Сотня. Смутное время

Пару раз энергично пройдясь из угла в угол кузницы, он растерянно присел на чурбак и, достав из поясной сумки трубку и кисет, принялся набивать её, играя желваками на скулах. Потом, раскурив трубку, старик выпустил несколько клубов ароматного дыма и, покачав головой, тихо произнёс:

– Прости, сынок, дурака старого. Послушал баб, да чуть напраслину на тебя сдуру не возвёл.

– Это ты о чём, Макар Лукич? – насторожился Матвей.

– Да бубнили мне тут некоторые, что ты решил на Катерине жениться, только чтобы всё хозяйство её под себя забрать, а сирот малых в работники определить. Мол, тебе подмастерья в кузне сильно нужны будут, как станешь клинки булатные для воинства ковать.

– Вот уж и вправду дурь, – презрительно фыркнул Матвей. – Они пока сумеют большой молот поднять, я состариться успею.

– Прости, Матвей, – истово попросил старик.

– Бог простит, Макар Лукич, – отмахнулся парень. – Ты меньше баб дурных слушай. Думаю, рассказывали тебе это те, у кого девки на выданье имеются.

– А и верно, – подумав, удивлённо протянул казак. – Вот ведь стервы!

– Хрен с ними, – снова отмахнулся Матвей. – Приметили, что у нас в семье и деньги водятся, и сам я не ленив, да ещё и секретом для войска важным владею, вот и засуетились, чтобы девок своих пристроить. Да только одного не знают.

– Это чего же? – тут же сделал старик стойку, не хуже охотничьей собаки.

– А того, что девки ихние меня иначе как «палёной рожей» промеж себя и не зовут. Сам слышал, – добавил он, отсекая любые возражения в зародыше. – Это и была одна из причин, по которой я решил к Катюше свататься. Я прежде, чем отца просить, сам с ней гуторил. Вот ей не рожа моя важна, а сам я. Какой есть.

– Так это из-за шрамов? – окончательно растерялся казак.

– Угу. Думаешь, чего я ни на посиделки, ни на гулянья почти не хожу. В спину словно гуси шипят. Рожа палёная. Ну, да бог им судья. Переживу, – с грустной усмешкой закончил Матвей.

– Выходит, та история тебе по сей час аукается, – растерянно проворчал казак, яростно пыхтя своей носогрейкой.

– Ага. Ладно хоть поп унялся. А девки всё Лизаветины слова повторяют. Уж сколько времени прошло, а всё неймётся.

– Добре. Услышал я тебя, Матвей. В общем так. Живи, как сам думаешь, а на дур этих не оглядывайся. Всё у тебя сложится. Вижу.

– Благодарствуй, Макар Лукич. Я вот только не понял, с чего ты вдруг так за Катерину беспокоишься?

– Так дед её побратим мой. Ещё с юности. Вот я и приглядывал за семьёй, хоть и вышло у них всё вкривь да вкось, но жили ведь. Детей, вон, нарожали, а всё одно толком не складывалось. Слышал, что они самокруткой поженились?

– Слышал, – кивнул Матвей, вспомнив историю женитьбы Катиных родителей.

– Вот когда они бежать-то задумали, дед Семёна мне весточку передал. Сам им помогать не хотел, чтобы людей не дразнить, а душа-то за внука болела. Вот и попросил тут их приветить. А я присматривал. Семён-то казак справный был. Работящий. Да только не везло ему. Так и померли, что он, что баба его. До срока. Потому я взвился, когда услышал, что ты задумал.

– А теперь? – настороженно поинтересовался Матвей.

– А теперь дураком себя чувствую, – растерянно усмехнулся казак. – Знал ведь, что от тебя худого ждать не приходится, а всё одно поверил дурам.

– Не дуры они, Макар Лукич. Они для себя хорошего хотели, а как сироты жить станут, им и дела нет. Сам знаешь, родичам ведь в помощи не откажешь.

– Избави тебя бог от таких родичей, – фыркнул Лукич, презрительно скривившись.

– Вот, изволь. Хоть сейчас в бой, – с улыбкой протянув ему шашку, добавил парень, закончив работу.

– Ты и вправду мастером стал, – уважительно проворчал казак, осматривая клинок. – Добре, Матвей. Живите, как сами можете. А я помогу, коль нужда какая появится.

– Спаси Христос, Макар Лукич, – вежливо склонил парень голову.

Старик, забрав шашку, ушёл, и Матвей, наведя в кузне порядок, присел на чурбак и задумался, пытаясь понять, кому так неймётся и почему кто-то решил, что может за него решать, на ком жениться и с кем жить. Но ничего так толком и не придумав, зло сплюнул.

– Ты чего это вдруг верблюдом прикидываешься? – иронично поинтересовался Григорий, входя.

– Да так, узнал кое-что, вот и злюсь, – устало признался парень.

– А чего узнал-то и от кого? – насторожился кузнец.

– Лукич заходил, старую шашку поправить, вот он и рассказал, – подумав, честно признался Матвей.

– Поправил?

– Угу.

– А рассказал чего? – потребовал Григорий отчёта.

– Рассказал, что ему несколько баб поведали, что я Катерину взять решил, только чтобы её хозяйство под себя забрать и сирот заместо работников использовать. Вот такой я коварный и злой, – грустно закончил Матвей, не зная, смеяться или плакать.

Точнее, плакать ему совсем не хотелось, а вот набить кому-то физиономию – даже очень.

– Бабы, значит, – зло выдохнул кузнец. – Небось из тех, у кого девки подросли.

– Вроде. Имён Лукич не назвал, – пожал Матвей плечами.

– Добре. Посмотрим, кому там неймётся, – зловеще пообещал кузнец и, оглядевшись, спросил: – Всё тут закончил?

– Ага. Осталось только горн погасить.

– Гаси и в дом ступай. Там как раз Настя опять Катерину позвала. Заодно и погуторите. Благо теперь никто не посмеет дурного сказать. Всё честь по чести сделано. Ступай, – жёстко приказал казак и, развернувшись, широким шагом вышел из кузни.

Проводив отца удивлённо-задумчивым взглядом, Матвей аккуратно загасил горн и, убедившись, что порядок в кузне почти образцовый, отправился мыться. Приведя себя в порядок, парень прошёл в дом и, с улыбкой поздоровавшись с малышами, весело подмигнул теперь уже невесте. После их долгого и обстоятельного разговора Катерина перестала дичиться и теперь встречала наречённого с доброй ласковой улыбкой, от которой даже в доме становилось светлее.

Матвей удивлялся и тихо радовался этой перемене, делая осторожные шаги к последующему сближению, но стараясь не форсировать события. Настасья, также заметившая эту перемену в девушке, всячески поддерживала их во всех начинаниях, беззлобно поддевая обоих. Вот и теперь, едва увидев сына, казачка с ходу приняла свою любимую позу и, уперев кулаки в бёдра, заявила:

– Ну, и долго ты в той кузне прятаться будешь? У него невеста в дому, а он молотом махать убежал.

– Не бурчи, мам, – отмахнулся Матвей. – Сама знаешь, праздник праздником, а кузня работать должна.

– Ты ещё скажи, что приходил кто, – фыркнула женщина.

– Приходил. Лукич просил шашку дедову поправить.

– Знаю я, чего ему приспичило, – снова зафыркала Настасья рассерженной кошкой. – Небось всё узнавал, с чего ты решил за себя Катерину взять.

– Нет, мама Настя, ты точно на пластуна училась, – качнул Матвей головой.

– Нашёл тайну великую, – рассмеялась Настасья. – Да он с этим вопросом только что с ножом к горлу не приставал.

– А про слухи, что про меня рассказывают, тоже говорил? – иронично хмыкнул Матвей.

– Поведал, значит, – скривилась казачка. – Знаю я за те слухи. Уж было, что я кое-кому пообещала космы повыдергать да язык длинный обрезать. Не бери в голову. Сама управлюсь.

– А что за слухи? – осторожно поинтересовалась Катерина, подобравшись, словно перед прыжком.

– А про меня рассказывают, что я на тебе жениться решил, только чтобы хозяйство твоё под себя забрать, а малых в работники определить, – коротко ответил Матвей, чувствуя, что от злости даже дыхание перехватывает.

– Уймись, бешеный. Ажно глаза огнём полыхнули, – отбросив всякую весёлость, попыталась осадить его Настасья. – Уймись. Сказала же, сама разберусь.

– И правда, Матвей, не рви сердце. Ну чего дур слушать? А то я не знаю, что у нас всего хозяйства – хата, земли надел да конь, что ты и подарил. Даже инструмент, и тот тобою чиненный, – подойдя к нему, ласково попросила девушка. – Не бери в голову. Мы ж почитай год уже твоей милостью с голоду не помираем. А они… Да пусть злобятся. Глядишь, сами себя своей злобой удушат.

– Верно сказала, дочка, – поддержала её Настасья. – Да только чтобы этого бугая бешеного унять, одних слов мало. Обними его, прижмись да поцелуй ласково. Сам увидишь, как размякнет, – лукаво улыбнулась она.

Просьба приехать от деда Святослава поступила неожиданно. Приехавший от него Елизар, зайдя к кузнецам, отозвал Григория в сторонку и, быстро ему что-то прошептав, ушёл, едва попрощавшись. Григорий после этого короткого разговора несколько минут задумчиво ерошил себе чуб, а потом, вздохнув, пробурчал, не поднимая на сына взгляда:

– Тут это, Матвей, дед Святослав тебя приехать просил.

– Надо, так съезжу, – спокойно кивнул Матвей, пребывая в своих мыслях.

Редуктор наконец-то начал получаться, и теперь парень пытался решить, как будет лучше – поставить один на все станки или отливать к каждому станку свой.

– Он просил верхом быть и со всем оружием, – всё так же тихо и угрюмо добавил кузнец.

– На него что, напасть кто решил? – не понял Матвей.

– Не знаю. И никто не знает. Знаю только, что Святослав ничего просто так не говорит. Ты там это, сторожен будь. Бог его знает, чего там случиться может.

– Понял, бать. Запомню. Когда ехать? – окончательно вернувшись в реальность, задумчиво спросил Матвей.

– Завтра на рассвете и езжай. Он ждать станет.

– Это чего это он туда ехать должен?! – с ходу завелась крутившаяся тут же Настасья.

– Уймись, мам. Дед Святослав меня от беды спас, когда я пулю получил. Так что его просьбу уважить я должен, – решительно осадил парень женщину.

– Ну, так-то да, – смутившись, тут же включила Настасья заднюю. – В дорогу собрать тебе чего?

– Не надо. Тут ехать всего ничего. Буян за час донесёт. Лучше я пока в лавку схожу. Гостинца ему куплю, – ответил Матвей, поднимаясь.

Убедившись, что денег на баранки, так любимые стариком, хватит, парень вышел из дома и не спеша направился к церковной площади. Там же, только на другой её стороне, стояло и несколько лавок местных казаков, промышлявших торговлей. Купцами их не считали, но дела свои эти семьи вели давно и весьма успешно. На полпути навстречу ему попалась стайка молодых девушек, тут же принявшихся задавать парню кучу всяческих вопросов.

Не ожидавший такого напора Матвей несколько растерялся. После удара молнией среди молодёжи отношение к нему было неоднозначное. Его и жалели, и боялись, и даже старались избегать, считая, что случившееся это кара за какой-то грех. Маслица в этот костерок добавила и его ссора с наречённой невестой. Язык у девицы был длинный и ядовитый, так что прозвище, придуманное для него Лизаветой, прилипло надолго.

И вот теперь внезапно осмелевшие девчонки не давали ему пройти, атакуя вопросами. Глядя на их блестящие от любопытства глаза, Матвей только удивлённо хмыкал, пытаясь понять, что происходит. Наконец один из вопросов разом прояснил всю ситуацию. Зная, что Катерина часто бывает в их доме, эти любопытные варвары желали знать, как далеко продвинулись их с девушкой отношения, и почему он выбрал именно её.

Сообразив, какого именно ответа от него ждут, Матвей хмыкнул и, ехидно усмехнувшись, ответил:

– Чего там у нас и как, вам теперь не узнать. То только наше, семейное дело. А её я за себя взять решил, потому что она одна из всех вас меня палёной рожей не звала.

Не ожидавшие такого ответа девчонки стушевались, и Матвей, воспользовавшись моментом, проскользнул сквозь этот заслон. Зайдя в лавку, он купил две вязанки баранок и, уложив их в прихваченную с собой холщовую суму, принялся расплачиваться.

– Ты никак к деду Святославу собрался, – иронично поинтересовался молодой казачок, стоявший за прилавком вместо продавца.

– А ты с какой целью интересуешься? – тут же включил Матвей режим особиста.

– Да так, спросил просто, – растерялся казачок, не ожидавший такого отпора.

– А я думал, передать чего хочешь, – скрасил Матвей жёсткость своего ответа.

– Не, он у нас редко чего берёт, – помотал казачок чубом. – Ему казаки сами всё возят.

– Так не просто так. Я вот в прошлом годе мёд у него брал, так тоже отдаривался железом всяким. Да и много ли старому потребно? – закруглил Матвей разговор и, попрощавшись, вышел.

На обратном пути его перехватила Катерина. Выскочив из-за угла, девушка быстро подошла к нему и, пристроившись рядом, негромко поинтересовалась:

– Матвей, а правду гуторят, что ты к деду Святославу ехать собрался?

