Странные приключения Ингви, короля-демона из Харькова

ГЛАВА 21

Король Ингви возвращался в Альду во главе колонны из трехсот орков в полном вооружении. По дороге он обсуждал с Кендагом грядущие преобразования Альдийского королевства и роль орков в этих преобразованиях. Самой первой насущной задачей было обеспечить условия для содержания наемной армии орков — эта статья расходов должна была лечь тяжелым бременем на куцый бюджет страны. Правда, орки были неприхотливы — походная жизнь, перемежаемая скудным существованием в пещерах Короны Гангмара приучила этих воинов довольствоваться малым, тем не менее, задуматься об этом стоило.

Помимо этой важной, но скучной темы король с Лордом Внешнего Мира обсуждали жизнь королевства орков — как правило, Ингви спрашивал, а Кендаг отвечал, причем частенько вопросы демона приводили его в замешательство. К примеру, он никак не мог объяснить демону, почему король Анзог IV не пытается распространить свою власть на независимые племена орков, используя, если нужно, силу — благо, он является самым могущественным из лордов этого народа. Часа два они мусолили этот вопрос, пока, наконец, Ингви не сообразил, что собеседник просто не понимает его — в голове Кендага не укладывалась мысль о братоубийственной войне между орками, более того, он признался, что ему кажется диким и непонятным факт военных конфликтов между людьми. Он, дескать рассуждал об этом так и этак, но все равно не понимает, как могут люди — высшая раса, образец для подражания в его понимании — убивать и калечить друг друга и при этом еще гордиться своими победами и предательствами.

— Наконец я пришел к выводу, — заявил орк, — что так устроил Ганагамар в бесконечной мудрости своей. Он перестарался — сделал людей чересчур сильными и могущественными, чтобы дать нам, своим детям, пример для подражания, так что если бы они не пускали кровь друг другу, а действовали бы сообща, как иные народы Мира — других народов не стало бы вовсе. Люди их истребили бы, а это не угодно Ганагамару, ибо он справедлив — вот он и наделил людей страстью убивать и грабить друг друга…

— «…Если бы действовали сообща…» — повторил Ингви. — Но я и спрашиваю тебя, почему Анзог не заставит иные племена действовать сообща?

Этот вопрос окончательно запутал беднягу Кендага, который был не слишком силен в подобных дискуссиях — несколько раз лорд пытался сформулировать ответ, но, запутавшись в собственных рассуждениях, замолкал. Разговор оборвался, а Ингви еще долго размышлял над словами Кендага — в рассуждениях орка многое было справедливо. Действительно, в этом Мире (а впрочем, только ли в этом?) люди подсознательно тяготели ко злу. Ингви вспомнил популярный рыцарский роман, который он прочел, изучая здешний язык. Как же он назывался? «Гвениадор и Денарелла», кажется. Вся дворянская молодежь Империи выросла на этой книге и все, без исключения, юные рыцари отождествляли себя с ее героем, отважным Гвениадором. Но стоило им достичь определенного возраста, пристегнуть шпоры и взять меч — они начинали вести себя в точности так же, как злодей Гонгал, совершенно бессознательно подражая последнему — и свято веря при этом, что следуют образцу Гвениадора. Тоже, кстати, примечательный факт — отрицательный герой в книге — тоже человек. Не орк или тролль, не гном и не эльф, наконец — все они появлялись в книге, в крайнем случае, как комические персонажи — а именно человек. Только человек в этом Мире мог быть настолько злым, подлым, жестоким, жадным, чтобы олицетворять в романе все эти качества…

Все это показалось Ингви грустным, но справедливым. Что ж, это жизнь и собственно, именно эти человеческие качества своих подданных он собирался использовать, на них он хотел опереться, планируя предстоящие реформы…

На восьмой день пути (тяжеловооруженные орки двигались не так быстро, как всадники и обратный путь занял несколько больше времени, чем дорога на юг) колонна вышла к западной границе Ничейных Полей. Ингви повел своих воинов еще несколько севернее — он планировал вступить на территорию Альды в Гранлоте, во избежание недоразумений. Рыцари, владевшие пограничными землями, могли принять возвращение короля за вторжение орков — ведь Ингви отправлялся в Корону Гангмара тайно, а Валент Гранлотский должен был быть предупрежден к этому времени Сарнаком, которому, прервав свои развеселые разъезды, надлежало, согласно плану, оправиться на восток страны — встречать короля.

Теперь орки шли осторожнее, соблюдая строжайшую дисциплину и на ночь окружая свой лагерь усиленными пикетами. Несколько раз на гребне холма вдали мелькали группки конников, но никто не тревожил орков. То ли, видя во главе колонны нескольких всадников, разведчики принимали орков за людей, то ли — что более вероятно — просто боялись связываться с таким большим отрядом.

Наконец, войско вышло к границе владений маршала Альды. Здесь орки по приказу Ингви остановились. Ждать пришлось недолго — на ближайшем пологом холме показалось несколько десятков всадников, которые не приближались, но и не перестраивались в боевой порядок, видимо, они никак не могли решить — друг или враг пожаловал из Ничейных Полей.

Король кивнул Джамену:

— Съезди к ним, объяви о моем прибытии, — тот пришпорил коня и поскакал на холм…

Принц Алекиан скучал… Все опостылело ему в этом унылом Гонзоре. Надоели подобострастные рожи чиновников, надоели местные красотки, задавшиеся целью очаровать наследника престола и не дававшие принцу прохода, надоела даже охота — ну что это, скажите на милость, за развлечение, когда десятки всадников носятся взад и вперед, гоняясь не за дичью, а за герцогом, дабы не упустить малейший шанс отличиться, попасться на глаза, а благородные девицы умудряются заводить светские беседы прямо на скаку во время травли зверя… Да от их визгливого нервного хохота, которым они встречают каждое слово принца, белки падают замертво с деревьев, как заявил ему на днях Коклос. Да еще прибавил, что, дескать, если любое слово Алекиана так веселит дамочек — то ему, Алекиану, следует быть шутом, а Коклосу — герцогом, ибо при его появлении, наоборот, все почтительно замолкают. И неудивительно — стоит только кому-нибудь открыть рот в присутствии шута, как тут же в ответ летит едкая острота — вот все и боятся привлечь к себе внимание Коклоса, вот и замолкают…

Итак, принц Алекиан скучал… С тоски он часто забирался в библиотеку и листал книги, частью оставшиеся от прежних герцогов, частью привезенные с собой из Ванетинии. Особенно любил он листать трактат о военном искусстве, снабженный миниатюрами, изображающими поединки отважных рыцарей с всевозможными врагами — эльфами, гномами, троллями, орками, ну и конечно с отважными рыцарями. Принц частенько звал капитана ок-Икерна и требовал прокомментировать какое-либо место из книги, часами выспрашивая у старого вояки подробности той или иной битвы. Капитан рассказывал, постепенно увлекаясь все более — тогда из библиотеки неслись топот, хриплые военные команды и стук:

— …А потом командую своим — назад! Ну кое-кто из волонтеров в крик — дескать, рыцари не отступают, пришлось прочистить мозги одному-другому, — капитан потряс воображаемой палицей.

— Как это — прочистить мозги?

— Да треснул по башке, — удар кулаком по столу, — чтоб знали, кто командует отрядом! Ну, затем и остальные послушались, отступили. Тогда я выстроил их заново на холмике позади пехоты, а вперед послал лучников. Не так много стрел в цель попадало — больно хороши гномские доспехи — но уж очень им обидно стало, гномам то есть, что они стоят и не могут ответить на удар. Ломанули гномы из ущелья, да так быстро — вы, принц, не поверите — мгновенно добежали и пехоту нашу смяли тут же, да я как раз рыцарям скомандовал — дескать, теперь пора! И мы в копья их. А они, пока пехоту крошили — потеряли строй, так что нашей кавалерии куда как сподручно стало их рубить — погнали мы их, ох и погнали же!..

Капитан мечтательно зажмурился, вспоминая перипетии той давней схватки:

— Эх и славное вышло тогда дело!..

Тут за сэром Брудо явился его оруженосец — капитана звали по какому-то делу. Оставшись один в библиотеке, принц задумался. Как жаль, что он не был тогда достаточно взрослым и не смог принять участие в походе. А как бы он лихо рубил этих гномов — Алекиан замечтался, представляя себе, как он, а не капитан Брудо, летит на горячем скакуне впереди своих рыцарей, как бьет мечом этих карликов — у всех гномов в его мечтах была хитрая рожа Коклоса — и наконец, оставшиеся в живых дружно валятся на колени и просят пощады. А затем! Затем побежденные гномы выносят из своих пещер груды золота и сваливают к его ногам, но он непреклонен, он топает ногой и требует — и тогда мерзкие гномы, трепеща, выводят из подземелий плененных ими девиц… Из мира грез принца вывел какой-то шум, доносящийся со двора. Алекиан подошел к окну и осторожно выглянул — так и есть! Пожаловал сэр Менгрон, отец трех дочерей-невест. Ну все — теперь пригласит на охоту (знаем мы вашу охоту — дичью станет принц, а охотниками — дочки Менгрона) или на пир… Вот она, суровая действительность…

Достигнув вершины холма, Джамен принялся что-то объяснять стоявшим там всадникам, то и дело взмахивая рукой в сторону отряда орков. Подождав несколько минут, Ингви сказал:

— Кендаг, я думаю, мы можем потихоньку двигаться вперед — пока дойдем, они как раз разберутся что к чему.

— А может, подождать и изготовиться к бою — на всякий случай? Кто знает, что случилось в Альде за время твоего отсутствия, а от людей можно всего ожидать…

— Не надо волноваться, я уверен, что все в порядке, — ответил демон, в то же время вынимая из седельной сумки янтарный шарик, несомненно заряженный каким-нибудь смертоносным заклинанием — давай, командуй начать движение.

Колонна двинулась, но по металлическому лязганью за спиной Ингви понял, что орки опускают забрала шлемов и проверяют, легко ли мечи выходят из ножен. Тем временем всадники на холме пришли в движение — несколько из них пришпорили коней и начали спускаться навстречу отряду орков, остальные съехались в кучу (до этого они держали развернутый строй, готовясь, видимо, в случае чего быстро перестроиться к атаке). Когда голова колонны и встречавшие ее всадники сблизились, Ингви узнал в едущих навстречу Сарнака, Валента и еще троих своих вассалов — владельцев близлежащих земель.

— С возвращением, ваше величество! — воскликнул, подъехав поближе Валент, широко улыбаясь, — а я думал — что за войско идет Ничейными полями, соседей созвал на случай чего, да вот Сарнак вчера приехал — рассказал. Только не пойму я — что ваше величество в Ничейных Полях…

Тут только маршал, очевидно, разглядел, что за воины идут за Ингви.

— Да это орки… — тихо протянул он, — Здорово, Кендаг!

— Да, это орки. Я нанял их на службу, сэр маршал. А Кендаг, вернее, лорд Кендаг — их командир.

— Но ваше величество, вы могли бы посоветоваться с маршалом вашего войска, прежде чем принять на службу такой отряд, — надулся рыцарь.

— Сэр Валент, это — не воинский отряд, а скорее стража, с помощью которой, надеюсь, наконец-то наведу порядок в стране, а то разбойники распоясались совершенно, — это объяснение было придумано королем заранее и согласовано с Кендагом.

— Ну, если так — другое дело, — великодушно согласился Валент, — так что прошу ваше величество быть сегодня гостем в моем скромном замке, и тебя, лорд, и твоих… гм, воинов… всех приглашаю!

Такая щедрость была верхом проявления гостеприимства и должна была влететь в копеечку рыцарю из Гранлота, но он, как маршал и дворянин, не мог поступить иначе.

— Благодарю от своего имени и от имени моих воинов, сэр Валент, — улыбнулся Ингви, — честно говоря, я очень рад вновь вас видеть. А ты, Сарнак…

Взглянув на своего приятеля, Ингви осекся — придворный маг выглядел жутко — бледный, ссутулившийся в седле, он обеими руками вцепился в поводья и вроде, боялся упасть с коня.

— Да что это с тобой?

— Э-э-э… я… — Сарнак, казалось, с трудом ворочал языком.

— Да маленько перебрал он, — объяснил за мага Валент, — как угощали его добрые хозяева на Празднике урожая, так по сю пору остановиться не может. Ничего, оклемается. Так что прошу ваше величество в Гранлот…

Король в сопровождении встречавших его рыцарей и Кендага последовали за Валентом, который по дороге дал распоряжения своим оруженосцам вести орков к деревне, помочь им расположиться для отдыха и снабдить всем необходимым. Впрочем, часть этих распоряжений была отдана шепотом — видимо, Валент велел своим воинам присматривать за гостями на всякий случай.

Вскоре впереди показался Гранлот — деревянный замок, окруженный частоколом и рвом, выстроенный на невысоком пригорке, у подножия пригорка — деревушка, несколько десятков крестьянских домов, часовня, амбары… Дальше, за деревней, виднелась речка. Перед въездом в деревню колонна разделилась — Валент повел дворян в замок, а его оруженосцы указали оркам расположится на широком ровном лугу у реки — там было обычное место сбора воинов, готовящихся отправляться в Ничейные Поля.

По дороге Ингви пытался расспросить Сарнака, но тот был настолько не в форме, что почти не мог говорить. Во дворе замка его встретили и помогли слезть с коня двое, судя по всему, молодых пареньков, одетых в неудобные мантии с низко надвинутыми капюшонами, под которыми невозможно было разглядеть их лиц.

— М… м… м-мои уч-ченики, — махнул в их сторону Сарнак, с трудом выговаривая слова, — эт… эт-ти фермер-ры… возьми, дескать в уч-ченики… спо… спо… спос-собный, дескать, пар… нишка — ну я и взял! И втор-рого взял…

Это напомнило королю о его плане навербовать на службу отряд колдунов.

— Вот что, господин придворный маг, — ответил Ингви Сарнаку, с улыбкой выслушав его монолог, — пить тебе запрещаю. Отдыхай, приходи в себя — нам предстоит очень много дел. Помогите-ка ему, молодцы, добраться до кровати… Ведите нас, сэр Валент!

ГЛАВА 22

Вернувшись в Альду, я тут же потребовал к себе канцлера для доклада и, прервав его многословные приветствия (тем более торжественные, что Мертенк уже знал о том, что скоро получит одну из деревень, ранее принадлежавших вампирам и пытался выразить свою признательность всеми доступными его пониманию способами), потребовал доложить, что происходило за время моего отсутствия и не было ли случаев явки с повинной разбойников с Северной стороны — до назначенного мною крайнего срока оставалось всего лишь несколько дней. Разумеется, таковых случаев не было, дела в королевстве шли ни шатко, ни валко, все было, по словам Мертенка, в порядке — и я отправился в свои покои отдохнуть с дороги.

Как ни странно, вернуться сюда после долгого перерыва было приятно. По своей прошлой жизни я был домоседом и теперь, оказалось, сам не заметил, как привязался к новому дому… Вот только какой-то странный неприятный запах… Откуда бы это? Я принялся осматриваться и принюхиваться. Все было вроде как в том же виде, в каком я оставил свои покои, отправляясь на Праздник сбора урожая — окна с новыми рамами, вставленными недавно по моему приказу (вы не представляете, какие сквозняки гуляли по королевскому дворцу), ковры, мебель… Осталось только проверить те потайные хода, что я обнаружил в день своего появления в Мире — две дверцы и люк. В первые же дни своего правления я выяснил, что это за штуки — один из них оказался фальшивым. За дверцей была кирпичная кладка — не знаю, кто и зачем так это устроил, но как я не искал в стене какой-нибудь секрет — ничего не нашел. Люк в полу вел прямиком в тюремные подвалы. Как я узнал, секретный ход из королевской опочивальни в подземелье провели по приказу Гюголана II, короля, правившего Альдой около ста двадцати лет назад — садиста и мерзавца, который любил иногда вечерком заглянуть в тюрьму под Альхеллой и допросить с пристрастием кого-нибудь из узников на сон грядущий — для его удобства и была проведена секретная лесенка. Этот монарх довел своими жестокостями подданных до того, что, когда его собственный племянник поднял мятеж — никто не вступился за законного монарха… Самым интересным оказался подземный ход за последней дверцей — о нем никто ничего не знал, а шел он ни много, ни мало на восемьсот метров к северу от дворца и заканчивался люком на одном из многочисленных пустырей в пресловутой Северной стороне. Как только у меня дошли до этого руки, я надежно запер двери на засовы, собственноручно внеся кое-какие усовершенствования в их конструкцию — при помощи янтаря и магии, разумеется, а отправляясь в свое путешествие, я несколько модифицировал охранные чары, сделав защиту активной. Очень активной! Когда я теперь открыл последнюю дверцу — из-за нее-то и шел странный запах — прямо на меня свалился его источник. Я едва не заорал, когда до меня дошло, что это человек, которого сразило мое заклинание, в тот момент, когда он, скрючившись в низкой потайной галерее, пытался открыть дверь и прикоснулся к засову… Так он там и остался — и в той же позе… Покойник пролежал, вернее, простоял, опершись на дверь, не менее недели, и изрядно попахивал. Я опрометью кинулся открывать окна, затем наколдовал легкий ветерок, чтобы очистить воздух и вызвал канцлера.

Мертенк был удивлен не менее меня. Он пояснил, что за время моего отсутствия мои покои не убирались, никто туда не входил, а что касается запаха — так чем только не пахнет в Альхелле, тем более из спальни демона… Осмотрев рваную одежонку покойного, мы оба сошлись на том, что это один из городских воришек, каким-то образом узнавший о подземном ходе и решивший нанести визит в королевские покои, пока хозяин отсутствует. Это еще раз напомнило мне о моем обещании бандитам казнить их всех — до назначенного срока оставалось пять дней… Я велел меня сегодня не беспокоить, а завтра вызвать ко мне главных цеховых мастеров для беседы.

