла очередь амулета мага Феранса из Андруха… Гельда извлек из-под плаща черную трубочку, произнес необходимые слова и аккуратно дунул в отверстие, наведя амулет на стражу у входа в здание… Бледный, едва заметный, туман пополз в сторону орков, постепенно расползаясь все шире. «Не слишком ли далеко?» — забеспокоился Гельда, но вот орки один за другим осели на мостовую — тихо брякнул металл доспехов, задребезжала рукоятка алебарды… Как будто удалось. Спят. Если Феранс не обманывает, действие его чар продлится не менее часа, а то и двух. Впрочем, неизвестно, как они, эти чары, действуют на орков.

Гельда огляделся, сделал шаг вперед, но затем остановился и опять отступил в тень. Нет, еще не время… Сейчас предстоит еще одно маленькое дельце… Небольшое усовершенствование первоначального плана. Остается надеяться, что Феранс не слишком преувеличил свои способности и некоторое время у Гельды все же есть. Наверное, пятнадцати минут хватит…

Хватило и десяти минут — вскоре колдун уже торопливо двигался через улицу к зданию склада, с трудом волоча за собой тяжелый мешок. Хе-хе — он внесет некоторые коррективы в план Гимелиуса!

Войдя в здание склада (для того, чтобы отпереть, вернее уничтожить, тяжелый замок, потребовался амулет, предоставленный в его распоряжение колдуном Могроком Дивным из Фенады, придворным магом Гратидиана — весьма мощная штучка), Гельда осторожно прошел темными коридорами и проник в огромный зал. Внутренней охраны не было и колдун решился зажечь свечу. Однако! Проклятый демон хорошо подготовился к осаде — склад был полон припасов. Ну что ж — скоро станет ясно, на что годен план Гимелиуса Изумруда…

Разложив на каком-то ящике необходимые для проведения ритуала принадлежности (серебряная мышь с изумрудными глазами в центре, еще несколько амулетов — вокруг нее), Гельда в последний раз осмотрел их и еще раз перебрал в уме магические формулы. Достигнув нужного состояния полной сосредоточенности, маг принялся колдовать, плетя сеть заклинаний…

Через некоторое время серебряная поверхность установленного в центре его импровизированного алтаря амулета-мышки задымилась. Некоторые из вспомогательных приспособлений, окружающих металлического зверька, задвигались как живые, простертые над ними пальцы Гельды дрожали, лицо мага лоснилось от пота, все его тело сотрясалось от напряжения… Закрыв глаза, Гельда снова и снова самозабвенно читал фразы, не имеющие смысла ни на одном языке… Постепенно окружающие мага предметы стали менять очертания, их поверхность как бы покрывалась рябью, по полу словно пробегали волны…

Гельда открыл глаза. Ага — удалось! Удалось!! УДАЛОСЬ!!! Весь пол огромного зала был покрыт живым ковром — мыши, крысы, еще какие-то маленькие зверушки сновали по складу, карабкались на ящики, царапали их крошечными коготками, грызли остренькими зубками. Животные словно очумелые шли на приступ склада, они сбегались со всего города, даже из окрестных лесов и полей — такова была сила заклинаний, призвавших их на пир. Гельда захохотал — то тут, то там падал ящик, с треском разлеталась бочка. Охваченные неестественным голодом одержимые зверьки вгрызались в рассыпающиеся по полу припасы. Сегодня они стали дерзкими и ненасытными — они метались по полу, не скрываясь и не боясь, они жрали и жрали, впав в некий экстаз — они набивали брюшки, до изнеможения работая челюстями и мышцами горла. Одно непобедимое желание владело ими — есть, есть, есть… Немногие из них переживут эту ночь — грызуны погибнут от удушья, набив себя едой, их просто разорвет проглоченная в избытке пища…

И над всей этой вакханалией — на большом ящике, куда его загнали крысы, Гельда-колдун раскачивался и вертелся, хохоча и размахивая руками, выкрикивая бессвязные проклятия и ругательства. И хохоча, хохоча, хохоча… И не замечая, что несколько зверьков понахальнее уже карабкаются по его ногам, по его широкому балахону — что поделаешь, вызванные им чары сделали их бесстрашными и целеустремленными… Его ящик вдруг с треском развалился — и Гельда-колдун, все еще хохоча и ругаясь, рухнул в кучу кусков ветчины и разбитых глиняных бутылей с маслом и вином, тут же вскипевшую маленькими тельцами зверьков…

— Ну и что ты хочешь этим сказать? — мрачно осведомился Кендаг, в то время как ополченцы-горожане торопливо отступили в тень, словно отмежевываясь от разговора, попахивающего ересью…

— Именно то. Я чувствую, что присутствие Матери в этом месте выросло и продолжает расти.

— Объяснил…

Ингви отцепил флягу от пояса, сделал глоток, затем вытер тыльной стороной ладони губы и заявил:

— Погоди, Кендаг. Сейчас я попробую объяснить. Наш Филька способен ощущать усиление «влияния Гунгиллы», то есть он чувствует, что здесь увеличивается количество растений и дикого зверья, в которых — согласно старинной легенде — присутствует Гунгилла. Я как-то говорил тебе, Сарнак, что различаю сырую ману двух видов — черную и зеленую. Ну так вот — я чувствую то, что чувствует эльф, как увеличение фона зеленой маны. И собственно даже не здесь, а… пожалуй… да, вот там! — демон уверенно указал рукой.

Неожиданно один из орков, сопровождавших Кендага, резко нагнулся и сделал выпад вниз своим коротким копьем, затем, когда он, удовлетворенно крякнув, выпрямился, на копье оказался насажен какой-то грызун. Вокруг послышались голоса — несколько альдийцев заметили крыс, поодиночке и стайками бегущих в ту же сторону, куда указал только что король.

— М-да… — протянул Ингви, еще раз приложившись к фляге и икнув, — в какую же все-таки гадость воплотилась эта ваша Гунгилла Прекрасная… Идемте, господа, проверим, что там творится…

Его слова, несомненно, возмутили набожных горожан — но возражать вслух никто не стал.

Король в сопровождении Сарнака, Кендага, Фильки и десятка вооруженных нелюдей направился в сторону Королевских Кварталов…

— Это здесь! — уверенно указал Ингви на главный склад.

Впрочем все было ясно итак — мыши, крысы и даже всевозможные лесные и полевые грызуны непрерывным потоком стекались отовсюду и исчезали в приоткрытых дверях склада. Массивный замок, висевший прежде на дверях, валялся рядом — полурасплавленный и изломанный. Кендаг с возмущением принялся расталкивать спящих часовых — те только мычали, но не просыпались. Ингви снова приложился к фляге. Сарнак остановил Лорда Внешнего Мира, объясняя, что воины не виноваты и что здесь поработала магия. Орки их конвоя поначалу принялись охотиться на зверьков, бормоча, что это, дескать, «добрая еда», затем бросили это занятие — доброй еды было более чем достаточно вокруг и она совершенно не пряталась…

Король, а за ним и остальные вошли внутрь — и им открылась жуткая картина совершенно разоренного склада — весь пол был покрыт равномерной серой слегка шевелящейся массой: живые и дохлые грызуны, их кал, блевотина, объедки, куски изломанной тары образовали единую тошнотворную кучу. В центре разоренного склада, на чудом устоявших обломках большого ящика горел небольшой огарок и валялись несколько странных предметов непонятного назначения. Несомненно они были расставлены в каком-то своеобразном порядке, окружая установленную в центре статуэтку — довольно грубое изображение грызуна. Возле ящика под шевелящимся живым ковром можно было разглядеть останки человека, изуродованного зубами грызунов до неузнаваемости. Указав на клочья бурой одежды, Сарнак неуверенно произнес:

— Кажется, мантия Гельды-колдуна… Мало что от него осталось — вроде даже и ростом меньше стал…

В этот миг статуэтка мыши как-то осела внутрь себя и рассыпалась кучкой золы — и тут же по залу пронесся словно вздох, вырвавшийся из десятков или даже сотен глоток. Почти все грызуны перестали шевелиться и разом легли среди объедков и прочего мусора — несомненно, мертвые…

Ингви обвел картину смерти и разорения смутным взором, машинально отхлебнул из фляги, которую все еще держал в руках и медленно произнес:

— Значит так. Никому ничего не говорить, склад окружить стражей и никого сюда не пускать, а особенно — женщин, детей и вампиров.

Произнеся эту тираду, Ингви поднес было горлышко фляги к губам, но вдруг выронил сосуд и быстрым движением согнулся пополам — короля рвало…

Первые лучи восходящего солнца окрасили едва начавшую желтеть листву в нежные розоватые тона. Опушка леса, где расположились вчера лагерем «божьи пасынки», мало-помалу стала оживать. Из-под кустов, под которыми они провели ночь (преимущественно попарно) начали выползать юные бродяги — потягиваться, зевать. Замерзшие за ночь пытались согреться резкими движениями, кое-кто принялся раздувать угли прогоревших за ночь костров. Несколько самых юных подростков устроили шумную игру — бой на деревянных мечах… Предводитель этой банды — высокий статный юноша по прозвищу Аньг Великий Пацан — выбрался со своей подружкой, роскошной брюнеткой Иллой, из-под кучи тряпья и листьев и закричал:

— Эгей, детки! Начинается новый день и нас ждут новые игры! Сегодня мы развлечемся во-он там! — Аньг указал «пасынкам», которые прекратили возню и собрались послушать своего вожака, в сторону видневшейся неподалеку деревни. Деревня была средних размеров и судя по виду — довольно зажиточная. Чуть дальше, на пригорке, стоял замок местного сеньора, окруженный рвом и частоколом.

— Сегодня будет добрый денек! Мы добудем себе пропитание! И выпивку! Мы поиграем в колотушки с местными мужичками! И в другие, не менее веселые, игры с их жирными женушками! И возможно, найдем новых братьев и сестер среди их деток! — каждую новую фразу юные бродяжки встречали одобрительными возгласами и взмахами деревянных мечей. — Идемте же, друзья!

Аньг подхватил свои нехитрые пожитки и двинулся в путь, обняв Иллу, глядящую на своего дружка с обожанием, но тут путь ему преградил Счастливчик Кари, самый старший из членов банды. Собственно говоря, Кари резко отличался от всех остальных — ему было лет сорок — сорок пять на вид и любому из своих спутников он годился в отцы. Когда-то он прибился к банде Аньга, никому не мешал, иногда давал вожаку дельные советы, никогда не лез в чужие дела и со временем прижился среди юнцов. Постепенно подростки привыкли к нему и стали считать совершенно своим.

— А скажи, Великий Пацан, — спокойно спросил Кари, — ты хоть знаешь, кому принадлежит эта земля?

— Не-а… Это ведь Анновр, верно?

— Анновр. Это замок Реак. И принадлежит он рыцарю Гирту по прозвищу Железная Рука. Мы ночевали на его земле.

— И что с того?

— Я не советую тебе идти в его деревню. И лучше бы смотаться отсюда побыстрее.

Бродяги, собравшись вокруг, слушали, приплясывая от нетерпения, но довольно внимательно. Им хотелось идти в деревню, они замерзли за ночь и проголодались — но, с другой стороны, Счастливчик Кари всегда бывал прав, давая свои советы…

— Это почему? — долговязый Аньг, глядя на собеседника сверху вниз, тряхнул великолепной шевелюрой, отливающей золотом.

— Потому что оставаться дольше на земле Гирта опасно. Аньг, здесь граница. И здешние сеньоры привыкли давать отпор пришельцам, не то, что на юге, где мы промышляли раньше… А Гирт среди них первый вояка… В общем, лучше смыться…

— Ерунда! Ведь при мне мой добрый меч! — Аньг взмахнул своей палкой. — Вперед, божьи пасынки! Вперед, к новым победам!

Решительно обойдя Кари, он легко зашагал к деревне, за ним, галдя и толкаясь, побрели прочие… Счастливчик пожал плечами, глядя на идущих за Аньгом подростков. Когда мимо него проходила Лола, молчаливая застенчивая девушка и его обычная подружка, он схватил ее за рукав:

— Послушай меня, Лола, не ходи сегодня с ними. Останься со мной!

Та нерешительно посмотрела на него, на уходящую толпу…

— Останься, останься! Я прошу тебя — не ходи сегодня со всеми, — принялся ласково уговаривать ее Кари, — я расскажу тебе сказку… Чудесную сказку о волшебной стране, что зовется Риодна. Там всегда тепло, там не бывает зимы. На рассвете первые солнечные лучи тихонько постукивают, падая на крыши домиков, где живут счастливые люди… Там зеленые леса, там голубые ручьи…

Обняв девочку за плечи, Счастливчик увлек ее к опушке. Она улыбнулась и пошла — покорно, как всегда… Именно эта покорность и добрый нрав привлекали в Лоле старого бродягу. Он был добр и нежен с ней, как с дочерью, что, впрочем, не мешало им быть любовниками…

Толкаясь и весело галдя, толпа юнцов вслед за Аньгом шла к деревне. Деревня же словно вымерла, все было тихо, даже собаки не лаяли… Когда до околицы оставалось метров восемьдесят, из-за ближайего дома вышел человек. Воин в полном вооружении, в кольчуге, тяжелых сапогах. В руках он держал лук, на поясе висел широкий меч в потертых ножнах.

— Именем сэра Гирта Реакского, господина этой земли! — хрипло выкрикнул он. — Повелеваю остановиться!

Аньг, а за ним и прочие выполнили приказ — скорее от неожиданности, чем испугавшись.

— Кто вы и что вам надо?

— Мы вольные люди, божьи детки и друзья-приятели Гилфинга-Дитяти! — выкрикнул Аньг. Парень постарался, чтобы его голос звучал дерзко, поскольку ему стало стыдно, что он растерялся и остановился по требованию незнакомца. Его приятели с готовностью захохотали.

— Вот что, «божьи детки», — голос воина звучал уверенно и спокойно, — у нас не любят таких как вы. А посему — либо вы предъявите доказательства того, что вы и впрямь свободные люди — либо будете считаться преступниками и беглыми рабами. А пока — приказываю сесть на землю там, где стоите. И бросьте свои палки. Я считаю до трех. Раз!.. Два!..

— Ну что, парни, проучим здешних смельчаков? — обернулся Аньг к своим приятелям. Им уже приходилось прежде силой доказывать свои права не в меру ретивым сенешалям и управителям поместий.

— …Три!

Из кустов, из-за домов села, из каких-то канав показались лучники — около дюжины. Неторопливо, но очень сноровисто — видно, что профессионалы — они подняли луки, натянули и на бродяг посыпались стрелы. Те, не ожидавшие ничего подобного, с воплями и стонами (несколько стрел попало в цель) принялись бестолково метаться по дороге. Лучники выпустили новую порцию стрел — «божьи пасынки» побежали. Но наперерез им уже неслись всадники, скрывавшиеся до этого в рощице у дороги — бродяги миновали их, не заметив. Вооруженные кнутами и длинными палками всадники принялись избивать и сгонять в кучу растерянных и напуганных юнцов — а от деревни к ним уже шли цепью лучники и присоединившиеся к ним мужики — видимо, реакские крестьяне — с мотками веревок в руках.

Аньг сообразил быстрее других и бросился бежать чуть раньше — потому ему удалось вырваться из свалки. Ускользнув от цепи всадников, он со всех ног бросился к лесу. На его беду, беглеца заметил один из конных латников. Поскольку дело было уже сделано и толпа бродяг окружена, воин счел возможным погнаться за одиночкой. Великий Пацан уже почти достиг опушки, до ближайших кустов оставалось метров двадцать — и в этот момент всадник, настигнув его, крепко схватил за длинные волосы. Латник засмеялся и, не замедляя бег коня, поволок юного бродягу дальше. Вдруг у них на пути словно из-под земли вырос Счастливчик Кари — и взмахнул посохом. Кари всегда с пренебрежением относился к ритуальным деревянным мечам своих спутников и предпочитал толстую тяжелую палку.

Посох бродяги обрушился на руку, сжимавшую волосы Аньга. Удар пришелся ниже локтя и хотя воина защитила стальная пластина, усиливающая кольчужный рукав, он вскрикнул. Выпустив волосы своей жертвы, всадник, рыча и ругаясь, потащил из ножен меч, натягивая одновременно поводья. Но бродяги, воспользовавшись тем, что конь по инерции пронес их врага чуть дальше, уже бежали в лес.

Когда опасность миновала, Кари схватил Аньга за руку. Тот, насмерть перепуганный, готов был, кажется, бежать без остановки весь день. Остановленный Счастливчиком, он с полминуты смотрел на своего спасителя безумными глазами, с трудом переводя дух.

— Ты… знал?… — наконец выдохнул он.

— Догадывался, — выдохнул Кари. Он дышал куда тяжелее, чем его юный приятель, хотя ему пришлось пробежать меньше. — Вот из-за таких догадок меня и прозвали Счастливчиком…

— А что… теперь?..

— Теперь?.. Да ничего. Идем туда, — Кари указал направление рукой. — Там нас ждет Лола, кое-какие вещички я собрал… И будем уносить ноги отсюда.

— А остальные? Илла… и другие?

— Им мы уже не поможем. Надо было меня слушаться… Ну ладно — что теперь-то… идем…

— Кари, — внезапно остановившись спросил Аньг, — а кто ты на самом деле?

— Я Кари. Счастливчик. — значительным тоном ответил бродяга. И про себя добавил: «Незачем тебе, дружок знать, что когда-то я звался граф Карикан. Незачем».

ГЛАВА 54

Император перестал нервно расхаживать по шатру и резко остановившись, взглянул в упор на Гимелиуса:

— Мы недовольны. Вы, мастер Гимелиус, сулили нам, что демон пойдет на переговоры после завершения вашей колдовской операции.

— С позволения вашего императорского величества, я предполагал, что демон после завершения колдовской операции станет сговорчивее…

— Не спорьте по пустякам! «Сговорчивее…» Да он вовсе отказывается от переговоров! Верно, сэр маршал?

— С позволения вашего императорского величества, не верно, — невозмутимо ответил тот, — он отказывается от переговоров со всеми, исключая Императора. Как и заявил с самого начала рыцарю Керниту. И сегодня повторил это нашим послам. Дословно было сказано следующее: «Война идет много месяцев, погибли сотни воинов — так пора вашему Императору совершить хотя бы один подвиг — осмелиться предстать перед обманутым им королем Альды». Так он сказал.

