Среди нас

Глава 12 Заключение

— Лицом к стене. — Надзиратель остановил меня у очередной решётки и разомкнул электронный замо́к. — Проходим.

Мы поднялись по лестнице, которая также закончилась стальными прутьями. Не дожидаясь приказа, я сразу занял позицию, глядя в стену, выкрашенную в казённый зелёный цвет. Однако сопровождающий всё равно произнёс наверняка уже давно набившую оскомину фразу. То же повторилось и у двери камеры. «Вот и всё, Могила, теперь здесь твой новый дом».

Ускоренная регенерация — это хорошо. В обычном состоянии я бы несколько дней мучился головной болью, да и блевал бы дальше, чем видел. Как правило, подобные контакты черепа с чем-то твёрдым и тяжёлым в девяноста процентах случаев обеспечивают сотряс. Впрочем, прекрасным моё самочувствие тоже не назовёшь. Однако последствия сошли на нет в течение нескольких часов. И слава богу, обошлось без извержения содержимого желудка над унитазом.

За это время меня успели перевести в область и надёжно заперли в СИЗО. Планировать побег из заведений подобного типа — занятие бесполезное. По крайней мере, я даже близко не понимал, как такое можно исполнить. Эта система отрабатывалась веками, и выбраться из неё возможно разве что по счастливой случайности. Прецеденты, конечно, есть, вот только они единичны. Да и, как правило, подобные дыры в системе охраны быстро закрываются, а тюрьмы становятся ещё более надёжными. Более верный способ выбраться из заключения — во время транспортировки. И то для этого требуются союзники на воле, а таковых, увы, у меня нет. Я с большим трудом могу представить отца Владимира, который совершает разбойный налёт на колонну с автозаком.

Камера представляла собой слегка вытянутое помещение с окном на противоположной стене. Две двухъярусные шконки с одной стоны и аналогичные — с другой. В центре стол, вдоль которого расположились скамьи, наверняка намертво прикрученные к полу. И… вот это ни фига себе сюрприз — телевизор!

Будущие соседи в количестве четырёх человек. Один увлечённо смотрит в экран телевизора, двое вяло играют в карты, последний лежит на шконке. Точнее, лежал. Как только за моей спиной лязгнул замок, он тут же подорвался с места и начал пристально меня осматривать. И делал это крайне навязчиво. Заложив руки за спину, он гусём выхаживал вокруг меня и, казалось, даже принюхивался. Разве что за спину не зашёл, потому как я слегка отступил, не оставляя ему пространства для манёвра.

— Эт чё, народ? — откровенно кривляясь, заговорил он, — К нам, кажись, первоходку подселили?!

Двое, что сидели за столом, даже бровью не повели, как перекидывались в карты, так и продолжили. Смотрящий телевизор, впрочем, тоже не сильно оживился, даже голову в мою сторону не повернул. Но хотя бы отреагировал на фразу сокамерника.

— Угомонись, Фитиль, — спокойным, даже несколько усталым голосом произнёс он.

— В смысле, Хрящ?! А кто же тогда желторотого будет порядку учить?

— Начальство его к нам не просто так подселило. Ты не хуже меня знаешь, что первоходам к нам нельзя, а значит, они его сломать хотят. Или ты горишь желанием красным помочь?

— Ты чё, Хрящ, я такого не говорил…

— Угомонись, — сухо повторил Хрящ, и Фитиль молча вернулся на шконку.

При этом одарил меня таким взглядом, что я невольно поёжился. Нет, я их не боялся и понимал, что в случае угрозы смогу в течение пары секунд всех положить. Однако ситуация всё равно неприятная. Кто знает, что они могут ночью устроить. Я при всём желании без сна больше двух суток не продержусь. А их четверо, им вполне по силам по очереди дежурить, пока мой организм не отключится. Убивать тоже не вариант, так я в этих стенах ещё меньше продержусь.

Хрящ оторвался от голубого экрана и уставился на меня с безразличным выражением на лице. Я всё ещё не произнёс ни слова и тоже рассматривал своих будущих соседей. Было уже очевидно, что этот самый Хрящ — старший. Едва он обратил на меня свой взор, двое за столом тут же бросили карты и тоже уставились в мою сторону.

— Ну, и кто ты такой? — всё ещё изображая безразличие, спросил Хрящ.

Выбритый до блеска череп, худое вытянутое лицо, губы тонки настолько, что их едва видно. Глаза маленькие, прямой строгий нос и волевой подбородок. Такой способен во время обеда вонзить нож в горло, а затем не моргнув глазом вернуться к трапезе. При этом продолжит использовать тот же нож в качестве столового прибора. Однако кое-что в нем меня очень даже порадовало: наколка на груди. Типовой храм с куполами и крестами — правильными крестами. А значит, он останется человеком при любом раскладе, и с ним точно получится договориться.