На следующий день все городское начальство явилось поздравить меня с возвращением, даже епископ. Несмотря на то, что явился я в Альду без орков, оставив их в нескольких часах пути от города — все уже откуда-то знали о моем визите в Черную Скалу, причем с массой подробностей. Такая уж вещь слухи и сплетни — они распространяются мгновенно. Поэтому я не стал тянуть и сразу взял быка за рога — во-первых, потребовал у моих преданных горожан денежную ссуду — деньги мне были нужны поначалу на содержание войска наемников (в дальнейшем, я полагал, войско будет кормить себя само), во-вторых, объявил о скором выходе нескольких новых указов, в-третьих, потребовал у них списки их мастеров и подмастерьев со всеми членами семей, проживающими с ними. Вообще-то, это, последнее, противоречило обычаям, но мой напористый тон и уверенность так их ошеломили, что они тут же согласились. Что касается денежного займа — то как раз это было привычно, прежние короли постоянно вымогали у горожан всевозможные займы, подарки, подношения, а просил я совсем немного. Под конец, чтобы подсластить пилюлю, я сообщил, что у меня имеются планы перестройки некоторых районов города и я намерен завалить цеха заказами, что сулит им прибыль. Кроме того, я почтительнейшим тоном попросил у епископа благословить мои начинания и помолиться за их успех — старичок так расчувствовался, что тут же посулил полное содействие и даже — о чудо! — еще денежный заем — в дополнение к деньгам, что предоставят мне братства мастеров. В общем, все шло как надо.

Пять дней спустя, по истечении даты, назначенной осужденным преступникам как крайний срок для явки с повинной, в широко распахнутые городские ворота потоком полились конные и пешие воины. Явились орки, дожидавшиеся этого дня во временном лагере, в столицу были вызваны все рыцари (каждому было предписано явиться с четырьмя конными оруженосцами). К вечеру все собрались. Дворяне остановились на ночлег частью в своих городских домах (у кого таковые имелись), частью — во дворце, орки заночевали прямо на рыночной площади. Решительный момент приближался. За час до рассвета орки-сержанты начали будить своих солдат. Наскоро позавтракав всухомятку, воины выстроились на площади. Из Альхеллы к ним вышел Ингви, сопровождаемый Кендагом, Сарнаком (иссиня-бледным, осунувшимся, но трезвым), вооруженными слугами, в руках у которых были списки горожан, составленные на основе поданных цехами документов. Никаких речей не произносилось, не было ни знамен, ни торжественных маршей — вся сцена носила деловой, будничный характер. Отряды орков потянулись с площади, некоторые в сопровождении слуг со списками — занимать боевые посты. Площадь быстро пустела.

Несколько дворцовых слуг были отправлены объезжать улицы «благонадежных» жилых кварталов, выкрикивая приказ короля — никому не выходить из домов, ослушники будут арестованы.

С рассветом отряды орков начали оцеплять печально знаменитую Северную сторону. Семьдесят воинов с луками рассыпались по городской крепостной стене — помешать осужденным удрать из города, если попытаются. Тридцать орков небольшими группами патрулировали «мирные» улицы, сопровождаемые грамотными слугами со списками — им надлежало всех прохожих останавливать, проверять, имеющихся в списках — загонять по домам, прочих — без грубости, но решительно — задерживать. Остальные отрядами по двадцать-тридцать воинов должны были методично прочесывать улицу за улицей, дом за домом. Наемники получили приказ — без лишней жестокости арестовывать всех, кто окажется на Северной стороне и передавать королевским слугам и вооруженным ополченцам, которые должны были присоединиться к ним чуть позже, но при малейшем сопротивлении — убивать без пощады.

Как только площадь опустела после ухода орков — ее начали заполнять рыцари и латники. Дождавшись когда все собрались, король обратился к ним:

— Сейчас мои наемники начнут осуществлять королевское правосудие. Два месяца назад я пообещал избавить Альду от мусора — пришло время.

В соборе зазвонили колокола — король прислушался, затем, когда звон стих, продолжил:

— Вас, господа, я пригласил для того, чтобы вы поприсутствовали при этом любопытном событии. Надеюсь, вам будет интересно, а кое-кому, — тут демон пристально уставился в глаза принцу Кадор-Манонгу, — это, наверное, покажется весьма поучительным. От вас ничего пока не требуется — мои наемники справятся сами. Но на всякий случай — будьте наготове… Ну, кажется, началось…

До дворян донесся отдаленный шум, крики, грохот. Принц Кадор-Манонг поежился в своих доспехах.

Когда зазвонили колокола, орки пошли в атаку. Они бегом пересекли пустошь, отделявшую «мирные» кварталы от Северной стороны и ворвались в дома, где ютились знаменитые альдийские разбойники. Те совершенно не ожидали ничего подобного. Разумеется, они знали, что король ввел в столицу войска, помнили о его обещании казнить всех, но никто из них не думал, что исполнение приговора начнется прямо с рассветом, да еще так решительно — разбойники спали, что называется, сном праведников…

Орки вышибали двери, срывали ставни, лезли на чердаки и в подвалы, хватали сонных людей, вязали руки и волокли на улицы. Там их строили попарно и накинув на шеи петли, гнали на площадь, где арестованных принимали слуги с цеховыми списками… Если кто-то артачился — получал удар рукояткой секиры или ножнами, несколько человек встретили орков с оружием в руках — их перебили. С ходу заняв несколько десятков домов, орки приостановили наступление, тем более, что шум поднял на ноги всю Северную сторону, сопротивление стало усиливаться. Тщательно обыскав захваченные дома и выведя всех, кого нашли, наемники осторожно двинулись дальше, за ними пошли специально отобранные накануне наиболее крепкие горожане с молотами, кирками и ломами — разрушать опустевшие строения. Много сил им тратить не пришлось — хлипкие обветшалые постройки рушились от первых ударов…

Тем временем орки продвигались все дальше. Они старались не рисковать, сопротивлявшихся расстреливали из луков издали, но и у них появились раненные, некоторые — довольно тяжело. Кое-кто из наиболее смекалистых (или наиболее трусливых) оборванцев уже понял, что отбиться не удастся и бросился к городской крепостной стене в надежде удрать из Альды — их отогнали стрелами. В некоторых домах наиболее крепкой постройки засели сплоченные банды, действовавшие более организованно — они забаррикрдировали двери и пытались сами отстреливаться из луков. Эти дома орки не пытались штурмовать — их обошли стороной, а затем, когда были разрушены все постройки вокруг — подожгли. Несколько десятков пленных развязали, всучили им ведра и бадьи и заставили поливать водой груды мусора и руины вокруг пылавших бандитских оплотов — все было предусмотрено заранее. Наконец и последние защитники Северной стороны сложили оружие — вся операция заняла не более шести часов.

Те, кто отбивался до последнего, думали, что их тут же казнят — но нет, с ними обошлись так же, как и с прочими — связали и погнали к Альхелле…

На площади пленников встречали вооруженные городские ополченцы, заставляли садиться на землю ровными рядами — для удобства подсчетов. В отличие от орков, добрые бюргеры не церемонились — за дело и без дела связанных людей избивали, пинали лежащих — горожане отводили душу, мстя побежденным разбойникам за годы страха, в котором жил весь город… Ингви со своей свитой держался поближе к «фронту» — там его и нашел запыхавшийся епископ.

— Ваше величество, я умоляю вас вмешаться… ведь это люди… — тяжело дыша, проговорил старик. — Нельзя так с людьми…

— Что случилось? Мои орки, кажется, достаточно сдержаны, без дела никого не обижают. А в остальном… Ведь это — как война.

— Нет, не орки… — епископ никак не мог подобрать нужных слов. — Там, на площади…

— На площадь! — приказал Ингви соповождавшим его всадникам и тронув шпорами своего Уголька, поскакал к Альхелле. Епископ, все еще тяжело дыша, смотрел ему вслед, затем медленно побрел за королем…

На площади перед дворцом внимание Ингви сразу привлекла следующая сцена — мордастый детина в одежде подмастерья избивал дубинкой сидящего на земле связанного воришку, в котором король с удивлением узнал того самого оборванца, которого поймал во время праздника. Прочие горожане и несколько конных латников, подъехавших поближе, подбадривали детину и посмеивались, видимо, находя сцену забавной.

Ингви тут же направился туда. При его приближении все остановились, король кивнул одному из зрителей:

— А ну-ка, развяжи этого… Да-да, развязывай ему руки! А теперь отдай ему свою дубинку. Эй, вы, все! Освободите место. Ну, храбрец, покажи — на что ты способен, — обратился демон к мордастому, — мне как раз скоро понадобятся несколько крепких отважных парней, вроде тебя. Сейчас поглядим, какой ты боец.

Освобожденный оборванец осторожно поднялся, размял руки и недоверчиво взял протянутую ему дубинку. Все зрители тут же расступились, оставив в центре пустого круга лишь подмастерья с палкой — тот растерянно озирался по сторонам, не зная, что ему делать. Зато его противник знал это точно, намереваясь, видимо, отвести напоследок душу. Он весь подобрался, поплевал на ладони, перехватил поудобнее оружие и двинулся к своему обидчику, характерно раскачиваясь на каждом шагу — видно было, что биться на дубинках ему уже приходилось.

Бой продолжался недолго — вскоре мордастый был сбит с ног, его оружие полетело в сторону, оборванец тут же навис над ним, одной рукой схватив за ворот, а другой принялся лупить бедолагу дубинкой, быстро входя в раж. Дав ему нанести несколько ударов, Ингви прикрикнул:

— А ну, престань! Хватит, я сказал!

Несколько орков сейчас же подняли луки, наведя их на разбойника — тот сразу прекратил избивать противника и опустил руку с дубинкой.

— Отдай дубинку. А вы свяжите его опять, да без грубостей! Я думаю, что все поняли? Объяснять не нужно?

Король строго посмотрел на собравшихся на площади людей — многие выглядели удивленными. Стало тихо, только всхлипывал и сморкался побитый подмастерье, вытирая разбитый нос… «Черта с два они поняли» — подумал он, а в слух объявил:

— Я здесь король! И я здесь творю правосудие — ясно? Я один осуждаю и караю. Кто посмеет нарушить приказ — будет наказан. Кто бьет беззащитного — будет бит сам. Привыкайте к новым порядкам, добрые люди, — последнюю фразу демон тихо процедил сквозь зубы, но услышали его многие…

ГЛАВА 23

Вот и еще одна победа, оставляющая пустоту в душе… Я медленно ехал по разоренной Северной стороне. Уголек осторожно ступал, пробираясь между кучами мусора, руинами, грудами тлеющего тряпья, как-то брезгливо, как мне показалось, обходя препятствия. Свита держалась позади, по-видимому опасаясь помешать моим мрачным размышлениям.

Странное дело — мне сопутствует успех, одна удача сменяет другую, но удовлетворения все это не приносит, нет… Сначала — вампиры. Да, конечно, это были разбойники, похищавшие и угнетавшие людей, но когда я побродил по их замку… не знаю, как и описать это… я увидел обжитое гнездо, где жила семья незаурядных, судя по всему, людей, а я разорил это гнездо, я своей рукой убил главу этой семьи… Неправильно как-то все получилось, как-то не так… А Корона Гангмара… Мне теперь придется пересмотреть свою теорию происхождения магии — ведь я воочию убедился, что мана не просто существует на этой планете изначально — я, по-видимому, побывал в эпицентре магической субстанции Мира, у ее истока, так сказать. Похоже, что источником и средоточием магии является божество, которое я видел. А тогда выходит, что на Земле магия умерла, как только наш бог — или боги — перестал источать ману (неважно по какой причине: болезнь, смерть, отсутствие, если, конечно, все это применимо к божественным существам) — или, может, вы найдете лучшее объяснение? Я не нашел… Когда я думаю об этом, то ощущаю, что стою на краю бездны и пытаюсь заглянуть вниз. Бездна — без дна…

И вот сейчас… Разгром разбойников прошел, как говорится, без сучка, без задоринки. Но все же — я видел, как орки с присущей им педантичной аккуратностью сложили на расчищенной площадке более сотни трупов. Там были женщины и старики. Слабым утешением служило лишь то, что женщин и стариков там было очень мало… И, слава богу, не было детей… Операция была спланирована очень хорошо — потери обеих сторон минимальны, но все же… Нет, лучше не думать об этом — ведь я же предлагал им сдаться добровольно! Ведь предлагал!.. Черт, мне и впрямь лучше сейчас не думать об этом — впереди много дел.

Вокруг тем временем кипела работа — горожане растаскивали обломки разрушенных ими домов, орки, похожие на трудолюбивых муравьев, сновали повсюду, тщательно сортируя и складывая в аккуратные поленицы строительный мусор. Они, живя в пещерах, привыкли экономно и бережно относиться к изделиям из металла и дерева — весь оставшийся от разоренных построек хлам должен был казаться им несметным богатством. Кстати, о богатстве — добыча в этот раз несказанно превысила мои ожидания. Орки со своей обычной аккуратностью и честностью собрали из обнаруженных разбойничьих тайников и принесли мне целые кучи золота и серебра — все что накопили многие поколения разбойников трудом неправедным. Ну, ладно!.. Мне лучше бы оставить свои мрачные размышления и обратить, так сказать, взор на сей презренный металл. Как-то в этот раз я совершенно не думал о возможных трофеях (что делать — субъективность мышления, видя рваное тряпье, в которое вечно рядились воришки, я подсознательно считал их такими же бедными, как и их одеяния), тем не менее, добыча — вот она!

Я оглянулся на свою свиту — лица всех моих соратников выражали ожидание и скуку. Конечно, для них сегодняшнее событие — недостойная их благородства полицейская операция, окончания которой они ждут с нетерпением, но я-то мыслил совершенно иначе — для меня это — веха, если хотите, ознаменование нового этапа правления. Ладно, господа, не буду вас дольше мурыжить…

— Господа, на этом полагаю все законченным, — лица моих спутников вмиг просветлели, — теперь мы вернемся в Альхеллу, где соберется Большой совет королевства. — Я заранее созвал делегатов.

Этих моих слов все ждали с нетерпением — Большой совет, конечно, не развлечение, но событие редкое, значительное и безусловно интересное. Это что-то вроде парламента или Генеральных Штатов — на Большой совет собирались представители всех слоев, каст, классов и сословий: главы дворянских семейств Альды, старшины городских цехов, выборные представители свободных крестьян юго-запада королевства, священники…

При прежнем короле ничего подобного не проводилось, да и вообще — Большой совет Альды собирался только по самым исключительным поводам — объявление войны (и то, не каждой, а только с самым грозным противником, грозящим существованию страны), заключение мира, назначение опекуна при несовершеннолетнем монархе (опять-таки не всегда), явление божества, наконец. Кстати, после смерти Манонга III Большой совет не собирали — решение вызвать демона было принято «автоматически», в силу старого закона…

Итак, представители народа Альды сегодня собрались в Альхелле. Что ж, я приготовил им немало сюрпризов — союз с орками, целая куча новых законов, в том числе и кое-что неслыханное в здешних краях — поглядим, как примут мои подданные все это, поглядим… На всякий случай, сотня орков получила приказ прекратить работу на пепелище, отдохнуть, привести себя в порядок и быть наготове к началу совета, заняв позиции в покоях дворца, примыкающих к тронному залу. Поглядим…

Большой совет Альды был созван в тронном зале. Все собравшиеся представители сословий королевства вполголоса обсуждали события первой половины дня — что ни говори, неслыханные дела совершались сегодня. Дворяне больше молчали, за исключением принца Кадор-Манонга — тот явно нервничал и то принимался шутить со своими вассалами, нарочито-громко смеясь при этом, то заводил какие-то смутные беседы с другими дворянами, суть этих бесед сводилась к одному — неизвестно, дескать, что еще выкинет демон, он непредсказуем и опасен. Рыцари недовольно морщились, пытались отделаться от назойливого собеседника, но никто не спорил. Наконец, распахнулись массивные, украшенные резьбой, двери в дальнем конце зала, сэр Мертенк трижды ударил жезлом об пол и объявил:

— Его величество Ингви, король Альды!

Король быстро вошел в зал и направился к трону, все почтительно замерли, в наступившей тишине были слышны лишь легкие шаги демона. Он поднялся по ступеням к трону, сел и сказал:

— Приветствую вас, благородные господа, и вас, святые отцы, и вас, добрые люди. Прошу садиться.

Все присутствующие заняли свои места — дворяне и священники по одну сторону, крестьяне и ремесленники — по другую.

— Итак, люди Альды, я созвал вас потому, что в результате задуманных мною реформ жизнь королевства изменится настолько, что это требует обсуждения на Большом совете. — Король сделал паузу, затем продолжил. — Первое. Мною заключен мир с орками, длившаяся сотни лет война окончена. Более того, с орками заключен союз, многие из вас видели воинов-орков, принятых мною на службу. Думаю, что полезно будет огласить содержание мирного договора — Лорд-хранитель королевства, прошу вас…

Сэр Мертенк не спеша встал, развернул пергамент и монотонным голосом принялся читать текст договора. Перед началом совета король попросил его читать помедленнее, сказав, что из своего опыта проведения собраний знает — такое начало полезно, оно настраивает всех на скучновато-деловой лад, отбивает охоту спорить и внушает почтение к президиуму (что такое или кто такой этот президиум — демон не объяснил).

Как только канцлер дочитал, король тут же заговорил снова:

— Если у кого возникли вопросы — зададите потом. Теперь второе — предстоит решить судьбу арестованных разбойников. Вы слышали, чем мне предстоит расплатиться за службу орков — так вот, думаю, что арестованные на Северной стороне дамы отправятся скоро на юг… Вернее, на юго-восток — к Черной Скале.

Такое предложение не вызвало протеста ни у кого — все были согласны, поскольку это решало сразу несколько щекотливых вопросов. Один лишь епископ что-то промямлил о милосердии.

— Ваше священство, — спросил его Ингви, — ваши слова превосходны, но в таком случае — кто отправится к оркам? И кто станет кормить арестанток? Если уж вы так исполнены милосердия — возьмите на себя заботу о стариках и калеках с Северной стороны, приютите их в храмах и монастырях, пусть замаливают грехи. Мужчин продадим в Энмар — я обещал их казнить, но полагаю, участь галерных рабов на энмарских кораблях тоже сойдет… А насчет предстоящей жизни женщин среди орков… Я предлагаю вам, ваше священство, отправиться вместе с обозом в Черную Скалу и своими глазами убедиться, какая участь ждет их. Хотите верьте, хотите — нет, но они — эти женщины, о судьбе которых вы скорбите — скоро станут первыми дамами тамошнего королевства. И будут жить в почете и роскоши. Хотя, конечно, роскошь в подземельях орков — понятие относительное…

Пораженный таким оборотом дела, епископ сел на место, ничего не ответив. Король обвел глазами собрание — все молчали — и продолжил:

— Поскольку никто больше не возражает, полагаю так — Большой совет одобрил мое решение. Теперь третье — новые ордонансы, которые, как я уже говорил, изменят жизнь Альды. Сэр Мертенк…

Вновь поднялся канцлер с пергаментом в руке, по мере того, как он читал — стоявший за его спиной слуга подавал ему очередной документ… Нововведений и впрямь было немало. Канцлер читал и читал, король обводил глазами зал, вглядываясь в лица подданных. Ингви выглядел довольным — он заметил, что собравшиеся мало что понимают из прочитанного и это его вполне устраивало.