— А вы, как мы видим, с удовольствием повторяете эти дерзости…

Маршал пожал плечами — если он и получал удовольствие, повторяя оскорбительные слова демона, то по его лицу этого не было заметно. Император с минуту смотрел на него, затем вновь принялся мерять шагами шатер

— Ладно… Предположим, что демон так же боится потерять лицо, как и мы… Боится уронить свой престиж в глазах вассалов… Что ж, если другого выхода нет — мы встретимся с ним… Мастер Гимелиус, беретесь ли вы обеспечить нашу безопасность магическими средствами?

Пришла очередь мага пожимать плечами:

— Я приложу все усилия… Подготовлю защитные амулеты. Поскольку не надеюсь пережить ваше императорское величество в случае… в случае…

— Достаточно, — оборвал мага Элевзиль, — значит, все усилия. Готовьтесь — у вас времени до завтра. А вы, сэр маршал, вновь отправьте парламентеров в Альду, пусть сговорятся об условиях встречи… Нам нужен мир… Нужна победа в этой войне, Гангмар ее побери. И немедленно.

То, что Император употребил крепкое выражение, говорило о многом. Как правило, Элевзиль высказывался сдержаннее…

На следующий день к Северным воротам из имперского лагеря направилась целая процессия. Впереди — гвардейцы с «Гунгиллиными ветвями», затем трубачи, непрерывно трубящие торжественные сигналы. За ними — Элевзиль, окруженный телохранителями, далее — толпа колдунов в зеленых мантиях. На расстоянии полета стрелы от ворот гвардейцы остановились, Император спешился и двинулся дальше один. В нескольких шагах за ним и немного правее (чтобы крупная фигура Элевзиля не загораживала обзор) шел, пыхтя и тяжело переваливаясь, Гимелиус, за ним в десяти метрах — целая толпа его учеников и родичей в зеленых мантиях. Придворный маг прикрывал защитными заклинаниями Императора, который к тому же был увешан с ног до головы заколдованными амулетами, а самого чародея оберегали колдуны его клана…

Процессия приблизилась к башне. Ворота были открыты, решетка опущена. Катаракта не препятствовала разговору, но — с другой стороны — надежно разделяла обоих монархов.

Демон поджидал своего визави, положив руки на перекладину решетки и склонив на них голову. Одна нога в заляпанном грязью сапоге также стояла на нижней перекладине катаракты. Вся поза демона отличалась непринужденностью и какой-то разболтанностью.

Некоторое время монархи с неприкрытым любопытством рассматривали друг друга. Элевзиль II вполне соответствовал распространенному представлению о внешности Императора — крупный, хорошо сложенный мужчина с величественной и гордой осанкой. Высокий лоб, короткая, аккуратно подстриженная бородка, умный взгляд… В то же время король Альды совершенно не походил на сложившийся в воображении Элевзиля образ «демона». Император почувствовал некоторое разочарование — вот, значит, какой он, этот демон, доставивший владыке Великой Империи столько хлопот. Прямо скажем, невзрачный субъект, да и одет… Прийти в таком виде на переговоры с Императором — это, пожалуй, явное оскорбление. Мало того, он еще, похоже, и пьян! Минуты две длилось молчание. Первым не выдержал Ингви:

— Вы хотели меня видеть, Император?

— К нам надлежит обращаться: «ваше императорское величество».

Ингви оглядел собеседника с ног до головы, помолчал, затем снял ногу с решетки, выпрямился и заявил:

— Когда вы и впрямь захотите беседовать со мной, Император, сообщите. Но говорить будем попросту, — и сделал вид, что собирается уходить.

Это, конечно, был блеф, но нервничающий Элевзиль поддался.

— Постойте! Постойте, демон, я согласен — поговорим попросту…

Некоторое время шел обмен обидными намеками и угрозами (скрытыми и нескрытыми): «…а если мои войска разом пойдут на штурм…», «…а если я выйду однажды из ворот с черным мечем да и двину прямиком к вашему шатру — кто сумеет меня остановить?..», «…у вас выйдут припасы…», «…у вас выйдут раньше…», затем все же собеседники начали находить некоторые точки соприкосновения. Как стало ясно, обоим был нужен мир и обоим хотелось прекратить осаду, но открыто признать свое поражение не хотел никто. В Альде уже второй день была прекращена выдача продовольствия населению и горожане — пока что довольно робко — начали высказывать недовольство. Как ни считал Ингви с Мертенком оставшиеся казенные припасы — выходило, что их хватит только воинам и только до весны. Правда, Кендаг заявил, что орки прокормятся теми крохами, что уцелели после разгрома главного склада (людям было противно даже приближаться к зданию, источающему отвратительную вонь, орки же тщательно рассортировали остатки и выбрали менее пострадавшую провизию, а также переловили уцелевших грызунов), но это не решало проблемы. Ингви и его вельможи хорошо понимали, что через месяц (когда у горожан выйдут собственные припасы) скрытое пока что недовольство вырастет в бунт и король считал, что необходимо заключить мир как можно быстрее, чтобы не подвергать испытаниям верность и лояльность альдийцев. Император еще больше был заинтересован в скорейшем окончании войны — в его лагере запасы провианта также подошли к концу, к тому же в лагере зрело недовольство, еще немного — и кое-кто из вассалов может дезертировать. И это не говоря уже о том, что в Ванетинии его ждет уйма дел гораздо, в сущности, более важных сегодня, чем эта война. Гангмар ее побери.

Спор длился полтора часа и оба собеседника пришли к выводу, что им следует обдумать все сказанное со своими советниками и назавтра вновь встретиться для продолжения переговоров. На следующий день Император повторил свой визит к Северной башне, на этот раз молоденький паж нес за ним стул. Переговоры продолжались больше трех часов… На третий день Элевзиль наведывался к Северным воротам уже дважды… Наконец, на четвертый день условия мирного договора начали приобретать отчетливость.

Если я пытаюсь припомнить события тех дней, когда шли переговоры с Императором, все встает передо мной, словно в тумане. Возможно, на меня ловко воздействовал придворный маг Императора (эта жирная туша постоянна маячила неподалеку от своего господина), а может быть дело в том, что я практически не просыхал… Как-то пилось и пилось все время… Не знаю…

Помню, что поначалу я блефовал и разыгрывал гордую неприступность, но после того, как под вечер третьего дня переговоров дал аудиенцию делегатам голодных жителей моей столицы… В-общем, к четвертому дню стало ясно, что война проиграна. Осталось только оговорить условия, позволяющие мне сохранить лицо. И вот тут сам не знаю, что меня тянуло за язык, но я вдруг ни к селу, ни к городу ляпнул:

— Послушайте, Император, прежде чем обсуждать серьезные вопросы, давайте решим вот что. В темнице у меня сидит некто Пиноль — злодей и предатель. Он принадлежит к духовному сословию и я чувствую, что как-то не вправе судить его. Вас же в походе наверняка сопровождает немало влиятельных церковников, чей статус позволяет вершить суд над такими, как этот самый Пиноль. Вот что я предлагаю — я выдам преступника вам, а уж вы судите его. Мне, откровенно говоря, интересно, каков будет приговор…

— А в чем, собственно, обвиняется этот человек? — осторожно спросил Император.

— В измене сеньору и попытке отравить епископа.

На самом деле доказательств у меня не было, но как только Пиноль был заключен в темницу — мой старичок-епископ тут же пошел на поправку. А если учесть, что Пиноль, слывущий знатоком медицины, постоянно пичкал его перед этим какими-то лекарствами… Вывод напрашивался сам собой… В общем, наш Пиноль под конвоем и в цепях был приведен к Северным воротам. И — к его огромному изумлению — вытолкан наружу. А уж как он удивился, когда императорские гвардейцы, принявшие его снаружи, не сняли с него оковы, а напротив — продолжали обращаться как с арестованным преступником…

М-да… Ну кто бы мог подумать, что я способен на такое утонченное коварство… Император увидел в этой истории со злополучным Пинолем прекрасную возможность заработать очко в наших дипломатических играх. Так что был собран весьма представительный церковный суд и злополучного клирика — причем не наспех, а очень даже торжественно, со смаком — признали виновным и осудили. И казнили его тоже необычайно торжественно…

После этого пути назад не было… Не стану описывать долгие препирательства по каждому пункту нашего договора, тем более, что и помню все не очень хорошо, но в конце концов мы с Императором пришли к согласию. Наш договор мог служить великолепным образчиком компромисса и паллиатива. Вот основные принципы, на которых мы остановились: я сохраняю право называться «королем Альдийским», но такое же право имеет и Кадор. Я покидаю Альду, но и мой преемник не получает всей полноты власти. При нем состоит регентский совет в составе Лорда-хранителя, маршала королевского войска, альдийского епископа (думаю, ясно, что все те, кто верой и правдой служил мне, получают полное прощение). Был оговорен пространный список вопросов, которые король не мог решить без согласия совета — то есть его власть превращалась едва ли не в фикцию. Кстати, состав совета и сам этот пресловутый список — также вопросы, решаемые советом! Вот так это выглядит в моем изложении — можете вообразить, какую казуистику развели по каждому пункту имперские крючкотворы… Кроме того, было оговорено, что земли, «завоеванные мечом демона Ингви, именуемого королем Альдийским» — то есть долина Вампиров — остается моим владением, но при этом я сам не могу там находится… А на закуску я заставил Императора сделать в конце приписку, гласящую, что если его императорское величество еще раз нарушит клятву — он обязуется выплатить королю Гевы чудовищную сумму — сто тысяч золотом. Моя цель, я думаю, ясна. Конечно, Император, наплевав на договор, может точно так же наплевать и на эту приписку — но это даст повод королю Гевы поднять такую бучу в Империи, что мне и не снилось… Я вообще облагодетельствовал этого феодала, которого и не видел ни разу — и все по той лишь причине, что знал со слов Коклоса — это единственный на сегодняшний день монарх, способный воспользоваться моими благодеяниями, то есть бросить открытый вызов Императору. Так что пусть Император крепко подумает, прежде чем решится еще раз надуть демона…

В общем, договор в конце концов был состряпан — осталось лишь решить, как осуществить его выполнение. Император боялся, что как только его армии покинут Альду — я наплюю на наш договор, а я опасался, что стоит мне с орками выйти за ворота — и ничто не помешает тяжелой рыцарской коннице раздавить мое маленькое войско… Я прямо так и заявил Императору:

— Не представляю, как это сделать. После того, как вы обманули меня в прошлый раз, я не могу доверять вашему слову…

Император взглянул на меня с тоской:

— Чего вы хотите, демон?

— Честно? Я хочу, чтобы вы пожалели о нарушении своей клятвы.

— А я и жалею… — мне показалось, что ему и впрямь стыдно, — Гилфинг свидетель, как я жалею… Но к делу. Я предлагаю следующее. Завтра же имперские армии двинутся на север. Я с трехтысячным корпусом стану в Мантроке. И как только вы с вашими орками и всеми, кто пожелает вас сопровождать, двинетесь на восток — я поведу своих на север. Таким образом и вы, и я покинем Альду одновременно. Кадор-Манонг со своей свитой выждет в Мантроке три дня и после этого вступит в столицу…

— Все это было бы замечательно, если бы я мог поверить… Но уж очень вам легко нарушить клятву вновь. Как славно — я с несколькими сотнями пеших отступаю на восток, а вы — в Мантроке… С рыцарями…. Да сильный отряд кавалерии — вы говорите три тысячи, этого более чем достаточно — легко сможет настигнуть нас на марше. Со мной ваши рыцари ничего сделать не смогут, — боюсь, Император уже понимал, что это блеф, — но своих солдат я защитить не смогу. Так что мне нужны гарантии. Что вы можете предложить?

— Гарантии… Я боялся, что встанет вопрос о гарантиях… Что ж, вот мое предложение, вернее предложение моего сына. Алекиан отправится с вами и будет сопровождать вашу колонну сколько вы сочтете нужным… Надеюсь, жизнь наследника императорского престола — это достаточная гарантия?

— Вполне. И это он сам предложил?

— Сам… — в голосе Императора послышалась мука, — чем вы приворожили моего сына?.. Демон… Я надеюсь, что вы поступите честно и удалившись на безопасное расстояние от Альды, отпустите его?

— А вы сомневаетесь в моей клятве?

— Я — да. Алекиан — нет.

Что ж. По крайней мере, честно.

Воины выстроились на берегу. Раздался негромкий стук — первая барка ударилась бортом о причал.

— Начинайте! — скомандовал сэр Грок, владетель Аривны. Накануне лазутчики донесли, что им удалось высмотреть вполне безопасный путь к близлежащему селению эльфов и рыцарь намеревался, нарушив императорский указ, напасть на соседей. Для того, чтобы быть уверенным в успехе, он склонил участвовать в походе рыцаря Мэрта ок-Игана, гвардейца, командующего расквартированным в Аривне «копьем».

По команде сеньора воины один за другим начали грузиться в барку. Застучали копыта — всадники вели по причалу лошадей. Вот заскрипели уключины, гребцы с плеском опустили весла в воду — судно отчалило. К причалу уже шло следующее.

— Но вы уверены в успехе? — в который уже раз поинтересовался гвардеец.

— Разумеется! Вот увидите — все пройдет, как по маслу. Мы высадимся на северном берегу Великой перед рассветом, быстрым маршем преодолеем участок леса и сделаем привал, когда совсем рассветет. К этому времени эльфы непременно нас обнаружат, но у нас на пути останется только свободная от деревьев пустошь. Разумеется, эти лесные хорьки попытаются нас остановить и выйдут нам навстречу — и вот тут-то мы ударим на них в конном строю! Ха! Да мы опрокинем их в миг, а затем — затем можем спокойно вступать в их поселок. А потом… — рыцарь всмотрелся в темень, его вассалы заканчивали погрузку, — с добычей — назад…

— Да, я помню, вы все это уже говорили, сэр Грок, но… Я бы сказал, что будь я на месте эльфов — то попытался бы отбиться от нас прямо в поселении. И тогда все будет куда сложнее.

— Верно, сэр Мэрт, но вы рассуждаете, как воин. А эти нелюди… уж поверьте моему опыту — эти дурачки выйдут в поле пешими с одними луками и кинжалами против латной конницы. Одно слово — нелюди… Однако нам пора.

Рыцари заняли места на последнем судне и небольшая флотилия заскользила по Великой в сторону северного берега. Воины настороженно вглядывались поверх высоких бортов в темноту, однако все понимали, что до берега еще очень далеко. Великая река и впрямь очень велика…

— А знаете, сэр рыцарь, — пробормотал гвардеец, которому вдруг стало немного не по себе и захотелось поговорить, — здешняя погода… это даже удивительно. Везде дожди…

— Да, сэр Мэрт, еще одно преимущество у нас, жителей границы — мы наслаждаемся отличной погодой, которую эльфы наколдовали для себя.

— Наколдовали?

— О, я не так сказал! Мой колдун объяснил бы вам лучше. Эльфы не колдуют, они обращаются прямо к Гунгилле и просят у нее что-либо. Во всяком случае, погода здесь всегда отличная, а дождь — дождя выпадает ровно столько, сколько нужно лесу… И всегда в известное время…

…Привал был окончен. Рыцарь Грок взгромоздился на коня при помощи оруженосцев и водрузил на голову шлем:

— Тушите костры! Всем одеть шлемы, застегнуть латы! Сэр Мэрт, велите своим людям соблюдать осторожность. Можете быть уверены — эльфы следят за каждым нашим шагом и я не хочу, чтобы кто-нибудь получил стрелу в глаз просто из-за того, что ему было жарковато и он снял шлем на минутку.

— Однако я не вижу никаких эльфов… — гвардеец недоуменно огляделся вокруг. Отряд расположился на отдых посреди обширной пустоши, поросшей коротенькой травкой, давно уже успевшей побуреть на солнце…

— Да уж поверьте мне — два-три лазутчика точно следят за нами. А может и более…

— И вы так спокойно об этом говорите?

— А что я могу поделать? Обнаружить их невозможно, остается одно — сохранять спокойствие и не терять бдительности.

Вскоре отряд двинулся в путь. Воины сэра Грока — а глядя на них и гвардейцы — двигались осторожно, внимательно оглядываясь по сторонам. Вскоре вдали показался эльфийский поселок. Не дома — домики, изящные, словно игрушечные, строеньица, частью стоящие на земле, частью искусно подвешенные к стволам сосен-великанов.

— Ну что я вам говорил? — усмехнулся рыцарь из Аривна. — Вот они, глядите.

Действительно, из деревни навстречу латникам выступил отряд из нескольких десятков эльфов, вооруженных длинными луками. Выйдя из-под прикрытия деревьев, стрелки рассыпались цепью и неторопливо пошли вперед.

— А теперь… В чем дело, Гритон? — рыцарь собирался отдать приказ о конной атаке, но его прервал колдун, сопровождавший господина в походе.

Когда имеешь дело с коварными нелюдями, помощь колдуна может оказаться весьма кстати. Так что Гритон сопровождал господина во всех его военных набегах. Колдун, как и все прочие, был в кольчуге и шлеме — магия магией, но береженого, как известно, и Гилфинг бережет. Сейчас он, подъехав на своем коне поближе к возглавлявшим отряд рыцарям, заявил:

— Сэр, я явственно ощущаю приток маны, — голос мага звучал из-под шлема, скрывающего лицо, глухо.

— И что из того? Ведь эльфы не умеют колдовать!

— Сэр, меня это настораживает.

— Ерунда! Мы атакуем их немедленно!

— Прошу прощения, но в таком случае я прошу разрешения остаться с пехотой…

— Да оставайся… Эй, молодцы, копья к бою!

Полторы дюжины всадников рассыпались цепью перед строем пехотинцев, сомкнувших щиты, готовые по сигналу рыцарей атаковать эльфов, так опрометчиво выступающих им навстречу, как вдруг гвардеец схватил сэра Грока за руку:

— Вы слышите?

