Страж империи

Глава 15 Зима 1454 г. Константинополь

…ах, славно!

С купцами Алексею повезло – добрался до молдавского Белгорода безо всяких приключений, да и дальше, до Константинополя доплыл на рыбацкой фелюке, не убоявшейся осенних штормов, впрочем – зимних уже, уже начинался декабрь, последний год старого 1454 года. Что принесет новый, 1455-й? Нового султана Селима, новый штурм, новое имя – Стамбул? Не дай бог! Алексей делал все, чтобы ничего этого не случилось.

Сразу, едва сойдя на берег в бухте Золотой Рог, Алексей заглянул в родное учреждение… где к его появлению отнеслись без особого удивления. Первые замы – близнецы Лука и Леонтий, конечно, обрадовались, но никак не делали вид, будто бы их начальник возвратился из какой-нибудь там страны мертвых – привыкли уже к его частым и необъяснимым отлучкам, привыкли.

– Честно сказать, мы тебя раньше зимы и не ждали! Дома-то был, господин протопроедр?

Алексей усмехнулся:

– Не до того… Помыться бы, переодеться… Кстати, и за жалованьем съездить. Как там старина Филимон, жив еще?

– Недавно заезжал, как же, – кивнул Леонтий. – О тебе справлялся – мы ответили, как всегда: на задании. Он лишь головой мотнул да велел, как явишься, сразу к нему.

– Вот-вот, к нему я и собираюсь. Лука, кажется, у тебя в доме когда-то имелась ванна…

– Целый бассейн, господин протопроедр! Только, увы, во дворе.

Алексей громко расхохотался, хлопнув давнего приятеля по плечу:

– Вот и хорошо, что во дворе! По крайней мере, не жарко.

Да уж, не жарко. На улице, по всем прикидкам, было градусов десять-пятнадцать, естественно, выше нуля – жуткий, конечно, холод. Да и вода в бассейне Луки оказалась примерно такой же… Ничего! Пару раз нырнув, Алексей, завернувшись в покрывало, вбежал в дом, выхлестал бокал подогретого красного вина, поданный гостеприимной супругой своего подчиненного, потом отдался в руки специально приглашенного цирюльника, привел в порядок уже успевшую отрасти шевелюру, подстриг бородку, еще выпил, на этот раз – на пару с Лукою, после чего хитро прищурился:

– Ну? Найдется у вас красивое венецианское платье?

– Венецианское? – молодые супруги озадаченно переглянулись. – М-м-м…

– Хотя… не обязательно венецианское, сойдет и бургундское…

Лица супругов вытянулись еще больше.

– На худой конец – и наше, только приличное.

– У нас все приличное, господин протопроедр.

– Да верю, верю… шучу. Сойдет и любое. Только побыстрее, старик Филимон, верно, уже закончил на сегодня прием… Но меня примет, примет! Лука, не надо меня сопровождать, займись пока текущими делами. Кстати, что там с Родинкой?

– Есть кое-что. Так, по мелочи.

– После доложишь в подробностях, сейчас же – в путь, в путь!

Дорога от площади Быка, возле которой, на тихой, усаженной каштанами улочке располагался двухэтажный особнячок Луки, до обиталища господина императорского советника протовестиария Филимона Гротаса – прямо напротив старого дворца базилевса – не заняло много времени. Двадцать минут – и протопроедр, вымытый, надушенный и побритый – без особого благоговения входил в приемную начальства. Все ж таки старик Гротас был его давним покровителем и, можно сказать, другом. Когда-то начинали вместе, точнее, начинал-то Алексей, Гротас и тогда уже был настоящим сыскным волком. Теперь вот возросли в чинах. И ведь не зря, не зря – трудились не покладая рук, расчищали «авгиевы конюшни» хитроумного и коварного царьградского преступного мира. И не только преступного… Со шпионами тоже боролись и весьма успешно.

– Ого! Кого я вижу? – сухощавый, с морщинистым лицом, но молодым, пронзительным и цепким взглядом, Филимон Гротас, подняв глаза, тут же велел своим помощникам и секретарям освободить кабинет. После чего, подмигнув, самолично достал из небольшого резного шкафчика серебряный кувшинчик и два высоких кубка синего полупрозрачного стекла. Кивнул на кресло:

– Садись, рассказывай. Твои тебя потеряли… м-м-м… кажется, у пекарни некоего господина Филоса, так?

– Да, так…

– Ты их всякий раз предупреждаешь, чтобы тебя не искали, или они это и так знают?