Первый указ касался заграничных купцов — теперь им предстояло платить за вывоз товаров из королевства. Это, разумеется, относилось к энмарцам, имевшим право беспошлинной торговли в Альде. С этим правом Ингви не мог поделать ничего, поэтому он решил прижать купцов в другом — ведь из Энмара не было иного пути к центральным областям Империи, кроме как через Альду. Собственно, нищая Альда не интересовала энмарцев как рынок сбыта — большинство товаров шло транзитом в Гонзор и далее — в Ванетинию, теперь же негоциантам придется за это платить… Ингви заметил, что несколько горожан принялись шепотом обсуждать услышанное, отчаянно жестикулируя — эти-то сразу уловили, в чем суть. Дворяне же скучали…

Следующий указ касался колдунов, практикующих в Альде — теперь им предстояло зарегистрироваться в королевской канцелярии в течении двух месяцев (почему-то Ингви питал странную слабость именно к этому сроку) и получить патент с королевской печатью — демон хотел поставить под контроль все волшебные силы Альды. Оглашение этого указа вызвало некоторое оживление, но в целом его приняли спокойно, тем более, что на совете не присутствовал ни один маг, за исключением Сарнака…

Третий ордонанс объявлял о королевской монополии на янтарь — всем жителям Альды запрещалось иметь изделия с этим камнем, их было приказано сдать в казну — за соответствующее вознаграждение, разумеется. Это уже совершенно озадачило всех — никто из присутствующих не мог понять смысла этого распоряжения. Впрочем, не впервые демон ставил в тупик своих подданных. Вслед за этими было оглашено еще несколько ордонансов, содержащих совершенно незначительные распоряжения, касающиеся внутренней жизни страны и столицы в особенности. Они были приняты со спокойствием и верноподданническим рвением, разве что горожане слегка повозмущались тем, что у них отняли право и почетную обязанность нести стражу у Северных и Южных ворот (теперь эти посты предстояло занять наемникам-оркам), в то же время членам цеховых братств вменялись в обязанность регулярные упражнения с оружием. Но и тут альдийцы спорили, в основном, для приличия — они уже давно поняли, что это неизбежно, дело уже давно шло к этому.

Наконец, король остановил вяло споривших городских старшин, просто сказав, что этот вопрос решен. Затем он предложил всем главным мастерам явиться завтра в канцелярию и ознакомиться с планами перестройки Северной стороны — их ждет немало заказов. Крестьянским представителям также было предложено ознакомится в канцелярии со списком продуктов, которые казна готова у них купить — скоро начнет формироваться первый обоз в Черную Скалу. Эти приятные известия успокоили всех. К тому же король заявил, что в течение трех дней возвратит взятые взаймы у цехов суммы…

— И еще одно, — заявил под конец король довольным и умиротворенным подданным, — предстоит решить, какому наказанию подвергнуть воинов, что бежали два месяца назад с поля боя.

Воцарилась тишина. Многие рыцари загрустили.

— Ладно, — вновь заговорил Ингви, — на первый раз я не стану никого наказывать. Однако, сеньоры, это должно стать вам уроком — помните, что вы должны мне отныне одну атаку, которая покажется вам безнадежной. Не исключено, что это не понадобится, но возможно, когда-нибудь я потребую это у вас — клянетесь ли вы пойти за мной на врага, как бы страшен он ни был?

— Клянемся, — в один голос выдохнули дворяне.

— Я верю вам. Но на всякий случай скажу — сегодня все видели, что я умею карать и быть беспощадным. И хватит об этом.

После этого на несколько минут воцарилась тишина, затем поднялся канцлер, обвел всех строгим взглядом и сказал:

— Большой совет окончен. Слава королю!

— Слава королю! — воскликнули десятки делегатов, поднявшись с мест.

Что ни говори, король Ингви мог быть доволен тем, как прошел Большой совет — он вынудил представителей сословий королевства одобрить свои указы, а заодно и вырвал у дворян обещание пойти за ним на любого врага… Впрочем, доволен был не только демон — горожане расходились из Альхеллы в совершенно радужном настроении, предвкушая многочисленные заказы своим цехам и строя планы, как бы им вырвать из рук энмарцев торговлю кое-какими товарами, которые теперь станет невыгодно ввозить в Альду. Что касается крестьян-фермеров — то они также уже подсчитывали грядущие барыши, ведь король пообещал скупить у них все излишки урожая. Альдийские рыцари, конечно, были смущены, но и они считали, что отделались легко — ведь их бегство от замка вампиров заслуживало самого тяжкого наказания. Нет большей вины для вассала-воина, чем бросить сеньора в бою. Что же касается данного ими обещания — когда-то еще придется его сдержать, да и придется ли вообще — война-то окончена. К тому же многие опасались, что теперь, после заключения мира с орками, им придется взамен воинской службы, ненужной теперь, платить королю налоги, как это было заведено в иных странах — так нет, об этом и речи не было. Что ни говори, а их нынешний король — славный малый. Конечно, у него немало странностей — но ведь он демон все-таки, да и у кого нет своих причуд, а?..

Таким образом, демон сумел угодить всем, обделав попутно свои дела.

Недовольные объявились на следующий день — энмарские купцы, узнав о новом налоге, явились требовать аудиенции. Ингви принял их тут же. Энмарцы явились в тронный зал, пылая праведным гневом:

— Какой такой налог на вывоз товаров? Ведь мы сами их и ввезли! Это же транзит! — вопил один.

— И у нас договор с Альдой о беспошлинном ввозе и торговле! — вторил ему другой.

Демон слушал их, не перебивая. Наконец, когда купцы выдохлись и замолкли, он ответил:

— У вас договор с Альдой о беспошлинном ввозе и торговле? Прекрасно — ввозите и торгуйте, но за вывоз — извольте платить, почтенные.

— Да мы… — задохнулся от возмущения самый дородный из энмарцев, — да мы… да мы все откажемся иметь с вами, альдийцами, дела! Не купим больше у вас ни зернышка, не привезем ни нитки!

— Сами же первые в убытке останетесь, — невозмутимо ответил король, — не повезете товар в Альду — значит, не повезете больше никуда вообще. Другого пути из Энмара-то в Ванетинию нет! Так что не пугайте. А если мне донесут, что моим подданным какие-либо неприятности в Энмаре чинят, скажем, отказываются покупать наше зерно или, скажем, цены сбивают — так я могу вовсе этот путь для вас закрыть — поглядим, кто кого переупрямит.

Все еще не остывшие, красные от гнева купцы покинули Альхеллу, переговариваясь между собой:

— Этот демон — он все точно рассчитал… Хитер, как… как демон!..

— Да, в нашем деле он понимает. Только что делать будем?

— А что мы можем — будем платить… цены, конечно, придется поднять, чтобы убытки покрыть…

Когда дверь за купцами закрылась, Ингви наконец позволил себе улыбнуться — все шло по плану.

ГЛАВА 24

По всей Альде закипела бурная деятельность. Под присмотром охранников-орков команды заключенных разбирали груды мусора, рыли ямы под фундаменты новых каменных зданий — хранилищ, складов, казарм и прочего. План предстоящей застройки Северной стороны разработал лично сам король, наметив возвести на освобожденной территории то, чего, по его мнению, не хватало в столице. Удивив всех, он даже задумал построить среди прочего небольшую часовенку, отведя ей место на каком-то ничем не примечательном пустыре. Вопросы вызвало также наличие в планах довольно большого количества жилых домов — добротных каменных зданий в четыре этажа. Сарнаку, полюбопытствовавшему о причинах этого, король ответил, что надеется добиться в скором времени прироста населения в столице.

— Рост благосостояния и потребность в рабочих руках неизбежно вызовут приток людей в город, а ведь никто не пожелает строиться за крепостной стеной. Если же просто оставить место под застройку в северной части города и пустить это дело на самотек — новоселы понастроят времянок, поналепят как попало всяких халуп — глядишь и заняли все место. А мы заложили четырехэтажные дома, распланировали все — чтобы улицы прямые, широкие… И все такое прочее… К тому же жилые дома — это тоже вложение капитала.

Присутствовавший при этом разговоре сэр Мертенк важно покивал…

Помимо строительства, происходило еще многое, не виданное прежде — например, по приказу Ингви была организована чеканка монеты — ходивших в Альде имперских денег уже не хватало, это тормозило начавшую активизироваться деловую жизнь. Мастера цеха кузнецов — под строгим присмотром — наладили выпуск серебряных монет, на одной стороне которых был изображен герб короля Ингви — ворон с мечом. В народе эти небольшие аккуратные монетки тут же окрестили «воробьями», да и самого короля все чаще именовали этой кличкой — за глаза, разумеется. Прозвище, родившееся из незамысловатой шутки какого-то горожанина по поводу недавних событий — дескать, «воробей бьет воров» — оказалось удачным и прижилось. Невысокий, подвижный король, с его вечной лукавой ухмылкой на лице, с его привычкой жестикулировать при разговоре и впрямь чем-то напоминал эту птицу… Когда Ингви узнал о том, как его прозвали горожане, то не рассердился, как ожидали приближенные, а сказал, ухмыльнувшись как обычно:

— Ну и ладно. Честно говоря, могло быть хуже… В общем, воробей — птичка довольно симпатичная.

— Но, ваше величество, вы слишком легкомысленно это воспринимаете. Как раз с такой малости и начинается падение престижа королевской власти! — попытался настаивать сообщивший королю эту новость Мертенк.

— Ничего, ничего, на этом оно и закончится, — пробормотал в ответ король, причем было видно, что мысли его уже где-то далеко, он вдруг схватил за рукав проходившего мимо слугу — а, Джамен, послушай, ты среди наших арестанток не встречал подружку Томена?

— Вроде видел, ваше величество.

— Тогда отыщи ее и вечером напомни мне — ее надо обязательно расспросить. Слышишь — напомни! А то я точно забуду — слишком много всего надо в голове держать… Сколько у нас еще до дождей времени остается? — мысли короля и впрямь скакали, как воробьи.

— Еще месяц, пожалуй, есть, а там — все в руках Гунгиллы…

— Вроде успеваем… И вот что — поскольку здесь все дела на мази — можно, наверное выкроить пару деньков — съездить в мой замок. Пора нам официально оформить ваши права, сэр Мертенк и твои, — король обернулся к Сарнаку, — на землю… А то вы, думаю, уже заждались. Я так понимаю, что наш Лорд-хранитель уже подготовил все нужные бумаги, а?

Сэр Мертенк покраснел.

— Значит, все готово. Смотрите, сэр Мертенк, не уделяйте слишком много времени своим владениям в ущерб государственным делам.

Канцлер замялся, не зная, как ответить, но его неожиданно выручил Кендаг, молча слушавший этот разговор. Орк твердо заявил:

— Ингви шутит.

Лорд Внешнего Мира уже привык к тому, что любая парадоксальная или даже просто странная фраза короля-демона является шуткой. Сам он шуток не понимал и теперь взял за правило — все непонятное в словах Ингви воспринимать как шутку и реагировать соответственно.

Допрос подружки убитого орками Томена — Гаилы — ничего не дал. Девица была бы рада хоть что-нибудь рассказать королю (в этом случае ей было обещано смягчение участи), но рассказывать ей оказалось нечего. Да, иногда Томен любил пустить ей пыль в глаза, внезапно делая какой-нибудь дорогой подарок, да, иногда он пропивал и проигрывал довольно много, но это — все… Он, даже упившись вусмерть, не говорил ничего лишнего, как любопытная Гаила не пыталась вытянуть из него сведения об источнике его дохода. Лишь однажды он сказал — в ответ на вопрос, когда он намерен сыграть свадьбу — потерпи, дескать, немного, вот скоро все изменится, а уж при новом короле он, Томен будет важным человеком, тогда и поженимся. Чтобы все чин по чину. А потом повернулся на бок и захрапел. Это все, ваше королевское величество, честно… Больше она ничего не знает…

Король встал и начал прохаживаться по кабинету, не слушая причитаний и всхлипываний девицы, которую охранники-орки выводили из комнаты, затем спросил своих приближенных:

— Ну, кто что думает по этому поводу?

Сарнак покачал головой, канцлер задумался, сэр Валент сделал вид, что задумался, высказаться решился один лишь Кендаг, во время допроса не спускавший глаз с красотки:

— Думаю, что у этой девицы приличные шансы стать супругой одного из лордов, — и обиженно заозирался, когда в ответ на эту реплику раздался смех присутствующих.

— Ладно, — заявил Ингви, когда все отсмеялись, — кое-какие выводы сделать можно. Тот, кто нанял нашего Томена — надеется стать королем, либо за ним стоит тот, кто надеется стать королем, что, впрочем, одно и то же. Наверняка это один из официальных претендентов на престол.

Валент с Мертенком напряглись и переглянулись, король, не замечая этой пантомимы, тем временем продолжил:

— Поскольку вы, господа, вне подозрений — остается только один. Но доказать это невозможно… Да, собственно говоря и ни к чему — что это меняет… Ладно, у нас есть дела и поважнее. Сэр Мертенк, как сегодня — много ли купцов приходило скандалить?

— Ни одного, ваше величество. Энмарцы, видимо, уже поняли, что их жалобы ничего не изменят.

— Отлично. Значит и впредь будут платить. Как у нас в казне — деньги еще есть? Это строительство стоит дороже, чем я думал.

— Деньги есть — вот баланс на сегодняшний день, — канцлер подал полоску пергамента. Пока приход даже превышает расход (за счет выпуска нашей монеты и взимания налогов с энмарцев), но треть конфискованного у разбойников имущества уже израсходована, да и у купцов вскоре закончится сезон — начнутся дожди, дороги станут непроходимы… Нет купцов — нет и налогов, а это сейчас — основная статья дохода.

— Ну ничего — вскоре отправим караван к оркам в Черную Скалу — вот и доход. Кендаг, ты, конечно, хочешь сам отправиться домой с караваном?

— Если тебе нужно мое присутствие здесь, то…

— Ничего, ничего. Съезди, покрасуйся перед своими. Доложишь Анзогу о первых успехах Лорда Внешнего Мира, передашь мое письмо. Кого оставишь командовать вместо себя?

— Гендара.

— Я так и думал. Что ж — он меня устраивает. Сэр Валент, теперь вопрос к вам — как настроены наши рыцари? Я просил вас узнать, готовы ли они нести пограничную службу и исполнять прочее, что они считали прежде несовместимым с их дворянским достоинством?

— Э-э-э, ваше величество, они… — маршал покраснел.

— Я понял. Они не станут собирать подати с купцов и сторожить пограничные заставы. Ладно — для всего этого у нас есть орки. Кендаг, после окончания совета подойдешь ко мне с Гендаром — поговорим обо всем еще раз. Сарнак, что у тебя? Колдуны не приходили регистрироваться?

— Ни одного. Они боятся.

— Чего?

— Боятся повторения событий, связанных с искоренением Герианской ереси, когда перебили почти всех колдунов.

— А-а, помню. Я читал, что некий маг Гериан — принц Могнака — объявил, что колдуны — это новая раса, такая же самостоятельная, как гномы, эльфы и люди. И собирался стать королем этого народа.

— Ну да. И церковь объявила против него священный поход. А потом во многих землях владетели собирали своих подданных-колдунов, якобы для того, чтобы те принесли клятву, что они не с Герианом. Колдуны собрались — и их перебили, до того был силен страх перед королевством магов.

— Так… тогда, конечно, никто не явится. Жалко, что я об этом не знал — сделал бы все по-другому… Ну ладно, господа, благодарю вас. Совет окончен.

Весело цокали копыта по твердой утоптанной земле — по дороге ехал король Альды в сопровождении свиты — Кендага, придворного мага, маршала, Лорда-хранителя королевства. У развилки, где основной торговый тракт сворачивал вправо, к ним присоединились принц Кадор-Манонг, сэр Лимни из Гернивы и сэр Мернин из Арника — участники штурма замка вампиров. Король хотел превратить эту поездку в некое подобие продолжения празднования победы в недавнем походе. Ингви, покачиваясь в седле, щурился под теплыми лучами осеннего солнышка и явно пребывал в благодушном настроении — дела шли превосходно. В Альде кипит работа, к началу осенних дождей казармы и склады будут более или менее готовы; примерно тогда же возвратится отправленный к оркам обоз и можно будет начать снаряжать новый — в Энмар; на юго-западной и северо-восточной границах отряды орков возводят небольшие укрепленные посты — вскоре пограничная служба окончательно наладится и упорядочится система контроля приезжающих и уезжающих купцов; верные соратники короля — Мертенк с Сарнаком — сегодня получат вожделенные награды… А что касается принца Кадор-Манонга — пусть плетет свои заговоры, пусть строит козни — это даже забавно…

Почти не задержавшись в замке, вся кавалькада проследовала в дальний угол долины — к будущим землям канцлера и придворного мага. Там состоялась весьма торжественная церемония передачи оных земель в ленное владение. Все чин-чином — получающий лен преклонял колено, вкладывал свои руки в руки сеньора и приносил установленные законом клятвы — у сэра Мртенка даже слезы на глаза навернулись, до того его растрогала щедрость Ингви… Затем новые владельцы отправились осматривать земли и сервов, чьими жизнями теперь они могли распоряжаться по своему усмотрению. С крестьянами благородные господа говорили достаточно строго — приняли доклады деревенских старост и проинструктировали их, как вести дела впредь. Впрочем, крестьяне остались совершенно равнодушны к смене владельца — поглядели на господ, тупо выслушали их речи и как только получили разрешение разойтись — так же тупо и покорно разошлись… Такое поведение сервов не было чем-то необычным — жизнь под властью вампиров лишь немного усугубила тупую покорность, свойственную большинству представителей низшего сословия — монотонная однообразная жизнь, традиции, воспитание, пример старших родичей и земляков — все это накладывало свой отпечаток на них… Поэтому канцлер с магом, вполне удовлетворенные поведением своих вассалов, отдав необходимые распоряжения, без промедления отправились в замок, где их ожидали к праздничному пиру…

В бывшем замке вампиров (никому не пришло в голову дать замку новое имя, его так и именовали — замок вампиров) раздача наград продолжилась. Перед началом праздничного угощения король произнес короткую речь, в которой отдал должное мужеству и доблести своих соратников и перешел к раздаче подарков участникам славного штурма. Сэр Лимни и сэр Мернин получили богато украшенные мечи, рукояти которых были отделаны серебром и сапфирами, сэру Валенту помимо такого же оружия был вручен маршальский жезл — серебряный, украшенный позолотой и самоцветами, затем король вручил изящно отделанный шлем Кендагу (поскольку тот лишился своего в бою, когда на его голову обрушилась секира старого хозяина замка) — и вызвал Кадор-Манонга. Принц важно выступил вперед, дабы принять приготовленный ему подарок. Ингви сказал:

— Поскольку сегодня я старался подобрать каждому дар в соответствии с его доблестями, то вам, принц, по праву причитается это! — и протянул кубок, серебряный, украшенный самоцветами кубок для вина…

Сцена сопровождалась ухмылками дворян — подарок вполне соответствовал заслугам одариваемомого. Не взять кубок Кадор-Манонг не осмелился, поэтому он цапнул свою награду, процедил сквозь зубы что-то, что могло сойти за благодарность и быстро отступил назад.