И впрямь все услышали топот сотен копыт — словно шла в атаку конная лава… Но ведь эльфы не ездят верхом… Слова команды к атаке застряли в глотке рыцаря, все завертели головами, озадаченно прислушиваясь. Внезапно из леса, двумя языками врезающегося в открытую равнину справа и слева от места схватки, вырвались с топотом и ревом как будто два темных живых потока. Это были не всадники, нет. Стада лесных копытных — лоси, зубры, олени — летели навстречу закованной в железо коннице, призванные молитвой эльфов, что воззвали к своей Матери…

…На площадку посреди поселка эльфов, где вокруг искусно вырезанной статуи Гунгиллы кружком сидели полдюжины старейшин (двое выглядели и впрямь стариками — седыми и бородатыми, на остальных прожитые многие века не наложили столь явных отпечатков), влетел совсем юный по виду эльф, гонец:

— Победа! Железноголовые бегут — те немногие, кому посчастливилось спастись! О-хэй! — гонец подбросил вверх свою шапочку, — Победа! Нам удалось!

Старейшины, сидевшие до тех пор неподвижно, как изваяния, зашевелились, один из седых старцев закрыл лицо руками и громко зарыдал, другой, выглядящий (если глядеть на него человеческими глазами) лет на тридцать, поднял голову и глядя в небо, тихо забормотал:

— Спасибо, Мать… Спасибо…

ГЛАВА 55

Наконец и в Альду пришла осень. Словно обиженная грубым вмешательством колдунов в свои дела, она долго обходила эти края стороной, но все имеет срок — и однажды ночью серая мглистая пелена скрыла звезды… А потом на смену мрачной серой ночи пришли мрачные серые сумерки. И пролились первыми осенними дождями… Серое унылое небо источало серый мелкий дождь на серую землю… Торжество серого цвета…

В один из таких унылых серых дней имперская армия снялась с лагеря и двинулась на север. Покидаемый ею стан напоминал и свалку и кладбище одновременно. Свалку — потому, что, отправляясь в путь, воины бросали прямо на месте старую изношенную одежду и прохудившуюся обувь, изодранные шатры и палатки, обломки оружия и всевозможной утвари, которые не стоит тащить с собой в далекий путь… Кладбище — потому, что у северной границы лагеря остались сотни могил погибших в неудачных штурмах; умерших от ран, полученных при конвоировании обозов в Ничейных полях и особенно много — скончавшихся от болезней. Всевозможные хвори, усугубляемые сыростью, грязью и недостатком пищи, сняли обильную жатву в этом лагере…

Уходящая по тракту кавалерия взбила дорожную грязь в густую жирную массу — и пехотинцы, идущие следом, предпочитали пробираться по обочине, ковыляя по бурой палой листве и серой увядшей траве между чахлых деревьев подлеска… Последним с места снялся обоз. Телеги и фургоны еле двигались, трясясь на кочках и постоянно увязая в размякшем месиве, в которое превратилась дорога. Обозная команда сбилась с ног, то и дело выпрягая лошадей из миновавших особо топкое место телег, чтобы помочь идущим следом — но вопреки всем их усилиям обоз почти не двигался с места.

Прискакал маршал во главе небольшого конвоя. Хмуро глянув на усилия обозных команд, он приказал пехоте вернуться и помочь. Как ни просили командовавшие ополченцами деревенские старосты, как ни талдычили, что их сеньоры, едущие во главе колонны, строго-настрого запретили им задерживаться в пути — маршал был неумолим. Послушав несколько минут нытье ополченцев, он приказал повесить десять человек и тут же принялся тыкать железным пальцем латной перчатки: «Вот этого, этого… и того… и вот этого…» Его латники двинули коней вперед, делая вид, что готовятся исполнить приказ сеньора — крестьяне кинулись врассыпную к своим отрядам. И вскоре уже ополченцы, ворча и сквернословя, принялись толкать застрявшие повозки и принимать на плечи часть груза…

Маршал, отъехав на невысокий холмик, несколько минут понаблюдал за продвижением обоза, затем процедил сквозь зубы:

— Армия победителей… Тьфу!..

Вновь пошел дождь — должно быть, слуха Матери достигли проклятия и непотребные сравнения ополченцев, честящих Прекрасную за посланную ею осень… Граф Эстака еще пару минут понаблюдал, как вокруг его плевка в лужу падают крошечные капельки, затем натянул на шлем капюшон дорожного плаща и бросил свей свите:

— В Мантрок!..

Из-под копыт коней полетели влажные пластинки дерна…

В замке Мантрок Император собрал предводителей своего воинства на прощальный пир — завтра большинство из них отправится в свои владения, а Элевзилю II предстояло с отборным отрядом задержаться в Альде и проследить за исполнением заключенного с демоном договора. Лишь после того, как демон покинет страну и уйдет с орками в Черную Скалу, Элевзиль, дождавшись Алекиана, отправится в Ванетинию… Всеобщего мрачного настроения не разделял один лишь Кадор-Манонг. Он, охваченный радостным нетерпением, все время суетился, заговаривал то с одним, то с другим сеньором, потирая руки и хихикая. Нескольким рыцарям из Сантлака он предложил поступить на королевскую службу, кому обещая жалование, кому — землю в ленное владение. Новоиспеченный король намеревался вновь пополнить альдийское дворянство безусловно преданными ему сеньорами, а также сформировать гвардию наподобие императорской для продолжения неминуемой войны с орками и несения пограничной службы: разумеется, демон злодей и введенные им пошлины — злодейство, но зато какое прибыльное!.. Кадор-Манонг вовсе не собирался отменять указы, касающиеся энмарских купцов, пусть и не надеются…

Прочие же предводители имперского ополчения, молча восседающие за длинным столом, уставленным довольно скудными яствами, были мрачны. Да, такое окончание войны его императорское величество объявит славной победой, а они? Что приобрели они, заплатившие за новое торжество Света сотнями жизней подданных? Может, добычу? Или новые владения, или рабов? Да ровным счетом ничего… А ведь впереди еще — долгий путь по бездорожью и, возможно, засады орков в Ничейных Полях… Да, славная победа — ничего не скажешь… Впору задуматься — а что же, собственно, выигрывает благородный король, или принц, или герцог от своей верности Императору?..

В соседней зале собрались на свой отдельный пир колдуны и маги распускаемой имперской армии. К Гимелиусу Изумруду, сидящему на почетном месте во главе стола, обратился его новый ученик Конта:

— Прошу прощения, почтенный мастер. С вашего позволения я оставляю ученичество…

— Вот как? И почему же?

— Произошло нечто… э-э-э… нечто достаточно такое… — Конта так и не смог подобрать достаточно высокопарных эпитетов и решил выложить все напрямик, — словом, дух моего прежнего учителя явился мне нынче и велел покинуть императорскую службу.

— Вот как? Довольно странно… — Гимелиус вгляделся в глаза ученика, вернее, в тень под капюшоном, — твой учитель так просил принять тебя в ученики… А теперь — наоборот… К чему бы это?

— Смею лишь предположить, что по ту сторону бытия учителю открылись новые истины.

— Должно быть, должно быть… Что ж, будь по-твоему… Видимо я должен отдать тебе награду за успешно проведенную операцию с амулетом-мышью?..

— С вашего позволения, именно так, — важно ответил Конта, — об этом дух сказал особо. И награду, и все амулеты и колдовские принадлежности учителя, что я передал вам на хранение, поступая в обучение.

Маги, сидящие за столом, молчали и ждали ответа — во-первых, всем было интересно, чем закончится это необычайно интересное происшествие, а во-вторых — в силу привычки сохранять мудрое спокойствие и из уважения к Изумруду, доказавшему в этом походе свое превосходство над прочими магами Империи. Гимелиус с минуту размышлял, вертя в руках резной кубок, затем кивнул:

— Ты прав, это справедливо — то, что ты станешь наследником своего учителя… Я согласен. Но сегодня мы пируем по велению милостивого Императора и не стоит прерывать это занятие, верно? Завтра я выдам тебе твое имущество, ежели ты не изменишь к тому времени свое решение.

Конта молча поклонился.

Чуть позже Велиуин, сидящий по правую руку от Изумруда (к немалой досаде многих колдунов, претендовавших на это почетное место), склонившись к придворному магу, тихо спросил:

— Простите, дядя, а вы и впрямь поверили выдумке насчет духа Гельды? И собираетесь отдать этому прохвосту огромную сумму и бесценные реликвии, что по праву принадлежат вам?

— Видишь ли, племянничек, этот «прохвост», как ты его назвал, на самом деле — простак из простаков. И наверняка не смог бы придумать сам такое. Несомненно за ним стоит кто-то… какой-нибудь из магов, что завидуют мне. Либо он обманул моего ученика, либо они в сговоре. Я отдам этому малому все, что обещал. Но присоединю ко всему этому еще один амулетик, при помощи которого ты, дружок, сможешь проследить за Контой. Для этого и нужна отсрочка до завтра. Чтобы я подготовился, понял?

— Да, дядюшка, — пожал плечами Велиуин. Ему этот план не понравился — слишком сложно…

С утра демон отправился помолиться в часовню. Ту самую, что возвели когда-то орки на бывшем пустыре. Часовня, посвященная Гунгилле, долго простояла пустой и заброшенной. Поскольку это был храм Матери Сущего — предполагалось, что у алтаря будет стоять статуэтка какого-либо животного. Поселяне, к примеру, особенно любили устанавливать в часовнях вырезанные из камня либо дерева фигурки свиней, коров, овец, домашней птицы — в зависимости от специализации сельского хозяйства в том или ином краю. А также украшать стены барельефами с изображением злаков и овощей. Ингви же долго не заканчивал свой храм, но недавно, вскоре после неудачного штурма, велел установить перед алтарем фигурку лошади, тщательно высеченную из черного камня…

В этой-то часовне король и уединился на полтора часа. Трудно предположить, что демон посвятил это время молитве Матери, однако горожане полюбопытнее, шмыгая мимо храма и опасливо поглядывая на широкие лезвия мечей орков-телохранителей, рассказывали потом друг дружке, что уловили доносящееся изнутри тихое бормотание. Они были бы страшно удивлены, если бы сумели разобрать слова на демонском языке:

— У меня большой счет к тебе, Император, очень большой… Мое королевство, мои солдаты, мой конь, мои доспехи… мой дворец… И ведь только закончили перестройку… Мой отапливаемый ватерклозет, черт побери… Когда-нибудь я все припомню… У меня большой счет…

Время от времени король прерывал бормотание, чтобы приложиться к фляге…

Закончив свои дела в храме, Ингви вышел наружу — любопытные быстренько убрались в переулки, постояв с минуту на пороге, король, сопровождаемый орками и эльфами, направился в Альхеллу. Поднявшись в свои покои, он печально обошел несколько залов. Помещения выглядели сиротливо — ценности и кое-какие полюбившиеся ему мелочи были уже упакованы.

Ингви прошелся по коридору, выглянул в окно — повезло, дождя с утра нет… Послышались шаги — к нему подошли Сарнак с Ннаонной.

— Ну что, сборы закончены?

— Да, вроде все, — принялся подробно докладывать Сарнак, — все, что имеет отношение к магии я собрал, шарики твои янтарные отовсюду повыковыривал, кроме тех, что ты сказал… Мертенк говорит, что все бумаги упаковал и приготовил к отправке в Замок Вампиров. Все барахло навьючено. Орки тоже собрались.

— Маршал не вернулся? — сэр Валент Гранлотский с конным дозором отправился проводить имперцев и убедиться, что условия договора выполняются.

— Пока нет.

— Подождем…

Вскоре за окном послышался стук копыт по брусчатке — дозор вернулся.

Ингви со своей свитой вышел встретить Валента. На крыльце к нему присоединились Мертенк, Кендаг и Филька.

— Все в порядке, — доложил, спрыгнув с коня маршал, — они идут в Мантрок. Распутица, конечно, их держит. Возвращаясь, я обогнал орков из Замка Вампиров — Гендар ведет их окольным путем. Ваши люди, сэр Мертенк, их сменили.

Тем временем один из всадников, прибывших с маршалом, также спешился и подошел к крыльцу:

— Здравствуйте, господа… — смущенно произнес он.

— Здравствуйте, принц, — улыбнулся в ответ король. Впервые за много дней. — Не желаете выпить с нами?..

Ингви махнул рукой — приблизился слуга с подносом. Вельможи взяли по бокалу.

— Господа!.. и дамы… — Ингви оглянулся на свою воспитанницу, чтобы убедиться, что она взяла самый маленький бокал, — предлагаю тост! Сегодня мы расстаемся… Мне предстоит покинуть Альду, таковы известные вам обстоятельства… Я предлагаю выпить за надежды. За мою надежду на возвращение и за ваши надежды, господа. Какие у кого есть… Итак, за надежды, господа!

Полчаса спустя длинная колонна потянулась от Альхеллы к Северным воротам. Впереди король с несколькими всадниками — Кендаг, Сарнак, пожелавший сопровождать своего сеньора и еще несколько человек, рассудивших, как и придворный маг, что им лучше держаться подальше от короля Кадор-Манонга. За ними шли пятьдесят орков в полном вооружении — тяжелые латы, луки и колчаны за спиной… Затем обоз — вереница вьючных лошадей, ведомых эльфами. Орков кони почему-то боятся, тогда как эльфы, воззвав предварительно к Матери, ловко управляются с любыми животными. Кроме змей… В хвосте снова шли орки…

Вдоль всего пути колонны, пролегающего по улицам Альды, толпились горожане. Кажется, весь город собрался в переулках и подворотнях — взрослые и дети, мужчины и женщины стояли молча, провожая взглядом уходящих воинов. Затем шли вслед за колонной…

На площади перед воротами Ингви остановил коня (теперь он ездил на упитанном гнедом жеребце, к которому относился совершенно равнодушно, даже с некоторой неприязнью подчас) и оглянулся. Начал моросить противный холодный дождь, но король, казалось, не замечал его — даже капюшон плаща не натянул. Мимо демона, застывшего в седле, проходили воины, один за другим скрываясь в воротах, а он все словно шарил глазами в толпе, как будто надеялся отыскать что-то в лицах альдийцев…

«Что принес я этим людям? — спрашивал он себя, — что они думают обо мне? Должно быть, клянут последними словами… За эту войну, за осаду с голодом и непогодой, за казнь священника, за повешенного рыцаря ок-Логра — за все…»

Наконец и Ингви двинул коня вслед последним оркам. И тут вдруг он услышал чей-то незнакомый громкий голос:

— Возвращайся к нам, король Ингви!

Не смея оглянуться, втянув голову в плечи (по мокрым волосам стекали струйки дождевой воды), король натянул поводья.

— Возвращайся к нам, король Ингви! Возвращайся! Мы будем ждать! Возвращайся, добрый король Ингви! — нестройно загремел многоголосый хор.

Медленно король повернул голову и вновь обвел долгим взглядом площадь. Альдийцы — все, как один с непокрытыми головами — глядели на него и по мокрым лицам стекали капли воды… Дождь…

Рыцарь Токс из Гарикуда, пограничного владения на северо-востоке Фенады, привстав в стременах, всмотрелся в приближающееся облако пыли.

— Вон, сынок, возвращается наш дозор. Сейчас мы узнаем, что доносят лазутчики и решим, как быть дальше.

Сегодня сэр Токс впервые взял в поход своего старшего сына. Мальцу недавно стукнуло тринадцать, но он уже вполне крепок и неплохо владеет благородными искусствами… Пора ему отведать пыли сражения и испытать мечом, насколько крепки гномьи шлемы. Правда, его императорское величество Элевзиль II недвусмысленно выразил пожелание прекратить на время альдийского похода все набеги на гномов и прочих нелюдей… Но его императорское величество далеко, а гномы — вот они, под боком… И вконец обнаглели! Снова пожаловали в долину Корронтах, что у самых фенадских границ — и разбили лагерь. Не иначе, нашли серебряную руду. Да и отряд наемников из Гевы подвернулся удачно. Капитан Керт Серый оказался, что называется, на мели и согласился участвовать в деле за мизерное вознаграждение и малую долю добычи.

Ну разве можно пропустить такой удобный случай преподать строптивым соседям хороший урок? Да и сынишку уже пора приучать водить в бой отряды — вон какой здоровенный оболтус вымахал. Эх, хорошо бы гномы и впрямь нашли в Корронтахе серебро…

Пока рыцарь размышлял обо всех этих благородных материях, разведчики подскакали к отряду. Приблизившись к предводителю, старший доложил:

— Сэр, мы встретили Прикона, — воин говорил о Приконе-Ящерице, лазутчике, посланном пару недель назад следить за подозрительными перемещениями гномов.

— И что он разнюхал?

— Он говорит, что гномы расположились на холмике за Быстрым ручьем. Никаких признаков того, что они копают руду, нет… Их около тридцати и занимаются непонятно чем — что-то строят, вроде бы…

— Странно… Что эти нелюди могут строить здесь?

— Прикон не понял, но говорит, что строят что-то большое. Какую-то клетку, а наверху огромная ложка, что ли… И очень хорошо стерегут свой лагерь — никак не удается подобраться поближе, сэр.

— Ложка… А что, гномы-то богато выглядят?

— Говорит, богато. Все в доспехах.

— Ладно. Что ж, пусть даже так… Запомни, сынок, что если гномы выглядят богато — это уже достаточный повод напасть на них. С каждого убитого коротышки можно иногда снять столько золота и серебра, что одно это окупит службу всего отряда Керта в нынешнем походе, — сэр Токс кивнул в сторону арьергарда, где шли наемники-гевцы — отряд капитана Керта Серого, — так что мы нападем на них… Хотя лучше бы они нашли серебро…

Юный воин, внимательно выслушав отца, кивнул. Он старался держаться солидно, подражая опытным бойцам и с трудом удерживался от того, чтобы постоянно вертеть головой, озирая окрестности, и засыпать отца множеством вопросов. Конечно, все ужасно интересно — ведь он впервые на ничейной земле в военном походе! Но нельзя забывать, что он — дворянин благородного рода — нужно вести себя соответственно…

Вскоре колонна приблизилась к каньону и рыцарь остановил воинов:

— Эй, Керт, пошли-ка несколько своих парней попроворнее на скалы, налево и направо. Пусть проверят, очень уж удобное место для засады, — владетель Гарикуда понизил голос, обращаясь к сыну, — если они займут вон те скалы, то просто-напросто забросают нас камнями, а мы ничего с ними не сможем поделать. Даже отступить не сможем — каньон слишком узок. Поэтому я посылаю наемников проверить. Если все чисто — двинем дальше этим ущельем. В дальнем его конце нас встретит Прикон-Ящерица и покажет дорогу дальше. Он уже давно выслеживает недомерков бородатых…

— А потом, батюшка? Мы атакуем их?

