Побочные явления, плачевные гримасы,
Пустые массы, громкие слова.
Настойчивые выводы, незримые каркасы,
Цветные сны и кое-что ещё.
Коклос Пол-Гнома чувствовал себя превосходно — наконец-то, заявил он Алекиану, извилистый жизненный путь привел его ко двору, где действительно умеют ценить тонкую шутку и подлинное остроумие. У карлика были причины так говорить — король Альды и впрямь относился к нему необычайно уважительно, да к тому же велел и слугам всячески угождать шуту и именовать его не иначе, как «ваша милость» и «господин». Ингви частенько подолгу беседовал с ним, терпеливо выслушивая все разглагольствования Коклоса — в них порой проскальзывали тонкости внутриполитической жизни Империи и точные характеристики многих важных персон, подаваемые, впрочем, в весьма язвительной манере. А шут, польщенный королевским вниманием, заливался соловьем, выдавая подчас немаловажные секреты, случайно подслушанные им — кто же, разговаривая о необычайно сложных и запутанных делах, опасается быть услышанным каким-то дурачком. Словом, за час беседы с Коклосом Ингви узнавал иногда побольше, чем за неделю копания в архивах. Внутренняя жизнь Империи и взаимоотношения ее с соседями теперь стали ему более понятны, а с пониманием пришло и опасение — он понял, что стал участником гораздо более серьезной игры, чем решил вначале… Часто после бесед с шутом он уединялся в своей опочивальне, которая стала также и его новым кабинетом — в прежнем теперь обитала Ннаонна — и подолгу просиживал над картами и некими расчетами, бормоча что-то и черкая мелом по доске…
Ннаонна, которой Ингви стал уделять теперь меньше внимания, вначале дулась, а затем сошлась немного с принцем Алекианом, который также почувствовал нужду в приятельских отношениях с кем-нибудь — ведь Коклос, его в общем-то единственный друг, теперь важничал без меры, всячески старался пользоваться неожиданно свалившимся на него королевским расположением (например, свел близкое знакомство с альхелльскими поварами и взял за правило дегустировать все блюда) — а потому несколько отдалился от своего господина. Так что теперь негласное шефство над Алекианом взяла юная вампиресса — таскала его по городу, показывала немногочисленные местные достопримечательности, рассказывала историю недолгого пока еще правления короля-демона, знакомила со своими приятелями — эльфами и орками, чему принц — юноша довольно вялого нрава, привыкший, что им кто-нибудь руководит — подчинялся спокойно, хотя и немного удивленно…
Спустя некоторое время прибыли послы из Гонзора — привезли выкуп за тамошних дворян и гвардейцев, из их рассказов стало известно, что капитан ок-Икерн установил в герцогстве настоящую военную диктатуру, добывая деньги для освобождения из плена своих гвардейцев и налаживая пограничную службу для защиты от набегов орков. Впрочем, в последнем он весьма преуспел, что подтвердили и сами орки, явившиеся в Альду с поручениями от короля Анзога IV. Они рассказали, что нападать на Гонзор теперь стало едва ли не опаснее, чем на Альду — в прежние времена. И это при том, что большая часть гонзорских рыцарей томилась в альдийском плену… От своего короля орки принесли подарки и письмо, в котором тот благодарил короля Ингви за справедливое отмщение врагу, злодейски казнившему воинов Внешнего Мира, поздравлял со славной победой и обещал прислать еще солдат.
Еще гонзорские послы поведали, что самого капитана ок-Икерна вызывают в Ванетинию и что скоро — по слухам — следует ожидать приезд посольства от Императора…
Алекиан и оставшиеся еще в альдийском плену сантлакские рыцари восприняли эту весть с энтузиазмом (для сантлакцев почти единственной надеждой на освобождение была перспектива того, что их судьба на предстоящих переговорах будет рассматриваться совместно с судьбой принца и возможно Император выкупит их вместе с сыном, надежды же на собственных родичей у рыцарей не было)…
Однажды среди всех этих событий Ннаонна заявила Ингви:
— Через три дня у меня день рождения!
— Н-ну… — король слегка растерялся, затем лицо его просветлело. — Отлично! Устроим праздник! У нас давно не бывало турниров… А пожалуй, выйдет забавно — рыцари будут биться в честь вампирессы, как по-твоему?
— Спасибо, Ингви, но у меня просьба, — девушка нахмурилась, — мне нужны деньги!
Последнюю фразу она выпалила с вызовом, а затем ее тон стал просительным:
— …Ну я же редко что-то прошу…
— Да конечно, конечно… Сколько тебе надо?
— Восемнадцать воробьев сорок три гроша.
— Какая точность! Может, назначить тебя казначеем… Вот… — Ингви склонился над пергаментом. — Вот тебе записка — отнеси ее Мертенку и тебе выдадут тридцать… хм… воробьев.
— Спасибо! — Ннаонна чмокнула изумленного короля в щеку и умчалась по коридору с каким-то боевым кличем… Прислуга шарахалась и прижималась к стенам при приближении этого крошечного урагана…
Ингви с минуту смотрел ей вслед, затем пожал плечами, хмыкнул и улыбнулся своим мыслям привычной кривоватой ухмылкой…
Император Элевзиль II посмотрел на своих придворных, вновь собравшихся на совет — те внимательно слушали зачитываемый канцлером пространный отчет капитана ок-Икерна, доставленный накануне из Гонзора. Элевзиль слегка склонился к Кениамерку, сидевшему по правую руку и тихо спросил:
— И все же, кузен, я решительно не понимаю — зачем вы показывали мне этого горе-пророка Когера?
— Ваше императорское величество, — так же тихо отвечал тот, — дело не в истинности его идей, а в их притягательной силе. В глубине души любой ваш подданый может считать себя сколь угодно умным и проницательным, но при этом большинство-то все же отдает себе отчет в собственной глупости. А тут им предлагается возможность ощутить, что их глупость — выше разума признанных мудрецов. Дуракам куда как приятно гордиться своей глупостью, поскольку больше им гордиться-то и нечем.
— Продолжайте, сер Гвино, мы внимательно слушаем! — Император кивнул канцлеру, заметив, что тот прекратил чтение и выжидательно глядит на него поверх пергамента (на самом деле Элевзиль не слушал вовсе — он прочел доклад капитана еще вчера, сегодняшнее чтение предназначалось для совета). — Неужели это настолько серьезно, кузен?
— Думаю — да, серьезно и весьма! Уже сейчас весь северо-запад Империи охвачен движением «когеритов», или «божьих пасынков», как они себя называют.
— Пасынков?
— Ну да, ваше императорское величество, поскольку есть дети — эльфы и гномы, то люди — пасынки. Кстати, что касается эльфов с гномами, то брат Когер весьма изящно разделывается с ними в своих проповедях — говорит, что, дескать, бог — сам дитя и стало быть дети ему ни к чему. Значит, первым делом новый Гилфинг с ними и покончит! Заметьте, ваше императорское величество, оба тезиса — о пасынках и о детях, эльфах с гномами, совершенно не соответствуют друг другу, но разве этих остолопов волнуют подобные мелочи! Так вот, все марки, Нелла и Анновр уже охвачены когеритским движением, отдельные их банды проникают в Фенаду и Сантлак. Пока немного — Гратидиан Фенадский их движение запретил под страхом тюрьмы и плетей, а сантлакцы их попросту избивают либо хватают и продают в рабство…
— А что они собой вообще представляют?
— Банды подростков и молодых людей обоего пола. Скитаются, попрошайничают, воруют помаленьку, ведут, кстати, совершенно разнузданный образ жизни… Девочки несут соломенных кукол, мальчики — деревянные мечи. Словом, безумие какое-то… И между прочим, уже несколько человек этими мечами забито до смерти. Пока что они не организованы и действуют стихийно, но если найдется лидер — ситуация выйдет из-под контроля…
— А если мы этого брата Когера возьмем и… Впрочем нет, уже, видимо, поздно…
— Совершенно верно, ваше императорское величество, поздно, я намеревался через Когера влиять на них, но теперь…
— Кузен, мы еще вернемся к этой беседе, а сейчас нас ждут более насущные дела. — Сэр Гвино уже заканчивал чтение. — …Итак, господа, прошу высказываться.
Несколько вельмож поочередно брали слово — главный казначей посетовал, что в казне пустовато (ха! — подумал Элевзиль, — а когда там бывало полновато…) и деньги для выкупа принца наскребутся с трудом; маршал Каногор Эстакский заявил, что капитана ок-Икерна следует судить за прямо-таки преступное командование войском, едва не погубившее принца и множество дворян, рыцарь Кенперт, успешно ездивший недавно с посольством к королю гномов (настолько удачно проведший переговоры, что по возвращении в Ванетинию его влияние при дворе необычайно возросло), произнес целую речь о том, что демону следует уступить, поскольку Альда — забытое Гилфингом захолустье, с ее потерей Империи не убудет, а все силы следует держать наготове против гномов, которые как раз враги опасные… Каногор возразил, что Империя заключает мир только победив, а потому следует собрать сильное войско и вразумить непокорного альдийца, демон он там или кто…
Император устало прикрыл глаза, не прислушиваясь особо к перепалке придворных. Все понятно и так — граф Эстак ищет повода показать себя, а война с Альдой представляется ему подходящим для этого и не слишком рискованным предприятием — он соберет огромные силы, раздавит альдийское ополчение, утрет нос ок-Икерну и заодно заткнет рты тем, кто твердит, что последнюю войну с гномами выиграл именно злополучный капитан. Кенперт же против войны — он боится, что отношения с гномами, где его роль велика, отойдут на второй план, канцлеру с казначеем — все равно, война или мир с Альдой, лишь бы с них поменьше спрашивали. Никто ничего умного не сказал… Опять принимать решение придется самому, хотя, конечно, маршал прав — Империя заключает мир только победив… Но Алекиан в плену…
Заседание совета прервал страшный шум, донесшийся со двора — топот, дикие вопли, конское ржание…
— Что там, — усталым голосом спросил Император, — вернулся с охоты Велитиан или Ванетинию берет приступом враг?
— Принц Велитиан, ваше императорское величество, — кто-то из придворных тут же услужливо подскочил к окну и глянул вниз, во двор…
Младший сын Элевзиля, принц Велитиан, всегда возвращался с охоты, шумя, как целая армия завоевателей…
— В таком случае — закройте-ка окна… Лучше уж духота, чем этот шум… Итак, господа, решение будет таково. Сэр Кенперт, ваше умение вести переговоры с нелюдями известно… Вы отправитесь послом в Альду. Согласитесь на требования этого демона… Если понадобится — на все его требования. Граф Эстак… Вы также отправитесь с посольством — разберетесь на месте, каковы действительные силы этого чудовища. И как ему удалось одолеть троллей — этого из письма капитана нам понять не удалось. Что же касается самого ок-Икерна — мы сами примем его здесь и разберемся, чего он заслужил — наказания или… И помните, господа послы, главное — освободить герцога Алекиана… Сэр Гвино, подготовите приказ — всем нашим добрым вассалом собраться в Ванетинии с вооруженными людьми, как им надлежит в случае войны — мы устроим смотр, а заодно продемонстрируем послам гномов нашу силу, а то у кого-то могут возникнуть сомнения в мощи наших армий… Официальный повод — смотр и турнир… На этом все. Совет окончен.
Придворные встали и, поклонившись, разошлись. Послы удалились вместе, но обмениваясь неприязненными взглядами. Император знал, что оба недовольны — Кенперт считает посольство в Альду унизительным для себя, поскольку склонен преувеличивать собственные заслуги в переговорах с Грабедором, а Каногор злится, что не будет присутствовать на суде над капитаном ок-Икерном. Ничего, переживут…
Эх, позабыл, — вдруг опомнился Император, — с посольством следует послать кого-нибудь потолковее из подручных Изумруда… Надо же, позабыл…
— Эй, мастер Гимелиус, вернитесь-ка!..
Нарядная Офелия текла через край
Змеиный мёд, малиновый яд.
Резиновый трамвайчик, оцинкованный май
Просроченный билетик на повторный сеанс.
Альдийские дворяне получили приглашения на праздник и турнир. О причинах им не сообщали, но никто не был удивлен либо взволнован. Во-первых, поводов для праздника хоть отбавляй — дела в Альде идут лучше некуда; а во-вторых, король (Ингви уже все реже и реже называли «новый король», хотя правил он совсем недолго — его короткое правление так изобиловало событиями, всколыхнувшими сонную страну, что казалось — оно длится очень долго) всегда придумает что-нибудь новое, так стоит ли ломать себе голову — по приезде в столицу все прояснится. Однако и в городе о причинах предстоящего торжества только догадывались — Ингви собирался устроить дворянам сюрприз. При этом, верный своей склонности к прагматизму, демон хотел соединить приятное с полезным — рыцарям было предложено прихватить с собой на праздник своих «бедных родственников» призывного, так сказать, возраста. Тех, кто в турнирах не участвует лишь по причине отсутствия подходящей экипировки. Следует учесть, что боевой конь, способный нести в бой рыцаря в полном вооружении, стоит огромных денег, а если прибавить к этому и само «полное вооружение», то выйдет стоимость небольшого поместья — одна дворянская семья в состоянии выставить, как правило, лишь одного полностью снаряженного рыцаря — будь то война или турнир. На сей раз Ингви предлагал всем желающим участвовать в турнире дворянам трофейных коней и доспехи — ему хотелось посмотреть, какую кавалерию он сможет собрать в случае новой войны…
Итак, дворяне собирались в городе, полные самых радужных ожиданий — такого многолюдного турнира в королевстве еще, пожалуй, не случалось никогда, предполагалось, что на ристалище выйдут около сорока бойцов. Мертенк сбился с ног, устраивая гостей — каждый явился с семьей и слугами. У Ингви тоже, естественно, забот прибавилось. Посреди всей этой суматохи его нашел запыхавшийся ученик Сарнака — Кадор — и позвал короля на «наблюдательный пункт». Надев шлем, Ингви увидел приближающуюся к пограничному идолу кавалькаду.
— Коклоса ко мне! — не снимая шлема бросил он, догадываясь, что это — долгожданное посольство Императора. Несколько богато одетых вельмож под пестрыми знаменами, сопровождаемые тремя десятками вооруженных всадников как раз осторожно объезжали на порядочном расстоянии заколдованного истукана, когда в зал явился Коклос. Ингви думал, что пришельцы, как и в прошлый раз, приблизятся к идолу, но те не стали этого делать — потому и рассмотреть как следует их не удалось — шут узнал лишь одного:
— Вот тот брюхатый — кажется, имперский маршал Каногор, граф Эстака. Другого такого великана я не помню, да и знамя вроде бы его… Других не разглядеть.
Затем шут пустился в разглагольствования, о том, что маршал — что очень странно для человека его роста — не полный болван. И довольно-таки коварный и изворотливый тип при том… Ингви задумчиво выслушал несколько анекдотов, главным героем которых был имперский маршал, пробормотал: «Забавно…» и отдал приказ — отправить навстречу гостям почетный эскорт…
Послы прибыли как раз накануне турнира под вечер, когда король собрал всех участников завтрашних боев на праздничный ужин. Гостей ввели в главную залу, когда знать Альды заканчивала рассаживаться за столами. Король встал, приветствуя прибывших.
— Позвольте, ваше величество, поприветствовать вас и заверить — хотя прибыли мы по не слишком радостному поводу — в нашем искреннем расположении и пожелать от своего имени и от имени пославшего нас могущественнейшего и благороднейшего владыки, Императора Элевзиля, всяческих благ и процветания вашей державе! — торжественно провозгласил в ответ на его приветствие рыцарь Кенперт, витиеватость выражений была признаком благородства и особенно ценилась гномами, любителями всяческих церемоний, в этом и была причина быстрой карьеры Кенперта — его речи нравились гномам. — Позвольте также осведомиться о причинах сегодняшнего торжества, дабы иметь возможность должным образом выразить наши искренне-теплые чувства.
— Благодарю вас, сэр Кенперт, ваше красноречие как всегда выше всяческих похвал, — Ингви уже успел проконсультироваться с Коклосом по поводу личности послов, — прошу вас, благородные послы, занять эти почетные места. А теперь, видимо, действительно пора объявить всем гостям о том поводе… о том приятном поводе, по которому я собрал вас здесь. Сегодня мы поздравляем с днем рождения прекраснейшую и благороднейшую даму… которая вскоре присоединится к нам. Виновница торжества просила подождать ее несколько минут…
Ингви направился к дверям, шурша в установившейся тишине своими черными одеждами, остановился… За дверью послышались легкие шаги. Заинтригованные дворяне уставились на вход в зал… По знаку короля слуги распахнули резные створки — в зал вступила Ннаонна, слегка покрасневшая от смущения, сделала несколько шагов и остановилась, поймав на себе десятки взглядов. «Так вот на что ей были нужны деньги!» — догадался Ингви, слегка обалдело хлопая глазами — как, впрочем, и все гости. Сегодня впервые Ннаонна появилась в платье, выгодно обрисовывавшем ее точеную грациозную фигурку. За то время, что «вампиресса» прожила в Альхелле, она из угловатого подростка превратилась в очаровательную девушку, чего никто, пожалуй, не заметил, да и не удивительно — ее костюм из грубого черного полотна и потертой кожи хорошо маскировал все перемены во внешности своей хозяйки. Сегодня же на ней красовался роскошный наряд из великолепного переливающегося в пламени свечей черного шелка, украшенный кружевом и несколькими маленькими топазами, оправленными в серебро. Наверняка, подумал Ингви, куплен у какого-нибудь энмарца во время «покупательно-продавательной» вакханалии, охватившей Альду после победы над гонзорским войском…
Войдя в зал, девушка остановилась, держась скромно — как и подобает благовоспитанной девице, однако ее волнение выдавал легкий румянец на обычно бледных щечках и ее лукавые черные глазищи, так и бегавшие по лицам гостей — Ннаонна старалась определить, какое впечатление она произвела. Ответом ей послужил вздох, вырвавшийся одновременно у десятков рыцарей. Довольная произведенным эффектом, Ннаонна скромно потупилась.
— Итак, — смог наконец выдавить из себя Ингви, — виновница торжества… Ннаонна из Замка вампиров! Ннаонна, по обычаю той далекой страны, откуда я родом, именинникам положено вручать подарки. Вот что я приготовил тебе… Боюсь только, к твоему наряду не совсем подойдет…
Подарком оказалась цепочка с кулоном, украшенным янтарем — вещь несколько громоздкая по сравнению с утонченно-изящным стилем костюма вампирессы.
— …Я сам заколдовал это… — принялся пояснять король, — и прошу тебя носить его всегда… Это охранительные чары… словом… Прошу!.. — и Ингви решительно протянул Ннаонне свой подарок.
Та медленно, не спеша, взяла кулон, расправила цепочку и надела, откинув свои уже отросшие иссиня-черные локоны, затем оперлась на предложенную королем руку… Демон и вампир — оба в ослепительно-черных нарядах — двинулись к столу.
Согласно обычаю, кресло во главе стола предназначалось исключительно королю, имениннице досталось второе по почетности, так сказать, место — по правую руку от монарха, еще правее сидели послы. Рыцарь Кенперт затаив дыхание уставился на свою соседку…
Занимая свое место, Ннаонна одарила Ингви секундной белозубой улыбкой, в которой наконец прорвалось все тщательно скрываемое лукавое удовольствие от затеянной ею тонкой игры. «А клыки-то у нее все же чуть-чуть длинноваты» — почему-то подумал Ингви…
И дались же мне ее зубы!.. Почему-то сегодня я, глядя на мою «вампирессу» (это слово я придумал сам и оно мне очень нравилось, Ннаонне, кажется, тоже), впервые задумался о ее зубках. Очень даже миленькие зубки. Но вот клыки… Неужели в ее «вампиризме» действительно что-то является правдой… Я попытался припомнить ее родственников (вернее, их зубы — вот идиотизм-то!), но не смог… А ведь у кого-то я точно замечал очень похожую улыбку. И у этого кого-то она выглядела совершенно уместной…
Пока я размышлял на эту важнейшую тему, праздничный ужин шел своим ходом и вдруг, взглянув на своих соседей, я обнаружил, что первый посол самым банальным образом «клеит» именинницу. Ну и дела! А Ннаонна-то! Она была холодна как лед — ни дать, ни взять настоящая светская львица — медленно, с вежливой скукой в голосе отвечает этому Кенперту, кивает… И вдруг, на мгновение перехватив мой взгляд, Ннаонна мне подмигнула. Значит — опять игра, опять что-то задумала. А о чем они, интересно, говорят?
— …В самом деле удивительно, мадам Ннаонна, что при королевском дворе на пиру нет певцов. Вот в столице… Скажу честно, среди ванетской знати немало искусных певцов и музыкантов — и я не назову вам ни одного, который превзошел бы меня.
Хвастун чертов.
— Да, сэр Кенперт, у нас, конечно, не столица Империи… Однако должна сказать, что я выросла в совершеннейшей глуши и даже этот скромное, как вы говорите, торжество — для меня совершеннейший… я не подберу нужных слов… словом, настоящий праздник… как сбывшаяся мечта…
— Выросли в глуши, милая Ннаонна? Если это не секрет — откуда вы родом? В какой земле является на свет такое совершенство?
— Это не секрет… но вы назвались певцом, сэр Кенперт. Не согласитесь ли спеть для нас?
— С радостью, прекрасная Ннаонна!
Вот мерзавец — она даже не «мадам» для него уже, а просто «милая Ннаонна», «прекрасная Ннаонна». Стоп — я что, ревную?.. Только этого не хватало…
Тем временем слуги принесли послу какой-то музыкальный инструмент наподобие лютни, я добился тишины обычным способом, вызвав свои карманные громы (при этом талантливый сэр Кенперт вздрогнул, а его молчаливый напарник и ухом не повел) и объявил, что посол сейчас осчастливит нас пением.
Несколько минут Кенперт настраивал свой инструмент, для пробы взял несколько нот, а затем запел. Не сомневаюсь, что в Ванетинии он и впрямь считался хорошим певцом, но мне все эти рулады… я, знаете ли, привык к другой музыке. Но впрочем, если сравнить пение посла с тем, как орки-жрецы пели в честь Гангмара на болоте — то у него получалось даже лучше… гораздо лучше. Он спел некую торжественную песнь о взятии Валаннанетинии, в которой прославлялось величие Фаларика Великого и храбрость его дружины (подозреваю, что при императорском дворе положено любой концерт начинать с чего-то подобного — торжественного и политически верного, ведь императорская династия происходит от Фаларика), а затем перешел к любовной лирике и спел несколько баллад, за что слушатели наградили его аплодисментами и одобрительными возгласами…
Вернувшись за стол, Кенперт вновь принялся выспрашивать именинницу о ее происхождении, о наследственных владениях, она что-то ответила о том, что в данный момент является моей воспитанницей, посол снова о чем-то спросил, Ннаонна заявила, что попала в Альхеллу в качестве военного приза и что я спас ее…
— Ого! Становится все интереснее, — заявил сэр Кенперт, — не расскажете ли?
— А я думаю, что вы все знаете. Ведь отправляясь послом к нам, вы несомненно выяснили все, что происходило здесь в последний год.
