Страж империи

Глава 4 Лето 1454 г. Константинополь – Стамбул Сволочи одни кругом!

…повелителя правоверных и православных, его величества султана!

Ах, вот как – его величества султана! Что ж, чего иного ждать от предателя Нотары? А ведь прикидывался честным и благородным… правда, своей ненависти к католиком не скрывал, говорил откровенно – лучше турецкая чалма, чем тиара! Судя по всему – не прогадал, ишь ты – «любимец и доверенное лицо». Пожалуй, от такого нужно держаться подальше – вполне может узнать. Конечно, накоротке дука и протопроедр знакомы не были, но сталкивались, сталкивались, вот уже на протяжении трех последних лет. Мог, мог узнать… И выдать!

А слуги уже вовсю растирали спасенного, натягивали тунику, надевали сандалии…

Услышав позади скрип уключин, Алексей обернулся:

– Селим, ты куда?

– Во Влахернскую гавань. Там, рядом, дешевые бусы. И красивые. Куплю.

Отправиться с ним? Эх, поздно…

– Удачи тебе, Селим.

– И тебя да не оставит Аллах своими милостями. Еще увидимся!

Пожалуй – да. Впрочем, очень может быть, что и нет. Хм… интересно, почему башибузук, услыхав имя Нотары, столь быстро свалил? Этот-то чего испугался? Ведь, кажется, мог бы претендовать на награду, однако предпочел скромность. И, верно, не зря! Эх, расспросить бы… Сам-то Алексей, естественно, не знал всех местных раскладов.

– Как твое имя, господин? – мальчишка, наконец, полностью пришел в себя, подбежал, схватил за руку. – Мой отец сделает для тебя все!

Вот уж не надо!

– Меня зовут Алек… Александр из Эпира.

– Так ты чужеземец? Можешь остановиться у нас!

Ага, еще чего не хватало! Чтобы потом почувствовать на своей шее остроту янычарской сабли? Впрочем, мальчишка, наверное, мог еще пригодиться…

– Я сейчас спешу… Если хочешь, давай встретимся с тобою завтра. Скажем, сразу после обедни у церкви Апостолов.

– У церкви Апостолов? – отрок похлопал глазами. – Хорошо. Я обязательно приду, господин Александр.

– Только приходи один, незачем зря тревожить своего батюшку, верно, у него и так много дел.

– Отец меня очень любит и…

– Как твое имя, парень?

– Мануил.

Слегка поклонившись, Алексей повернулся и быстро зашагал в сторону старого греческого квартала. Пройдя шагов десять, обернулся, помахал рукой:

– Будь счастлив, Мануил!

– Но… Я хотел бы отблагодарить и…

– Отблагодаришь, когда попрошу!

Все-таки хорошо иметь обязанных тебе людей, даже вот таких, как этот парнишка. Парнишка не простой – сын самого Нотары! Бывшего дуки Нотары, предателя Нотары… Гм… А ведь Ксанфия говорила, что этот вот мальчик спас Арсения! Да… именно так она и выразилась, правда, сам Алексей не стал тогда вникать в подробности, некогда было, оставил разговор с сыном на потом… Ну да – «младший сын дуки». Вот он и есть! Ха! Интересно получилось, что же – Алексей просто-напросто расплатился за спасение собственного ребенка? Расплатился, конечно, некрасивое слово – но ведь именно так, по сути, и выходило.

Пройдя греческий квартал, протопроедр вышел к широкой площади Тавра – ноги сами несли его к Амастридам, к пекарне – ведь именно там находился вход… и, стало быть – выход. Уйти бы! Господи, поскорее уйти!

На площади, как и в старые добрые времена, по-прежнему бился людскими волнами рынок, даже покупателей и продавцов, похоже, стало больше. И все кричали, ругались, хохотали, азартно торгуясь и расхваливая свой – часто не очень-то и хороший, да что там говорить – иногда и совсем поганый – товар.

– Вода, вода с горных ручьев, сладкая и холодная, покупайте воду, господа!

– Рыба, жареная рыба! Ах, тает во рту!