— Поглядим… Скорее всего, нет — ведь они всегда устраивают лагерь на холме. Сперва мы выманим их вниз, этим тоже займутся гевцы — Керт говорил, что у него хорошие лучники. А вот как гномы выйдут из лагеря — придет наш черед. Мы с нашими конными латниками атакуем их и побьем… Ну что, Керт?

— Все чисто, ваша милость.

— Гляди — если твои люди проморгали какую-то пещеру с затаившимися гномами — нам конец в этих теснинах.

— Ваша милость, все чисто.

— Ну что ж… Эй, позвать сюда Перикаса, — подъехал на толстой лошадке Перикас, крупный мужчина в странной одежде, с ног до головы увешанный причудливыми побрякушками — гарикудский колдун, — Что скажешь, Перикас?

Тот задумчиво перебрал несколько амулетов, затем осторожно ответил:

— Никаких указаний на присутствие гномов я не замечаю, ваша милость. Но мои скромные возможности…

— Достаточно! — оборвал его господин, — от этих колдунов ничего толком не добьешься… Вперед!

Отряд осторожно двинулся в теснину — впереди несколько пехотинцев в кольчугах, опытные бойцы и разведчики, за ними в двадцати метрах — сэр Токс с сыном и десятком конных латников, дальше — пехота Керта и фургоны. Наемники, одетые кто во что горазд, шли не соблюдая строя, весело пересмеиваясь и размахивая руками. На скале, нависающей над каньоном, показались фигурки гевцев, стерегущих на всякий случай гребни скал. Один из наемников приветственно махнул рукой…

…В полутора километрах севернее, на вершине невысокого холма, Крактлин, молодой, но уже достаточно знаменитый гном-полководец, опустил зрительную трубку и взмахнул рукой. По этому сигналу один из его воинов ударом деревянной колотушки вышиб фиксатор… Катапульта глухо ухнула — снаряд с воем унесся в сторону каньона…

Грохот на миг оглушил воинов. Из скалы над ними брызнул град камней, раздались вопли раненых, испуганные кони понесли… Снова послышался вой и свист, завершившийся громким ударом. Булыжник размером с конскую голову шлепнулся точно посреди мечущихся людей, лишь чудом никого не задев. Взметнулись десятки гранитных осколков, убивая и калеча. Третий камень Перикас сумел отклонить — и снаряд, в последнюю минуту изменив траекторию, вместо того, чтобы обрушиться на головы воинов, врезался в скалу. Тут счастье изменило колдуну — он то ли не успел, то ли не смог защитить себя и мелкие осколки осыпали его буквально с ног до головы. Конь колдуна пронзительно завизжал, заглушая все прочие звуки…

Сэр Токс после первого же удара камня выхватил меч и двинул коня вперед, вглядываясь в скалы над головой. Но гномов не было видно, тогда как прилетающие неизвестно откуда камни падали в каньон один за другим, размеренно и неумолимо. Рыцарь растерянно оглянулся, рядом с ним с трудом справлялся с перепуганной лошадью сын, лицо мальчика было перекошено от ужаса. Швырнув бесполезный меч в ножны и схватив за поводья коня сына, сэр Токс повернул назад, крича:

— Отступаем! Всем назад из ущелья! И рассыпаться!

Ш-ш-с-с-с-ба-бах! — новый камень ударился о скалы. Воины, толкаясь и давя друг друга кинулись к выходу из теснины…

…Крактлин снял тяжелый шлем, вытер пот и удовлетворенно заявил своим бойцам, сгрудившимся вокруг катапульты — великого изобретения их предводителя:

— Слава Отцу, наделившему наш народ мудростью! Мы показали этим людишкам — и сегодня было только начало…

Спустя два часа сэр Токс остановил свое деморализованное войско на привал. Распорядившись выставить дозоры, он подошел к носилкам, на которых солдаты несли изувеченного колдуна:

— Что скажешь, Перикас? Что это было?

— Я… не знаком… с магией такого рода, — прохрипел тот из-под повязок, почти совершенно скрывающих лицо, — но прежде у гномов… вообще… не было колдунов…

— Ладно… отдыхай. Постарайся прийти в себя… Эй, капитан Керт, поди-ка сюда! Нужно послать лазутчиков и разобраться, что же такое мы сегодня видели. Выбери из своих с полдюжины ребят половчее — пусть разыщут Ящерицу и вместе с ним постараются подобраться поближе к лагерю гномов…

— Простите, сэр, — отрезал наемник, — но мои люди отказываются иметь дело с такой опасной магией!

ГЛАВА 56

Кендаг выбрал для привала поросшую низкими чахлыми деревьями высотку. Сегодня отступающее войско покинуло пределы Альды. Теперь они в Ничейных полях… Дождь прекратился, но небо, тяжелое серо-свинцовое осеннее небо словно осязаемая тяжесть давило на плечи… Орки со свойственной им невозмутимостью выслали дозоры, развели походные костры и вели себя в общем-то как в обычном походе. Что ж, для армии Внешнего Мира это отступление — всего лишь эпизод. Кендаг уже рассказал спутникам о своих дальнейших планах — он собирался основать постоянное поселение неподалеку от Широкого Входа. Построить укрепленный замок, провести воду, повернув один из горных ручьев, начать возделывать землю — в противном случае, вернись он в пещеры — его статус Лорда Внешнего Мира терял бы смысл.

Люди и эльфы, в отличие от орков, были мрачны, в последнее время они стали держаться вместе, сторонясь своих более многочисленных спутников. Особенно эльфы — если альдийцам было твердо обещано гостеприимство в Черной Скале, то положение Первых, исконных врагов Детей Трех Богов, выглядело несколько неопределенно.

— Завтра Кадор-Манонг вступит в Альду… — ни к кому конкретно не обращаясь брякнул вдруг Ингви, задумчиво глядя в пламя костра.

— Король Ингви, не горюй, — постарался его утешить Кендаг, — ты будешь принят моим народом как желанный гость. Поживешь в Короне Ганагамара, отдохнешь… А там…

Кендаг вздохнул, понимая как слабы его утешения. Но что можно сказать ободряющего королю-изгнаннику?..

Гремя доспехами подбежал орк:

— Лорд, дозорные докладывают — приближается всадник.

— Один?

— Один. Похоже, он движется по нашим следам и его конь очень устал.

— Тогда встретьте его.

С десяток орков пробежали в разные стороны, Сарнак, пожелавший принять посильное участие в общих хлопотах, с несколькими конными слугами поскакал навстречу гостю.

Минут через десять всадники вернулись. Вновь прибывший спрыгнул с коня (животное и впрямь было измотано до предела) и проковылял на негнущихся ногах к костру, у которого собрались предводители отряда — Ингви, Ннаонна, не покидавшая теперь демона ни на минуту, Кендаг с Гендаром. Последним подоспел Филька, расположившийся со своими вассалами в отдалении — так, что между их стоянкой и основной частью лагеря, занятой орками, находились костры людей…

В госте Ингви с вялым удивлением узнал Джамена:

— А я уж думал, что не увижу тебя больше… Ну рассказывай, какие новости, что слышно в Мире? Откуда ты сейчас?

— Ваше величество, поручение я исполнил… Но сейчас важнее другое. Я тайно вернулся в Альду… Там… — Джамен опустил глаза, собираясь с мыслями.

— Что там? — нетерпеливо спросил Ингви, во внезапно накатившем волнении привстав с места, — говори, что случилось.

— Сегодня Кадор-Манонг вступил в Альду…

— Сегодня? Он нарушил договор?

— Пожалуй, так…

— Эй, принца Алекиана сюда! Продолжай, Джамен.

— Он ворвался в город как завоеватель. С ним сотни две с половиной — три воинов. Они принялись хватать тех, кого на кого указывал этот злой принц. Наши дворяне-то все разъехались по своим поместьям, в городе был лишь сэр Валент и сэр Мертенк — я слыхал, что они в каком-то совете…

— Дальше, дальше!.. — нетерпеливо потребовал Ингви.

— Кадор послал трех рыцарей с несколькими десятками людей схватить маршала…

— Ручаюсь, это им дорого стоило! — вставил Кендаг.

— Да, по крайней мере двоих рыцарей наш сэр Валент уложил на месте. Говорят, он даже сломал палицу о шлем одного из них, но схватил чужой меч, изрубил еще сколько-то человек, пробил себе путь к воротам и ускакал. Никто не знает, куда… Но говорят, что в Гранлоте предатель Кадор-Манонг поставил свой гарнизон…

— Да, наш сэр Валент им не по зубам, — удовлетворенно подытожил Ингви, — и если ему хватило сообразительности — он уже в Замке Вампиров.

— Но хуже всего другое, ваше величество, — снова опустил голову Джамен, — они схватили сэра Мертенка… Завтра в полдень его должны казнить…

Все разом замолчали. Ингви, на которого как по команде уставились его спутники, молчал и сосредоточенно грыз ноготь. Наконец молчание нарушил Джамен:

— Ваше величество, я поспешил сюда… Догнать вас… Спасите сэра Мертенка, ведь кроме вас некому… Завтра ведь…

Ингви молчал, глядя в костер.

— Альда далеко… — сказал Кендаг, — моим воинам не поспеть… А конных у нас…

— Вот я и подумал — может, какое-нибудь колдовство… — робко начал было Джамен. И смолк.

Ингви стиснул челюсти… Плюнул в костер. Резко встал:

— Мертенка надо спасти. Я еду. Джамен, ты выдержишь обратный путь?

— Да, но мой конь…

— Да, кони… Кто-нибудь, Сарнак… Распорядись, пусть Джамену подберут из наших обозных коня какого-нибудь самого завалящего… Какого не жалко… Так надо.

— Ингви, я с тобой! — заявил Сарнак.

— И я, — отозвался Кендаг, — когда-то я сказал, что моя жизнь принадлежит тебе — так вот: ничего не изменилось.

— И я скажу то же, — вставил Филька.

— Ингви, я тоже с тобой! — присоединилась к ним Ннаонна.

Ингви растерянно обвел глазами своих друзей:

— Спасибо, но это…

— И не спорь! — твердо заявила Ннаонна, — когда-то ты спас каждого из нас от смерти, так что… Вот!

— Ну-у… Фильку-то я не больно спасал… А что касается тебя…

— Ингви, послушай меня, — заговорил эльф, — мы теряем время. И я, и Кендаг — мы оба дали тебе нерушимые клятвы, хотя и при разных обстоятельствах. Что же касается Ннаонны — ты ведь волнуешься о ее безопасности, как я вижу. Ну так скажи — где она будет в большей безопасности, чем рядом с тобой? Да и все мы…

В это время слуги привели принца Алекиана, который уже успел было задремать у костра. Сарнак принялся вполголоса пересказывать принцу последние новости.

Ингви неожиданно широко улыбнулся:

— Спасибо вам, друзья… Вот уж не думал, что в трудный час получу спокойный и рассудительный совет от легкомысленного эльфа… Что ж, тогда пусть слуги готовят шесть самых негодных лошадей.

— Негодных? — переспросил Сарнак, — но ведь нам предстоит долгий путь. Тут и на лучших бы скакунах успеть…

— Я заколдую лошадей. В конце пути они падут. Это довольно страшное заклинание…

— Простите, король Ингви, может мое присутствие в Альде было бы полезным… — робко спросил Алекиан. Если вы мне доверяете…

— Доверяю — ведь этот мерзавец крепко подвел вас. Зная, что вы, принц — заложник, он все же нарушил условия договора…

— Так я бы с вами…

— Сарнак, семь лошадей! — заключил демон.

Словно легендарные Гуэнверны — вестники вселенской катастрофы — семь черных всадников пронеслись по востоку сонной, замершей Альды. Черные плащи как гигантские крылья хлопали за плечами, грязь фонтаном летела из-под копыт обозных кляч, невиданным галопом несущих своих седоков навстречу багровому шару солнца, внезапно выглянувшему из-за серой завесы туч… Распугивая крестьян и давя домашнюю живность они миновали деревеньку, углубились в лес. Заколдованные кони с изумляющим проворством понеслись между холодных мокрых стволов, непостижимо быстро лавируя в зарослях…

Наконец с вершины одного из холмов перед путниками мелькнули вдали силуэты городских стен столицы королевства, багрово блеснул последний солнечный луч на зубцах огромной Северной башни… Затем всадники скатились с горки в лощину и сразу стало темно. Со следующего переката город уже едва-едва можно было различить в быстро сгущающихся сумерках… Один из путников что-то пытался крикнуть своим товарищам, но раскатистая дробь копыт заглушила слова, тогда всадник поднял руку — в его пальцах что-то ослепительно вспыхнуло, загремел гром. Его спутники направили коней поближе и попытались сдержать их стремительный бег — почти безрезультатно. Наконец всадники сбились в довольно тесную группу — как только этого оказалось достаточно, чтобы заклинание накрыло всех, первый всадник выкрикнул формулу «авенорэта» — и тут же кони, лишенные действия чар, резко остановились и как по команде рухнули в грязь…

Ингви встал и попытался оглядеться в сумерках — вокруг него возились в грязи его спутники. На ногах была только Ннаонна, которой — так же как и ему — помог заколдованный талисман. Тот самый, что он подарил девушке в день рождения… Ингви пробормотал несколько слов, приподнимая свой меч — камни на рукоятке засветились. Демон оглядел своих друзей, измученных и покрытых грязью:

— Все целы? Честно говоря, это моя вина — я как-то совершенно не подумал о том, как остановить наших коней… Ладно, дальше пешком…

Пять скакунов уже были мертвы, два еще хрипели, лежа на земле. Все животные выглядели невероятно истощенными — кожа да кости… Филька, стиснув зубы, шагнул к ним, осмотрел живых, затем вытащил кинжал и пробормотал: «Они не заслужили такой участи и я по крайней мере избавлю их от мучений…» Спустя минуту эльф догнал остальных путников, с трудом ковыляющих на негнущихся затекших ногах к городу.

Когда друзья достигли городских стен, уже совершенно стемнело. Тучи вновь затянули очистившееся было под вечер небо — так что ни луна, ни звезды не разгоняли мрак.

— А как мы проникнем внутрь? — поинтересовался Кендаг.

— Может, просто подойти к воротам и постучать? Я назову себя… — робко начал Алекиан.

— Принц, ваш друг Кадор-Манонг не посчитался с вашей безопасностью, нарушая договор — так станет ли он уважать ваше слово? Думаю, нет, — отрезал Ингви, — лучше мы проникнем в город тайно.

— Ты используешь левитационное заклинание? — профессионально поинтересовался Сарнак.

— Да… Наверное… — задумчиво протянул Ингви, — только после этого толку от меня будет… Очень это трудное колдовство — как бы вам не пришлось меня потом нести на себе…

— Ингви, ты шутишь? — не совсем уверенно поинтересовался Лорд Внешнего Мира.

— Более или менее. Ладно, рвите на полосы плащи, делайте веревки. Филька, следи за стеной — не ходит ли стража. Наш приятель Кадор с его бандой должен себя чувствовать как в завоеванном городе и выслать патрули. Если только они все не перепились на радостях…

Пока все занимались изготовлением веревок из промокших насквозь и пропитанных грязью плащей, демон, усевшись на лежащий в грязи мантелет, оставшийся после недавней осады, принялся что-то бормотать себе под нос и перебирать янтарные шарики. Наконец веревки были готовы, заклинания прочитаны и вся компания приблизилась к городской стене.

Ингви взял неуклюжий моток самодельных веревок левой рукой, правой зачем-то погладил мокрый камень стены — и поставил ногу в грязном сапоге на вертикальную поверхность. Затем — Ннаонна с Алекианом в один голос тихо ахнули — демон поставил на стену вторую ногу и пошел вверх едва ли не обычной походкой, слегка раскачиваясь и читая магические формулы. Вскоре слабо светящаяся рукоятка Черной Молнии мелькнула на гребне стены и скрылась за парапетом.

Спустя минуту откуда-то сверху свалился конец мокрой тяжелой веревки, больно ударив принца Алекиана по голове…

— Ну что? Вроде порядок? — шепотом осведомился Ингви. — Тогда вперед.

— Ингви, Альхелла в той стороне, — указал рукой в темноту Филлиноэртли.

— Я знаю, — буркнул в ответ тот, — а ты что же, думал — мы всемером так и пойдем во дворец?

— Ну-у… Ведь тебя так боятся, что и сопротивления не окажут… Я думаю…

— Ха-ха-ха. Прекрасный образец рассудительности эльфа. А что, если они спьяну или из-за темноты не узнают меня? А?

— Ну, тогда мы им…

— Конечно… Но это заклинание совершенно меня вымотало… И к тому же на мне нет моих доспехов… А без них я не так уж и неуязвим… — сказав это, Ингви поймал на себе удивленный взгляд Алекиана из-под приподнятых бровей и сообразил, что высказался слишком откровенно, но было поздно, — словом, у меня есть кое-какой план. Сперва мы пойдем в мой храм Гунгиллы…

Брови наследного принца поднялись еще выше…

В часовне Ингви быстро шмыгнул за алтарь и завозился там, затем выпрямился и торжественно потянул за какой-то рычаг. Раскрылась потайная дверца. Демон гордо пояснил:

— Об этом тайном ходе мало кто знает! А ведет он прямиком в мою опочивальню. Так что если нам повезет — мы застигнем предателя тепленьким — в его постельке. В моей, вообще-то, постельке… За мной!.. Да, Джамен, ты, пожалуй, останешься тут — стеречь выход.

Пока вся остальная компания шла подземным ходом, Ингви вполголоса рассказывал принцу Алекиану историю этой часовни:

— …Как видите, принц, моя предусмотрительность оказалась совершенно не лишней. Эх, если бы я только знал тогда, при каких обстоятельствах мне придется использовать этот ход… А теперь — тихо, — и демон зашептал вполголоса соответствующие заклинания, отпирающие заколдованную дверцу… — Ну вот, готово. Помнишь, Сарнак, я сказал тебе не трогать янтарь в моих покоях — вот это он и есть… На этой двери… Прошу, господа…

По одному они проникли в опочивальню Альдийских королей. На большой кровати под балдахином сладенько похрапывали Кадор-Манонг с королевой Агристой. На столике рядом стояли два кубка, кувшин с вином и поднос со снедью. Горели свечи.