– Вот ведь, пукнуть не успеешь, уже кричат, «обгадился», – выругался парень, поражаясь скорости распространения по станице слухов. – Собираюсь, – со вздохом кивнул он, понимая, что Катерина тут ни при чём.

– А чего это вдруг? – не унималась девушка.

– Позвал зачем-то. Елизар заезжал, весточку от него привёз.

– Надолго поедешь?

– Не знаю, как пойдёт. Это ж не я собирался, а он позвал. Может, у него дело какое ко мне имеется. А ты-то чего всполошилась?

– Боюсь я его, – неожиданно призналась Катерина. – Вроде и гуторит ласково, и на лицо добрый, а как глянет, так словно всю душу насквозь видит.

– И чего такого страшного он там увидеть может? – усмехнулся Матвей. – У тебя грехов только, что от мамки в детстве по кустам пряталась, чтобы морковку в огороде не полоть.

– Да ну тебя, зубоскал, – фыркнула девушка. – Но я его и вправду боюсь.

– Нечего тебе бояться. Святослав к тебе с добром относится. Много раз мне повторял, что ты старой крови, и мне на тебе жениться в самый раз будет.

– Правда?

– Вот те крест, – кивнул Матвей, даже не делая попытки перекреститься. – А зовёт он меня, думаю, чтобы оружие отдать.

– Какое ещё оружие? – насторожилась Катерина.

– Я ему через Елизара наследник по умению воинскому. Но Елизар уже и сам стар, вот и решил дед всю справу воинскую мне отдать. Чтоб не пропала. Думаю, так.

– Старая кровь? – вдруг задумалась Катерина. – Батя мой так гуторил. А ты знаешь, что так обычно те говорят, кто старых богов почитает? – вдруг спросила она, пытаясь заглянуть парню в глаза.

– Знаю, – спокойно кивнул Матвей. – Я ведь тоже старой крови. А это, почитай, среди казаков дворяне.

– Ага, дворяне. С голым задом, – фыркнула Катерина. – Всего богатства хата старая да земли надел.

– То дворянство, милая, не богатством меряется, а службой воинской, да устоями старыми, – вздохнув, принялся пояснять Матвей. – А ещё длиной рода казачьего. Потому и говорят, казак от роду. Родовой казак. Семён, батя твой, царствие ему небесное, таким и был. И мы с тобой такие. И дети наши тоже родовыми будут.

– Ты и вправду от меня детей хочешь? – резко остановившись, спросила девушка, глядя ему в глаза.

– Хочу, – коротко кивнул Матвей. – А иначе зачем вообще семья? К чему жениться, деньги тратить? Ради блуда простого можно и по девкам в город съездить. Или тут вдову какую уговорить.

– Не боишься, что дети на степняков смахивать станут? Я ж порченая.

– Вот дурёха, – фыркнул Матвей, покачав головой. – Дети на отца с матерью похожи бывают или на кого из пращуров. А так чтобы на кого со стороны не бывает. Даже ежели насилие было. Ведь не случилось тебе тогда дитя зачать. Значит, и бояться нечего. Мне не веришь, вон, к бабке повитухе сходи, она расскажет.

– А ты о том откель ведаешь? – удивилась Катерина.

– А по-твоему, казаки только в лаве рубиться да землю пахать умеют? – тут же поддел её парень. – Нет, милая. И мы много чего знаем. А я тем паче.

– С чего бы? – не скрывая любопытства, спросила девушка.

– А с того, что каждый раз на ярмарке кучу всяких газет да журналов читаю, да и книжки всякие бывает покупаю.

– Видела я твои книги. Всё по механике какой, да ещё по наукам всяким.

– Там и по медицине несколько журналов есть, – выкрутился Матвей. – Сам покупал, чтобы точно знать, где у человека какой орган расположен.

– Господи, а это тебе к чему? – растерялась Катерина.

– Так я ж кузнец. Мне в походе иной раз и зубы дёргать приходится, и раны шить, и пули вынимать. Потому и учился.

– А ещё ты пластун, и точно должен знать, как быстро и тихо врага убить. А я просто дура, – добавила Катерина, обречённо вздохнув. – Баба, она и есть баба. Язык быстрее головы работает.

– Любопытство раньше тебя родилось, – рассмеялся Матвей, помогая ей переступить через тын. За разговором они добрались до его дома.

– Прости, Матвей. Не хотела в душу лезть, – повинилась девушка.

– Бог простит, – отмахнулся парень. – А на будущее запомни. Ежели чего спросить хочешь, спрашивай прямо. Я таиться не стану. А то, что знаю много, так это правда. Я в школе одним из первых был. Да и сам много чего изучить успел. Не муж учёный, конечно, но и слухов глупых не пользую. Ежели не знаю чего, в городе книжку по тому делу ищу и читаю. А ты дурного в душе не держи. Про детей сказки всё. Запомни, дитё отец с матерью зачинают. И всё.

– Спаси Христос, Матвейка, – помолчав, тихо вздохнула Катерина, тепло улыбнувшись.

– Это за что же, милая? – не понял парень.

– А за добро твоё, да за заботу. И что не стал ничего до свадьбы просить, хоть и знаешь, что мне теперь и беречь нечего.

– Себя береги, а остальное от нас не убежит, – улыбнулся Матвей в ответ. – А на других внимания не обращай. Пусть злобятся. У нас своя жизнь.

– Правду про тебя гуторили. Смелый ты. И честный. Ничего не боишься, – неожиданно произнесла девушка.

– Ничего только дураки не боятся, – отмахнулся Матвей. – Я умею рисковать с головой и силу свою правильно оценивать. Сама сказала. Я пластун. А значит, случись нужда, должен суметь во вражеское войско пробраться и всё про планы врага узнать.

– Неужто правда? – не поверила Катерина.

– А кто полковника в степи нашёл?

– Так то вы по следу шли, а ты про лагерь врага гуторишь.

– Так по следу ходить это одна из наук пластунских. А наук тех считать устанешь.

– Выходит, поедешь к Святославу, – неожиданно вернулась девушка к изначальной теме.

– Поеду. Должен я ему. Это ж он меня после ранения выходил и на ноги поставил. Так что должен, – решительно кивнул парень.

– Ты только в пути сторожен будь. Говорят, в степи ногайцев видели, – тихо попросила Катерина.

– Не бойся. Я с оружием поеду.

– Но ведь один.

– Мне одному десятка степняков маловато будет. Уж чего-чего, а воевать меня добре выучили, – отмахнулся Матвей, едва не заталкивая невесту на крыльцо.

Но судя по её реакции, Катерина ещё не до конца выговорилась и хотела продолжить беседу с глазу на глаз.

– Ну чего ты всполошилась? – спросил Матвей, поднимаясь следом за ней. – Я ж ненадолго. А чего ты делать станешь, коль поход объявят? Уймись, заполошная.

– Знаю, что дура, а всё одно страшно, – потупившись, тихо призналась девчонка.

– Не дура ты, – улыбнулся Матвей, погладив её по плечу. – А что беспокоишься, так на то и женщина, хоть и молодая. Доля ваша такая, ждать да беспокоиться.

– Матвей, а ты не передумаешь? – неожиданно спросила Катерина, и парень едва не поперхнулся от такого перехода.

– Ежели ты про женитьбу, так нет. Не для того я отца донимал к тебе сватов заслать. Главное, сама не передумай.

– Дурак, – фыркнула девушка. – Чтоб я, да своими руками свою удачу порушила? Не бывать тому. Понял?

– Так то руками. А тут головой дурной да языком без костей, – не удержавшись, поддел её Матвей, пряча улыбку в уголках губ.

– Зубоскал, – обиженно фыркнула Катерина, стукнув его кулачком в грудь и, не удержавшись, прыснула со смеху.

Буян, весело рыся по заметно раскисшей от дождей дороге, то и дело принимался баловаться, переходя на короткий галоп или сдвигаясь боком. Понимая, что молодой, полный сил жеребец просто застоялся, Матвей даже не пытался его осаживать, следя только, чтобы он, увлёкшись, не угодил ногой в глубокую лужу или старую нору. Парню и самому было весело. А что? Солнышко светит уже по-весеннему, пичуги всякие чирикают, а в воздухе пахнет настоящей весной.

До пасеки Матвей добрался минут за сорок. И это при том, что он даже не пытался подгонять коня. Спрыгнув с седла, Матвей грохнул кулаком в ворота и, увидев вышедшего на крыльцо старика, с улыбкой спросил:

– Гостей принимаешь ли, дядька Святослав?

– Гость в дом, бог в дом. Заводи коня и в дом ступай, – усмехнулся старик в ответ.

Быстро распахнув створку ворот, парень ввёл коня во двор и, поставив его под навес, снял с седла перемётные сумки.

– По здорову ли, дедушка? – сняв папаху, вежливо поздоровался он.

– Жив покуда, – отмахнулся Святослав. – Входи уж, неслух.

– Чего это я неслух? – удивился Матвей. – Вроде всё, что просили, исполнил. Даже свадьбу уж назначили.

– Про свадьбу знаю. Молодец. А вот с чего ты вдруг решил, что на мой зов не сразу ехать надобно?

– Так мне батя вечером передал, что ты меня ждёшь. Я с утра и поехал, – развёл Матвей руками, не понимая сути претензии.

– Понятно. Опять пни дурные всё перепутали, – огорчённо вздохнул старик. – Да ты входи, входи. У меня уж и самовар поспел.

– У тебя стряслось чего, дедушка? – войдя в хату и положив сумки на лавку у стены, решительно спросил Матвей.

– Пока нет, но скоро стрясётся. Ты оружье взял?

– Сам смотри. Вон, и карабин, и револьвер, и ножи, и кинжал с шашкой, и даже кнут прихватил на всякий случай, – принялся перечислять парень.

– Огненный бой тут оставь, – пожевав губами, велел старик. – В общем, дело такое. В роще, где у меня пасека, четверо горцев объявилось. Зачем пришли и чего хотят, теперь дело десятое. А нужен ты мне вот зачем. Тех горцев сыскать надобно и белым оружьем порешить. Сможешь?

– Так ежели они ничего худого не делают, за что ж их тогда? – растерялся Матвей.

– В том-то и дело, что делают. Что именно, тебе знать не надобно. То не твоего ума дело. Да и не поймёшь, потому как сам ты во все эти дела не веруешь. Одно скажу. Капище там, и нам с тобой защитить его надобно. Очень. Выручай, Матвей. В прежние годы и сам бы управился, а теперь всё. Сил уж совсем нет.

– Капище, значит, – задумчиво повторил Матвей. – Думаешь, они навроде колдунов? – решившись, прямо спросил он.

– Угадал. Они и есть, – удивлённо кивнул Святослав. – Вражда промеж нас давно идёт. Хоть и прижали нас всех, а всё одно не уймутся никак. Там среди тех четверых колдун только один. Остальные охрана его. Справишься сам?

– Не знаю. С колдунами мне ещё драться не приходилось, – проворчал парень, не веря собственным ушам.

– А тебе с ним драться и не надо. Ему, чтобы волшбу учинить, долго готовиться надо. Потому и просил тебя оружье взять. Но только помни, что убить его только честной сталью можно. Пуля может и не взять.

– Что, не убьёт? – не поверил Матвей.

– Не попадёт. Уж отвести её у него силы достанет. А вот клинок отбить, тут другие силы нужны. Не веришь, – глядя ему в глаза, удручённо вздохнул старик. – И то сказать, ты ж иного времени дитя. Чего своими руками не пощупаешь, не поверишь, что есть. Добре. Садись, чай пей, отдыхай. Я уж сам как-нибудь, – обречённо махнув рукой, вздохнул Святослав.

– Погоди, дедушка, я ж не отказываюсь. Я просто понять хочу. Верно ты сказал. Не верю я в такие дела. Да и не видел никогда такого. Потому и сомнение имею.

– А в то, что пращур смог тебя сюда перенесть да силой своей с тобой поделиться, веришь? – резко спросил Святослав.

– Теперь да. А попервости сам себе поверить не мог, – смущённо признался Матвей. – Особенно после того, как голос его в своей голове услышал. Думал, в дом призрения пора, где душой больных держат.

– Последние мы, Матвей, – тяжело вздохнул старик. – Уйдём, и пропадут знания, которые пращуры многие сотни лет собирали. Да и не нужны они тут боле. Не до того будет. Ну да ты о том и сам ведаешь. А капище, пока я жив, стоять должно. Потому я и решил помощи твоей просить.

– Добре, дедушка. Где они обосновались? – мысленно махнув на всё рукой, решительно спросил парень.

– По ручью вверх ступай. Там они биваком встали. Только сторожен будь. И помни. Ни ружей, ни луков у них нет, но белым оружьем каждый из тех воев владеет так, что иному казаку позавидовать можно.

– Запомню, – кивнул парень и, сбросив с себя всё лишнее, выскользнул за дверь.

Ручей, из которого старик набирал воду, весело журчал, наполненный паводковой водой. Выйдя к бочагу, Матвей огляделся и, придерживая шашку левой рукой, двинулся вдоль потока вверх по течению. Правильно двигаться по лесу он научился ещё в прошлой жизни, так что услышать его было сложно. Неприятнее всего было то, что он не захватил с собой свой камуфляж. В черкеске он всё равно был заметен на фоне ещё голых ветвей.

