Рикард Бринк из рода Людей Льда и Лавиния Дален венчались в хальденской церкви летом 1937 года. Они ждали ребенка, хотя никто об этом еще не знал.
На свадьбе в Баккегордене присутствовал весь клан Людей Льда. Со стороны Винни родственников не было. Ханс-Магнус, который не был с ней в родстве, отбывал наказание за свои проступки.
На свадьбе была Агнес и несколько новых приятельниц Винни, с которыми она познакомилась в больнице — медсестры, Ингрид Карлсен и Калле, Гун и Венше Соммер. Юная Венше незамедлительно влюбилась в Джонатана Вольдена из рода Людей Льда. Но поскольку ей было всего девять лет, тридцатилетний Джонатан даже не обратил на нее внимания. Во всяком случае, он не воспринял ее как существо женского пола. Бранцефлор же все время лежал у его ног и клянчил еду. И получил!
Агнес была в нарядном платье из тонкого серого шелка, украшенном букетиком искусственных фиалок. Она выглядела очень эффектно. Щеки ее пылали: подумать только, ее пригласили на свадьбу в Баккегорден, вот бы узнала об этом Олава! Ей удалось сообщить мимоходом новость своим несимпатичным соседям — и они тут же скисли к ее великому удовольствию. Это был настоящий триумф после стольких лет брани с их стороны.
Винни то и дело тайком посматривала на Натаниэля. Один раз их взгляды встретились. И в его взгляде была именно та проницательность, которую она так ждала и которой опасалась. «Этот мальчик все знает, — подумала она. — Знает, что его будущий соратник уже зачат и пребывает во мне. Это пока всего лишь зародыш, но он уже знает о его существовании. Как я боюсь его! И в то же время я просто очарована им! Будь же другом моему ребенку! Защищай это маленькое существо по долгу старшинства! Будь на его стороне, независимо от того, как поведет себя этот бедняга! Ты можешь это, ты сильный. С таким другом, как ты, моему ребенку ничего не будет страшно!»
Вечером, когда обед был закончен, она наткнулась на Натаниэля, подбирающего на кухне кусочки печенья с большого блюда.
— Ну, — улыбнулась она. — Ты еще не наелся? Бери все, что хочешь, хоть все!
— Я беру это не себе, — улыбнулся он в ответ, и его желтые глаза сверкнули. — Просто я хочу спросить у Линде-Лу, не голоден ли он. Линде-Лу никогда ничего не ел, он голодал всю свою жизнь.
Винни почувствовала, как мороз побежал у нее по спине. Рикард рассказывал ей о Кристе и Линде-Лу. Она знала, что защитником Натаниэля был именно Линде-Лу, молодой человек, умерший в конце 1800-х годов. И вот теперь мальчик говорит, что хочет предложить ему печенье! Она только приветливо кивнула ему. Она не могла никак повлиять на Натаниэля и питала к нему глубокое почтение. Но он вел себя смирно и приветливо, никому не желая зла.
Взяв в руки блюдо, Натаниэль торжественно понес его во двор. Во дворе было тихо, его старшие братья, тоже приглашенные на свадьбу, играли с Венше Соммер и тремя детьми Ветле у парадного подъезда.
Винни все еще стояла, настороженно глядя на выходящую во двор дверь, когда в кухне появилась Криста.
— У тебя такой вид, будто ты только что свалилась с луны, — засмеялась Криста. — Не видела ли ты моего сынишку? И где только носит этого негодника! Как можно было назвать негодником такое замечательное дитя!
— Как раз… на него-то я и смотрю, — запинаясь, произнесла Винни. — Он только что вышел во двор с…
— С машинами все в порядке? — торопливо спросила Криста.
— Да, все в порядке.
— Так почему же ты так взволнована? — все еще улыбаясь, спросила Криста.
Винни понимала, что у нее теперь глупый вид, но ничего не могла с собой поделать.
— Он взял с собой печенье. Для… Нет, я не могу об этом рассказывать!
— Для Линде-Лу?