– Рахат-лукум. Сладости, рахат-лукум…

– Мыло, разноцветное, с приятным запахом… Эй, ханум, не проходи мимо! Ты только понюхай… Ну? Да, мылится, мылится, и дает такую пену, клянусь бородою пророка и посохом архангела Михаила… Ну, куда ж ты, ханум? Эх… Мыло! Мыло! Не проходите мимо!

Алексей аж вздрогнул, услышав знакомый голос. Хотя… почему бы тут и не быть Зевке? Почему б не заниматься своим привычным делом – объегоривать доверчивых покупателей и, при удобном случае, незаметно опустошать содержимое их кошельков? А кто уж тут у власти – турки, не турки – какая разница?

Обойдя парня сзади, протопроедр подождал, пока тот всучит какой-то служанке пару склизких подозрительного вида брусков, и негромко сказал:

– Говорят, вышел новый указ султана – всех мошенников и мелких воришек сажать в чан с дерьмом.

– В чан? Воришек? – Зевка живо обернулся. – А что же с крупными ворюгами делать?

– А крупным – рубить головы. Прямо там, где попадутся.

– Что, в самом деле вышел такой указ? Ой… господин!!!

Узнал. Узнал-таки… Ну еще бы!

– Господин… Это вы?

– Нет, это моя тень, – Алексей почти не соврал. – Надеюсь, ты еще не принял ислам?

– О нет, господин. Это не так-то просто.

– Тогда поговорим… Лучше – без лишних ушей.

– Понял вас, господин… – Зевка огляделся по сторонам и быстро покидал свой товарец в заплечный мешок. – Есть одна корчма рядом. Стражники туда редко заглядывают, хотя… хм…

– Ты хотел сказать – хозяин доносит обо всем туркам? – язвительно усмехнулся протопроедр.

– Ну, в общем, да… Но там всегда много народу, так что…

– А ты сам-то, часом, никому не докладываешь?

Парень испуганно – и, кажется, искренне – перекрестился:

– Что ты, что ты, мой господин! Я теперь сам по себе… Рад! Очень рад, что ты не погиб, вернулся!

– Ну надо же, – Алексей ухмыльнулся и, похлопав парня по плечу, бросил: – Идем.

Корчма располагалась тут же, на углу, и представляла собою гибрид постоялого двора, кабака и вокзала в каком-нибудь крупном железнодорожном узле. Обширное полуподвальное помещение, освещаемое в значительной мере светильниками, нежели светом дня, было полностью заставлено столами, скамейками, лавками, за которыми, на которых и под которыми пили, ели, спали, валялись – причем все это в сопровождении непрекращающегося ни на секунду гула, от которого у непривыкшего человека тут же заболела бы голова.

Впрочем, Зевка ориентировался в здешней сутолоке очень даже неплохо. Быстренько усмотрел свободное – за дальней колонной – местечко, потащив туда бывшего патрона:

– Вот, господин… Присаживайся.

Пожав плечами, протопроедр уселся спиною к стене.

– Дозволь тебя угостить, – усаживаясь напротив, улыбнулся Зевка.

Алексей кивнул:

– Дозволяю.

И в самом деле, давно пора уже было перекусить – в животе от голода кишки выли, как волки. Что он сегодня ел-то? Гнусное козье молоко – не в счет.

Зевгарий щелкнул пальцами, и на зов тут же прибежал какой-то чернявый мальчишка – то ли турок, то ли грек, то ли черт разберет кто. Заулыбался – рот до ушей – воспросил с поклоном, что, мол, угодно уважаемым господам?

Уважаемым господам было угодно жаренной на вертеле рыбы, политой овощным соусом, а также – маринованые оливки, козий и овечий сыр, латук, жареные птичьи мозги, фрикадельки в оливковом масле, острый кебаб, лепешки, лук, чеснок, специи… ну и, конечно, две больших кружки вина – естественно, только для начала.

– За твое здоровье, – Алексей с улыбкою отхлебнул. – Вижу, ты тут неплохо пристроился.

– Да как сказать, – усмехнулся Зевка. – Занимаюсь все тем же, чем и раньше.

– Я уже понял.

– Только хуже стало.