— Человек, — пожав плечами, ответил я.

— Я вижу, что не собака, — произнёс он и глубоко, не спеша, затянулся табачным дымом. — Что такого ты начальству сделал, что они тебя к нам подселили?

— Свободных мест больше не нашлось.

— Да у нас половина корпуса пустует… — подорвался было Фитиль, но, поймав на себе ледяной взгляд Хряща, быстро заткнулся и вернулся на место.

— Странно, — лениво продолжил старший. — Люди говорят, что ты мента на тот свет отправил и троим портреты подрихтовал.

— А ты что, каждому слуху доверяешь?

— Вот ты вроде человеком назвался, а ведёшь себя как собака. Я ведь тебе зла не желаю, просто понять хочу, с кем мне теперь за одним столом сидеть придётся.

— И если я окажусь недостоин? — подкинул наводящий вопрос я.

— Тогда мне придётся на поклон к начальству идти, чтоб тебя переселили. А уж что оно взамен попросит, мне неведомо, — ответил Хрящ, всем своим видом намекая, что у меня легко могут возникнуть серьезные неприятности. — Да ты присядь, никто тебя здесь не тронет.

Я кивнул и занял место у края стола, стараясь выдержать дистанцию. Нет, не из-за брезгливости, просто на всякий случай, дабы оставить себе свободу для манёвра. Хрящ, похоже, всё понял, потому как слегка улыбнулся, буквально дёрнул уголками губ.

— Ну, спрашивай, — продолжил беседу я.

— А ты не нукай, не запрягал, — в голосе собеседника тут же прорезался метал. — Что от тебя начальники хотят?

— Понятия не имею, — честно ответил я. — Может, за своих поквитаться.

— Резонно, — согласился Хрящ. — Тогда они камерой ошиблись, а я в это ни за что не поверю.

— Меня вчера ночью приняли. После КПЗ сразу сюда привезли, вопросы пока никто не задавал. Так что я понятия не имею, что от вас начальник хочет.

— Ладно, у двери место свободное, — кивнул на койку возле унитаза Хрящ, — располагайся.

— Я, может, и первоход, но у параши спать не стану. Над Фитилём вроде тоже не занято.

Хрящ молча кивнул и отвернулся к телевизору. И вот хрен его знает, что он хотел этим сказать. Впрочем, плевать. У толчка я спать не собираюсь, а если что не так, могу и по-другому объяснить.

Я поднялся и подошёл к свободной койке. Никто меня не остановил, а значит, я всё правильно понял.

Парочка за столом вновь принялась перекидываться в карты, а я отвернулся лицом к стене и не заметил, как задремал.

Разбудил меня лязг замка. Как оказалось, это принесли обед. Какой-то бледный суп с непонятными кусочками то ли мяса, то ли тушёнки. На второе — переваренные до неприличного состояния макароны с небольшим куском жареной рыбы. Два куска чёрного хлеба, два белого и компот. Не сказать, что еда была прям отвратительной, но и вкусной её тоже не назовёшь.

Ели молча. В камере вообще витала напряжённая атмосфера. Видимо, соседи никак не могли решить, можно ли мне доверять? И я их не виню, тем более что мои слова здесь веса не имеют, а заслужить доверие поступком шанса пока не представилось. Но я уверен, что какая-нибудь проверка с их стороны обязательно будет.

Едва у нас забрали пустую посуду, вновь лязгнул замок, и пороге появился надзиратель.

— Исаев, на выход.

— С вещами? — уточнил я.

— Рожа треснет, — сухо огрызнулся тот. — Лицом к стене.

И снова эти казённые стены, перегороженные решётками, где у каждой повторяется одна и та же фраза. Меня проводили на первый этаж, где расположились комнаты для допроса, в одну из которых я и вошёл. И честно говоря, был крайне удивлён, увидев за столом Маркина. Не знаю почему, но мне казалось, что следователя у меня непременно должны заменить. В первую очередь потому, что он фигурировал в деле как пострадавшая сторона. Да и наверняка имел проблемы с памятью после присутствия в своём теле иномирной твари.

— Присаживайся, — указал он рукой на стул, что расположился напротив.

Я выполнил просьбу и молча уставился ему прямо в глаза. Рустам занимался тем же самым. Он долго сверлил меня взглядом, а затем отодвинул бумаги и отключил диктофон.

— Что произошло? — сухо спросил он, не уточняя деталей.