– И так…

– Зря! Можешь и в самом деле сгинуть – искать не будут. Лучше условься на какой-то момент – неделя, две…

Соглашаясь, протопроедр молча кивнул – старик Филимон говорил дело. И – не дожидаясь дальнейших расспросов – кратенько поведал… о том, что все это время провел в самых низах общества – на Артополионе, в развалинах, на побережье…

– Роман Родинка не зря ошивался вокруг пекарни – он назначал там встречи, весьма любопытные встречи… Думаю, разбойник связан с турками!

– С турками? А что им до него? – старый сыскарь внимательно взглянул прямо в глаза собеседнику.

Тот спокойно выдержал взгляд – не зря учился когда-то актерскому мастерству у некой Мелезии, девы ушлой и дотошной, некогда бывшей уличной актрисы, весьма даже не бесталанной во всех отношениях.

– Так зачем туркам какой-то разбойник? – снова повторил Филимон. – Другое дело – был бы какой вельможа или богатый купец…

– Выясняем, – Алексей скромно потупился. – Пока ничего особенно конкретного нет, так, на уровне подозрений только. Но мы работаем.

– Результат! Результат важен! – всплеснул руками господин Гротас. – Впрочем, я хотел с тобой переговорить вовсе не об этом разбойнике. О, вовсе нет. О заговоре!

– О заговоре?

– Разумеется, среди турок. Ты ж сам это и предложил!

– Да-да, я помню.

– Предложил, а сам куда-то делся… Гм-гм… «ничего особо конкретного», – неожиданно язвительно передразнил имперский советник. – А я и не жду, чтоб ты мне все конкретное рассказал. Работай! И людей своих заставляй. Так вот, о заговоре… – Филимон понизил голос: – Мои люди… да-да, есть еще и такие, – глаза старика по-молодому задорно блеснули, – мои люди уже установили доверительные отношения со многими янычарами. Сеют недоверие к султану, очень успешно, кстати… тем более, им в этом плане и делать-то ничего особо не надо – янычары и так-то недолюбливали этого сопливого юнца Мехмеда, а уж после неудачного штурма – тем более.

– Да, – тихонько засмеялся протопроедр. – Выходит, бездельничают там ваши людишки, господин советник. Пьянствуют, поди, с янычарами да ходят по веселым домам…

– Нами, кстати, и организованными. Помнишь мессира Чезини?

– Ну еще бы! Тот еще тип.

– Он и занялся.

– Не сомневаюсь, что очень успешно.

– Да, с янычарами дела идут хорошо. – Филимон Гротас как-то мечтательно улыбнулся. – Казалось бы, месяц, другой и…

– Казалось? – резко насторожился Алексей. – Что-то пошло не так?

– Да нет, все так… Просто. Хорошо бы янычарам иметь поддержку наверху, в самом сердце султанского дворца! О, это поистине скопище интриг, и мы должны – нет, просто обязаны – ими воспользоваться. Когда придет время, янычары ударят снизу, а сверху… в сердце…

– Гарем! – наконец понял протопроедр.

Советник кивнул:

– Именно! Кстати, это моя идея. Ни с кем еще не обсуждал, вот только сейчас – с тобой. Хорошо бы внедрить своих людей в гарем… под видом евнухов, жен…

– Господин Гротас, вы меня хотеть туда внедрить? Под видом евнуха или жены? Я бы это… как-то не очень…

– Ладно, не ерничай! Речь не о тебе… ты лишь будешь внедрять. Тем более, и внедрять-то особо не надо, есть там одна женщина… не главная жена, хатун, но все-таки… Очень красива, весьма амбициозна, способна на все! И – самое главное – безумно жаждет власти.

Алексей качнул головой:

– Вы так говорите, господин Гротас, будто знаете эту женщину, словно, извините, родную дочь.

– Ну не как дочь, – советник ничуть не обиделся. – Но все же немного знаю. В гареме ее зовут Фируза…

– Фируза!

– В Константинополе многие знали ее как Анисию-наездницу, бродячую циркачку, а чуть позже – проститутку с Артополиона.

– Анисия-наездница! – протопроедр был ошеломлен – именно о ней и было написано… именно о ней он и читал в учебнике, на вырванных страницах… меняющихся страницах… сожженных страницах…

Наездница Анисия! Фируза!

– Ты что побледнел? Вино плохое?

– Нет, нет… А у этой Анисии? У нее есть брат?