— М-да, прекрасная Ннаонна, но я что-то… Скажите по крайней мере, как называлось владение ваших благородных предков?
— А вы, сэр Кенперт, разве не слышали? Замок вампиров!
При этом шалунья сделала какое-то движение в сторону посла, наверное, улыбнувшись при этом — такой улыбочкой, какой она любит пугать мою прислугу, ощерив свои зубки — во всяком случае, ее ухажер, мгновенно побледнев, отшатнулся… А я, наблюдая за этой сценой, думал все о том же — ведь только что я увидел точно такую же улыбку у другого участника пира. И вспомнил, где я видел ее раньше. Так улыбался Филька, натягивая свой лук в бою — так же он улыбался и сегодня, слушая песню посла о той давней победе над эльфами… И щурился при этом, словно нацеливал на певца стрелу… Но додумать эти мысли мне не дал второй посол — гигант-маршал. Он, видимо, тоже прислушивался к разговору его партнера с именинницей (хотя при этом притворялся, что совершенно увлечен лишь своим блюдом — и до того ловко притворялся, что перед ним возвышались уже целые горы объедков, а на уставленном яствами столе — в пределах досягаемости маршала — образовались изрядные проплешины) — во всяком случае, он заявил:
— Я, мадам, весьма наслышан обо всем этом и очень хотел бы узнать поподробнее. Говорят, ваши родичи были геройские воины и настоящие великаны?.. Это правда?
Ннаонна смерила его неприязненным взглядом (ей не по душе те, кто не пугается ее специальной улыбки) и процедила сквозь зубы:
— Правда, господин посол, так действительно говорят…
На следующий день, как и было объявлено заранее, состоялся турнир. Послам было предложено обождать с делами денек-другой, впрочем в этом не было ничего оскорбительного, поскольку рыцарский турнир — дело первостепенной важности. Ингви предложил послам для начала переговорить во время турнира и обещал предоставить места в своей «ложе», но маршал Каногор отрезал:
— Благодарю, ваше величество, но я не из тех, кто сражается на пиру красивым пением, я — воин и намереваюсь принять участие в турнире, дабы… э-э-э… дабы восстановить пошатнувшийся престиж ванетских дворян в этом благороднейшем из искусств!
Сэр Кенперт, разумеется, принял этот своеобразный вызов и также заявил, что меч в его руке звенит громче, чем струны…
Словом, во время турнира оба посла оказались среди бойцов и король занял свое место на балконе Альхеллы в обычном обществе «нелюдей» и колдунов плюс принц Алекиан с Коклосом…
Турнир начался. Поначалу, как это обычно и бывает, свои силы пробовали молодые неопытные рыцари (в основном те, кто взял «напрокат» трофейные доспехи), признанные чемпионы не спешили с выходом на ристалище. Наконец кому-то из молодежи бросил вызов сэр Мернин из Арника. Ему сопутствовала удача — он победил одного за другим трех соперников. В третьей схватке его шлем был поврежден и он, хотя и победил, был вынужден покинуть ристалище. Сам сэр Мернин не возражал — он уходил победителем. Если он пожелает сразиться еще — и шлем его успеют привести в порядок — его допустят к поединкам без очереди. Сразились еще несколько пар… Трибуны оживились, когда очередному победителю бросил вызов Кенперт. И одолел его. Ко всеобщему удивлению, очередным противником ванетца оказался его товарищ по посольству, маршал Каногор. Когда он выехал на ристалище, зрители разом загомонили — выглядел маршал весьма опасным соперником. Чудовищно огромный, на таком же огромном коне. А его доспехи вызвали всеобщее восхищение. «Наверняка гномья работа» — пояснил королю Кендаг.
Исход поединка ни у кого не вызывал сомнения — разумеется маршал запросто разделался со своим земляком, нанеся тому не слишком точный, но зато сокрушительно-мощный удар. Рыцарь Кенперт сделал все что мог, его удар был просто идеальным — точно в шлем противника — но Каногор совершенно никак не отреагировал — даже не шелохнулся, в то время, как бедняга Кенперт, вылетев из седла, покатился по песку, перевернувшись несколько раз… Несомненно, маршал намеренно хотел унизить противника. Ингви тут же подозвал Коклоса (шут сопровождал своего хозяина, решительно отказавшегося принять участие в турнире) и принялся шепотом что-то у него выспрашивать.
Тем временем имперский маршал разделался еще с несколькими противниками — причем очень легко, словно играючи. Наконец наступил момент, когда в воротах напротив победителя некоторое время никто не показывался — не было желающего бросить вызов непобедимому, как казалось, воину.
Прошла минута, другая… И площадь огласилась громкими криками — в воротах ристалища показался новый боец — сэр Валент из Гранлота.
Затрубили трубы. Рыцари пустили коней, склоняя одновременно копья… Крики смолкли… тем громче в наступившей тишине раздался грохот, когда противники сшиблись в центре ристалища. И снова разъехались к противоположным концам арены, швырнув на песок обломки копий. Четырежды бойцы съезжались — и четырежды победителя не было, сломав друг о друга копья, маршалы разъезжались невредимыми… Постепенно шум на трибунах стал нарастать — многие выражали недовольство. Оруженосцы подбежали к сеньорам с копьями, но те не спешили их брать, делая друг другу какие-то знаки, затем противники спешились и не спеша двинулись к центру ристалища, помахивая оружием рукопашного боя.
Валент был вооружен своей привычной палицей и выглядел он весьма внушительно, но лишь до тех пор, пока не приблизился к противнику — тот был еще крупнее и массивнее, на его фоне альдийский маршал становился словно стройнее и легче. В руке Каногора было оружие наподобие моргенштерна — три шипастых шара, подвешенные на цепях к довольно длинной рукоятке. Пока противники обменивались первыми пробными ударами, Кендаг, знаток оружия, принялся объяснять демону тонкости владения «виноградной гроздью» — так, по его словам, называлось оружие имперского маршала. Из объяснений лорда явствовало, что для владения такой «гроздью» требуется большая физическая сила и немалое умение. Первого у сэра Каногора хоть отбавляй, а вот что касается мастерства…
— …То ли он притворяется нарочно — а опытные бойцы иногда так поступают — то ли и впрямь он — не слишком искусный воин. — заявил Лорд Внешнего Мира. — Пока что он использует только выигрыш в силе, даваемый этим видом оружия, а настоящий мастер пользуется и другими его качествами… С ним можно такие финты выделывать…
Тем временем соперники принялись орудовать своим оружием в полную силу. Они и впрямь не слишком уж маневрировали, их тактика была проста — принять удар врага на щит и — пока он замахивается — нанести удар самому. Если один из соперников и был сильнее другого — то это в глаза не бросалось.
Однако постепенно стало очевидным, что Каногор несколько превосходит силой своего противника — он постепенно, шаг за шагом теснил альдийца. Тогда Валент поменял тактику — в общем-то не избегая ударов, он все же время от времени делал шаг в сторону, уклонялся — так что Каногор, промахиваясь, терял темп, поскольку ему приходилось бороться с инерцией собственного оружия.
— Смотри, смотри, — в волнении чуть ли не вскрикнул Кендаг, — Валент молодец! Рано или поздно этот имперский верзила потеряет равновесие, его занесет от силы собственного размаха… и тогда наш маршал может попытаться сбить его с ног, нанеся точный удар.
Очевидно, эта простая мысль пришла и графу Эстака — он стал действовать осторожнее, темп поединка замедлился. Впрочем, уже было ясно, что победитель этой схватки будет признан и победителем турнира…
Зрители на трибунах, затаив дыхание, следили за ходом поединка. Звон удара — мягкий топот по песку арены — тишина — снова удар…
Ингви, пошептавшись с Сарнаком, затем с Мертенком, встал и щелкнув пальцами — что, как обычно, сопровождалось громом, швырнул вниз, на арену, резной жезл. Это означало, что турнир окончен. Соперники, отступив друг от друга на шаг, продолжали топтаться на месте, бросая друг на друга испепеляющие взгляды сквозь решетки забрал.
— Повелеваю остановиться! Вы оба славные бойцы и мне не хотелось бы, чтобы один из вас покалечил другого! Сегодня вы оба объявляетесь победителями…
— Мы еще встретимся, не так ли? — заявил маршал Каногор.
— Непременно, — ответил его противник.
Затем, взгромоздясь на подведенных оруженосцами коней, оба рыцаря объехали арену по периметру, описывая своего рода «круг почета», в то время, как трибуны приветствовали их криками…
Завершал этот день Большой пир. Согласно установленным правилам дамы рано покинули стол (причем Ингви взял с Ннаонны слово, что уж сегодня она точно не покажется в зале) и дворяне приступили…
Основательно заправившись вином, маршал Каногор обиженным голосом заявил королю (сегодня они были соседями — Кенперт сказался нездоровым и на пир не явился):
— Не дело, знаете ли, мешать двум добрым бойцам завершить поединок…
— Не дело давать советы королю! — отрезал Ингви. — Я прекратил бой, когда заметил, что вы, господа, слишком уж увлеклись. Я знаю, это — ваше право, но если бы пострадал посол…
Король выразительно развел руками.
— Ха! Пострадал! — не унимался маршал. — Я-то был в полной безопасности. Простите, сэр Валент, я имею в виду не ваше воинское искусство, а свой панцырь! Это доспех работы самого Гревина! Мой дед отдал за него половину его же веса золотом, если хотите знать!
— Работы Гревина… — протянул король. — Подразумевается, что я должен знать, кто это…
— Гревин — величайший мастер-оружейник. Гном. — пояснил Кендаг.
— Верно, — подхватил Каногор, — величайший! Никто не пробьет лат работы Гревина, а его мечи никогда не тупятся! Мой дед отдал за него половину…
— …Его же веса золотом, — закончил Ингви, — слышали. А давайте заключим на эту же сумму пари. Я сам своим мечом пробью ваши латы.
— Да вы шутите! — маршал смерил недоверчивым взглядом тщедушную фигуру собеседника. — Никому это не под силу.
— Не шучу. Вы согласны?
— Еще бы, эти деньги все равно что уже мои! Я сам одену доспех — и бейте хоть до утра!
— Ну нет, в доспех мы засунем мешок с тряпьем, а до утра не придется — я собираюсь обойтись одним ударом.
Все разговоры за столом смолкли — десятки дворян заинтересованно вслушивались в условия пари. Каногор горячился и требовал приступать немедленно, как только слуги принесут его доспехи и меч демона. Тот спокойно отвечал:
— Погодите — нам понадобятся еще мешок тряпья и весы.
— А весы-то зачем?
— Сначала взвесим ваш панцирь, потом — золото. Только вот не знаю, где вы сейчас столько золота возьмете. Впрочем, я согласен подождать, пока его доставят сюда из Эстака. Говорят, сокровищница вашего родового замка в Эстаке набита сокровищами, которые вы присвоили после того, как вам сдалась армия гномов Вабидуса. И на перепродаже земли в Винукате вы, говорят, неплохо заработали… Да и конфискованное имущество Карикана и Слепнега, которое так и не попало в казну…
— Откуда вы, Гангмар побери…
— Так говорят, — пожал плечами Ингви, в то время как сидевший неподалеку Коклос нырнул под стол и затаился.
Неприятное молчание прервалось приходом слуг, доставивших все необходимое для разрешения спора…
Латы быстро взвесили, набили тряпьем (при этом Коклос, все еще сидя под столом, тихо пробормотал, обращаясь к Алекиану: «Смотри, братец, особенно хорошо удалась голова — ну точь-в-точь как у маршала») и установили в сторонке от пиршественного стола. Ингви внимательно осмотрел доспех, затем поводил руками, словно оглаживая его на некотором расстоянии и заявил:
— А ваши латы заколдованы, сэр маршал. По-моему, это как-то нечестно.
Маршал в ответ просто пожал плечами — этот жест мог означать что угодно…
Затем король обнажил Черную Молнию и принялся разгуливать по залу, держа меч так, что губами почти касался лезвия — и что-то при этом нашептывал.
— Ваше величество, — обратился к нему Каногор (альдийцы молчали, опасаясь нарушить сосредоточенность своего монарха), — вы прижимаете к себе этот меч, как мой друг Кенперт — какую-нибудь бабенку. Он у нас известный сердцеед!
Если Ингви его и слышал, то никак не прореагировал. Он походил еще немного, затем приблизился к латам, еще немного смотрел на них, словно намечая цель, потом приложил к шлему свой меч, занес его, снова приложил, снова занес, как бы репетируя удар. В зале воцарилась тишина…
Ингви снова приблизил черное лезвие к губам, пошептал что-то украшающим его кусочкам янтаря, опять приложил оружие к шлему, занес над головой… и замер…
Прошла минута… И вдруг с шумным выдохом демон нанес удар. Меч со свистом разрезал воздух, но на какое-то мгновение раньше, чем он коснулся лат, в щель забрала вонзилась стрела. Это стрелял вдрызг пьяный Филлиноэртли, стоявший в дальнем конце зала. Его выходка, видимо, несколько помешала Ингви — во всяком случае, меч ударил не по шлему, а, пройдя несколько наискось, вонзился в шейные латы. Разрубив нашейник и верхнюю часть кирасы, лезвие застряло на уровне живота.
— Филька, — в гробовой тишине голос короля прозвучал неестественно резко, — если бы ты помешал мне выиграть пари — ох и досталось бы тебе…
— Ха-ха, — весело отвечал тот, — я всего лишь хотел показать господину послу, что даже в непробиваемых латах ему лучше бы не попадаться в бою эльфу, вооруженному добрым луком!
— Т-там д-двойн-ное з-за-б-б-ррало, — дрожащим голосом ответил маршал Каногор, — а з-закрыто б-было т-толь-ко од-дно. Спе-пе… специально от стрел.
Посол никак не мог совладать с голосом, да и рука его неосознанным жестом все время поглаживала то место у основания шеи, в котором с его доспехами встретился черный меч демона…
Ингви сделал шаг вперед, зачем-то потрогал рваные края прорубленного им разреза и заявил:
— А надо было еще и щит на доспехи навесить — получилось бы интереснее.
Выглядел он совершенно спокойным, но его пальцы, касающиеся лат, сильно дрожали…
Влюблённая Офелия плыла себе вдаль
Сияла ночь, звенела земля.
Стремительно спешили никого не таясь
Часы в свою нелепую смешную страну.
Разумеется, я нарочно злил маршала, напоминая ему о нажитых неправедным путем капиталах — мне хотелось, чтобы он разозлился как следует и увлекся покрепче нашим спором — а то еще мог передумать. Обо всех его грехах, на которые я намекал, мне рассказал Коклос. Вообще, благодаря карлику я был в курсе множества дворцовых интриг, а потому догадывался, что из двух присланных ко мне для переговоров вельмож Кенперт будет склонен принять мои условия, а Каногор постарается их оспорить, а то и вовсе сорвать мирный договор… Для того, чтобы внушить ему более миролюбивые мысли, я и затеял это рискованное пари. Зато теперь маршал, пожалуй, у меня в руках…
После завершения испытания мои вассалы принялись шумно поздравлять меня с победой и, разумеется, с удвоенной энергией взялись за кубки — Большой пир вступал в завершающую стадию. Я, как обычно, не спеша потягивал винцо и наблюдал за гостями, которые один за другим «выпадали в осадок», затем мое внимание привлекли Филька с Кендагом, как обычно спорящие между собой:
— …А я тебе говорю, она — вылитая эльфийская княжна знатного рода! Не будь она такой бледной…
— Как же — эльфийская! Она, скорее, похожа на человека…
— Ну нет! Ты только вспомни — какая грация, какое изящество! Только у эльфов и встретишь такую красавицу.
— Да уж, конечно… Она — как человек! А вот насчет красоты — это ты прав. Странно, что раньше она скрывала… Хороша… Только уж очень худенькая…
— Много ты понимаешь!..
— А сам-то!..
Да-а… И на этих двоих Ннаонна произвела неизгладимое впечатление… А кстати, что-то не то… Ах да — амулет, который я ей подарил. Я чувствую его слишком явно.
Потихоньку, стараясь не привлечь внимания пьяных сеньоров я выбрался из-за стола и подкравшись к портьере у входа, заглянул за нее — ну так и есть, она опять подсматривала! Я довольно невежливо схватил вчерашнюю именинницу за локоть и выскочил с ней из зала:
— Ты опять?!
— Ингви… Т-ты герой!.. Как ты эт-того мар-маршала…
Ннаонна сделала неуклюжую попытку обнять меня и я вдруг понял, что девчонка совершенно пьяна.
— А ну пошли! Ты что же это налакалась?
— Ингви, любимый… — она вновь попыталась меня обнять, но, поскольку в этот момент я уже волок ее по коридору по направлению к нашим покоям, споткнулась и чуть не упала. — Ингви, постой, послушай меня… Я уже совсем решила тебе сказать… что я так тебя…
— И слушать не буду — быстро спать!
— Ах так! — Ннаонна вырвала свою руку и гордо выпрямилась передо мной, довольно заметно, впрочем, пошатываясь. — Я уже не ребенок — ясно тебе? Я уже… А ты… Я его… а он… Эх ты!..
Она повернулась и побрела прочь, держась за стену, а я только сейчас сообразил, для кого было надето это роскошное платье… Надо же… Паршиво, в общем, получилось, а то, что я был увлечен своими политическими играми — это, конечно, не оправдание…
Значит, девочка пришла при полном параде, заигрывала с Кенпертом, чтобы привлечь мое внимания — а я-то никак не реагирую. Тогда она выпила для храбрости и отправилась в зал, чтобы подстеречь меня и начать соблазнять по-новой… Наверное, так… А теперь что ни сделаешь — все будет не так. Остается только надеяться, что до утра она проспится и все забудет. И делать вид, что ничего не произошло…
А на следующий день… На следующий день на меня опять навалились дела. Ннаонна, вновь одевшая свой наряд воинственного мальчика, никоим образом не вспоминала о происшествии в конце Большого пира, я, разумеется, тоже… Вроде бы все как раньше — но все же что-то изменилось. Однако, как и обычно, мне не дали сосредоточиться на этом мои королевские заботы.
Первым делом ко мне явился имперский маршал — клянчить. Я дал ему понять, что прощать проигранное пари не собираюсь, но при этом намекнул, что могу ведь и не потребовать золото немедленно, да могу и вовсе не требовать — в зависимости от того, насколько жесткой будет его позиция на переговорах. Мы составили расписку: дескать так и так, надлежит, дескать, сэру Каногору, графу Эстака и имперскому маршалу выдать по первому требованию подателю сего документа 32, 436 кг золотом… Его, конечно насторожила форма этого документа — точнее то, что он составлен «на предъявителя». Сам старый обманщик, он если чего-то не понимал — сразу же начинал подозревать какую-то хитрость. И надо отдать ему должное — в этот раз он был не так уж и не прав…
А затем меня раздосадовало и рассердило еще одно небольшое происшествие — я застал мага-ученика Кадора за тем, что он хвастливо рассказывал о том, как обнаружил гонзорскую армию при помощи магии — и кому же? Какому-то одетому в зеленое толстому юнцу из свиты послов. Тот старательно ахал и поддакивал, внимательно выуживая из моего Кадора все секреты… Да вдобавок выяснилось, что толстяк — ученик и родственник придворного мага Императора! Кадору я, конечно, всыпал…
А затем начались сами переговоры — и по сравнению с ухищрениями послов дипломатия капитана ок-Икерна показалась мне детским лепетом! Ох, и помучили же они меня…
А затем… А затем… А затем… Заботы, как всегда, захлестнули меня с головой — и я заставил себя поверить, что Ннаоннино признание в любви — лишь пьяный лепет впервые напившегося подростка. Шестнадцать лет — что вы хотите…
Император Элевзиль II, важно восседая в кресле на балконе своего дворца, принимал своего рода военный парад вооруженных сил Империи — на площадь по очереди вступали его вассалы — каждый в сопровождении войска, набранного в собственных владениях. Элевзиль созвал их в силу имперского закона, дающего ему право на это — по причине войны или просто так (но в этом случае — не чаще раза в год) все подчиненные имперскому престолу короли, принцы, бароны, синдики самоуправляемых городов и прочие были обязаны являться на зов сеньора в сопровождении определенного количества вооруженных воинов.
Император хмуро оглядел пустую площадь. Под балконом топтались два тролля — два из шести оставшихся в распоряжении Императора. Остальных командир наемников Дерынх увел в Тролльхейм, где разгорелась гражданская война. Да еще сколько пришлось его уговаривать, чтобы хоть шестерых оставил… А ведь без троллей нельзя, если не будут их видеть у входа во дворец — это плохо отразится на престиже императорской власти. Вот поэтому Дерынх вытребовал все, что хотел — вплоть до дворянского титула — за то, что оставил шестерых самых бросовых своих бойцов. Ничего, пусть стоят… символизируют… Император подал знак к началу, затрубили трубы.
Первым на площадь вступил король Сантлака — довольно-таки небогато снаряженный, но зато сопровождаемый восемьюдесятью шестью рыцарями-вассалами. Даже таким количеством дворян, выступающих под его знаменем, не сможет похвастать ни один монарх, а сколько еще недисциплинированных сантлакцев подъедут позже! А сколько вообще не появятся по всевозможным причинам — кого-то не успели или забыли предупредить королевские вестники, кого-то не застали в родовом поместье, кто-то пренебрег своим долгом вассала, ведя бесконечную увлекательнейшую войну с соседом… Никто точно не знает, сколько дворянских поместий в Сантлаке — даже сам король этой страны, получивший корону после победы на турнире, проведенном в день похорон прежнего монарха. И присоединивший после коронации к своим владениям еще несколько деревень — королевское наследство, дающее возможность кое-как содержать двор — самый бедный королевский двор самой обширной державы в Великой Империи.
Элевзиль благосклонно приветствовал короля Игрина I (как правило, все короли Сантлака — Первые, нет королевской династии — нет и династических имен) — как-никак это самый верный из королей-вассалов. Рыцари и их латники гордо продефилировали по площади, демонстрируя глядящей из окон и толпящейся в переулках столичной публике разномастное вооружение и пестроту дворянских гербов на значках.
Следующим на площадь должен был вступить во главе сорока рыцарей король Гевы — второго по величине королевства Империи, давний и главнейший соперник Ванетских Императоров. Когда трубы оттрубили положенные сигналы, на площадь выехал одинокий рыцарь в сопровождении нескольких всадников:
— Ваше императорское величество, позвольте представиться, я — Гезнур, граф Анрака, старший сын короля Гюголана Гевского. Батюшка нездоров, возраст, понимаете ли… Ведь ему уже шестьдесят два, а потому он поручил представлять Геву мне.
— У вашего батюшки уйма детей, но старшего звали не Гезнур, а Адорик, насколько мы помним…
— С разрешения вашего императорского величества, я родился до брака батюшки с королевой. Моя мать — госпожа Игана из Акенра, что в Анраке… В прошлом году батюшка изволил официально признать меня.
— Пусть так… Вы — старший сын, но не наследник, как мы понимаем… И вам поручено представлять Геву… А сорок рыцарей — их тоже представляете вы?