Винни растерянно кивнула.
— Какой сорванец! — засмеялась Криста. — Опять он за свое!
— Но ведь Линде-Лу не существует на самом деле!
— Он существует, он защитник Натаниэля. Мальчик видит его. Но Линде-Лу не может есть, я это знаю точно, потому что я однажды давала ему хлеб, но он так и остался лежать там, где я его положила, — нетронутый и зачерствевший. Все дело в том, что Натаниэль очень любит печенье и все сваливает на Линде-Лу, говоря, что тот голоден. Теперь мальчишка наверняка сидит в укромном уголке и уплетает их за обе щеки. А Линде-Лу тем временем находится поблизости, можешь быть уверена! Тебя это шокирует?
С трудом взяв себя в руки, Винни сказала:
— Собственно говоря, нет. Первое, что пришло мне в голову, была мысль: слава Богу, что Натаниэль такой человечный! Иначе он просто пугал бы людей.
— Своими глазами он и так пугает всех. Но в целом же он вполне нормальный ребенок, просто он обладает еще рядом качеств… Но иногда он так страдает, что мы ничем не можем утешить его!
— Из-за чего он так страдает? — спросила Винни.
— Он видит много такого, чего не видим мы. Когда он был совсем маленьким, он мог заплакать ни с того ни с сего и сказать что-нибудь, вроде: «Им так плохо, мама! Не могли бы вы с папой помочь им?». И когда мы спрашивали его, кому же это так плохо, он отвечал только: «Не знаю». А потом он вдруг переставал плакать и печально говорил: «Вот они и умерли».
— Как это ужасно, — прошептала Винни.
— Да. Теперь он больше не хочет ни о чем рассказывать, но я догадываюсь, когда его посещают мучительные видения. Бедный мой малыш!
Винни не знала, что сказать. Она вспомнила о своей эгоистической молитве с просьбой к Натаниэлю опекать ее ребенка. На кухне появился Рикард, интересующийся, куда же запропастилась его невеста, и женщины не могли продолжать дальше разговор, хотя Винни так много хотелось спросить у Кристы. О Людях Льда, о меченых детях.
Но в последующие месяцы она кое-что узнала. Она ждала ребенка, и беременность у нее проходила не очень легко. Фактически, Винни настолько плохо чувствовала себя, что врач предписал ей большую часть времени проводить в постели. Воспользовавшись случаем, она начала читать историю Людей Льда. Старинные, написанные от руки, хроники были уже настолько истрепанными, что энергичная Мали перепечатала их на машинке заново. Это значительно облегчало процесс чтения, хотя все старинные обороты речи и были сохранены. И Винни казалось, что Мали поступила правильно, не прибегая к модернизации языка или алфавита. В таком первозданном виде вся история казалась более правдоподобной, сохранялось особое настроение повествования.
Винни с ужасом читала о беременности Суннивы, о том, как плохо она себя чувствовала. Резкая боль в пояснице и внизу живота — как все это было знакомо Винни! Она прочитала о жуткой смерти Суннивы, последовавшей за рождением Колгрима. Бедная девушка была просто разорвана на куски и даже не успела увидеть то чудовище, которое произвела на свет.
«Тебе придется поплакать…»
Да, Винни и так плакала тайком. Ей было страшно, она не могла этого отрицать, и для нее было бы лучше, если бы Натаниэль ничего не говорил ей о ее ребенке. Но все-таки он поступил правильно. Его слова послужили ей предостережением. Кристоффер теперь часто навещал ее в Хальдене. Он подолгу беседовал с Рикардом и Винни, убеждая ее заблаговременно отправиться в больницу в Драммен. Не потому, что он не доверял врачам в Хальдене, а потому, что они не знали, в чем дело, и ему хотелось самому принять роды. Натаниэль просил его об этом, и Кристоффер слишком хорошо знал историю Людей Льда.