Примерно часа через полтора такого неспешного движения парень вышел на опушку крошечной поляны и, тут же сделав плавный шаг влево, встал за ствол старой акации. Посреди полянки над небольшим костерком сидели двое. Пожилой, но ещё крепкий мужчина с окладистой седой бородой и крепкий горец средних лет.

Держась за стволом дерева, Матвей всё так же плавно отступил назад и, сместившись в сторону, присел под густой терновый куст, пытаясь понять, куда делись ещё двое горцев. Словно в ответ на его вопрос, они появились минут через пять. С вязанкой хвороста и тушей молодой косули. Как оказалось, лук у одного из горцев имелся. Малый, который ещё называют охотничьим. Глядя, как мужики сноровисто занялись хозяйством, Матвей только понимающе усмехнулся. Судя по их повадкам, ездить им приходится много.

Дождавшись, когда все четверо устроятся у костра в ожидании шашлыка из косули, парень медленно, буквально по сантиметру принялся смещаться к самой опушке. Рубиться сразу с тремя бойцами ему и в голову не приходило. Тем более что Святослав сразу сказал, что рубаки они ещё те. Так что вся надежда была на метательные ножи, а для точного броска нужно было подобраться на дистанцию уверенного поражения.

Где-то на другой стороне поляны послышалось конское фырканье, и парень замер, словно закаменел. Убедившись, что ветерок не изменился и всё так же продолжает дуть в правый бок, Матвей переждал несколько минут и, убедившись, что горцы на беспокойство коня не реагируют, медленно двинулся дальше. Оказавшись за старым платаном, Матвей плавно поднялся на ноги и, достав из перевязи четыре ножа, взял их в левую руку веером.

Действовать придётся быстро и точно, так что работать предстояло только правой рукой. Ну не получалось у него пока добиться левой рукой такого же результата, как правой. Пришлось положиться на скорость движений. Сделав глубокий вздох, он плавно выпустил воздух сквозь плотно сжатые зубы, нагоняя в кровь адреналин и, дождавшись, когда в ушах загудит от бега крови в венах, сделал шаг вбок, резко взмахивая рукой.

Первый нож ещё только вонзился в жилистую шею сидевшего спиной к нему горца, а четвёртый уже отправился в полёт. Отреагировать успел только сидевший лицом к нему воин. Одним плавным движением перехватив нож в воздухе, он вскочил на ноги, одним взмахом отбросив ножны с сабли, лежавшей рядом. Старик, сидевший боком, получил клинок в висок, так что всякой магии Матвей мог не опасаться. Остальные тоже выбыли из строя. Так что на поляне парень остался лицом к лицу только с одним противником.

– Шайтан! Защищать пришёл, – гортанно прохрипел горец, мрачным взглядом окидывая уже умерших приятелей.

– Ты тоже защищал, – хмыкнул Матвей в ответ, выходя на поляну и выхватывая шашку.

Кивнув, горец отступил на два шага в сторону от костра и, провернув в руке саблю, жестом позвал парня поближе. Хищно усмехнувшись в ответ, Матвей плавно скользнул вперёд, также раскручивая оружие. Клинки столкнулись, выбросив несколько искр, и началось то, что называется боем мастеров. Скорость, с которой бойцы двигались, могла бы удивить любого зрителя, но таковых тут не было, так что красоваться им было не перед кем. Это был бой на смерть. И каждый из воинов это понимал.

Сообразив, что горец заметно тяжелее и явно сильнее его, Матвей сделал ставку на скорость, даже не пытаясь блокировать удары противника. Крутясь вокруг него вьюном, парень то и дело сбрасывал его удары по касательной, тут же нанося свои в ответ. Уже через пару минут грудь горца украсилась длинным порезом. Но и Матвею пришлось несладко. Изогнувшись каким-то немыслимым образом, парень успел пропустить над собой удар, едва не снёсший ему голову. Он и сам не предполагал, что так умеет.

В очередной раз сбросив клинок противника по касательной к самой земле, Матвей сделал то, чего и сам от себя не ожидал. Придавив шашкой саблю горца, он наступил на её конец сапогом и тут же рубанул обухом клинка по горлу противника. Не ожидавший такого финта горец захрипел и, выпустив рукоять сабли, сделал шаг назад. Матвей, воспользовавшись тем, что шашка после удара пошла вверх, шагнул вперёд и ударил так, как учил отец.

Клинок шашки свистнул в воздухе, превратившись в серебристое полотно, и с хрустом разрубил торс горца от правого плеча до левого подреберья. Булькнув кровью в горле, уже мёртвое тело чуть покачнулось и медленно завалилось на землю, заливая поляну алым. Дыша, словно загнанная лошадь, Матвей опёрся на шашку и, оглядевшись, хрипло выдохнул:

– Твою мать, он меня чуть ломтями не настругал.

Кое-как уняв разбушевавшиеся нервы, парень подошёл к костру и, перевернув прутики с мясом, удивлённо проворчал:

– Блин, даже пригореть не успело. Выходит, всё за несколько минут случилось? А состояние такое, словно я вагон с мукой разгрузил. Мешками.

Достав из-за голенища нож, парень на всякий случай произвёл контроль и, убедившись, что никто из убитых восставать не собирается, тяжело опустился на бревно, брошенное у костра для сидения. Нужно было отдышаться и успокоиться. Тщательно отерев клинок шашки об одежду ближайшего трупа, он сунул её в ножны и занялся ножами. Счистив с них кровь, он подобрал отброшенный мастером клинок и, оглянувшись на тело, мрачно вздохнул:

– Жаль. У такого спеца и поучиться не грех.

Спустившись к роднику, он от души напился и вдруг почувствовал, что отчаянно голоден. Словно в подтверждение этой мысли желудок парня издал голодное кваканье, и Матвей, удивлённо повертев головой, растерянно хмыкнул:

– Поверить не могу, но против правды не попрёшь.

Вернувшись к костру, он быстро развязал дорожный хурджин и, достав из него пресную лепёшку, снял с огня палочку с шашлыком. Минут через пятнадцать, наевшись так, что даже дышать было тяжело, парень поднялся на ноги и отправился собирать трофеи. Шесть коней стояли метрах в десяти от поляны. Там же нашлись и сёдла, и дорожные мешки. Внимательно осмотрев сбрую, Матвей принялся седлать лошадей.

Оставлять их тут означало обречь животных на смерть. Волки и шакалы быстро доберутся до них. Так что, увязав коней цугом, парень обыскал все четыре тела и, ссыпав всё собранное в один мешок, найденный в хурджине, навьючил его на одного из коней. Убедившись, что кроме тел на поляне ничего не осталось, Матвей закинул уже освежёванную тушу косули на другого коня и повёл цуг к дому Святослава.

Старик встретил его в воротах. Окинув трофейных коней долгим, внимательным взглядом, Святослав жестом указал парню на навес, где уже стоял Буян, и, дождавшись, когда Матвей управится с транспортом и грузом, спустился с крыльца. Шагнув навстречу парню, старик снял папаху и глубоко, в пояс, поклонившись, громко произнёс:

– Благодарствуй, защитник.

– Ты чего, дедушка? – от удивления Матвей едва не выронил поклажу.

– Ты, сынок, даже помыслить не можешь, от чего меня спас, – грустно улыбнулся Святослав, надевая папаху. – Видать, недаром я решил тебя наследником своим назвать по умению воинскому. Уж поверь, с такими зверями управиться, это суметь надо.

– Да уж, – буркнул про себя Матвей, вспомнив схватку с горцем.

История эта выбила Матвея из колеи крепко. Немного придя в себя и отпившись крепким чаем, парень вдруг понял, что так и не знает, с кем и из-за чего дрался. Святослав, словно почувствовав его состояние, устало вздохнул и, подвинув к парню очередную плошку с мёдом, тихо сказал:

– Ты уж прости, сынок, что втянул я тебя в нашу свару, да только иного пути у меня и не было. Стар я, Матвей. Недолго уж осталось. К осени уйду.

– Ты прости, дедушка, но как ты это знать можешь? – вяло удивился парень.

– Мне многое открыто, – грустно усмехнулся старик. – Пращур помогает. Он и сказал, что время пришло. Он и про врагов рассказал. Давно эта вражда длится. Ещё с тех времён, когда долгогривых тут и видом не видывали. Потому я и сказал тебе, что мы последние.

– Выходит, я последнего горского колдуна прирезал?

– Ну, можно и так сказать, – усмехнулся Святослав. – Да только хоть один ученик у него наверняка был. Ну да это уж и не важно. Меня не станет, и капище загинет. Останется пращур только в памяти людской. В твоей, к примеру.

– А что за вражда у вас была? – не сдержал Матвей любопытства.

– Тебе о том знать не надо, – отрезал старик. – И не потому, что я говорить не хочу, а потому, что таким вещам с детства учиться надобно. Иначе не поймёшь ничего. А уж ты тем паче.

Матвей уже открыл рот, чтобы начать доказывать, что он не настолько туп, чтобы не понять, но вспомнив, что разговор шёл о колдовстве, и что старик с самого начала напомнил, что он из другого времени, промолчал, мрачно откусив от баранки изрядный кусок. Глядя на него, Святослав одобрительно кивнул и, усмехнувшись, добавил:

– Ты там всё, что было, собрал?

– Угу.

– Вот и добре. Ты посиди покуда, а я пойду гляну, с чем они сюда приехали, – велел старик и, поднявшись, пересел на лавку у стены, где были свалены все привезённые парнем трофеи.

Не раздумывая, Святослав просто выворачивал каждую сумку и хурджин, вываливая содержимое на пол. После начинал перебирать каждую вещь, аккуратно складывая всё обратно. Глядя на этот обыск, Матвей только мысленно усмехался. Но когда Святослав осторожно вскрыл небольшой деревянный туесок, искусно выточенный из цельного куска дерева, его реакция парня очень удивила.

Зло фыркнув, словно рассерженный кот, старик отодвинул его от себя подальше и, поспешно приладив крышку обратно, тихо проворчал:

– Так и знал, что так будет.

– Ты о чём, дедушка? – заинтересовался Матвей.

– Не бери в голову. Чаёк вон пей, – отмахнулся Святослав, явно не собираясь вдаваться в подробности.

Примерно такую же реакцию у него вызвали пучки каких-то трав. Но с ними старик поступил проще. Поднявшись, он подошёл к печке и, закинув весь найденный гербарий в топку, тщательно перемешал всё кочергой. Выудив из поклажи ещё какие-то мелочи, старик с облегчением вздохнул и, сметая метелкой оставшийся на полу мусор, негромко проворчал:

– Не ошибся я. Не просто так они пришли.

– Дедушка, ты меня защитником назвал. Почему? Тот горец тоже так сказал. Что это значит?

– Всё-то тебе знать надобно, – беззлобно проворчал старик.

– Так понимать хочу, за что четверых разом жизни лишил, – развёл Матвей руками. – Я ж не зверь какой, чтобы кровь словно воду лить.

– Исстари так повелось, – вздохнул Святослав, присев на лавку. – У капища завсегда несколько добрых воев жило, чтобы защитить его, нужда возникни. Прежде часто бывало, что враги на капища нападали да сжигали его. И мы так делали. Отсюда и пошло. Защитник. А убил ты не просто горцев или абреков каких, а врагов веры нашей. Настоящих. Кровных. И баста на том. Я и так сказал боле, чем дозволено. Благо ты и сам многое знаешь. Только очень тебя прошу, Матвей. Молчи. Не след об этих делах сторонним знать.

– А отец? – удивился Матвей. – Он же первым делом станет вопросы задавать.

– Ему можно. Но не всё. Просто скажешь, что у пасеки с горцами столкнулся. И трофеи все забери. Твоё это.

– Может, хоть коня тебе оставить?

– А куда я на нём поеду? – иронично хмыкнул старик.

– Да мало ли какая нужда будет.

– Ну, оставь, коль не жалко, какого поспокойнее. После себе заберёшь. Я Елизару скажу, – в который уже раз вздохнул старик.

– Да бог с ним. Пусть внучке твоей останется, – отмахнулся Матвей.

– Не жалко? – поддел его Святослав.

– Так не чужим людям отдаю. Внучке твоей. А ты меня наследником по искусству воинскому назвал, – вывернулся парень.

– Ну, как скажешь, – улыбнулся старик, одобрительно кивнув. – Похоже, недаром пращур тебя выбрал, – неожиданно добавил он. – Нрав у тебя хоть и жёсткий, да отходчивый. И думать ты умеешь. Про умения воинские и говорить не приходится. Добрый выбор. Добрый. Ты, Матвей, сегодня здесь ночуй. Утром в станицу поедешь. Отдохни малость. Вижу ведь, что по сию пору после того боя потряхивает.

– Угу, – нехотя признался парень. – Не думал, что сразу с четырьмя резаться придётся. Да ещё и с мастерами такими.

– Ну, резался ты, положим, с одним, а вот что с мастером, это верно, – чуть скривившись, устало кивнул Святослав. – Ты прости, сынок, что вышло так. Но выхода иного у меня и не было. Сам бы я не сдюжил.

– Да ладно тебе, дедушка. Минуло, и ладно, – отмахнулся Матвей, прихлёбывая чай.

– Благодарствуй, сынок. Допивай да спать ложись, – свернул старик разговор. – А я пока хозяйство своё обойду. Гляну, что там да как.

– Чего там смотреть? – озадачился Матвей, но мнение своё оставил при себе.