Эльф бесшумно приблизился к ложу и деликатно потряс спящего за плечо:

— Ваше величество, пора вставать…

Кадор-Манонг приоткрыл глаза, затем распахнул их и, внезапно заорав дурным голосом, швырнул в Филлиноэртли подушку, с неожиданным проворством спрыгнул с кровати и бросился в угол, где беспорядочной грудой лежала одежда и детали воинского снаряжения.

На крик короля в двери ворвались несколько стражников — очевидно, им было приказано держаться настороже, поскольку Кадор-Манонг не считал свое положение совершенно безопасным. Солдаты с оружием наготове полезли в опочивальню, отталкивая друг друга. Навстречу им шагнул Кендаг. Несколькими ударами он свалил на пол двоих латников, третий рухнул, нелепо взбрыкнув ногами, со стрелой в горле — точно над вырезом кирасы, четвертый замер, глядя широко раскрытыми глазами на острие меча Ннаонны, выразительно покачивающееся перед его носом — вампирессе хватило пары выпадов… А в коридоре уже слышались крики, метались отблески факелов… Кадор-Манонг, судорожным движением выдернув из-под вороха одежды меч, замер, скорчившись в углу… Его супруга, до сих пор не придя окончательно в себя, села в кровати, прижимая к горлу складки одеяла и обалдело глядя на невесть откуда взявшихся в ее опочивальне пришельцев. Перехватив этот недоуменно-испуганный взгляд, Кендаг слегка поклонился:

— Мадам, уверяю — вам нечего бояться нас. Мы лишь немного поговорим с вашим супругом о начале его правления…

— Да, нас не устраивают его указы — ибо они идут вразрез с заключенным соглашением, — подтвердил Ингви и обернулся к Алекиану, — ваше высочество, если вас не затруднит — помогите лорду Кендагу запереть дверь.

Стражника, обезоруженного Ннаонной, Кендаг выпихнул в коридор, приказав:

— Передай своим друзьям, что здесь меч Черная Молния. Пусть не лезут, если им жизнь дорога.

После этого дверь заперли (за ней слышались приглушенные голоса, но проникнуть в опочивальню и впрямь больше никто не пытался) и вся компания обернулась к углу, в котором дрожал незадачливый король Альды Кадор-Манонг.

Зал, расположенный на третьем этаже полуразрушенной башни, тонул в темноте. Одна свеча, горящая на возвышении в центре покоя, не могла разогнать мрак. Ее огонь метался и дрожал из-за сквознячков, проникающих в многочисленные трещины и дыры в полу, стенах и своде…

В коридоре протопали стражники-зомби, позвякивая колокольцами браслетов и ошейников, налетевший ветерок вновь раздул пламя свечи — оно на миг выхватило из тьмы фигуру человека, стоящего в позе напряженного ожидания. Это был высокий, но сутулый, костлявый молодой мужчина, одетый в просторный балахон то ли странствующего проповедника, то ли мага-провиинциала, пытающегося причудливостью наряда компенсировать некомпетентность в глазах потенциальных заказчиков своих услуг…

— Итак, о братья, — прошелестел бесплотный голос из темноты, — перед нами кандидат Гемронт. Сей юноша проявил в должной мере и покорность, и талант, и отвагу. Вполне достаточный срок послушания им проведен в службе Черному Кругу — и службе небесплодной, замечу… Как кандидат в мистики нашего священного братства он был обязан совершить подвиг. И совершил, без преувеличения, подвиг! В нескольких шагах от императорских палат в Ванетинии он возвестил постулаты нашей истины и весьма ловко скрылся, оставив в дураках стражу Императора-нечестивца и святошу-лицемера впридачу. А сами обстоятельства его исчезновения были таковы, что смутили и заставили задуматься, надеюсь, свидетелей того… — «кандидат Гемронт» при этом ухмыльнулся, показав на миг длинные волчьи зубы, — Но, мои умудренные братья, сей кандидат во время свершения своего подвига совершил и кое-что порочащее — назвал себя мистиком Черного Круга, на что, разумеется, не имел права. Это плохо. И я бы колебался… Но есть еще одно обстоятельство — и очень порадовавшее лично меня… Упомянутый мною святоша, что был посрамлен нашим агентом, не кто иной, как знаменитый Когер, хе-хе… Это хорошо, о братья по Черному Кругу, весьма хорошо — ибо при множестве свидетелей колдунишка из свиты Гимелиуса Изумруда продемонстрировал свое неоспоримое превосходство над этим «новым блаженным», как уже прозвали Когера суеверные дуралеи… А посему — я считаю кандидата Гемронта достойным посвящения в мистики Черного Круга. И согласно нашему обычаю объявляю голосование.

Выдержав паузу, бесплотный голос продолжил:

— Итак, каково ваше мнение, братья?

По углам завозились, зашуршали неясные тени. Не было произнесено ни слова, тем не менее — ответ был получен, ибо голос прошелестел:

— Благодарю вас за это мудрое решение, о братья, и поздравляю — Черный Круг стал шире… У нас появился новый брат-мистик. Позволь же мне обнять тебя, мой юный брат!

Обладатель бесплотного голоса выступил из тьмы — крошечный человечек в угольно-черной мантии — и протянул к Гемронту морщинистые ручки, тот ответил на объятие. При этом — поскольку человечку в черном пришлось потянуться вверх и привстать на цыпочки — с него свалился капюшон, открыв поразительно уродливую голову: испещренная коричневыми пятнами лысина, отвратительное морщинистое лицо… Молодой мистик, почтительно склонившись к своему старшему «брату», прошептал:

— Благодарю, без вашего покровительства мне бы ни за что не получить место в Черном Круге…

— Пустое, дружок, пустое… Сочтемся когда-нибудь… Однако мне не терпится услышать, что ты узнал нового в своих странствиях, как продвигаются твои поиски следов Гериана — зайди же ко мне после церемонии, — так же тихо прошептал старик и громче добавил, — вознесем же в душе хвалу Гериану-Предтече и вернемся к прерванным трудам…

— Фокус! — перебил его чей-то грубый голос из тьмы.

— Ах, да! — спохватился старичок, — согласно нашему обычаю вновь принятый мистик должен порадовать нас каким-либо забавным тавматургическим процессом, или фокусом, иными словами. Прошу, брат Гемронт.

Гемронт выпрямился во весь рост, простер перед собой костлявые руки и произнес несколько слов. Тут же пламя свечи приобрело черный цвет и в то же время тьма в зале словно стала прозрачнее — все, что она скрывала, вмиг стало видимым. Испуганный полувскрик-полувздох пронесся по залу, несколько черных фигур вздрогнули вдоль стен, как будто почувствовав свою уязвимость… Свежеиспеченный мистик Черного Круга, довольный произведенным эффектом, ухмыльнулся, приоткрыв крупные зубы…

За дверью вновь, позвякивая колокольчиками, протопали зомби, совершая свой бесконечный марш по городу-призраку. Городу, состоящему почти из одних руин, городу, немногочисленные живые жители которого даже строя новые здания, придавали им вид развалин, городу, навеки погруженному в сумерки, городу, живущему прошлым и в то же время — отстаивающему будущее (как утверждали сторонники Черного Круга, во всяком случае)… Городу, который большинство жителей Мира именовали «Могнак Забытый»…

ГЛАВА 57

Кадор-Манонг затравленно оглянулся, сжимая двумя руками меч, на который явно особо не полагался, затем в его взгляде что-то промелькнуло:

— Принц Алекиан, дорогой друг, — завопил он, — я сдамся тебе! Возьми у меня меч — я твой пленник!

Незадачливый король Альдийский собирался таким образом спастись, ибо в этом случае Алекиан становился ответственным за жизнь своего пленника. Но принц лишь пожал плечами.

— Во имя моей сестры, — не унимался Кадор-Манонг, — умоляю, Алекиан, спаси меня! Во имя Санеланы!

Этого Алекиан уже выдержать не мог:

— Ваше величество, — обратился он к Ингви, — сей презренный произнес священное для меня имя… И я не могу…

Ингви попытался улыбнуться — не слишком, правда, успешно. Во время схватки и последовавшей за ней сцены он просто стоял, прислонившись спиной к стене, совершенно, по-видимому, обессилевший от своих сегодняшних подвигов. Впрочем, его участие как будто и не требовалось — одного имени короля-демона было достаточно, чтобы запугать вояк Кадор-Манонга…

— Ладно, принц, если вам нужен этот негодяй — получайте его. Пусть только освободит беднягу Мертенка… Да, и принимая его меч, будьте поосторожнее — загнанные в угол крысы, как правило, расположены кусаться.

Отдав свое оружие Алекиану, Кадор-Манонг несколько приободрился:

— Конечно-конечно, я согласен. Забирайте канцлера… Сейчас я прикажу моим солдатам в коридоре…

— А мы не полезем в коридор, — оборвал его демон, — сейчас я открою путь прямо в темницу и вы с Сарнаком и Филькой приведете мне Мертенка. Надеюсь, ты понимаешь, что у эльфа не дрогнет рука, если ты сделаешь хоть один неверный шаг?

Филлиноэртли тут же кровожадно оскалил зубы, хватаясь за кинжал — игра привела его в восторг. А Ингви, оторвавшись, наконец от стены, шагнул в угол, отвернул край ковра, поколдовал немного — и вдруг в монолитном до того полу открылся люк! Выпрямившись, демон пояснил Кадор-Манонгу:

— Видишь, мерзавец, таким вот образом я открыл путь прямо из моего лагеря в Ничейных Полях в этот покой. И мне ничего не стоит наколдовать дверь в Альхеллу откуда угодно. Так что, хоть ты и выкрутился на этот раз, сдавшись благородному принцу Алекиану — берегись… А теперь иди с моими вассалами в подвал и помни — я найду тебя где угодно, если потребуется.

Пока Кадор-Манонг, Алекиан, Сарнак и Филька отсутствовали, Кендаг выбрал из кучи одежды несколько явно дамских тряпок и с поклоном протянул их королеве, деликатно отвернувшись затем… Ингви подошел к окну и выглянул — небо начало сереть…

Агриста поспешно набросила на себя предложенные вещи и подойдя к Лорду Внешнего Мира, тронула его за плечо:

— Благодарю вас, добрый сэр. Позвольте узнать ваше имя и титул.

«Добрый сэр» отступил на шаг, чтобы не смотреть снизу вверх (ибо уступал ростом долговязой королеве), поклонился с достоинством и произнес:

— Я Кендаг, Лорд Внешнего Мира. К твоим услугам, о прекрасная и благородная дама…

Ннаонна, внимательно глядевшая на эту исключительно куртуазную сцену, отвернулась и хихикнула, Ингви оглянулся, вздохнул и снова уставился в окно…

Затянувшееся молчание прервало появление из люка компании, посланной спасать сэра Мертенка. Вся операция прошла гладко — канцлера освободили из тюрьмы, где он томился, закованный в цепи, ожидая неминуемой казни.

Лорд-Хранитель выглядел неважно — одежда изодрана, волосы всклокочены, под глазом огромный лиловый фонарь… Он тут же кинулся многословно благодарить Ингви, в ответ тот лишь вяло махнул рукой:

— Ладно, теперь подумаем лучше, как нам выйти отсюда… Принц Алекиан, боюсь, что вам придется остаться здесь с этим предателем и проследить, чтобы нас не преследовали как можно дольше… Но сначала выйдите в коридор и покажитесь страже.

— Зачем?

— Затем, что если этот мерзавец Кадор задумал подлость против вас — то не рискнет ничего сделать после того, как вас увидит множество свидетелей, ведь Император рядом, в Мантроке… А потом мы завяжем глаза ему и его королеве — уж простите, мадам — и затем я открою при помощи магии новый проход сквозь пространство…

Надеюсь, я достаточно напугал Кадор-Манонга. Во всяком случае, видок у него был вполне напуганный… Убирались из Альхеллы мы прежним путем. Все прошло гладко — в храме нас встретил Джамен и мы вместе двинулись к городской стене, где нас ожидала спущенная веревка. Затем, когда вся наша веселая компания оказалась у подножия городской стены, встал вопрос — а что, собственно, делать дальше? Заколдованных коней у нас больше не было, надолго ли одурачен моей похвальбой Кадор-Манонг — неизвестно, а веревку нашу утром точно обнаружат. Возможно, будет погоня — а точнее, будет наверняка… Конечно, будь я в лучшей форме — я бы сжег веревку волшебным огнем, но сейчас воспламенить мокрое тряпье мне было не под силу — да что там, я и шел-то с трудом, а когда отвечал на вопросы моих друзей — еле ворочал языком. Наверное, моя усталость была очень уж заметна — видимо поэтому все наперебой стали предлагать сделать привал… А у меня не хватило сил отказаться:

— Ладно, согласен. Но сначала мы обойдем город вокруг и устроимся где-нибудь к западу от него. Затаимся и подождем…

— А почему это к западу? — поинтересовался Кендаг, — мы ведь шли на восток. Там мои воины…

— Да, шли на восток… И веревка наша на восточной стене. Там-то они нас и будут искать.

— Понятно…

Затем меня принялся расспрашивать движимый профессиональным интересом Сарнак:

— Ингви, а почему ты снял янтарные шарики с той двери, через которую мы проникли в опочивальню, ведь они кроме всего прочего и скрывали ее от постороннего глаза.

— Они скрывали от глаза не-мага, а опытный волшебник легко бы нашел дверь по магическим эманациям, верно? Я думаю, что к поискам моих путей привлекут магов — тогда они найдут фальшивую дверь, с которой-то я заклинания как раз не снимал. Даже наоборот — переделал их так, что мало-мальски опытный маг легко их обнаружит. Пусть-ка поломают голову над этой загадкой… А та — основная — дверь и так, без всякой магии, хорошо замаскирована…

Потом ко мне пристала Ннаонна:

— Ингви, а что мы будем делать потом?..

— Сам еще не знаю. Прежде всего, отдохнем и посмотрим, что будет твориться вокруг. А там решим. Наверное, двинем в Замок Вампиров…

Вскоре рассвело и из городских ворот в разные стороны поскакали всадники — разъезды хорошо вооруженных воинов — на восток (наверное, искать нас) и несколько одиночек (похоже, гонцы) — на северо-запад и на север. Один из них имел неосторожность проскакать мимо нас — Сарнак сбил его с коня специальным заклинанием и мы допросили парня. Тот был так напуган, что тут же без всякого нажима выложил нам всю правду. Его послали в Мантрок к Элевзилю — сообщить, что я нарушил условия договора и нахожусь на территории своего королевства. А его приятеля, как он слышал, отправили к отряду, который по приказу Кадор-Манонга блокировал Замок Вампиров, с распоряжением прекратить осаду и двигаться к восточной границе — ловить нас… Меня интересовало — кто давал такие приказы — Кадор? Алекиан? Но гонец ответить не мог — ему было достаточно распоряжения его сержанта… Все это мне не понравилось — Кадор-Манонг вполне мог представить дело таким образом, что нарушение договора было обоюдным… что я виновен так же, как и он — ведь мы оба попали в столицу в один день. Поэтому созрело решение — я отправил Мертенка с Джаменом в Замок Вампиров (благо, осада с него была снята), поскольку боялся, что мой канцлер не выдержит тягот дальнего пути, а сам с остальными тайно отправился на запад — в город Энмар, на который власть Императора не распространяется. Конечно, на хорошее отношение энмарских купцов я не рассчитывал, но предполагал, что прибуду туда инкогнито и меня не узнают… Скроемся там на какое-то время, переждем… А дальше жизнь покажет.

Филька изловил коня перехваченного нами гонца (сам парень похрапывал на куче листвы — сарнакова работа, а когда он проснется, то мало что вспомнит), мы усадили в седло Лорда-Хранителя, поводья вручили Джамену и распрощались с ними, выслушав напоследок тысячу благодарных слов спасенного канцлера. Мы же — я, Ннаонна, Филька, Сарнак и Кендаг — двинулись к Давней Чащобе… Хорошая компания — демон, вампир, эльф, рыцарь-колдун и орк. Такого Мир еще не видывал, пожалуй…

Мы шли, и шли, и шли… Никогда еще мне, городскому жителю, не приходилось так долго идти пешком по бездорожью. Поначалу я подпитывался маной из своих шариков, но вскоре этот запас иссяк. Затем я припомнил, что запас маны еще есть в побагровевших камешках на лезвии Черной Молнии и хотел «отпить» оттуда… Не тут-то было! Мой меч, оказывается приобрел новые свойства. Брать-то он ману брал, а вот отдать… Ну никак… Так что держался я из последних сил, боясь осрамиться перед своими друзьями (еще бы, ведь раньше-то мое превосходство во всем было неоспоримым), особенно перед Ннаонной… А Филька вел нас в очень хорошем темпе. И лишь когда мы зашли в самую глушь, в самое сердце Давней Чащобы, он заявил, что бояться погони нечего и можно идти медленнее… Но мы снова шли, и шли, и шли… Наша обувь истрепалась, одежда изодралась о колючие ветви — но зато теперь доказать мое незаконное пребывание в Альде будет весьма сложно… Знать бы точно, что игра стоит свеч и кого-то вообще будет интересовать, действительно ли я возвращался в Альду…

В конце концов мы пересекли огромный лес, занимающий едва ли не половину Альдийского королевства и вышли к Отвесным горам. Вот тут я и узнал тайну эльфов. Совершенно вертикальную гладкую стену пересекала расселина. Узкая, шириной от метра до двух, она тянулась на несколько километров, прорезая горный массив. Почему-то гладкие стены этой щели напомнили мне тоннель, которым король Анзог вел меня в центр Короны Гангмара… Видимо и здесь поработали сверхъестественные силы…

С чувством некоторого, я бы сказал, благоговения мы вступили в странное ущелье — и пока шли по нему, не произнесли ни слова, словно неестественно высокие и гладкие стены давили на нас, заставляя хранить молчание. Наконец стены разошлись, стало светлее — перед нами лежал Благословенный Край — бесплодная пустыня, покрытая гладкой коркой застывшей некогда лавы… Вдалеке небо перечеркивал столб дыма — гора Первый Гром, как называют вулкан образованные энмарские купцы, или Гангмарово Дыхание, как величают его суеверные крестьяне…

Так я покинул Альду вторично…

Так и не дождавшись приезда Императора (пропавший гонец вернулся только вечером, без коня и совершенно ничего не помнящий), Кадор-Манонг заявил Алекиану:

— Я думаю, что ты можешь отправляться к батюшке.