Его посещения укрепляли дух Винни. Тем не менее, во время его визитов подчас обнаруживалось, что и ему приходят в голову тревожные мысли. Все свидетельствовало о том, что у Винни должен был появиться меченый ребенок. Что, если это будет настоящий злодей? Один из тех, кто посвящает свою жизнь Тенгелю Злому? Такой, как Колгрим, Сёльве, Ульвар, не говоря уже о Эрлинге Скогсруде?
Не было никаких гарантий в том, что ребенок захочет бороться против Тенгеля Злого. Может быть, вместо этого он будет бороться против Натаниэля?
Мысли об этом мучили Винни и Рикарда — и не только их, но и всех остальных представителей клана.
Рикард и Винни долго обсуждали один важный вопрос. Ему предлагали более высокую должность в Сандвике. И если бы они переехали туда, они оказались бы ближе к остальным представителям рода Людей Льда и чувствовали бы себя в большей безопасности. Винни была не против того, чтобы продать Баккегорден. Она могла бы взять с собой все вещи, унаследованные ею от бабушки. Ханс-Магнус по-прежнему отбывал наказание в тюрьме и к тому же не был родственником Винни. С помощью адвоката он получил все, что ему причиталось, так что обижаться ему было не на что.
Но покинуть Хальден, родной город? Да, почему бы и нет? Воспоминания ее юности были не слишком-то веселыми, да и вообще принято следовать за мужем, куда бы его ни забросила судьба. Подобно многим другим, Винни считала, что если супружеская пара живет в доме жены, то главную роль в семье играет женщина.
Именно поэтому она решила уехать с Рикардом. Тем самым она хотела показать ему, что желает быть под его началом. Это ей доставляло радость.
Агнес очень сожалела о ее отъезде. Но, освободившись от удушающего давления своей сестры, она начала общаться с людьми. И к тому же Агнес и Винни надоело уже сдерживать бросающихся друг на друга собак.
Рикард начал присматривать подходящее жилье неподалеку от Линде-аллее. И нашел дом вблизи Хнальстранда, в бухте с видом на Осло-Фьорд. По иронии судьбы это была та самая бухта, где в свое время Колгрим хитростью заманил маленького Маттиаса в лодку и отправил его странствовать по воле волн и ветра. Но Рикард не знал об этом.
Они переехали туда — везли вещи в огромном грузовике, и Бранцефлор всю дорогу лаял из кабины. Когда они прибыли на место, кобель первым делом исследовал свои новые владения в самом доме и снаружи, и обнаружил, к своей великой радости, двух агрессивных кобелей, живших по обе стороны от его владений. Конечно, они немедленно устроили громкий концерт. Винни только безнадежно вздыхала.
Сразу после Рождества Винни легла в больницу в Драммене и Кристоффер Вольден из рода Людей Льда самолично сделал ей кесарево сечение. Винни ни о чем не знала, она была в глубоком наркотическом сне. Кристоффер показал Рикарду маленький живой комок. Лицо у него было бледным и взволнованным.
Рикард заранее был готов ко всему. Но он не ожидал, что внешность новорожденного будет такой ужасной.
Темные, длинные, косматые волосы закрывали острые плечи. Маленькое существо раздраженно кричало, руки его были похожи на птичьи лапы. Ребенок был крупным и сильным, но лицо его было просто уродливым. Черты лица резкие, неправильные, желтоватые глаза напоминают узкие щелки. Но самое худшее: среди волос торчала пара длинных, острых как у тролля ушей! Голова ребенка по размерам была как у годовалого, а судя по величине рук, из него со временем обещал вырасти крепыш. Мысль Рикарда была совершенно парализована увиденным…
«Винни возьмет всю вину на себя, — подумал он. — А этого допускать нельзя. Или же она возненавидит меня, узнав, что во всем виноват Тенгель Злой? И как будет обстоять дело с фотографированием, предложенным Хеннингом? Пять поколений на одной фотографии. Ведь никто не захочет…»
Но тут мысль его заработала в нужном направлении.
— Ах, мой бедный малыш! — прошептал он. — Но мы будем любить тебя не меньше, а даже больше, ведь любовь очень поможет тебе! Да, я очень рад тебе, маленький уродец, подложенный троллями!