— Ну что ж, господа, прошу к столу, — самым благодушным тоном произнес демон, — Сарнак, смотри — с вином поосторожнее!

— Да я теперь вовсе пить не стану!

— Ну-у… «вовсе не стану»… смотри сам, конечно, но если я напьюсь и позабуду — напомни мне завтра, что я собирался на обратном пути заехать поговорить с этим… как его… с колдуном этим носатым… как же его… А! Вспомнил — Коткор Нос!

Краем глаза Ингви заметил, что при упоминании этого имени принц Кадор-Манонг как-то странно дернулся и поспешно отвернулся, словно боялся встретиться с королем глазами…

ГЛАВА 25

Следующее утро выдалось хмурым и пасмурным, то и дело принимался моросить мелкий унылый дождик — предвестник осенних затяжных дождей, которые вскоре превратят дороги в размокшее месиво и практически полностью затормозят всякую общественную жизнь… Замрет торговля, прекратятся войны, остановятся всякие полевые работы… Уже сейчас фермеры, живущие вблизи Мокрых гор, торопливо заканчивают уборку урожая на своих куцых пашнях (основная статья их хозяйства — свиноводство, меньше зависящее от погоды), да и в других районах крестьяне спешат поскорее завершить жатву, опасливо поглядывая на затянутое серой пеленой небо и вознося молитвы Гунгилле, в чьем ведении находится управление погодой…

Соответственно и настроение у всех слегка упало. Сэр Мертенк с Сарнаком, весьма серьезно настроенные, отправились к своим владениям — проверить, как продвигается уборка урожая на их полях, не пренебрегают ли сервы барщиной, занявшись своими участками. Кадор-Манонг, вопреки привычке почти не пивший вчера, встал рано утром и отправился в свой замок Мантрок, сославшись на какие-то неотложные дела — по-видимому, он был раздосадован королевским подарком. Во всяком случае, его ранний отъезд все объясняли раздражением. Вслед за ним замок вампиров покинул и сэр Лимни Гернивский, который на протяжении всего вчерашнего вечера сидел хмурый и то делал какие-то странные неловкие попытки заговорить с Ингви, то молчал, уныло осушая кубок за кубком… Один лишь сэр Мернин с Кендагом встали в прекрасном расположении духа и никуда не спеша разделили завтрак с королем, который заявил, что в столице его ждут надоевшие дела и он задержится в замке еще на день, чтобы устроить себе каникулы…

Как ни пытался Ингви отвлечься, на ум постоянно приходили неприятные мысли — то вспоминалось какое-нибудь позабытое дело, которое предстоит выполнить сразу по возвращении в столицу, то перед глазами вставали картины недавнего прошлого — сраженный в поединке старый вампир, ряды убитых среди пожарищ Северной стороны… Видя мрачное настроение короля и сэр Мернин почел за лучшее отправиться домой, сославшись на какие-то заботы. Каникулы не удались. Поэтому, дождавшись возвращения в замок Мертенка с Сарнаком, Ингви объявил им, что он передумал и после обеда отправится в город, где осталось слишком много незавершенных дел — тем более, что дождь давно кончился и дорога подсохла. К вечеру они достигнут столицы без особых трудностей.

Как ни хотелось обоим приближенным остаться ночевать поближе к своим владениям — пришлось собираться в дорогу. Мрачное настроение Ингви теперь передалось и им, поэтому все были молчаливы и угрюмы. После недолгих сборов все выехали из замка на опушку леса — конские копыта уже не стучали по размокшей, слегка взрыхленной земле, молчали распуганные недавним дождем птицы… Тишина… Кендаг немного задержался, отдавая последние распоряжения командиру оставленного в замке гарнизона из сорока орков, затем стражники закрыли ворота и кавалькада тронулась в путь…

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Ингви подозвал к себе Кендага и — уже в который раз — принялся обсуждать с ним задачи, поставленные перед воинами Внешнего Мира:

— Значит, ты возьмешь с собой в Корону пятьдесят воинов…

— Хватит и тридцати!

— Не хватит. Сколько женщин пойдет с вами?

— Двести четырнадцать! Ты знаешь, Ингви, меня будут встречать как героя — никто и никогда еще не возвращался в Корону с такими трофеями! Ведь по договору ты должен был отправить Анзогу семьдесят женщин человеческого рода — а тут двести четырнадцать!

— Ладно-ладно, обрадовался — ты сначала доведи их в целости и сохранности, да смотри, чтобы не разбежались по дороге. Меньше, чем с пятьюдесятью воинами тебе не управиться, да и те с ног собьются. Значит, пятьдесят. Сорок мы оставили в моем замке, по сорок — на западной и восточной заставах… Со мной в столице остаются сто тридцать — это даже много. Пожалуй, возьмешь с собой не пятьдесят, а восемьдесят солдат — и не спорь! Да, я еще Анзогу хотел письмо написать… На словах ему передашь вот что… Я все собирался сказать, да как-то не с руки было… То, что вы зовете «благословением Гангмара» — это очень мощное заклятие. Но наложено оно не на народ орков, а на саму Корону — все дело в ваших подземельях. Причем я поначалу думал, что это радиация, но возможно, что это — побочный эффект магических эманаций с острова. Если предположить, что концентрированный поток маны вызывает мутации и влияет на… — под конец Ингви так увлекся своими рассуждениями, что позабыл о Кендаге, так что тот, совершенно сбитый с толку, был вынужден переспросить:

— А что такое ради… ция?

— Что? А, не обращай внимания. Короче говоря, заклятие наложено на ваши подземелья и вызывает рождение большего числа мальчиков и изменение внешнего облика — в этом причина ваших различий с гоблинами, они-то не подверглись действию радиац… этой магии. Поэтому если ваш народ покинет пещеры и удалится от Короны — спустя несколько поколений вы вернетесь к нормальному… Эй, а что там делают эти крестьяне?

— По-моему, они поймали живьем какого-то лесного зверя и волокут в деревню.

— Вряд ли — сервам охота запрещена. Леса принадлежат сеньору. Эй, Сарнак, чьи это леса?

— Принца, я думаю.

— Ну вот — этот жлоб скорее удавится, чем разрешит крестьянам поймать зверя в своих угодьях…

— Скорее он удавит их, — поддакнул Сарнак, приближаясь к возглавлявшим колонну Кендагу и Ингви…

Орки напали ночью. Внезапно выйдя из Ничейных полей, они набросились на беззащитную деревушку, уютно примостившуюся в излучине мелкой речки. Окружив ближайшие к околице дома, воины с криком бросились внутрь, убивая и поджигая. Нескольких попавшихся им мужчин они тут же зарубили, хотя те и не думали сопротивляться, женщин поволокли наружу, не обращая внимания на их вой и вопли. Детей орки не трогали.

Крики и пламя горящих построек разбудили остальных жителей деревни, многие выскочили из своих домов и принялись бестолково метаться по деревне, кто-то бросился к чернеющему в отдалении лесу, десятка два мужчин и женщин побежали к замку Маултон, где проживал с семейством владелец этой земли — сэр Менгрон. Несмотря на вопли испуганных крестьян, умолявших впустить их, ворота остались запертыми. Сам рыцарь, уже разбуженный доносившимся из деревни шумом и наскоро вооружившись, обходил стены замка, расставляя по боевым постам слуг и родичей, также вооружившихся кто чем мог в этой суматохе. Наконец послышался шум шагов и гортанные возгласы — закончив свои дела в деревне, орки шли к Маултону. Так и не впущенные в замок крестьяне разбежались. Быстро оглядев частокол и башни, орки поняли, что укрепление взять штурмом им не под силу и решили сжечь его — чтобы потом не опасаться погони. Из темноты на деревянный частокол посыпались горящие стрелы, обмотанные тряпками, которые были пропитаны чем-то черным и жирным, однако стены не загорались — помогло заклятие, наложенное на них когда-то заезжим магом и старательно поддерживаемое с тех пор деревенским ведуном Фертилом. Спустя примерно час небо на востоке слегка посветлело. Орки под стеной засуетились, оживленно переговариваясь и показывая друг другу пальцами на сереющий горизонт. Затем они замолчали и быстро отступив, растворились в предрассветных сумерках…

Как только окончательно рассвело, сэр Менгрон собрал своих слуг, а также кузенов, дядьев и младших братьев, проживавших с ним в Маултоне, часть оставил стеречь стены, а полторы дюжины вооружил лучшим из того, что нашлось в его оружейной, посадил на коней и приказал открыть ворота.

В деревне отряд нашел сожженными около половины построек, на пепелище копошились крестьяне, разыскивая оброненный орками скарб, бабы выли над убитыми. При приближении господина все замолчали, посрывав с голов шапки, но некоторые глядели с неприязнью, обозленные тем, что их ночью не пустили в замок.

— Не беспокойтесь, люди добрые, всех угнанных в плен вернем, никуда разбойники не скроются в степи, — заявил рыцарь, — всех вызволим, а врагу будет кара!

И потряс над головой кулаком в латной рукавице. Затем тронул коня шпорами, за ним поскакали его вояки.

— Лови орка в степи… — тихо протянул кто-то из крестьян, когда кавалькада отъехала на порядочное расстояние…

— Ну-ка, господа, разберемся, в чем там дело, — скомандовал я, направляя коня к крестьянам, вереницей шагавшим по дороге. Те, явно в веселом настроении, весело горланили и размахивали руками. Некоторые из них несли какой-то груз, и впрямь походивший издали на охотничьи трофеи.

Завидев приближающихся всадников, крестьяне остановились, привычно срывая шапки и кланяясь. Подъехав поближе, я насколько мог строго спросил:

— Что это у вас?

— Вампиреныша поймали, ваша милость! — весело ответил один из сервов — бородатый дядька с рукой, перебинтованной грязной тряпкой. При этом он шагнул к своей добыче, которую его приятели волокли на палке и ухмыляясь пнул ее ногой.

Тут я внимательнее присмотрелся к «добыче» — это был человек, точнее, подросток, которого крестьяне волокли на шесте так, как носят пойманных волков — связав вместе руки и ноги и всунув между челюстей палку, которую закрепили веревкой, затянув узел на затылке. Одет «вампиреныш» был в какие-то черные лохмотья, выпачканные грязью и свежей кровью, сквозь многочисленные прорехи виднелось худое костлявое тело, покрытое ссадинами, длинные черные волосы волочились по земле и в них набились ветки, листья и другой мусор… В общем, выглядел «вампиреныш» весьма жалко…

— Мы, ваша милость, давно заметили — то овощи с огорода пропадут, то еще что, а недавно кто-то курей начал таскать, — принялся взахлеб рассказывать перевязанный крестьянин, видимо бывший у своих спутников за вожака, — ну и решили караулить, думали зверь какой. А это — вот, вампиреныш. Видать из замка сбежал… Еще отбивался… Мало мне руку не сломал! А теперь все — спалим гада… или это… говорят еще вампиру кол осиновый в сердце надо…

При этих словах крестьянин вновь пнул свою жертву, при этом ветхие лохмотья слегка распахнулись, открывая маленькую, но достаточно характерную грудь. Девочка! Эти злобные дуралеи собираются то ли сжечь, то ли проткнуть колом девочку. Я вдруг поймал взгляд ее огромных черных глаз — в них не было, как мне показалось, ни мольбы, ни злобы — одна лишь тоска… Все мое дурное настроение, вся желчь, копившаяся с утра, вырвалась наружу:

— Ах ты, скотина! Прекрати бить ребенка!

Я спрыгнул с Уголька чуть ли не на голову этому мужику — он при этом испуганно отшатнулся, его приятели, сбившись в кучку, зашуршали: «Король… Это король…» — они узнали меня, когда с моей головы свалился от резкого движения капюшон плаща. Я шагнул к девочке, которую эти дурни с перепугу уронили на траву вместе с палкой, на которой беднягу волокли и принялся резать кинжалом ее путы. Поначалу она не могла пошевелиться, так туго ее связали (а палку, вставленную между зубов, так притянули к голове, что в углах рта выступила кровь), да и избита она была до полусмерти, затем попыталась встать на ноги и тут же чуть не свалилась — я еле успел ее подхватить. С девочкой на руках я шагнул к Угольку, услужливый Джамен тут же бросился придержать стремя. Взобравшись в седло со своей ношей, я вновь грозно оглядел крестьян. Честно говоря, первый порыв гнева тут же погас — достаточно было вспомнить, сколько здешние крестьяне натерпелись от вампиров, но раздражение против мерзавцев, так обращавшихся с ребенком, было сильно — стоило мне лишь взглянуть на бедняжку, которая, оказавшись со мной на коне, тут же вцепилась в мой плащ и прижалась ко мне, как тонущий — к спасительному борту лодки…

Перехватив мой взгляд, крестьяне тут же попадали на колени:

— Прощения просим, ваше величество! Пощадите нас, глупых крестьян! — тут же профессионально-жалостливым тоном заголосил возглавлявший их дядя.

— Заткнись! — бросил я и тут мое внимание привлек какой-то тюк, который эти сервы волокли вслед за своей жертвой. — А это что у вас?

— Это, ваше величество, у него в норе нашли, когда ловили, — откликнулся дядя и тут же вновь завел, — пощадите, ваше величество…

— Я сказал — заткнись! Джамен, глянь — что там.

Слуга послушно нагнулся над тюком и принялся брезгливо ковырять его палкой — тюк оказался ворохом рваного тряпья, вдруг среди лохмотьев блеснуло серебро застежки — Джамен тут же выудил из кучи книгу и подал мне — это был роман «Гвениадор и Денарелла»… М-да-а…

— Эй вы, отвечайте — не в вашей деревне живет колдун Коткор Нос?

— В нашей, точно так, ваше величество.

— Сарнак, съезди к нему, пригласи в Альхеллу — видишь, сегодня мы к нему не попадем.

— Да пропал он, ваше величество, сегодня утром пропал, — осмелев, вмешался перевязанный бородач.

— Как так — пропал?

— Да вот… был Коткор Нос — и не стало…

— М-да… Извини, Сарнак, у тебя отдыха не будет. Разыщи этого колдуна — мне это его исчезновение почему-то не нравится. Возьми с собой кого считаешь нужным — и отправляйся с этими…

А затем, на протяжении всей дороги до самой Альды девочка прижималась ко мне и все смотрела… смотрела… пыталась поймать мой взгляд… Мне, конечно, было как-то неловко, что ко мне вот так прижимается почти взрослая — и почти голая — девушка, но лишь только я пытался слегка отстраниться — она только сильнее сжимала свои исцарапанные худенькие кулачки…

Когда мы перед самым закатом въезжали в городские ворота — опять начал накрапывать дождик и улицы были пустынны — Мертенк вдруг обратился ко мне:

— Осмелюсь спросить, ваше величество, а что, собственно, вы собираетесь делать дальше с вампиренышем? Ведь ему питаться надо… кровь пить…

— Определю сторожем на городские бойни! — выпалил я.

У Лорда-Хранителя удивленно вытянулось лицо, но тут вмешался Кендаг, спокойно заявивший:

— Ингви шутит.

ГЛАВА 26

Весть о том, кого именно привез король, мгновенно облетела Альхеллу. Любопытные под разными предлогами старались попасться на пути Ингви, чтобы взглянуть на его ношу, служанки, которым было приказано вымыть, накормить и одеть девочку, с визгом разбежались, ни за какие сокровища не соглашаясь приближаться к «вампиру». Кроме того, возникла еще одна проблема — девочка никак не желала отпускать своего спасителя — так что демону пришлось самому раздеть и вымыть ее, причем было заметно, как его смутило это занятие.

Ингви приказал принести в его кабинет самую большую, какую только смогли разыскать, лохань с горячей водой, затем решительно выгнал всех любопытных и сделав страшные глаза заявил, что превратит в лягушку любого, кто осмелится приблизиться к двери. Затем он помог девочке снять ее лохмотья и залезть в лохань. Сама она была совершенно беспомощна и Ингви пришлось, краснея, отводя глаза и с трудом преодолевая смущение, помочь ей смывать грязь и кровь… Затем, когда мытье было окончено, он с огромным облегчением завернул девочку в большущий кусок холста и приоткрыв дверь, крикнул, чтобы принесли поесть. Пока она жадно ела, облизывая пальцы и то и дело нетерпеливо отбрасывая с лица пряди густых черных волос, демон сидел в кресле с кубком вина и задумчиво разглядывал свою находку. За все время девочка не произнесла ни звука и Ингви уже решил, что она немая, но вдруг он услышал:

— …Ннаонна.

— Что? — встрепенулся демон.

— Меня зовут Ннаонна.

— А я…

— Я знаю, — спокойным голосом произнесла она. — Ты король Ингви. Ты демон. Ты убил моего деда.

— Это… Тогда… — Ингви покраснел.

— Я все видела, — девочка неожиданно легко встала и подошла к нему, волоча за собой длинный шлейф полотна, в которое была завернута, — я видела, что ты хотел спасти его, но дед Коннахья никогда не терпел, чтобы кто-то решал за него. Поэтому он решил умереть.

Ингви, все еще красный, неосознанным жестом протянул к ней руку, Ннаонна взяла его ладонь своими тонкими пальцами и закончила:

— …А теперь ты спас меня.

