Союз Аустерлица

Глава 23

Опасность немедленного прорыва французов в Здешовскую долину миновала. И мы с бароном Томашом Моймировичем предоставили молодому эрцгерцогу Фердинанду командовать самому на переднем крае и дальше. Согласовав выделение оперативного конного резерва для подавления вражеских прорывов, мы продолжили свою инспекцию, отъехав ко второй линии обороны. Ее под руководством военных инженеров строили мобилизованные крестьяне, используя руины каких-то старинных укреплений, располагавшихся с двух сторон от дороги.

По мере того как мы приближались ко второй оборонительной линии, звуки боя, продолжавшегося у входа в долину, отдалялись. А запах порохового дыма в воздухе сменился запахами еды, которую повар из ополченцев готовил на костре возле дороги в большом медном котле, подвешенном на цепях к высокой треноге. Вокруг раздавались голоса, полные усталости и надежды, а в глазах людей читалось нечто большее, чем просто страх перед врагом. Это была некая общая судьба, объединяющая их в едином порыве защищать свою землю. И в этом благородном порыве простых ополченцев я чувствовал новую силу, способную изменить течение истории, развертывающееся перед моими глазами на фоне происходящих событий.

Барон Томаш, заметив, как один из немолодых крестьян с трудом поднимает тяжелый камень, придержал своего коня. Проявив сочувствие к крестьянину, барон сказал ему, чтобы поднимал осторожнее, иначе можно надорваться. На что крестьянин, все-таки благополучно положив свою ношу в телегу, стоящую рядом, в которую и другие крестьяне собирали среди руин подобные камни, необходимые для строительства оборонительных сооружений, глядя на нас, произнес:

— Господа, мы не просто строим оборонительный вал. Мы создаем защиту для наших детей. И потому трудимся изо всех сил.

Эти простые слова, полные глубинного смысла, зацепили меня за живое. Я не мог не заметить, как в глазах крестьян отражалась решимость. Каждый из них осознавал, что от их усилий зависит не только успех военной кампании, но и судьба родных земель. Я невольно задумался о том, что в каждом камне, который возводили эти люди, заключена не только физическая защита, но и их надежда на мирную жизнь, на возможность жить и трудиться без страха, что французы поработят их. Мы с бароном продолжили путь, и вскоре остановились, чтобы осмотреть укрепления. Перед нами открылась с небольшого пригорка вся панорама второй линии обороны. Военные инженеры с сосредоточенными лицами рассматривали чертежи укреплений, делая какие-то пометки простыми карандашами и, одновременно, давая указания рабочим. А ополченцы, сменяя друг друга, занимались не только строительством, но и охраной.

— Как же быстро меняется этот мир, — произнес я, оглядываясь на барона, и он кивнул мне.

Мы оба понимали, что война — это не только сражения и победы, но и человеческие судьбы, переплетенные в единую ткань истории. И в этом контексте каждый из нас, от высокопоставленных командиров до простых крестьян, играл свою роль. И в сердце каждого из нас, несмотря на тяготы и опасности, горел огонь надежды на победу. Надежды на то, что после всех испытаний, победив врагов, мы сможем вернуться к мирной жизни. Любой крестьянин из ополчения надеялся пережить страшное военное время и вернуться к себе домой. А пока он защищал тех, кого любил. И мечты о возвращении к привычному укладу повседневных дел, как маленькие искры, согревали этих людей в холодный зимний день изнутри, напоминая о том, что даже в самые мрачные времена человеческий дух способен обратиться к свету надежды на лучшее. И в этом была сила народа, которая могла противостоять даже самым опасным врагам.

— Да у вас тут на каждом шагу когда-то стояли крепости, — сказал я барону, указав на развалины, когда наши кони поравнялись.

И барон Томаш произнес с гордостью в голосе:

— Так и есть, князь Андрей. Здешовская долина когда-то считалась неприступной. Враги атаковали и осаждали ее много раз. Турки, венгры, поляки и немцы часто пытались подчинить наш моравский народ своей воле. В гуситских войнах мы выстояли против крестоносцев, которых посылал папа из Рима. Даже когда трон заняли Габсбурги, мы продолжали игнорировать их власть, не подчиняясь им до конца. И потому любой горожанин Здешова до сих пор воспринимает Габсбургов, как врагов, радуясь смерти императора Франца. За многие века на этой земле происходило множество сражений. Бывало, что неприятелю все-таки удавалось захватить долину. Так были разрушены врагами эти замки, руины которых перед вами. Но, ни один раз никто не смог завоевать сам город Здешов. И наш город всегда побеждал, освобождая долину от врагов, в конце концов. Какой бы долгой осада ни была, предки нынешних горожан всегда выдерживали ее с честью, даже если им приходилось есть крыс и трупы людей, как было в Тридцатилетнюю войну, после которой пришла чума и настала разруха. Многие тогда умерли, население города уменьшилось в семь раз. И с тех пор замки никто не восстанавливал.