Но тут Кристоффер сухо и коротко заметил:
— Это девочка.
Тогда Рикард закрыл лицо руками, чтобы никто не увидел его слез.
Девочку окрестили Тувой — это было первое пришедшее им в голову имя. Ведь девочка напоминала грязный моток свалявшейся шерсти, и красивые платьица, приготовленные Винни, больше подчеркивали ее уродство. Поэтому, когда девочка начала ползать и ходить, ее стали одевать в комбинезоны из грубой ткани или мальчишеские штаны. В этой одежде она напоминала по ошибке попавшее в мир людей загадочное существо. Покладистой она не была, но ведь и Бенедикте в детстве не была покладистой, хотя со временем склад ее характера изменился. Так что оставалось надеяться на лучшее. Тува была коротышкой. Силье сразу бы признала в ней ведьму Ханну. Казалось, кто-то сел сверху на неуклюжего ребенка.
Но Винни искренне любила свое странное дитя. Она узнавала в Туве саму себя. Именно такой уродливой и неуклюжей она ощущала себя в детстве под строгим присмотром Каммы. Оба, Рикард и Винни, старались сделать все, чтобы Тува не чувствовала себя такой нежеланной, какой в свое время чувствовала себя Винни. Винни черпала силы в том, что идентифицировала себя со своим ребенком.
Пока девочка жила с родителями, она была защищена. Но что будет потом, когда она окажется среди чужих людей? Школа, другие дети, недвусмысленные комментарии взрослых… В этом Тува разделяла судьбу всех меченых. И вся родня думала: когда же мы покончим с этим проклятием?
В начале марта 1939 года, Бенедикте отправилась на кладбище, чтобы привести в порядок могилу Сандера после весеннего таяния снегов.
Пейзаж был неприглядным, с пятнами грязного снега на недавно оттаявшей земле. Обнаженные деревья, казавшиеся красивыми зимой, теперь ничем не радовали глаз. Сев на корточки, Бенедикте принялась расчищать могилу от прелой листвы и прошлогодних цветов. Она часто приходила сюда, по-прежнему испытывая болезненную тоску по своему любимому Сандеру. Красивый, беспечный юноша, взрослый мужчина, ставший для нее опорой в жизни, больной старик, для которого она сама стала опорой. Никогда ей не были в тягость его недуги! Напротив, она всегда так боялась потерять его.
И когда он сошел в могилу, она смирилась, считая, что так лучше для него, ведь он не будет больше мучиться. Но ощущение потери никогда не покидало ее.
Кто-то шел по узкой тропинке среди могил. Сначала она не обратила на это внимания, потому что на кладбище всегда бывали люди, приходившие сюда с той же целью, что и она. Но этот человек шел прямо к ней, а вокруг нее были только могилы Людей Льда.
Поэтому она взглянула на него. И тут же вскочила, воскликнув:
— Имре!
Как давно она уже не видела его! Сколько же времени прошло? Года два? Возможно. А до этого, когда он появлялся? Двенадцать лет назад! Как редко он навещает их! На его удивительно красивом лице появилась улыбка, но она обратила внимание на подчеркнуто серьезное выражение его глаз. Его прекрасные светлые волосы придавали его лицу в свете пасмурного мартовского дня какой-то неземной отпечаток.
— Дорогая Бенедикте, — сказал он. — Как я рад снова видеть тебя! Ты совсем не постарела.
— Ты тоже, — улыбнулась она. — Ах, Имре, на этот раз ты должен появиться на Липовой аллее и встретиться со всеми! У нас недавно появился новый член семьи, Тува. Да и Винни хотелось бы встретиться с тобой, она так много слышала о тебе.
— Я не могу этого сделать, Бенедикте. Сейчас не могу. Я должен немедленно возвратиться обратно. Я пришел только попросить тебя кое о чем.
— Я слушаю тебя, — с той же серьезностью, что и он, сказала она.
— Ты могла побыть здесь еще немного?