— Да, только вот не знаю, как нам быть дальше…

— Очень просто — я останусь с тобой и буду тебе служить — ведь ты победил мою семью и я — твой трофей. Я все читала в книге, как это бывает у людей.

— Что — «это»? — нахмурился король.

— Ну это — война, победа, трофеи.

— Ну-у знаешь… Жизнь — не книга. И никакой ты не трофей… А податься тебе и в самом деле теперь некуда… И раз уж так вышло — конечно, оставайся у меня… Ведь это по моей вине ты…

А затем они просидели чуть ли не до утра, беседуя и время от времени прихлебывая вино маленькими глотками. Ннаонна рассказала демону свою нехитрую историю — битву в замке она переждала, сидя в какой-то дыре, куда ее запихнул старый Коннахья в самом начале боя. Из ее подвала был виден двор и Ннаонна стала свидетелем всей схватки, в которой были убиты ее дед и старший брат. Там она и просидела до вечера, а когда стемнело — прокралась в свои покои, схватила что попало под руку из одежды, взяла любимую книгу и вернулась в нору. На рассвете, когда часовые задремали, она ускользнула из замка через разрушенные ворота. Дальше все было просто — она жила в лесу в заброшенной берлоге какого-то зверя, питалась ягодами, а затем начала наведываться по ночам на огороды ближайшей деревни. Сначала на ее набеги никто не обращал внимания, но когда пришло время сбора урожая…

— И вот эти глупые крестьяне все-таки выследили меня… а-а-а, — Ннаонна широко зевнула.

— Ого! — Ингви взглянул в окно, небо уже начало сереть на востоке. — Пожалуй, пора спать. Меня завтра ждет чертова прорва дел… Вернее, уже сегодня…

Тут возникла новая заминка — Ннаонна ни за что не хотела расставаться со своим спасителем и собралась устроиться на ночь на полу в королевской опочивальне, Ингви с большим трудом уговорил девочку остаться в кабинете, двери которого выходили в тот же зальчик, что и двери его покоя, для этого ему пришлось пообещать, что он посидит с ней, пока она не уснет. Долго ждать не пришлось — через пару минут девочка задышала ровно и глубоко, время от времени слегка посапывая. Ингви постоял еще немного, улыбаясь своим мыслям, затем взял со стола канделябр с последним огарком, кувшин с остатками вина и вышел, осторожно, стараясь не стукнуть, прикрыв дверь…

А на следующее утро опять начались дела и я окунулся в них с головой — стало некогда пытаться проанализировать последние события и ломать голову, пытаясь отыскать тайную связь между ними… Чем стала для меня эта девочка — искуплением греха? Или возможностью хоть недолго побыть иногда в обществе нормального человека? Что бы там она не думала о себе — она была, пожалуй, единственным нормальным человеком, которого я встретил в этом Мире… Тем более нормальным, что сама она себя человеком не считала…

Но, как я и сказал, прямо с утра мне пришлось, как говорится, с головой окунуться в дела — честно говоря, с больной головой…

Вместе с Кендагом и Гендаром мы отправляли отряды орков на посты, вместе с канцлером я бегал от Альхеллы к Северной стороне и обратно, носился по городу, который в результате моих трудов стал походить на разворошенный муравейник. К тому же меня осаждали всевозможные энтузиасты с проектами, как использовать дармовую рабочую силу — заключенных и орков… К тому же мы формировали обоз, который предстояло отправить в Черную Скалу. И повсюду за мной теперь тенью следовала Ннаонна. Она зачем-то остригла свои длинные черные волосы и решительно отказавшись от платьев, одела мужской костюм — теперь она походила на мальчика-пажа. Очаровательного пажа, я бы сказал…

А затем вернулся Сарнак.

— Этот Коткор как сквозь землю провалился… Нигде его нет. Кто-то вроде бы слышал, что его вызвали в замок Мантрок — наш друг принц иногда пользовался его услугами. Ну, я туда. Меня сам Кадор принял… Вежливо так… А сам волнуется, глаза отводит. Нет, говорит, не вызывал я его вчера — и своему слуге кивает, а тот и говорит, дескать, лодка у Коткора Носа есть, он рыбку ловить любит. Может, на лесное озеро поплыл… Я сделал вид, что поверил — мол все, а сам — в деревню. Где, спрашиваю, лодка колдуна Коткора? Разумеется, лодки нет, но!.. Но! Мне показали место, где он лодку привязывал — веревка-то перерезана… Стал бы он веревку резать? Нет — он бы аккуратно отвязал…

— Я понял, Сарнак, понял. Определенно, у нашего принца рыло в пуху, но разбираться, что все это значит — некогда. И так дел невпроворот. Вот когда отправим караван, тогда…

— К тому времени след остынет, а тут явно что-то нечисто, с колдуном этим…

— Ты, конечно, прав… Знать бы — стоит ли это дело хлопот… А так… Ну, раз ты сам этот вопрос поднимаешь — тебе и решать его. Поезжай, дружище, опять туда — разберись. Найди этого Коткора, будь он неладен. Видишь — мне больше поручить это некому. А от Мантрока и до твоих владений поближе — глядишь — и туда между делом наведаешься.

Я подозреваю, что именно поэтому мой приятель так настаивал на необходимости найти колдуна. Во всяком случае, он согласился сразу и охотно — и тут же пошел собираться в дорогу. Что ж, ничто человеческое нам не чуждо… А колдуна и впрямь разыскать стоило…

Затем произошло еще кое-что странное. Когда я — как и всегда в последнее время в спешке — оказался в Альхелле — мне доложили, что меня непременно жаждет видеть какой-то человек. И очень настойчиво. У меня как раз оказалось несколько минут — я согласился. Просителем оказался крепкий детина в одежде горожанина, но в его поведении чувствовались повадки воина. Он, то и дело озираясь, приблизился ко мне и хриплым шепотом (впрочем, его шепот было слышно шагов за десять), хотя никто подслушать не мог, сказал:

— Ваше величество, я оруженосец сэра Лимни Гернивского…

— Верно, я тебя помню, — теперь я действительно его узнал, — а к чему этот маскарад?

— Мой господин умоляет ваше величество сохранить это дело в тайне… Он велел мне передать следующее: «Не доверяйте принцу Кадору».

— И все?

— Все, ваше величество…

— Ладно, я понял. Передай своему господину, что я благодарю его за предупреждение, — на самом деле я ни черта не понял. Но все это было как-то уж слишком странно.

А если еще вспомнить не менее странное поведение самого Лимни на пиру… Но особо задумываться обо всем этом мне было некогда…

Вскоре караван был снаряжен и Кендаг, гордо восседая на коне посреди площади, отдавал последние распоряжения. Повсюду суетились орки, заканчивая последние приготовления, женщины выли и рыдали, прощаясь с родной стороной, которую им суждено покинуть навеки, горожане, собравшиеся полюбоваться необычным зрелищем, переговаривались между собой. Видимо, они выражали неодобрение, но громко никто не высказывался.

Из Альхеллы вышел Ингви — проводить друга. Как тень за ним по пятам шла Ннаонна. Кендаг спрыгнул с седла и приятели отошли в сторонку.

— У тебя все готово?

— Через пару минут закончим — и можно отправляться.

— Отлично. Да, вот тебе письмо, отдашь королю Анзогу. И не забудь того, что я тебе говорил по поводу благословения Гангмара…

Проводив караван, Ингви вернулся в свой кабинет и принялся разбирать бумаги, накопившиеся за последние дни. Поскольку все это время было занято подготовкой каравана, бумаг (донесений, счетов и прочего) накопилось изрядно. Ннаонна, тихо проскользнув за королем в кабинет, примостилась рядом с ним и замерла.

Спустя часа два — Ингви уже заканчивал — раздался стук в дверь.

— Ну, что там еще? — недовольным голосом спросил король. — Я же приказал меня сейчас не беспокоить.

В дверь робко просунулась голова слуги:

— Прошу прощения, ваше величество, меня прислал Лорд-Хранитель… Прибыл принц Кадор-Манонг со своими вассалами. Просят аудиенции.

— Ладно, пусть подождут немного, скоро приму их, — голова в дверях исчезла.

Ингви обернулся к девочке:

— Ну что, примем этих индюков, а? От них так просто не отделаешься — придется устраивать церемонию в тронном зале… Так что давай, тащи корону.

Ннаонна улыбнулась и побежала за короной — она радовалась всегда, если ей удавалось услужить своему спасителю, поэтому Ингви, разумеется, заметивший это, время от времени старался находить какое-нибудь поручение своему «пажу».

Дворяне — Кадор-Манонг и его четверо вассалов — в ожидании приема маялись перед дверями в тронную залу и нервно переминались с ноги на ногу, гремя латами — они явились в Альхеллу в полном вооружении. Ничего особенного в этом не было — рыцари частенько одевали доспехи не только на войну и турнир — это вполне соответствовало нормам поведения, к тому же многие бедные дворяне компенсировали таким образом отсутствие достойной одежды, но сейчас случай был уж очень неподходящий… Тем не менее, никто особого внимания на это не обратил.

Наконец к принцу и его спутникам вышел слуга и объявил, что король их ждет. Поглядывая друг на друга, они двинулись в тронную залу — впереди Кадор-Манонг, за ним его вассалы. Ингви ожидал их, сидя на троне с короной на голове. Правой рукой он незаметно перебирал горсть янтарных шариков. Справа от трона, в его тени, примостилась Ннаонна, почти незаметная в своем черном наряде.

— Итак, господа, вы хотели мне что-то сообщить?

— Ваше величество, — начал принц, но вдруг закашлялся, затем, видимо, совладав с нервами, вновь заговорил, — ваше величество, я должен открыть важную тайну… а своих вассалов просил быть при этом свидетелями.

— Что за тайна?

— Мне стало известно о заговоре против короны и я, как ваш верный вассал, спешу предупредить вас.

— Отрадно слышать, что у меня есть такие верные вассалы, — промолвил Ингви, — значит, в дворянах Альды еще не совсем иссяк рыцарский дух… Итак, принц, поведайте мне свою страшную тайну.

— Прежде… Прежде я прошу ваше величество удалить из залы этих! — принц мотнул головой в сторону почетного караула из шести орков, застывших позади трона.

Те не шелохнулись.

— Позвольте, принц, осведомиться — зачем?

— Как я сказал, речь пойдет об измене вашему величеству. И я не могу пока сказать более, — важно произнес принц.

— Ну ладно — будь по вашему. Стража, покиньте зал!

— Король Ингви, — впервые подал голос орк — начальник караула, — мы подчинимся приказу, но…

— Все в порядке, ступайте.

— Мы будем поблизости и стоит тебе, король Ингви, позвать — вернемся.

Стражники вышли в двери, находящиеся позади трона. Когда они удалились, Ингви спросил:

— Итак, принц?

Вместо ответа тот набрал полную грудь воздуха, рванул из ножен меч и завопил:

— Смерть злодею! Смерть ему! — но не двинулся с места.

Зато его рыцари бросились к трону, на ходу выхватывая мечи. Дальше все происходило очень быстро. Дверь в тыльной стороне зала распахнулась и из нее, отпихивая друг друга, бросились орки, Ннаонна одним прыжком оказалась между троном и нападавшими — в ее руке сверкнул кинжал, совершенно бесполезный против бронированных противников… Сам король в этот момент, привстав, швырнул в заговорщиков горсть шариков, которые на протяжении всей аудиенции перекатывал в кулаке. Шарики звонкой дробью защелкали по доспехам — и тут же нападающие остановились, роняя мечи, хлопая себя по закованным в железо животам и приседая. По залу поплыл на редкость неприятный запах, становившийся все сильнее…

Принц со своими вассалами бросился вон из зала, смешно приседая на бегу. Король от души расхохотался — зрелище было и впрямь смешным. Орки недоуменно переглядываясь, остановились, окружив трон и не получая приказов от хохочущего короля. Ннаонна, обернувшись, спросила:

— А что это с ними?

— Да понос у них… Прямо в доспехах… — Ингви престал смеяться и смахнул слезу. — Пусть… Пусть убираются… А теперь…

В это время в оставшуюся распахнутой дверь неуверенно заглянул Мертенк, видимо, привлеченный шумом.

— А, Лорд-Хранитель! Очень кстати! Значит так — только что открылся заговор против моего величества. Во главе стоял принц Кадор-Манонг. Поэтому он будет осужден, а его владения — конфискованы. Но это потом, а сейчас пришлите ко мне маршала — мы собираем военный отряд и отправляемся на Мантрок!

ГЛАВА 27

Принц Кадор-Манонг в сопровождении своих вассалов ворвался во двор замка Мантрок. Двор был запружен повозками и фургонами — заговорщики свезли в Мантрок все ценное из своих поместий на случай неудачи задуманного ими предприятия. Слуги кинулись к принцу — принять повод и помочь спешиться. Не глядя на них, он неуклюже сполз с седла и бросился в покои своей сестры, принцессы Санеланы. За ним неотступно следовал шлейф исключительно мерзкой вони.

Санелана со своими служанками занималась рукоделием — вышивала гобелен, изображающий сцену известного романа — «Отважный Гвениадор предстает пред прекрасной Денареллой, неся в деснице своей отсеченную главу злодея Гонгала». Девушки смеялись и сплетничали, не прерывая при этом работы, когда в дверях показался принц. Выглядел он до того жутко, что все разговоры разом смолкли. Обведя невидящим взглядом покой, принц шагнул через порог и споткнувшись, едва не растянулся на полу. Внезапно он заорал:

— Пошли вон, коровы! — служанки с визгом бросились бежать. — А ты! Я тебе что говорил?! Ты почему не собрала вещи?! Чего ты ждешь?! Здесь вот-вот будет демон с орками!

— Не ори. — спокойно ответила Санелана. — Мне надоели твои истерики. Изволь объяснить все спокойно.

— «Спокойно»… Только что я пытался убить короля. Мы потерпели неудачу. Сейчас предстоит решить — пытаться обороняться в Мантроке или бежать. Нет — тут и думать нечего, — принц заговорил на удивление спокойно, — надо бежать… Проклятие! Как он нас…

— Ах, как он вас! — внезапно вспыхнула Санелана, ее словно заводило спокойствие брата, — он вас так, что ты даже обгадился с перепугу!

— Дура! Это колдовство!

— Как же — колдовство! Вонючее колдовство! — Санелана уже визжала фальцетом, не помня себя от злости, — Ты! Вечно ты все портишь! О Гилфинг, за что ты послал мне такого брата! Вечно ты все портишь! И тогда, на празднике, напился! А у меня это был первый выход в свет! Праздник! Ты устроил мне праздник! Пьяница! Скотина! Что тебе не жилось, зачем тебе эти заговоры! А тогда, на празднике — на меня так смотрел молодой сэр Кернит! А ты напился! Скотина! Скотина!

Под натиском рассерженной принцессы Кадор-Манонг опешил, затем медленно стянул с правой руки латную рукавицу и влепил сестре звонкую затрещину — та, мгновенно умолкнув, схватилась за щеку.

— Собирайся сестра. Через час мы покинем Мантрок — ты ведь не хочешь, чтобы тебя заковали в цепи и отправили в Черную Скалу? А если я услышу от тебя еще хоть одно слово, порочащее меня — твоего сеньора — клянусь, этим кончится… Я оставлю тебя здесь, а потом сюда явятся эти зеленые сволочи и уволокут в свои пещеры, — злорадно заявил принц, — ты им как раз понравишься, такая толстенькая. Они тебя после всего сварят в котле и съедят. В большом таком котле…

— Хам. Вонючий хам. — Санелана задрала носик и демонстративно не глядя на брата, вышла вон.

Спустя час из Мантрока покатили один за другим фургоны — принц со своими вассалами бежал из страны, прихватив все ценное, что успел собрать… Беглецы даже не рискнули покинуть Альду купеческим трактом — боялись погони из столицы и пограничных застав, где несли службу орки. Караван держал путь на восток — принц, посоветовавшись со своими рыцарями, решил затеряться в Ничейных Полях, а потом, отойдя подальше от границ, свернуть на север.

Санелана надувшись сидела в фургоне на груде тюков и сундуков с платьями, коврами и прочим скарбом — она чувствовала себя глубоко несчастной жертвой брата-тирана… Увы, судьба уготовила ей тяжкие испытания…

Сам тиран тем временем объезжал свой караван, настороженно поглядывая по сторонам. Поравнявшись с одним из фургонов, рядом с которым неотступно ехали двое его оруженосцев, принц склонившись в седле, заглянул внутрь.

— Ну как? Ничего? — спросил он слугу, который, трясясь в фургоне, не отрывал взгляд от круглого оконца толленорна, исполняя приказ своего господина.

— Ничего, ваша милость…

— Гангмар бы их побрал — они забыли обо мне! Императору совсем нет дела до нашей Альды… Ладно, я напомню ему!

Последние слова Кадор-Манонг выкрикнул весьма запальчиво, но тут же вспомнил, что он теперь не богатый владелец поместий и замков, а изгнанник, неудачливый бунтовщик… Бродяга… И при императорском дворе он предстанет просителем, умоляющим о помощи… Гангмар побери! Принц хлестнул коня плетью, срывая злость на животном и поскакал к голове колонны, где тряслись в седлах его вассалы… Бывшие вассалы — напомнил себе он — эти сантлакцы более не держат земель «от него» и сохранят верность сеньору до тех самых пор, пока у него не выйдут все деньги, что, впрочем, произойдет совсем не скоро… Гангмар побери!

Когда король Ингви во главе вооруженного отряда на следующий день явился в Мантрок — принца с его соратниками и след простыл… Ворота замка были распахнуты настежь и по двору бесцельно бродили оставленные Кадор-Манонгом слуги-старики да копошились несколько крестьян из ближайшей деревни, разыскивавших, чем бы поживиться. Завидев колонну воинов, приближающуюся к воротам, крестьяне разбежались. Старикам бежать было некуда.

— Где ваш господин? — строго спросил у них маршал, во главе нескольких десятков воинов въехав во двор.

— Наш господин покинул свой замок и отбыл в сопровождении вассалов, — важно ответил один из стариков.

— Куда?

— Нам сие не известно, господин.

— Ладно. Берни, — обернулся Валент к своему оруженосцу, — возьми людей и обыщи замок. Если кого найдешь — волоки во двор.

Вскоре подъехал Ингви, за ним шли орки — пятьдесят воинов.