— Увы, батюшка не в силах снарядить ко двору положенное войско из сорока рыцарей, ибо в данный момент у него неприятности с непокорными вассалами — принцами Ленота и Болотного Края. Полагаю, вашему императорскому величеству это известно…
Элевзиль нахмурился — разумеется, известно. Еще бы — ведь это его эмиссары постоянно науськивали на короля Гевы его вассалов, суля (и оказывая) им тайную помощь.
— …А потому, — продолжал граф Гезнур с невиннейшим видом, — положение дел в Геве таково, что батюшка не может прислать войско, поскольку оно крайне необходимо ему самому. Мне поручено передать вашему императорскому величеству наипочтительнейшие извинения его величества Гюголана Гевского…
— Это дерзость! Мы видим в этом оскорбление! И мятеж. — заявил Император.
— Отнюдь, ваше императорское величество, ведь батюшка прислал меня — старшего сына — в доказательство своей преданности и верности долгу вассала.
— Да, тут он нас поймал — прислал сына… Приемного… Что ж проглотим эту дерзость… пока, — тихо бросил Элевзиль сэру Гвино, стоящему позади кресла. И молча махнул рукой — дескать, следующий…
Дальше представление пошло без заминок своим чередом — на площади сменяли друг друга рыцари приведенные маркграфами Носа, Феллиоста, Приюта и королем Анновра в затейливо изготовленных облегченных доспехах, хорошо защищающих от эльфийских стрел; рыцари из Фенады в тяжеленных массивных латах, рассчитанных на могучие удары гномьих палиц, секир и боевых молотов; рыцари из Фегерна и Андруха, чье снаряжение отличалось предельной для рыцарского вооружения легкостью — даже самый прочный доспех вряд ли защитит от палицы тролля, зато более легкий обеспечит подвижность и даст шанс от этой палицы увернуться; рыцари из Неллы, Тогера, Тилы, Дрига — вооруженные в соответствии с модой и обычаями их стран; а затем — мелкая сошка, всевозможные провинциальные бароны и барончики, владеющие поместьями в разных частях Империи, но числящиеся вассалами самого Императора…
Затем рыцарей сменили пешие дружины, приведенные сенешалями, бургомистрами, губернаторами, судьями и деревенскими старостами — все, что были обязаны выставить по требованию Императора — согласно старинным законам и обычаям — города, сельские общины, купеческие братства и так далее…
Церемония продолжалась с перерывами до самого вечера…
— И охота тебе торчать на этих переговорах, братец? — спросил Коклос Алекиана (принц терпеливо высиживал все многочасовые раунды своеобразного дипломатического сражения, тянувшегося изо дня в день, на что непоседа-шут, разумеется, был неспособен)
— Да. Я хочу видеть и слышать все. Я решил, что буду помалкивать, но стараться вникнуть во все тонкости.
— Похвально, братец, похвально, — снисходительно одобрил Коклос. — А знаешь, тебе есть чему поучиться у здешнего монарха — он хоть и демон, а к советам людей знающих прислушивается. Вот бы и тебе так!
— Да-а-а… Мне бы капитана ок-Икерна послушать тогда, вместо того, чтобы спешить.
— Ну, вообще-то я имел в виду себя. Видел бы ты, как его демонское величество доверяет моим суждениям!
— Да видел я, видел… как ты, предатель, все секреты выдаешь!
— Ну уж и предатель! Я «выдаю», как ты говоришь, то, что мне никто хранить не доверял. О, смотри — маршал к королю на прием просится, а Кенперту наверняка ничего не сказал. Вот уж кто предатель настоящий! Пойди-ка, братец, послушай, о чем он говорить хочет, расстрой его козни, — и с этими словами шут торопливо скрылся…
Как ни старались послы — Ингви не подался ни на шаг, на все их просьбы и предложения отвечая одно:
— Я, господа послы, все тщательно продумал — ничего лишнего в моих условиях нет.
Послы юлили, просили уменьшить сумму выкупа, предлагали разделить выкуп за Алекиана и за пленных рыцарей (Ингви требовал, чтобы послы от имени императора объявили его гарантом выкупа сантлакцев), упирали на то, что пройдет много времени, пока из Ванетинии привезут необходимые бумаги с нужными печатями и прочими атрибутами — король в ответ криво ухмылялся и спрашивал, что за ларцы и сундуки, тщательно охраняемые слугами, он приметил в поклаже маршала Каногора.
Наконец Кенперт, а за ним и Каногор признали, что выторговать ничего не удастся. И вот на очередной тур переговоров маршал явился в сопровождении оруженосцев, которые пыхтя и кряхтя волокли большой сундук. Сам маршал бережно нес перед собой ларец — один из нескольких, находившихся в его багаже.
В ларце оказались бумаги, требуемые Ингви — отказ Императора от всяких претензий и признание независимости Альдийского королевства, в сундуке — выкуп.
Сбив печать имперской канцелярии, рыцарь Кенперт раскрыл сундук и принялся отсчитывать сумму, необходимую для выкупа Алекиана и его вояк. Когда деньги были должным образом пересчитаны и приняты Мертенком, Ингви заглянул через плечо посла в сундук и, заметив, что он почти на треть еще полон, ухмыльнулся:
— Ого! А вы мне говорили, что деньги собирать год придется, тогда как я вижу, что поскромничал — вы рассчитывали, что я куда больше запрошу…
Тем временем сэр Мертенк с сэром Мернином, изучив подписи и печати на документах, единодушно признали их подлинными (накануне Ингви инструктировал их: «проверяйте бумаги внимательно, как бы нам не подсунули заведомую фальшивку, уж очень мне не нравится эта лиса в медвежьей шкуре» — так король за глаза именовал графа Эстака, на родовом гербе которого красовался медведь) — долгий дипломатический процесс на этом был завершен. Алекиану и пленным рыцарям было объявлено, что они свободны, причем Каногор тут же предложил сантлакцам, лишившимся коней и доспехов, отправляться с ним в Гонзор и поступить на службу в гвардию, поскольку в расквартированной в герцогстве роте до сих пор много вакансий.
— А капитан, я думаю, не станет возражать, — ухмыльнулся при этом граф Эстака. Причины быть довольным у него были — он, проезжая через Гонзор, передал капитану приглашение ко двору в таких выражениях и с такими намеками, что бравый вояка сбежал в ту же ночь.
На следующий день послы вместе с выкупленными пленниками на рассвете отправились в Гонзор, их сопровождал почетный конвой во главе с маршалом Валентом.
Вернулся Валент несколько смущенным и заявил, что, прощаясь на границе, маршал Каногор сослался на какие-то таинственные инструкции, полученные им лично от Императора (сэр Кенперт был весьма удивлен) и передал рыцарю из Гранлота еще один ларец, сказав, противно при том улыбаясь: «По возвращении, сэр, вручите вашему королю».
Ларец немедленно открыли, все с любопытством потянулись заглянуть внутрь через плечо Ингви, стараясь разглядеть содержимое. Внутри лежала латная перчатка — военный вызов и письмо Императора Элевзиля II «к узурпатору Альдийского престола лжекоролю демону Ингви», в котором в изысканнейших выражениях сообщалось, что архиепископ Кениамерк, глава Святой Церкви, заранее освобождает его императорское величество от любых клятв и обязательств, данных безбожному демону и что отныне между Империей и демоном — война…
Ингви обвел взглядом ошарашенных придворных и заявил, криво ухмыляясь:
— Прогресс налицо, господа — по крайней мере, в этот раз меня хоть извещают о том, что мне объявлена война.
Все молчали и лишь Кендаг полувопросительно пробормотал:
— Ингви шутит?!
— Его величество Ингви, король Альды!
Ингви не спеша вошел в тронную залу, оглядел собравшихся на Большой совет представителей сословий королевства и занял свое место:
— Приветствую вас, благородные господа, и вас, святые отцы, и вас, добрые люди. Прошу садиться… Вам всем, конечно, известно, по какому поводу созван сегодня Большой совет… Сам Император с войском идет на нас. Преступив свои клятвы и нарушив заключенный со мной договор, он идет для того, чтобы отобрать свободу у нашего государства, сделать Альду вассальной страной Великой Империи и посадить на альдийский трон принца Кадор-Манонга, труса, лгуна и предателя. Если бы речь шла только обо мне — я бы знал, что делать. Я с оружием в руках выступил бы против клятвопреступника и сразился бы с ним! Однако… однако помня о том, как силен враг и сколько жизней может унести эта война… я предлагаю сегодня сословиям Альды самим решить свою судьбу… Я готов биться с захватчиками, но готов — если таково окажется ваше решение — и покинуть страну… Решайте же — сегодня пока еще в вашей власти выбрать войну и все ее опасности — либо потерять свободу, но сохранить жизнь…
Произнеся эту речь, Ингви сел на свое место и опустил глаза… На пару минут воцарилась тишина, затем поднялся сэр Лимни из Гернивы, решившийся высказаться первым:
— Странно мне слышать такое. Это что же получается? Это получается, что наш король готов нас покинуть, отдать в руки Кадор-Манонгу! А уж мы-то знаем, чего от этого злого принца ждать!.. Нет уж, ваше величество, исполните свой долг короля — поведите нас в бой, а мы за вас постоим!.. Что же до того, сколько воинов падет в бою — так на то и война. Мы свои жизни готовы положить в доброй схватке за правое дело…
По залу зашушукались, забормотали делегаты, причем шум был, пожалуй, скорее одобрительный. Ингви по-прежнему сидел, не поднимая головы…
После недолгой паузы слово взял главный мастер цеха кузнецов:
— Эх и хорошо сказал добрый господин! Верно — не хотим мы Кадор-Манонга. Ведь только при короле Ингви мы этак-то славно жить начали, город наш от ворья избавился, только купчишки энмарские к нам товар повезли заморский… И теперь, значит, суй голову в ванетское ярмо? Ну уж нет! Вы, ваше величество, нам только прикажите, а уж мы за вас… Бивали мы гвардейцев имперских — побьем и снова их, верно я говорю?.. Я ведь кузнец, я говорить красиво не умею, я вот, — тут оратор потряс здоровенным кулачищем, — вот этим врагам отвечу, ежели придут!
После кузнеца в таком же духе, хотя и более сдержанно, высказались еще несколько представителей других цеховых братств, однако чувствовалось, что их речи не так искренни — скорее, они вторили мастеру, чтобы не отстать от него, настоять, так сказать, на своих прерогативах (мол, не только кузнецы горой стоят за короля, но и другие цехи), затем заговорил один из присутствующих на совете священников, некий брат Пиноль (на старика-епископа так подействовало известие о предстоящей войне, что он слег и многие говорили, что его хворь смертельна, а брата Пиноля, который являлся, несмотря на молодость, вторым по значению духовным лицом в епархии, уже прочили на его место). После небольшой паузы, дождавшись тишины, священник заговорил:
— Нехорошо это, братья мои, нехорошо… Против кого вы готовы идти войною? Против светлого Императора Великой империи? Против главного защитника Добра в Мире? Нехорошо это, братья мои, нехорошо… Грех даже думать о таком… Грех… — тяжелые слова, словно камни в стоячую воду, падали в наступившую мрачную тишину. — Надо бы добром все разрешить. Да и где нашим ополченцам устоять против войска всей Империи?.. Подумайте, братья мои, именем Гилфинга-отца заклинаю вас — подумайте! Мудрость и справедливость глаголят вам — покоритесь воле всемогущего Императора! Покоритесь, ибо не противостоит тростник ветру, а хрупкий стебель — стальному серпу. Кто мы? Тонкий тростник и хрупкий стебель перед мощью Империи… Да и доброе ли дело — воинам Света сражаться друг с другом, когда набирает мощь враг? Одумайтесь, братья мои!
Окончив говорить, Пиноль сел на место, шурша своим парадным облачением в наступившей тишине — и тут же поднявшись, быстро заговорил Сарнак — маг спешил, не давая укрепиться посеянному священником настроению:
— Что-то не пойму я вас, брат Пиноль. Император, нарушивший собственные клятвы — воплощение Добра и Света… Разбитые нами имперские войска — ураган, перед которым мы, победители — жалкий тростник… И какой это враг «набирает мощь»? Наши ныне добрые союзники орки? Или, может быть, тролли, которых приводил против нас Кадор-Манонг по милости Императора? А может, враг — это эльфы и гномы, против которых постоянно воюет Империя — но тогда при чем здесь Добро и Свет, при чем здесь Гилфинг-отец, именем которого вы заклинаете нас одуматься? Ведь он отец именно эльфам и гномам… Что-то ничего я в вашей речи не понял…
Несколько священников взволнованно зашептали что-то брату Пинолю, придвинувшись к нему поближе, но тот в ответ только пожимал плечами и разводил ладони жестом усталой покорности, видимо, отказываясь выступить еще раз.
Тем временем в заднем ряду поднялся один из фермеров, понукаемый тычками и толчками сидящих рядом земляков: «Давай, давай… скажи им… скажи…». Поднявшись с места, мужичок раз пять откашлялся, раз десять сморгнул, оглядел весь зал, вытер лоб чистой тряпицей и, наконец, заговорил:
— Мы это… простые крестьяне, значить… Нам такое не понять — где Добро и Свет, а где наоборот, значить… Мы люди темные… — мужичок снова вытер лоб. — А только пусть святые отцы помолятся за нашу победу, значить. Мы, может, и косные, и темные — да только рассуждаем так: мы королю Ингви присягали быть верными вассалами, король Ингви по старинному закону избран, а Кадор-Манонга нам не надобно. Мы — свободные альдийцы, значить, а не рабы Императора великого, пошли ему Гилфинг здоровья и всяких благ… Всяких, значить, благ, окромя нашей Альды. А ежели сильнее его войско — так наш добрый король еще какую штуку измыслит, чтобы одолеть. Так что пусть святые отцы как следует помолятся… Значить…
Сказав это, фермер тут же сел, лукаво озираясь украдкой, в то время как его приятели хлопали его по плечам и по спине, восхищенные, по-видимому, красноречием своего оратора.
Выждав положенное время (больше никто высказываться не хотел), Лорд-хранитель королевства задал ритуальный вопрос:
— Кто еще желает говорить?.. — желающих не было, — слушайте, люди Альды, своего короля.
— Благодарю вас, благородные господа, и вас, добрые люди, за ваши добрые слова и верность вассальной присяге, — впервые поднял глаза король, — и вас благодарю за откровенность, святой отец… Полагаю так — Большой совет принял решение и нам предстоит война. А потому, мои добрые вассалы, слушайте волю вашего сеньора. Всем рыцарям собраться с вооруженными людьми в Мантроке. Те из воинов, кто умеет сражаться в полном рыцарском доспехе, но такого доспеха и боевого коня не имеет — могут вооружиться за счет казны. Отличившиеся в бою после окончания войны смогут оставить латы и коней себе. Если победим… То же самое касается и добрых мастеров Альдийских цехов — если нужно, оружие и доспехи вам будут отпущены из казны. Вскоре я соберу военный совет и там мы обсудим все прочие приготовления. Вы же, почтенные, — Ингви обратился к фермерам, — на этот раз в войско призваны не будете. Вам другая задача — везите в столицу съестные припасы, кто сколько может. За все будет плачено серебром по хорошей цене. И еще — не давайте врагу, если он объявится в ваших краях, ни зерна, ни сена — ничего! Лучше уходите в леса, в горы с семьями и скарбом. Если кто-то из вас от этого пострадает — я обещаю, что возмещу убытки, как только смогу… Но пусть вражеское войско голодает в Альде — это и будет ваша война, добрые люди… Да, и учтите — в этом году осень будет поздней, по-видимому — так что оставшийся урожай вы убрать успеете. Не сомневайтесь и везите что можно в столицу… Что же касается вас, святые отцы… Я не могу заставить вас молиться о победе, могу лишь просить вместе с моими подданными об этом — а там уж решать вам… Да только глядите, не ошибитесь, выбирая на чьей вы стороне…
Инстинктивные добровольцы
Во имя вселенной хлебной корочки,
Неофициальные пупы земли,
Эмалированные части головных систем…
Люди с большой буквы…
СЛОВО «ЛЮДИ» ПИШЕТСЯ С БОЛЬШОЙ БУКВЫ!!!
— …Вот таковы причины, подтолкнувшие нас к этой войне. — Император вновь обвел взглядом собравшихся в зале вассальных государей. В глазах рябило от обилия золотых корон и богатства нарядов. — Кто желает высказаться?
— Клятвы нарушены… Нехорошо… — первым нарушил молчание Гратидиан, король Фенады.
— Ваше императорское величество, откровенно говоря, у нас хватает проблем с эльфами, — подхватил Гельвент, маркграф Приюта. — Особенно теперь, когда гвардейцы отозваны с границ… Так что уводить рыцарей на юг…
В императорской гвардии было четыре роты — одна была, как правило, расквартирована на границе с гномами, другая — на границе с эльфами, еще две обычно находились в столице, но одна из этих двух последних сейчас, как известно, переформировывалась в Гонзоре, куда была отправлена в прошлом году с принцем Алекианом. Для участия в походе на Альду рота, охранявшая берега Великой от возможных набегов эльфов, была вызвана в Ванетинию, куда уже двигалась ускоренным маршем — Император спешил завершить войну до осени. Вследствие этого маркграфам Носа, Приюта и Феллиоста пришлось оправить своих людей на охрану границ (прежде они сваливали эту обязанность на гвардейцев), в то время как сами они также были вызваны в Ванетинию, каждый в сопровождении пяти рыцарей и положенного числа конных и пеших слуг. Необходимо отметить, что маркграфы и их вассалы сами частенько переправлялись через Великую — охотиться в заповедных эльфийских лесах, а при случае — и напасть на самих эльфов, это стало чем-то вроде спорта, так что теперь, когда и сами сеньоры, и гвардейцы покинули границы, вполне можно было ожидать ответного удара мстительных соседей… То же касалось и Анновра, король которого прибыл в столицу Империи в сопровождении двадцати рыцарей, также оставив свои северные границы без должной защиты. Из Фенады гвардейцев отзывать не решились, слишком уж опасными соседями были гномы, но все же без короля Гратидиана и его тридцати рыцарей, с которыми он прибыл в Ванетинию, обороноспособность королевства значительно ослабла…
— В Тролльхейме также неспокойно, ваше императорское величество, а граница защищена недостаточно, — проворчал герцог Андруха, явившийся в столицу в сопровождении девяти рыцарей. — Прежде тролли были союзниками, а теперь не знаю, чего от них ожидать… Да и Гюголан Гевский с его графами тоже — те еще соседи…
При этом герцог сердито посмотрел на Гезнура, ответившего ему невинным взглядом. Всем было известно, что бедные и алчные гевцы не упускали ни малейшей возможности поживиться за счет соседей, а их король Гюголан тайно поощряет своих вассалов, совершающих во главе шаек наемников набеги на сопредельные страны…
«Псы… Свора псов, которые перегрызутся, как только я перестану стоять над ними с палкой — подумал Элевзиль, — но все же кое в чем они правы, границы с нелюдями нельзя оставлять без защиты». Вслух он спросил:
— А что гномы? Сэр Кенперт вроде бы заверял нас, что о них можно не беспокоиться?
— Может и так… — мрачно ответствовал Гратидиан, король Фенады, — Да только с гномами отношения какие — сегодня они добрые соседи, а завтра — по какому-то пустяковому поводу готовы объявить войну…
— М-да… Это верно… — согласился Император. И тихо добавил, — Гангмар бы побрал маршала, он сумел-таки избавиться от капитана ок-Икерна. А пока ок-Икерн охранял границы — можно было о гномах не волноваться…
Еще раз оглядев блестящее собрание вельмож и монархов, Элевзиль II объявил:
— Что бы там ни было — война неизбежна. Однако следует быть осмотрительными и, отправляясь на войну с Альдой, не забывать о прочих враждебных соседях. Посему повелеваем: сэр Гельвент, сэр Антильг, сэр Токс — возвращайтесь в свои марки с вашими людьми и стерегите границу по Великой. И воздержитесь от вылазок на территорию эльфов, по крайней мере до окончания альдийского похода. В помощь вы получите шесть «копий» гвардии. Вам, брат Пин, — обратился Император к королю Анновра, — мы дозволяем отпустить домой половину ваших рыцарей… Командир гвардейцев, отправленных на эльфийскую границу, получит приказ — расквартировать своих людей в Феллиосте и помочь в случае нужды анноврцам, либо тому из маркграфов, кто подвергнется действительно сильному нападению эльфов. Что же касается гномов… Брат Гратидиан, нам желательно, чтобы вы сопровождали нас в походе, ибо ваш опыт и военный талант для нас бесценны, но двадцать своих рыцарей отправьте в Фенаду — пусть стерегут границу… Им помогут гвардейцы, как обычно… Капитан ок-Гервас достаточно хороший командир… А своего лейтенанта с шестью копьями, как мы и упоминали, пусть отправит в Феллиост. Фегерн и Андрух пока что не подвергаются непосредственной опасности — тролли слишком заняты своими делами — тем не менее, мы дозволяем обоим герцогам отправить на восточные границы по три рыцаря из числа приведенных вами вассалов. Этого достаточно.
— Но ваше императорское величество, — запротестовал герцог Андруха, — тролли заняты своими делами, но не гевцы. В мое отсутствие…
— Не думаю, что в ваше отсутствие они осмелятся на что-нибудь такое… Мы напишем нашему брату и вассалу Гюголану, что если на него поступит хоть одна жалоба во время похода в Альду — прямо оттуда все собранное нами войско выступит в Геву.
Бельвар Андрухский пожал плечами и сел — спорить дальше не имело смысла. Понятно, что подобные заявления Императора никого ни к чему не обязывают, да и никого не пугают… Однако ясно, что Элевзиль II принял решение, от которого не отступит… Надо будет велеть вассалам отправить домой всех латников, оставив лишь минимально положенное количество…
Принц Алекиан, сидел по правую руку от отца опустив голову и, откровенно говоря, почти не слушал того, что говорилось на совете, погруженный в свои мысли. «Неправильно, это все неправильно, — думал он, — нужно что-то делать, что-то сказать. Этого похода нельзя допускать… Такой позор для отца и для меня…». Однако выступить против батюшки — немыслимо… Алекиан еще никогда не… Но сделать что-то необходимо… Все вдруг отступило на задний план: мечты, надежды, даже любовь к Санелане — в голове вертелось только одно: «Что-то сделать, я должен что-то сделать, чтобы не допустить этой позорной войны…» Наконец, собравшись с силами, принц пролепетал:
— Ваше императорское величество, батюшка, — и вдруг с ужасом осознал, что его никто не слышит. Все взгляды были прикованы к Императору, поднимающемуся с трона. Вслед за сеньором поднялись все.
— Отсюда начинается война! — провозгласил традиционную формулу Элевзиль. Затрубили трубы, ударили барабаны. Двери распахнулись и в тронный зал вступили гвардейцы со знаменами в руках — ванетский красный лев на желтом поле и золотой имперский орел на алом. Возглавлял процессию гвардейский капитан, начальник расквартированной в Ванетинии роты. Поскольку маршал отсутствовал — его обязанность исполнял гвардеец. Император отдал свой скипетр канцлеру сэру Гвино, которому надлежало управлять текущими делами Империи, пока Император будет в походе, и принял из рук капитана меч Фаларика Великого — священную реликвию, передаваемую из поколения в поколение в роду ванетских королей, а впоследствии — Императоров Великой Империи людей.