— На кладбище?
— Да. Пока на кладбище не останется ни одного посетителя.
— Конечно, могу, — медленно произнесла она. — Дома меня никто не ждет, а в соседстве с Сандером я всегда чувствую себя в безопасности.
Он кивнул.
— Тогда я пойду. Я не могу больше оставаться здесь ни минуты. Прощай, дорогая!
Взяв ее голову в свои ладони, он поцеловал ее в лоб. Что-то мгновенно мелькнуло в ее мыслях и тут же пропало. Поэтому она спросила совсем о другом:
— Это черные ангелы унесли мандрагору?
— Да. Но меня среди них не было. Это было необходимо сделать. Не спрашивай, почему! Кстати, я очень хорошо знаю маленькую Туву, — улыбнулся он. — Я ее личный защитник.
— Неужели? — радостно воскликнула Бенедикте, — я расскажу об этом Винни и Рикарду. Могу я это сделать?
— Можешь.
— Они будут так рады! Мы скоро увидимся, Имре?
— Да. Возможно, гораздо раньше, чем хотелось бы.
— Ты меня пугаешь!
Торопливо обняв ее, он направился к воротам кладбища. И в следующий миг исчез за углом церкви.
А Бенедикте стояла, все еще чувствуя прикосновение его рук; и еще долго после этого она ощущала исходящее от него особое тепло.
Кладбище постепенно пустело. Наступили сумерки. Найдя поблизости скамью, она положила на нее свернутый вдвое плащ и села, глядя на могилу Сандера. Поблизости были могилы Малин и Пера Вольденов, а по другую сторону — могилы обеих жен Хеннинга, Аннели и Агнеты. Чуть поодаль виднелись могилы Вильяра и Белинды, ее дедушки и бабушки. Как давно это было…
На кладбище не осталось больше никого. Она была совершенно одна. Или… не одна? Откуда взялись эти молчаливые фигуры, внезапно окружившие ее?
Она резко встала. Низко поклонилась им, хотя ей самой было уже шестьдесят семь лет. Прямо перед ней стоял огромного роста мужчина, одетый в старинное платье, с гротескным и в то же время привлекательным лицом.
— Тенгель Добрый… — прошептала она. — Добро пожаловать! Давно уже предки не посещали нас. Теперь вы посылаете к нам Имре, как до него посылали Марко…
— Да, — своим низким, рокочущим голосом ответил Тенгель Добрый, и Бенедикте невольно содрогнулась. — Ведь Имре — живое существо, ему не нужно, как нам, материализовывать себя. Но он не может появляться на Липовой аллее, потому что вы сами знаете, кто держит дом под постоянным контролем.
— Но где находится Имре все остальное время? И жив ли Марко? Ведь Марко моложе моего отца!
— Пусть это останется их тайной, — улыбнулся Тенгель. — Настанет время, и вы узнаете об этом.
Она увидела, что вокруг нее собрались все меченые и избранные, тела которых покоились на старом гростенсхольмском кладбище. Тарье, Никлас, Ульвхедин, Ингрид, Хейке… О, Господи, это и есть Хейке! Бенедикте невольно съежилась при виде его.
— По какому поводу вы собрались здесь? — почтительно спросила она. — Почему вы именно сегодня явились ко мне?
— Чтобы попросить вас быть бдительными, — ответил Тенгель Добрый. — Случилось нечто очень серьезное.
— И что же? — неосторожно произнесла она.
— Нас посетил Странник. Он ежедневно осматривает место успокоения Тенгеля Злого, проверяя, достаточно ли глубок его сон. Сегодня утром он побывал там и обнаружил, что могила пуста.
Бенедикте похолодела.
— Не может быть! — в страхе воскликнула она. — Это слишком рано!
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Натаниэль еще совсем ребенок, ему понадобится время, чтобы собрать силы для борьбы. Но Странник сказал, что нет пока никаких признаков того, что Тенгель Злой направился на Липовую аллею. Наверняка у него какие-то иные планы. Но Странник никак не может найти его.