Не дожидаясь возвращения хозяина, парень быстро умылся из бочки у крыльца и, раздевшись, улёгся на лавку, накрывшись своей буркой. Святослав, вернувшись в дом, с улыбкой постоял над спящим парнем и, тихо вздохнув, отправился к себе на лежанку. Утром, напоив гостя крепким чаем и подарив горшок мёда, примерно литра на три объёмом, проводил его до ворот.

Матвей, обнявшись со стариком на прощанье, вскочил на Буяна и, оглядев свой цуг, толкнул коня каблуками. Спустя примерно полтора часа он въехал в станицу и, не раздумывая, направил коня к дому. Докладывать старшинам было просто не о чем. Врать и придумывать истории о случайном столкновении ему не хотелось. Так что парень решил прежде посоветоваться с отцом. Заведя коней во двор, Матвей быстро разгрузил их и, перетащив всю добычу в дом, отправился в кузню.

Григорий, ремонтировавший лемех к плугу, увидев сына, сунул уже готовую деталь в корыто с маслом и, вытирая руки тряпицей, с улыбкой спросил:

– Как съездил? Чего Святослав хотел?

– Добре съездил. С прибытком, – усмехнулся парень. – В его рощу горцы какие-то пожаловали. Вот и пришлось им укорот дать. В общем, с добычей я.

– Горцы? – моментально сделал Григорий стойку. – Сколько?

– Четверо было, – небрежно пожал Матвей плечами.

– Святослав после тебя защитником называл?

– Ну, было такое. И кланялся ещё, – растерянно кивнул парень.

– Совсем ума лишился старый чёрт, – возмущённо прорычал кузнец.

– Бать, ты чего? – окончательно растерялся Матвей, не понимая, что происходит.

– Я и сам не всё знаю, – вздохнул Григорий, беря себя в руки. – Знаю только, что той вражде больше лет, чем станице нашей. Да чего там станице. Про ту войну даже легенд не ходит, потому как о тех схватках мало кто знает. Но точно знаю, что защитники капища со всякими ворогами резались так, что и сказать страшно. И в защиту ту только лучших брали.

– А защитники те и у других, которые нападали, тоже были? – озадаченно уточнил парень.

– А как же?! Думаешь, с чего я взъярился? Сколько их было?

– Трое, и старик один, четвёртым.

– Да как же ты управился? – охнул Григорий.

– Ножами, – пожал плечами Матвей. – Подобрался, когда они у костра сидели, и принялся ножи бросать. А после уж шашкой.

– Промахнулся?

– Нет. Старший у них больно ловким оказался. Сумел нож голой рукой перехватить. Вот и пришлось рубиться.

– Ловко, – чуть подумав, одобрительно кивнул Григорий. – И вправду пластун.

– А ты сомневаешься? – обиделся парень.

– Давно уж нет, – рассмеялся кузнец. – Только ведь недоучился ты. Вот я и думаю, откуда у тебя знания такие?

– Самому бы знать, – быстренько напустил Матвей туману. – Ты лучше скажи, что старшинам отвечать? Я ж с трофеями ехал, не таился.

– Сейчас сам к Елизару пойду, – подумав, решительно заявил кузнец. – Не надо, чтобы сторонние об этом деле знали.

– Дед Святослав так же сказал, – поспешил согласиться парень.

– Добре. Решим, – кивнул кузнец и, оставив парня в кузне за старшего, ушёл.

Матвей, убедившись, что доделывать тут ничего не требуется, аккуратно загасил горн и, разложив инструмент, отправился в дом. К его удивлению, там уже была и Катерина со своими младшими. Настасья, рассадив детей у стола, хлопотала, угощая их всяким вкусностями, а девушка, присев в сторонке, наблюдала за этим действом с лёгкой улыбкой.

Увидев парня, Катерина тепло улыбнулась, а Настасья, приняв любимую позу, с ходу скомандовала:

– Ну, и чего сидишь, кулёма? Беги, встречай суженого.

– Мам, ты чего добиваешься? – прямо спросил Матвей, заметив, как начала краснеть девушка.

– Внуков побыстрее понянчить хочу, – не раздумывая, ответила казачка. – Ты-то вон вырос уже. Всё норовишь из дому сбежать. То в кузню, то на ярмарку, а то и вообще в поход. А мне сидеть тут одной, в четырёх стенах.

– Так от разговоров дети не рождаются, – проворчал Матвей, помотав головой, чтобы хоть как-то уложить там женскую логику. – Да и не надо мне, чтобы невеста на свадьбе с пузом была. И так о нас разговоров, не переслушать.

– От дурень, – фыркнула женщина. – Я ж вас не детей делать гоню, а помогаю узнать друг дружку.

– Уже легче, – хмыкнул Матвей, усаживаясь за стол. – У нас поесть чего имеется?

– Беги, Катюша, корми своего, – лукаво усмехнулась Настасья, давая девушке карт-бланш на работу в своей кухне.

Вскочив, Катерина унеслась в нужном направлении и принялась громыхать там чем-то, явно торопясь. Через три минуты перед Матвеем стояла тарелка с отличной окрошкой и парой толстых ломтей хлеба. Не спеша пообедав, парень отправился ставить самовар. Григорий вернулся как раз к тому моменту, когда самовар вскипел. Поднявшись на крыльцо, кузнец задумчиво взъерошил себе чуб и, окинув сына долгим, внимательным взглядом, вздохнул, словно не решаясь что-то сказать.

– Ты чего, бать? – насторожился Матвей.

– Елизар едва свою папаху не проглотил, когда узнал, зачем тебя Святослав позвал, – грустно усмехнулся кузнец. – В общем, трофеи все твои. Тут и спору нет. Что сам решишь в казну отдать, так тому и быть. Только он думает, что не к добру это всё.

– Дед Святослав сказал, что к осени его уже не будет. Так что тут всё очень странно и непонятно, – вздохнул парень. – А ещё сказал, что это были последние. Ученики, может, и есть ещё где, но их опасаться не след.

– От оно, значит, как, – проворчал Григорий, снова вздыхая. – Добре. Пусть идёт как идёт. А дальше видно будет. Пошли чай пить, – закончил он, подхватывая самовар.

Лето пролетело в обычных хлопотах. Было несколько выездов в патруль, но всё обходилось мирно. Судя по всему, расправа казаков над стойбищем, где прятали полковника полиции, произвела впечатление на степняков. Во всяком случае, все встречи с ними заканчивались спокойно. Более того, несколько раз они приезжали в станицу за мукой. Чаще всего весной, но и летом не ленились отправиться за покупками.

Матвей наконец-то сумел доделать свой злосчастный редуктор и теперь с гордостью запускал машину, когда требовалось что-то сделать на станках. Сейчас перед ним стояла очередная задача. Собрать паровой двигатель. Эту историю они с отцом запустили уже ближе к осени. Матвей, делая вид, что придумывает всё на ходу, сумел внедрить и уплотнительные кольца в поршни, и даже умудрился поставить коленвал на роликовые подшипники.

Понятно, что это была только его личная инициатива, но к удивлению парня, потери на усилие вращения заметно снизились. Осталось придумать, как вся эта механика будет смазываться. Помня, что нормальных машинных масел тут ещё не придумали, Матвей решил использовать льняное, которое придётся менять после каждого запуска мотора. Но это парня никак не пугало. Этого масла в станице хватало.

К его огромному удивлению, самая большая трудность оказалась не в поршневом механизме, а в том, как избежать потерь самого пара. Отработав цикл, сброшенный пар нужно было куда-то отводить, чтобы после охлаждения снова использовать его в работе. И вот тут фантазия парня забуксовала. Обычный радиатор в этом случае не подходил. Точнее, его не из чего было делать. Не хватало технической базы, чтобы тянуть латунь. Ведь патрубки охлаждения должны были быть бесшовными.

В общем, пока всё дело встало именно из-за системы охлаждения. Но Матвей не особо и торопился. Спешить с внедрением даже такого простого механизма он не хотел. И так их с отцом мастерская стала притчей во всех окрестных станицах. Не забывал он и историю с защитой капища. Уж слишком много в ней было ему непонятно. Ну не укладывалось в голове у парня, что в начале двадцатого века кто-то всерьёз может говорить о колдунах и магии.

Хотя если вспомнить, каким образом он оказался в этом времени, то и разговоры на эту тему оказывались вполне оправданными. Так что Матвей просто занимался своим делом, попутно обмозговывая всё, с чем приходилось сталкиваться. К тому же усилия Настасьи по их сближению с Катериной начали приносить свои плоды. Девушка перестала дичиться и с удовольствием реагировала на его шутки. И даже позволяла иногда себя обнимать, не вздрагивая от любого прикосновения.

Так было и в тот день. Не торопясь поправив соседу косу, парень вышел во двор и, оглядевшись, широко от души потянулся. Было жарко, так что сидеть в кузне у разогретого горна не хотелось совсем. Присев на лавочку у кузни, парень откинулся на стену мастерской и, уставившись ленивым взглядом в бездонную синеву неба, застыл, вспоминая службу в армии. Уж очень вдруг захотелось снова оказаться там, наверху, и шагнуть из рампы, чтобы ощутить то непередаваемое чувство полёта.

Из задумчивости его вывели чьи-то шаги и голос неизвестного казака. Из-за плетня на него смотрел мужчина средних лет, с косым шрамом через левую скулу.

– Ты, что ли, Матвеем будешь?

– Ну я, – удивлённо хмыкнул парень. Этого казака он не знал.

– Дело к тебе имеется, – кивнув, осторожно высказался неизвестный.

– А ты, мил человек, кем будешь? Откуда? – включил Матвей режим особиста.

– Кузнец я. Из Тимошинки. Николаем звать.

– Ну, проходи. Николай Батькович. Погуторим, – подумав, пригласил парень. – Что за беда у тебя приключилась?

– Слух прошёл, что вы тут булат ковать умеете, – всё так же осторожно произнёс гость. – Так ли?

– А тебе что за интерес? Всё одно секрет это семейный, и обучать батя никого не станет.

– Оно понятно. Тут другое, – вздохнул казак.

– Да ты говори толком, а то мнёшься, словно девка. Зачем искал-то меня? – вспылил Матвей, не понимая сути этих вопросов.

– Ну, первым делом мне шашка нужна. Сыну купить хочу. А второе, так говорят, что ты в махинах всяких понимаешь добре, вот я и решил с тобой об такой махине поговорить, – решившись, признался гость.

– Блин, ну ты, барин, и задачки ставишь, – проворчал про себя Матвей, ероша чуб. – Ты Николай, хоть представляешь, сколько булатный клинок стоит? – спросил он после недолгого молчания. – И тут ведь дело не в жадности нашей. Мы с батей один клинок, почитай, неделю куём. Без сна и отдыха. Отсюда и цена.

– Слышал, – коротко кивнул казак. – Да только один сын у меня. Иных детей и нету. Не дал господь. А без доброго клинка ему в службе никак. А сыну по весне в реестр писаться. Вот и решил я вам с отцом челом бить. С деньгами-то у меня не шибко, а работать я умею. Глядишь, сговоримся. Да ещё и махину я придумал, чтобы она быстро всякое колесо крутила. Может, тебе интересно станет, раз ты махинами увлечён.

– Погоди, Николай. Вот батя вернётся, тогда и поговорим, – не стал спешить с ответом Матвей. – Ты когда в станицу-то пришёл?

– Так вот сейчас и пришёл, – устало усмехнулся казак.

– Так ты что же, пешком? – насторожился Матвей.

– Коня сыну оставил. Жена у меня болела шибко. Я всё продал, чтобы дохтуру заплатить, да не вышло спасти, – дрогнувшим голосом пояснил казак. – Три года уж как схоронил.

– Царствие небесное рабе божией, – перекрестился Матвей, пытаясь хоть как-то поддержать человека.

– Благодарствую, – кивнул Николай. – В общем, после похорон кинулся, а хозяйство всё порушено. Даже собаки на дворе нет. Только и богатства, что земли надел да инструмент, что в кузне был. Без него, сам понимаешь, и кузнец не кузнец.

– Это верно, – осторожно кивнул Матвей. – А соседи-то куда смотрели? Ведь знали же, что беда у вас, неужто не помог никто?

– Отчего же. Помогали, – вздохнул казак. – Было даже, что заместо меня надел мой вспахали да засеяли. Да только у каждого ведь своя забота имеется. Ну да чего уж теперь. Уж случилось, не изменишь. А тут сыну возраст пришёл в реестр писаться. Кинулись, а справы воинской только шашка отца моего, кинжалы старые да ружьё капсюльное. Пистолей и тех нет. Я ж, когда жена болела, едва и коня не продал. Соседи отговорили. Вот и решил хоть как сына снарядить.

– М-да, история, – растерянно протянул Матвей, ероша чуб.

Выбежавшая из дома Катерина подскочила к кузне и, толком не разглядев, что её жених не один, с ходу протараторила:

– Матвейка, обедать пошли. Мама Настя уже накрыла всё. Ой! – последнее вырвалось у девушки, когда она рассмотрела, что рядом с парнем сидит ещё кто-то.

– Скажи матери, пусть ещё тарелку поставит, – едва заметно улыбнувшись, велел Матвей. – Гость у нас.

– Ага, сейчас, – истово кивнув, ответила Катерина и вихрем унеслась обратно в дом.

– Жена? – нейтрально поинтересовался Николай.

– Пока невеста. По осени свадьбу играть станем.

– Хороша девка. Помогай вам бог.