— Ну что, сэр маршал? Он сбежал?

— Да, ваше величество — и прихватил с собой все, что было ценного. Зря вы отпустили его тогда, ведь заговорщики были, можно сказать, в наших руках — тогда, в Альхелле.

— Да я просто не хотел иметь с ними дело. Честно говоря — их бегство из страны устраивает меня как нельзя лучше… Имущество мятежников я конфискую, а наказывать их… Пусть лучше бегут. Сказать по правде, я устал от казней, смертей, крови…

Маршал с недоверием взглянул на короля (его удивили слова демона) — тот был погружен в свои мысли.

— Но ваше величество, теперь они примутся вам мстить! Можно ждать набегов на наши границы!

— А что они могут? Впрочем, теперь мы возобновим службу рыцарей в Ничейных Полях — пусть только попробуют вернуться. Да нет — не вернутся они. По-моему, я дал им хороший урок, — при воспоминании об этом «уроке» углы рта Ингви слегка дрогнули, — да и стыдно им должно быть — ведь они улепетывали от меня, обгадившись, как… не знаю кто…

Тут на крыльце показался Берни:

— Никого, ваша милость. И ничего. А в подвале нашли покойника.

— Кто — не узнал?

— Нет…

— Придется взглянуть…

Убитый был одет в длинный балахон бурого цвета и лежал лицом вниз. Видимо, в этом подвале он провалялся несколько дней. По знаку маршала двое латников подошли и перевернули покойника лицом вверх — размеры его носа не оставляли сомнений. Это бы колдун Коткор, которого, разумеется, так и не смог разыскать Сарнак. Ингви повернулся и вышел из комнаты, сделал несколько шагов по коридору и заглянул в другое помещение — просто так, чтобы чем-то занять себя. Посреди комнаты, на грубо сколоченном массивном столе посреди покрытой пылью столешницы выделялся чистый круг — на столе долго простоял какой-то предмет с круглым основанием. Вдруг демон насторожился, внимательно оглядел комнату и опрометью кинулся в коридор:

— Эй, кто там… Сэр Валент! Нужно срочно допросить всех стариков — в соседней комнате происходило что-то интересное, там прямо-таки разит магией!

Но допрос ничего не дал — никто из оставшихся в замке не знал о тайнах этого подвала.

— Странно, — заявил Ингви Валенту и Сарнаку, прибывшему в Мантрок последним, — вот уж никогда бы не подумал, что наш принц интересовался магией… Но все это что-то значит — и круг на столе, и убитый колдун… Кстати, как он умер?

— Кинжал. В спину. — ответил маршал.

В столицу Гонзора съехались взволнованные дворяне, их владения, расположенные на южной границе герцогства, подверглись нападению орков. Это было неслыханно — на протяжении вот уже более ста лет орки из Черной Скалы не заходили так далеко на север, довольствуясь нападениями на Альду, расположенную гораздо ближе к их твердыне. И вот — на тебе!

Сэр Менгрон, прибыв во дворец герцога, с удивлением застал там кое-кого из своих соседей — из их разговоров он понял, что они ждут аудиенции по тому же поводу, что и он. Рассказ сэра Менгрона никого не удивил — нападению подверглись, кроме его Маултона, еще три поместья. Наибольшее сочувствие у всех вызвал сэр Геар из Литона — он погнался за орками, взяв с собой лишь пять всадников и попал в засаду. Эта опрометчивая погоня стоила сэру Геару жизни брата и двух племянников, сам рыцарь с трудом пробился сквозь ряды врагов и весь израненный, с сыном и оруженосцем, ускакал… Еще один из подвергшихся нападению гонзорских рыцарей вовсе не рискнул преследовать орков, другой — так же как и сэр Менгрон — напрасно прорыскал по степи два дня и вернулся ни с чем…

Рыцари ожидали приема у принца Алекиана, оживленно обсуждая внезапное нашествие орков и строя догадки о причинах этого бедствия. Вскоре к ним вышел слуга и пригласил благородных господ в зал. Принц ожидал своих вассалов, сидя на троне в полном герцогском облачении с короной на голове и резным жезлом в деснице. По правую руку от трона стоял капитан гвардейцев сэр Брудо, по левую — на ступеньках сидел Коклос Пол-Гнома, скорчив весьма гордую гримасу и позвякивая бубенчиками, которые в изобилии усеивали его пестрый костюм. Когда рыцари вошли в зал — Алекиан поприветствовал их в точном соответствии с требованиями этикета и любезно осведомился о причинах их визита. Гости тут же начали наперебой перечислять свои бедствия, мешая друг другу — каждый старался перекричать соседа и принц не мог понять ни слова в их гомоне. Выручил своего господина шут — Коклос неожиданно высоко подпрыгнул на месте, от чего его бубенцы звонко взбрякнули, удивленные дворяне смолкли. Своим хриплым голоском Пол-Гнома затараторил:

— Господа, господа, не все сразу, а то его светлость решит, что у вас одна беда на всех — и окажет только одну герцогскую помощь, а ведь вас — раз… два… четверо! И вам нужно четыре помощи! Так что говорите по одному. Начнем, пожалуй, … — шут задумался, плотоядно пожирая глазами дворян (он размышлял, кто из гостей окажется лучшей мишенью для его острот), — …пожалуй с вас, благородный и несчастный сэр Менгрон. Что случилось у вас? Женихи вновь обошли ваш замок стороной? Мы их накажем, непременно накажем! Ведь их поведение — прямая угроза для моей свободы и свободы моего братца-принца… Если никто и впредь не предложит вашим красавицам-дочуркам руку и сердце — то наш святой рыцарский долг…

— Помолчи, Коклос! — оборвал шута принц. — Так что случилось, сэр Менгрон?

По мере того, как рыцари один за другим рассказывали о постигших их бедствиях, сэр Брудо становился все мрачнее, Алекиан также все сильнее хмурился, стараясь скрыть свою радость — уж теперь-то батюшка ему не запретит отправиться в поход!

Когда наконец вассалы выдохлись и их красноречие иссякло, он обратился к капитану ок-Икерну:

— Что вы думаете об этом, сэр Брудо? Что это по-вашему значит?

— Это значит, — откашлявшись, начал тот, — что война докатилась до границ Гонзора. Прежде орки из Черной Скалы вели войну с королевством Альда, расположенным поближе к их крепости, а теперь они заключили союз с новым королем Альды — и направят свои силы на нас. Что касается этого нового короля — к вашей светлости просились на прием купцы с жалобами на притеснения, что он чинит им, но вам, помнится, что-то помешало выслушать их.

Принц покраснел — он вспомнил, что отказал в приеме энмарским купцам, поскольку… поскольку просто не желал их принимать, предпочтя этому скучному приему что-то более приятное…

— …Купцы эти сообщили мне, вернее, моему ротному писарю, которому я велел выслушать их и записать наиболее важное из их сообщения, сообщили, что альдийскую корону носит ныне демон. Сей демон, коварное и злобное существо, заключил с орками союз, привел их в свою столицу и под их охраной творит всевозможные подлые дела — разоряет замки в Альде, убивает горожан, забирает их добро, а вдов и дочерей — отправляет в Черную Скалу. А также притесняет купцов незаконными сборами и налогами. Во всяком случае, так сообщают эти энмарцы.

— И это правда?

— Ну… — пожал плечами капитан, — если вы, ваша светлость, введете новый налог на этих торгашей — возможно, они тут же объявят вас злодеем, прислужником Гангмара и повсюду примутся рассказывать, что вы пожираете невинных детей…

— Как бы там ни было, — объявил принц, — орков нужно проучить! Мы соберем армию и выступим в поход так быстро, как только сможем!

— Увы, ваша светлость, — это невозможно.

— Почему, сэр Брудо?

— Во-первых, скоро пойдут дожди и движение по дорогам станет невозможным — осенью никто не воюет. Во-вторых — вы же слышали рассказ сэра Менгрона и его соседей — мы можем хоть год гоняться за врагом по степи и не поймать ни одного орка. А они тем временем нападут на наши беззащитные рубежи у нас за спиной.

Рыцари скорбно покивали головами — перспектива дальнего похода их не привлекала.

— Но мы не станем гоняться за мелкими бандами, а двинемся сразу на Черную Скалу — ударим врага в самое сердце!

— Это значит сунуть руку в осиное гнездо. Даже вашему батюшке со всем войском Империи, пожалуй, не под силу одолеть орков в их логове. Так что оставьте эти мечты, ваша светлость и созывайте совет Гонзора — видимо, придется объявлять военное положение и призвать сеньоров вооружиться, а я распоряжусь отправить им на помощь моих людей. Будем стеречь границы, как это делали рыцари Альды…

Этот вариант устраивал дворян гораздо больше — они не возражали заменить налог на военную службу (которую, к тому же, можно будет свалить на гвардейцев).

— Готовьтесь, господа, — заключил принц, — скоро я приглашу вас на совет…

Речь принца была прервана довольно громкими звуками — это был храп Коклоса, прикорнувшего у подножия трона.

ГЛАВА 28

Ингви постоял несколько минут во дворе замка, задумчиво скребя подбородок, затем объявил:

— Я не хочу терять время, ломая голову над этими загадками. Поэтому — отправимся в гости к сэру Лимни. Возможно, в Герниве мы найдем ответы на все вопросы. Гендар, мы занимаем этот замок — выделишь тридцать воинов, назначишь им командира. Сэр Валент, отправьте собранных вами рыцарей с их людьми на восточную границу. Если они настигнут принца — в бой не вступать, выпроводить бунтовщиков за пределы Альды и обратно не впускать, разве что они сложат оружие и покорятся… Да, и пусть дворяне будут готовы — скоро я призову их в столицу, будем судить заговорщиков. А вас, маршал, попрошу сопровождать меня… И тебя, Сарнак, тоже. Ты, Гендар, с остальными — в столицу. Ждите меня там.

В Герниве короля встретил печальный сэр Лимни — без доспехов и с перевязанной правой рукой. Рыцарь вышел встречать гостей во двор своего замка:

— Ваше величество… — промямлил он и замолчал, опустив голову и нервно теребя повязку на руке.

— Сэр Лимни, я получил ваше предупреждение, — заявил Ингви, — и теперь жду продолжения. Заговор подавлен, принц улепетывает, но у меня возникло множество вопросов.

— Ваше величество, я виновен, — вновь заговорил безутешный рыцарь, — но этот проклятый принц Кадор — он взял с меня клятву… Клятву, что я не выдам его заговор. Он требовал, чтобы я отправился в Альду вместе с ним и его вассалами, но я… я сказал, что сломал руку… Что упал с коня на охоте… Ведь я задолжал ему прорву денег… Я виновен… но…

— Сэр Лимни, вы прощены. Теперь, я полагаю, ваша клятва этому предателю не имеет силы и вы сможете ответить мне на некоторые вопросы. Не пригласите ли вы меня в ваш замок?

Просиявший сэр Лимни, у которого с души свалился тяжкий груз, тут же пригласил короля с его свитой в дом и мгновенно превратился из кающегося грешника в хлебосольного хозяина. Подгоняемые его громогласными приказами, слуги принялись сновать по замку, готовя праздничный обед…

За столом Ингви, сидя на почетном месте во главе стола, расспросил хозяина об интересовавших его подробностях. Тот поведал удивленным гостям, что принц Кадор-Манонг доносил о событиях в Альде самому Императору, что бедняга Томен давно уже был им подкуплен, как и еще несколько слуг в Альхелле, продолжающих следить за королем и сейчас…

— А что за волшебство творилось в подвалах Мантрока, — спросил демон, — об этом вам не известно?

— Это великая тайна, ваше величество, — нахмурился сэр Лимни, — знаю лишь, что принц творил в своем замке некое колдовство, при помощи которого связывался с Гельдой-колдуном, что живет сейчас в Ванетинии, вернее, Гельда связывался с ним, а недавно собрал нас — меня и своих вассалов — и объявил, что сам Император одобряет его заговор против вашего величества. При этом он получал некие услуги магического характера у своего вассала-колдуна, Коткора. Потому-то он и занервничал, когда вы, ваше величество, обмолвились, что хотите поговорить с этим магом, потому-то и поспешил из замка вампиров в Мантрок — он торопился разделаться с Коткором, как я понимаю теперь… Опасался, что тому слишком многое известно… И поэтому он пытался вскоре совершить переворот, не поговорив даже с Императором — связаться-то с ним без помощи мага он уже не мог… Думаю, что его крепко напугало появление Сарнака…

— Да-а… — протянул Ингви, — это, конечно, многое объясняет в последних событиях… Ну да ладно — в конце концов все, по-моему, разрешилось наилучшим образом, ну а с мелочами мы разберемся по ходу дела. Сарнак, а что за способ связи был у Гельды? Я что-то не припомню у здешних магов никаких заклинаний для этого.

— Не знаю, ваше величество. Помню только, что как-то мой наставник обмолвился, что обладает неким древним талисманом, способным творить невиданные чудеса… Но подробнее он нам ничего не сказал — очень уж скрытен был старикашка…

— А у этого талисмана не круглое ли основание? Какого он был размера?

— Да я его и не видел-то ни разу — говорю же, Гельда всегда был очень скрытен и осторожен. Но держал он свой талисман в ларце — вот в таком, — Сарнак показал руками.

— Ну и ладно — в любом случае они оба — и принц, и маг — убрались из Альды со всеми своими тайнами и загадками. А у меня и без них забот хватит… Сэр Лимни, приютите нас до завтра?

— Ваше величество, буду счастлив!..

— Вот и отлично, а завтра — в столицу… Совершим по всем правилам суд над предателями, оформим конфискацию их владений, а потом еще нужно назначить управляющих в эти поместья, — пока король рассуждал вслух, все присутствующие почтительно внимали, — назначить нашим дворянам сроки службы на восточной границе… Нет, покоя мне не видать!

В Альхелле возвращения короля ждали с нетерпением — во-первых, Ннаонна, которая на время отлучки Ингви переселилась в казарму орков — с ними девочка сразу нашла общий язык, тогда как прислугу она просто игнорировала либо нарочно пугала — стоило «вампиру» оскалить зубы, как прачки и поварихи с визгом разбегались, что, видимо, доставляло ей огромное удовольствие. Во-вторых, Ингви поджидали полтора десятка рассерженных энмарских купцов, явившихся в столицу на рассвете.

Когда демон въехал во главе своей свиты в ворота Альхеллы — к нему навстречу тут же кинулась Ннаонна, но не успел Ингви обменяться с ней и парой приветственных слов, как его обступили купцы, крича и размахивая руками. Стражники-орки мгновенно оттеснили крикунов от короля, но те не успокоились, продолжая жестикулировать и орать:

— Требуем возмещения убытков!..

— Справедливости!..

— Налоги берут, да еще и грабят!.. — и прочее в таком духе.

Ингви добился внимания своим привычным способом — щелкнул пальцами, что сопровождалось яркой вспышкой и раскатом грома. Этот прием возымел обычное действие — пораженные энмарцы смолкли.

— Успокойтесь, почтенные, — заявил им король, — через десять минут я вас приму и выслушаю.

Быстро пройдя во дворец, он принял короткий доклад канцлера — все в порядке, работы на Северной стороне идут своим чередом, тронный зал проветрен после неудачного покушения — и бросив через плечо стражникам: «ведите купцов», быстро зашагал к тронному залу.

К тому времени как их привели в тронный зал, купцы немного успокоились и уже более сдержанно поведали Ингви следующее: их караван — видимо последний в этом году — вышел из Энмара с небольшим опозданием. Обычно, опасаясь разбойников, промышляющих на восточной границе их области, торговцы собираются не менее, чем по сорок-пятьдесят человек. Но сейчас в Мокрых горах уже вовсю льют дожди и разбойники покинули место своего «промысла» на перевалах, поэтому несколько купцов решили рискнуть и отправиться в путь после окончания традиционного торгового сезона, надеясь получить большую прибыль. Горные перевалы, где как правило и подстерегали свои жертвы энмарские разбойники, они и впрямь миновали без приключений — беда настигла их уже на территории Альды. Когда купцы — в самом радужном настроении — вели свои фургоны по торговой дороге, петляющей между зарослей гигантских сосен Давней Чащобы, внезапно поперек дороги рухнуло дерево и чей-то властный голос велел энмарцам остановиться и сойти с повозок на дорогу. Кое-кто из купцов помоложе схватился за оружие, но невидимые злодеи тут же поразили их из чащи стрелами. Обращала на себя внимание меткость стрелков — ни одна стрела не пропала даром, все угодили точно в цель, пронзая руки, держащие оружие. После этого охота сопротивляться у купцов пропала — они сложили оружие и отойдя от своих фургонов, выстроились на дороге. Из зарослей к ним тут же вышли несколько хмырей в зеленой одежде, вооруженных луками. Со смехом и шутками налетчики быстро перешерстили весь товар энмарцев, сваливая его в кучи на дороге и без стеснения топчась по нему. Выбрав то, что им пришлось по нраву, они сложили это в один из фургонов и скрылись в лесу. Их предводитель нагло заявил ограбленным купцам, что они, дескать, заплатили дань владетелю здешних мест — и могут продолжать свой путь. Пока купцы перевязывали раны, пока убирали с пути дерево и собирали сваленное кучами на дороге барахло — уже начало темнеть. Поэтому им пришлось заночевать в лесу — а теперь уже разбойников, видать и след простыл.

— …А налоги с нас берете — так разбойников своих хоть уймите! — горячился сильнее всех один из купцов, молодой огненно-рыжий толстяк с перевязанной рукой, пострадавший больше своих товарищей. Он лишился и фургона, и значительной части своего груза — прекрасного вина с островов Архипелага, которое намеревался продать в Ванетинии.

Ингви, выслушав жалобщиков с довольно кислым видом, ответил им:

— Вы совершенно правы, почтенные купцы — я действительно беру с вас налоги и взамен должен обеспечить безопасный проход по своим землям… Поэтому я сам немедленно отправлюсь ловить воров и если не смогу их поймать и вернуть ваш товар — что ж, будем договариваться о возмещении убытков. Если желаете — отправляйтесь в путь под охраной моих воинов, а хотите — ждите моего возвращения. Сейчас канцлер запишет ваши имена и составит списки украденного — но смотрите, не привирайте. Кто станет обманывать — не получит ничего… Сэр Валент, Сарнак, прошу вас сопровождать меня. Да, возьмем с собой несколько охотничьих собак — с фургоном воры не могут уйти далеко… Гендар, отбери среди своих десятка три лучших ходоков — пусть отправляются немедленно, мы их потом на конях догоним быстро… Я же говорил, господа — покоя мне не видать!