— Можно чуть больше подробностей в вопросе?

— Я хочу знать, что со мной было? Я помню, как приходил к тебе в больницу, помню наши первые две беседы, а дальше пусто. Очнулся в палате, где мне сказали, что ты на меня напал.

— Ты обвинил меня в том, чего я не делал. И я на тебя не нападал, просто хотел поговорить, объясниться.

— Я читал, — кивнул на бумаги Маркин. — Протоколы заполнены моей рукой, но…

— …ты этого не помнишь, — закончил за него я.

— Не совсем… — поморщился он. — Меня сняли с дела…

Маркин снова замолчал и отвёл глаза. Невооружённым взглядом было заметно, что его терзают сомнения. И да, я прекрасно его понимал, ведь произошедшее с ним — далеко за пределами нормального. И что-то мне подсказывает: чтобы начать этот разговор, он уже не раз перешагнул через себя. Скорее всего, с коллегами и близкими он это обсуждать не решился, но и со мной откровенничать не спешит.

— Я понимаю, о таком сложно начинать разговор. — Я всё же решил ему немного помочь. — Когда я впервые с этим столкнулся, тоже считал, что у меня крыша поехала.

— Всё это какой-то бред. — Маркин вдруг подскочил и направился к двери.

— Уйдёшь сейчас — и ничего не узнаешь, — бросил ему в спину я, и он замер. — Маркин, я тебе не враг, и ты сам это прекрасно понимаешь, иначе бы не пришёл. Расскажи, что ты помнишь, а я постараюсь дать тебе ответы.

Рустам постоял некоторое время в задумчивости, а затем вернулся к столу, где подхватил чистый лист бумаги, на котором быстро что-то начиркал, после чего повернул рисунком ко мне.

— Что значит этот символ?

— Крест.

— Я вижу, что не круг, зачем ты нарисовал его на мне? Это что, какой-то идиотский ритуал?

— Ты совсем ничего не помнишь?

— Отвечай на вопрос, или я верну тебя в камеру.

— А мне в неё в любом случае возвращаться… — огрызнулся я, но вовремя взял себя в руки. — Ладно, не хмурься. Мне тоже непросто об этом говорить. В тебе сидел демон…

Произнеся эту фразу, я замолчал и уставился в глаза Маркину. Тот тоже молчал, играл желваками и точно так же сверлил меня взглядом.

— Продолжай. — Он наконец-то снова сел, потом скомкал рисунок и швырнул в мусорную корзину под столом.

И я рассказал всё, что знал. То, о чём мне поведал отец Владимир и даже чуточку больше. Немного добавил из того, что видел во снах, а Маркин внимательно слушал. Он не перебивал и не задавал наводящих вопросов, в некоторых местах даже кивал, словно в подтверждение собственным мыслям. Это было очень странно, ведь впервые за долгое время я смог с кем-то серьёзно обсудить весь этот бред. Не считая отца Владимира, конечно.

После того как я закончил, мы ещё некоторое время сидели молча. Даже я с трудом верил в то, о чём рассказал, а уж у Маркина наверняка сейчас каша в голове. Но он не смеялся, не хватался за телефон и не пытался вызвать скорую.

— Плохо твоё дело, — вдруг заговорил он. — Если следствие по Кулешову ещё как-то можно было спустить на тормозах, то здесь…

— Я и не прошу.

— Знаю, — поморщился он. — Но… кажется, я тебе должен.

— Сочтёмся, — ухмыльнулся я.

— Что они хотят? Почему ты для них так важен?

— Тот крест, который я на тебе нарисовал… я увидел его во снах. Точнее, это не совсем сны. Скорее, воспоминания предков.

— Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать?

— Где-то там, — я постучал себя пальцем по виску, — хранятся знания о том, как выгнать этих тварей из нашего мира.

— Я могу чем-то помочь?

— Разве что вытащить меня отсюда.

— Здесь я бессилен. Может, нужно с кем-то поговорить, что-нибудь передать?

— Маркин, нарисуй-ка тот крест себе на руке.

— Зачем?

— Так, для верности, — пожал плечами я. — Очень уж вопросы у тебя…

Рустам некоторое время смотрел на меня немигающим взглядом, а затем взял ручку и начертил замысловатый узор у себя на запястье. Ничего не произошло, впрочем, и не удивительно. Я и без того видел, что его аура вернула нормальный окрас, человеческий.