— Это просто какое-то удивительное место! Даже не знал, что у Здешова настолько славная история! — воскликнул я вполне искренне, и пожилой барон улыбнулся мне.

— Да, князь Андрей, — продолжал барон Томаш, и мне показалось, что его голос наполнился ностальгией, — история нашего края полна славы и горечи. Эти развалины — не просто камни, это памятники стойкости и мужества. Каждый из них хранит в себе память о тех, кто погиб, сражаясь за свою землю, за свою свободу.

Он указал на одну из старинных башен, покосившуюся на одну сторону, словно старый, уставший от времени, но все еще гордый великан.

— Посмотрите на эту башню. От нее осталось лишь покосившееся основание. А когда-то она была очень высокой и величественной, и принадлежала моим предкам. Эта башня видела многие битвы. Здесь, в тени этих стен, окружавших когда-то эту башню, от которых сейчас остались одни развалины, мои предки собирались, чтобы обсудить планы обороны. Здесь звучали клятвы воинов о верности и отваге. И даже когда враги стояли у ворот, мои предки не теряли надежды.

Слушая барона, я вспомнил о собственных предках, о тех, кто тоже сражался, но в других краях, на русских просторах, и почувствовал, как в груди закололо.

А барон Томаш продолжал говорить, и его взгляд сделался задумчивым:

— Знаете, князь, многие считают меня старомодным, но я вижу, что сейчас наступило такое время, когда многие владетельные особы забывают о своем предназначении защищать свой собственный народ, предпочитая сражаться не с оружием в руке, а с гусиным пером, измазанным в чернилах. Эти господа от слишком сытой жизни променяли свое природное предназначение быть воином и защитником людей на занятия крючкотворством. Я понимаю, что времена изменились, и теперь многие битвы ведутся не только на полях сражений, а в словах и в идеях. Но лично я всегда защищаю нашу моравскую культуру и нашу историю, пытаюсь донести до молодежи важность памяти о славных временах. И, конечно, в сердце моем всегда живет тот славный боевой дух наших предков, готовых сражаться за свободу своего народа, не щадя собственной жизни.

Его слова отозвались во мне, и я почувствовал справедливость в его доводах, как и то, что память о героическом прошлом очень важна для будущих поколений. И я теперь гораздо лучше понимал внутреннюю мотивацию этого патриотически настроенного человека, который поначалу показался мне неуравновешенным ретроградом, жаждавшим лишь личной мести.

— Но, неужели вы не пытались восстановить эти замки еще до всей этой войны с Наполеоном? Разве не стоило вернуть им былое величие? — спросил я, указывая на разрушенные стены и башни.

Барон усмехнулся, и мне показалось, что его глаза блеснули мудростью, когда он проговорил:

— Восстановить можно стены, но дух прошедших веков нельзя вернуть. Эти руины — символ нашей стойкости. Они напоминают нам о том, что пережили предки, и о том, что не следует забывать. Возможно, лучше оставить руины такими, какими они есть, чтобы будущие поколения могли учиться на прежних ошибках и победах.

Мы продолжали ехать в сторону города, и я чувствовал, как зимний пейзаж Здешовской долины, расширявшейся вокруг нас, наполняется для меня новым смыслом. Каждое дерево в перелесках, покрывающих склоны за крестьянскими полями, каждая заснеженная вершина гор, величественно обрамляющих пространство долины, казались мне теперь свидетелями славной истории, которую местные жители не имели права забывать.

Барон, углубившись в свои мысли, вдруг произнес:

— Вы не поверите, князь, но в Здешовской долине сама земля словно говорит с нами, с теми, кто вырос в этих местах. Каждый холм, каждый ручей может поведать свои тайны тому, кто умеет слушать. А слушать умеет лишь тот, чья кровь предков смешивалась с этой землей, по которой мы сейчас едем. И потому я люблю иногда остаться в одиночестве в каком-нибудь из укромных уголков этой долины, чтобы послушать, о чем поведают мне вода или ветер.