Место нападения разбойников найти было легко — огромный ствол дерева, естественно, лежал у дороги там, куда его сволокли энмарцы.

— Ну, что будем делать, господа? — спросил король. — Не спугнем ли мы злодеев, если спустим собак?

— Не думаю, что они вообще где-то рядом, — ответил маршал, — если они не дураки, то уже смылись подальше из этих мест. Так что пустим собак по следу — посмотрим, в какую сторону он ведет.

— Тогда и собак пускать не будем. Следы фургона — вот они…

Вскоре колеи, оставленные колесами, вывели погоню на поляну, где, по всей видимости, разбойники провели ночь. Посреди поляны стоял угнанный у рыжего купца фургон. Кони, которых разбойники не удосужились выпрячь, спокойно щипали траву, время от времени переходя на другое место вместе с повозкой. К королю подошел Гендар:

— Король Ингви, мы изучили следы — грабители покинули поляну не более трех-четырех часов назад. И мы можем проследить их путь — след не остыл.

— Отлично! Мы найдем их без собак и подкрадемся к ним без шума… Что? — Ингви увидел, что орк скептически качает головой.

— Наши доспехи и оружие гремят на весь лес, а разбойники крадутся бесшумно.

— Пусть это тебя не волнует, — усмехнулся король, — я заколдую наши доспехи! Вперед!

Сначала орки шли осторожно, стараясь не издать не звука, но затем, осознав, что вокруг ничего все равно не слышно, двинулись смелее. Ингви шел позади цепи своих наемников совершенно спокойно, уверенный в действии наложенных им чар. Перед ним возник Гендар, губы орка беззвучно зашевелились, затем он, вспомнив о чарах, принялся жестикулировать, указывая вперед. Ингви кивнул и осторожно двинулся за Гендаром туда, где виднелся просвет в густой листве… Выйдя на полянку, король остановился, пораженный открывшимся ему зрелищем — на полянке мирно похрапывали опившиеся краденым вином грабители — двенадцать человек… нет, не человек — это были не люди. Высокие, белокожие, румяные и светловолосые, весьма изящно и гармонично сложенные красавцы — Ингви с удивлением узнал эльфов, о которых читал в древних манускриптах из королевской библиотеки Альды… Кто же еще мог быть таким самонадеянным и неосторожным — разумеется, только они, «беззаботные, как Мир в первые дни творения».

Ингви медленно поднял руку — перехватив его взгляд, Гендар кивнул. Его орки были готовы.

— Авенорэт! — воскликнул демон, снимая наложенные им чары и тут же орки по двое, по трое на одного навалились на спящих противников. Те, совершенно ошеломленные и сонные, конечно, не смогли оказать никакого сопротивления. Вскоре орки выстроили связанных пленников перед королем.

— Ну и кто же вы такие? — спросил тот.

— Я владыка этого края, князь Филлиноэртли. И ты — кто бы ты ни был — не смеешь хватать меня и моих вассалов на моей земле! — запальчиво воскликнул один из эльфов, одетый богаче других.

— Да? Какое совпадение! — с безмятежной улыбкой отозвался Ингви. — Ну а я владыка этого края — король Ингви. Я арестовал тебя и твоих вассалов за разбой на моей земле.

Орки отозвались глумливым хихиканьем.

— Ну ладно, хватит разговоров, — продолжил демон, — Гендар, кто из твоих ребят лучший скороход?

— Звент, — кивнул тот на молодого орка.

— Ага. Значит так, Звент. Беги к дороге — туда, где нас ждет маршал Валент с латниками и фургоном. Скажешь ему так. Пусть отправит гонца в Альду — мол, преступники пойманы. И если купчишки еще в городе — пусть канцлер Мертенк предложит им обождать еще денек — они смогут поприсутствовать на суде и, возможно, сразу договоримся о компенсации. Запомнил? Беги, — орк скрылся в лесу, — а мы пока пойдем не спеша…

— Эй, король, — позвал князь Филлиноэртли, — о каком это суде ты говорил?

— О суде над тобой, князь. Над тобой и твоими вассалами. Вас будут судить за разбой.

— Это не разбой. Я взял с людей налог за проезд по моим землям.

— Все это ты расскажешь на суде, а я уже объяснил тебе, что земля здесь моя, так что твои подвиги — самый настоящий разбой. А законы о разбое у нас в королевстве очень строги… — деланно-печально вздохнул король.

— А что значит «строги»? — осторожно осведомился эльф.

— Ну-у… для начала вас, ребята, накажут на площади кнутом. А потом, думаю, казнят.

Эльф заметно побледнел и похоже, протрезвел окончательно:

— Этого нельзя делать. Это несправедливо.

— Справедливо-справедливо, — при этих словах короля орки опять обидно заржали, эти шутки были как раз в их вкусе, — не менее справедливо, чем нападать на мирных путников на дороге, стрелять в них из засады, отбирать добро. Чем прикажете возместить им убытки? Конечно, внесение выкупа заметно смягчило бы вашу участь.

— Но мы не преступники, эта земля…

— Я все это уже слышал, — оборвал эльфа король, — но давай будем исходить все же из того, что это земля моего королевства! Итак, можешь ли ты предоставить мне выкуп?

— У меня нет сокровищ… Но я могу отслужить тебе, король…

— И сколько же лет твоей службы станут выкупом за это преступление?

— Хоть до самой твоей смерти! — гордо ответил эльф. — Ибо что для меня жалкий срок человеческой жизни!

— Мы не покинем тебя, князь Филлиноэртли, — впервые подал голос один из эльфов-вассалов, — куда ты — туда и мы.

— Что ж, — заключил Ингви, — ваше предложение меня, пожалуй, устроит… Двенадцать эльфов… Всю мою жизнь… Я согласен! А кто поручится мне за вашу честность?

— Мы принесем тебе торжественную присягу и поклянемся памятью наших предков — творцов Мира! Про нас, эльфов, говорят, что мы народ легкомысленный, но никто никогда не слыхал, чтобы эльф нарушил клятву. Если ты согласен, то я — князь Филлиноэртли — клянусь служить королю Ингви верой и правдой до тех пор, пока не унесет смерть одного из нас, либо пока король Ингви не предаст меня — тогда клятва потеряет силу… И сколько бы ты ни прожил — сорок лет, пятьдесят, или…

— А что ты вообще знаешь о продолжительности жизни демонов? — небрежно поинтересовался Ингви.

— Как демонов?.. Почему демонов?.. — растерянно спросил князь Филлиноэртли.

Ответом ему вновь послужил издевательский смех орков…

ГЛАВА 29

По возвращении в Альду Ингви предъявил дождавшимся его купцам фургон со спасенным добром и пойманных эльфов. Энмарцы пришли в совершенное замешательство — они были готовы торговаться о возмещении убытков, спорить до хрипоты по поводу каждого гроша, поскольку посовещавшись пришли к выводу, что их собираются надуть — кое-кто из них даже считал, что неведомые разбойники подосланы королем и все это происшествие специально спланировано демоном для того, чтобы ограбить их, сохраняя видимость приличий. Во всяком случае, им казалось в диковинку, что сам король отправился на поиски разбойников — это было неслыханно, в то время как грабили купцов сплошь и рядом. Именно поэтому купцы наотрез отказались покидать Альду — они считали, что потом уж точно ничего не добьются.

Когда в город прискакал гонец с вестью о поимке преступников — энмарцы, несколько сбитые с толку, решили в конце концов, что это очередной обман — уж слишком быстро удалось изловить злодеев, поэтому они явились в Альхеллу встречать Ингви довольно настороженными и готовыми торговаться по каждому пункту. Зато король пребывал, казалось, в самом благодушном настроении:

— Ну вот, почтенные, глядите — нашлось ваше добро. Смотрите, проверяйте — чего не хватает. Я надеюсь, что утеряно не так уж много товара — и мы с вами поладим на том, что я возмещу вам его стоимость, а о цене договоримся…

Все еще не доверяя королю, купцы внимательно осмотрели фургон с его содержимым — недоставало лишь пары бочонков вина, которое легкомысленные эльфы уже успели оприходовать, празднуя свою «победу». Поспорив немного для приличия о цене, купцы пришли все же к полюбовному согласию с Ингви и согласились принять деньги, настаивая лишь на том, чтобы им заплатили серебром имперской чеканки (а не «воробьями»). Затем они удалились, пересчитывая деньги и все еще пребывая в изумлении по поводу произошедшей с ними истории и недоуменно обсуждая последние слова короля Ингви, которыми он напутствовал купцов на прощание: «Привыкайте, почтенные, к нынешним порядкам — в городе новый шериф…»

После того, как купцы ушли, Ингви обернулся к Ннаонне, которая терпеливо ожидала конца переговоров:

— А теперь нас ждет еще одно представление. Ты когда-нибудь видела эльфа? — девочка отрицательно помотала головой, — тогда тебе, наверное, будет интересно, — утвердительный кивок.

— Так и будешь молчать? — Ннаонна вновь энергично кивнула, эта игра доставляла ей удовольствие. — Ну ладно, великий молчальник, идем в тронную залу… Да, сбегай-ка за моей короной… и плащ захвати — тот, черный…

Полчаса спустя в тронную залу привели плененных эльфов. Ингви встретил их сидя на троне в самом торжественном виде — весь в черном, с короной на голове и облачком мрака за плечами (этот магический атрибут он использовал лишь изредка, в тех случаях, когда собирался ошеломить собеседника). Выглядел он и впрямь довольно внушительно, несмотря на небольшой рост и легкомысленное выражение лица — в нарочито-мрачном наряде, с крыльями тьмы за спиной…

— Итак, эльф Филлиноэртли, ты готов повторить свою торжественную клятву мне — от своего имени и от имени своих вассалов? — голос демона гулко отдавался под сводами зала.

В это время стало темнее — на солнце набежала маленькая тучка (еще один тщательно продуманный эффект Ингви), по залу пробежал невесть откуда взявшийся ветерок…

— Да, я готов… — слегка дрогнувшим голосом произнес эльф, видимо, усилия демона не пропали даром — на Филлиноэртли произвела впечатление созданная магией в зале мрачная и таинственная атмосфера, — я принесу эту клятву, а мои вассалы последуют за мной в силу своего долга перед сеньором… Я — князь Филлиноэртли — клянусь служить королю Ингви верой и правдой до тех пор, пока не унесет смерть одного из нас, либо пока король Ингви не предаст меня — тогда клятва потеряет силу… Клянусь именем моего праотца Гилфинга Созидателя и именем моей праматери Гунгиллы Дарительницы Жизни — творцов мира. Клянусь их священными именами… и если преступлю эту клятву — пусть постигнет меня кара творцов! Клянусь! Клянусь! Клянусь!..

По мере того, как эльф произносил слова своей клятвы — полумрак вдруг постепенно начал рассеиваться, наколдованная Ингви туча словно растворилась в синеве неба за высокими окнами зала, да и черные тени за плечами демона как-то поблекли, приобрели сероватый оттенок… Недовольно поморщившись и поджав губы, король процедил:

— Ну, эльф, думаю, что твоя клятва услышана…

На восьмые сутки пути караван Кадор-Манонга достиг границ Гонзора. Уныние, охватившее всех без исключения беглецов, усиливалось мерзкой погодой, которая становилась все хуже по мере продвижения на север… Набухшее свинцовое небо, нависавшее, казалось, над самой головой, то и дело осыпало путников мелким дождиком, противным и холодным, вот-вот должны были начаться осенние проливные дожди…

— Да, Гангмар побери… Скверное время для путешествия, — пробормотал сэр Питви ок-Логра, жизнерадостный толстяк, догоняя принца, едущего во главе колонны.

— Что делать… — отозвался тот, сдерживая сердитую отповедь, готовую сорваться с губ — Кадор-Манонг понимал, что сейчас не время ссориться, к тому же его изрядно утомили непрерывные перепалки с Санеланой, настырно и злобно винившей брата в своих несчастьях — это занятие никогда ей не надоедало и она устраивала скандалы при первой же возможности, так что теперь принц избегал приближаться к ее фургону…

— Я что хотел сказать, ваша милость, — продолжил сэр Питви, не замечая раздражения сеньора, — вроде бы приближаемся к Гонзору… Не худо бы дозор выслать… Как бы не приняли нас за врага гонзорцы-то…

Дважды беглецы встречали купеческие караваны, возвращающиеся в Энмар — купцы рассказали, что южная граница Гонзорского герцогства охвачена войной и тамошние рыцари стерегут свои границы.

— Да что ж они, по-вашему — ослепли? Мы же на конях и с фургонами… А впрочем, хотите — езжайте вперед, разведайте…

Рыцарь тронул коня шпорами, устремляясь вперед и на ходу выкрикивая имена слуг и оруженосцев, которых хотел взять с собой.

…Опять заморосил дождик, видимость ухудшилась — колонна пошла медленнее, к тому же колеса то одного, то другого фургона застревали в раскисшей земле…

Из серой пелены впереди вынырнули несколько высоких силуэтов, принц, положивший было руку на рукоять меча, расслабился — приближались всадники. Всмотревшись, Кадор-Манонг различил Питви, рядом с ним ехал какой-то незнакомый воин, судя по доспехам — дворянин. Приблизившись, незнакомый рыцарь заговорил:

— Рад приветствовать вас, ваша милость! Позвольте представиться — Менгрон из Маултона. Не угодно ли вашей милости заехать в мой скромный замок — отдохнуть после долгого пути? — сэр Менгрон никогда не забывал о своих обязанностях родителя — трем его дочерям были нужны женихи, а тут пожаловал принц королевской крови, с правами на престол и корону (все это он успел вытянуть из Питви по дороге) — такой случай упускать было нельзя!

— Благодарю вас за великодушное предложение, — отозвался принц, — я с радостью принимаю его.

В Маултоне гостей уже ждали — предупрежденные посланным Менгроном оруженосцем, дочери хозяина замка вышли встречать пришельцев во двор, нарядившись в свои лучшие одежды. Увидев эти приготовления, принц приободрился, принцесса Санелана же с тоской выглядывала из своего фургона, грустно сравнивая одеяния местных барышень, со своим измятым дорожным нарядом, однако приняли беглецов в замке так радушно и сердечно, что и принцесса перестала дуться и с улыбкой — впервые за последние восемь дней она улыбалась — принялась описывать хозяйкам свои злоключения. Те исправно охали и качали головами, слушая о тяготах пути, но как только Санелана высказалась в том духе, что всему виной братец — старшая из дочек сэра Менгрона, Агриста, заявила, что нельзя, дескать, ставить рыцарю в вину избыток отваги — ведь он потерпел поражение, сражаясь за свои права, борясь с силами Тьмы, вновь грозящими Миру. Посмотрев на сестер мадам Агристы и увидев, что они согласны с этим, принцесса вновь загрустила — нет, здесь никто не желает ее понимать… Вот если бы у доброго сэра Менгрона были не дочки, а сыновья… Что ж, таков, видимо, ее печальный удел — быть вечной жертвой брата-тирана… Ну почему же ей вечно так не везет?.. Ну почему?..

В-целом, результаты всего этого происшествия меня удовлетворили — я завербовал на свою службу двенадцать эльфов, отличных стрелков. Что бы там не твердили мне Кендаг, Гендар и другие орки — они, хотя и считали стрельбу из лука чем-то вроде национального спорта, тем не менее и в подметки не годились, как стрелки, самому распоследнему из эльфов. В этом я убедился на следующий день после того, как принял присягу у Филлиноэртли — когда устроил состязания между своими наемниками. Эльфы играючи превзошли признанных чемпионов той сотни орков, что была расквартирована в Альде, к тому же их стрелы, пущенные из длинных тугих луков, били гораздо дальше, их убойная сила сохранялась на расстоянии в сто пятьдесят — двести метров, тогда как орки едва могли похвалиться лишь сотней… Мало того — и скорострельность они показали гораздо лучшую. Все это, конечно, не делало эльфов в моих глазах солдатами лучшими, чем орки. Во-первых, орки лучше действовали в рукопашной, более умело владея оружием и доспехами (эльфы доспехов вообще не признавали), а во-вторых, эльфы принципиально отказывались понимать такие вещи, как дисциплина, предусмотрительность, расчет и прочее в таком духе. Принимая во внимание последнее, орки для меня были куда более предпочтительны как наемники. К тому же эльфы постоянно находили повод для веселья — дурачились, шутили (их шутки, как на мой вкус, были не всегда приличного свойства), особенно им по душе было дразнить и задирать орков. Орки же, хотя и не обладали большим чувством юмора, тем не менее прекрасно понимали, когда над ними издевались — и только жесткая дисциплина, установленная Гендаром, помешала несколько раз вспыхнуть дракам. Виновными всякий раз, естественно, были эльфы, с поразительным легкомыслием старавшиеся разозлить орков, причем результат драки предугадать было не сложно, принимая во внимание численный перевес последних — эльфы, казалось, совершенно не дорожили своей бесконечной жизнью. Поэтому мне пришлось пригрозить им суровыми карами — кнутом, цепями, тюрьмой (телесных наказаний и неволи эльфы страшились гораздо больше, чем смерти) — лишь тогда восстановился более-менее сносный порядок. Все же я на всякий случай постарался сделать так, чтобы мои наемники встречались между собой как можно реже…

Но я забегаю вперед — все это происходило позже. А поначалу прежде всего меня интересовало, как вообще эльфы попали в мою Альду — ведь я считал, что все границы надежно охраняются заставами орков и разъездами рыцарей.

История, поведанная мне Филлиноэртли, была столь же обыденной в этом Мире, сколь и печальной. Эльфы, как рассказал мне князь, некогда населявшие центральные области Империи — Сантлак, Ванет, Неллу и ряд других владений — постепенно оттеснялись людьми, чьи силы все росли, на север — в холодные дремучие леса. Ванетиния, нынешняя столица Империи, тоже некогда была эльфийским городом — тогда она звалась Валланнанетиния…

— …Рухнули белые башни Валланнанетинии, — рассказывал мне Филлиноэртли за чашей вина (выпить эльфы очень любили, но пить толком не умели по человеческим меркам — хмелели мгновенно), — ушла душа из лесов Неллы. Там, где прежде вольно бродили свободные дети Гунгиллы, прошел плуг… Мой народ не любит войну — долго мы не сопротивлялись… Мы ушли на север — в Приют, в Феллиост, в Анновр… но и там нас настигла жестокая рука слуг Императора. Его вассалы изгнали нас и оттуда и теперь Великая река — граница между ими и нами… Наш король — добрый король, он удерживал эльфов от войны, но если люди сунутся за Великую — мой народ не станет терпеть! Уж тогда мы дадим отпор!