Кабинет вновь погрузился в тишину. Честно говоря, я не знал, о чём просить Маркина. Да, союзник в его лице мне не помешает, но вопрос в том, что я понятия не имею, что нужно делать. Память всё ещё не желала подкидывать нужную информацию. А тупо бегать по городу и мочить каждого, у кого чернеют глаза… ну, то такое. Понять бы ещё, что им здесь нужно? Что эти твари ищут и как им помешать?

Но увы, здесь я знал ещё меньше. Может, и прав был отец Владимир, когда предлагал спрятаться в застенках монастыря? Сидел бы сейчас, медитировал, искал ответы внутри себя. Только не моё это, я привык действовать, а не размышлять. Эх, кто бы ещё подсказал конкретную цель.

— Слушай, а когда демон сидел в тебе, ты понимал, о чём он думает?

— Нет. Это больше похоже на кошмарный сон из серии, когда хочется убежать, но тело не слушается.

— Так значит, ты всё-таки что-то помнишь?

— Примерно так же, как утром после чашки крепкого кофе. Вроде что-то снилось, но ничего конкретного, за что можно ухватиться. Одно помню точно: что мне край как нужно было убрать тебя с пути.

— Странно, почему они меня просто не убьют? — задумчиво пробормотал я. — Ведь это решило бы все их проблемы.

— А с чего ты решил, что они не пытались?

— Пытались, но как-то вяло, вроде как нехотя.

— Может, им тоже нужно то, что находится в твоей голове?

— Об этом я тоже думал. Вот только я вряд ли стану делиться с ними информацией. Слушай, у тебя деньги есть?

— Зачем они тебе здесь?

— Ну, ты странные вопросы задаёшь. Наколку себе хочу.

— На. — Маркин достал из стола блок сигарет и бросил его на стол. — Этого хватит, чтобы тебе крест на всю спину набили.

— Про Алису хоть что-нибудь слышно? — Я с благодарностью кивнул и сменил тему беседы.

— Нет, но…

— Что? — тут же оживился я.

— Когда я начал расследование… — Маркин снова замялся. — Короче, я думаю, это она порвала своего бывшего со товарищи. Всё указывает на неё, больше некому.

— Может, там был кто-то ещё?

Не знаю почему, но я отказывался в это верить. Хотя, положа руку на сердце, я намеренно гнал от себя эту гипотезу. Если подумать логически, на ум больше ничего не приходит. Опять же, это её внезапное внимание ко мне… Нет, я не спорю, оно вполне могло возникнуть, не так уж я и отвратительно выгляжу. К тому же в зале я действительно показывал достойную внимания технику. Но уж больно всё как-то… не знаю, слишком хорошо. А со мной так не бывает.

Есть люди, которым словно сама судьба выдаёт волшебного пенделя. За что ни возьмётся — и успех будто сам руки идёт, без особых усилий. У меня же, напротив, чтобы мизерный результат получить, приходится стены головой пробивать, и ни фига не кирпичные. Вот и с девушками так же. Знакомство завязать несложно, но как только они узнают меня чуточку ближе, тут же куда-то спешат. И это я о тех днях, когда защищал интересы страны и по праву считался красавчиком. Крепкий, подтянутый, окружённый серьёзными знакомствами. А кому нужен могильщик?

Выходит, всё-таки зря я губу раскатал. Видимо, когда попытка с Надюхой не увенчалась успехом, хитрые твари зашли с другой стороны, а я-то дурак, слюни распустил. Или я снова что-то просто не до конца понимаю…

— Криминалисты каждый сантиметр обшарили, не было там больше никого, — выдержав паузу, ответил Маркин. — Извини, но я уверен, что она тоже… одержимая.

— Тогда это ещё более странно. У них был отличный шанс разорвать меня в мелкие клочья, но как видишь — я жив. А потому и возникает закономерный вопрос: почему? Если я представляю для них опасность, не проще ли меня убить?

— Ты был на пороге смерти, — предположил Маркин. — Возможно, она думала, что ты уже переступил черту, и не посчитала нужным…

— Нет, Маркин, эти твари не дураки. Мы просто не видим всей картины. Я для чего-то нужен им живой, они что-то ищут — уверен. Слушай, а ко мне посетителям можно?

— Суда ещё не было, так что ограничений никто не вводил. В крайнем случае я помогу свиданку продавить.

— Сможешь до отца Владимира доехать? Расскажи ему всё и передай, что мне нужно с ним поговорить.

— Я так понимаю, он тоже в теме?

— Гораздо глубже, чем мы с тобой вместе взятые.

— Ладно, ты там держись. Я постараюсь тебе помочь, но не обещаю, что у меня получится. Слишком много ты наворотил.

— И на том спасибо, — кивнул я. — Вот ещё что. Вы из сторожки стволы забирали?

