Спасите меня, Кацураги-сан! Том 18

Глава 6

Я бежал в реанимацию со всех ног, а в голове пульсировала одна-единственная мысль.

Как⁈ Как Саката Йотей мог довести пациента до такого состояния? До операции Абараи Котаро чувствовал себя сносно. Да, у него было много жалоб, портящих качество жизни, но не было ни единого намёка на то, что ему угрожает что-то по-настоящему серьёзное.

Но я осматривал всё его тело! Изучил каждую систему организма. Не было угрожающих жизни заболеваний у Абараи Котаро. Это заболевание создали ятрогенно. То есть — руками врача. Во время операции.

Так вышло, что я пересёкся с санитарами прямо около отделения реанимации. Они вывозили из лифта каталку, на которой лежал мой пациент.

— Сюда! Скорее! — скомандовал я, указывая на свободное место в реанимации.

Как только пациента переложили на кушетку и передали мне историю болезни, я сразу же приступил к работе над его здоровьем.

Видно, что кто-то уже попытался стабилизировать его состояние. Наверняка это были операционные медсёстры. Саката, думаю, и с этим бы не справился.

Судя по незначительным травмам в области грудной клетки, которые зафиксировал «анализ», пациенту проводился закрытый массаж сердца. И вправду была остановка. Сейчас давление уже стабилизировалось, но оно всё равно слишком низкое.

Из-за чего же оно так упало? Какую конкретно ошибку допустил Саката?

Проклятье! Эта ситуация вывела меня из себя. Я впервые за долгое время чувствую такую кипящую злость. Я передал хирургическому отделению пациента для плановой операции. И что в итоге? Его вернули назад ко мне. Но уже в состоянии, которое граничит чуть ли не со смертельным исходом.

Что ж, ладно, с Сакатой Йотеем я разберусь уже после того, как вытащу своего пациента.

Когда я приступил к обследованию его брюшной полости, в моей голове невольно всплыли воспоминания о том, что говорил друг Дайго Рэна до того, как отправился в хирургическое отделение.

Он ведь говорил мне, что у него больные родители, за которыми нужен уход. Ради этого он и обратился к нам, чтобы мы нормализовали его здоровье и позволили комфортно работать.

Это ещё хорошо, что Абараи вовремя откачали. А если бы сотрудникам хирургического отделения это не удалось? Семья осталась бы без кормильца!

Погодите-ка… А что он вообще делает в реанимационном отделении? Почему его направили ко мне? Нет, я понимаю, что это даже к лучшему. Я могу помочь ему лекарской магией.

Но почему его не оставили в хирургии? У них есть своя отдельная реанимация, в которой работают медсёстры, специализирующиеся на уходе за больными после операции. Они что же, полагают, что терапевты и их медсёстры будут проводить перевязки?

Какой-то бардак! До появления Сакаты Йотея хирургическое отделение всегда работало идеально. Единственное, что за этот год пошло не так — это сальмонеллёз, с которым заведующий отделением — Ясуда Кенши — продолжал работать, пока эту ситуацию не раскрыли мы с Окабэ Акирой. Происшествие, конечно, тоже не очень профессиональное, но всё же безобидное в сравнении с тем, что творит Саката.

Итак, поражённую часть сигмовидной кишки удалили. Положение толстого кишечника немного изменили и сшили два конца. Получается, что в каком-то смысле прямую кишку подшили напрямую к нисходящей ободочной кишке.

В плане техники выполнения этого этапа операции всё в порядке. Однако я вижу, что в брюшной полости осталось много крови. Она затекла в отлогие участки, скопилась в складках брюшины.

Какого чёрта⁈ Он что, даже кровь не эвакуировал? Да ведь в таком случае вскоре могут образоваться спайки. И крови почему-то слишком уж много. Будто…

Ага. А вот и её источник. Неподалёку от этой зоны находится одна из самых важнейших артерий нижней половины тела. Левая подвздошная. Давление в этом сосуде, мягко говоря, немаленькое. И, судя по швам, Саката Йотей умудрился её повредить. То есть вызвал артериальное кровотечение. Теперь понятно, почему произошла остановка сердца. Резкое падение давления, затем рефлекторная реакция сердечно-сосудистой системы, которая и привела к ухудшению работы миокарда.

Но как он мог попасть по этому сосуду? Да, он находится неподалёку, но не вплотную же к сигмовидной кишке! Такое ощущение, что у хирурга соскользнула рука.