– Ну надо же? – при таких словах протопроедр даже почувствовал некую уязвленность, ишь ты – хуже! – Что же, султанский сыск лучше работает, так выходит?

Зевгарий помотал головой:

– Нет, тут дело не в сыске. Тут в другом дело… Понимаешь, люди стали другие.

Алексей на миг отвлекся на недалекую драку. Ухмыльнулся:

– А по мне – так все те же.

– Это так кажется. Хуже стало, заметно. Раньше все как бы были одинаковы… а сейчас – турки. Кто под ними – базилевсом себя мнит, ну а все остальные так, пыль.

– Ну-ну, – похмыкал протопроедр. – Из знакомых кого видал?

– Из вашего секрета – никого… Их ведь ищут, да и погибло много. А, вот еще, Гротаса недавно казнили, видать, выдал кто-то.

– Казнили? Гротаса? – У Алексея пересохло во рту. – Вот черт! Жаль старика. Жаль..

– Старик Филимон – честный человек был, – поддержал Зевка. – Хоть и зла многим причинил немало.

– Многим злодеям, ты хотел сказать…

– Пусть так. Чего уж теперь?

– Выпьем, помянем старика.

– Помянем.

Бывший агент – да, теперь уже бывший – снова подозвал служку, заказал еще вина.

– Вино-то Коран запрещает, – усмехнулся протопроедр. – Но, вижу, продают еще…

– Да продают… Турки сами хлещут, как кони. Правда, поговаривают, все это запретят скоро. Ну, вот так, в открытую. Одни тайные притоны останутся… Да ты не переживай, господин! Найдем, где выпить! Сам-то как?

– По-разному, – уклончиво отозвался Алексей. – Из известных деятелей приподнялся кто? – он и сам не заметил, как перешел на жаргон.

Собеседник хмыкнул:

– Да хватает… деятелей. Тот же Нотара, бывший дука… Что раньше нехилую власть имел, что сейчас. Однако поговаривают – пятки султану лижет.

– Так понятно… Предатель! Ишь ты, тиара ему не нравилась… вот и получил чалму! Посмотрим еще, как все выйдет. Значит, говоришь, тяжеловато живется?

– Кому как, господин, кому как… Еще забыл сказать, помнишь, был такой монах… епископ даже… Схоларий…

– Помню, помню…

Еще б не помнить – сам же ему и подставил смазливого мальчика. Скомпрометировал – Схоларий тоже на турок ставил, точнее сказать, не на турок, а, как Нотара, против «латинян». Ну – на турок и вышло.

– Патриарх он теперь – отец Геннадий. Во всей православной церкви – главный. Султаном назначенный.

– Смотри ты! Н-да-а… – Алексей скорбно покачал головой. – Что и говорить – сволочи одни кругом! Слушай, Зевгарий… пекарню на Амастридах знаешь?

– Пекарню? А, маленькая такая?

– Да, небольшая.

– Вкусные там коржи пекут. А что у тебя за дело до этой пекарни, господин?

Алексей бросил по сторонам быстрый настороженный взгляд:

– Мне б туда проникнуть.

– Ничего проще!

– Нет, ты не понял… Устроиться, хотя бы на месяц… Да, месяца, всяко, должно хватить.

– Подумаем, – Зевка пригладил кудри.

– Вот-вот… Узнай для начала, есть ли там свободные места… Лучше всего – ночного сторожа.

– Не думаю, что они его держат!

– Ах, не держат? – Молодой человек закусил губу – пришла вдруг в голову некая идея, не совсем, правда, хорошая, но… Но вполне могла прокатить, вполне.

Бывший агент выслушал предложение протопроедра бесстрастно… но потом ухмыльнулся вполне даже довольно и радостно. Уверил:

– Сделаем, господин! Вот этой вот ночкою все и сладим.

Тусклый серебристый месяц повис над куполом мечети Айя-Софийе, меж минаретами холодно сверкали звезды. Ночь выдалась прохладной – дул легкий бриз, шевелил листья тополей и каштанов, в изобилии растущих по краям площади Амастрид. Было темно, насколько может быть темно ясною звездной ночью, мертвая тишина стояла над городом, некогда великой столицей великой, канувшей в Лету, империи… ныне – столицей империи другой, еще только набирающей свою злобную силу.