Филимон покачал головой:

– О брате ничего не известно. А девка хитра – сама, можно сказать, продала себя в рабство!

– Это как? – удивленно переспросил Алексей.

– А вот так! И, главное, знала – кому. Не догадываешься?

– Постойте, постойте… Неужели – Хакиму Бен Лахди?

– Именно!

Хаким Бен Лахди, по прозвищу «Крашеные уста», был основным поставщиком красивых мальчиков в дома богатых и влиятельных турок.

– Но…

– Да, обычно Хаким продает мальчиков, – усмехнулся советник. – Но не брезгует и красивыми девками – за них ведь тоже неплохо платят. А какова Анисия, а? Ну хитра… Не знаю уж как, но добилась, что ее купили в гарем… или подарили – скорее всего.

Алексей поставил на стол допитый бокал:

– В гареме не рай. Есть хатун, есть евнухи… все друг за другом следят, доносят…

– Я же говорю – хитрости этой деве не занимать. И она должна обрести влияние! С нашей помощью!

– С нашей…

– И ты сделаешь для этого все, мой мальчик! – встав, торжественно молвил Филимон. – На это благословляю тебя не только я, но сам базилевс. Он примет тебя позже.

Сказать, что протопроедр покинул приемную имперского советника Филимона Гротаса в весьма ошеломленном виде, значило ничего не сказать! Наездница Анисия – Фируза! А ее брат – он есть, есть, надо только искать! – станет султаном Селимом, вознесенным на престол янычарами… и собственной сестрой… которая обретет влияние и могущество с помощью секретной службы Ромейской империи, с непосредственной помощью его, Алексея! Ну а дальше… Дальше султан Селим – брат наездницы – станет султаном… И, наплевав на всю помощь, на все договоренности, возьмет и разрушит Константинополь! И очень скоро – в мае 1455 года. А сейчас декабрь. Пять месяцев осталось, пять месяцев!

С другой стороны – хорошо хоть так. Хорошо, что именно он, Алексей Смирнов, будет стоять у истоков всей этой заварушки… Он! Единственный, кто знает, что из всего этого выйдет на самом деле.

А вечером, нет, не этим вечером, а на следующий день, в новом доме Алексия Пафлагона, что близ площади Амастрид, был устроен пир. Небольшая такая пирушка в честь возвращения с опаснейшего задания, исключительно для своих – Лука с Леонтием пришли, Филимон Гротас – почетным гостем, ну и рыжий пройдоха Владос – дружок стариннейший, благодаря которому Алексей и вообще-то очутился в Константинополе, городе, который стал его второй – а ныне, можно сказать, и единственной – родиной, в городе, где он встретил Ксанфию.

Она, конечно, обрадовалась возвращению блудного мужа, а потом, уже в постели, еще в первый же день, точнее, в первую ночь, неожиданно расплакалась. Призналась:

– Мне трудно без тебя, милый…

– Я знаю…

– И я не спрашиваю, где ты был… Догадываюсь… Там, в той стране?

– Там.

Алексей не врал супруге – она когда-то тоже побывала в его мире, и с тех пор относилась к отлучкам мужа вполне уважительно, даже, можно сказать, с пониманием… правда, не во всем.

– Что, очень надо было туда?

– Очень! Поверь, родная, очень! И для всей империи, но в первую голову – для нас самих! Для тебя, для меня, для Сеньки! Господи! Ты говорила, он чуть было не утонул?

– Да… утонул бы. Если б не сын дуки Нотары.

– Дука Лука Нотара – благородный и мужественный человек, – тихо произнес протопроедр. – Жаль только – слишком влиятелен и имеет много сторонников.

– Почему – жаль?

– Потому что льет воду на мельницу турок! «Лучше чалма, чем тиара» – его слова! – Алексей задумался. – О, он за них поплатится… поплатился бы… поплатился там…

– Что-то путано ты говоришь, о, супруг мой! А Луке Нотаре сейчас не позавидуешь – сын-то его утонул. Самый любимый, младший – Мануил. Тот, что спас нашего Сеньку.

– Мануил… – негромко повторил Алексей. – Он не только Сеньку спас… Так ты говоришь, тело так и не нашли?

– Нет. Ведь тогда поднялась буря. Внезапно – вот ничего не было и вдруг – шквал! А потом снова солнышко… а мальчишка так и не вынырнул – многие видели. Утонул, чего уж. Хотя, знаешь, говорят, Нотара все-таки надеется… надеется на чудо. Наш общий друг, отец Георгий из церкви Хора, говорил, что дука приходил молиться… молился во здравие младшего сына!