– Благодарствуй. Пойдём, умоешься с дороги, да поснидаем, чем бог послал. Всё одно батю ждать надобно.

– Спаси Христос, хозяин, – вздохнул Николай, поднимаясь.

Показав ему бочку с водой, Матвей провёл гостя в дом и, усадив за стол, велел не стесняться. Они уже заканчивали есть, когда в дом вошёл Григорий. С порога увидев гостя, кузнец удивлённо вскинул брови и, рассмотрев, кто именно сидит за столом, обрадованно ахнул:

– Никола! Вот уж кого не чаял увидеть. Ты каким судьбами тут?

– Здравствуй, Григорий, – поднявшись, вежливо поклонился казак. – По делу я к вам.

– Да погоди ты с делами. Присядь, – остановил его Григорий. – После обсудим.

Усевшись на своё место во главе стола, мастер быстро пообедал и, бросив на гостя задумчивый взгляд, повернулся к сыну:

– У тебя в мастерской поговорим, – бросил Григорий. – Пусть бабы тут без нас управляются.

– Добре, – коротко кивнул Матвей, уже и сам желавший предложить то же самое. – Сейчас самовар вздую, там и посидим спокойно.

Поднявшись, парень вышел на крыльцо и, быстро раскочегарив самовар, присел на перила крыльца. Выскочившая следом за ним Катерина прижалась к нему плечом и, заглянув в глаза, тихо спросила:

– А это кто?

– Кузнец из соседней станицы. Вдовый. Сына нужно в реестр писать, а оружия толком нету. Я тебе после всё расскажу. Пока и сам толком ничего не знаю, – пообещал парень, обнимая её за талию.

– То-то я смотрю, у него на руках такие же отметины, как у вас с батей, – вдруг выдала Катерина.

– И ты у меня в пластуны подалась, как мамка? – тут же поддел её Матвей.

– Да ну тебя. Тебе всё б зубоскалить, – фыркнула девушка. – А отметины те сразу заметно, как на руки глянешь. Это ж ожоги от окалины, верно?

– Они самые, – улыбнулся парень, вертя перед собой свой кулак. – Я только одного никак не пойму. Тебе-то о том откуда знать?

– А я их сразу заметила, когда ты мне инструмент правил. Помнишь?

– Было такое.

– Вы тогда с батей наш топор сломанный в руках крутили, а я приметила, что у вас с батей руки почитай одинаковые. И отметины такие же. Ты самовар занеси и на свою половину ступай. Я вам чаю сама принесу, – сменила она тему, заметив, что самовар вскипел.

– Благодарствуй, Катюша, – улыбнулся Матвей, подхватывая пузатого.

Мужчины уже перешли в его кабинет, так что, оставив самовар на столе, Матвей отправился следом. Там уж всё было накрыто к долгому, обстоятельному чаепитию. Увидев сына, Григорий жестом указал ему на свободное полукресло и, повернувшись к гостю, продолжил разговор:

– Выходит, ты с того дня так и не выправился?

– Не выходит, Гриша, – грустно улыбнулся Николай. – Да и много ли мне одному потребно? Есть чего пожевать и где голову преклонить, и ладно. Вот сына жаль. Ему с таким отцом и не жениться. Кому такие родичи сдались?

– Ты это, Никола, брось. Мастер ты добрый. Я работу твою знаю. И оружейник всегда был не из последних. А то, что сложилось так, не твоя вина. Тяжкое время у каждого случиться может.

– Выходит, не возьмёшь в батраки? – благодарно кивнув, прямо спросил казак.

– Нет. В батраки не возьму. А вот помочь помогу. Есть у меня шашка добрая. Не булат, конечно, но и не абы что. Сам ковал, ему вон, – кивнул Григорий на сына. – Да и не нужна парню твоему пока булатная. Пусть прежде опыту наберётся.

– Бать, – подумав, осторожно вступил Матвей в разговор. – У меня там в трофеях револьвер имеется. С запасом патронов отдам?

– Рабочий? – деловито уточнил Григорий.

– Не новый, но ещё послужит, – спокойно кивнул парень. – И кобылку степную отдать можно. Всё одно она у нас заместо игрушки.

– С жеребёнком отдадим, – чуть подумав, кивнул мастер. – Погоди, а тот карабин, что ты со степняков взял, где?

– Старый он, – чуть скривился Матвей. – Не ухаживали за ним толком.

– Всё одно лучше, чем с капсюльным, – развёл Григорий руками.

– Как скажешь, – не стал парень спорить.

– В общем, так, Никола. Будет тебе справа воинская. И карабин, и револьвер, и шашка. А в довесок отдадим кобылу степную с жеребёнком. Даст бог, хоть с этого выправлять хозяйство начнёшь.

– Гриша… – хрипло охнул казак. – Век буду бога молить…

– Да уймись ты, – отмахнулся кузнец. – Не дело это, чтобы добрый мастер в батраках ходил. Ты, Никола, одно помни. Есть тебе для кого жить и стараться. Сын у тебя. Жены твоей продолжение. О том помни. А за железо, даст бог, сочтёмся.

– Дай вам бог, казаки, – прохрипел Николай, закрыв лицо мозолистыми ладонями и вздрагивая всем телом.

Только заметив влажную дорожку на его почти седой бороде, Матвей вдруг понял, что этот сильный, многое повидавший мужчина, плачет. Растерянно глянув на отца, парень поднялся и, выйдя на кухню, принёс ковш холодной воды. Без единого слова, поставив его на стол перед гостем, парень сел на своё место и взъерошив чуб, мысленно проворчал: «Да уж, в каждой избушке свои погремушки».

Молот с грохотом опустился на заготовку, и на клинке стала проявляться режущая кромка. Григорий, монотонно тюкая лёгким молотком по клинку, показывал точку, на которую должен был опуститься боёк молота, и Матвей опускал свой инструмент именно туда. Работа эта была чем-то сродни медитации. Максимальная сосредоточенность, концентрация и точность. Проковав клинок, кузнец снова сунул его в горн и, отложив молоток, шагнул к ведру с водой.

Матвей, прислонив молот к колоде, на которой стояла наковальня, утёр пот с лица локтем и, краем глаза заметив у двери какую-то тень, резко развернулся. Григорий, реагируя на его движение, подхватил со стола клещи и также развернулся в ту же сторону.

– Ой! – растерянно пискнула Катерина, не ожидавшая подобной реакции.

– Ты чего тут, Катюша? – расслабившись, улыбнулся парень.

– Так мама Настя прислала узнать, не нужно ли чего и как ещё долго вы тут будете? У нас к ужину уж готово всё. Может, вам сюда принесть?

– Неси, дочка, – с улыбкой кивнул Григорий. – Мы теперь отсюда не скоро выйдем.

– Ох, и работа у вас, – удивлённо протянула девушка. – Я б уже давно ноги протянула, так надрываться.

– Доброе оружие, Катюша, оно всегда сложное, пока делается, – вздохнул Матвей. – Потому винтовки все на больших мануфактурах изготавливаются. Одно дело, клинок на заказ отковать, и совсем другое – для целого воинства их наделать. Тут, пожалуй, и жизни не хватит.

– Так ты ж сам говорил, что пистолет сделал. Этот, как его, самовзводный, – напомнила Катерина.

– Так я один сделал. Для себя. Вон, даже батя от него отказался.

– С чего? Он же вроде удобнее, – не сдержала девушка любопытства.

– Матвей его почитай полгода делал, – отмахнулся Григорий. – Один. А что было б, вздумай он хоть полдюжины собрать? Я уж как-нибудь по старинке, револьвером обойдусь. Да и некуда его мне теперь. Всё. Отслужил своё, – вздохнул кузнец с заметной грустью в голосе.

– Не смеши людей, батя, – усмехнулся парень. – Ты и теперь ещё в лаве любого молодого поучишь, как рубить правильно.

– Ну, может, и так, – не стал спорить кузнец, заглядывая в жерло горна. – Готов, Матвей? – повернулся он к сыну.

– Готов, – кивнул парень, подхватывая молот.

Выхватив разогретый клинок, Григорий переложил его на наковальню, и по двору поплыл уже привычный звон. Катерина принесла им в кузню ужин и, дождавшись, когда мужчины поедят, унесла посуду. Кузнецы же, чуть передохнув, вернулись к работе. Домой они вернулись через два дня. Отмывшись в бане, они завалились отдыхать. Работа с булатом выматывала не хуже долгого ожидания.

Так что следующая неделя была отдана отдыху. Отоспавшись, Матвей выбрался из своей комнаты во двор и, широко зевая, поплёлся к бочке с водой. Умывшись, парень огляделся и, вспомнив, что давно собирался проверить лошадей, отправился на конюшню. Буян встретил его тихим ржанием, тут же принявшись тыкаться носом в карманы. Знал, баловень, что хозяин без угощения не приходит.

Не желая обманывать ожидания жеребца, Матвей со смехом оттолкнул нос коня и, достав из кармана несколько солёных сухариков, скормил их Буяну. Ухоженный и вычищенный жеребец лоснился и, играя, переступал сухими, сильными ногами, словно рвался в скачку.

– Чего тут у тебя, Матвей? – войдя, лениво поинтересовался Григорий.

– Буян застоялся. Погонять бы надо, – проворчал парень, осматривая сбрую.

– Ну так езжай. И сам заодно прогуляешься. А хочешь, и Катерину свою возьми, – лукаво улыбнулся кузнец.

– Я б к деду Святославу съездил, – подумав, вздохнул Матвей.

– А чего к нему? – удивился Григорий.

– Так он же сам говорил, что недолго ему осталось. Проведать бы надобно, – напомнил парень, ероша чуб.

– Тоже верно. А Катюху всё одно позови, – неожиданно посоветовал кузнец.

– Она деда боится, – усмехнулся Матвей.

– Обойдётся. С тобой небось не так страшно будет. Заодно и вдвоём побудете. Пущай привыкает.

– А где она? – подумав, поинтересовался парень.

– Нашёл, у кого спросить, – рассмеялся Григорий. – Твоя суженая, тебе и знать надо.

– Ладно. Схожу к ней, – приняв решение, махнул Матвей рукой.

– Сходи, сходи, – усмехнулся кузнец, отходя в сторону от двери.

Легко перемахнув плетень, Матвей быстрым шагом направился в сторону дома девушки. Поднявшись на крыльцо, он негромко постучал и, услышав за дверью быстрые шаги, едва заметно улыбнулся. Катерина, распахнув дверь, удивлённо хлопнула ресницами и, осторожно посторонившись, тихо пригласила:

– Входи, Матвей.

– Я на минутку, – отмахнулся парень. – Хочу Буяна погонять. Заодно к деду Святославу съездить. Со мной поедешь?

– Это ж, почитай, на весь день, – озадачилась девушка.

– И чего? Малых мамке оставим, и гойда.

– Да мне ещё по огороду бы надо, – залепетала Катерина, но Матвей, насторожившись, окинул её внимательным взглядом и, качнув головой, тихо спросил:

– Ты меня, что ль, боишься?

– Не знаю, – так же тихо призналась Катерина. – Опаска берёт.

– Зря ты это, – помолчав, угрюмо вздохнул Матвей. – Я не для того к тебе сватов засылал, чтобы после обидеть. Ладно. Насильно мил не будешь, – буркнул он, разворачиваясь.

– Погоди, Матвей, – вскинулась девушка, схватив его за рукав. – Прости дуру. Всё знаю, а всё одно страшно. И в степь, и к деду, и тебя… Страшно мне.

– Ты за меня замуж пойти согласилась. А значит, я за тебя перед людьми и богом в ответе. В общем, думай. Я пока коня седлать буду. Надумаешь, приходи. Жду, – закончил он и, мягко высвободив рукав, вышел на улицу.

Он успел только дойти до дому и вывести из конюшни Буяна, когда через тын перебрались дети и сама Катерина. Настасья, едва увидев ранних гостей, тут же повела малышей завтракать, а девушка, подойдя к парню, тихо, но решительно произнесла:

– Поеду.

– Ну и слава богу, – улыбнулся ей Матвей, отправляясь в конюшню за ещё одним конём.

Спустя четверть часа, закупив в лавке пару вязанок баранок, они выехали за околицу, и Матвей, азартно гикнув, пустил Буяна в полный мах. Сильный жеребец, с ходу взяв намётом, вынес его на холм и, осаженный твёрдой рукой, взвился на дыбы.

– Ох, и силён же он у тебя, – восхищённо протянула Катерина, подъезжая.

– Добра лошадь, – рассмеялся парень, удерживая жеребца на месте. – Ты, Катюша, по тракту езжай, а мы кругом поскачем. Ему как следует побегать надобно.

– Ага, поняла, – весело кивнула девушка, пуская своего солового широкой рысью.

Съехав с холма, Матвей пустил Буяна широким кругом, центром которого была девушка. Дав жеребцу набегаться и сбросить первую дурь, парень вывел его на тракт и, поравнявшись с невестой, спросил:

– Не устала? Может, пить хочешь?

– Не, добре всё, – рассмеялась Катерина, блестя довольным взглядом.

Ей, похоже, и вправду нравилась эта прогулка. Девчонка сама то и дело подгоняла коня, регулярно срывая его в галоп. Буян в таких случаях легко догонял напарника и, поравнявшись, принимался играть, фыркая и смещаясь боком. До пасеки они добрались примерно за полчаса. Остановившись у ворот, Матвей постучал кулаком в створку и, увидев вышедшего на крыльцо старика, с улыбкой спросил:

– Гостей примешь ли, дедушка?