Эльф стукнул кулаком по столу — я с удивлением понял, что тот совершенно опьянел, хотя выпито было совсем немного — и постарался успокоить его, сменив тему:

— А как ты сам попал в Давнюю Чащобу? Разве владения твоего народа простирались так далеко на юг?

— Да… Самым южным эльфийским владением правил мой дед. То, что люди зовут Давней Чащобой, называлось прежде Креллионт… и является моим наследственным владением… Я все еще помню кое-какие тайные тропы… И вот с теми из моих вассалов, в ком еще не угас старинный доблестный дух, я мечтал отвоевать свое наследство у людей — ты, демон, помешал мне!

— А как же ты собирался отвоевать свое владение у короля Альды всего лишь с одиннадцатью бойцами?

— Для начала хватило бы! А потом слава о моих подвигах разнеслась бы по свету — и ко мне на помощь пришли бы толпы эльфов!

— И поэтому ты ограбил купцов — отличный план, поздравляю! Они, жалуясь на грабеж, разнесли бы весть о твоих подвигах по всему Миру быстрее кого бы то ни было.

— Ты смеешься надо мной… Скажи лучше, как твои орки схватили нас? Эти закованные в железо земляные жабы так шумят, когда идут по лесу, что мы должны были проснуться, как бы пьяны не были!

— Во-первых, не смей так говорить о моих воинах — это тебе мой первый приказ! А во-вторых, запомни — я могущественный маг и даже выследить и схватить эльфа в лесу для меня — плевое дело.

— Да, ты, наверное и впрямь великий кудесник, если тебе удалось такое…

— Да… А теперь иди-ка и отдохни, князь — по-моему ты перебрал.

Отправив пьяного эльфа отдыхать, я пошел в библиотеку и перечитал все, что там было об эльфах. Князь Филлиноэртли не обманул — история взаимоотношений эльфов и людей и впрямь была полна предательств, насилия, обманов… Некогда малочисленные кланы людей («детей Хаверка», как они сами себя именовали), приплывшие невесть откуда в Легонт в утлых лодчонках, были гостеприимно приняты эльфами, жившими там. Эльфы уступили людям часть своих лесов под пашни и пастбища, принимали их на службу, учили и опекали, даже вступались за них в случае конфликтов с гномами, которые отнеслись к пришельцам не так гостеприимно… Постепенно люди становились все многочисленнее (ведь век человеческий короток и люди стремятся быстрее создать семью, завести детей, не то что бессмертные — юноша-эльф мог десятилетиями ухаживать за своей избранницей, а женившись — сотни лет «не спешить» с детьми — во всяком случае, так писал летописец), затем начались войны с орками, в которых эльфы понесли страшные потери… И наконец сложилась ситуация, когда эльфийские короли с удивлением обнаружили, что среди их подданных единоплеменники составляют не более четверти… Все меньше становилось лесов, все больше пашен… Эльфы начали сами, хотя и неохотно, покидать обжитые места. А затем и люди принялись изгонять оставшихся, очищая от «не-людей» свои вновь образованные королевства… В конце концов, этот процесс принял характер целенаправленной экспансии направленной на возникшие на севере эльфийские княжества — Феллиост, Приют, Анновр… пока Великая река не разделила эти земли, управляемые назначенными Императорами маркграфами и дикие северные леса, где нашли последний приют эльфы… Там они жили в относительном покое — пока их холодные чащобы не вызывали интереса завоевателей…

Владения деда Филлиноэртли миновала злая участь — эльфы сами покинули их, обнаружив однажды, что на сотни километров к северу не осталось их единоплеменииков… Кстати, сам князь считался среди своих весьма родовитым вельможей — предков от Гилфинга он мог пересчитать по пальцам, а когда я спросил его о возрасте — заявил, что точно не помнит, но что-то около восьмисот лет… При этом он выглядел двадцатилетним, да и вел себя, пожалуй, соответственно…

ГЛАВА 30

Отдохнув два дня в замке Маултон, принц со всей своей свитой отправился в Гонзор — предстать перед наследником императорского престола и просить у него помощи против «злодея-узурпатора». В крайнем случае принц Кадор-Манонг рассчитывал приобрести ходатая перед самим Императором — он надеялся, что юный пылкий герцог (каким его описывал гостеприимный сэр Менгрон) не останется равнодушным к возможности проявить себя защитником правого дела и отличиться на войне — а значит, обязательно станет доказывать отцу необходимость этой войны. Прибыв под вечер следующего дня в Гонзор, беженцы расположились в лучшей гонзорской гостинице «Золотой сокол», оккупировав ее целиком (благо, купцов и путешественников в городе почти не было, осень — неподходящая пора для странствий). Принц отправил одного из рыцарей известить герцога о своем прибытии и испросить аудиенцию — его выбор пал на разбитного и всегда веселого сэра Питви ок-Логра — сам же он наконец-то набрался храбрости поговорить как следует с сестрой. Кадор давно уже собирался это сделать, но в Маултоне было так хорошо, дочки тамошнего сеньора так мило принимали его, что принц не набрался духу прервать исключительно приятное времяпровождение ради беседы с раздраженной сестрицей, тем более, что таковая беседа неминуемо должна была кончиться ссорой, а ругаться в гостях у таких приятных барышень — нет уж, увольте… Наконец настал момент, когда неприятный разговор с Санеланой откладывать стало невозможно. Набравшись мужества, принц поднялся к покоям, занимаемым Санеланой и ее прислугой, постоял с минуту перед дверью, собираясь с духом, затем решительно постучал и, не дожидаясь ответа, шагнул внутрь.

Сестра, которую, разумеется, служанки уже предупредили о предстоящем визите принца, сидела перед зеркалом спиной к двери — на присутствие в комнате Кадор-Манонга она никак не отреагировала. Тот деликатно покашлял.

— Ну, братец, не мнись — я же знаю, что это ты. Говори, чего еще тебе от меня надо?

— Сестра, завтра нам предстоит аудиенция у герцога. Постарайся произвести на него благоприятное впечатление — это в твоих же интересах. Если Алекиан захочет нам помочь — считай, что мы уже на пути домой… Ведь он наследник Императора… — принц сказал все, что собирался и теперь не знал что делать — пауза затягивалась… — Ну, так что?

— Ступай, Кади и спи спокойно. Я все поняла.

Принц постоял еще с минуту, соображая, что может означать такой ответ — согласие или же… С этой истерички Санеланы станется — явится на прием к принцу Алекиану неряшливой замарашкой назло брату — тогда пиши пропало… Станет молодой красавец-принц стараться помочь замарашке… Не надумав ничего путного, Кадор-Манонг махнул рукой и вышел. Санелана медленно обернулась и уставилась на захлопнувшуюся дверь, задумчиво теребя локон…

Вернувшись к себе, принц кликнул слуг и велел распаковать его вещи. Перебрав свои наряды, он отругал слуг за нерадивость. Конечно, те были ни при чем — просто принц нервничал и ему хотелось сорвать на ком-то злость. Влепив одному из слуг оплеуху, Кадор-Манонг несколько успокоился и решил:

— Убирайте это к Гангмару обратно — я одену кольчугу. Пусть герцог видит, что я веду войну против демона, узурпировавшего альдийский престол — мое законное наследство. Да-да! Это хорошая мысль — так я легче завоюю его симпатию. Эй, вы, бездельники — приведите в порядок мою военную амуницию и если хоть одна пряжка не будет сиять — шкуру спущу! Пошли прочь!

После этого принц прошелся по комнате, остановился у стола:

— Я должен успокоить нервы! — сказал он и налил себе кубок вина.

Осушив кубок, Кадор-Манонг почувствовал себя немного лучше и отправился спать…

Проснувшись утром, принц кликнул слуг — те явились с приготовленным с вечера нарядом, опасливо поглядывая на сердитого молодого господина, но тот, погруженный в свои мысли, отпустил их, едва взглянув на принесенные ими вещи. Слуги торопливо убрались — на этот раз пронесло… Явился мастер Гирон — владелец гостиницы:

— Ваша милость, паланкин готов, — путь предстоял недальний — всего лишь площадь перейти, однако моросил дождик, а принц надеялся, что сестрица все же явится в приличном наряде, который не стоило бы мочить под дождем, да и вообще — подойти к воротам дворца пешком — дурной тон…

Собравшись, принц спустился во двор гостиницы и принялся нервно расхаживать под навесом, гремя своим воинским снаряжением — Санелана еще не показывалась и он волновался. Поджидавшие во дворе слуги, которым предстояло нести паланкин, постарались вжаться в стену и не привлекать внимания взбалмошного хозяина, явно пребывающего в плохом настроении…

Наконец из дверей вышли служанки принцессы. Кадор-Манонг нетерпеливо оглянулся — что-то сейчас покажется из дверей. Служанки придержали створки, пропуская госпожу — принц замер… и поневоле улыбнулся, увидев сестру, затем он облегченно вздохнул. Санелана выглядела превосходно.

А потом вернулся Кендаг, радостный и гордый — его въезд в Черную Скалу обернулся настоящим триумфом. Конечно, в его отсутствие военные отряды орков ходили на Гонзор и возвращались с победой, приведя некоторое количество пленниц, но двести четырнадцать «жен человеческого рода», пришедших с Кендагом из Альды — это было потрясающе. Лорд Внешнего Мира мгновенно превратился в героя, совершенно затмив при этом участников победоносных набегов на Маултон и другие замки Гонзора, его повсюду чествовали и славили соотечественники — а также осаждали добровольцы, желающие записаться в его отряд (почти все воины, пришедшие в Корону Гангмара с Кендагом переженились на приведенных ими альдийках, так что в армии Внешнего Мира образовались вакансии). Это обстоятельство поставило молодого лорда в сложное положение — с одной стороны, Ингви неоднократно высказывался, в том смысле, что орки — отличные солдаты и что он хотел бы иметь их побольше, но с другой стороны — солдат необходимо кормить, а военных предприятий, дающих наемникам занятие и добычу, больше не предвиделось. Следовательно, он приведет в Альду бездельников, которых к тому же придется содержать за счет казны — одобрит ли это король Ингви? Желающих же записаться в армию Лорда Внешнего Мира было огромное количество — даже после того, как Кендаг во всеуслышание объявил, что пришедшие с ним женщины — расплата короля Альды по договору за службу наемников-орков и что больше такой добычи не предвидится. Поэтому, поразмыслив, молодой лорд принял компромиссное решение — вместо восьмидесяти бойцов, оставленных им в Короне, он взял с собой обратно сто восемьдесят, но в их числе — немало мастеров из Верхнего и Нижнего Городов — Кендаг справедливо рассудил, что они скорее прокормят себя в мирное время.

Когда он доложил Ингви об этом и поделился своими сомнениями — тот объявил, что все сделано правильно:

— Я не сомневаюсь, что твои орки — не только отличные воины, но и хорошие работники, так что теперь они продолжат строительство на Северной стороне — а всех арестантов можно хоть сейчас продать в Энмар, — и тут же умчался разыскивать Мертенка, чтобы отдать ему новое распоряжение: всем купцам, возвращающимся через Альду домой, предлагать приобрести рабов.

Кстати, сами узники встретили известие об изменении приговора без энтузиазма — каторжная жизнь гребца-невольника на энмарских судах казалась многим не лучше смерти… Зато купцам это предложение пришлось по душе — из-за набегов морских разбойников, наносивших энмарскому флоту немалый урон, спрос на сильных рабов возрос, поэтому почти все узники в течение нескольких дней были проданы и отправились, гремя кандалами (заказ, весьма обогативший цех кузнецов), в Энмар…

Вскоре после своего возвращения в Альду, Кендаг узнал, что на королевской службе теперь находится отряд эльфов — Ингви свел его с Филлиноэртли и кивнул — дескать, познакомьтесь. Оба вельможи настороженно уставились друг на друга.

— Почему ты не кланяешься мне, орк? — первым нарушил молчание Филлиноэртли.

— Что? Это ты должен кланяться мне, лесная зверушка! — надулся в ответ Кендаг, но не ему было тягаться с эльфом в искусстве насмешничества.

— Ну да — будет какой-то земляной жабе кланяться князь эльфов!

— Что?!!

— Да! И между прочим, сопляк, я был князем уже в то время, как прапрадед твоего прапрадеда учился размахивать деревянным мечом и мечтал залезть под юбку какой-нибудь жабоподобной зеленой орчихе, думать не думая о женщинах человеческого рода, происхождением от которых ты, кажется, так гордишься.

Кровь прилила к лицу Кендага, он схватился за меч, его противник, совершенно довольный результатом своей речи, отступил на шаг и положил ладонь на рукоять кинжала.

— А ну, прекратить! — рявкнул на своих ссорящихся соратников Ингви. — Кендаг, остановись! А ты, эльф, что — забыл о моем запрете задирать орков? Я вижу, что предупреждения на тебя не действуют — так вот, я накажу тебя. С этой минуты ты лишен своего имени — будешь зваться Филькой, а не Филлиноэртли!

— Как это? — опешил эльф.

— А так! Теперь твое имя — Филька, это будет тебе всегда напоминать о наказании.

— Правильно, — подхватил Кендаг, — имя воина должно быть коротким, как боевой приказ, а это… филли-нилли… подходит не воину, а женщине, доступной всем (во время пути в Корону Гангмара спутницы Кендага хорошенько просветили его в некоторых аспектах жизни людей).

— Имя эльфа — как песня ручья, как щебет лесной птицы, как шум ветра в кронах деревьев, — обиженно заявил Филлиноэртли, — мне нельзя называться так — Филька…

— Пока ты служишь мне — я решаю, что тебе нельзя, — отрезал демон, — и мне уже надоели твои штучки. Так что вам обоим мой приказ — поладить! Кендаг, молчи! Сегодня будет пир по случаю твоего возвращения и если вы — вы оба — не напьетесь вместе как добрые друзья — берегитесь! Все!

Мажордом, трижды стукнув посохом, громко объявил: «Его милость Кадор-Манонг, принц Альдийский, с сестрой — принцессой Санеланой!» — и посторонился, давая пройти гостям. Принц, ведя сестру под руку вошел в тронный зал Гонзорского дворца, он ужасно волновался, сердце колотилось как сумасшедшее. От этого приема зависит его судьба — если наследника императорского престола не удастся заинтересовать — останется последнее: броситься в ноги его отцу и молить о помощи против демона. И выложить последний козырь — обещать принести вассальную присягу и вернуть Альду в лоно Империи… Со всеми вытекающими неприятными последствиями. Чем-то обернется сегодняшняя аудиенция…

Войдя в зал, Кадор внимательно присмотрелся к сидящему на троне — перед ним был долговязый юноша в дорогом причудливо изукрашенном наряде (вот что сейчас носят в столице Империи!), с лицом скорее мечтательным, чем строгим. По правую руку от трона стоял крупный мужчина в доспехах и плаще цветов императорской гвардии, на физиономии которого, украшенной несколькими старыми шрамами, была написана скука и брезгливое любопытство, по левую — скорчилась крошечная фигурка в пестром наряде. Позади неподвижно застыли гвардейцы с мечами наголо.

Как только альдийцы — принц с сестрой и вассалы, одевшие вслед за сеньором военное снаряжение — приблизились к престолу, карлик метнулся назад и спрятался за троном, жалобно причитая:

— Какой грозный воин в доспехах явился к нам — не иначе, как он идет на войну с гномами. Не бей меня, добрый сеньор, я не гном, я маленький человечек!

— Не обращайте внимания на моего шута, любезные гости — он вечно дурачится. Расскажите, что привело вас в мою провинцию? — заговорил Алекиан, изо всех сил стараясь походить в эту минуту на своего отца, о котором все говорили, что он умеет, принимая гостей, выглядеть одновременно и любезнейшим хозяином, и грозным Императором. И тут его взгляд упал на юную принцессу, печально стоящую рядом с предводителем альдийцев.

— Добрый герцог, — начал Кадор-Манонг продуманную заранее речь, — я взываю о помощи против злодея, обманом захватившего нашу страну и похитившего мой трон! Его коварство и жестокость…

Принц говорил и говорил — громыхал и завывал, стенал и заклинал, описывая нечеловеческое коварство и злобу демона, превратившего его — родовитейшего дворянина и законного наследника одного из самых блестящих престолов Империи — в изгоя, скитающегося в чужом краю. О злая судьба! О несправедливость жребия, выпавшего ему! Но — надеется он — в лице доблестного и великодушного Алекиана несчастные гонимые жертвы обретут наконец защитника! Пока принц говорил — Санелана не произнесла ни слова, да в этом и не было нужды — она смотрела.

И Алекиан, чувствуя на себе этот взгляд, вдруг ощутил, что на него снизошла благодать — вот оно! Вот оно! Точь-в-точь как в романе — к нему, благородному отважному принцу, является с мольбой о помощи прелестная принцесса, изгнанная из родного дома безжалостным чудовищем, коварным злодеем. Вот оно! Не слушая Кадор-Манонга, который как раз переходил в своей речи к одному из важнейших мест, принц Алекиан произнес, вставая с трона:

— Ваша история нашла живой отклик в моей душе, — всю эту фразу он бесчестно позаимствовал из прочитанного недавно романа, причем там это звучало в третьем лице, но какое эти мелочи имеют значение, если на тебя смотрят прекраснейшие в мире глаза! — и клянусь не знать отдыха и покоя до тех пор, пока справедливость не будет восстановлена и вы не обретете несправедливо отнятые владения!

Тут Санелана впервые заговорила:

— Благодарю вас, добрый принц, вы так великодушны…

— Позвольте мне быть вашим рыцарем, принцесса, — Алекиан, просияв, поднялся с трона, одновременно левой рукой сжав плечо Коклоса, который как раз собрался выдать очередную ехидную реплику, — и предложить вам — всем вам, благородные господа, я хотел сказать — мое гостеприимство. Будьте моими гостями в этом скромном замке, а вскоре — так быстро, как только станет возможно — мы отправимся войной на узурпатора!

В этот момент Коклос, вырвавшись из цепких пальцев принца, нырнул под трон и оттуда проверещал:

— Если только позволит батюшка!