Наполовину обнажив старинный клинок, Император поцеловал его и повторил:
— Отсюда начинается война! Сегодня мы поднимаем меч против Альды! — вассальные короли, герцоги и бароны ответили протяжным боевым кличем.
— О Гилфинг, — прошептал Алекиан, с трудом сдерживая слезы, — как глупо… Я опоздал…
Тяжелые складки его плаща вдруг зашевелились, из-под них выбрался скрывавшийся там Коклос. Посмотрев в глаза своего господина, шут, привстав на цыпочки, погладил его по руке и с искренним сочувствием в голосе прошептал:
— Нет, братец, ты не опоздал. В любом случае — твой батюшка уже все решил и что бы ты ни говорил — ничего бы не изменилось… Стало бы только хуже. Поэтому отправляйся в поход — и постарайся исправить то, что еще можно…
Шут засопел, отвернулся, и полез обратно в свое убежище, старательно пряча лицо…
— …Нет, господа, на этот раз мы не станем встречать врагов в поле, а сядем в осаду в столице.
— Но тогда, весной… — пробормотал сэр Мернин. Кое-кто из рыцарей помоложе поддержал его невнятно-одобрительными возгласами — запираться в городе им не хотелось, а вот схватиться с неприятелем в открытом бою — куда как благороднее…
— Тогда я говорил вам, господа, что собираюсь поступить так, как враг не ждет. Предполагаю, что сейчас от нас ждут боя — а мы вновь изменим тактику. Тем более, что если на нас обрушится вся военная сила Империи — никакие хитрости нам не помогут. Да к тому же и не дадут нам ничего такого сделать — теперь уж имперцы будут настороже.
— Но запирать конницу в стенах — тоже не дело. — решительно отрезал маршал Валент.
— Согласен. Вот вы и возглавите кавалерию. Но приказываю — никаких авантюр, никаких больших сражений. Налетели, пощипали — и отступить. Неплохо бы держать врага в постоянном напряжении. Что касается подготовки к осаде — сэр Мертенк, это, как обычно, достанется вам. И не забудьте по стенам сделать навес, как я говорил.
— Да, ваше величество, я помню. Но все же… Навес от дождя — а ведь до дождей еще не меньше двух месяцев, а скорее — все три-четыре…
— Не беспокойтесь об этом, а просто проследите, чтобы навесы были готовы. Кстати, господа, велите своим вассалам поспешить со сбором урожая. Если не дождь, то нашествие имперской армии потом помешает. И все, что можно — везите в столицу. Ну, что еще?.. К Анзогу посольство отправлено, Замок Вампиров к обороне подготовлен… Пожалуй все, что можно сделать — мы делаем. Так что благодарю всех, совет окончен. Через неделю — если ничего не изменится — вновь соберу вас, господа.
Когда вельможи разошлись, Ингви вызвал к себе Джамена:
— Хочу дать тебе поручение. Ты самый верный и надежный из моих слуг — больше это важное дело поручить некому. Выполнишь его — можешь рассчитывать на любую награду.
— Благодарю, ваше величество. — склонил голову слуга. — А что за поручение?
— Возьми этот пакет и отправляйся в Геву. Тайно. Там каким угодно способом добейся аудиенции у короля Гюголана и этот пакет передай ему. И все.
— Осмелюсь спросить — что в пакете?
— Моя месть. Помнишь маршала, что вручал здесь от имени Императора лживые договора? Я надеюсь, что отсюда услышу, как этот предатель завоет, когда мое послание, — Ингви ткнул в пакет, — дойдет по назначению. Король Гюголан, я полагаю, найдет ему хорошее применение. Отправляйся, Джамен, поскорее, пока дороги еще свободны…
Они сражались за Родину.
Тонули, словно молнии, пылали, словно реки,
Отважно отвоёвывали ломанный грош,
Сеяли зной, пожинали апрель.
Я поднялся на башню, строительство которой окончательно завершилось только вчера. Я сам велел выстроить эту новую башню над Северными воротами. Впечатляющее сооружение, на мой взгляд: первый этаж — сами ворота, перестроенные по моему проекту (так, чтобы исключить возможность разрушения их тараном) и дополненные катарактой — падающей решеткой; второй этаж — чудовищные механизмы, управляющие открыванием ворот и подъемом катаракты (при проектировании механизмов мне пришлось вспомнить навыки инженера-конструктора, давно и с наслаждением забытые, однако в конце концов эти агрегаты вышли именно такими, какими я их задумал — неуязвимые для штурмующих тяжеленные ворота приводились в движение без особого труда двумя-тремя людьми без всякой магии); третий этаж — помещение с ящиками для стрел и бойницами, из которых лучникам удобно обстреливать площадку перед воротами; четвертый этаж — просто так и, наконец, пятый — наблюдательный. Площадка, с которой открывается вид на столицу и окрестности. Эта башня высотой значительно превосходит все постройки в Альде.
Итак, я поднялся на пятый этаж и, облокотясь на нагретые солнцем камни зубцов, посмотрел на север, подставив лицо легкому ветерку. Мои спутники держатся позади, у лестницы — они знают, что я собираюсь творить колдовство…
Сегодня очень жарко. Стражники в воротах и на стенах стараются забиться в тень, многие сняли раскалившиеся на солнце доспехи… Там, внизу, ни ветерка… Жара… В такую погоду не хочется делать вообще ничего — и тем не менее, идет война. Вот уже месяц, как на территории Альды — имперская армия. Валент Гранлотский полностью оправдал все мои надежды и доказал, что по праву носит титул маршала Альды — он оказался не только лучшим воином в нашем войске, но и отличным тактиком. Целый месяц он водил за собой отряды имперских воинов, не давая им покоя, но и не позволяя притом загнать себя в ловушку и заставить принять открытую схватку. Засады, погони, притворные отступления и внезапные рейды… Самым большим его успехом стал бой, в котором он, сделав вид, что разгромлен и бежит, ловко увлек за собой конно-пехотный отряд, состоящий из ополченцев Дрига, Тогера и Неллы (более сорока рыцарей со всей их свитой и вооруженными людьми), а затем, обойдя с тыла — внезапным ударом выгнал из леса под стены Замка Вампиров, о существовании которого враги и не догадывались — моя школа! Орки Гендара, занимавшие замок, тут же засыпали врагов стрелами, те растерялись и смешали ряды, не зная, отступить ли им от стен, с которых на них обрушивается стальной ливень, либо все же оставаться на открытом пространстве, где легче сплотить ряды, чтобы отразить конницу… Валент уже совсем было собрался повторить атаку, которая несомненно привела бы к полному разгрому неприятельского отряда, что, возможно, ослабило бы армию Императора настолько, что заставило бы впервые подумать об окончании войны, но… Извещенный императорскими колдунами о происходящем, маршал Каногор во весь опор прискакал на место действия во главе нескольких сотен всадников — гвардейцев, ванетцев и сантлакцев, судя по гербам… Валенту пришлось отступить… А жаль…
Кстати, о колдунах — они устроили мне немало неприятностей. Началось с того, что я — как только мои ученики засекли имперскую армию в Ничейных Полях — уселся в волшебном шлеме смотреть на врагов и считать их силы. Но тут к идолу подошли десятка два странных личностей в зеленых хламидах — несомненно колдунов — и принялись что-то говорить или петь. Звука мой идол не передает — я видел лишь открываемые рты. По мере того, как маги пели, изображение стало меркнуть — я пришел к выводу, что эти козлы декламировали какие-то «авенорэты», то есть заклинания, снимающие наложенные ранее чары. Это оказалось для меня сюрпризом — и очень неприятным. В самом деле, я могу накладывать гораздо более изощренные заклинания, чем любой другой, по-видимому, колдун в Мире — и любой сопливый ученик волшебника может простенькой комбинацией ослабить их — дайте ему только время! Я не то, чтобы не знал этого — просто раньше как-то не задумывался. Утешало то, что интенсивность моей магии была куда выше — ведь, чтобы почти совершенно «погасить» волшебное изображение в шлеме двум десяткам магов — мастерам, состоящим при дворе Императора — потребовалось минут пятнадцать, не меньше… Сам я бы разделался с такими заклинаниями в минуту. Совсем ликвидировать мои чары они так и не смогли, так что кое-какие наблюдения я провел, но видимость в моем шлеме была… Ну процентов десять, от силы…
После того памятного боя под стенами Замка Вампиров неприятельские командиры приняли новое решение — они перестали гоняться всей армией за Валентом, а, отрядив для этого несколько конных отрядов, главные силы повели на столицу. Обо всех событиях меня извещали гонцы маршала, и вот теперь враг идет к столице, чтобы осадить ее и взяв, покончить с этой войной. Моя тактика тоже понятна — продержаться до зимы. А зима в Альде холоднее, чем даже в странах севернее — в Тогере, Ванете… Большой армии в чистом поле придется туго…
И вот я стою на вершине Северной башни и жду приближения вражеской армии, чтобы начать осуществлять кое-какие свои задумки. Сегодня очень жарко… В небе ни тучки, ничто не предвещает дождя…
Ну, вот! На горизонте показалось облако пыли, плывущее по торговому тракту сюда, к городу. Постепенно оно вытягивается в клубящуюся змеевидную ленту, повторяющую все изгибы дороги. Вражеский авангард. Пора.
Запрокинув лицо к небу и обернувшись на запад, я начал нараспев читать заклинания. Моя идея проста, как и все гениальное. Она заключается в использовании особенностей географии Альды. Как известно, влажный воздух, идущий с моря, переваливает через Отвесные горы и проливается дождями почему-то над Мокрыми горами (отсюда и название), которые куда ниже Отвесных. Парадокс — но тут, как видно, неким образом задействована магия… Магия — и все тут!..
На Большом совете я пообещал фермерам юго-запада Альды, что Гунгилла подарит им сухую осень, что случается крайне редко. А живущим на востоке страны посоветовал собрать урожай пораньше. Дело в том, что я составил комбинацию заклинаний, которые должны заставить влажный воздух повернуть на восток и оросить дождем не Мокрые горы, а столицу с окрестностями. Осень придет сюда на пару месяцев раньше обычного срока — а осенью не воюют. Пусть-ка враги осаждают нас, сидя в лужах под стенами, а уж мы подготовились как следует — все главные улицы вымощены камнем и бревнами, над стенами сооружены навесы, склады забиты продовольствием и фуражом…
Я пел и декламировал, время от времени сверяясь с пергаментом, на котором записал свои формулы. Долгий и утомительный процесс — на время изменить климат целой страны. Я знал, что завтра проваляюсь весь день, слабый и разбитый — побочный эффект использования магии — но игра стоила свеч, ведь итогом могла стать победа в войне… Ведь если Император не возьмет город до холодов — это и будет моей победой. Да, я — великий стратег!..
Окончив читать заклинания, король замер на несколько минут. Он подсознательно ожидал результатов своей ворожбы, хотя, конечно, они не могли проявиться так сразу… Впрочем, с запада задул ветерок, более сильный, чем прежде.
Сопровождавшая демона свита — Мертенк, Сарнак, Кендаг, Ннаонна и сэр Кернит, раны которого, полученные в Арникской битве, помешали ему вступить в отряд маршала — выжидательно глядела на короля. Ингви обернулся к ним (все отметили про себя усталый вид демона) и заявил:
— Ну вот, я сделал все, что собирался. Остается ждать результатов. Сэр Мертенк, Кендаг, вы знаете, что делать — поддерживайте порядок в городе, следите за врагом. Если пойдут на штурм — известите меня, а я собираюсь отдохнуть, эти магические упражнения очень утомляют…
Затем он двинулся вниз по лестнице, вельможи, расступившиеся и пропустившие короля вперед, пошли за ним — все, кроме Ннаонны, которая собиралась понаблюдать за приближением имперской армии. Последним по лестнице ковылял Кернит, неловко ступая на сломанную ногу, которая только-только начала заживать. Рыцарь был недоволен — мало того, что из-за неудачного падения с коня он потерял массу возможностей отличиться в бою — так его еще и заставили сдать врагу без боя родовой замок! Правда, его замок, расположенный юго-восточнее столицы, пока что не был занят неприятелем, кружившим до сих пор вслед за рыцарями Валента по северо-востоку Альды… Но ведь когда-нибудь они и туда доберутся!.. И это не все — его конных людей Валент забрал с собой, с Кернитом остались лишь худшие бойцы из числа вассалов, да и пост ему достался не самый почетный — охранять участок южной стены. Нет — подумал юный рыцарь — он достоин оборонять куда более ответственную позицию, но таковые все заняты орками… Увы, король Альды — страны людей — куда больше доверяет нелюдям. Печально размышляя об этих грустных вещах, Кернит добрался до подножия башни и вышел на площадь (все постройки вблизи ворот король распорядился снести, жившие в них горожане были поселены в возведенные недавно высокие жилые дома рядом, на бывшей Северной стороне, прозванной теперь Королевскими Кварталами), где его ждал оруженосец, державший под уздцы смирную лошадку. Взгромоздясь при помощи слуги в седло, рыцарь отправился к своим людям, занимавшим отведенную им позицию…
Ингви не спеша пошел в Альхеллу, а Кендаг, Сарнак и Мартенк задержались у ворот — канцлер заинтересовался колдовскими замыслами демона и попытался выяснить подробности у Сарнака — тот в ответ пожал плечами:
— Не могу сказать наверняка…
— Но кто же может об этом знать, если не вы, сэр придворный маг?
— Ну, сэр Мертенк, вы же знаете нашего короля — он всегда до последнего скрывает свои замыслы.
— М-да… Мальчишество какое-то… Почему бы не поделиться с нами?
— Могу только предположить, что эти заклинания, что читал король… Ну, я услышал кое-что знакомое… В-общем, это как-то связано с погодой…
— С дождем, — вставил Кендаг.
— Вы так хорошо разбираетесь в тавматургии, лорд? — слегка обиделся Сарнак. — Или король вам что-то сказал?
— Нет, я разбираюсь в военной науке, — спокойно ответил орк, — мои воины сооружали вместе с горожанами навесы от дождя. Значит, король Ингви ждет дождя. А до осени далеко — значит…
— Значит, он хочет вызвать дождь магией! Верно, лорд! — улыбнулся маг. Его лицо просветлело.
Они сражались за Родину.
Глазели как прохожие, плясали как слепые,
Плевали в зеркала, потели мёрзлой росой,
Молчали взахлёб, хохотали навзрыд.
— Пока все в порядке, ваше императорское величество! — отрапортовал маршал Каногор, подъезжая к Элевзилю, мрачно озиравшему стены Альды. — Альдийские рыцари вообще больше не появлялись.
— Ну-ну… Но вы не теряйте бдительности!.. И скажите, что вы думаете об этих стенах?
Маршал бросил взгляд в указанном направлении:
— Я, ваше императорское величество, собираюсь объехать вокруг города вместе с другими предводителями. Мы осмотрим стены со всех сторон, поищем слабые места… Затем ваше императорское величество созовет сеньоров на совет, где каждый выскажется о возможности быстрее взять город. А пока что могу сказать одно — крепость подготовлена к осаде… Значит, взять ее будет нелегко… Так что с разрешения вашего императорского величества я укажу командирам, где им размещать отряды — а затем на разведку…
— Как собираетесь расставить наши войска?
— Думаю, так: северное направление — самое опасное, ведь где-то на северо-западе скрываются вражеские рыцари, оттуда они могут попытаться прорваться в город…
— Удивительно, сэр маршал, что вы их так и не поймали.
— Увы, ваше императорское величество, им помогли эльфы. Я действовал очень грамотно, прижал их к лесам Давней Чащобы, как они называют эти дебри. Кадор-Манонг заверил меня, что они непроходимы для тяжелой конницы… А они как сквозь землю… И мой авангард видел эльфов.
— Эльфов? Мы слышали об орках.
— Можете, ваше императорское величество, спросить принца Алекиана — у злодея на службе имеется и отряд эльфов.
— Эльфы и орки вместе? Этот демон и впрямь творит чудеса…
— Словом, я считаю, что альдийцы могут попытаться напасть на наших людей напротив Северных ворот. Там поставим наши лучшие части — ванетцев и гвардейскую роту. — маршал говорил быстро, чтобы поскорее увести разговор от щекотливой темы успешного отступления Валента, — На южной стороне — тоже ворота. Там поставим ополчение фенадцев и других северян. С запада тоже могут напасть вражеские рыцари — там разместим людей из Тилы и Тогера, они менее боеспособны, но все же… И усилим их отрядами мелких баронов, которых для удобства надо бы объединить под командой какого-то одного рыцаря. Самым безопасным направлением считаю восточное — там встанут сантлакцы.
— А вы считаете, что вражеские рыцари могут ударить только оттуда, куда они скрылись недавно? А обойти нашу армию они не могут? — в голосе Императора слышался сарказм.
— А на такой случай, ваше императорское величество, создадим подвижный отряд — вторая рота гвардии, ополчения восточных сеньоров и гонзорцы во главе с принцем Алекианом. Они помогут там, где будет необходимо. Я могу действовать?
— Да.
Маршал ускакал, гремя тяжелыми латами, выглядящими нелепо из-за наскоро наложенных на панцирь стальных «заплат» — даже прорубленный однажды, доспех работы великого Гревина граф Эстака предпочитал любому другому…
На совете, собранном вечером в шатре Императора, маршал доложил о результатах рекогносцировки:
— К сожалению, явно слабых мест в городских укреплениях обнаружить не удалось — стены выглядят хорошо. Несомненно, они, альдийцы то есть, готовились к осаде. К тому же все постройки вблизи стен — разрушены, рощи — вырублены. То есть нас ждут трудности с материалами для осадных сооружений и укреплений нашего лагеря. Южные ворота, похоже, замурованы изнутри, что же касается Северных — над ними сооружена башня, которой прежде не было — это усложнит штурм…
Короли, принцы и капитаны, присутствовавшие на совете, завозились и мрачно зашушукались, обсуждая сложности положения имперской армии.
— М-да-а… — подвел итоги Элевзиль II, — звучит очень мрачно… Вас послушать, граф — Альда прямо-таки неприступна…
— Неприступных крепостей для истинных рыцарей нет, ваше императорское величество! — торжественно провозгласил Каногор, но затем помрачнел. — Вопрос только в том, скольких жизней потребует штурм. И сколько времени. Но, может, колдуны нам помогут? Пусть-ка сделают хоть что-то полезное!
— «Хоть что-то»? — зашипел в ответ Гимелиус, — да пока что только от моих людей и была польза… Но демон слишком силен. Вы, невежда, и не представляете, как могущественны его заклятия, с которыми нам пришлось бороться!
— Ха-ха-ха! Вы, хвастун, преувеличиваете трудности, чтобы потом преувеличить заслуги! Впрочем, ваша магия и впрямь — ерунда по сравнению с мощью демона. Уж он-то ваши заклятия — в момент! А вы-то заверяли меня, что мой панцирь надежно зачарован! Панцирь работы самого Гревина!
— Сами виноваты, скупердяй, я вас предупреждал — мои чары следует обновлять хотя бы раз в месяц. А вам лишний раз монетку выложить за сеанс магии жаль… Скряга!
— Шарлатан!..
— А ну-ка хватит! — прервал перепалку Император (спор весьма позабавил присутствующих сеньоров и потому Элевзиль дал маршалу с магом немного попререкаться, чтобы развеять мрачное настроение, овладевшее советом). — Прекратите эту ерунду и изложите свои мысли — что нам делать далее. Вы, маршал.
— Да что делать-то… Сегодня войска отдохнут после перехода, а затем отрядим мужиков заготавливать лес, соорудим лестницы, тараны… Да и на штурм…
— Хорошо. Вы, мастер Гимелиус.
— Я, ваше императорское величество, постараюсь измыслить способы облегчить нашим добрым воинам осаду и штурм — прикрыть их от магии демона и стрел орков при помощи заклинаний.
— Действуйте. Кто-нибудь желает высказаться? Нет? Тогда повелеваем — три дня, включая сегодняшний вечер — на отдых и подготовку. Хорошо еще, что немного спала, кажется эта ужасная жара благодаря западному ветерку… М-да… А на четвертый день — штурм.
Но уже на третий день зарядил дождь…
— Ингви, я все же не понимаю — ведь ты мог вызвать ливень. С молнией, с градом. Ущерб, нанесенный имперцам дождем, мог быть куда ощутимей… Да что там — я ведь сам знаю парочку заклинаний для небольшой бури. А этот… грибной дождичек… — Сарнак уныло глянул в окно — небо, затянутое призрачной сероватой дымкой, источало какое-то мокрое безобразие. Туман — не туман, дождь — не дождь.
— Зачем? — Ингви с отсутствующим видом перебирал исписанные клочки пергамента, разложенные на столе. Свечи перед ним горели тускло, потрескивая в сыром воздухе.
— ?..
— Зачем буря? Зачем ливень с градом? Чтобы молнией убило одного-другого бедолагу? Имперцев там, — Ингви кивнул в сторону окна, впервые подняв глаза на придворного мага, — так много, что ощутимых потерь им буря не нанесет. Зато есть опасность, что они распознают магическую природу этих фокусов, что я вытворяю с погодой. И положат им конец. Уж на то, чтобы нейтрализовать мои заклинания им силенок хватит. Если распознают… А так… пока льет такой «грибной дождичек», как ты пренебрежительно изволил назвать мое произведение — они не смогут пойти на штурм, верно? И потом, как ты думаешь — весело им сидеть в шатрах и шалашах посреди луж? А? Этот дождь наносит им огромный ущерб! Моральный…
Король горделиво улыбнулся, вылез из-за стола и, подойдя к окну, встал рядом с приятелем:
— Хорошо… На редкость мерзкая погода… Так… Здесь, у окна, посветлее… — демон всмотрелся в огрызок листа, исписанный мелким почерком. — Та-ак… Завтра придется повторить сеанс заклинаний… Максимум завтра… А впрочем, что откладывать — пойду сегодня, а то совсем я здесь закис… Не хочешь со мной?
— Нет уж.
— Ну и ладно. А ты, благородная вампиресса?
Ннаонна, притаившаяся в углу и внимательно слушавшая беседу, тут же вскочила:
— Идем! — девушке, с ее деятельной, активной натурой, сидение взаперти и созерцание серого неба и мокрых окрестностей давно обрыдло, — Ингви, а ведь такой магический дождик колдуны Императора могут прекратить точно так же, как и сильную бурю?
— Могут — если догадаются… Если бы я вызвал гром и молнии вдруг из ниоткуда — любой мало-мальски грамотный колдун заинтересовался бы их природой, здешняя военная наука очень даже подразумевает такое применение боевой магии. Другое дело — мелкий дождик. Надеюсь, им и в голову не придет заподозрить меня. К тому же я замаскировал свои козни, источник дождя — далеко на западе, — демон запахнул полы тяжелого кожаного плаща и поправил складки капюшона, — готова? Амулет надень.
Вместо ответа девушка полезла за ворот и вытянув из-под одежды цепочку, выразительно потрясла ею, показывая, что королевский подарок при ней.
— Тогда идем.
У выхода им встретился Кендаг:
— Вы куда?
— На башню, к Северным…
— Я с вами — хочу на их лагерь взглянуть.