– От дурной. Когда это я наследнику в доме отказывал? – усмехнулся казак. – Заводи коней и в хату ступайте. Сейчас самовар спроворю.

Поставив коней под навес, Матвей проводил Катерину в дом и, отобрав у старика самовар, вышел с ним на крыльцо. Уже привычно залив в него воду и раскочегарив, парень с удовольствием вдохнул едва заметный запах воска и мёда. Нигде больше так не пахло. Только здесь, на хуторе. Вышедший из дома Святослав, с едва заметной улыбкой оглядев парня, негромко проворчал:

– Вырос казак. Матереть начал. Девчонку-то чего привёз? Болеет?

– Нет, слава пращуру, – так же тихо отозвался парень. – Ты про беду её знаешь. Глянь, всё ли по женской части в порядке. Ну, чтоб дети были, – осторожно попросил он.

– Всё с ней добре, – отмахнулся старик. – Пращур просто так совета не даст. Ему и самому добрые вои потребны. Здорова, что та кобыла. Даром, что тонкая, словно былинка. Силы ей не занимать.

– Ну, тогда меды доставай, дедушка, – весело улыбнулся Матвей. – Чай пить станем да разговоры разговаривать.

– Это я всегда со всем моим удовольствием, – усмехнулся Святослав в ответ. – И то сказать, где ещё вы такого мёду попробуете, как меня не станет.

– Погоди безносую кликать, дедушка, – качнул Матвей головой. – Ты ещё нам и самим нужен.

– Ты чего это удумал, неслух? – насторожился старик.

– Мне тут пращур как-то обмолвился, что я смело могу на себе его камень носить. Так ли? – немного помолчав, осторожно спросил Матвей.

– Так, – решительно кивнул старик. – Ты его знак носишь, с именем его в бой идёшь, так что носи, коль хочешь.

– А дети мои? Сыновья смогут после такой знак носить?

– Вона куда тебя понесло, – удивлённо протянул Святослав. – Тут подумать надо. С батюшкой посоветоваться.

– Он ведь сам сказал, что ему память важна. А меня не станет, и кто тогда станет помнить о нём? Как тут быть? – не унимался Матвей.

– Погоди, сынок. Это дело непростое. Тут как следует подумать надобно, – осадил его Святослав. – Чаёвничать пошли. А я заодно и помыслю, как в таком случае поступить. Тут ведь не всё так просто. На воя батюшка сам посмотреть должен. Ну, как с тобой было. А без капища да отвара особого может и не получиться ничего.

– Капище, значит, – задумчиво кивнул Матвей. – Так ведь он сам сказал, загинет оно.

– Сказано, не спеши. Дай подумать, – рыкнул старик, чуть надавив голосом. – Забирай самовар да в дом пошли. Думать буду.

Пока они говорили, самовар успел вскипеть, и Матвей, подхватив его, понёс на стол. Там уже вовсю хозяйничала Катерина, успев расставить кавказские грушевидные стаканчики для чая и выданные стариком плошки с разным мёдом. Посередине стояло широкое блюдо с горкой баранок. Окинув этот натюрморт придирчивым хозяйским взглядом, Святослав одобрительно кивнул и, широким жестом указав ребятам на стол, скомандовал:

– Присаживайтесь, гости дорогие. Попотчуемся, чем бог послал.

Дождавшись, когда он сядет за стол первым, расселась и молодёжь. Приняв от Катерины стаканчик с чаем, Святослав благодарно кивнул и, подвинув ей плошку с мёдом, улыбнулся:

– Попробуй, красавица. Медок цветочный. Для девки молодой в самый раз. Он и кровь укрепит, и для чрева женского хорош. Потому как пчёлки его в тот срок собирают, когда цветы цвести начинают. А значит, новая жизнь в степи зачинается. Для баб самое оно и будет.

– Благодарствуй, дедушка, – робко поблагодарила девушка, розовея.

– Да ты не робей, красавица. Я тебе не враг. Ты ж почитай внуку моему невеста. Как же я в таком разе могу тебе худого желать, – подбодрил её старик.

– Так разве ж вы в родстве с ним? – от удивления Катерина забыла про все свои страхи.

– В дальнем колене родичи, – кивнул Святослав. – К тому же, я его перед всем народом своим наследником по науке воинской кликнул. Так что да. Родич. Думаешь, даром он меня дедом зовёт? Нет, милая. То не просто слова. Да ты ешь медок. Ешь. Тебе он в самый раз теперь будет. Даст батюшка, родишь ему сыновей, крепких да ловких.

– Благодарствуй, – краснея, пролепетала Катерина.

– Его благодари. Против всех пошёл, слухов дурных не убоялся. Для такого дела волю стальную иметь надобно, – вздохнул Святослав в ответ, кивая на парня. – А тебе я так скажу. В семье у вас ладно всё станет, но для того ты сама захотеть этого должна. Матвей казак от роду. Сильный, буйный, да иного и ждать не приходится. Ты и сама старой крови и про то знать должна. Или не сказывала мамка?

– Был как-то разговор, да только мне ещё лет мало было. Не всё поняла, – вздохнула Катерина, пряча повлажневшие глаза.

– Не журись, дочка, – понимающе вздохнул старик. – Раз уж сложилось так, за Настасью держись. Она худому не научит. Добрая баба. Да ты медок-то ешь и чайком запивай. А дурного не думай. Теперь у вас всё добре будет. Поверь.

После той поездки в отношениях ребят что-то поменялось. Что именно, сам Матвей точно сказать не смог бы, но перемены были, несомненно. А самое главное, начала меняться сама Катерина. Девушка словно отбросила всё, что на неё когда-то взвалили родители. И без того прямая, стройная, она вдруг приобрела осанку королевы и перестала опускать взгляд, когда с ней заговаривал кто-то из мужчин. Теперь она спокойно смотрела собеседнику в глаза, даже не делая попытки потупиться.

Заметила это и Настасья. Так что спустя пару недель после той прогулки женщина улучила момент и, ухватив сына за рукав, принялась задавать прямые вопросы, выясняя, что именно случилось на хуторе. Сообразив, что именно она хочет знать, Матвей усмехнулся и, махнув рукой, небрежно отговорился:

– Да дед Святослав ей правду про нас обоих сказал, вот она и поверила.

– Вот ведун старый, – проворчала казачка, вздыхая. – И как только слова нужные находит.

– Мам, а правда, что мы ему родичи в дальнем колене? – вспомнив рассказ старика, уточнил Матвей.

– Есть такое, – нехотя призналась женщина. – Отца твоего прабабка за братом его замужем была.

– Прабабка?! – изумлённо переспросил парень.

– А ты думаешь, сколько ему годков? – иронично усмехнулась казачка. – Да этот пень старый давно уже всех, кого только можно, пережил. Вот не соврать, ему давно уж за сотню.

– И как давно? – заинтересовался Матвей.

– Да как бы не под сто пятьдесят уже, – помолчав, задумчиво протянула Настасья. – Он ведь потому из станицы на хутор и съехал. Попы наши к нему всё приставали, с чего он вдруг живёт так долго, да в церкву не ходит. Вот он и ушёл, чтобы гусей не дразнить.

– Однако, – растерянно протянул Матвей, ероша чуб и припоминая, что в его времени тоже звучали в СМИ рассказы о нескольких долгожителях. В том числе это были выходцы из кавказских горцев. – Мам, а ты к чему разговор этот затеяла? – опомнившись, вернулся он к изначальной теме.

– Да Катерина твоя тут намедни так пару девок отбрила, что даже я рот разинула, – рассмеялась Настасья. – Да так ещё, через губу, небрежно, а сама словно королевна мимо павой проплыла. Девки ажно забыли, чего и сказать хотели.

– Правильно и сделала, – усмехнулся парень в ответ. – А то привыкли над сиротой безответной потешаться.

– Да уж, была сиротой в платке вдовьем, а теперь вон, невеста засватанная, – продолжала смеяться женщина. – А глазища горят, ажно светятся, и в руках всё горит. Ох, Матвейка, снова угадал. Вот уж не думала, что такое быть может.

– И не такое бывает, когда за плечом сила чувствуется, – кивнул Матвей, выходя из дома.

Они с отцом готовились к новому забегу по изготовлению булата, так что нужно было всё как следует приготовить. Потом для этого просто времени не будет. Вернувшийся от старшин Григорий, войдя в кузню, внимательно осмотрелся и, одобрительно кивнув, задумчиво спросил:

– Ты к ярмарке замки свои делать станешь?

– Как время будет, – задумался Матвей. – Вроде и надо бы, да только времени они забирают страсть сколько.

– Вот с этой парой закончим, и займись, – решительно велел кузнец. – Нам на этой ярмарке как следует расторговаться потребно.

– Случилось чего, бать? – насторожился парень.

– Забыл, что по осени свадьбу тебе играть станем? А для такого дела деньги нужны. Да и хлеба закупить надобно побольше. Нам с тобой теперь ещё четыре рта кормить.

– Так есть же деньги, бать, – напомнил Матвей о своей добыче.

– Вот дурень, – беззлобно фыркнул кузнец. – А как ты людям объяснишь, откуда они взялись? Нет, сын. Мы с тобой должны так всё сделать, чтобы комар носу не подточил. И так на семью нашу полиция волками смотрит.

– Это когда? Где? – тут же вскинулся Матвей.

– На ярмарке увидишь, – усмехнулся Григорий. – Да ты не зверей раньше времени. Неймётся им, что ты трём офицерам разом отказал, а после сам того полковника нашёл.

– Ты от кого весть получил? – прямо спросил парень.

– Знакомец из города записку прислал, – кивнул кузнец. – И ещё. Я с тем ювелиром списался. В общем, к ярмарке в схрон свой сходи и всё оставшееся золото достань. Заберёт он его.

– Бать, ты чего, в письме о таком спрашивал? – растерялся Матвей от такого небрежения сохранением тайны.

– Ну, ты меня за совсем дурного-то не держи, – фыркнул Григорий. – Я два письма писал и в один конверт складывал. Есть у меня в Екатеринославе добрый приятель. Вот он после со вторым письмом к ювелиру и ходил. Так что о том, что в том письме писано, только я да старый Соломон знаем. Он мне так же отвечал. Письмо напишет и в конверт. А Сашка после его мне сюда пересылал. Да и не писал я ничего прямо. Так что готовься.

– Да нищему собраться, только подпоясаться, – проворчал Матвей на автомате, лихорадочно обдумывая ситуацию. – Ладно. Пусть всё идёт, как идёт, а там видно будет, – вздохнул парень, неодобрительно качнув головой.

Дальше жизнь вошла в свою обычную колею. Изготовление очередной пары булатных клинков. Страда, сенокос, обмолот, в общем, всё то, что и составляет обычную деревенскую жизнь. Это можно было бы назвать бегом по кругу, но иначе остаётся только сложить зубы на полку и помирать голодной смертью. Ну, или перебираться в город и заниматься только кузнечным ремеслом.

К ярмарке готовились особо. Ко всему прочему кузнецам предстояло закупить там и кучу всяких разносолов к свадьбе. И это без учёта спиртного. Ведь гулять предстояло всей станицей. Так что событие намеревались отмечать с размахом. Матвей, которому все эти пьянки с посиделками были нужны, как зайцу триппер, только вздыхал и еле слышно ругался себе под нос, но спорить с родителями даже не пытался. Понимал, их семья в станице на особом счету, а значит, и обсуждать свадьбу будут старательно и долго.

Так что воспользовавшись требованием отца, он с головой ушёл в изготовление замков обоих видов. К выезду из станицы у него было собрано три десятка запоров того и иного вида. Сам Григорий занимался только инструментом. Его товар на ярмарке знали, так что в его реализации кузнец не сомневался. Матвей, припомнив кое-что из своего прошлого, уговорил отца изготовить и пару комплектов кухонных ножей разного вида и размера. Это тоже была новинка, которая должна была привлечь покупателей.

В общем, из станицы выезжали гружёнными так, что оси у телег трещали. Ехали не торопясь, но успели к сроку. Базарный старшина, обходивший торговые ряды, увидев кузнецов, весело улыбнулся и, поздоровавшись, первым делом поинтересовался наличием замков. Матвей, припомнив его интерес и в прошлые разы, моментально понял, что ушлый торгаш делает на его товаре свой гешефт. Так что с ходу вступил в торг.

Уловив, что парень догадался о причине такого интереса, старшина жестом отозвал его в сторону и, огладив бороду, тихо спросил:

– Оптом почём отдашь?

– Вам, сударь, врезные или навесные? – деловито уточнил парень.

– И тех и других по десятку бы взял разом.

– Тогда по рублю уступлю за опт. Больше уж, простите, не могу. Свадьбу играть после ярмарки станем, так что деньги нужны.

– Сам, что ли, женишься? – насторожился старшина.

– Сам.

– Выходит, тебе и в станицу товар какой нужен?

– Есть такое.

– А чего надобно?

– Батя, – негромко окликнул Матвей отца. – Поговори с господином старшиной. У него вроде предложение для нас интересное имеется, – пряча усмешку, добавил он, незаметно подмигивая отцу.

– Ага, сейчас, – усмехнувшись в усы, кивнул кузнец.

Разговор у них длился примерно с полчаса, но в конце концов после яростного, но тихого торга мужчины ударили по рукам, и Григорий, вернувшись к прилавку, с довольным видом велел:

– Отложи по десятку каждого вида замков. Уезжать станем, он нам товару по моему списку, а мы ему замков, а остаток деньгой оплатим.