Сильно пахло жимолостью и мочой – многие ведь справляли свои малые надобности здесь же, в кустах. Две быстрые тени бесшумно пробирались по площади, таясь за деревьями и кустами, ничуть не нарушая обволакивающие весь город тишину и покой. Впрочем, и то, и другое было лишь относительным… вот где-то совсем рядом залаял за оградою пес – видать, почуял кого-то или тявкнул просто так, для острастки, вот закричал осел… и-и-и-ааа… и-и-и-а-а-а… А вот что-то звякнуло!

– Не торопись, – обернувшись к возившемуся у дверей пекарни Зевке, прошептал протопроедр, несколько смущенный тем не свойственным ему делом, которым сейчас приходилось заниматься. Положив руку на кинжал, осмотрел площадь… скорее даже прислушался… Все тихо, тихо… Лишь гулким эхом отдавалась под звездами перекличка ночных стражей.

Что-то хрустнуло…

– Все готово, мой господин!

Алексей потер руки – отлично! – и, еще раз оглянувшись по сторонам, юркнул в приоткрытую дверь… которую тут же затворил ушлый Зевка. А затворив, зажег свечку…

– Господи Иисусе! Сколько же тут всего!

– Не поминай имя Господа всуе! – строго прикрикнул на парня протопроедр.

– И все-таки… – восхищенно присвистнул Зевка. – Изюм, сладкая патока, мука… А вот – тмин, мята… А что в тех корзинах? М-м-м… Что-то сладкое… Ягодный сок? Что, господин, выносим?

– Выносим…

Алексей казался разочарованным… Он, конечно, не очень надеялся, что вот сейчас, открыв дверь, окажется там… повернет голову, увидит ближайшую церковь… без минаретов! Однако нет, чуда никакого не случилось – минареты были, вон они, стоят, гнусные подлые башни!

– Все чисто, – обернувшись, прошептал протопроедр… когда-то протопроедр, а ныне – преступник, вор. Правда, вор не совсем обычный, в принципе, не интересующийся будущей преступной выгодою. Зато Зевка…

– Ты только сторожи, господин… Я все сделаю сам.

Юркнув на неприметную улочку, он проворно выкатил припрятанную там тележку с тщательно смазанными осями. Не дай бог, скрипнут!

Нет, не скрипнули, да и вообще, все прошло как по маслу… если не считать случайно встретившегося гуляку, вдрызг пьяного и шатавшегося из стороны в сторону. Гуляка оказался настолько пьян, что даже не мог кричать и ругаться, и уж тем более горланить песни – лишь что-то гулко мычал.

– Действие первое: Герасим и Муму, – усмехнулся Алексей, и тотчас же гуляку вдруг сильно качнуло в сторону… как раз на груженную мешками с мукой тележку.

– Ой, мягко… – подняв тучу мучной пыли, довольно пробормотал пьяница, вполне прилично одетый. Добротная туника, плащ… правда – заблеванный, вонючий. – Мягко… Упал. Кто-то бросил меня… М-м-м… На все воля Аллаха, всемилостивейшего и милосердного… Не спрашивает мяч согласия с броском…

Протопроедр удивился – надо же – турок, а пьяный! Мусульманин называется… И как только не боится Божьего гнева?

По всему – не боялся. Встал, и не отряхиваясь, пошел себе дальше…

– Не спрашивает мяч согласия с броском… М-м-м… Как же дальше-то? Забыл… Тысяча ифритов! Забыл!

Говорил гуляка по-тюркски, а этот язык Алексей неплохо знал, была когда-то возможность выучить…

– Это Мешамед-тизи, суфий, – глядя вслед пьянице, уважительно пояснил Зевка. – Тут недалеко его дом… Этого суфия все здесь знают.

– И, значит, он тоже знает всех, – негромко заметил протопроедр. – Как бы он тебя не опознал, а, Зевгарий?

– Не опознает… вон ведь, пьяным-пьяно!

– И часто он таким ходит?

– Да бывает… Никого он не боится, ни Аллаха, ни уж тем более султана.