— Да что там глядеть… болото — оно и есть болото… Ну, если хочешь…
…По плащам и капюшонам застучали крошечные капельки… Звук казался мирным, домашним каким-то, убаюкивающим… Улицы города были, разумеется, пустынны — цехи не работали, поскольку почти все работники состояли в ополчении и сейчас либо скучали на стенах под заблаговременно сооруженными навесами, либо отсыпались после ночного дозора. Впрочем, делать в мастерских все равно было нечего — все припасы сырья за месяц осады вышли, да и продавать товар так или иначе было некому… Продуктами тоже не торговали, кто их имел — старался приберечь для себя… В тишине, непривычной для этой обычно оживленной улицы гулко отдавались шлепки подошв по мокрой мостовой…
Король со спутниками и конвоем орков (время-то военное) добрался до башни. Орки остались у ворот, внизу — просушиться, насколько это возможно при такой сырости и поболтать с приятелями, несущими здесь стражу.
С площадки пятого этажа открывалась панорама вражеского лагеря. Зрелище было и впрямь унылое — имперский лагерь больше всего напоминал свалку. Разноцветные когда-то шатры рыцарей и вельмож, шалаши простых ополченцев, несколько наскоро сооруженных хилых деревянных построек, крытых полусгнившими уже ветками, так и не достроенный частокол — все приобрело в конце концов различные оттенки серого цвета… На полпути между городом и лагерем намертво застряла в грязи сооруженная имперцами в первую неделю осады штурмовая машина — деревянный сарай на огромных колесах, внутри которого несколько десятков воинов могли бы раскачивать тяжелое бревно тарана…
Когда блокада столицы только начиналась, имперцы пытались делать все по правилам — разбили несколько лагерей вокруг города, патрули и дозоры непрерывно дефилировали вдоль крепостных стен, внимательно следя за действиями осажденных, команды ополченцев под прикрытием отрядов рыцарей свозили бревна из ближайших лесов, началось сооружение невысокого вала с частоколом вокруг главного лагеря, в центре которого расположилась ставка Императора. Наиболее опытные плотники, собранные из всех отрядов, под руководством гвардейцев приступили к сооружению тарана и штурмовых лестниц… Начавшийся вскоре мелкий теплый дождик не вызвал ни у кого опасений — колдуны даже радовались, что им не придется затрачивать лишних усилий, чтобы защитить осадную технику от огня… На следующий день дождь несколько усилился, но, тем не менее, воины, ругаясь и сквернословя, двинулись на штурм. Оскальзываясь на мокрой земле и чавкая грязью, ополченцы потащили к стенам лестницы и таран, но… в ложбинке, куда стекала вода со стен (Альда не была окружена рвом — этот вид фортификационных сооружений вообще не пользуется в Мире популярностью, зато в нескольких десятках метров от ворот Ингви велел вырыть что-то вроде мелкой широкой ямы, несколько углубить уровень почвы, что ли — на это никто из военачальников имперцев внимания не обратил, поскольку это не являлось препятствием для передвижения штурмующих отрядов) колеса осадной машины застряли в грязи и никакими усилиями сдвинуть с места гигантское сооружение уже не удалось. Справа и слева от Северных ворот имперцы пытались взобраться на стены по лестницам, но стрелы орков посыпались так густо, что ополченцы тут же бросились назад. Лучники, которым было приказано прикрывать штурмующих, не смогли этого сделать — тетивы их луков отсырели, стрелы бессильно падали, не долетая до врага… Командиры пытались послать на штурм рыцарей с их латниками, но те заявили, что отказываются барахтаться в грязи в тяжеленных латах, а сантлакские дворяне — как и обычно — стояли на том, что вообще не собираются идти в бой пешими — это ниже их достоинства…
Принимая все это во внимание, спешно собранный военный совет принял решение отложить приступ до тех пор, пока не кончится дождь и земля не просохнет. Поначалу все действительно ожидали этого пресловутого окончания дождя, но постепенно всеми овладела апатия, никто уже ничего не ждал — просто каждый старался устроиться поудобнее в этом мокром хаосе, в который превратился военный лагерь — особенно после того, как в него вступили отряды, прежде занимавшие позиции вокруг города. Поскольку погода прекратила всякие военные действия — было решено держать армию вместе, чтобы облегчить управление этой беспорядочной аморфной разношерстной толпой. С каждым днем, проведенным под дождем, дисциплина падала все более. Таяли запасы провианта, таяли надежды, в сплошной сырости приходила в негодность упряжь и сбруя, ржавели латы… Армия раскисла под непрерывным мелким серым дождем…
Зубчатые колеса завертелись в башке
В промокшей башке под бронебойным дождем
Закипела ртуть, замахнулся кулак
Да только если крест на грудь, то на последний глаз — пятак.
Император приподнял полог шатра и вгляделся в серую пелену… Откуда-то доносились звуки музыки и обрывки пьяно-веселых возгласов, прорываясь сквозь равномерный шепот и шелест мелких капель. Гулянка шла в лагере графа Гезнура — он не привел много вооруженных людей, но зато притащил с собой целый обоз — вино, музыканты, походная кузница, шорная мастерская, девочки. С рассвета у шатра запасливого гевца толклись дворяне — кому лошадь подковать или починить подгнившую упряжь, а кому и без этих благовидных поводов — просто выпить винца в долг, покутить с девочками, сгонять партию-другую в кости… Не было ничего удивительного в том, что когда баронам, мелким вассалам Императора, владеющих феодами за пределами Ванета (а таковых насчитывалось около тридцати), предложили выбрать среди вельмож себе предводителя на время альдийского похода — они не задумываясь назвали имя графа…
Внимание Элевзиля привлек новый, более близкий, шум — кто-то препирался с начальником караула, настойчиво требуя допустить его к Императору. Кажется, Гимелиус. Точно, из-за палаток гвардейцев, кольцом окружавших императорский шатер, показался придворный маг в обществе кого-то из своих подручных и нескольких солдат, сопровождавших, согласно старинным правилам, каждого посетителя.
— А, мастер Гимелиус, с чем пожаловали?
— Э-э-э… ваше императорское величество, э-э-э… Вот этот мой племянник, весьма знающий, несмотря на молодость, маг… Велиуин его имя… Словом, я прошу ваше императорское величество выслушать его.
— Итак, юноша… — Император пригляделся к юному магу, тот не прятал лицо под капюшоном — следовательно, имел статус не ученика, а колдуна. Это немало — учетывая его молодость…
— С позволения вашего императорского величества, — не спеша начал тот, видимо, нимало не смущаясь тем, что говорит с самим Императором, — я обратил внимание на тот факт, что стены Альды увенчаны навесами от дождя, коих ранее не было.
— Велиуин, ваше императорское величество, был недавно в Альде, в свите сэра Кенперта, — пояснил старший маг, затем кивнул племяннику, — продолжай.
— …Стало быть, демон, готовясь к осаде, знал, что будет дождь. В этом дожде ничего необычного нет, за исключением того, что он идет уже месяц подряд, а начался ровно два дня спустя после начала осады. Я расспросил местных жителей, заслуживающих доверия…
— И где же вы таковых отыскали? — поинтересовался Император. Паренек ему, пожалуй, нравился.
— В свите принца Кадор-Манонга, разумеется. Так вот, ваше императорское величество, такая погода — и в такое время года — характерна для мест, лежащих к западу отсюда и именуемых Мокрыми горами. Но никак не для этого края. Все это вместе весьма подозрительно.
— А что же, мастер Гимелиус, вы не в состоянии определить, магического или естественного происхождения этот дождь? — нахмурился Элевзиль.
— Этот дождь совершенно естественного происхождения. Я проверял неоднократно. — отчеканил маг.
Император выразительно взглянул на Велиуина.
— Да, ваше императорское величество, это верно. Дождь, так сказать, из посланных нам Великой Матерью, Гунгиллой Прекрасной, насколько я могу судить, — слегка улыбнулся юноша.
— Ну так?..
— Такой дождь мог идти на западе. Я заподозрил, что колдовство здесь вызывает не дождь, а западный ветер, который…
— Достаточно, племянничек! — нервно прервал юного мага Гимелиус. — Его императорскому величеству все, полагаю, понятно. Велиуину не под силу пока определить природу ветра, я же это могу… И что-то магическое в нем точно есть.
Толстяку нелегко давался этот разговор, он чувствовал свою вину — ведь это в его обязанности входило определение и обезвреживание магических действий неприятеля на войне. Тем не менее, отметил Император, Гимелиус не стал скрывать свой промах, а действовал решительно и быстро — невзирая на возможный ущерб собственной репутации. И не стал приписывать себе заслуг племянника, как поступил бы, скажем, маршал Каногор. Это достойно поощрения, в то же время маг заслуживает и наказания, поскольку пропустил то, что заметил даже его ученик… А ведь эта ошибка могла бы привести к поражению в войне — и возможно уже привела… Элевзиль на минуту задумался, сверля взглядом толстяка — пусть помучается, впредь будет наука. Знать бы точно, что этот Велиуин прав…
— Вот что! Эй, стража, пригласите-ка сюда мастера Гельду… Мы спросим его кое о чем…
Гимелиус нахмурился — спрашивать мнения Гельды-колдуна, чтобы проверить слова самого Изумруда! Но промолчал. Пока ждали Гельду (нашли его не сразу — он состоял в свите принца Алекиана, а тот был отправлен в Гонзор, поскольку несколько обозов, ушедших туда за провиантом, бесследно исчезли в Ничейных полях и принц упросил отца еще в самом начале осады отправить его с сильным отрядом — разобраться и привести хоть один караван, а на самом-то деле он хотел увидеться в Гонзоре с принцессой Альдийской), Император нервно прохаживался по шатру, а маги застыли у входа, боясь, очевидно, испачкать грязной обувью ковры, которыми был устлан пол… Наконец, колдуна разыскали. Услышав предположение Велиуина, Гельда гордо выпрямился:
— Какая чушь! Я сам, разумеется, проверял этот дождь, даже несколько раз — он совершенно естественной природы! Странно, конечно, в разгар лета…
Речь мага прервал шум — приветственные крики, скрип колес, топот, жирное чавканье грязи — воины сбежались со всего лагеря приветствовать наследного принца, торжественно вступившего в стан во главе большого конвоя…
Спустя пару минут в шатер, где все замерли, прислушиваясь, влетел, сияя улыбкой, Алекиан:
— Ваше императорское величество, батюшка! Здравствуйте, господа… Батюшка, мы с трудом пробились! Орки — их были сотни! Это они нападали на караваны. Но мои воины отразили их — и я привез много продовольствия. Хорошо еще, что по милости Гунгиллы в Гонзоре собирают в этом году хороший урожай и у нас не возникло трудностей с заготовкой провианта. Но орки! Это было настоящее большое сражение! Их лучники…
— Постой-ка, сын, — прервал возбужденного Алекиана Император. — Ты говоришь, что в Гонзоре собирают хороший урожай? А дожди там не мешают?
— Дожди, батюшка? Но там сухо… Дождь зарядил только километрах в двадцати отсюда… Даже меньше… Уже на севере Альды вообще никаких дождей…
Воцарилась тишина.
— М-да, мастера, — наконец изрек Элевзиль, — Если ваши догадки верны — значит, демон нас провел… Опять провел… Немедленно проверьте все и если это так — как можно быстрее прекратите дождь! Ведь то, что сотворено магией — магией же можно и разрушить, верно?
— В общем-то, да, ваше императорское величество, но демон весьма силен… — отозвался Гимелиус. — К тому же я не понимаю, как он вызывает ветер далеко на западе, сидя здесь. А он здесь — уж это-то я знаю точно… Мы следим за ним…
— Короче, мастер, вы ведь знаете, что делать?
— М-да, нужно отправиться на запад… Но где-то там — вражеские рыцари…
— Отправляйтесь. Мы повелим снарядить на запад страны обоз за продовольствием и фуражом. Отрядим достаточно охраны. Это не вызовет подозрений — припасы на исходе… — Император нахмурился — то, что он сказал, уж слишком было правдой — припасы таяли катастрофически быстро… И конвой, приведенный Алекианом — лишь временное решение проблемы…
— Его высочество, принц Альдийский! — объявил гвардеец — и тут же в шатер влетел Кадор-Манонг.
— Ваше императорское величество! Ваш приказ… Вы обещаете каждому, кто найдет способ взять город, тысячу золотых и земли в Альде с доходом не менее чем сто келатов серебром в год…
— Да, принц. Мы обещали это любому, кто укажет путь к победе. И еще баронский титул.
— Но ваше императорское величество, вы обещаете земли моего королевства… Тот, кто получит награду — будет бароном, вассалом вашего императорского величества… В Альде! Вы отдаете неизвестно кому мои земли! Мои! Я…
— Вы! Вы не можете называть эти земли своими до тех пор, пока город не будет взят. А для того, чтобы он был взят — нужно отдать эти земли. И не смейте повышать голос… Вспомните, кто вы и по чьей милости вы здесь! А эта плата за корону Альды для вас не слишком велика. Кстати, готовьтесь — мы проведем церемонию коронации завтра. Вы, сударь, будете венчаны альдийской короной, да глядите-ка — не забывайте никогда, из чьей руки вы получаете корону…
— Но мои земли…
— Вот что, принц, для вас, похоже существует единственный способ избавиться от нашего вассала на земле Альды — заслужите награду сами. Для вас мы сделаем исключение — если именно вы найдете способ проникнуть в город, вместо земель в Альде получите еще двести золотых наличными либо поместье в Нелле или Тиле по вашему выбору. На тех же условиях — сто келатов. Ступайте.
Принц удалился, всем своим видом старательно демонстрируя возмущение. Наверное, сейчас побежит жаловаться Алекиану и клянчить, чтобы тот поговорил с отцом. Поздно — указ уже обнародован. И, слава Гилфингу, мальчик кажется избавился от влияния этого злобного прохвоста…
Постепенно мысли Императора вернулись к состоянию дел с осадой. Спустя несколько дней после отъезда Гимелиуса дождь прекратился. Над Альдой и лагерем имперских войск повисла дымка испарений — маги-Изумруды утверждали, что это демон своими чарами не дает облакам и туману рассеиваться. Они — по их словам — делают все возможное, чтобы выглянуло солнце — тогда земля мгновенно просохнет и можно будет повести осаду по всем правилам, но демон слишком силен и магам лишь изредка удается очистить небо… «Вот если бы вернулся мастер Гимелиус — с ним мы, возможно, превозмогли бы злые чары». Но если толстяк вернется из западной части королевства — кто помешает демону повторить свой трюк с ветром? Ситуация тупиковая — без солнечных дней земля будет сохнуть до второго Гилфингова пришествия…
Ничего — ради такой награды кто-нибудь обязательно изыщет способ взять город. Этой мыслью Император постарался утешиться. Подождем немного…
— Да тише вы, благородный сэр! Если вы будете так греметь своими латами, то сюда сбегутся все орки, демоны и вампиры, сколько их есть в этом Гилфингом проклятом городе! — зашипела одна из темных фигур, крадущихся по городской стене.
— Бросьте, святой отец, здесь нам нечего опасаться — этот участок стены стерегут мои люди, — нервно огрызнулась другая фигура, на которой время от времени под плащом тускло поблескивали тяжелые доспехи. — Так вы уверены, что это именно здесь?
— Да, здесь под стеной будет ждать его светлость… то есть его величество.
— Ну, тогда… — говоривший замялся, — Я, конечно, мог бы и сам, но моя нога… И потом, кто-нибудь из начальства может проверить мой участок — я должен быть здесь, обходить посты… Одним словом…
— Да ладно, ладно… Будет вам, ведь уже решено, что на свидание с его величеством иду я. Ну, где там ваши люди?..
— Сейчас, сейчас… Эй, олухи, давайте веревки!
Из тьмы выступили еще две тени и завозились между зубцами стены. Наконец, одна из них доложила:
— Готово, ваша милость. Для верности хорошо бы обвязать святого отца веревкой подмышками… Если позволите, святой отец.
— Давайте… Да не так туго затягивай, болван… Мне ведь и дышать нужно, сын мой…
— Вы готовы, отец Пиноль? Опускайте, да поосторожнее, тупицы!.. Да пребудет Гилфинг с вами, святой отец.
— Аминь! — священник скрылся за гребнем стены. Слуги, сопя и кряхтя, понемногу травили веревку, испуганно поглядывая по сторонам. Впрочем, все равно ничего не было видно — свет звезд едва пробивался сквозь дымку, призрачным колпаком накрывшую Альду по воле демона…
Оставшийся на стене собеседник нервно расхаживал по парапету, позвякивая доспехами и оружием… Минуты тянулись и тянулись… Через полчаса один из слуг прошептал:
— Веревку дергают, ваша милость. Прикажете тащить?
— Тащите! И будьте настороже… — рыцарь обнажил меч и замер, вглядываясь в тьму под стеной. Наконец ему показалось, что он что-то видит. — Стойте! Эй, там, на веревке — назови себя!
— Это я, Пиноль. А кого вы собирались втащить на стену — Императора? Или, может, морского змея из Легонта? Поднимайте скорее… А то эта веревка, Гангмар ее побери, сейчас разрежет меня пополам… Уф… — священник тяжело перевалился через гребень. — Развязывайте эти проклятые узлы… Или режьте их быстрее… Куда ты со своим кинжалом — зарезать меня решил в этой темноте? Давай, я сам…
— Ну, как? Как прошло? Он согласен?
— Еще бы — да он просто запрыгал от восторга.
— И я буду графом?
— Конечно! Разумеется слово принца… э-э-э… слово короля нерушимо, но я был так предусмотрителен, мой благородный сэр, что… Вот!
— Что это?
— Это ваш патент, сэр маршал Альды и граф Мокрых гор.
— А… это… последнее условие…
— Вы получите и это.
— Святой отец! Я ваш должник!
— Тише, тише… Сначала нам предстоит выполнить свою часть дела…
— Да-да, вы правы… Идемте…
Наутро Ингви навестил рыцаря Кернита в башне, гда тот отдыхал после ночного караула:
— Приветствую вас, сэр Кернит. Что за шум был на вашем участке ночью?
— Э-э-э, ваше величество, — с тоской во взгляде замялся тот, — кто-то, видимо вражеский лазутчик, пытался влезть на стену по веревке.
— Кто-то?
— Мой латник обрезал веревку — и тот свалился со стены. Должно быть, разбился насмерть.
— Да? Умнее было бы дать ему влезть и схватить. А почему вы не доложили об этом происшествии?
— Ну, это же мелочь… ерунда.
— На войне нет ерунды, вы же знаете это. Ладно, ваши люди справились, как могли… А как веревка попала на стену? Ее спустили? У шпиона был сообщник в городе?
— Наверное, нет… Может быть, ее подняли наверх при помощи магии?
— Может быть… Сэр Кернит, вы и ваши люди давно уже обороняют этот участок стены — пора вам передохнуть. Сегодня вас сменят орки, а вы можете расположить своих воинов в казармах. Или постойте, у вас ведь есть в городе дом?
— Да, в западных кварталах, улица Железных Шагов.
— Желаете перейти туда?
— Да, конечно.
— В таком случае, отдыхайте. Через несколько дней вам укажут новый пост.
Едва освободившись от своих обязанностей и сдав посты оркам, Кернит бросился в собор поведать об этом разговоре Пинолю:
— Отец Пиноль, ему все известно! Я погиб!
— Нет, сэр. Если бы ему и впрямь все было известно — вы уже сидели бы в альхелльских подвалах. Просто демон посчитал, что вы плохо справились со своей задачей… Но нам придется изменить план. Я сообщу обо всем его величеству Кадор-Манонгу…
В мутных шинелях без знаков отличий
Мёртвые верят в хороший конец.
А в прозрачной грязи беззащитно смеётся
В канаве колёсами в небо
Проданной веры второй эшелон.
— Ну что ж, принц, прекрасный план, — заявил Элевзиль II после того, как Кадор-Манонг изложил свой замысел совету монархов и полководцев, собравшемуся в императорском шатре.
— С позволения вашего императорского величества, — с застенчивой улыбкой отвечал тот, — поскольку я уже коронован, я бы предпочел, чтобы меня называли не принцем, а королем…
— Вы правы, — откликнулся Император, — хотя пока что в Альде два коронованных короля. Надеюсь, вскоре мы это исправим… Однако, к делу! Итак, преданные вам люди откроют Северные ворота. А вы уверены, что это не ловушка, ведь демон удивительно изобретателен на всяческие подлые штучки?
— Не думаю, ваше императорское величество, что такая ловушка имеет какой-то смысл…
— Ладно. Значит, ворота нашим воинам откроют. И затем в ворота должен войти ударный отряд, отборные воины… Сначала пехота — пеший отряд войдет и закрепится в домах вокруг ворот. Затем остальные… Сколько воинов понадобится для проведения этой операции? Ваше мнение, маршал?
— А скажите, король Кадор-Манонг, — маршал издевательски-старательно выговорил титул, — что сообщают ваши люди — каков гарнизон вашей столицы? Вернее, пока что не вашей.
— Около тысячи людей и орков, наверное.
— Тогда нам потребуется пятьсот отборных воинов для первой атаки. А уж затем… — маршал махнул рукой, — ворота-то будут наши. Тогда введем в город столько народу, сколько захотим. До тех же пор лучше все держать в тайне — таков мой совет. Так что первый отряд не должен быть слишком велик.
— Итак, кто из вас, господа, желает дать своих людей для участия в этой операции? Может, кто-то хочет возглавить отряд, что первым войдет в ворота?
Сеньоры задумались, поглядывая друг на друга — предприятие представлялось несколько сомнительным…
— Ваше императорское величество, батюшка, — вдруг неожиданно твердо произнес принц Аленкиан, — это неблагородно — побеждать таким обманом! Такой способ ведения войны — недостойный! И вся эта война…
— Остановитесь, Алекиан! — перебил сына Император. — Господа, прошу оставить нас ненадолго.
Когда короли, бароны и офицеры, составлявшие своего рода «штаб» имперской армии, вышли из шатра и караульные гвардейцы опустили полог шатра за последним, Элевзиль II встал напротив сына и пристально посмотрел ему в глаза:
— Алекиан, сын… Мой любимый сын, мой наследник… Я давно вижу, что эта война тебе не по душе — а потому нам необходимо поговорить вот так, попросту, как и подобает отцу с сыном. Мне кажется, что ты не понимаешь до конца, что означает этот поход. Это не война с демоном, нет! И не война с Альдой, и не война с орками… Империя в опасности. Вспомни начало наших сборов, вспомни все… Король Гевы счел для себя возможным вообще пренебречь вассальным долгом и прислать вместо войска этого шута горохового — графа Гезнура… Гратидиан III Фенадский — тот чуть ли не упрекнул меня в нарушении клятв альдийцу… Наш маршал — ну, это вообще отдельный разговор, он выполняет мои приказы только тогда, когда ему хочется, да и выполняет их так, как хочется. Недавний заговор графов… А что происходит в Тролльхейме?.. Да, я ошибся… Я хотел провести быструю победоносную кампанию против слабой страны. Я выбрал заведомо обреченного противника — маленькую Альду, но недооценил коварства демона… Пойми же, наконец — мне нужна победа, Империи нужна победа! Иначе еще немного — и вся наша держава превратится в большой Сантлак. Посмотри на короля Игрина — никакой власти над вассалами, никакой дисциплины в войске… Нельзя допустить, чтобы Император стал править, как он. Что, по-твоему, удерживает гномов от вторжения всеми силами на наши земли? Императорская власть, императорская гвардия, дипломатическое искусство императорских послов — и ничего более… А они уже грозятся пройти по всей Империи с огнем и мечом — до самых Дырявых гор, своей прародины…
Воспользовавшись тем, что Элевзиль на минуту смолк, увлеченный своими мыслями, Алекиан поспешил вставить слово:
— Но батюшка, если дела и в самом деле таковы, то стоит ли ослаблять казну и армию дальним походом на страну, из которой не исходит угроза?..