Повезло ещё, что кровотечение вовремя остановили. Иначе бы пациент погиб в течение получаса. Если не быстрее.

Я стимулировал рост сосудистой стенки, затем вызвал распад всех клеток крови, которые оказались в брюшной полости. Пришлось потрудиться с биологически активными молекулами, чтобы те не привели к воспалительному процессу или тромбообразованию.

Наконец, моя работа подошла к концу. Абараи Котаро в безопасности. На всякий случай я даже стенки кишки между собой срастил. Кто знает? Может, там и швы наложены неправильно. На первый взгляд сказать трудно, есть ли там какие-либо скрытые ошибки. Лучше уж перестраховаться.

Убедившись, что пациент полностью стабилизирован, я направился в хирургическое отделение. Мне казалось, что каждый мой шаг отдаётся грохотом. Как будто я превращаюсь в титана, который начнёт крушить хирургию, если они не выдадут мне Сакату Йотея.

Однако нарастающую ярость пришлось задушить. Эмоции — это хорошо. Все они нужны человеку. Каждая эмоция играет определённые функции и протекает на фоне выделения самых разных гормонов.

Но всё же адреналин лучше уменьшить. Иначе мои разборки с Сакатой закончатся тем, что я этого болвана попросту разорву.

— Где Саката Йотей? — спросил я постовую медсестру хирургии. — Мне он нужен сейчас же. Это очень срочно.

— Кацураги-сан… — испуганно прошептала медсестра. — Саката-сан попросил, чтобы его без надобности никто не беспокоил.

— А чем он сейчас занят? — поинтересовался я.

— Отдыхает в ординаторской. Устал после операции, — объяснила она.

Устал, значит?

Что ж, сейчас я ему устрою сюрприз.

Игнорируя комментарии медсестры, я прошёл в ординаторскую и обнаружил, что Саката Йотей валяется на диване и громко храпит. Из-за него только что пациент чуть с жизнью не расстался, а он умудряется так крепко спать!

Ладно. Я никуда не тороплюсь. Пусть для начала проснётся. Но я постараюсь, чтобы его пробуждение было далеко не самым приятным. Он его на всю жизнь запомнит.

Я воздействовал лекарской магией на мозг Сакаты и переключил фазу глубокого сна на быструю. А затем, не жалея маны, произвёл несколько хитрых переключений в нервных клетках, чтобы привести хирурга к пробуждению.

К неправильному пробуждению.

Глаза открылись. Мозг проснулся.

А тело — нет.

Сонный паралич. Безобидное, но очень страшное состояние. По глазам Сакаты я сразу понял, в каком ужасе он сейчас находится. Он видел меня, но даже мне трудно представить, в каком обличии я предстал перед коллегой. Сонный паралич «любит» вызывать иллюзии самого разного рода. От зрительных до тактильных.

— Я это так не оставлю, Саката-сан, — произнёс я и отметил, что зрачки хирурга ещё сильнее расширились. Он был в ужасе. — Сначала вы не дообследовали Кондо Кагари. А теперь нанесли серьёзный вред моему пациенту. Сегодня ваш последний рабочий день в этой клинике. Надеюсь, он вам запомнится.

— А-а-а! — проорал Саката и, наконец, проснулся. Его мозг получил контроль над телом, и хирург принялся в панике щупать свои конечности. Не знаю, что ему померещилось, но иллюзия явно была неприятной. «Анализ» сообщает, что у него все волосы на теле дыбом встали.

— Что такое, Саката-сан? Кошмар приснился? — спросил я.

— Вы… Вы чего стоите над спящим человеком, Кацураги-сан⁈ — воскликнул он. — Между прочим, это невежливо.

— Так уж вышло, что мне сейчас не до вежливости. Вы что с Абараи Котаро натворили? — спросил я.

— А что я с ним натворил? Операция прошла успешно, — потирая виски, ответил он. — Возникло небольшое осложнение, но с ним я тоже разобрался. И вообще, с какой это стати вы позволяете себе разговаривать в таком тоне? Я напишу на вас докладную.

— Небольшое осложнение? — вскинул брови я. — Повреждённая артерия — это осложнение, по-вашему?

— Да эта корова бестолковая! — он махнул куда-то в сторону двери. — Операционная медсестра меня толкнула.

Лжёт ведь. Ещё и коллег оскорбляет.

— Операционные медсёстры, которые работают в этом отделении, знают больше многих хирургов. Опыт работы у них отменный, — произнёс я. — Ах да, что вы там только что сказали? Докладную напишите? Не думаю, что вам это удастся.