– Мануила?

– Его.

– Быть может, он не зря молится.

Ксанфия вздрогнула и пристально взглянула на мужа:

– Слушай-ка, о, супруг мой. Мне кажется, ты какой-то странный! Какие-то непонятные речи ведешь… извини, если обидела.

Улыбнувшись, Алексей обнял жену и крепко поцеловал в губы:

– Бог дал мне тебя. И никто никогда этого меня не лишит. Никто и никогда, слышишь?

– Я же говорю – странные у тебя речи… Ой! Зачем ты щекочешь меня?

– Так…

– Перестань… щекотно… ой… Ты что делаешь? Сейчас Сенька проснется, услышит…

– Сенька уже большой… все понимает…

– Ах…

Они любили друг друга всю ночь, до утра, и Алексей видел – в зеленовато-синих, как море, глазах Ксанфии стояла бурная радость. Да он и сам был рад не меньше супруги. Ксанфия… Семья… дети… Он наконец к ним вернулся, вернулся, чтобы сохранить этот мир!

– Хочу сказать тебе, милая, – тихо шепнул он уже утром. – Я очень тебя люблю. Только тебя. И еще…

– Что – еще?

– Может быть, я снова исчезну… на этот раз, надеюсь, что ненадолго.

– Снова пойдешь туда?

– Не совсем так…

Ксанфия вздохнула:

– И когда тебя ждать?

– Когда? Завтра спрошу Филимона.

– Господи… Неужели на этот раз хоть кто-то еще что-то знать будет?!

Имперский советник Филимон Гротас, веселый и уже слегка выпивший, сидел во главе стола, как положено почетному гостю. Служанка разносила вино и закуски, пахло пряностями и жареной рыбой. Кто-то из близнецов – ну конечно же Лука – под общий смех рассказывал очередную веселую сплетню, в лицах изображая некоторых вельмож. Советник хохотал громче всех, но все же притворно хмурил брови и с деланой суровостью грозил рассказчику пальцем:

– Ох, дождешься ты когда-нибудь на свою шею, парень!

Утомившись от выпивки и еды, гости вышли во двор, кто-то пел, кто-то слушал, остальные разбрелись парами.

Улучив момент, Алексей подошел к Гротасу и спросил прямо:

– Сколько времени я могу посвятить себе?

Филимон поджал губы:

– В лучшем случае – пару-тройку недель. Сам понимаешь, промедление смерти подобно.

Ну еще бы! Протопроедр понимал это лучше, чем кто-либо другой, включая самого советника.

– Значит, пара недель… Хорошо. Могу я посвятить их своим личным делам?

– Ну конечно! Ты вполне заслужил это. – Филимон Гротас хрипловато рассмеялся. – Займись, наконец, домом, красавицей женой… Эх, завидую тебе, Алексий, честно сказать – завидую. Молодости твоей и вместе с тем опыту… У тебя так много еще впереди! Так много всего… м-м-м…

– Гнусного, – смеясь, подсказал Алексей. – Ибо что еще может быть в нашей работе?

– Ну, не всегда и гнусного… а вот интересного – почти всегда! Мне, к примеру, без службы было бы совсем скучно жить… да и незачем. Разве что для дочерей – так они все замужем.

– Значит – для внуков.

– Для них и служу. Как и ты – для детей. И для всех жителей.

Протопроедр молча кивнул – вот именно, для всех – что тут еще скажешь?

А вообще-то следовало спешить. Две недели – это не так уж и много. Правда – не так уж и мало.

– Хочу спросить, господин советник.

– Спрашивай. И давай без церемоний, не на приеме.

– У нас есть кто-нибудь в Галате?

– В Галате? – Филимон удивленно приподнял левую бровь. – Ну найдем кого-нибудь. А зачем тебе Галата? Там осторожнее надо – не наша земля, не наше право. Генуя! Не стоит осложнять отношения.

– Я не осложню.

– Надеюсь. Так зачем тебе наш человек? Впрочем, не хочешь – не отвечай.

– Найти кой-кого… По сугубо личному делу.