— Ох, ты так и не понял, Алекиан. Самая большая угроза сейчас — это именно король Альды! Сегодня он вывел свою страну из-под власти Императора — и если ему это сойдет с рук, то завтра о своей автономии объявит король Гевы, затем Империя потеряет все, что лежит к востоку и северо-востоку от Гевы, а затем… Затем тамошние правители заключат договор с Грабедором — и тогда… Тогда Ванет падет! А это погибель рода людского.
— Но, возможно, всего этого не случится…
— Это неизбежно случится, если мы не победим в Альде. И к тому же, сынок, от успеха в войне зависит твой брак с принцессой Санеланой. — Элевзиль, человек весьма проницательный, уже понял подоплеку политической мудрости сына, проявленной им в решении «альдийского вопроса». — Наследники императорского престола не женятся на просто очаровательных девицах — они женятся на выгодных договорах, на нужных короне союзах… Твоя матушка, безусловно, была замечательной женщиной, но не это определило наш брак…
— Батюшка, — воскликнул Алекиан, он покраснел, в глазах показались слезы, — мои чувства к Санелане Альдийской — не разменная монета в политической игре! И я не стану…
— Сын! Подумай над моими словами. И пойми меня. У нас нет другого выхода… Нам обоим нужна сейчас немедленная и решительная победа — любой ценой!
— Ценой бесчестия!
— О нет — для Императора нет бесчестия, ибо все, что он делает — благородно и правильно. Император не ошибается. Император не лжет. Император не совершает бесчестных поступков. Запомни это, сын мой и да не допустит Гилфинг, чтобы тебе пришлось принимать решения, подобные тем, что принимаю я сейчас. Но я совершаю все это для того, чтобы сохранить Империю — а значит, сохранить род людской в Мире. Не больше, не меньше… И ты пойдешь со мной — сейчас из-за любви к своей Санелане, а после — из-за искреннего убеждения в моей правоте… Эй, кто там?! Стража! Приглашайте сеньоров — мы продолжим совет!.. Итак, господа, вы, полагаю, уже обсудили все? Кто выделит своих людей в отборный отряд для взятия Северных ворот? Не забывайте — добровольцев после победы ждут награды!
Короля Ингви разбудил шум. Кто-то колотил в дверь, крича:
— Ваше величество! Проснитесь — беда!
Ингви вскочил и заметался по комнате, влезая в доспехи и собирая в охапку оружие и детали амуниции. Спустя несколько минут он вышел в коридор:
— Что случилось?
— Тревога, — ответил разбудивший его стуком слуга, — никто точно ничего не знает. Лорд Кендаг с орками убежал…
— Лорд Внешнего Мира повел отряд к Северным воротам, — доложил сержант-орк, выступив из-за поворота, — мне с двадцатью воинами Лорд поручил остаться в твоем распоряжении, король Ингви.
— А что произошло-то?
— Колдун сказал — у Северных ворот идет бой, кто-то напал на стражу.
У ворот и кое-где на башнях по приказу короля находились ученики Сарнака. Им было поручено следить за возможными проявлениями магии и обо всем подозрительном сообщать в Альхеллу при помощи выданных им придворным магом амулетов — этот способ связи был самым быстрым.
— Понятно… Эй, Керт, — обратился демон к слуге, — моего коня! Затем найдешь сэра Сарнака и скажешь ему — пусть сажает на коней всех, кого сможет — и к Северным… Сержант, мне выдели шестерых ребят попроворнее с факелами. Сам с остальными останешься в Альхелле и действуй по обстановке…
Из соседних дверей показалась Ннаонна — заспанная, но полностью вооруженная — в легкой кольчуге, в шлеме, с мечом:
— Ингви, что случилось? Враги нападают?..
— Ннаонна, тебя я хочу попросить, — быстро заговорил король, опережая дальнейшие расспросы, — кроме, как тебе, я не могу доверить это никому… В моей опочивальне, в углу… Там ларец — никому не позволяй его открывать. Сделаешь? Честное слово — это очень важно!
— Конечно, Ингви, я… — но король уже не слушал, он быстро шел к выходу, застегивая по дороге многочисленные пряжки своей амуниции.
У поворота он обернулся и махнул Ннаонне рукой…
Чуть позже к двери, у которой девушка, зевая и протирая глаза, несла свою стражу, подошли два орка:
— Госпожа Ннаонна, нас прислал король охранять с тобой что-то очень важное. Он сказал — ты знаешь, что.
— Агх-ха… — ответ вампирессы превратился в зевок. — Знаете, что — вы стойте у двери, а я взгляну…
Ннаонна поплелась внутрь королевского покоя — в углу действительно был ларец. Ннаонне ужасно хотелось спать, но она не позволяла себе даже присесть — чтобы не уснуть ненароком. Пару минут спустя она услышала внизу шум и выглянула в окно — Ингви верхом на Угольке и в сопровождении орков с факелами поскакал к воротам. Чуть позже у крыльца стали собираться слуги, торопливо проверяя оружие и натягивая кольчуги и шлемы, Сарнак отдавал какие-то команды, конюхи подводили оседланных коней… Ннаонна потрясла головой, прогоняя остатки сна, прошлась по комнате, выглянула в коридор (орки исправно стояли по обе стороны двери с оружием наготове), вернулась в комнату… задумчиво уставилась на ларец… и вдруг, хлопнув себя по лбу, бросилась к королевскому сокровищу. Девушка рывком распахнула крышку сундучка (Гангмар побери — ведь это тот самый ларец, в котором Ингви держал свои доспехи!) — он был пуст. С негодующим воплем она вылетела из дверей и бросилась к выходу, молниеносно миновав орков-стражников. Те не успели даже удивиться…
Прискакав на площадь у Северных ворот, Ингви быстро огляделся, благо многочисленные фонари, установленные в начале осады по его приказу, хорошо освещали новую башню. Первое, что бросилось в глаза — колдун-ученик Кадор, успевший послать в Альхеллу тревожный сигнал — тело юного чародея наполовину свисало со стены, в груди поблескивала рукоятка кинжала. Капюшон более не скрывал лица — Кадор закончил свое ученичество…
На стене толпились какие-то вооруженные люди, по одному пролезая в дверь, ведущую в помещение второго этажа башни, к механизмам, управляющим воротами. Повидимому, орки, что несли там караул, еще отбивались, однако было ясно, что их вот-вот сломят числом. Снизу по аппарели на врагов, в свою очередь, наседал Кендаг с отрядом орков, приведенных им из Альхеллы — без особого успеха, поскольку наступать снизу было очень тяжело… Вдруг со страшным скрипом и скрежетом створки ворот начали двигаться — разъезжаться, скользя в желобах — видимо, нападавшие одолели стражу у механизмов. Кендаг, отчаянно взмахнул мечом, отдавая приказ — большая часть его орков кинулась вниз, к воротам, сам же лорд с удвоенным усердием принялся пробивать себе дорогу к башне…
Ворота раскрылись и — как только катаракта чуть приподнялась — из-под нее снаружи полезли люди, матово поблескивая в свете фонарей доспехами и оружием. Орки, посланные Кендагом, бросились на них, закипела схватка, однако в ворота проникало все больше врагов, они стали теснить солдат Внешнего Мира. Ингви еще раз огляделся (за спиной слышался топот — это подбегали сопровождавшие его воины с факелами) и приняв решение, двинул Уголька к воротам — навстречу наиболее опасному врагу. Ворвавшись в свалку, он принялся рубить Черной Молнией имперцев — от каждого его удара кто-нибудь валился на землю, если не сраженный, то оглушенный, по крайней мере, ударом колдовского меча — однако все больше врагов лезло в ворота, Ингви почувствовал, что конь под ним пятится, захваченный общим движением сражающейся толпы, заколдованные латы вспыхивали на демоне, принимая удары оружия врагов и гася их силу защитной магией… В это время Кендаг пробился-таки на парапет и сбросив одним ударом со стены сразу двоих противников, ворвался в башню, следом за ним туда вломились несколько его воинов. Катаракта перестала подниматься, замерев на высоте немногим более метра, однако пешие имперцы, нагибаясь и приседая, продолжали лезть и лезть под ней… Ингви пришпорил Уголька, заставив коня двинуться против людского потока и, отчаянно рубя, стал пробиваться к воротам, как бы стремясь заткнуть собой их проем. Враги осыпали его градом ударов, но демон словно не замечал этого — волшебный доспех хранил его, рассыпая потоки искр, когда в него врезалось лезвие неприятельского оружия… Уголек, также защищенный броней, медленно переставлял ноги, шаг за шагом приближаясь к воротам, еще немного — и демон будет в башне… Почувствовав это, Ингви едва сдержал победный клич, но внезапно свет фонарей перед ним заслонила огромная тень — тролль, ползком пролезший под катарактой, выпрямился и взмахнул дубиной. Уголек поднялся на дыбы — и удар, предназначавшийся королю, обрушился на голову коня… Со скрежетом смяв защищавшие животное латы, чудовищная палица затем вскользь обрушилась на шлем зеленоватого металла, украшенный крыльями… Ингви почувствовал, что летит… Бам-м! Удар о камни мостовой высек из заколдованных лат сноп искр — как магических, так и естественных… Имперцы, разом завопив, волной хлынули в ворота, смяв и отшвырнув реденькую цепочку орков, пытавшихся сдержать их напор…
— Ага, пошло! — радостно отметил Кадор-Манонг, следивший за схваткой с безопасного расстояния. Он был назначен командиром отряда, которому предстояло первым ворваться в ворота Альды.
Принц предпочел не рисковать и наблюдать за боем издали, с места настолько безопасного, что он даже пригласил полюбоваться этим увлекательным зрелищем свою молодую супругу. В его подразделение были собраны лучшие воины из разных отрядов: опытные хорошо вооруженные латники, рыцари — те, что согласились сражаться пешими, несколько колдунов-Изумрудов, желавших таким образом продвинуться по службе, тролль — один из сопровождавших Императора в этом походе — словом, самая боеспособная пехота, какую вообще могла выставить Империя. Тем не менее, исход схватки некоторое время был сомнителен. Вначале все шло по плану — триста воинов Кадор-Манонга скрытно подобрались поближе к воротам, затем, услышав звуки боя, толпой бросились к подножию башни. Схватка на стене несколько затянулась, но затем ворота все же открылись. Не дожидаясь, пока катаракта поднимется повыше, воины сами — без понуканий — полезли внутрь. Еще бы — Кадор-Манонг обещал награды первым, кто ворвется в Альду. Его циничный расчет полностью оправдался — первые, естественно, все погибли, но зато, увлеченные порывом этих смельчаков и другие двинулись в ворота напористо и решительно… А потом что-то пошло не так — воины, вместо того, чтобы идти в портал, бестолково толпились перед воротами — там, внутри, возникло какое-то препятствие их продвижению — пока под решетку не протиснулся тролль.
— Смотри, смотри, Агриста, милая, — почему-то вполголоса заговорил принц, — уж теперь-то все будет в порядке!
Жена не отвечала — ее внимание привлек некий воин в блестящих латах, поднявшийся изнутри на стену и отважно бившийся с союзниками ее супруга. Красивые, уверенные движения руки этого бойца, сжимавшей широкий кривой меч, словно заворожили Агристу. Воин исчез в башне, а она все глядела на стену, где он был только что и не могла отвести взгляд, как будто надеясь увидеть вновь этого героя, увидеть молниеносные выпады его меча, блиставшего подобного застывшему языку пламени…
— Что?.. Что, Кадор?.. — растерянно спросила она, с трудом возвращаясь к реальности.
— …Я говорю, все в порядке — наши одолели, — как будто из другого мира донесся до нее голос мужа, на Агристу вдруг словно обрушились все звуки идущего рядом сражения — Эй, а что там за крики? Что там?..
Отпевайте немых, а я и сам отпоюсь…
А ты меня не щади — срежь ударом копья,
Но гляди — на груди повело полынью
Расцарапав края, бьется в ране ладья…
И запел алый ключ, закипел, забурлил,
Завертело ладью на веселом ручье,
А я еще посолил, рюмкой водки долил,
Размешал и поплыл в преисподнем белье…
Позже Ингви много раз пытался восстановить в памяти последовавший за падением эпизод — но безрезультатно. Последнее, что он запомнил — огромная лапища тролля, наступившая на то, что совсем недавно было Угольком — смирной небольшой лошадкой. Затем сознание отключилось…
…Демон легко, несмотря на доспехи, вскочил и с каким-то неразборчивым воплем ринулся навстречу набегавшей толпе латников. Вопль оказался заклинанием — с простертой вперед левой руки демона сорвалась ревущая струя пламени и — на миг ослепив и заставив остановиться врагов-людей — хлестнула тролля. Тот ошеломленно замер — и тут же Ингви, подскочив к великану, перехватил рукоять меча двумя руками и рубанул колоссальную ногу немного выше колена. Удар был так силен, что почти наполовину перерубил троллиную ногу. Тролль с низким ревом взмахнул дубиной, но поздно — он уже падал и его палица бестолково прорезала воздух… Демон снова рявкнул заклинание и вновь огненный поток рванулся с его руки, отгоняя имперцев, а сам Ингви прыгнул на грудь поверженного тролля и принялся рубить — просто крушить все, что попадало под черное лезвие. Рев тролля перешел в совершенно невообразимое верещание, а меч демона все бил и бил — при каждом ударе в воздух бил фонтанчик зеленой склизкой мерзости и летели ошметки каменного тела… Это продолжалось минуты две, причем пораженные имперцы и орки замерли, завороженные невиданным зрелищем… Затем демон прекратил рубить (тролль к этому времени уже замолк) и поднял голову в шлеме, забрызганном слизью и облепленном каменной крошкой — прорези забрала, как утверждали потом очевидцы, полыхнули багровым светом…
Демон отчаянным прыжком рванулся с груди поверженного тролля в самую гущу врагов и, приземлившись среди них — его доспехи зловеще лязгнули — взмахнул Черной Молнией… Последовавшие за этим события те немногие имперцы, кому посчастливилось вырваться живыми из этой бойни, не могли вспомнить без содрогания. Ингви носился в толпе врагов, рубя их — не целясь, а просто нанося удары во все стороны — люди валились вокруг него на камни мостовой… Время от времени из-под забрала слышался хриплый рев заклятия — и с левой руки демона срывался длинный ослепительно-яркий язык пламени, на миг вырывая из полумрака перекошенные ужасом лица людей. Удары градом сыпались на короля, не нанося ему видимого вреда. Он несколько раз летел наземь, но тут же легко вскакивал и вновь гонялся за имперцами — ни за кем конкретно он не охотился, а просто стремился оказаться в центре толпы — и рубил… Рубил…
Несколько опытных воинов-ветеранов навалились на него одновременно, когда он в очередной раз был повержен на землю, чтобы лишить его возможности двигаться и задавить массой — последовало новое заклинание. Огрызки металла и ошметки тел фонтаном ударили в воздух — и из безобразной груды осевших тел вновь поднялась небольшая фигурка и бросилась, размахивая дымящимся черным мечом, на имперцев…
Дорогу демону заступили двое Изумрудов, размахивая руками и посохами и выкрикивая заклинания, в то время как третий, держась позади, окутал их защитной магией. Колдовской удар, видимый непосвященным как фонтан оранжевых искр, обрушился на короля… Тот, как бы не замечая этого, просто шагнул вперед и рубанул мечом. Черная Молния вдруг замедлила свое движение, словно воздух перед ней стал густым и упругим, фигура демона напряглась, из-под забрала послышалось какое-то бормотание, перемежаемое хриплыми натужными вздохами… Внезапно стоявший позади Изумруд дико завопил и рухнув на мостовую, забился в конвульсиях, руки Ингви, как распрямляющаяся пружина, послали вперед высвобожденный меч — маги, не издав ни звука, осели в быстро растекающуюся лужу крови…
Наконец на площадь прискакал Сарнак со своей кавалерией, быстро оценив положение, он отдал приказ — его конники помчались по периметру площади, рубя ошеломленных имперцев и сгоняя их к центру — под меч неутомимого демона… Те почти не сопротивлялись, надеясь только на одно — проскользнуть, пробраться к воротам и — скорей наружу!.. Катаракту кто-то из опытных воинов в самом начале заклинил, подставив под нее несколько алебард и зафиксировав их древки мертвыми телами — проход оставался пока открытым…
Под командой Сарнака были только самые старые из альхелльских слуг, либо те, кто плохо держался в седле (лучших увел маршал Валент), однако преимущество даже такой кавалерии над пешими — и к тому же деморализованными — имперцами сказалось сразу же.
В это время маршал Каногор во главе двух сотен всадников прискакал под стены Альды — туда, где находился командный пункт Кадор-Манонга:
— Эй, король Альдийский, — в голосе маршала слышалась нескрываемая издевка, — что тут у вас? Почему ваша пехтура забила проход?
По плану предполагалось, что пеший отряд в триста человек (и с ними тролль) захватит плацдарм — площадь у Северных ворот — и закрепится в окружающих ее домах, а затем в ворота войдет маршал с двумястами человек отборной кавалерии. После этого все контратаки осажденных станут бесполезными — такому количеству тяжелой конницы на открытом пространстве площади им противопоставить нечего. Конечно, начнутся уличные бои — но в Северные ворота можно будет потом ввести сколько угодно пеших ополченцев — и победа станет только вопросом времени. Маршал — как и было уговорено — привел своих конников, однако и катаракта так и не была поднята на такую высоту, чтобы ввести в город коней, да и пехота вместо того, чтобы засесть в домах, окружающих площадь, бестолково толпилась у подножия башни — задние напирали, чтобы скорее попасть внутрь (опасаясь, что на них вот-вот из бойниц посыпятся стрелы), передние — то есть те, кто уже проник в город — лезли обратно в ворота, что-то неразборчиво вопя и бормоча о бешеном демоне…
— Бардак!.. — рявкнул маршал, но его прервал оруженосец, что-то говоря (неразборчиво из-за глухого шлема) и указывая в сторону имперского лагеря, где высоко поднялось пламя нескольких костров (похоже, что запылали шатры и фургоны) и метались конные и пешие люди… — Это еще что за?.. За мной, господа!
Маршал развернул коня и поскакал во главе своей кавалерии назад — в лагерь. Отсветы костров кровавыми бликами метались на доспехах всадников…
…Ннаонна бежала… Выскочив на крыльцо, она увидела последних всадников сарнакова отряда, втягивающихся в улицу, ведущую к Северным воротам. Сердито смахнув злые слезы, девочка помчалась за ними. Меч мешал, больно колотя по ногам, Ннаонна схватила его, на ходу отцепляя от пояса. Ноги скользили по мокрой брусчатке, пот из-под шлема стекал на глаза, непривычная тяжесть кольчуги давила на плечи… Город вокруг настороженно молчал. Звуки сражения у Северных ворот, конечно, разбудили горожан — но те предпочитали отсиживаться по домам. Ннаонна бежала. Скорее, скорее… Вот последний поворот — Ннаонна рванулась — и тут, наконец, башмаки все же оскользнулись на сырых камнях, она неуклюже рухнула прямо в лужу и проехалась немного на животе, гремя кольчугой и царапая ладони. Тут же поднявшись, она подавила инстинктивное желание во-первых, отряхнуться, а во-вторых, поскулить из-за резкой боли в ободранных ладонях и ушибленной коленке и, на ходу вытаскивая меч из ножен, вылетела на площадь. Перед ней предстала жуткая картина, освещаемая несколькими еще не погасшими лампами и тусклым светом, льющимся с сереющего уже на востоке неба — вся площадь была завалена телами и залита кровью. Везде кровь… В центре свободного пространства метались какие-то фигуры, окруженные всадниками, которые вели коней по кругу, сжимая кольцо. Из дверного проема башни на парапет стены вывалился какой-то человек и рухнул на колени. Загремели латы. Следом вышел еще кто-то и пнул переднего — тот как раз попытался встать на ноги — ногой под зад. Первый рухнул навзничь и снова вяло завозился, пытаясь подняться. На этот раз второй — Ннаонна наконец узнала в нем по диковинному зловещему шлему Кендага — схватил его рукой за шиворот и помог встать на ноги, а затем пинками и толчками погнал по аппарели вниз… Передний заметно хромал…
Ннаонна снова взглянула на группу в центре площади — всадники разъехались, внутри круга, который они недавно очерчивали, одиноко стояла невысокая фигура… Ингви… Он стоял как слепой, вытянув перед собой руки — левая заметно дымилась, в правой был меч. Клинок тоже испускал то ли дым, то ли пар…
Ингви, почти ничего не видя сквозь искореженное, заляпанное дрянью забрало, почувствовал — никто больше не нападает, клинок не встречает сопротивления… Вокруг всадники… Знакомые… Свои, в смысле — его подданные…
У подножия башни, снаружи, раздались крики и легкий стук — уцелевшие орки Кендага взялись за луки, отгоняя от стены растерянных имперцев — те бежали. Кто-то из слуг спешился и вместе с несколькими подоспевшими орками принялся освобождать заклиненную катаракту и желоба, по которым должны были скользить тяжеленные створки ворот…
Ингви посмотрел на свою левую ладонь — латная перчатка прогорела, превратилась в почерневшую пористую золу. Он инстинктивно пошевелил пальцами — фрагменты перчатки осыпались, открывая белую тонкую ладонь — удивительно чистую среди всей этой грязи, замешанной на крови… Из правой руки выскользнул меч и ткнулся в брусчатку — острие сантиметра на три вонзилось в камень, зашипевший при этом прикосновении, лезвие окуталось дымом…
Ингви так и не понял, что падает — сквозь забрало вдруг стало видно небо. «Почему небо?.. А ведь скоро утро — вон какое небо светлое…» — зашевелились вялые мысли, а затем Ингви провалился в какую-то тьму. Провалился очень глубоко…
…Я стоял у подножия… Или, возможно, не стоял, а лежал… Или сидел… Себя я не ощущал совершенно… Но понимал все же, что нахожусь именно у подножия — передо мной было что-то огромное. Огромное и черное — этакое вертикальное облако мрака. Почему — мрака? Ведь и вокруг этого «облака» тоже темнота. Но все же это было именно так… Мрак. Вертикально стоящее облако совершенно непроглядного мрака:
— Сестра, — я не услышал этот голос мрака, но ощутил совершенно явственно…
И тут появился свет. Яркий, приятный зеленоватый свет заполнил все пространство за исключением того, что занято облаком мрака:
— Я проверила, брат. Насчет колдуна.