– Гнилья не подсунет? – на всякий случай поинтересовался Матвей.

– Не посмеет, – фыркнул Григорий. – Ему тут ещё жить.

«Ого, похоже, батя у меня не просто кузнечные дела с местными ведёт», – удивлённо протянул про себя Матвей, откладывая замки.

Между тем Григорий, убедившись, что торговля пошла, прихватил из телеги сына кожаную сумку и потихоньку скрылся в толпе. Матвей, готовый к такому повороту, сделал вид, что всё так и должно быть. Соседи станичники даже ухом не повели, отлично понимая, что у кузнеца тут вполне могут быть и свои дела. Матвей, выставив на прилавок ко всему прочему один комплект кухонных ножей, оглядел свою работу и достал из кармана горсть жареных семечек.

Теперь осталось только дождаться покупателей. Народ не спеша двигался по проходу, с интересом оглядывая выставленный товар. Ножи в деревянной подставке тут же привлекли внимание нескольких человек. Один из них, остановившись, ткнул пальцем в подставку и, пытаясь заглянуть вовнутрь, спросил:

– Это что у тебя такое будет, казачок?

– Ножи для кухни. Разные. А подставка, чтобы не терялись, – лениво пояснил Матвей, сплёвывая шелуху.

– А ножи точёные или кованые? – заинтересовался мужик.

– Кованые. Мы только своим товаром торгуем. Кузнецы мы, – коротко пояснил парень.

– Ага, кованые, то добре, – закивал мужик, осторожно вытягивая из подставки один нож. – Это выходит, они все по размеру разные? Так.

– Так и есть. Вот этот, к примеру, для мяса, этот под овощи, а вот этот всякое разное резать. Тогда и готовить быстрее выходит, и точить один нож каждый раз не нужно.

– Ловко, ловко, – задумчиво закивал мужик. – И сколько у тебя таких сборок имеется?

– Две всего. Для пробы делал, – пожал парень плечами.

– И почём отдашь?

– По двенадцать рублей за каждый.

– Дорого, – скривился мужик.

– Ты, мил человек, на работу глянь, – усмехнулся Матвей. – Это тебе не абы что. Такими ножами и самому генерал-губернатору, дай ему бог, готовить не стыдно.

Тут Матвей ни на волос не покривил душой против истины. Ножи и вправду были на загляденье. Отполированные, с деревянными рукоятями под лаком, заточенные так, что ими бриться можно было. Да и сами подставки тоже были не простыми. Так же покрытые лаком с незатейливой резьбой по краям. В общем, было на что посмотреть и чем гордиться.

– Да уж, работа добрая, – вздохнул мужик, вертя в руках ножи.

– Ты, мил человек, осторожнее. Точены клинки на совесть, не приведи бог, порежешься, – осадил его парень, отбирая ножи и возвращая их в подставку.

– А сам значит, порезаться не боишься? – поддел его мужик.

– Я этим ножам отец родной. Вот этими руками каждый сам ковал, точил и рукояти набивал. Так что меня они слушаются, – нахально усмехнулся парень.

– Да уж, папаша, – фыркнул мужик, явно не веря.

– Выбери нож. Любой, – жёстко глядя ему в глаза, велел Матвей.

– Ну, вот этот, – растерянно ткнул мужик пальцем в одну из рукоятей, торчавших из подставки.

– Столб видишь? – спросил парень, выхватывая указанный клинок.

– Ну, вижу, – ответил мужик, не понимая, зачем это нужно.

И пока он крутил головой туда-сюда, парень одним движением провернул нож в руке и резко отправил нож в полёт. С глухим стуком клинок вонзился в столб напротив прилавка, заставив стоявших под навесом людей разом замолчать и испуганно оглянуться.

– Сказано, меня эти ножи как отца родного слушаются, – отрезал парень, подходя к столбу и одним движением выдёргивая нож. – Глянь, даже полировка не потускнела, – сунул он клинок под нос покупателю.

– Ох, и ловок ты, казак, – растерянно проворчал мужик, запуская руку во внутренний карман за лопатником.

Вернувшийся из города Григорий с довольным видом сунул в телегу под сено увесистый мешок и, подойдя к сыну, еле слышно сообщил:

– Ну, всё, Матвейка. Теперь можем и не работать. На три жизни вперёд обеспечены.

– Знакомец твой не проболтается? – так же тихо уточнил Матвей.

– Не станет он болтать. Ему и самому за такое дело может крепко попасть. Это, почитай, сразу каторга, что не донёс о таких цацках. Тут потребно первым делом в полицию бежать.

– Ага, а они с ходу станут требовать рассказать, с чего вдруг решил, что цацки ворованные и где остальное спрятал, – презрительно фыркнул парень. – Нет уж. Пусть вон у каторжных ищут. Небось в полиции все знали, где они живут, а трогать то ли боялись, а может, и вообще долю свою имели.

– Ты полегче. Язык придержи, – жёстко осадил его Григорий.

– Да ладно тебе, батя. Небось и сам так думаешь, – отмахнулся Матвей.

– Ну, чего я там думаю, то моё дело, а вот ты запомни. С сильным не борись, с богатым не судись. А полиция завсегда права будет, потому как она на империю работает.

– Это что ж я за казак буду, ежели сильного испугаюсь? – иронично хмыкнул парень. – Нет, батя. Тут не судиться, тут хитростью надо. Чтобы ни у кого к тебе даже случайных вопросов не было.

– Да уж, перебаламутил ты в тот раз город, – проворчал Григорий, теребя себе чуб. – По сей день вспоминают. Умудрился же. Одними ножами кучу народу положил.

– А чего, мне надо было их пряниками угощать? – фыркнул парень. – Ну да хрен с ними. Я вон ножи кухонные продал. Обе укладки.

– И почём?

– Двадцать четыре рублика на ассигнации, – гордо ответил Матвей, протягивая отцу деньги.

– Уже с прибытком, – рассмеялся кузнец. – Ну и ловок же ты в торговле. Что ни новинка, так первым делом уходит.

Их разговор прервал очередной покупатель. Но едва только Матвей поднял голову, как сразу узнал в купце того самого мужика, которому советовал сделать себе для серебра переносной сейф с наручником. Купец, едва приметив на прилавке замки, жестом подозвал к себе помощника и, ткнув в запоры пальцем, спросил:

– Цена прежняя?

– И тебе здоровья, мил человек, – усмехнулся парень. – Прежняя.

– Серебром возьмёшь? – деловито поинтересовался купец, принимаясь рассматривать замки.

– И серебром берём и ассигнациями, – кивнул парень, продолжая улыбаться.

– Сколько замков при себе имеется?

– Два десятка тех и других всего имеем. Только торговать стали, ещё и не продали ни одного.

– Мало, – скривился купец. – Ну да делать нечего. Все заберу. Серебром плачу, – закончил он, забирая у слуги увесистый сундучок и со стуком ставя его на прилавок.

– Как пожелаете. Батя, прими, будь добр, – перенаправил Матвей покупателя.

С местными монетами кузнец разберётся лучше него, в этом парень даже не сомневался. Так что Григорий принялся пересчитывать получаемые деньги, попутно проверяя их качество, а сам Матвей переключился на очередного мастерового, задумчиво вертевшего в руках набор стамесок. Это тоже было одним из предложений парня. Помня, как крестьяне и мастера выискивали по ярмарке толковый инструмент, он уговорил отца отковать пару комплектов столярных стамесок и тёсел. Благодаря механизации, инструмент выходил ровный, гладкий, и заточен был так, что им бриться можно было.

Так что задумчивость мужика понять было можно. С первого взгляда становилось понятно, что комплект отличного качества и прослужит долго, но и стоит он наверняка дорого. Вот и мучился мастер, пытаясь решить, так ли сильно нужна ему такая роскошь.

– Не сомневайся, мил человек, – чуть подтолкнул его Матвей. – Инструмент добрый, от души делан. Долго прослужит.

– Да уж вижу, что не абы как ковался, – вздохнул мастер. – И набор хорош. Даже гнутые стамески имеются. Да только дорого ведь за него попросишь.

– Даром, уважаемый, только птички чирикают, – усмехнулся в ответ Матвей. – Сам мастер, понимать должен, что в инструмент этот куча труда вложена. Да ещё и сталь издалече везти пришлось. Это тебе не крица болотная. Послушай, как звенит, – продолжал напирать Матвей, подхватывая из укладки пару стамесок и не сильно стукая их друг об дружку.

Кованая сталь и вправду зазвенела, словно оружейный клинок. Уважительно кивнув, мужик испустил очередной тяжёлый вздох и, махнув рукой, спросил:

– Почём отдашь, казак?

– Пять рублей на ассигнации, – отрезал парень. – Да ты, прежде чем кривиться, сам посчитай. В наборе семь прямых стамесок и четыре гнутых и все разного размера. А к ним ещё и выборка, чтобы ложки резать или ещё чего такое же. Дюжина штук и всё удовольствие за пятёрку. Да ещё и укладка кожаная.

– Мне за ту пятёрку год руки ломать приходится, – укоризненно проворчал мужик.

– А мы за этот комплект у горна два дня угольной пылью дышали да руки окалиной жгли, – огрызнулся Матвей. – Что сами делаем, то и продаём. А хочешь дешевле, вон, у городских кузнецов железные купи. На первом же сучке согнутся или вообще сломаются. Сказано тебе, тут сталь почитай оружейная. И заточку держит, и нажимать смело можно, не согнёшь.

Уже собравшийся уходить купец остановился, когда его помощник, ухватив его за рукав, принялся что-то тихо шептать ему на ухо. Вернувшись к прилавку, купец отодвинул мастерового и, подтянув к себе укладку, принялся внимательно изучать инструмент.

– Твоя работа? – повернулся он к парню.

– Мы только своим торгуем. Потому и ответ за свой инструмент держать готовы. И за замки тоже, – пожал парень плечами.

– Домой, говоришь? – повернулся купец к слуге.

– Истинно так, Модест Петрович, – закивал слуга. – Прошка наш уж сколько раз говаривал, что сам многое сделать может, да инструмента толкового не имеет.

– Так ведь пропьёт он его, шельма, – удручённо вздохнул купец. – Вот ведь наказанье божье. Пока трезвый, мастер, хоть в ноги кланяйся. А как запьёт, так до исподнего всё спускает. И ведь не прогонишь. Родич, будь он неладен.

– А вы ему инструмент только для работы выдавайте. А как закончил, так укладку под ключ, – чуть подумав, посоветовал Матвей. – Дома-то небось и ключница имеется?

– А как без неё, – развёл купец руками.

– Вот ей и велите. Выдавать только для работы, а после забирать и прятать.

– Дельно, – с интересом одобрил купец. – Вот, держи, – принял он решение, доставая из кармана лопатник и протягивая парню ассигнацию в пять рублей. – Благодарствуй, мастер, – попрощался он, забирая укладку.

– Эй, а я как же? – вдруг возмутился мастеровой. – Я ж прежде тут стоял.

– Так ты, мастер, думать изволишь, а человек покупает. Да ты не шуми. У меня ещё одна имеется, – успокоил его Матвей, доставая второй комплект.

– А что, купец этот у тебя уже брал товар какой? – заинтересованно уточнил мастеровой.

– Замки берёт. Второй год подряд, как приедем, так он сразу все кучей забирает, – кивнул парень. – Серебром платит, а берёт.

– Серебром?! – изумлённо ахнул мужик. – Это что ж у тебя за замки такие?

– Замки хитрые. Не всякий вор вскроет, – усмехнулся Матвей. – Так что? Будешь стамески брать?

– А-а, – обречённо махнув рукой, сдался мужик. – Беру. Всё одно инструмент добрый нужен.

– Верно решил, мастер. Без доброго инструмента и работа не в радость, – улыбнулся парень, быстро сворачивая укладку и затягивая завязки.

– А тебе-то откуда знать? Небось в кузне всего инструмента, молоток да клещи с кувалдой, – огорчённо фыркнул мужик.

– Мастер ты вроде добрый, а вот человек глупый, – презрительно усмехнулся Матвей. – У нас одних станков в кузне четыре штуки. Ещё и пятый делать собираемся. А ты, кувалда. Нет у нас кувалд. Только молоты. Понял, дядя?

– Да ты не серчай, это я так, в сердцах, – вдруг резко побледнев, пролепетал мужик, суетливо выкладывая на прилавок мятые купюры и разную мелочь.

– Передохни, Матвей, – тронув парня за плечо, велел Григорий и принялся пересчитывать деньги.

– Чего это он? – удивлённо хмыкнул парень, отходя.

– Ты, Матвейка, норов-то научись уже в узде держать, – негромко посоветовал Григорий, отпустив мужика.

– А чего не так-то? – продолжал недоумевать парень.

– Рожи ты своей не видел, когда тот дурень про кувалды брякнул, – усмехнулся кузнец. – Я уж грешным делом подумал, ты его прямо у прилавка порешишь. Ажно глаза красным полыхнули. И вправду Лютый.

– Так фамилия обязывает, – выкрутился Матвей, растерянно ероша себе чуб, как обычно бывало в момент задумчивости.

– Пойди, погуляй, – слегка подтолкнул его кузнец. – По рядам пройдись, бабам нашим гостинцы присмотри. Глядишь, уймёшься.