Буквально на следующий день Алексей переправился через бухту Золотой Рог и, велев перевозчику ждать, направился к Галатской башне, около которой, в одной из многочисленных таверн его и должен был ожидать человек Гротаса. День выдался неплохой, солнечный и почти что безветренный. Бирюзовые волны, лениво разбиваясь о черные камни, истекали белой шипящей пеной. Вечнозеленые магнолии и величественные кипарисы всем своим видом напоминали о лете, а напротив башни, в клумбах, даже цвели какие-то цветы, очень красивые – карминно-красные, солнечно-оранжевые, лиловые. Подойдя ближе, протопроедр невольно залюбовался ими, даже наклонился понюхать… вот те, лиловые… И ждал!

– Необычный цвет, неправда ли? – негромко спросили за спиной.

– Да, но такие во множестве цветут весною в горах, – оглянувшись, немедленно отозвался Алексей…. И замер, узнав спрашивающего.

Это был Селим! Башибузук Селим, турок или кто там еще, интимный друг – даже можно сказать, жених рыжеволосой хохотушки Аннушки, спасенной от сабли янычара. Селим… башибузук… Так это ж он там, в том мире – башибузук, в Стамбуле, а здесь вот, оказывается, он – доверенное лицо самого господина советника!

Селим… Интересно, а с Аннушкой они как?

– Мне сказали – вы хотите кое-кого разыскать?

– Да. – Протопроедр быстро справился с внезапно охватившим его волнением. – Одну старуху, колдунью… Гаркатида – так ее называют.

– Гаркатида? – на этот раз вздрогнул Селим. – Колдунья? Здесь, у нас, в Галате?

Алексей усмехнулся:

– Что, нет ни одной? Святейшая инквизиция добралась и сюда?

– Да нет… То есть есть. – Человек советника, похоже, совсем смутился. – Есть одна старушка…

– Ну, смелее, смелее, худа ей от меня не будет. Кстати, как ваше имя, незнакомец?

– Меня зовут Селимио, мессир. Селимио Дженовезе.

О как! Селимио! Селимио Дженовезе – генуэзец Селим! Но ведь вылитый башибузук, вылитый! Чудны дела твои, Господи… впрочем, какая разница? Человек наверняка верный – старый волчище Гротас людей подбирал тщательно и кому попало не доверял.

– Что ж, синьор Селимио, ведите же меня туда… сами знаете куда!

Селим кивнул:

– Идемте, мессир.

Миновав площадь, они прошли кривой и темной улочкой, потом повернули налево, к морю, спустились с холма по крутой каменной лестнице, выйдя на узенькую тропу, тянувшуюся мимо виноградника и оливковой рощицы. Там, за оливами, виднелась хижина, рядом с которой, на лугу, паслись козы.

– Вы подождите немного здесь, мессир, – останавливаясь, обернулся проводник. – Я схожу, взгляну – дома ли бабка.

– Гаркатида, вы имеете в виду?

– Д-да… она самая.

Чувствовалось, не очень-то и хотелось Селиму – Селимио – вести протопроедра к колдунье, да вот не смел ослушаться приказа сверху. Не хотел, но делал, видать, этот парень отличался исполнительностью и держал слово – старик Филимон умел выбирать людей.

В ожидании проводника, Алексей любовался окружающим пейзажем, который того заслуживал. Отсюда, со склона холма, открывался изумительный вид на залитую солнечным светом бухту, на серовато-белые зубчатые стены и башни, на белеющие портики императорского дворца и красные черепичные крыши венецианского квартала. Ну и конечно же на Святую Софию, на ипподром, на церковь Святой Ирины и – сразу за нею – храм Сергия и Вакха.

Волны залива казались радужными – бирюзовыми, изумрудными, палевыми, сверкающе-золотыми. Небо было высоким, чистым, безоблачным, пронзенным темно-зелеными стрелами кипарисов. Внизу, на зеленых склонах холма, среди олив паслись овцы.

– Идемте, мессир, – выйдя из хижины, громко позвал проводник. – Вас ждут.

Вот и славно! Довольно потерев руки, протопроедр быстро зашагал по тропе.

Плетеная изгородь, чистенькие, беленые стены, черепица, беседка, увитая виноградной лозой, даже небольшой пруд с гусями и утками – этакая пастораль. Красиво!

И девушка вышла навстречу красивая – ничуть не похожая на старуху-колдунью юная рыжеволосая нимфа. Аннушка.

По тому, как она поглядела на Селимио, опытный в подобных делах Алексей сразу смекнул, что и здесь не обошлось без взаимного чувства. Там – Селим, тут – Селимио… Аттрактор, однако – если брать теорию нелинейных систем!