— Ну, нет! Сначала я добьюсь здесь исполнения условий договора и…

— Послушай, Алекиан, я сам наведу здесь отличный порядок. Я, конечно, благодарен тебе — ты спас мою жизнь, взяв меня для вида в плен… Но…

— Для вида?!

— Ну, разумеется! Иначе этот бешеный демон с его тупоголовым орком и сумасбродным эльфом…

— Кадор-Манонг, ты трус и лицемер! Я немедленно сам отправлюсь к батюшке и сам расскажу ему обо всем!

— Твой батюшка одобрит мои действия!.. Да он же сам… — но Алекиан уже выскочил из комнаты. Толпа воинов в коридоре при его появлении торопливо расплескалась по сторонам.

Принц бегом бросился к конюшне, схватил за грудки подвернувшегося конюха и указал на лучшего коня:

— Оседлай этого! Быстро!

— Но это конь самого…

— Мне плевать! Исполняй немедленно!

Через десять минут Алекиан молнией промчался в Северные ворота, обдав фонтаном грязи бросившихся было к нему стражников…

…Кадор-Манонг, скорчив кислую мину вслед убежавшему принцу, позвал слугу и велел пригласить своих дворян на совет. У собравшихся рыцарей, король Альдийский потребовал предоставить в его распоряжение всех имеющихся в наличии волшебников. Когда таковые явились — велел им отыскать магические ходы в его опочивальне.

Волшебники — несколько мужиков средних лет, полуграмотные самоучки, специализирующиеся на боевой магии, посовещавшись, не придумали ничего другого, как искать в зале просто следы магии. И вскоре гордо продемонстрировали королю люк в полу и дверцу в стене, искусно скрытые при помощи заклинаний. Люк, как и следовало ожидать, вел в тюремные подвалы (кто-то из слуг, желая выслужиться перед новым господином, тут же припомнил, что слышал о таком ходе, сделанном по приказу Гюголана Злого), а за дверцей оказалась каменная кладка. Очень старая на вид. Кадор-Манонг вышел из себя, орал, топал ногами, собственноручно набил морду одному из колдунов, потом напился вдрызг. Королева Агриста, увидев такое поведение мужа, заявила, что отказывается пускать его в свою опочивальню, а когда тот попытался настаивать — наградила оплеухой и вытолкала за двери силой. Кадор-Манонг после этого скис и отправился спать в комнату, расположенную рядом с королевской опочивальней, где тоже стояла кровать. При этом он ругал и проклинал демона, который снес Северную сторону, где были весьма приятные заведения с девочками…

…Принц Алекиан догнал арьергард имперской армии в Гранлоте. Рассказав все отцу, он потребовал у Элевзиля рыцарей и полномочия, чтобы вернуться в столицу и навести там порядок в соответствии с заключенными договорами. Тот внимательно выслушал сына, подождал, пока возмущенный Алекиан успокоится, затем ответил:

— Нет.

— ?

— Нет. Я не стану вмешиваться и тебе не позволю. В настоящий момент в Мире два короля Альдийских. Пусть они сами разбираются — тем более, что реально в Альде правит именно тот из них, кто принес мне вассальную присягу.

— Ты поддержишь Кадора?

— Нет — но и препятствовать ему не стану. Официальная линия такова — я не одобряю предательства, но воспользоваться им — воспользуюсь. Во имя высших интересов. Ну а если в этом есть некий грех — кузен Кениамерк не откажется, я думаю, оный грех отпустить. Тебе же, Алекиан, не о чем беспокоиться, твоя свадьба — вопрос решенный…

— Не о чем беспокоиться?.. — Алекиан поднял голову и посмотрел отцу в глаза, — батюшка, это и вправду — грех. И боюсь, он когда-нибудь падет на наши головы…

Император отвел взгляд.

ГЛАВА 58

Отойдя от расселины на десять шагов, Ингви оглянулся — щель была совершенно незаметна, скрылась среди груд камней и причудливо изломанных скал, отбрасывающих не менее причудливые тени. Его спутники деликатно остановились в стороне, не мешая королю додумать свои печальные мысли, затем он тряхнул головой и торопливо зашагал вслед за друзьями… До заката оставалось несколько часов и было решено пройти как можно дальше на запад, чтобы преодолеть возможно больший кусок бесплодной долины. Филька то и дело машинально прибавлял шаг, стремясь поскорее миновать эту страну камней и пыли, в которой эльф чувствовал себя очень неуютно. Несколько раз Кендаг догонял его и придерживал за локоть, выразительно кивая назад, где Ингви плелся в хвосте, опустив голову и не глядя по сторонам… Эльф послушно сбавлял скорость, иногда даже останавливался, делая вид, что поправляет что-то в своей амуниции и давал возможность демону и следовавшей за ним тенью Ннаонне догнать себя, но затем все повторялось вновь… Наконец солнце опустилось к виднеющимся на горизонте скалам и Кендаг предложил сделать привал. Филька ответил, что если пройти еще немного, то они доберутся до ручья, где можно будет привести себя в порядок и отдохнуть перед тем, как выбраться из каменных лабиринтов к торговой дороге.

— Что ж, разумно, — откликнулся Сарнак, — почистить одежду и впрямь не мешает. Ведь мы скоро достигнем заселенной страны и нам нужно будет выглядеть получше. А то сейчас мы похожи на каких-то оборванцев — не то нищие, не то разбойники…

На берегу ручейка друзья в маленькой пещерке развели костер из каких-то жалких прутиков — то ли веток, то ли корешков (все, что удалось собрать среди камней) и, сгрудившись вокруг едва тлеющего пламени, почти не дающего тепла, достали из котомок припасы. Во время ужина Филька рассказывал о том, как в весьма отдаленное время эльфы из Креллионта объявили войну Энмару. Причиной послужили какие-то обиды, нанесенные проезжими купцами эльфам, охотившимся неподалеку от древней торговой дороги. Дорога эта была куда старше королевства Альда.

— …Тогда, надо вам сказать, войны между союзниками — людьми, эльфами и гномами — велись еще по правилам. Наш посол объявил Верховному Правителю Энмара, что нанесенные нам обиды требуют отмщения, энмарцы отказались выдать виновных на суд и расправу — и тогда им была объявлена война… На Медвежьем перевале энмарцы поставили дозоры, а позади, в долине — конницу. Они думали, что когда наши стрелки отбросят их первый заслон со скал вниз, в Благословенный Край — то мы утратим бдительность и подставимся под удар их конных… И вот благодаря великой тайне эльфов наше войско обошло засаду стороной и эльфы в свою очередь перекрыли перевал Серебряных Ручьев, который люди зовут «перевал Свиньи». А потом, когда энмарские конники поняли, что их обманули и попытались вернуться на помощь своим — оказалось, что они заперты в Благословенном Краю… Да-а…

— Филька, а ты сам участвовал в этом походе? — поинтересовалась Ннаонна.

— Не-а, меня тогда и на свете-то не было…

— Постой-ка, ведь с тех пор и шестисот лет не прошло, верно? — быстро подсчитав в уме спросил Ингви, — Я читал об этой войне в архиве… Так сколько тебе лет-то, а?

Филька покраснел:

— Вообще-то, двести сорок два…

— Ну что ж, — подвел итог демон, — сегодня нам открылись две великих тайны эльфов. А зачем ты скрывал свой возраст?

— Для солидности! — вставил Кендаг. — А еще потому, что эльфы всегда стараются обмануть.

С этим Филька спорить не стал, только уточнил:

— Не обмануть. Слегка приукрасить действительность. Вы — люди и орки — живете в сером унылом мире. И гномы тоже, даже еще хуже вас. Тоска! А мы, Первые, стремимся сделать жизнь ярче и веселее — потому и украшаем действительность в своих речах…

— Ладно, ладно — «украшаем»… Между прочим, для короткоживущих и двести сорок два — возраст весьма почтенный… Даже более чем.

Постепенно разговор от далеких времен Креллионт-Энмарской войны перешел к «серой и унылой действительности». Посовещавшись, друзья решили завтра выйти на торговую дорогу, которая сейчас из-за недавней войны пустынна, и по ней — уже не скрываясь — продолжить путь в Энмар. Энмар — огромный город, привлекающий самых разнообразных и экзотических странников и привыкший давать таковым приют, там можно будет затеряться.

— Только вот на что мы там жить будем? — оглядел своих спутников Ингви, в котором проснулся его всегдашний прагматизм, — я, например, когда мы отправлялись спасать Мертенка, совершенно не подумал о том, как быть дальше… У меня только несколько монет случайно завалялись…

Друзья переглянулись — мол, то же самое… Вытряхнув содержимое карманов на плоский камень и наскоро пересчитав наличность, они убедились, что денег слишком мало, чтобы перезимовать в Энмаре. А до весны — до начала навигации — нечего было и думать отправиться куда-то еще… Когда снег завалит перевалы, а в море бушуют шторма из Энмарской области не выберешься…

— Может, мы сможем подзаработать, торгуя услугами магического характера, — вслух подумал Ингви.

— Ничего не выйдет, — отрезал Сарнак, — в Энмаре тьма своих колдунов и они весьма ревниво следят друг за другом — не занимается ли кто делами на чужой территории… А уж приезжим чужеземцам нечего и думать потеснить их, к тому же мы хотели сидеть и не высовываться…

— Ладно, — вдруг важно заявил Филька, — придется эльфу еще раз спасти вас. Вот!

И эльф выложил на камень поверх горстки наличных золото — монеты и несколько перстней с самоцветами.

— Откуда ты это взял? — полюбопытствовал Лорд Внешнего Мира, с подозрением глядя на приятеля.

— «Откуда-откуда»… Оттуда. Это трофеи. Прихватил у нашего друга — Кадор-Манонга.

— Ты что же… Украл… Ты… — начал приподниматься Кендаг.

— Да успокойся ты… «Украл»… Говорю же тебе — трофеи! И не смотри на меня так — я взял у короля, а не у рыжей дамы твоего сердца!

— Кендаг, отстань от него, — бросил Ингви, задумчиво перебирая «трофеи», — как бы то ни было — а без этого нам пришлось бы туго. Да, сегодня положительно день чудес, ибо мы стали свидетелями того, как эльф оказался предусмотрительнее всех… И давайте-ка спать — завтра опять весь день топать… Чья сейчас очередь сторожить первым-то?..

Ночь прошла без происшествий, хотя Филька утверждал, что во время своего дежурства слышал весьма подозрительные звуки — словно кто-то подкрадывался к пещерке, где ночевали друзья.

— Да кому здесь быть? — заметил Сарнак, — разбойники — те промышляют в основном на перевалах и уж конечно здесь — в стороне от дороги — им делать нечего. Тем более, что их «сезон охоты» уже окончен…

Насколько было возможно, путники привели себя в порядок… Они умылись ледяной водой из ручейка, бегущего между камней, пересмотрели свою жалкую одежонку, превратившуюся в лохмотья во время странствий по Давней Чащобе и только к полудню собрались в дорогу… Через час пути Филька заявил, что они вот-вот выйдут на тракт…

— Только что-то мне не по себе — как будто кто-то мне все время в спину смотрит.

— Что ж ты хочешь — это Благословенный Край… — откликнулся Сарнак, — здесь, говорят, всякое бывает… Вот, помню, я как-то слыхал, что…

Слова мага прервал оглушительный свист — и тут же путники оказались окружены со всех сторон какими-то людьми, выскочившими из-за камней и скал, за которыми скрывались. Люди эти были одеты в драную грязную одежонку и вооружены дубинками, копьями и короткими луками. Нападавших было человек четырнадцать-пятнадцать. Кендаг, Сарнак, Ннаонна выхватили мечи, Филька приготовил лук, один лишь Ингви не двинулся с места и не взялся за оружие — Черную Молнию во время пути он пристроил на спине, поскольку тяжелые ножны мешали при ходьбе. Кендаг несколько раз пытался отговорить его, поскольку не в обычаях народов Мира носить меч за плечами, но Ингви стоял на своем. Впрочем, он неоднократно демонстрировал отстаивающему традиции орку, что может легко выхватить меч. В конце концов — заявлял демон — Черная Молния слишком известное оружие и глупо выставлять его напоказ, а на спине меч прикрывают заплечный мешок и плащ…

Сейчас Ингви выступил вперед (его спутники сгрудились за ним, готовясь к круговой обороне), вытянулся во весь рост и заложил руки за голову довольно-таки фривольным жестом — на самом деле он нащупал рукоятку меча:

— Ну и кто вы такие?

— Мы знаменитые разбойники, ужас перевалов! А я — знаменитый Хортор Могучий! — грозно заявил предводитель нападавших, грузный здоровенный мужик, одетый почище прочих. На самом деле это была захудалая, так сказать, банда, которая к перевалам почти не приближалась, опасаясь конкурентов. Промышляли эти разбойнички в долине, подстерегая случайных путников, поскольку даже небольшой караван энмарцев вполне мог дать им отпор. В этом году из-за войны сезон был на редкость неудачный и Хортору не удалось вывести своих «бойцов» на перевалы ни разу — обычно два-три дня им удавалось тайно от крупных банд на перевале Свиньи брать дань с нескольких караванов. В сущности, весь разбой на перевалах и заключался в том, что разбойники окружали купцов, рискнувших показаться в районе «промысла» в недостаточном числе, предъявляли им оружие, демонстрировали численный перевес и получали некоторую мзду. До стычки дело доходило редко — если разбойники не могли договориться с энмарцами о размере пошлины, либо количество и вооружение бандитов не убеждали купцов в неизбежности поражения. Все перевалы были поделены бандами на сферы влияния и, пользуясь сложившейся традицией, Хортор выводил свою шайку на дорогу на чужом участке — как правило, у самой его границы, выдавал себя за здешнего атамана, получал дань и улепетывал, пока его не застукал настоящий «хозяин»… Совершенно случайно Ингви с друзьями заночевал неподалеку от тайного убежища разбойников и те решили «накрыть» путников, хотя на мало-мальски серьезную добычу рассчитывать в этом случае не приходилось. Как пятеро оборванцев попали в самую середину Благословенного Края — разбойники и не задумывались…

— И чего вам надо? Что вы думаете с нас получить?

— А все! — разбойники заржали. — Вот у этого лук отличный… А у того, бледного — кольчуга хоть куда.

— А если мы вам отдадим все, что скажете — отпустите нас? — прищурился Ингви.

— Если добром сдадитесь — мы вас бить не будем, — подумав немного объявил Хортор Могучий, — а тихо-мирно в Энмар сведем. Там рабы в цене.

— Понятно. А теперь послушайте меня. Если вы сейчас быстренько не уберетесь с моей дороги — я вас сведу в Энмар и продам. Там рабы в цене.

Ответом демону послужил дружный хохот и незамысловатые шутки «знаменитых разбойников, ужаса перевалов»:

— Гляди, ребята, — перекрыл общий хор рык Хортора, — энтот разбойников не боится! Да еще и нас продать хочет! Видать, что с разбойниками ты, малый, не знаком.

— Знаком, знаком, — ответил Ингви, — очень даже знаком. И бивать мне вас приходилось, и в Энмар на галеры продавать.

— Ай-яй-яй, — не унимался предводитель, — не иначе, сам грозный Альдийский демон к нам пожаловал. Очень он, говорят, нашего брата не любит. Я так мыслю, парни, он сейчас выхватит свой черный меч да и — чтобы нас устрашить — одним ударом разнесет в куски вот энтот валун…

В воздух фонтаном ударили каменные обломки.

Глядя вслед разбегающимся разбойникам, Ингви процедил сквозь зубы:

— Шпана…

Огромная тронная зала едва вмещала всех участников торжественной церемонии — практически все хоть сколько-нибудь значительные вельможи и должностные лица Королевства-Под-Горой собрались сегодня здесь. Впрочем, причина, привлекшая ко двору весь цвет гномьего народа, была что называется из ряда вон… Несомненно, лишь спустя многие годы историки смогут оценить значение этой встречи — во всяком случае, так утверждали многие из собравшихся. Ко двору короля Грабедора прибыли послы народа эльфов — прибыли, чтобы заключить союз и «восстановить дружбу и согласие между народами-братьями», как писал в письме Грабедору король Первых… Семейный, так сказать, союз…

Если бы подобные события происходили при дворе какого-нибудь из монархов людей, то присутствующие в ожидании прибытия послов шептались бы и шушукались вовсю — но гномы хранили молчание. Слышалось лишь шуршание и шелест их парадных одеяний, тяжелых плащей, украшенных золотым шитьем и самоцветами, да еще позвякивание кольчуг королевских телохранителей. Время от времени этот равномерный шум перекрывал резкий скрежет, когда кто-то из гномов передвигал молот — по традиции многие явились с этими семейными атрибутами своего достоинства. В Мире такой обычай практически не имел аналогов — его можно было сравнить, пожалуй, разве что с традицией орков и людей носить меч знаменитого доблестью предка да с геральдикой, принятой в Империи… Тяжелый молот легендарного пращура являлся как бы гербом знатного гномьего рода.

Сам король Грабедор застыл на своем знаменитом троне из чистого золота, украшенном самоцветами, каждый из которых был известен, имел собственное имя и историю, окутанную легендарными подробностями… Но не этот трон и не Стальная Корона, украшавшая ныне голову Грабедора, были главнейшей святыней гномьего народа. Таковой являлся Молот Стомора — на его рукоятке покоилась сейчас десница короля. Молот этот, чудовищно массивный и тяжелый — согласно легенде — нанес некогда неизлечимую рану Врагу Мира…

Среди подданных Грабедора выделялась ростом группка людей — ренегатов, потерпевших несколько лет назад поражение и живших теперь при дворе короля гномов. Возглавлял их Слепнег (высокий, осанистый румяный вельможа, одетый с необычайной пышностью), когда-то — граф Дормунта, а ныне — изгнанник и знаменитый предатель. Именно от короля Грабедора граф Слепнег получил свои знаменитые сундуки с золотом, о которых и сейчас ходят по Империи легенды — одна нелепее другой, к его же двору и бежал после Эстакской битвы, в которой императорская гвардия и сантлакские волонтеры нанесли сокрушительное поражение отрядам латников графов-бунтовщиков и наемникам, нанятым на гномье золото… Теперь граф жил при дворе Грабедора в качестве советника. Гном частенько спрашивал мнение Слепнега по тому или иному вопросу, совершенно доверяя его советам, поскольку сомнений в верности изгнанника быть не могло. Надежд на то, что Император простит ренегата — нет.