— Какие стволы? — удивлённо приподнял бровь Маркин.

— Ладно, забудь. Видимо, Валерич успел подсуетиться. Что хоть мне светит?

— Обвинение в тройном убийстве плюс возможное похищение, но то такое… — Рустам покрутил пальцами в воздухе. — Вполне можно развалить при правильном подходе. Основная статья — за нападение на полицейских. Если по мокрой ещё не факт, что смогут на тебя повесить, то здесь всё более чем серьёзно. Хотя у тебя побег из-под стражи, и так, по мелочи.

— Срок какой светит?

— Будут крутить по максимуму, но максимум — восемь. Там заслуги перед отечеством, характеристики да и ранее не судим. В общем, восемь. Не думаю, что больше дадут. Слушай, как вариант, может, по дурке?

— Ты совсем уже, что ли? — усмехнулся я. — Нет, даже не обсуждается.

— Жаль, могло бы проскочить. Ты ведь наблюдался после того как…

— Давай не будем, хорошо?

— Как скажешь. Я просто предложил.

Мы ещё потрепались некоторое время, и Маркин передал меня конвоиру. Снова казённые коридоры и уже опостылевшая фраза «Лицом к стене» у каждой решётки. А в камере так ничего и не поменялось. Хрящ всё так же смотрит в экран телевизора, Фитиль храпит на нижней шконке, а двое за столом продолжают играть в карты. Долбаный «день сурка» и, похоже, наблюдать мне его ещё очень долго.

— Долго ты, — впервые обронил слово один из картёжников. — Из-за тебя мы прогулку пропустили.

— Я на допросе был, — флегматично ответил я.

— Видать, соловьём пел, раз тебя краснопёрые куревом подогрели. Или правильнее будет сказать «кукарекал»?

А вот это уже очень серьёзно. Насколько я знал, за такие слова в местах не столь отдалённых можно было и с жизнью попрощаться. И если я сейчас это проглочу, то жить мне придётся под шконкой. И ведь Хрящ молчит, даже голову в сторону конфликта не повернул. Выходит, всё это происходит с его одобрения. И как это понимать? Проверка на вшивость или конкретный призыв к действию? Может, пока меня не было, им дали чёткие инструкции? Ведь для чего-то меня подселили в камеру к блатным. А в том, что мои соседи имели к ним самое прямое отношение, я не сомневался ни секунды.

Шаг, другой — картёжник продолжает сидеть и нагло ухмыляться. Я спокойно закинул блок на свою шконку и краем глаза уловил движение снизу. Фитиль лишь притворялся спящим и как только я приблизился — атаковал. Наверняка с кем-то другим это сработало бы. Но мои рефлексы намного превосходили даже тренированного человека, поэтому атака захлебнулась мгновенно.

Я с ленивой небрежностью отвёл руку с заточкой в сторону и впечатал раскрытую ладонь в лицо Фитиля. Если этот удар исполнить снизу вверх, то на шконку упадёт безжизненное тело. Однако лишние трупы мне ни к чему.

Фитиль вернулся в исходную позицию, но уже в бессознательном состоянии. Картёжники начали развивать атаку одновременно с ним и даже понять ещё не успели, что схватка проиграна. Ближайшего я встретил ударом ноги в грудь, и он отлетел обратно на стол, едва не повалив на пол Хряща вместе с телевизором. Второй за каким-то хреном забрался на скамейку, видимо, собирался атаковать меня ногой в лицо. Ну что ж, пусть теперь полетает.

Короткий подшаг позволил мне поднырнуть под удар. Правая рука прошла у блатного между ног, левой я подхватил его за отворот рубахи и нехитрым разворотом послал его тело спиной в дверь. Грохнуло знатно, а поверженный скрючился на полу, пытаясь сделать хотя бы крохотный глоток воздуха.

Хрящ подорвался с места, но на этом драка закончилась. Заточка просвистела прямо перед самым его носом и с тренькающим звуком вонзилась в стену. Учитывая тот факт, что она была кирпичной, хоть тот и скрывался под штукатуркой, эффект это произвело достаточный.

Блатной, что улетел на стол, сделал попытку побрыкаться, но, увидев босса с поднятыми руками, не решился продолжать. Я же сместился к стене, чтобы контролировать всех, включая блатного у двери. А заодно перекрыл доступ себе за спину.

— Всё? — сухо спросил я, и в этот момент распахнулась дверь в камеру.

А в следующую секунду под ехидную ухмылку Хряща на меня посыпался такой град ударов, что я едва успел свернуться калачиком и молился, чтобы кто-нибудь из вертухаев ненароком не пробил мне башку.