– Молодец, – Алексей уважительно покачал головой и обернулся к Зевке. – Ну, что стоишь? Вези свою телегу.

– Там еще на раз, – на ходу ухмыльнулся агент.

– Нет уж, больше не пойдешь. Жадность фраера сгубила – слыхал такую пословицу?

– Нет.

– Ну так и не услышишь.

Украденное аккуратно сложили неподалеку – в старую водоотводную трубу, оставшуюся еще со времен великого императора Юстиниана. Аккуратно заложили добычу камнями и быстро зашагали к Зевке домой. Парень жил не так уж и далеко, однако, везти туда тележку с украденным побоялся. Одно дело, когда стражники остановят просто подгулявших прохожих, и совсем другое – когда при этих прохожих окажутся какие-то подозрительные мешки. Откуда, спросят, дровишки? Ну, типа, мучица? И что отвечать? Брат помирает, свежих лепешек просит?

Так что перестраховался Зевка, и протопроедр это вполне одобрял, насколько может сыщик одобрять кражу.

Домой добрались вполне благополучно – Зевка снимал маленькую каморку под самой крышей шестиэтажного доходного дома, раньше принадлежащего императору Константину, а ныне – султану или какому-нибудь ушлому откупщику. Пока поднялись по узенькой лестнице – семь потов сошло. Зато потом – вымылись, по очереди поливая друг другу на руки из глиняного кувшина, уселись за стол, Зевка вытащил припасенный кувшинчик вина… Пил да улыбался – какое дело спроворили!

– Главное, этот дурачок Андроник, хозяин пекарни, никак не хотел тратиться на сторожа. Надеялся на служек харчевни, она ведь рядом… Однако ночью – закрыта, за тем стражники строго следят. Ну и что, что соседи? Кому ж нужно охранять чужое? Свое бы не сперли!

Протопроедр машинально кивал, а сам все думал о пьянице-суфии. Гм, мусульманин… Но ведь и знаменитый поэт Омар Хайам тоже был мусульманином, что не мешало ему пить вино, несмотря на явный запрет Аллаха. И Кемаль Ататюрк, создатель современной Турции, тоже ведь был пьяницей. И даже умер от пьянства – от цирроза печени. А турки его до сих пор чтут. Еще бы…

На следующий день Зевка ушел из дому с восходом – пристраивать украденное по хорошим знакомым. Алексей же провалялся часов до одиннадцати, после чего быстро собрался и, выйдя из дома, отправился к церкви Апостолов.

Мануил – в короткой светло-зеленой тунике с золотой вышивкой по рукавам и подолу – конечно же пришел не один – со слугами. После не слишком-то удачного купания, батюшка, как видно, не отпускал никуда любимое чадо, да и контроль, судя по всему, усилил.

– Александр! – узнав спасителя, мальчишка едва не бросился тому на шею. – Я уж думал, вы не придете.

– Пришел, пришел, – Алексей усмехнулся. – Есть одна просьбишка. Не к тебе, скорей, к твоему батюшке… Знаешь на Амастридском форуме пекарню некоего Андроника Филоса?

– Нет, не знаю, – отрок пожал плечами. – А что?

– Ну, батюшка твой должен знать… Хотелось бы наняться к Андронику ночным сторожем. Не мне самому, моему слуге… Но – просить надобно за меня. Запомнишь имя-то? Александр из Эпира.

– Еще бы не запомнить! – Мануил даже руками всплеснул. – И так молю Господа за твое здравие… и во здравие того лодочника… как его, ты не сказал, а он так быстро уплыл, что…

– Его зовут Селим. Турок.

– Значит, турок… Ладно, батюшка водит дружбу с турками, как и мои старшие братцы, а я вот, как-то не очень… – мальчишка неожиданно вздохнул и пожаловался: – Знаете, иногда хочется, чтоб их здесь вообще не было!

Ага, вот, нате вам! Этому-то с чего турки не нравятся? С жиру, наверное, бесится, никак иначе. Ишь, стоит… в богатой одежке, сытый, красивый… Папенькин сыночек. Правда, этот папенькин сынок спас Сеньку! Спас, а сам потом – утонул. Как вот утонул бы вчера, если бы не случайная помощь…

Алексей мысленно укорил себя – и с чего взъелся на отрока? Может, он и не такая сволочь, как его предатель-папаша?