— Да? И почему же? — резко вскочив с дивана, процедил сквозь зубы он.

— Потому что докладную могут написать только те, кто здесь работает. А вы сотрудником этой клиники перестанете быть уже сегодня утром, — произнёс я.

— Это не вам решать, — замотал головой он. — Вы, Кацураги-сан, не имеете никакого отношения к хирургическому отделению. Так что не ведите себя, как выскочка. Тем более… Ах… — он резко открыл рот, замолчал, а затем надменно улыбнувшись, рассмеялся. — Так вот оно что! Вас Рэйсэй Масаши подговорил, да? Настроил вас против меня? Дайте отгадаю, он хочет снова занять своё место? Что такое? Не понравилось ему с вами работать?

— Заканчивайте этот цирк, Саката-сан, — ответил я. — Это выглядит жалко. Ах да, и историю болезни вы уже изменить не сможете. Что бы вы ни сделали в медицинской информационной системе, у меня на руках есть бумажная версия истории. И завтра утром она будет на столе у главного врача. Также я попрошу, чтобы Кондо Кагари сделали компьютерную томографию брюшной полости. Интересно, что там обнаружат?

— А что там у него могут обнаружить? — пожал плечами Саката. — Вы уже на ровном месте придумываете, в чём меня обвинить, Кацураги-сан.

— Правда? То есть там не обнаружат абсцесс, который вы не удалили вместе с аппендиксом? — спросил я.

Саката Йотей побледнел.

— Откуда… Откуда вы это знаете? — прошептал он.

Вот и попался! Естественно, на КТ ничего никто обнаружить не сможет, потому что абсцесс я уже убрал с помощью лекарской магии. Я сказал это для того, чтобы проверить, знает ли о его существовании Саката.

И, будь я проклят, он и вправду всё знает. А что это означает? Правильно. Всё ещё хуже, чем я думал. Саката Йотей не просто пропустил абсцесс у Кондо Кагари. Дело даже не в невнимательности. Похоже, он знал, что гнойное образование в брюшной полости есть, но осознанно не стал его удалять.

Почему? Сложный вопрос. Возможно, ему было просто лень это делать. Подумал, что если абсцесс проявит себя в будущем, можно будет сказать, что он образовался уже после операции.

Хотя, может быть, Саката специально причиняет пациентам вред. Это совсем уж из ряда вон выходящая ситуация, но мне приходилась слышать о таких случаях. Их совсем немного. Буквально единицы на целый мир. Но даже среди врачей встречаются такие психи, которым нравится вредить людям.

В Германии даже поймали врача, который намеренно умерщвлял пациентов. Просто так, ради удовольствия.

Не хочу рисковать, поэтому не допущу, чтобы Саката оставался в этой клинике. А учитывая, сколько всего он уже успел натворить, велик риск, что его лишат лицензии. И так будет лучше всем.

— Чего вам от меня надо⁈ — заорал хирург. Окончательно вышел из себя, осознав, что я припёр его к стене.

— Мне нужно ваше признание. Берите бумагу, ручку и пишите на имя главного врача заявление. Укажите, что хотите уволиться по собственному желанию, но обязательно уточните, почему вы хотите это сделать. Сознайтесь в своих ошибках.

— П-ха! — усмехнулся он. — А что, если я этого не сделаю?

— Тогда я сам доложу главному врачу. И результат будет тот же, — ответил я.

— Думаете, что Акихибэ Шотаро вам поверит? — нахмурился Саката. — Между прочим, именно он принял меня на работу. Я прошёл собеседование, доказал, что имею право работать в лучшей клинике города!

— Можете тешить своё самолюбие сколько угодно, — ответил я. — А насчёт Акихибэ-сан… Я думаю, что он мне поверит. Я это знаю. Мы с ним в хороших отношениях. И у главного врача нет причин мне не доверять.

— Так вы мне угрожаете, Кацураги-сан? Точно… Вы мне угрожаете! — воскликнул Саката, окончательно потеряв понимание, как стоит продолжать этот разговор. Он уже проиграл. Но вёл себя, как загнанная крыса. В какой-то момент мне даже показалось, что он способен меня атаковать.

— Угрожаю? Нет. Я просто не хочу, чтобы пациентов этой клиники убивали прямо на операционном столе. Всё, Саката-сан. Разговор окончен. Если вы не собираетесь писать заявление добровольно, мне с вами больше говорить не о чем, — заключил я.