Его слова звучали так, словно он сам был частью этого древнего ландшафта, вроде какого-нибудь сказочного хранителя-волшебника. Но я уже знал, что Томаш Моймирович был не просто местным аристократом, а, действительно, самым настоящим хранителем традиционных ценностей местной истории. И его слова резонировали в моем сердце, не вызывая особого удивления, поскольку я уже понял, что барон просто очень любил свой родной край.

Мы проехали мимо небольшого селения, где крестьяне, закутанные в теплые одежды, выгоняли свою скотину из хлевов, готовясь к эвакуации. Их лица были суровыми, но в глазах читалась стойкость, и я понимал, что они будут сражаться за свою землю со всей решимостью, как когда-то сражались их предки. Я ощутил, как в груди закипает гордость за этот славянский народ, который, несмотря на все испытания, продолжал стоять на своей земле с достоинством, даже под натиском французских завоевателей.

— Надеюсь, теперь вы понимаете, князь, почему мы выбрали для возрождения Великой Моравии именно это место? Это наше возвращение к корням. И каждый шаг, который мы сейчас делаем для восстановления исторической справедливости, приближает нас к тем основам, которые в других моравских городах давно предпочли забыть. Многие забыли о славном прошлом нашего края, о битвах и победах, о том, как местные славяне сражались за свою свободу, даже когда надежда казалась потерянной. Но мы помним! — глаза барона сверкали, когда он говорил.

Я кивнул, осознавая, что мое трудное путешествие в Здешов представляло собой не только физическим преодолением, но и духовное. Место было явно необыкновенное: самая настоящая колыбель моравской цивилизации. И я обрел в этом месте нечто большее, чем просто знание о древних битвах, которым поделился со мной пожилой барон. Я ощущал, что прикоснулся к настоящему месту силы, хранящему историю моравского народа, который, несмотря на все испытания, продолжал отстаивать право жить на своей земле с гордостью за славные традиции предков.

Зимний ветер, пронизывая нас своим холодным дыханием, шелестел в кронах деревьев, стоящих вдоль дороги, словно шептал древние заклинания, напоминая о том, что мы не одни. Позади по-прежнему громыхала канонада, а навстречу нам ехали телеги с боеприпасами из городских арсеналов, которые доставлялись на передний край. Еще со стороны Здешова шли подкрепления. Новые роты ландштурма, сформированные в городе майором Леонардом Моравским, маршировали на другой конец долины в сторону передней линии оборонительных редутов, где до сих пор гремел бой. И солдаты, одетые в серые шинели, рассматривали нас с бароном Томашом во все глаза, а офицеры отдавали нам честь.

Вскоре впереди уже отчетливо виднелись очертания Здешова, поднимающегося в конце долины обширными уступами своих террас. Нижний город, защищенный старинной каменной стеной высотой в два человеческих роста, перерезал этот сужающийся край долины от одной горы до другой. И стена, возведенная поперек дороги, с обеих сторон упиралась в скалы своими концами. Маленькие стрелковые башенки торчали по всей стене. А на скалах по флангам стояли высокие сторожевые башни. Но самые массивные оборонительные сооружения находились справа и слева от главных ворот.

То были два настоящих орудийных форта круглой формы в плане, напоминающие подобные сооружения в Кронштадте или в Севастополе. Но здесь это были не морские батареи береговой обороны, а наземные, построенные для обороны города, внутри которых находились многочисленные пушки, предназначение которых состояло в том, чтобы бить из амбразур по врагам прямой наводкой. И, помимо них, наверху этих фортов, похожих на огромные приземистые башни, стояли дальнобойные орудия с удлиненными стволами, предназначенные для настильной стрельбы по противнику, если он все-таки займет долину и организует осаду.

За Нижним городом, раскинувшимся за стеной, начинался в самом конце долины Верхний город, построенный на высоких обширных террасах, каждая из которых, поднимаясь уступом по склону горы, вместо оборонительных стен имела отвесный обрыв, который врагам преодолеть было бы очень трудно, поскольку вся дорога полностью простреливалась сверху. И, разумеется, венцом всей городской архитектуры выглядел замок Здешов-Козел, возвышающийся над городом своими башнями, стоящими на перевале между двух гор, словно исполинская королевская корона с зубцами. Во всяком случае, подсвеченный солнцем, замок производил именно такое впечатление. И за ним, разумеется, тоже скрывалась собственная славная история, о которой говорил мне барон Томаш. Глядя на всю эту величественную средневековую архитектуру, я думал о том, что здесь меня ждут не только новые приключения, но и новые испытания, которые вскоре проверят на прочность силу моего духа.