– Я обязательно передам вашу просьбу отцу, – Мануил склонил голову. – Думаю, ваш слуга может подойти в эту пекарню уже завтра… И пусть только попробуют его не взять! Как, говорите, зовут хозяина?

– Андроник Филос. Здоровенный такой детина.

– Запомнил, – отрок кивнул и улыбнулся. – Что еще я могу сделать для вас, уважаемый господин Александр? Кстати, отец очень хотел бы увидеться с вами и лично отблагодарить… за меня… за мое…

Протопроедр задумчиво посмотрел на кресты церкви Апостолов. Пока еще кресты…

– Думаю, мы с твоим батюшкой скоро увидимся. Вот закончу дела… Да, вот еще одна просьба… – Алексей пощелкал пальцами. – Не знаю даже, как и сказать? Когда-то на Галате жила одна старушка, ее почему-то считали ведьмой… Гаркатида – не слышал такого имени?

– Нет. Но я спрошу у отца. Не сомневайтесь, узнаю. Батюшка сведущ во многих делах.

– Вот это было бы славно…

– Может быть, вы нуждаетесь в деньгах, господин Александр? – вежливо осведомился отрок. – Извините, пожалуйста, за вопрос, но… если да – только намекните.

Алексей призадумался: деньги пока были, но вот – надолго ли их хватит? Сколько здесь еще придется жить?

– Знаете, Мануил, у нас в Эпире говорят: от лишних денег только дурак отказывается!

– Вот и хорошо! – прямо-таки воссиял отрок, видать, очень уж ему хотелось отблагодарить своего спасителя и отблагодарить вполне искренне. – Я как раз прихватил с собой дюжину цехинов!

Дюжину цехинов – так называли здесь венецианские золотые дукаты. Дюжина! Почти сорок грамм чистого золота! Не так уж, конечно, и много, но… на жизнь будет вполне достаточно. А потом, если слишком уж припечет, можно попросить еще. Да главное тут не в деньгах – в пекарне! В пекарне. Эх, хорошо бы еще и ведьму выцепить! Но это уж как повезет, может, и вовсе не понадобится никакая ведьма, может, и пекарни хватит… Да, если что есть и третий запасной вариант – бандит Роман Родинка. Этот же гад как-то туда-сюда проскальзывал!

Здоровяк-пекарь Андроник Филос нового работника принял, можно сказать, с распростертыми объятиями. Во-первых, после известных недавних событий он и сам искал ночного сторожа, во-вторых – этот был протеже самого… м-м-м… очень и очень влиятельного человека, в-третьих, этот протеже запросил за свои охранные услуги совсем уж сущую мелочь – две аспры – то есть акче – за ночь. Ровно в два раза меньше разнорабочего-землекопа.

Уж конечно бы Андроник отнесся бы к этому подозрительно, кабы незнакомец не назвался философом, точнее сказать, не сам назвался, а проговорился в разговоре с тестомесом Фимкой – парнем веселым и разговорчивым, иногда даже больше, чем нужно. Ну сейчас-то поговорить с новым работником как раз было нужно. Вот Фимка, по хозяйскому знаку, и сговорил новичка зайти в соседнюю харчевню, вина выпить. До ночи, мол, еще долго – покуда хозяин все тесто посмотрит, покуда на завтра прикидку сделает… на все про все – часа два, не меньше. А сторожу на службу заступать аккурат после вечерни. В общем, уговорил, посидели, поболтали всласть. Новый работник – эпирец – разговорчивым оказался, много чего рассказывал – и о каком-то Гемисте, и Платоне, об Аристотеле… Потом – после третьей кружки уже – вообще завел беседу о смысле жизни. Изъяснялся мудрено:

– Не все то, что то, на самом деле – то.

И еще:

– Я нашел, не то, что искал, а искал не то, что хотел.

Такая вот философия.

Так Фимка-тестомес хозяину, Андронику, и доложил: мол, философ, такой же не от мира сего тип, как всем известный Мешамед-тизи, чей дом тут недалеко, по соседству. Суфий.