— Итак, я прав?
— Насчет магии — да.
— А насчет чего — нет?
— Мне кажется, что ты хочешь использовать своих колдунов не против НЕГО, а против меня. Иначе с чего бы ты связался не с этими, хоть кое-как образованными и развитыми людьми, а с теми — другими…
— А эти стали бы меня слушать? Меня?!! Их образованность — это всего лишь то, что они украли у твоих ублюдков… Извини, у твоих деток… И в основном, у Первых…
— Да, ты не любишь эльфов…
— А с чего мне их любить?
— …И до сих пор не можешь забыть того, как Фреллиноль украл твою дудку!
— «Дудку»… Как ты невежливо отзываешься об одной из величайших святынь Мира! Ей-ей, ведь Свирель Гангмара — даже более священная вещь, чем Молот Стомора или, скажем, Шлем Дрендарга…
— Да, ты до сих пор не можешь забыть… И ведь молния, что ударила в Башню Фреллиноля, когда дружинники этого разбойника, Фаларика, штурмовали ее — это твоих рук дело?
— Э нет, сестрица, погода, как всем известно — это твоя вотчина. Грозы, молнии там всякие, а?
— Ты…
— И нельзя не признать, что украв Свирель Гангмара, твой внучок Фреллиноль слегка тронулся. Подумать только, сколько сил он положил, чтобы добыть Свирель — и лишь потому, что услыхал когда-то глупые россказни, что, дескать, играющий на Свирели вызывает определенный интерес у дам! И вот этот бабник… Да он, собственно, даже не украл — просто подобрал то, что мне было уже не нужно, ибо народ орков уже давно благоденствовал! Так вот, он с таким трудом обрел этот могущественнейший талисман — и целыми днями наяривает на нем, забыв обо всем… Да, бабы от него без ума — но он и раньше был первым парнем, что называется — зато теперь он сам к ним совершенно равнодушен, сидит себе и играет… Музычкой увлекся… Фаларик идет на него войной — а он играет! Белые башни рушатся одна за другой — а король Фреллиноль все музицирует! Его подданные все сбежали на север, дружина Фаларика ломится в его двери, а он… Я же говорю — тронулся. И кстати — всем другим наука, не будут впредь чужого искать. Не будут к моему примериваться, ибо то, что по плечу мне… Впрочем, ладно… Я тогда и подумал — это ты его молнией — из милости, из жалости… Все равно люди бы его…
— Прекрати!
— Уже прекратил. Но что ты скажешь?
— Что по-прежнему не верю тебе.
— М-да… Мне ведь нет смысла врать — я и так добровольно открыл тебе важнейшую тайну! Сам!
— Но непонятно — зачем! Ты что-то скрываешь.
— Хватит. Я не стану уговаривать тебя — пусть все идет, как идет. Я сделал все, что мог! Но ты все же подумай, о недоверчивая сестра — возможно, судьба Мира в твоих руках… — Облако мрака начинает расползаться, теряя форму, растворяясь в окружающем его свете, но и свет при этом блекнет, принимая в себя частицы мрака. И вот нет ни мрака, ни света — есть только тусклое, бесформенное нечто… или, может быть, ничто…
И я — где-то посреди всего этого. Но нет — мрак не исчез полностью, передо мной парит какая-то черная точка:
— Ага, ты еще здесь… Конечно, здесь — ведь я тебя не отпускал пока… Знаешь, я горжусь тобой — вернее, собой. Тем, что не ошибся на твой счет… Мне нравится следить за твоими проделками, дружок…
— Чего ты от меня хочешь? — с трудом выдавил я.
— А вот совершенно ничего. Хи-хи! Она не верит… возможно, не поверишь и ты… Но, вопреки всем глупым россказням, из нас двоих жизнь — это я! А ты вносишь в жизнь приятное разнообразие. Будь самим собой — это у тебя здорово получается… демон… Впрочем, действительно, демон… Почему бы и нет… — безмолвный голос угасает, последняя черная точка рассасывается… Я остаюсь один посреди ничего… Мне нужно за что-то ухватиться, чтобы вырваться отсюда, нужно какое-нибудь ощущение, чтобы зацепиться за него… Но я здесь один… И что такое это «я»? Нет направлений, нет измерений… Верха… низа… Мне нужно найти что-то… Стоп — нащупал: холодное, концентрированное такое ощущение. Ощущение холодной мокрой точки. На моей щеке. Я выныриваю!
Они сражались за Родину,
Свирепо целовались на виду у всей Вселенной,
Бродили яко посуху по шалой воде,
Сеяли зной, пожинали апрель
Ннаонна несмело, маленькими шажками, двинулась к королю, с ужасом глядя на валяющиеся всюду трупы. Молча она подошла и склонилась вместе с Сарнаком над неподвижным телом. На первый взгляд, Ингви был совершенно невредим, однако находился в бессознательном состоянии — глаза были закрыты, кожа лица неестественно побелела…
— Что с ним, Сарнак? — тихо, почти шепотом, спросила девочка. — Он ведь жив, правда?
— Жив и даже, кажется, не ранен… — ответил маг. — Только… Похоже на усталость от перенапряжения магических способностей — так бывает, если много колдовать…
— Что же с ним делать теперь, как помочь?
— Только ждать — и он сам должен выйти из транса. Мы перенесем его во дворец — сейчас позову людей…
— Нет! — резко заявил подошедший к ним Кендаг. — Как хочешь, Сарнак, но кроме тебя ни один человек не приблизится к королю Ингви. Я с моими орками сам стану охранять его, пока он не очнется.
— Это почему?
— Никому, кроме тебя, не доверяю теперь. Глянь-ка, кто виноват во всем этом. Подведите предателя!
Орки приволокли пленника, командовавшего заговорщиками, напавшими на стражу у ворот. Когда с него сорвали шлем, Ннаонна тихо ахнула, узнав рыцаря Кернита.
— Ну что? Как мне доверять теперь кому-либо из людей?
— Наверное, ты прав… — задумчиво ответил Сарнак. — Не будем ссориться сейчас… Отправь короля в Альхеллу, в его покои. Ннаонна, будешь сопровождать Ингви.
Некоторая заминка возникла с мечом, крепко засевшим в камне — никто не хотел браться за его рукоятку, так как все знали, что демон окутал свое оружие смертоносными заклятиями, грозящими всякому, кто покусится на Черную Молнию. Кендаг вышел из положения просто — он велел оркам выворотить булыжник с вонзившимся в него оружием из мостовой и, избегая прикасаться к мечу, нести все вместе в Альхеллу вслед за наспех сооруженными носилками с бесчувственным телом короля. Вскоре после того, как унесли Ингви и увели отчаянно хромающего Кернита (он шел, низко опустив голову и избегая встречаться с кем-либо взглядом), к площади стали сходиться поднятые по тревоге горожане-ополченцы. Орки были настолько разозлены предательством и гибелью товарищей, что готовы были подозревать всех людей подряд — и Кендаг запретил пускать ополченцев на площадь. Впрочем, те особенно и не рвались.
У ворот со внешней стороны вновь послышался шум — затрубили рога, в ворота заколотили и знакомый голос заревел:
— Вы там что — заснули?! Открывайте вашему маршалу, бездельники!
Орки и Сарнак кинулись к бойницам. К этому времени рассвело настолько, что можно было без труда рассмотреть всадников, теснящихся у ворот. После непродолжительной перепалки с орками, маг заставил их открыть ворота и впустить маршала Валента Гранлотского, приведшего в Альду около сотни всадников — все, что осталось от его отряда.
После боя у Замка Вампиров Валент некоторое время более или менее успешно уходил от конных отрядов имперцев, которые были взбешены и настроены покончить с ним раз и навсегда — однако в конце концов альдийцев обложили и прижали к Давней Чащобе. Тут им и пришлось бы принять последний безнадежный бой, если бы не Филлиноэртли. Князь со своими эльфами действовал отдельно от рыцарей, ведя собственную войну с имперцами, однако, увидя безнадежное положение маршала, пришел ему на помощь и вывел конницу тайными тропами. После этого маршал объединился с отрядом эльфов и вместе они провели несколько небольших налетов на захватчиков, воздерживаясь теперь, впрочем, от крупных операций. Последние две недели они кружили около имперского лагеря, дожидаясь удобного момента для нападения, пока эльфы, посланные в разведку, не вернулись однажды с известием, что имперцы отважились на ночной штурм.
«Лучшего момента не будет» — решил маршал. И оказался прав. Имперцы, разбуженные шумом боя, все напряженно всматривались в темные очертания городских стен, гадая, что происходит за ними? К добру ли этот шум? Поэтому никто не заметил нападавших альдийских конников, пока те не ворвались галопом в лагерь, легко преодолев недостроенный вал.
И началось… Кавалеристы носились среди палаток и повозок, размахивая мечами и факелами и с наслаждением поджигали и крушили все, что попадалось. А заодно и рубили всех, кто имел неосторожность оказаться у них на пути… Единственным, кто оказал действительно сильное сопротивление нападавшим, оказался, как ни странно, граф Гезнур. В его отряде было мало воинов, но много обозной прислуги. Граф заставил своих людей выкатить повозки (не жалея полив их водой, чтобы не подожгли), преграждая путь альдийцам, а затем угрозами и пинками собрал за ними несколько десятков человек, вооруженных кто чем смог — своих слуг и людей временно подчиненных ему баронов. По его команде все принялись стрелять из луков и просто швырять что попало в альдийцев, пугая лошадей. Наткнувшись на это препятствие, сэр Валент тут же решил, что сделано вполне достаточно и созвал своих воинов. Эльфы взобрались в седла позади рыцарей — и кавалькада направилась к городу, удачно разминувшись с кавалерией маршала Каногора, мчавшейся обратно в лагерь…
Въехав в ворота, маршал оглядел последствия недавнего побоища и задумчиво протянул:
— Ну у вас тут и дела-а-а…
Далёкая Офелия смеялась во сне
Усталый бес, ракитовый куст.
Дарёные лошадки разбрелись на заре
На все четыре стороны — попробуй, поймай.
Цепляясь за обнаруженную мною холодную точку, как утопающий за соломинку, я мало-помалу выбирался из небытия. Чувства возвращались не сразу… Память тоже. На чем заканчиваются мои членораздельные воспоминания?.. Северные ворота… Враг… Уголек! Боль невосполнимой утраты словно подхлестнула меня — я должен выкарабкаться и отомстить этим гадам… Словно понемногу собирая себя вокруг точечного ощущения холода, я наконец-то осознал, что все-таки лежу… Лежу на мягком… руки-ноги вроде целы… А эта холодная точка — капля на моей щеке… Кап! — еще одна мокрая точка присоединилась к первой… Да — я еще и что-то слышу. Кто-то совсем рядом тихонечко подвывает:
— Ы-и-и… Ы-и-и… — и хлюпает носом.
Я осторожно приоткрыл глаз — разумется! Я лежу на кровати в своей собственной опочивальне в Альхелле, а Ннаонна сидит надо мной и рыдает, размазывая по щекам грязь исцарапанными ладошками и орошая мое лицо слезами — в лучших традициях рыцарских романов. Ну и выпачкалась же она где-то.
— Иди немедленно умойся, грязнуля!
— Ы-и-и?..
Я открыл глаза и попытался сесть (…ой-й-й…) — не вышло, мое бедное тело ныло, словно я потянул разом все мышцы, сколько их есть во мне:
— Я говорю — прекрати реветь и умойся.
— Ингви, ты жив?! Скажи честно — ты и вправду жив? — хлюп-хлюп носом.
— А ты что — не видишь? Жив… Как будто… Скажи лучше — что произошло после того, как я вырубился? Нет — стоп! Скажи сначала — что произошло до того? Я помню — тролль… А потом?
— Да — тролль! Ты его изрубил прямо на куски! Ты его… А они все!.. А потом ты их!.. А они — бежать!.. А ворота-то почти закрыты!.. А потом Сарнак и наши их окружили — и давай рубить!.. А ты больше всех!.. А потом я прибежала на площадь — а ты упал!.. А Сарнак говорит — магическая усталость!.. А ты не дышишь совсем!.. А мы с орками тебя сюда!.. А ты все молчишь!.. Я сижу — а ты все молчишь!.. И все молчишь!.. И не дыши-ишь!.. Ы-и-и…
— Стоп! Прекрати — я уже дышу! Что потом? И кто напал на стражу, кто открыл ворота?
— Ах да, ведь ты же ничего не знаешь… Это был Кернит. И его воины. И еще с ним в заговоре церковники, Пиноль этот. Они своих людей дали Керниту. И еще — когда тебя уже унесли в Альду вернулся наш маршал. Он говорит — пока все имперцы глазели на город, он вместе с Филькой на них напал, порубил невесть сколько — и быстро к нам.
— Ого! Не ожидал… А где Валент сейчас?
— Они в зале с картой, где ты всегда малый совет собирал. Теперь там Валент с рыцарями — совещаются… А Кернита отвели в подвал. Кендаг сам повел…
— А Сарнак?
— Он пошел Пиноля схватить. Говорит лучше, если не орки, а люди святошу арестуют. Меньше шума…
— А Мертенк где?
— С рыцарями…
— Понятно… — я быстро оглядел себя. На мне был простой костюм, который я носил под доспехами. Сами латы были аккуратно разложены на полу возле кровати. О-хо-хо — придется все же вставать — надо же взглянуть, что осталось от моей брони…
Мне не нужна была в этот раз консультация Кендага, моего эксперта по оружию, чтобы определить — латы пришли в полную негодность. Мало того, что левая рука доспеха почти от самого локтя отсутствовала (края того, что осталось, были обуглены), мало того, что палица тролля наполовину расплющила шлем, смяв и изломав декоративные крылышки — почти весь янтарь, насыщенный защитной магией, превратился в белесую пенистую массу, камни расплавились и буквально вытекли из своих зажимов, превратив доспехи в заляпанный грязью лом, тем более, что сами железяки во многих местах были все же — несмотря на заклинания — прорублены и варварски смяты. Даже удивительно, что сам я не получил серьезных ран — так, несколько царапин. И множество синяков — в общем, до свадьбы заживет.
Затем мое внимание привлек меч. Осторожные орки принесли его воткнутым в булыжник — видимо, я уронил его, падая… Украшавший лезвие янтарь также претерпел некоторые метаморфозы. Он не вспенился и не расплавился, нет — камни остались на месте и сохранили форму, но зато они изменили свой цвет. Потемнели и приобрели ало-багровый оттенок, словно на моем мече навеки запеклась кровь… Я попытался вытащить меч из камня — ого! Засел намертво, причем края разреза были заметно оплавлены. Пришлось использовать несколько заклинаний, прежде, чем Черную Молнию удалось освободить. Как же я ослаб — даже это небольшое несложное колдовство далось с трудом!
Ннаонна, слезы которой наконец-то высохли, с тревогой следила за моими вялыми движениями. Пытаясь выглядеть бодрее, я подмигнул ей:
— Ну что, пойдем, навестим моих вассалов? Умойся и подай-ка, пожалуйста, мой плащ.
В зальчике перед дверями моей опочивальни расположились десятка четыре орков и эльфов — кто-то сидел, кто-то даже улегся на пол. Настоящий воин всегда пользуется свободной минуткой, чтобы отдохнуть. Все мои «нелюди», как я понял, были встревожены предательством союзников-людей, масштабов которого не могли определить — а потому старались держаться поближе ко мне. Еще бы, я — их самый надежный защитник. Поэтому я постарался приободрить их:
— Все в порядке, друзья мои! Вы победили имперцев! — а затем мое внимание привлекло окно, вернее, яркий свет, льющийся из него (в моей-то опочивальне окна были зашторены) — утро занималось на удивление яркое и солнечное.
Ну ясно — неприятельские колдуны не теряли времени зря и за ночь — пока я был занят (еще как занят — лежал в отключке!) — разогнали все туманы и тучи, которые я из последних сил удерживал над столицей. Теперь земля просохнет быстро… Так что еще неизвестно, много ли мне даст сегодняшняя победа. Ладно… Я двинулся по коридору к «залу с картой». Как настроены мои наемники, я уже понял. Теперь нужно выяснить, что думают вассалы-рыцари. Как только я сделал несколько шагов, за мной тут же пристроились шестеро орков и четверо эльфов.
— А вы куда?
— Лорд Кендаг велел нам не спускать глаз с тебя, король. Охранять от предателей.
— А нам велел князь Филлиноэртли…
— Вот моя защита! — я продемонстрировал им Черную Молнию, багровые камни зловеще сверкнули. Мои телохранители вздрогнули. Ого! Оказывается, меч производит еще более сильное впечатление, чем прежде! В голове тут же завертелись мысли, как мне исправить положение с осадой… Завертелись мысли… Откровенно говоря — очень вяло завертелись, все-таки нынешняя ночь далась мне нелегко… Ну же, король-демон, встряхнись! Тебе ведь некогда болеть, некогда отдыхать и расслабляться…
— Ну ладно, раз вам велели ваши командиры — идемте. Только держитесь позади и не спешите вмешиваться…
На часах у «зала заседаний» стояли оруженосцы моих дворян. Сам не знаю зачем, но я погрузил их в сон одним несложным заклинанием. Как-то само собой получилось… Сделав еще несколько шагов, я еще раз поглядел на осевших на пол и уже бодро храпящих латников: «И зачем я это сделал?..», затем не оборачиваясь поднял указательный палец — мой почетный караул понял этот жест правильно, все замерли, прекратив лязгать латами и шуршать плащами. Я с Ннаонной тихо приблизился к дверям и прислушался — как раз мои вассалы успели обменяться новостями и теперь перешли к обсуждению дальнейших планов. Похоже, ничего интересного я не пропустил.
— …Ну что ж, господа, — деланно-бодрым тоном провозгласил Валент, — все не так уж плохо!
— Как бы не так, — загнусавил в ответ, кажется, сэр Колстир из Рукада (неприятный тип, если уж и ждать от кого-то предательства, то я бы поставил скорее на него, чем на Кернита). — Вот сэр Мертенк сказал, что лишь погода сдерживала Императора, а теперь — полюбуйтесь — солнышко, да еще и его величество… Того, без памяти лежит…
— А я повторяю, — повысил голос маршал, — мы будем продолжать эту войну, чем бы это не грозило! Городские укрепления в полном порядке, гарнизон за ночь даже увеличился — с учетом наших людей. Предатели изобличены и обезврежены. Что же до его величества — то вы видели площадь у Северных ворот. Король достаточно посражался за Альду и альдийцев — пора теперь альдийцам сражаться за него!
— Сражаться… Да мы-то… А у Императора — колдуны, тролли, сотни рыцарей…
— А у нас — верность и доблесть!
— Постойте, господа, — а это, вроде, сэр Мернин, — давайте будем рассудительны. Потеряв его величество, мы лишились нашего самого лучшего бойца, верно. Но враг-то об этом не знает! Ручаюсь — черный меч напугал их сегодня до полусмерти. Вот теперь-то и время вступить с Императором в переговоры — и тянуть их до осени… А как только опять зарядят дожди — мы еще поторгуемся… Если уж сдаваться Императору — то только на таких условиях, которые…
Подслушивая этот разговор, я чувствовал себя неловко — словно я испытываю верность моих вассалов… Хватит! Я толкнул двери и вступил в зал:
— Верно, сэр Мернин! Приветствую вас, благородные рыцари!
Загремело железо — вассалы торопливо вскочили, приветствуя меня…
Когда отзвучали положенные приветствия и поздравления с победой (каждый вассал нашел необходимым высказать несколько слов о своем восхищении доблестью короля), Ингви вновь внимательно оглядел дворян:
— Итак, господа, нам следует решить, как действовать дальше. Прежде всего, я хочу поговорить с изменниками. Эй, кто там! — Ингви позвал своих телохранителей-нелюдей. — Во-первых, разыщите мне лорда Кендага, Сарнака, Фильку. И пусть доставят сюда предателей! А пока — сэр маршал, доложите, сколько воинов вы привели нам. Кстати, а почему вы вообще вернулись? Мне казалось, вы так дорожите своим независимым положением предводителя самостоятельного отряда…
— Так ведь осень не за горами, ваше величество — дожди, холода… Лучше встречать непогоду в городе… А привел я сто одиннадцать человек, не считая меня — всех, кто уцелел. Ну и эльфов. Потери же наши таковы — сэр Мапровк из Капока и сэр Токс из Болотной Башни по всей видимости угодили в плен. Сэр Лимни из Гернивы пал в бою у замка Вампиров…
— Большая потеря!..
Вскоре прибыл Сарнак с арестованным Пинолем и Кендаг, приведший плененного им Кернита. А потом пришло известие, что князь эльфов найден спящим в подвале у винной бочки. Последнее сообщение развеселило всех — рыцари помнили, как в походе Филька тосковал по вину. Отулыбавшись, перешли к делу. Ингви занял место во главе стола, за которым чинно уселись рыцари.
— Ну, сэр рыцарь, — строго обратился король к юному Керниту, — что же толкнуло вас на путь предательства?
Тот отвел глаза. Сарнак молча положил на стол отобранные у Кернита патенты.
— Так, так… — Ингви лениво перебрал бумаги. — Маршал. Граф Мокрых гор. То есть вам было бы позволено сунуть руку в осиное гнездо. Ведь фермеры так дорожат своей свободой! Решительно не понимаю, как вам такое в голову пришло. Вот уж странную награду вы себе выбрали! Не объясните ли, откуда такая блажь?
— Арестованные говорят, что было еще одно условие, — вмешался Сарнак, — наш граф требовал после победы отдать ему Ннаонну — живой и невредимой.
Ннаонна фыркнула.
— Постой! — бросил ей Ингви. — Значит, наш сэр Кернит собирался после войны удалиться в самый глухой уголок Мира с трофеями — маршальским жезлом, графской золотой цепью и очаровательной девицей-вампиром… И жить там, в глуши, в свое удовольствие… Глупость какая! Вам, друг мой, пришлось бы вести постоянную войну с тамошними мужичками, которым граф ну совершенно ни к чему, да еще и постоянно — вы ведь маршал — отлучаться на границу с орками. И к тому же по нынешнему имперскому законодательству на вас, граф, возложена еще масса неприятных унизительных обязанностей, например, каждую неделю докладывать его величеству Кадор-Манонгу о делах вверенной вам провинции. Может, вы не знали, но из-за этого в Ванете восемь лет назад даже прошла большая война — так называемая война графов. Верно, сэр Мернин?
— Да, ваше величество, ванетские графы во главе со Слепнегом и Кариканом восстали против Императора, добиваясь почти что герцогских прав… Война шла без малого год. После победы Элевзиль ввел в Империи новые законы, низведя своих графов чуть ли не до положения слуг и лишив их массы привелегий.
— Вот видите… А то, что Кадор-Манонг вам поблажек бы не дал — уж поверьте на слово. Так что жить бы вам по имперским законам… Что же касается мадам Ннаонны (упомянутая мадам опять негодующе фыркнула) — мне вас просто жаль…
— А у сэра Кернита дома нашли серебряные кандалы. Весьма изящной работы, — заявил, ухмыляясь, Сарнак. Кернит опустил голову еще ниже, Ннаонна же вскочила, несколько секунд шумно дышала, обводя взглядом довольные лица сеньоров, затем, заливаясь краской, стрелой вылетела в двери. Вслед ей раздался дружный хохот.