— А король-то волнуется, — шепнул своему оруженосцу граф. Как он это определил, было непонятно — Грабедор сидел совершенно неподвижно и молчал. Однако спросить господина о причинах такого вывода оруженосец не успел — огромные кованные двери чертога неслышно распахнулись и в зал важно вступил гном-церемонимейстер:

— Послы его величества короля Трельвеллина!

В дверях показались послы, казавшиеся особенно изящными и рослыми среди кряжистых массивных фигур гномов… Владыка эльфов даже в таком серьезном деле не удержался от шутки, граничащей с оскорбительной дерзостью — в посольство были отобраны по-видимому самые долговязые из годящихся для этого дела вельмож его двора. Однако Грабедор не подал виду, что заметил насмешку — он просто не вправе был позволить себе оскорбиться. Результат сегодняшних переговоров должен был определить судьбу Мира, во всяком случае так он сам считал. Собственно говоря, дело было совершенно не в этом торжественном приеме посольства Трельвеллина — все уже было решено заранее. Весь замысел альянса был тщательно продуман королем гномов (при большом участии графа Слепнега). Сегодня долгий дипломатический процесс должен был лишь завершиться торжественным ритуалом возложения печатей на пергамент и принесения присяги. И только после этого союз эльфов с гномами обретет жизнь… Легкомысленному королю Первых не понять всего значения этого события, он позволяет себе такие шуточки — пускай… Грабедор не даст минутной вспышке оскорбленной гордости сорвать заключение союза, который в будущем даст возможность победить ненавистную Империю, вернуть Мир его законным хозяевам — детям Создателей…

Пока в голове короля проносились эти мысли, его губы произносили одну за другой торжественные фразы, специально заученные к этому дню:

— …И не с пустыми руками приходим мы в этот священный союз. Отряды гномов, вооруженные мудростью Отца, его властью над твердью и хлябями, властью над неживой природой, уже одерживают победы над захватчиками-людишками…

— И мой народ, Первые, — подхватил глава посольства князь Ллеувеллинтль, — одерживает славные победы — благодаря власти Матери над природой живою. Так, мыслю я, наш союз — союз Первых и Вторых — подобно союзу наших общих прародителей станет вехой в судьбе Мира и полностью преобразит его судьбу!.. Однако я уполномочен моим великим владыкой задать славному королю Грабедору один вопрос. Кто возглавит в грядущей войне объединенные армии наших народов? Поскольку этот союз задуман и предложен королем гномов — то и предводителем-полководцем по-видимому Грабедор видит кого-то из своих подданных? Мы, эльфы, не станем подчиняться никому, кроме известного и славного вождя, знаменитого победами… а такого среди гномов мы знаем лишь одного — Гравелина, героя Кеаргна.

— Гравелин стал чересчур дерзок после своей победы, на нем — опала, — нахмурился гном, — однако на небосклоне Мира восходит новая звезда — звезда молодого героя нашего народа. Это Крактлин из Дремстокских Гор. Он юн, но уже успел покрыть себя славой, за его плечами немало успехов. И он вполне способен привести наши объединенные армии к победе, ибо именно он указал нам новые пути в борьбе с людишками, новое оружие — а именно Гилфингову мудрость, силу нашего Отца…

Посол скривил губы:

— Мы знаем лишь имя Гравелина Серебро… Мы должны подумать…

ГЛАВА 59

Мы вступили в Энмар через Главные ворота. Сонные стражники задали монотонным голосом свои привычные вопросы:

— Кто такие? С какой целью явились в славный Энмар?

В ответ мы поведали, что, дескать, явились в этот знаменитый город из далекого Венарда, куда энмарские товары доходят через третьи руки — явились с целью разведать пути и осмотреться на месте — нельзя ли наладить закупку и доставку импорта своими силами… Ответ этот сержанта стражников, никогда не слыхавшего ни о каком Венарде, вполне удовлетворил (впрочем, он наверняка слушал, не слишком вникая), но тут из тени башни к нам шагнул еще некто, укутанный в синий плащ:

— Позвольте, путники, осведомиться, что в вашей поклаже излучает столь мощный магический фон?

Это был включенный в караул колдун. По дороге мы уже успели расспросить о порядке несения охраны ворот Энмара. К отряду стражи (выставляемой ежедневно каким-либо из энмарских цехов или купеческих братств по очереди), прикомандировывался маг из того или иного клана «самоцветных колдунов». Судя по цвету плаща, этот был представителем Сапфиров — второго по значению клана в городе. К магии в Энмаре относились очень серьезно, поэтому пронести незаметно наши заколдованные амулеты и меч было весьма трудной задачей. Все предметы в нашем нехитром имуществе, несущие колдовской заряд, мы зашили в мой плащ. Надо сказать, что в пограничном местечке Лербис, расположенном у перевела Свиньи, мы остановились на пару дней — отдохнуть, привести себя в порядок и обновить свой гардероб, так сказать. Так вот, там мы приобрели себе кое-какие подержанные шмотки — наверняка ворованные. Одежду мы выбрали недорогую, зато добротную — так, чтобы выглядеть небогатыми, но вполне обеспеченными людьми, торговцами средней руки. В числе прочего приобрел я и широкий тяжелый плащ — довольно неудобный, но годящийся для моей цели. В подкладку этого плаща мы и пристроили все волшебное барахло — так, чтобы магическая аура была излучаема всей моей фигурой равномерно и чтобы мой исключительно сильно заколдованный меч не слишком выделялся…

Итак теперь я важно выступил вперед и ответил магу из-под низко надвинутого капюшона (я опасался показывать свои светлые глаза, поскольку ни разу не встречал в Мире человека — либо орка, либо эльфа — с такими зрачками, здесь все, как на подбор, темноглазые):

— Ваше внимание, почтенный мастер, привлек, несомненно, мой волшебный дорожный плащ — творение величайшего колдуна нашего города, Крегвира Славного!

Энмарский колдун смерил меня задумчивым взглядом, пожевал губами и наконец процедил сквозь зубы:

— Ох уж эти провинциальные знаменитости… Вечно придумывают себе такие прозвища — Славный, Дивный, Великий… Впрочем этот ваш Крегвир — и впрямь неплох, должно быть. Аура плаща вполне заметная спустя… сколько вы в пути? — при этом глазки Сапфира настороженно блеснули.

— На исходе второй месяц, почтенный маг. Однако я и сам не лишен некоторых скромных умений и, следуя наставлениям мастера Крегвира, в пути восполнял убывающую магию в плаще.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Сапфир, — это хорошо, что ты, странник, не стал скрывать, что имеешь способности… Но учти — торговать услугами магического характера в нашем славном городе имеют право только члены кланов. Пользоваться активным колдовством можно только с разрешения уполномоченного мага — члена клана…

— Как это — «активным»? — я попытался как можно правдоподобнее изобразить удивление и любопытство.

— Не задумывайся, странник, — важно ответствовал маг (он, конечно, тут же гордо надулся, ощущая собственное превосходство), — магия твоего плаща наверняка совершенно пассивна, то есть можешь пользоваться им смело… Ступайте.

После этого маг-стражник вернулся на свою скамеечку в тени, а мы беспрепятственно проследовали в ворота. Когда мы отошли подальше и свернули за угол, я не удержался и прокомментировал:

— Индюк! «Активная магия, пассивная магия»… А так и не заметил Черной Молнии! Ха!

— А что мы будем делать теперь? — поинтересовалась Ннаонна, — может, пойдем в гавань, посмотрим на корабли, что приплывают сюда из всех-всех морей?

— Нет, сначала устроимся где-нибудь на ночлег. В гавань нам придется сходить в любом случае — возможно, найдем какое-нибудь судно, которое отвезет нас подальше… Только вряд ли — я слыхал, что в это время в море выходить уже опасно — осенние шторма… Но прежде всего — деньги.

Вскоре мы отыскали лавочку менялы (это было несложно, таких лавочек в Энмаре — великое множество). Там мы гордо выложили перед хозяином (бородатым коротышкой, подозрительно похожим на гнома, по словам Фильки) две золотых монеты. Мы — провинциалы, прибывшие издалека. Мы с трудом сберегли эти две монеты в пути и теперь желаем разменять золотишко на серебро и медяки энмарской чеканки, чтобы с толком потратить их в городе, полном соблазнов. Во всяком случае, такое впечатление должно было сложиться у «гнома» согласно нашему плану… Затем похожая история повторилась еще в четырех подобных заведениях — в конце этого турне мы наменяли гору мелочи, которую сможем тратить не привлекая внимания. Затем мы посетили еще пару лавочек, где обменяли на наличность несколько перстней из Филькиных «трофеев». После этого мы, весело бренча в карманах мелкими монетами, отправились искать недорогую гостиницу. По дороге мы оглядывали город, знакомясь с его жизнью… Что и говорить. По сравнению с тихой сонной Альдой с ее пятью тысячами жителей Энмар казался громадным городом с бурлящей жизнью. Еще бы — его население составляло не меньше сорока тысяч местных граждан — и это не считая огромного числа рабов. Да еще в городе постоянно находилось от двух до восьми тысяч приезжих. Даже сейчас, когда сезон торговли практически завершился, на улицах было людно. Дома в Энмаре большей частью двухэтажные, многие улицы вымощены булыжником (тоже признак процветания и богатства города). Нас заинтересовали высокие стелы, высеченные из кроваво-красного гранита. Когда я в четвертый раз увидел такой камень, я спросил у своих спутников — не знает ли кто назначение этих монументов. Знал Филька — он слышал, что этими гранитными столбами отмечены места на улицах, которых смогли достичь гномы четыреста лет назад во время Дарвермской войны. Энмар тогда был союзником Великой Империи. Гномы, отбив первый натиск на Дырявые Горы и не рискуя выводить свои армии на равнины Ванета, задумали нанести неожиданный удар по Энмару. Тайно выстроив множество плоскодонных судов, они погрузили на них большое войско и, преодолев с огромными трудностями проливы между материком и Мокрыми Камнями, высадились на севере Энмарской области. Снять осаду своими силами энмарцы не могли, Император в помощи отказал, но в то же время и гномам путь к отступлению был отрезан — энмарские биремы,[4] против которых барки гномов сражаться не могли, перекрыли проливы… Тогда-то Верховный правитель пошел на хитрость — когда гномы пошли на приступ, он велел нарочно позволить им ворваться в город, чтобы затем истребить врагов, рассеявшихся по тесным кривым улочкам. По его приказу были сооружены баррикады и подготовлено множество ловушек. Еще немного — и хитрость эта чересчур дорого обошлась бы горожанам. Гномы, прорвавшись за стены, бились так яростно, что оттеснили защитников чуть ли не к самому порту и лишь чудовищным напряжением всех сил и при активном участии колдунов их удалось одолеть. «Самоцветные» кланы дорого заплатили за победу — в уличных схватках полегли три четверти городских магов. По мостовым тогда текли кровавые ручьи… В память об этих событиях на улицах были установлены столбы кровавого камня — там, куда удалось пробиться гномам… Пока мы бродили по Энмару, слушая рассказы эльфа, не жалевшего красочных подробностей, проголодались. И отправились искать какую-нибудь подходящую таверну — задача непростая, несмотря на обилие подобных заведений — Ннаонна терпеть не может рыбу, а здешнее меню — сами понимаете…

В конце концов друзьям удалось отыскать одно заведение, где подавали свинину. Там они выбрали самый темный угол и, рассевшись за массивным дубовым столом, принялись за еду. Утолив голод, они прихлебывали вино и лениво вели беседу. Ингви с Сарнаком сравнивали цены на мясо и вино — мясо гораздо дороже, чем в Альде, вино несколько дешевле. Затем разговор вернулся к описанным Филькой событиям Дарвермской войны. Поговорили о мореходах, о войнах, о колдунах. Неожиданно Ингви задал вопрос:

— Сарнак, а ты-то сам откуда родом? Если не секрет…

— Да нет, не секрет… Я из Западного Сантлака. Поместье моего отца называется Вердон. Это неподалеку от Велинка…

— Значит, Сарнак ок-Вердон?

— Ну да… Только меня уже давно никто так не называл. Я был третьим сыном в семье — так что стать хозяином Вердона мне не светило. Поэтому я стал оруженосцем Кревера ок-Мигна, который как раз отправлялся странствовать… С ним мы пошлялись по Империи… В Ванете его убил какой-то рыцарь — такой же бродяга, как и мы… Теперь уже и не вспомню из-за чего они сцепились. Ну а я пару недель поскитался сам, а потом в Дормунте поступил учеником к одному странствующему магу, Керкесу Дорожнику — к тому времени у меня уже вполне проявились магические способности. Керкес был жулик и шарлатан, но мужик веселый. С ним я попал в Гонзор — и там перешел к Гельде. Тот как раз приехал в Гонзор по каким-то делам. М-да, тогда он показался мне величайшим магом и чудотворцем — по сравнению с моим прежним учителем-то…

Сарнак замолчал, погрузившись в воспоминания… Все деликатно притихли. Вдруг неловкое молчание нарушило выразительное покашливание какого-то незнакомца, тихо приблизившегося к столу, за которым расположились путешественники. Убедившись, что ему удалось привлечь к себе внимание, незнакомец заговорил:

— Прошу прощения, чужеземцы… Не хотелось бы мешать вашим раздумьям, но…

— Мы вас слушаем, — Ингви с любопытством взглянул на пришельца из-под низко надвинутого капюшона.

— Мое имя Сопкон. Сопкон Рубин, глава семьи Рубинов… Если не ошибаюсь, то передо мной — знаменитый демон из Альды, а также его вассалы. Орк, эльф, вампирша…

— Вампиресса! — обиженно поправила Рубина Ннаонна, — а что вам, собственно, от нас надо?

— Вам, полагаю, известно содержание ордонанса его императорского величества относительно присутствия нелюдей во владениях людей?

— Известно, но какое это имеет отношение к Энмару? — спросил в ответ Ингви, — разве ваш Верховный Правитель — вассал Императора?

— Нет, не вассал — но добрый союзник… — как-то неуверенно пробормотал маг, — словом, Верховный Правитель поручил мне передать вам свое недовольство вашим пребыванием в Энмаре. И повеление покинуть наш край.

При этом вид у колдуна был смущенный — казалось, что выполняемое поручение ему не по душе.

— Так-так… — пробормотал Ингви, внимательно оглядывая кодуна. Это был солидный мужчина лет сорока, немного выше среднего роста. Лицо его, с несколько тяжеловатыми чертами, было исполнено строгости и какой-то особенной уверенности в себе — во всяком случае, так показалось Ингви. В общем, маг ему скорее понравился, но вот принесенное им требование Верховного Правителя…

— Так-так… — повторил демон, — ну а если мы откажемся выполнить это, явно незаконное, требование? Что тогда?

— В Энмаре воля города — наивысший закон. А выражает оную волю Верховный Правитель. В данном случае — моими устами.

— Ладно, оставим законность… Но если мы откажемся?

— Позвольте пояснить кое-что, демон. По традиции, не освященной, правда, писаными законами, в Энмаре существует пост первого мага… Сейчас таковым являюсь я. Так вот, в нашем случае я, как первый маг Энмара, вынужден буду вызвать одного из вас на колдовской поединок. Вероятно, моим противником окажется демон, не так ли?

— Ну-у…

— Я так понял, что да. И поединок будет длиться до тех пор, пока я не получу от вас, демон, согласия покинуть город.

— А если победителем выйду я?

Вместо ответа энмарский колдун указал рукой на дверь:

— Могу ли я просить вас выйти на улицу и взглянуть кое на что?

Ингви, а за ним и его друзья вышли из таверны. Сарнак, выходивший последним, бросил на стол несколько монет. Ответом ему послужил облегченный вздох хозяина заведения.

На улице путников ждали. Участок мостовой перед таверной был пуст, зато в стороне сгрудились кучки «самоцветов» — их было легко узнать по ярким одеждам, красным у Рубинов, синим у Сапфиров, лиловым у Александритов, голубым — у Бериллов… Явились даже Алмазы в белых одеждах — представители самого захудалого клана, по иронии судьбы носящего имя «короля драгоценных камней»… Дальше, за спинами магов, топорщились копья и алебарды и блестели шлемы вооруженной стражи, еще дальше — на безопасном расстоянии — толпились любопытные горожане…

— А теперь, когда обстановка вам ясна, я отвечу, — заговорил маг, обводя всю эту картину холеной рукой (на пальцах ало блеснули рубины перстней), — вы, разумеется, можете одолеть меня. Тогда сложится несколько иная обстановка. В Энмаре не будет первого мага, которому надлежит вызывать пришельца на поединок… разумеется, нового первого мага выберут — но церемония избрания займет не меньше двух дней… А в отсутствие первого… вам все равно придется продолжить поединок… Тут же продолжить…

— С кем же именно? — медленно и задумчиво проговорил Ингви, он уже начал понимать.

— Со всеми сразу, — так же медленно и с некоторой неохотой ответил Рубин, — поскольку нет первого…

Гимелиус Изумруд тяжело вылез из-за стола и кряхтя побрел к дверям, откуда ему подавал какие-то знаки Велиуин. Большая часть свадебных церемоний второго дня была уже позади — и вероятно никто из мертвецки пьяных вельмож не заметит, что придворный маг покинул стол. А слуги — да какое их дело…

— Ну, дружок, что скажешь? Ты узнал, кто стоит за Контой? Вернул наши деньги и реликвии альдийских магов?

— Дядюшка, прежде всего я хочу напомнить, что ваш план был мне не по душе с самого начала…

— То есть ты не преуспел в исполнении этого плана! — глаза толстяка зашевелились среди складок жира, как два черных паучка с ножками-морщинками.

— Коротко говоря — да. Я крался за Контой по пятам и — ручаюсь — он меня не заметил! Он припер все свое барахло, навьюченное на осла, к какому-то засохшему дубу на развилке — несомненно, это было условленное место встречи, там привязал осла и ждал полных четыре часа. Я едва не задремал… Как только слегка стемнело, нечто темное выступило из леса… что-то окутанное туманом… Таким магическим туманом, который…

— Довольно, дружок, я понял… Здесь чувствуется рука Игниста Белого… Смотри-ка, вот уж не ждал от него… Но продолжай, дружок, продолжай!