Ну, суфий так суфий – Андронику какая разница? Лишь бы стерег хорошо, да лишнего не брал. Пару пряников да лепешек за ночь съест – беда не большая. Тем более, и просили за него… очень-очень солидные люди. Теперь понятно, почему просили о таком неприглядном месте. Ночной сторож – оно для философа самое-то! Дверь запер, проверил все – сиди, философствуй, размышляй себе о смысле жизни… только не спи! Будешь спать, ворюги враз в пекарню влезут, покрадут все, а сторожа еще и придушат. Обязательно придушат – не в первый раз уж – так Андроник-пекарь нового сторожа стращал, чтоб тот бдительнее был, не только о своем, о высоком, думал, а – если и не за хозяйское добро радел, то за свою жизнь хотя бы.

Первая ночь для Алексея впустую прошла – ни в какой иной мир из пекарни дверь не открылась. Жаль, конечно, но, как говорится – надежда умирает последней.

И вторая ночь так же прошла, а за ней и третья, и четвертая, и пятая…

Все это время протопроедр жил – точнее сказать, дневал – на квартире у Зевки. Друг другу не мешали – Зевгарий ночью приходил, Алексей, наоборот, днем. Пекарь Андроник на своего сторожа не нарадовался – вежлив, аккуратен, исполнителен… и пару раз ворюг уже шуганул. (Это Зевка специально подсылал пошуровать мелких – повысить ночному сторожу имидж.) Пару раз еще протопроедр встречался с Мануилом, один раз, как и было условлено, у церкви Апостолов, другой же раз, на пляже, случайно вышло. Алексей, правда, туда не спину греть вышел, и не купаться – с лодочниками за жизнь болтал, выяснял исподволь – не видал ли кто некую девицу Мелезию, актрису, в уличном театре играющую. Нет, никто не видел – да и мало их осталось, актеров странствующих, турки к таким вещам неодобрительно относились, запрещали. Вот ничего и не выяснил протопроедр – что ж, и такое бывает, и очень даже часто.

С лодочниками простившись, пошел Алексей вдоль пристани, тут же и голос услыхал:

– Александр! Александр!

Оглянулся, увидал Мануила.

– Что, опять один купаетесь, уважаемый вьюнош?

Мальчишка разулыбался:

– Нет, знаете ли, не один. С ребятами знакомыми. Слуги еще со мной, батюшкины, да эти… султанские…

Султанские – это про трех турков было сказано: двое подчиненных, а третий – судя по одежке да чалме – над ними начальник, пусть маленький, да князек. Юркий, горбоносый, смуглый… бороденка длинная, узкая, глаза черные масляные. Уж так на Мануила смотрели… сладострастно, словно бы на девку молодую и красивую. Знал Алексей – турки да башибузуки на содомский грех падкие, да и за грех не считают. Судя по выражению лица Мануила – тот тоже это знал.

– А я ведь не позабыл про ваше дело, – отвернувшись от турка, вежливо сообщил отрок. – Братец старший сказал – слышал что-то о галатской ведьме. Вроде как во в дворце где-то она… если не казнена уже. Ну, не должны бы казнить – его величество султан на всяких прорицательниц да астрологов падкий, а дворец большой – не сразу все про всех ясно. Братец пообещал разузнать.

– Вот и хорошо бы, – обрадовался Алексей.

– Когда же пожалуете к батюшке?

– Всенепременно зайду в самое ближайшее время. Где вас искать?

– Да я же говорил уже. – Мануил засмеялся. – На Амастридском форуме спросить – дом бывшего дуки всякий покажет…

«…и всякий – плюнет», – мысленно продолжил протопроедр, но вслух ничего не сказал – сдержался. Тут уж сын за отца не в ответе! Хоть батька и сволочь, а сынок-то вроде ничего, помогает, в неблагодарности упрекнуть нельзя никак. Еще, что ли, у него денег спросить? Да нет, пока хватает – надо хоть иногда и совесть иметь.

Улыбнулся Алексей, попрощался:

– До встречи, дражайший господин Мануил.