— Ну что ж, господа, — когда стих смех дворян, продолжил Ингви (на его неестественно белом лице появилось некое подобие прежней ухмылки), — полагаю, что здесь все ясно. Уведите сэра Кернита в его новые апартаменты. Хотя нет — пусть ждет у дверей. А вы, брат Пиноль? Желаете что-нибудь сказать? Или же все объяснение ограничивается епископским посохом? Молчите — ну-ну… Увести и его!.. Что скажете, господа? Какое наказание достойно их предательства?
— Смерть! — бросил кто-то из рыцарей. Остальные кивали и пожимали плечами — все были согласны. Измена сеньору во время войны — преступление наисерьезнейшее.
— Так, значит… Ну, ладно… Это чуть позже… Сэр Мертенк, теперь вы. Велите оружейникам — пусть сегодня же изготовят тридцать шлемов с крылышками, наподобие моего. И тридцать мечей вороненой стали, внешне похожих на Черную Молнию. Хорошо бы этого хватило для обороны Альды… А теперь, господа, предлагаю всем сопровождать меня. На площади у Северных ворот я объявлю предателям приговор. Затем — отдыхайте. Покои Альхеллы к вашим услугам.
— Но ваше величество, — робко заговорил маршал, — а если враг пойдет на приступ?.. Мы не приняли ни одного решения по поводу действий, каковые надлежит учинить для защиты города.
— Во-первых, земля еще не вполне просохла, во-вторых, имперские военачальники — я не сомневаюсь — тоже собрались сейчас на совет. А поскольку в их войске множество важных господ, которые непременно захотят высказаться — совет затянется надолго. Да и я собираюсь им вскоре подкинуть несколько тем для обсуждения. Так что сегодня нам их атак опасаться нечего — они будут совещаться весь день. Завтра поутру мы соберемся снова — отдохнув как следует и обдумав наше положение. Тогда все и решим…
Но Иуда будет в раю!..
Иуда будет в раю!..
Иуда будет со мной…
На площади перед Северными воротами деловито копошились орки, заканчивая «наводить порядок» — стаскивать трупы в тень под стену, попутно обирая их (оружие — отдельно, ценности из карманов и поясных кошелей — отдельно, прорубленные доспехи им было велено не трогать). Воины Внешнего Мира не были ни брезгливы, ни суеверны — дело свое они делали не спеша, но тщательно и аккуратно. Их спокойствие перед лицом такого ужаса приводило в смятение горожан, пришедших посмотреть на результаты работы черного меча — любопытство, как всегда, пересилило в них страх, ведь все гибельное, мерзкое, устрашающее обладает странной притягательной силой для людей… По площади носились мальчишки, петляя среди луж, на поверхности которых корочкой запеклась кровь. Нескольких из них изловили родители и, награждая подзатыльниками, увели с площади, остальные продолжали скакать и размахивать деревянными мечами, разыгрывая сцены ночного боя так, как им подсказывала фантазия. Кое-кто из юных альдийцев уже успел выкрасить свои деревяшки черной краской…
Когда к воротам вышла процессия — дворяне во главе с королем и заговорщики, конвоируемые орками — мрачные разговоры горожан смолкли на минуту, затем альдийцы вновь принялись обсуждать дальнейший ход войны. Увидев короля живым и как будто невредимым, они несколько приободрились — до этого носились неясные слухи о том, что демон серьезно ранен, а то и убит. Дети прекратили играть и, сбившись в кучку, принялись, хохоча и толкаясь, строить догадки о том, какой именно ужасной казни сейчас предаст демон заговорщиков — как обычно, дети говорили о том, что взрослые напряженно обдумывали, но боялись упоминать вслух…
— Ну-с, господа предатели, — демон нахмурившись взглянул на пленников.
Толпящиеся в переулках горожане затаили дыхание, даже мальчишки прервали свой галдеж. Пиноль гордо вздернул нос, Кернит, напротив, низко опустив голову, принялся вслух читать молитву: «Гилфинг Светлый, отец всего сущего, о Гилфинг Светлый, творец Мира, к тебе, великому, всемогущему, возношу свои мольбы…» Дочитав, юноша набрал полную грудь воздуха, видимо, собираясь начать снова. В этот-то неподходящий момент его и настигли слова короля, вежливо осведомившегося:
— Вы закончили? — Кернит поперхнулся и молча взглянул на демона, тот вдруг сладенько улыбнулся и продолжил, — тогда послушайте меня. Мои добрые вассалы, когда я спросил их совета относительно вашей участи, рекомендовали казнить изменников. Я же решил вот что… Сэр Кернит, принимая во внимание вашу молодость, наивность и глупость, я решил сохранить вам жизнь. Сейчас вы отправитесь за ворота и передадите осаждающим следующее… Дайте ему воды, а то сэр Кернит не в себе что-то… (Юный рыцарь был недалек от обморока. Он шумно выхлебал поданную ему каким-то орком флягу, после этого его взгляд стал несколько осмысленнее). Передадите следующее: во-первых, пусть пришлют двадцать человек без оружия — забрать своих убитых. И тролля пусть заберут, можно повозки привести. Во-вторых, если захотят вести со мной переговоры — то ни с кем, кроме самого Императора, я говорить не стану. Пусть приходит к Северным воротам сам. Все! Кендаг, распорядись-ка — пусть вытолкают его за ворота…
Кернит, казалось никак не мог осознать вполне, что с ним происходит. Он стоял, рассеянно поглядывая вокруг и не трогался с места, даже когда ворота распахнулись. Два орка подхватили его под руки и выпихнули под смех приятелей из портала башни наружу, наградив напоследок добрым пинком. Последнее, видимо, помогло — очутившись вне городских стен, рыцарь вроде пришел в себя и медленно побрел прочь, хромая, загребая ногами грязь и втянув голову в плечи…
— А вот что мне делать с вами?… — Ингви взглянул на второго пленника. — Нет, не могу решить. Я пощадил этого мальчика, поскольку он всего лишь оступился по глупости. Не сомневаюсь — не получи он увечья в Арникской битве, не останься из-за этого в городе — был бы сейчас среди наших лучших бойцов, что привел ночью маршал. А вот вы, Пиноль… Вы вполне законченный изменник и подлый мерзавец, вас, боюсь, уже ничто не исправит — ни жестокость, ни милосердие… Ладно… Кендаг, веди его обратно в тюрьму…
— Осмелюсь заметить, ваше величество, — обратился к королю маршал, — я не могу понять ваших поступков. Зачем миловать предателей, зачем отпускать… К тому же это был пленник Кендага…
— Сегодня я и сам не вполне понимаю себя, — пожал плечами Ингви, — но хочу поступить именно так. Я не хочу больше никого убивать… Мой меч уже напился крови — посмотрите…
Демон — уже в который раз за это утро — продемонстрировал свой меч. Украшавшие клинок камни тускло поблескивали округлыми поверхностями и отливали багровым, словно раздувшиеся брюшки неких сытых кровососов, усевшихся на черную сталь… Валент непроизвольно отступил на шаг… Ингви, криво улыбнувшись, спрятал Черную Молнию в ножны — произведенный его оружием эффект королю определенно понравился…
Император в который раз обвел кислым взглядом своих вассалов, уже третий час сидящих в его шатре… Совет называется. Сколько прежде было разговоров о том, как лихо они станут штурмовать Альду — «…вот сразу, как только закончатся эти дожди…» Дожди закончились — а они ходят вокруг да около, никто еще не сказал ни одного дельного слова… Сейчас разговор зашел о недавних событиях — кто-то припомнил отменное самообладание графа Гезнура Анракского во время ночной схватки в лагере.
— …Это потому, — самодовольно объяснял граф, — что мы, гевские дворяне, не гнушаемся сражаться пешими — разумеется, если того требует обстановка. Тогда мы готовы встать во главе наших пеших солдат — в отличие от некоторых, сражающихся только верхом. Конечно, верхом сподручнее — если битва примет паршивый оборот, то легче сбежать…
— Сразу видно, что вы, гевцы, не понимаете подлинного благородства, — возмутился король Сантлака Игрин, почувствовав оскорбление в словах графа, — Это, конечно, потому, что ваша знать потеряла истинную чистоту крови. Чего ж удивляться, если на видных постах в Геве — бастарды!
— Если вы собирались оскорбить меня, король Игрин, то позвольте напомнить: мой отец — король, а ваш — какой-то безвестный мелкопоместный дворянчик, чье достояние — жалкий клочок земли и развалины, в которых не стыдно жить лишь крысам и совам, — с улыбкой отрезал граф.
— Что-о-о?!
— Довольно, господа! — с силой ударил кулаком по столу Элевзиль. Он был разозлен не на шутку — все советы заканчиваются одним и тем же, ссорой. Это было бы допустимо в Ванетинии, на каком-нибудь унылом официальном съезде имперской верхушки — тогда это его даже развлекло бы, сейчас же необходимо быстро принять решение о плане штурма и покончить наконец с этой войной. Гангмар побери! — А вам, граф, мы заметим, хоть вы и герой вчерашней схватки, что нам досадно, что в нашем войске так мало гевцев, столь доблестно умеющих биться пешими. Утешает только то, что пусть сантлакцы и не сражаются пешими — зато Сантлак выставляет многочисленное войско по нашему призыву! А теперь повелеваем: оставить эти глупые перепалки. Всем! И решить наконец — как закончить эту войну. Наше войско увязло в грязи под стенами Альды, как будто у Империи нет других, более серьезных, врагов… Итак, мы ожидаем дельные предложения…
В самом деле — война обходится слишком дорого. Огромное войско стоит без дела, почти треть солдат больны (не удивительно — месяц просидеть в палатках под дождем, да еще на скудном рационе). А подчиненные монархи и полководцы озабочены не тем, как бы нанести урон неприятелю, а тем, как бы подсидеть соперника, правителя соседней области… Вот и сейчас все опять принялись рассуждать о тонкостях стратегии, вместо того, чтобы предложить простой и ясный план штурма. Умники! Кто-то предлагает рыть подкоп, кто-то — возвести насыпь до уровня стен. Еще один сеньор припомнил, как некогда граф Виринт пробрался в чертоги короля Малых гор через отверстие, устроенное гномами для стока нечистот… Вот можно пробраться в Альду по руслу реки Грязнушки.
— Довольно! — вновь сердито буркнул Элевзиль. — Мы недовольны, поскольку сегодня никто не сказал ничего по-настоящему толкового. Рыть подкоп, насыпать пологий вал — это значит затянуть войну, которую надлежит закончить одним победоносным приступом. Что же до вашего предложения, капитан Беронк, — то мы бы поглядели, как вы полезете в эту вашу Грязнушку на глазах альдийцев сквозь решетку, которой она перегорожена. Мне нужен простой, но действенный план. Маршал!
— Я, ваше императорское величество, — не спеша начал помалкивавший до сих пор сэр Каногор, — мыслю так. На стороне неприятеля — все преимущества, кроме одного. Наш численный перевес. Вот его и надо использовать. Незачем мудрить — нужно просто атаковать одновременно со всех сторон — и где-нибудь нашим воинам посчастливится закрепиться на стене. Иначе и быть не может — враг окажется не в силах отразить нас по всему периметру сразу. И никаких таранов, штурмовых башен… Лестницы и подвижные щиты на колесах!
— Разумно. И просто — именно то, что мы ожидали услышать с самого начала. Сколько времени займет подготовка?
Маршал ухмыльнулся — разумеется, он продумал все заранее. Теперь всем ясно, кто лучший полководец Империи. Правда, есть еще граф Гезнур…
— Благодарю, ваше императорское величество, за добрые слова. Подготовка займет, полагаю, дня три. Это немного, а земля как раз и просохнет. Пусть только колдуны следят за погодой… Да, вот что мне еще пришло в голову: раз уж осадная машина у нас все равно построена — грех ею не воспользоваться. Пусть граф Гезнур, показавший себя отличным воином, очистит ее от грязи и с ее помощью поведет штурм Северных ворот. Другим сеньорам мы назначим различные участки стен, а его величество Игрин I с конницей будет в резерве и станет охранять тыл от возможного нападения извне.
Вот так. Пусть выскочка-гевец ломится в ворота неприступной башни, пусть со своими людьми надрывается, вытаскивая этот неуклюжий сарай на колесах, намертво вросший в грязь за месяц дождливой погоды…
— Благодарю за доверие, сэр маршал, — учтиво ответил граф Гезнур. — И позвольте, кстати, пригласить вас после победы ко мне в Анрак. Попируем, а заодно обсудим дела.
— Какие дела?
— Я получил с последним обозом письмо от моего батюшки. Его величество пишет о некоем документе, в котором указана цифра — 32, 436 кг. Документ сей ныне в Геве…
Довольная улыбочка медленно сползла с лица маршала.
Подгоняемые угрозами сеньоров, воины трудились споро и старательно, сооружая лестницы и деревянные щиты на колесах, под прикрытием которых можно будет подобраться под самые стены, не опасаясь вражеских стрел. Работа шла и в старом лагере против Северных ворот, и в новых — отряды вассальных королей, принцев и герцогов вновь расположились вокруг Альды, готовясь атаковать с разных сторон. Сантлакские рыцари заняли позиции против Северных и Южных ворот, готовясь отразить возможные вылазки альдийской кавалерии, а также патрулировали окрестности — на тот случай, если вассалы либо союзники демона попытаются нанести удар извне…
Обычно бывает так: как только войско после долгого ожидания и вынужденного безделья начинает какие-то активные действия — боевой дух разленившихся и приунывших воинов резко поднимается. Совместная работа увлекает, люди бессознательно начинают соревноваться между собой, повсюду раздаются шутки, беззлобная ругань. Тем более, что погода с каждым днем все лучше и лучше… Обычно бывает так, но не в этот раз. Рыцари, латники и ополченцы угрюмо и словно нехотя выполняли свою работу. Готовя оружие к бою, вколачивая гвозди, распиливая лес на доски, глядя, как маги, сопровождающие войско в походе, накладывают на осадную технику защитные чары, то один, то другой ополченец шепотом бурчал:
— Как же, поможет это против черного меча… Вон как демон проклятущий тролля отделал…
— Да-а-а… А доспехи-то на мертвецах, что вывозили из Альды. Доспехи-то во что превратились…
Слухи о ночной схватке у Северных ворот, словно круги от брошенного в тихий пруд камня, расходились по лагерю, обрастая всевозможными ужасными подробностями — рассказывали, что демон сам велел открыть ворота перед осаждающими, а когда те вошли внутрь — подождал, чтобы, значит, побольше вошло, а потом… Потом со зловещим хохотом набросился на бедняг. Оружие смертных не в силах было повредить ему — ни тролль, ни человек не ранили его, тогда как черный меч с одинаковой легкостью рассекал и кольчугу латника, и пластинчатый рыцарский доспех, и заколдованный плащ мага, и каменную шкуру тролля… Да, особенно бойцов удручал вид прорубленных доспехов (тяжелых рыцарских лат, между прочим!) и жутко изуродованное тело тролля.
Вечером у лагерного костра ополченцы, озираясь, негромко говорили:
— Одна у нас, братцы, надежда — что демон окажется не против нас, а где-нибудь в другом месте…
Но говорилось это украдкой, чтобы не услышал благородный сэр рыцарь — не то прикажет добрый сеньор выпороть, чтобы не молол языком попусту. Сам же рыцарь, известное дело, тоже боится и каждую ночь ворочается на жестком тюфяке в своем походном шатре. И молится Гилфингу Светлому, чтобы оказаться не в той штурмовой колонне, против которой встанет демон… Но проявить свой страх — позорище для дворянина, клеймо на всю жизнь…
Так или иначе — но три дня, отведенные на подготовку к штурму, истекли. На рассвете десять штурмовых колонн (в каждой — от восьмисот до полутора тысяч бойцов) одновременно двинулись к стенам. Небольшие группы имперских воинов шли вперед, толкая перед собой массивные деревянные щиты на грубо сработанных колесах. Над щитами торчали лестницы, удерживаемые в вертикальном положении канатами, они скрипели и раскачивались в такт движению щитов.
В первой атакующей волне шли лучшие воины в кольчугах и латах. Позади медленно разворачивалась вторая линия щитов, постепенно приобретая косое, по отношение к городской стене, направление. Эти щиты не продвинутся к самым укреплениям, а образуют диагональные проходы, по которым будут подходить подкрепления к первой линии, за ними же займут позиции лучники, которые примутся обстреливать защитников города, прикрывая штурмующих. Дальше, на безопасном расстоянии, выстраивались отряды ополченцев, вооруженных похуже, чем латники первой линии. Эти пойдут в бой, когда схватка завяжется уже на парапете, между зубцами гребня стены — тогда можно будет уже не так опасаться альдийских стрел и все решит в конце концов не качество вооружения и даже не отвага и не боевое мастерство сражающихся… Все решит многократное численное превосходство имперцев.
Еще дальше неторопливо рысили отряды кавалерии. Все шло по плану.
Линия щитов подползла к городским укреплениям и замерла на расстоянии полета стрелы. Затрубили рога, взметнулись разноцветные штандарты и знамена, щиты соединились в сплошную стену на колесах и двинулись к городу… Воины Гезнура подволокли штурмовую машину к Северной башне и принялись, без особого старания впрочем, тюкать тараном в ворота. Занимавшие башню орки и эльфы не обратили на них ни малейшего внимания — воротам ничего не грозило.
Линия щитов приблизилась почти к самой стене. Защитники Альды пока бездействовали — разве что время от времени кто-нибудь из них посылал из бойницы стрелу в наступающих имперцев. Вот первая линия атакующих достигла стен. Снова рога протрубили сигналы — заскрипели канаты, затрещали бревна — лестницы опустились, их концы легли на стену между зубцами, как раз в это время вторая линия щитов заняла свою позицию, соединившись одним краем с первой… И только тут осажденные проявили активность — в городе затрубили трубы, на парапет высыпали воины в латах и кольчугах, из бойниц посыпались тучи стрел. Несколько десятков имперцев были убиты и ранены этим залпом, поскольку, введенные в заблуждение показной пассивностью врага, почти перестали беречься стрел. Однако это не напугало, а, скорее, разозлило воинов, они уже готовились броситься вверх по лестницам, как вдруг… По линии щитов то тут, то там послышались возгласы:
— Смотрите! Смотрите!
— Вот он! Вот демон!
— Смотрите!
Над парапетом показалась голова в крылатом шлеме, украшенном тонким блестящим ободком с зубчиками, рука с черным клинком описала круг над головой и в небо взметнулся стяг с вороном, сжимающим меч…
Эта картина повторилась перед всеми десятью штурмовыми колоннами, подошедшими к городу с разных сторон…
Готовые было лезть на стены воины остановились, неуверенно косясь друг на друга, кое-кто принялся читать вслух молитву — идти на верную смерть не хотелось никому. Напрасно трубили трубы, напрасно гонцы метались в разных направлениях, разнося приказы полководцев (зачастую противоречащие друг другу)… Ни одна нога не ступила на ступени приставленных к стенам лестниц. Имперцы, скорчившись за щитами (стрелы орков сыпались теперь довольно густо), боялись взглянуть друг на друга. Случилось почти что чудо — воины стали бояться врага больше, чем своих сеньоров…
…Император выехал в сопровождении свиты и гвардейского конвоя полюбоваться штурмом — зрелище предстояло увлекательное. Прямо перед ним возвышалась Северная башня — оттуда доносились равномерные гулкие удары тарана. Справа и слева в отдалении виднелись отряды ванетцев и северян, идущих на штурм. Картина эта доставила Императору удовольствие — отрадно было видеть слаженные и четкие действия воинов, в точности следующих плану. Наконец-то, после всей неразберихи и хаоса… Вот затрубили трубы, взметнулись стяги, линии подвижных щитов двинулись на приступ… остановились… Вот опустились лестницы… Затрубили теперь в городе. Пусть себе, пусть суетятся — все равно сегодня Альда будет взята. И все мятежники и заговорщики — сколько их есть в Великой Империи — получат наконец урок! А Элевзиль сможет возвратиться в столицу и вернуться к прерванным ученым занятиям… Маршал Каногор негромко выругался и что-то забормотал себе под нос.
— В чем дело, маршал? Что-то не так?
— Э-э-э… Ваше императорское величество, почему-то штурмовые отряды не идут на приступ… Хотя ничего на стенах перед ними необычного я не замечаю…
От резервных отрядов виднеющихся в отдалении штурмовых колонн отделились всадники и поскакали к Императору — гонцы… Первым прибыл ванетец. Спрыгнув с коня, латник подбежал, придерживая рукой тяжелые ножны и доложил, опустившись на колено почти у самых копыт императорского жеребца:
— Ваше императорское величество, его светлость граф Геперит докладывает. Против нашей колонны на стене — сам демон! Солдаты прекратили штурм. Граф дозволил им остановиться и ждет указаний…
Подбежал второй гонец:
— Ваше императорское величество, я от короля Гратидиана. Демон перед нами! Его величество Гратидиан разрешил своим рыцарям прервать штурм до тех пор, пока другие колонны не проникнут в город и демон не покинет наш участок стены…
Прибывший первым ванетец заспорил, утверждая, что демон — против его отряда, фенадский воин ответил, что разглядел демона на стене своими глазами и что первый гонец лжет. Император остановил их перепалку и задумался. Один за другим прибывали гонцы от всех отрядов — штурм прекратился, поскольку против каждой колонны на стене оказалось по демону. Иногда по два. Император молчал. Наконец маршал воскликнул:
— Ваше императорское величество, позвольте мне отдать приказы продолжить штурм — ведь ясно, что эти демоны — фальшивые!
— Нет, сэр Каногор, один из них — настоящий… Именно поэтому никто не исполнит ваш приказ. Не стоит понапрасну испытывать свой авторитет и отдавать приказ, который откажутся исполнять. Кстати, запомни это, Алекиан… — обернулся Император к сыну.
— Но ваше императорское величество, если настоящий демон только один, то остальные колонны…
— Сэр маршал, сейчас каждый воин в первой линии убежден, что демон — именно перед ним. И не полезет на стену ни за что. Демон вновь обхитрил нас — тогда, когда позволил забрать наших убитых… Вспомните-ка, с каким ужасом все смотрели на повозки, везущие их из Альды. А что он сотворил с троллем… Откровенно говоря, с политической точки зрения было бы предпочтительней, чтобы он казнил того рыцаря, Кернита. А отпустив его, он показал всему нашему войску, что не боится, если у нас станет больше бойцов. Во всяком случае, так говорят солдаты. Мол, демону все равно — казнить его сразу или убить во время штурма вместе с остальными.
— Осмелюсь спросить, откуда вашему императорскому величеству известно, о чем они говорят? Если мне позволено это спросить?..
— Мы специально посылали нескольких верных слуг узнать, какие разговоры идут в лагере. Нет, на стену не полезет никто… Отдайте приказ — отступить… Да смотрите — отступление не должно быть похоже на позорное бегство… Мы сохраним хотя бы видимость порядка. Вечером — военный совет. Если ничего нового никто не предложит — боюсь, нам и впрямь придется вступить с демоном в переговоры…