– Меня зовут Анна, – девушка поклонилась. – Се… мне сказали, вы ищете бабушку Гаркатиду?

– А что, она живет не здесь?

– Нет. Но тут, рядом. Я провожу…

– Хорошо, – галантно кивнул протопроедр и усмехнулся: провожатых, однако, все прибавлялось: сначала – Селимио, теперь вот – Аннушка.

Алексей улыбнулся как можно шире:

– Ну, веди же меня, прекрасная незнакомка!

– Ой, – девушка неожиданно смутилась и внимательно посмотрела на гостя. – А я вас, кажется, знаю. У меня очень хорошая память на лица. Очень-очень хорошая.

– Вот как? – протопроедр не знал, что и думать.

– В прошлом году вы покупали у меня латук, господин. Помните?

– М-м-м… – молодой человек пожал плечами. – Смутно.

– А я вот помню… Ну, идемте. Только помните, бабушка Гаратида не очень-то любит чужих.

Обогнув оливковую рощицу, они подошли к большому дубу, этакому патриарху, росшему в окружении молодых дубков. Около дуба, на старом пне сидела крючконосая смуглая бабка в коричневом шерстяном переднике и белой тунике до самых пят.

– Здравствуй, бабушка! – еще издали закричала Анна. – Тут к тебе…

– Знаю. – Повернувшись, старуха махнула рукой. – Я все знаю… – И посмотрела на Алексея: – Знаю, зачем пришел. Ты иди, иди, Аннушка, мы тут потолкуем.

– И что? – протопроедр усмехнулся. – Ты можешь открыть?

– Мануил? – старуха вскинула голову. – Хочешь влиять на Луку Нотару?

– Хочу восстановить справедливость.

– Там мальчик жив… пусть опозорен, но жив. А здесь – умер.

– И что, нельзя поменять?

– Можно, – старуха вдруг улыбнулась. – Почему же нельзя? Нельзя живым… Оттуда и отсюда – кто-то должен умереть. Нельзя живым вместе. Разным живым. Разным, но одним.

Несмотря на несколько запутанную речь, Алексей прекрасно понял колдунью. Впрочем, он давно уже это знал. Нельзя долго жить в одном мире двум одинаковым людям, фактически – одному, одной и той же личности. Кто-то должен уйти, умереть. Такой вот аттрактор.

Черт побери! Похоже, это знал и Родинка, ничтоже сумняшеся убивший себя самого… то есть себя этого… здешнего… Зачем? Значит, зачем-то нужно было.

– Ты задумал благое дело, – Гаркатида качнула головой. – Я помогу тебе. И даже не попрошу взамен ничего. Достаточно уже и того, что ты спас Аннушку… там, в том мире…

– Вот, спасибо! – обрадованно воскликнул Алексей. – Когда же я смогу…

– Подожди! – колдунья повелительно взмахнула рукой. – Никогда не нужно спешить, парень! Особенно в таком деле. Ворота откроются в пятницу… и ровно через десять дней. Не успеешь – останешься там…

Протопроедр сдержал усмешку – все да не все знала колдунья! Имелся у него и запасной выход – там, на Черном болоте.

– Мальчишку ты можешь перетащить только здесь.

Ох ты, уела бабка! Ладно, здесь так здесь. Десять дней – не так уж и мало.

– Но не так уж и много. И помни, – Гаркатида погрозила указательным пальцем. – Не только ты один знаешь о воротах.

– Роман Родинка, – негромко произнес Алексей. – Он?

– Сам знаешь, что он.

– А зачем ему?

– Только он знает. И, может быть, та… Но ты не должен спрашивать ее ни о чем! Не будет мешать – и то хорошо.

Молодой человек кивнул, прекрасно понимая, кто это – «та»… Та же бабка Гаркатида, но – там.

– Ты сказала, ворота откроются в пятницу… а когда именно?

– Ночью. Ближе к утру.

– А…

– Ты прекрасно знаешь – где.

– Понял. Спасибо. Ухожу.

Вежливо поклонившись, Алексей повернулся и быстро пошел прочь, к белеющей неподалеку хижине. Аннушка и Селимио миловались в беседке – сквозь желтую виноградную лозу сверкнуло обнаженное плечо…

– Нет, нет, не сейчас, милый… увидят…

– Да ну… думаю, они там еще долго проговорят…

Молодой человек не стал мешать влюбленным, обойдя хижину, спустился вниз, к морю, где у причала, среди прочих судов, покачивалась и нанятая им…