Мальчишка снова улыбнулся:

– До встречи. Там же, где и всегда… через три дня. К тому времени, может, и о прорицательнице что-нибудь выясню.

Ох, хорошо бы, хорошо бы…

Это была уже шестая ночь в пекарне, неделя прошла с тех самых пор, когда Алексей оказался в этом мире, покинув любимую жену и детей, друзей, Родину. Да-да, Родину, которой он давно уже считал Константинополь… тот, христианский Константинополь, не этот, все чаще называемый – Истанбул.

Заперев дверь на засов, молодой человек расстелил на поддоне войлочную циновку, улегся – не спать, отдохнуть. Примерно около полуночи отворил дверь, вышел… полюбовался на минареты… зашел обратно… И так несколько раз за ночь. Да-а, что и говорить, не хотел его отпускать обратно этот чужой и недобрый мир! Никак не хотел. Наверное, одна осталась надежда – на старую колдунью Гаркатиду, которая когда-то уже помогла Алексею примерно в такой же вот ситуации. Вспомнит ли его старуха? Не вспомнит, так можно напомнить – найти бы!

Рассуждая таким вот образом, протопроедр и не заметил, как задремал… проснувшись от настойчивого стука в дверь. Стучали громко, уверенно, по-хозяйски…

– Эй, Александр, Александр… Сторож!

Узнав голос пекаря, Алексей поспешно отодвинул засов… И, пораженный, застыл на пороге. Рядом со здоровяком хозяином стоял еще один человек в длинной темной тунике. Наглые глаза, выступающий вперед нос, черная, клином, бородка… И – да! – родинка на правой щеке… Господи – Роман! Роман Родинка!

Солнце еще не взошло, одна лишь заря алела над городом, тем не менее протопроедр поспешно отступил в тень.

– Постой немного на улице, уважаемый Александр, подыши, – негромко приказал пекарь. – А мы с моим гостем немного поговорим. Недолго.

Алексей пожал плечами – что ж, хозяин – барин. Вышел, привалился спиной к косяку… За дверью скрипнул засов… Ну, надо же – запираются! Вот – почти сразу – открыли…

Ракетой рванулся на улицу Роман Родинка! Запрокинув голову, взглянул на минареты… и застонал:

– Опять не туда… не туда…

– Не понимаю твоих слов, уважаемый, – усмехнулся вышедший следом хозяин. – Куда тебе еще надо-то? У меня в пекарне, как видишь, только одна дверь.

– Я должен был исчезнуть, исчезнуть… – глаза разбойника сверкали, точно у сумасшедшего.

Пекарь неожиданно расхохотался:

– Исчезнуть? Ты говоришь, как мой ночной сторож – суфий.

– Твой сторож – суфий? – Родинка явно насторожился, неприязненно посмотрев на несколько стушевавшегося Алексея.

Узнал? Не узнал?

Похоже, что нет… Хотя в глазах на миг промелькнуло что-то такое… этакое…

– Ладно, Андроник, мне пора, – как-то равнодушно протянул Родинка. – Тебя подвезти?

Ха! Подвезти?! Можно подумать, на таксомоторе приехали.

– Да, подвези, пожалуй…

– Твой сторож будет здесь до утра?

Ого… заинтересовался-таки. Или – спросил просто так?

Алексей прислушался… Нет, больше ничего не слышно, лишь где-то аз углом послышался стук копыт…

А немного погодя в дверь снова постучали.

– Эй, Александр! Вставай, вставай, соня – солнце уже высоко!

Протопроедр улыбнулся, узнав тестомеса Фимку – этот парень всегда приходил первым.

Потянулся к засову, забурчал:

– Так-таки и высоко? А по мне – так только что встало.

– Да ты что, философ? А ну-ка, посмотри сам!

Алексей отворил дверь, улыбнулся…

…и увидел стоявшего за тестомесом бандита Романа Родинку.

– Этот, – спокойно кивнул злодей.

И – сей же миг – выскочили, навалились на несчастного сторожа дюжие молодцы янычары.

Заломили за спину руки, накинули на голову пыльный мешок, повели куда-то…

Господи! Сволочи одни…