Больше хирург ничего не сказал. Я прошёл мимо него к выходу из ординаторской и направился назад — в своё отделение. Там работы немерено. Не хочу потратить всю ночь на разговор с Сакатой. Он того не стоит.

И ведь я понимаю. Всякое бывает. Каждый специалист может ошибиться. Даже самые выдающиеся врачи ошибались и упоминали о том, что у них имеется «собственное кладбище».

Но Саката не признаёт своих ошибок. Не хочет учиться, не желает ничего исправлять. И угрызений совести не испытывает. А я это знаю наверняка, потому что воспользовался «психоанализом», чтобы прочесть то, что он чувствует.

И ничего, кроме гнева, зависти и обиды там не нашёл.

Когда дежурство подошло к концу, я прошёл в кабинет главного врача, чтобы передать ему все медицинские выписки, касающиеся пострадавших от рук Сакаты пациентов.

Однако Акихибэ Шотаро мой визит совсем не удивил.

— Спасибо, что рассказали, Кацураги-сан, но он вас уже опередил, — заявил главный врач.

— Саката? Он приходил к вам? — удивился я.

— Да, поймал прямо у входа в клинику. Он сознался, — Акихибэ тяжело вздохнул и показал мне лист бумаги, на котором было расписано признание Сакаты Йотея. На обратной стороне была заполненная форма заявления на увольнение.

Что ж, значит, остаток ночи он всё же попытался осмыслить всё, что произошло. В любом случае, важен только результат. Теперь он больше никому не навредит.

— Кацураги-сан, я не знаю, как вам это удаётся, — покачал головой главный врач. — По историям болезни сходу и не скажешь, в чём ошибка, если не начать копать. Вы хорошо постарались. Спасибо, что разобрались с ним. Я жалею, что не понял сразу, какую опасность этот человек может представлять для пациентов. И да, кстати, у меня есть к вам одна просьба… Не могли бы вы не распространяться о том, что узнали?

— Не стану. Зачем мне это делать? — ответил я. — Правда, у меня к вам встречный вопрос. Почему вы хотите это скрыть?

— Понимаю, как это звучит, но если информация о Сакате вскроется, престиж нашей клиники пострадает. А корпорация мне за это «спасибо» точно не скажет, — произнёс Акихибэ Шотаро.

— Это что же получается? Саката Йотей просто уволится и сможет устроиться в другую клинику? — удивился я. — Но это же…

— Опасно. Знаю, — кивнул главный врач. — Поэтому я уже связался со знакомыми людьми из министерства. Его временно лишат лицензии и заставят проходить дополнительные курсы по хирургии. Если, конечно, он ещё захочет вернуться в профессию.

Что ж, если учесть, что он всё же написал признание, может быть, ещё не всё потеряно. Думаю, это наилучший исход. Веры в Сакату у меня нет, но мне приходилось встречаться с людьми, которые в ходе жизни допустили много ошибок, а затем всё переосмыслили и как будто переродились.

Будем считать, что он заслуживает второй шанс. Хотя буду честен, я бы лично его не дал.

Так как моё дежурство подошло к концу, я направился домой. По пути решил связаться со своими коллегами-лекарями, чтобы узнать, как прошёл их первый рабочий день в качестве заведующих.

Однако не успел я набрать номер Рэйсэя Масаши, как на мой телефон пришло сразу два сообщения.

Первое, как я и ожидал, было ещё одной угрозой.

«Вы не послушались меня, Кацураги-сан. Как я и обещал, последствия вам не понравятся».

Кто-то так до сих пор и не смог смириться с тем, что я участвую в соревновании. Нужно быть готовым к следующему шагу этого человека.

Однако второе сообщение удивило меня ещё сильнее.

«Кацураги-сан, завтра стартует соревнование частных клиник Токио. Ваша клиника вошла в список организаций, которые будут досконально проверены в первый же день состязаний. Комиссия прибудет к вам ровно в девять утра».

В девять утра⁈ Когда я работаю в «Ямамото-Фарм»? А вот это — плохо. Ведь отпроситься у Эитиро я не смогу на этот раз. Завтра мы с ним будем осматривать пациента, на котором тестируется «Онкокура-2».

Это что же получается? Мне придётся скинуть проверку на кого-то из своих коллег?

Нет, должен быть иной выход…

И тут идея посетила меня сама.

Точно! А ведь я могу обернуть оба события в свою пользу!