— В тумане скрывался некто… пожалуй, человек… Я опускаю описание, поскольку вы, дядя, что-то знаете о подобной магии… Словом, этот некто тут же отобрал у Конты мешок с амулетами и первым делом вышвырнул ваш медальон…

— Он что — просто полез в мешок и сразу нашел мой секретный медальон?

— Ну-у… он сперва прочел заклинание и поводил над мешком чем-то…

— Хм… это напоминает манеру Гергуля Старого из Ларкта…

— Потом он схватил что-то… такую трубочку… и стал дуть сквозь нее во все стороны, выпуская бледную дымку.

— Ну уж это точно штучки Феранса!

— Вам, дядюшка виднее… Но я испугался и стал отступать, стараясь не выдать свое присутствие этому таинственному магу… Тем не менее, его дымка задела меня краем… Я тут же ощутил непреодолимое желание уснуть… Я прочел все подходящие авенорэты и скрылся как только мог быстро… Откровенно говоря, я сбежал.

— И наверное правильно сделал. Маг, владеющий такими заклинаниями, тебе, дружок, не по зубам… А я просто не понимаю, кто же этот таинственный… этот… Однако, хм-хм… я все же прав — за Контой стоит некто… Некто, некто… Игнист, Феранс, Гергуль Старый… Не понимаю… Кто-то, владеющий секретами доброй половины лучших магов Империи… Разве что…

— Сам Гельда? Или его дух… Неужто этот недотепа не соврал?

— Я материалист, племянничек, и не верю в сверхъестественное. Я не верю в духов, я не верю в чудеса с воскресением из мертвых — я верю лишь в магию… Но Гельда… — Гимелиус тяжело запыхтел, погрузившись в раздумья, — но Гельду-колдуна сейчас едят черви… Доедают за мышами, хе… Кхе! Кхе!..

Попытка засмеяться стоила магу приступа кашля…

— Признаю, племянничек, ты потерпел неудачу исполняя мой план… Но… Об этом — молчок! Об этом мы не скажем никому!..

ГЛАВА 60

Противники заняли позиции на расстоянии двенадцати метров друг от друга. Двенадцать метров заплеванной, усыпанной мусором мостовой разделяли готовящихся вступить в поединок магов. Ингви сбросил свой неуклюжий плащ и пошевелил плечами, разминаясь. Затем обернулся к друзьям, собираясь приказать им не пытаться ничего делать и покинуть город в случае его поражения — приказ так и не прозвучал. Ингви понял, что его все равно не послушают, Кендаг и Ннаонна уже делали пробные взмахи мечами, причем вампиресса, как ни странно, не лезла вперед, рассудительно готовясь прикрывать орка сзади и слева. Филька изготовил лук и теперь выяснял у Сарнака, кто из магов кажется альдийцу наиболее опасным — кого проткнуть стрелой первым… Тут Ннаонна, спохватившись, окликнула демона:

— Ингви, постой… Возьми, — девушка полезла себе за пазуху, как-то смешно сунув меч подмышку, — тебе нужнее…

Затем ее лицо приняло озадаченное выражение. Правый угол рта Ингви дрогнул и пополз вверх в прежней его кривой усмешке:

— Что, не вышло? И не пытайся — я слегка изменил магию твоего талисмана. Теперь его будет не так-то просто с тебя снять!.. А что это вы — в бой, что ли, собрались, — демон говорил нарочито бодрым и громким голосом, — вы что, считаете, что мне нужна помощь для того, чтобы разогнать всю эту свору?..

— Демон, ваши слова здесь не подействуют, — прервал его Рубин, — энмарских магов вам все равно не запугать. Так что готовьтесь к бою.

— М-да?.. — Ингви вроде бы слегка растерялся, — ну-ну…

Правая рука Ингви нырнула за спину — и над головой опального короля взлетел черный клинок. К Сопкону торопливо подбежал низкорослый щупленький Рубин в надвинутом капюшоне — наверняка ученик — и подал посох, толстую длинную палку, окованную металлическими колечками и увенчанную крупным рубином. Маг взял посох наперевес и принялся читать заклинания. Ингви же стал делать довольно замысловатые движения, размахивая Черной Молнией, вращая клинок и перебрасывая его из одной руки в другую. Этому он долго учился от нечего делать прошлой зимой — и теперь показал, на что способен. Черная сталь словно окутала шуршащим коконом фехтовальщика, контуры меча стали размазанными, багровый янтарь на лезвии вспыхивал то там, то тут — зачастую в самых неожиданных точках… Разумеется, это была показуха, ловкость рук… Настоящего бойца этим было бы, пожалуй, не запугать — другое дело маг, не владеющий приемами рукопашного боя и просто не понимающий, что перед ним — всего лишь гимнастика, пусть и довольно сложная… Сопкон побледнел и замолк, его глаза помимо воли мага пытались уследить за неуловимо быстрыми взмахами оружия противника, под красным капюшоном выступили крупные капли пота… Наконец Ингви решил, что с мага достаточно — внезапно он замер в необычайно эффектной позе, протянув левую руку к Рубину, а правой занеся меч:

— Начнем?

— Д-да… По счету «три»…

Один из «самоцветов», дряхлый старик, принялся громко и внятно отсчитывать:

— Один!.. Два!!.. ТРИ!!!

Оба противника выкрикнули по короткой фразе, простирая друг к другу руки — и ничего не произошло. Вновь каждый скороговоркой выпалил заклинание, подкрепляя магию движением, один взмахнул мечом, другой — посохом. И вновь — ничего… Ингви немного опустил Черную Молнию:

— Эй, маг, мы можем прервать ненадолго наш поединок?

— Я слушаю.

— Полагаю, произнесенные вами заклинания были оборонительного характера, не так ли? Догадаться было несложно — мои тоже. Это, как на мой взгляд, говорит о том, что мы оба уважаем силу и талант противника, да и не желаем в глубине души причинять другому вред. Так может быть мы кончим дело миром?

— Думаю, что нет…

— Но почему? Неужели вы, Рубин, так уж торопитесь умереть?

— Разумеется, нет — тем более, что это приведет к тому, что мой клан утратит первенство в Энмаре и отступит перед Сапфирами…

— Ну так почему же?..

— Потому что иного выхода нет. Вам некуда идти, а я не волен разрешить вам остаться. Мне велел Верховный Правитель. Так…

— Не совсем так. Я бы согласился уйти из Энмара, будь у меня возможность найти иной приют — вы улавливаете мою мысль?

— Н-нет… Куда вам идти-то, вы чужаки в этих землях.

— А вы — нет.

— А я… Но… Нет, не понял, — наконец твердо заявил маг.

— Вы предоставите мне убежище, — тихо проговорил Ингви, — а я сделаю вид, что побежден…

Лицо Сопкона мигом просветлело.

Минуту спустя десятки энмарцев с удивлением наблюдали, как недавние противники, сойдясь посередине мостовой о чем-то шепчутся, жестикулируя и поминутно озираясь. Вскоре было объявлено, что великий Рубин вырвал у демона согласие покинуть славный Энмар и подвластные городу земли. Затем горстка нежелательных пришельцев проследовала, ведомая Сопконом и сопровождаемая толпой магов, в порт, где им предоставили баркас. Странники побросали в лодку свои нехитрые пожитки и, разместившись на суденышке, разобрали весла. Стражники торопливо отвязали канат и оттолкнули баркас рукоятками алебард…

Сотни энмарцев следили с пристани — кто с улыбкой, кто с хмурой миной — за отплывающими нелюдями. Многие совершали ритуальные круговые движения ладонями, бормоча молитвы.

Филька и Ингви — единственные из изгнанников, кто имел некоторое представление о гребле — не спеша провели баркас на веслах вдоль причалов, у которых застыли разнообразные суда — от круглобоких купеческих барок до боевых бирем знаменитого энмарского военного флота… Ннаонна, сидящая на носу в окружении свертков и котомок, словно забыв обо всем, увлеченно вертела головой (как галчонок в гнезде, подумал Ингви), разглядывая позолоченные украшения морских кораблей и высокие надстройки для лучников на носах бирем, увешанные причудливо раскрашенными щитами…

Как только баркас покинул акваторию порта, тут же задул пронизывающе-холодный сырой ветер, волны стали выше — теперь уже Ингви с Филькой заработали веслами вовсю, следя, чтобы суденышко не развернуло вдоль волны. Поскольку гребцами оба были неопытными — они быстро переругались, виня друг дружку в том, что неудачи преследуют незадачливых мореходов именно по вине другого. Их беззлобную перепалку то и дело прерывал вдохновенный визг Ннаонны — как только в неудачно подставленный борт ударяла волна и девушку обдавало солеными брызгами… Наконец Ингви сердито бросил весло и заявил, что грести на пару с эльфом просто невозможно.

— Я поступлю по-другому! — и демон принялся колдовать, вытянув ладони.

Эльф расхохотался, однако лодка вдруг вздрогнула, как живое существо и развернулась поперек волны. Демон сидел спокойно, время от времени поднимая одну или другую руку и бормоча заклинанния. Сарнак, уловив, какие именно формулы использует Ингви, начал иногда вставлять и свое слово. После нескольких проб два мага заработали согласованно и лодку перестало вертеть. Ингви, тем не менее, заявил:

— Очень плохо. На море колдовать сложнее. Фон зеленой маны ослаб.

— Конечно, — отозвался с кормы Сарнак, — здесь меньше влияние Гунгиллы — ни зверей, ни лесных растений… А в открытом море, говорят, будет еще хуже…

Спустя час, когда странники уже начали сомневаться, не обманул ли их энмарский маг, глазастый Филька различил, что от берега к ним движется какое-то суденышко под парусом. Когда оно подошло поближе, на носу возможно стало различить красный балахон представителя Рубинов. Щупленькая фигурка в красном замахала широкими рукавами, подавая какие-то знаки. Кроме Рубина на паруснике суетились с полдюжины людей в грязном тряпье — смуглых и тощих — совершенно не похожих на энмарцев, но несомненно людей… Когда суда поравнялись поближе маг в красном — молоденький ученик Сопкона — предложил всем подняться на борт. Баркас предполагалось бросить — если его прибьет к берегу в районе порта, то, возможно, его экипаж сочтут погибшим и забудут…

Тут возникла заминка — смуглые моряки с парусника отказались бросать заколдованную лодку, восхищенные тем, как она держится против волн даже после того, как Ингви с друзьями покинул ее. Говорили эти моряки на ломаном общем и объясняться с ними пришлось при помощи мага, игравшего роль переводчика. Юный Рубин с трудом уговорил их наконец бросить суденышко и парусник сменил курс. Смуглые, крича и отчаянно жестикулируя, поставили парус…

Полтора часа спустя парусник доставил изгнанников в небольшую бухту километрах в пятнадцати к северу от Энмара. По дороге молоденький маг дал путникам некоторые пояснения. Необычный экипаж парусника составляли контрабандисты — моряки с Архипелага и давние приятели главы Рубинов. Почтенный мастер Сопкон вообще был связан кое-какими отношениями с различными темными личностями, не гнушался даже таким отребьем, как Хортор Могучий (известный также как Хортор Вонючка) — от него-то энмарский маг получил первое предупреждение об Ингви и его друзьях… Дальнейшее было лишь делом техники — выследить их в Лербисе через скупщиков краденого, обнаружить в Энмаре… Тем более, что они вступили в город через ворота, охраняемые Сапфиром, который не «расшифровал» опасных пришельцев — еще один камень в огород конкурирующей с Рубинами семьи чародеев. Иноземцы, составлявшие экипаж парусника, нелегально шли к берегам Энмара. В открытом море их почти настиг драккар морских разбойников и островитяне почли за благо укрыться в энмарском порту и отдаться под покровительство своего давнего знакомца Сопкона. Теперь они жили на загородной вилле мага, дожидаясь, пока утихнут шторма и в качестве платы за оказанный приют выполняли мелкие поручения хозяина… Там же, на вилле, предстояло обосноваться и демону с друзьями. Когда их баркас, на котором они бросили кое-что из своих вещичек, прибьет к берегу — странников сочтут пропавшими без вести в море, Сопкон обещал позаботиться о распространении соответствующих слухов…

Непогода сделала странников гостями Сопкона на три недели. Все это время друзья наслаждались провинциально-патриархальным спокойствем загородного дома мага, недавно отстроенного после погрома, учиненного в прошлом году морскими разбойниками. Эльф откровенно бездельничал, Сарнак старательно отрабатывал те магические формулы, что могли пригодиться в открытом море, Кендаг приводил в порядок свои многочисленные клинки, а Ингви постоянно терся в компании контрабандистов — пытался овладеть их языком. Собственно говоря, он был немного озадачен тем фактом, что жители Архипелага говорят не на общем. Несколько дней он пытался сформулировать вопрос, занимавший его. Вот люди, — заявил он наконец друзьям, — они говорят не на общем. Они вроде бы не потомки «детей Хаверка», приплывших когда-то в населенный эльфами Легонт… Об их происхождении альдийские летописи и предания молчат… Откуда они взялись, эти люди? Кендаг в ответ пожал плечами; Сарнак промолчал, как и подобает образцовому колдуну, поставленному в тупик трудным вопросом; Ннаонна (все эти дни она слонялась от одного из своих спутников к другому и не знала, чем заняться) вертела головой, ища ответ в глазах друзей. Один только Филька пожал плечами и заявил:

— Люди есть везде…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну как же… Вот мои соплеменники живут в лесах по Великой к северу от границ Империи. А еще дальше на север, у Стылого моря опять живут люди. Только они робкие и безобидные. А Кендаг может рассказать тебе о других людях, что живут восточнее его Короны. Люди есть везде…

— М-да, конечно, я как-то уже задумывался — откуда, например, берутся перья птицы радонк, которыми дворяне украшают шлемы? Эта птица не водится в известных землях…

— Ха! — откликнулся эльф, — люди в Империи нелюбопытны. Им плевать, откуда берутся перья, и сладкое вино, и диковинные шкуры, все прочее, что привозят энмарские купцы! А вот мы скоро отправимся в путешествие на южные острова и сами узнаем все!

— Да, Рунгач, шкипер контрабандистов, вчера сказал мне, что через три-четыре дня ждет хорошей погоды… И он согласен взять меня на Архипелаг… Там не боятся Императора, там не слыхали обо мне… Там я могу укрыться, переждать… Однако, друзья, стоит ли вам отправляться со мной? То есть я что хочу сказать…

Конец фразы демона потонул в хоре протестующих возгласов…

Шесть дней спустя парусник контрабандистов покинул гостеприимную бухту. Выйдя в открытое море, островитяне подняли все паруса, старый шкипер скрипучим голосом отдал команду — и корабль повернул на юго-запад, держа курс к далекому Архипелагу…

Сарнак угрюмо молчал, Филька беззаботно слонялся по суденышку (насколько это было возможно на небольшом пространстве палубы), лениво-любопытно изучая его устройство, Кендаг, плохо переносивший качку, торчал на корме — рядом с сердитой Ннаонной. Вампиресса в самый последний момент принялась отговаривать друзей от плавания, требуя вернуться с ней в Альду, затем заявила, что если они не согласны — она отправится сама… В конце концов она расплакалась и объяснила, что вспомнила о том, что в Замке Вампиров спрятана реликвия ее рода, которую она не имела права покидать… А она просто забыла… Ведь столько всего приключилось за последнее время… А вчера ей во сне явился покойный Коннахья и грозил пальцем… Только вы никому — это тайна, насчет реликвии… «Мы вернемся» — пообещал ей тогда Ингви. Пообещал, сам едва ли веря своим словам… Или все же веря?.. Или нет?..

И теперь демон Ингви стоял на носу и не замечал ни резкого холодного ветра, ни соленых брызг. Он глядел на бегущие навстречу темные волны, размышляя о том, что в его жизни наступает новый этап. «Я постоянно думал об Альде и ее проблемах, — рассуждал он, — и даже не задавался вопросом, насколько велик Мир… Да и что такое Мир — остров?.. континент?.. планета?.. Или что-то такое, что не укладывается в рамки привычной мне географии… Что ж — я отправляюсь в путь и буду искать ответ на этот вопрос. И на многие другие вопросы. Все сказки Мира[5] распахивают передо мной свои страницы и — как знать — возможно среди страниц этих найдется немало чистых. И заполнить эти страницы предстоит мне…»

А тем временем огромный Мир жил своей жизнью. В Альде король Кадор-Манонг, окончательно рассорившийся с женой, вел настоящую войну с непокорными альдийскими дворянами, на севере — с Валентом и Мертенком, засевшими в Замке Вампиров и на юге — с полудюжиной рыцарей, возглавляемых сэром Колстиром из Рукада и сэром Токсом из Болотной Башни, который объявил себя «графом короля Ингви». Юный сэр Кернит отказался от всех предложенных ему новым королем титулов и отправился странствовать под вымышленным именем… Император ничем не помогал своему незадачливому альдийскому вассалу, поскольку на севере и востоке Империи грозил почти что состоявшийся союз эльфов и гномов, а король Гевы вел себя все более дерзко и независимо…

Северо-запад Империи был охвачен движением когеритов, которые наконец-то обрели вожаков, сумевших каким-то чудом объединить разрозненные банды. Об этих вожаках (один — стройный юноша с золотыми волосами, другой — мужчина средних лет с замашками бывалого солдата) рассказывали сказки и слагали баллады…

Орки все больше тревожили Гонзор и оборона южных границ герцогства постепенно переросла в настоящую войну…

Стражники-зомби, мерно и зловеще позвякивая колокольцами, продолжали свой нескончаемый марш по улицам Забытого Могнака…

Междоусобная война в Тролльхейме не утихала и перевес как будто склонялся на сторону патриотов, ведомых молодым отпрыском Йорунга…

Морские разбойники вели себя все более дерзко и совершенно опустошили многие участки побережья Сантлака, вынудив жителей уйти в глубь континента — подальше от полностью принадлежащего варварам моря…

И многое, многое другое творилось в Мире — странное и небывалое доселе…

— Я отыщу ответы, — прошептал Ингви, — я заполню пустые страницы… Или нет?..