— Но как это могло произойти так быстро?
— Кто-то должно быть играл на флейте… Красивая рыжеволосая Ингрид сказала:
— Мы предположили, что кто-то спустился в шахту и нашел мумию, но нам пришлось отбросить эту мысль. Бенедикте кивнула.
— Никто не смог бы вытерпеть этой вони, — сказала она.
— Да, всякое живое существо просто задохнулось бы от этого зловония.
— Нет, он очнулся от векового оцепенения, и ему удалось скрыть свои замыслы от Странника. Потребовалось огромное напряжение сил с его стороны, чтобы отвести проницательный взгляд Странника. Так что теперь он не может отвлекаться на что-то другое. Главное — найти его.
— Мы будем настороже, — сказала Бенедикте.
— Об этом мы и хотели попросить тебя, — сказал Тенгель Добрый. — При малейшем подозрении, что что-то не так, что он, возможно, находится поблизости, все должны сообщать тебе об этом. А ты вызовешь нас.
— Я так и сделаю, — кивнула она. — Я переговорю со всеми.
— В особенности попроси быть начеку Кристу, пусть не спускает глаз с Натаниэля! Мальчик не должен появляться на Липовой аллее, на которой сосредоточены мысли Тенгеля Злого. Спрячьте и маленькую Туву, ей не следует выходить из дома, а вам — навещать их.
Бенедикте пообещала все сделать.
— Вы будете держать меня в курсе дела? — спросила она.
— Все время. Хейке будет твоим связным. Посмотрев на могучего, добродушного Хейке, она улыбнулась ему дрожащими губами. Хейке улыбнулся ей в ответ. Его улыбка придала ей уверенности в себе. И она со страхом подумала о своих близких — о своем отце Хеннинге, о своем сыне Андре и его жене Мали, о своем внуке Рикарде, его Винни и маленькой, несчастной Туве… Сможет ли она защитить их всех?
— Ты защитить их не сможешь, — в ответ на ее мысли произнес Тенгель.
— Но у каждого из них есть свой защитник из нас. У Натаниэля есть Линде-Лу, у маленькой Тувы — могущественный Имре…
— Но ведь Имре не может появиться на Липовой аллее.
— И к тому же ты видела Имре в последний раз. В следующий раз придет кто-то другой, как в свое время Имре сменил Марко.
— Как жаль! Имре так долго оберегал нас!
— Да… Поэтому на его место и должен прийти кто-то другой.
— Но он только что сказал мне… что мы скоро увидимся. Возможно, раньше, чем того хотелось бы!
— Он не имел в виду себя лично, — ответил Тенгель. — Он имел в виду кого-то из своих сородичей, вашего нового помощника. И постарайтесь не слишком уж огорчаться из-за Тенгеля Злого! Мы просто предупредили вас, мы нуждаемся в вашей бдительности и ничего другого от вас пока не требуем. Но не забывай о том, что мы ищем его, и когда мы его найдем — вопрос времени. Тогда Странник с помощью своей маленькой флейты снова попробует усыпить его. А теперь прощай, Бенедикте! Мы скоро снова дадим тебе знать о себе.
Фигуры медленно растворились в воздухе. Кладбище было пустым. Слышно было только, как ветер шелестит прошлогодней листвой.
Через неделю после этого Германия захватила Чехословакию, хотя Гитлер обещал ограничить свои аппетиты Австрией и Судетской областью.
Теперь Странник знал, где ему следует вести поиски.
В 1937 году в Хальдене не было эпидемии оспы, но она могла произойти в любом городе, в любое время. В Швеции была короткая эпидемия в 1963 году, в районе Стокгольма, в результате которой 27 человек заболели и четверо из них умерли. В 1980 году с оспой было покончено во всем мире. Через несколько лет после этого в одной из английских лабораторий женщина-ассистент проявила неосторожность в работе с сывороткой оспы и погибла. При этом она заразила еще двух человек.
Это был последний случай заболевания оспой. В настоящее время болезнь эта побеждена.