– Так ведь торг только начался, – осторожно напомнил Матвей.

– Да ты уж все расходы своими придумками оправдал, – рассмеялся отец. – Ступай с богом. Я теперь и сам управлюсь. Деньги-то есть?

– Имеются, – отмахнулся парень, выходя из-за прилавка.

Оглядевшись, Матвей направился прямым ходом в ряды, где торговали всякой мануфактурой и в том числе имелась пара ювелирных лавок. Тут торговали местные мастера. А если точнее, представители местных ювелиров. Понятно, что выставлять в таком месте особо дорогой товар никто не станет, но всякие цепочки, колечки и серьги найти проблемы не составляло. Во всяком случае, это была гарантия того, что под видом золота покупателю не впарят полированную латунь или медь.

Обручальные кольца им с Катериной кузнец отлил своими руками, так что покупать кольца парень не собирался. А вот серьги или цепочки в планах стояли. В конце концов даром, что ли, об их мастерской уже легенды начали ходить в казачьей среде. Так что, входя в первую лавку, Матвей уже имел в голове примерный план действий. Молодой продавец характерной внешности, едва завидев парня, чуть поморщился, но тут же взял себя в руки и, подойдя, вежливо поинтересовался:

– Чем могу служить, господин казак?

– И вам шалом, уважаемый, – не удержался Матвей от лёгкого хулиганства. – Хочу невесте с матерью подарки купить. Покажите серьги и цепочки шейные, если вас не затруднит.

Не ожидавший такого захода продавец на несколько секунд завис, но тут же, тряхнув головой, проявил завидное самообладание, начав выкладывать на прилавок поддоны с различными украшениями. Внимательно осмотрев весь предъявленный товар, Матвей попросил отложить три комплекта серёг и принялся рассматривать их поочерёдно, представляя мысленно лицо невесты. В итоге выбрав каплевидные серьги с бирюзой, он отложил их в сторону и принялся подбирать подарок матери.

– Интересно вы выбираете, сударь, – осторожно высказался продавец.

– Я перед собой лицо представляю, а после на серьги смотрю. Ежели подходят, откладываю. А нет, так и обратно, – коротко пояснил Матвей, продолжая перебирать товар.

– Я так понимаю, серьги вы выбрали невесте. Тогда, может быть, для матери брошку взять? – осмелился предложить продавец.

– Брошки, это для престарелых тётушек, а у меня мать казачка в самом соку. Надо будет, и из винтаря стрельнет, и шашкой срубит, и землю вспашет. Так что придержи советы для бестолковых, – отмахнулся парень.

– Ой, Мойша, сколько раз тебе повторять, не открывай рот, если не знаешь, что за человек перед тобой, – послышался старческий голос и в лавку через заднюю дверь вошёл пожилой мужчина в чёрном лапсердаке.

– А что не так, дедушка? – насупился продавец.

– Вот дурной, – всплеснул старик руками. – Да он только вошёл и с ходу смог тебя озадачить, просто поздоровавшись. Заметил, как ты рожу скривил. Я ведь прав, молодой человек? – повернулся он к парню.

– Ну не драться ж мне с ним, – усмехнулся Матвей в ответ. – Уж простите, уважаемые, но вы мне не противники.

– Мойша, принеси там из шкапа укладку мою, – окинув парня задумчивым взглядом, велел старик.

– Но, дедушка!

– Делай, что сказано, шлемазл, – пристукнул старик сухим кулачком по прилавку. – А вы, юноша, присядьте пока вот сюда. На стульчик. И я рядом с вами. Уж очень вы занятный молодой человек…

Но договорить старик не успел. Дверь лавки распахнулась, и на пороге возник крепкий мужик средних лет, с порога заоравший:

– Мойша, жидовская морда, тебе что сказано было?!

– Пасть захлопни и исчезни, пока я тебе язык не вырвал, – негромко прорычал Матвей, глядя на мужика через плечо.

– Ты, казак, горя ищешь? – тут же взвился неизвестный, шагнув в лавку.

– Сказано, заткнись, – чуть надавил голосом парень, разворачиваясь к нему.

В задней комнате лавки что-то со звоном упало и, дребезжа, прокатилось по полу. Удивлённо хмыкнув, Матвей покосился в ту сторону, не выпуская мужика из поля зрения. Вышедший из-за прилавка старик бесстрашно встал перед неизвестным и, выпрямившись во весь свой небольшой рост, твёрдо спросил:

– Кто вы такой и с чего решили, что это кабак, а не лавка? Подите прочь!

– Закройся, пёс пархатый, – рявкнул мужик, протягивая руку, чтобы смести старика с дороги.

Матвей, ожидавший чего-то подобного, перехватил конечность мужика и, сжав пальцы, слегка выдернул неизвестного на себя. Уже начавший движение мужик, не ожидая такой выходки, покачнулся и в итоге оказался в стороне от старика.

– Да ты, мать твою, сдохнуть решил? – заорал мужик, откидывая полу своего армяка.

Дожидаться продолжения Матвей не стал. Резкий удар внутренним ребром ладони в горло заставил неизвестного поперхнуться словами и отшатнуться. Сделав короткий шаг вперёд, Матвей всадил кулак ему в челюсть, по всем правилам рукопашного боя. От бедра. Лязгнув зубами, мужик рухнул на пол как подрубленный. Присев над ним, парень быстро обыскал тело и, забрав револьвер и кистень, поднялся.

– Юноша, надеюсь, вы его не убили? – растерянно поинтересовался старик, рассматривая лежащее тело, подслеповато щурясь.

– Жив, курилка. Вон, нога дёргается, – презрительно фыркнул Матвей. – Так что там с товаром? – вернулся он к делу.

– Мойша! Мойша, шлемазл, где ты там? – громко спросил старик, заглядывая в заднюю дверь.

– Иду, дедушка, – послышалось в ответ и в лавку как-то неловко, боком, протиснулся продавец, неся в руках плоскую шкатулку.

Положив её на прилавок, он увидел лежащее тело и, испуганно икнув, резко побледнел.

– Извольте, юноша, – открывая крышку шкатулки, предложил старик. – Это лучшее, что я могу вам предложить. Можно, конечно, заказать что-то особенное, но, увы, это будет долго, а вы, как я понимаю, будете здесь только пока идёт ярмарка.

– Правильно понимаете, почтенный, – кивнул парень, склоняясь над товаром.

Изящная цепочка необычного плетения сразу привлекла его внимание. Осторожно взяв её в руки, Матвей повертел украшение из стороны в сторону и, повернувшись к старику, поинтересовался:

– Вот эта сколько встанет?

– Прямо я бы отдал её за сорок рублей, но для вас, юноша, она стоит двадцать пять, – улыбнулся тот. – Так и знал, что вам понравится. Это работа моего внука.

– Мои поздравления, почтенный. Ваш внук настоящий мастер, – улыбнулся Матвей, делая комплимент искусству ювелира.

– Я вижу, вы и сами не чужды работы со всяким железом, – вдруг ткнул старик пальцем в один из ожогов на запястье парня.

– Я кузнец, почтенный. Работаю по всякому инструменту, оружию и станкам. Но такой красоты мне не сделать.

– Ай, бросьте, юноша. Ежели есть желание и талант, научиться можно чему угодно, – отмахнулся старик.

– Вам виднее, спорить не стану, – в очередной раз блеснул вежливостью парень. – Итак. Вот эти серьги и эта цепочка. Сколько я вам должен? – перешёл он к делу.

– Всё вместе сорок два рубля, юноша, – пожевав бескровными губами, ответил старик.

– Дедушка! – жалобно вякнул Мойша.

– Ради памяти своей матери, помолчи, – вдруг вспылил старик. – От тебя одни проблемы. Думаешь, я не знаю, зачем сюда пришёл этот мужик? – ткнул он пальцем в слабо шевелящееся на полу тело. – Опять в карты играл. И снова проигрался. Знаешь, Мойша, мне это надоело. Вся семья из-за тебя терпит убытки. Изя никак не может собрать нужные деньги на свадьбу, Сарочка уже продала всё, что только могла. Думаешь, я всего этого не знаю? Ты таки сильно ошибаешься. В своём доме я всё знаю. И потому вынужден тебе сказать прямо. Сегодня же ты собираешь свои вещи и едешь из города.

– Куда? – ссутулившись так, словно ему на плечи наковальню положили, еле слышно спросил Мойша.

– Это ты решишь сам. Я не знаю и не хочу знать, куда ты поедешь, и что с тобой будет дальше. Свою судьбу ты сам выбрал. Я много раз просил тебя бросить карты. Умолял, уговаривал, угрожал, но ты оставался глух к моим мольбам. Теперь всё. Я устал, Мойша. Мы все устали от твоих бесконечных проигрышей. Уезжай, – вздрогнув всем телом, устало закончил старик.

– Так он пришёл выбивать из тебя долг? – удивлённо уточнил Матвей, выкладывая на прилавок запрошенную сумму.

– Да.

– И сколько ты им проиграл?

– Сто двадцать рублей.

– Ого! Большие деньги, – качнул парень головой. – Думаю, за такую сумму они не только тебя, но и всю семью, не задумываясь, мытарить возьмутся.

– Послушай умного человека, Мойша, – снова вскинулся старик. – Или ты хочешь лютой смерти маленькой Розочке или Бене? Они же совсем дети!

– Дедушка, они бы не стали, – дрожащим голосом начал Мойша, но страдальческий стон с полу оборвал его блеянье.

– Ну всё, казак. Теперь ты точно покойник.

– Не заткнёшься, я тебе прямо здесь шею сверну, падаль, – презрительно фыркнул Матвей, аккуратно прибирая покупки. – Забыли, сволочи, как Иванов ваших, словно баранов зарезали, так мы напомним.

– А ты откель про то знаешь? – насторожился мужик, страдальчески морщась и массируя себе горло.

– Я много чего знаю, – отмахнулся Матвей. – А теперь встал и пошёл вон отсюда, пока я совсем не рассердился. И запомни. Узнаю, что кто-то из вас, шваль каторжная, посмел семью эту тронуть, я ваш катран поганый вместе с вами спалю.

– Должок за этим, – угрюмо насупившись, кивнул мужик на Мойшу.

– Это с ним сами решайте. А семью не трогать. Или пожалеете, что на свет родились.

– Ладно, казак. Ещё свидимся, – помолчав, пригрозил мужик, направляясь к двери.

– Молись, чтобы той встречи не случилось. В следующий раз живым не выпущу, – равнодушно пообещал парень, даже не глядя ему вслед.

– Видать, правду про вас гуторят, что вы все на крови головой скорбные, – остановившись, проворчал мужик с заметной растерянностью. – Волыну верни, – потребовал он, охлопав карманы.

– Кистенём обойдёшься, – фыркнул Матвей, швыряя ему означенный предмет. – Самый каторжный инструмент. А с волыной ещё и обращаться уметь надо. Не про вас прибор.

– Нет, казак, ты точно смерти ищешь, – буркнул мужик, выходя.

– Не думаю, что он вас испугался, юноша, но не понимаю, почему не стал поднимать шума, – растерянно проворчал старик, глядя мужику вслед.

– Не ошибусь, если скажу, что ствол этот краденый, – усмехнулся парень. – Да и шум лишний ему ни к чему. Не ожидал он отпора серьёзного, вот и растерялся. Теперь к главному своему побежит, спрашивать, как дальше быть.

– Вы словно всю жизнь с ними воюете, – удивлённо покачал старик головой.

– Скажем так. И с ними тоже, – усмехнулся Матвей и, чуть приподняв папаху, попрощался: – Желаю здравствовать, почтенный. Благодарствую за добрый товар.

– Вам спасибо, юноша. Неизвестно, чем бы вся эта история закончилась, – грустно улыбнулся старик в ответ.

Выйдя из лавки, Матвей остановился на крыльце и, внимательно осмотревшись, презрительно усмехнулся. Ушибленный им мужик стоял через три прилавка от лавки, прислонившись плечом к столбу навеса. Он явно ждал, когда парень уйдёт, чтобы продолжить начатое. Так что Матвей, не удержавшись от лёгкого хулиганства, ткнул в него пальцем и, показав через плечо на лавку, покачал головой, после чего провёл большим пальцем правой руки перед горлом.

Заметно вздрогнув, мужик воровато огляделся и, шагнув назад, скрылся. Чуть усмехнувшись, парень спустился с крыльца и прогулочным шагом двинулся вдоль рядов, не спеша рассматривая товары. Слежку за собой он обнаружил примерно через час. Пара подростков следовали за ним по пятам, делая вид, что смотрят куда угодно, только не на него. Припомнив, что за лабазами находится очень удобная низинка, Матвей жёстко усмехнулся и направился в ту сторону.

Свернув за уже знакомый угол, он присел за кустами лопуха и принялся ждать. Ожидание было недолгим. Два паренька и крупный, жилистый мужик с покатыми плечами быстрым шагом зашли за лабаз и остановились, внимательно осматриваясь. Парни Матвею были не интересны, а вот мужик производил серьёзное впечатление. Длинные руки, покатые плечи, быстрые, точные движения. Обычно такие люди бывают необычайно сильными и отлично умеют этой силой пользоваться.

Вытянув из-за голенища сапога нож, Матвей взял его за лезвие и, плавно взмыв на ноги, с ходу метнул его мужику в грудь. Заметив движение, мужик развернулся к парню всем телом, так что поймал клинок грудиной, словно специально подставившись. Не дожидаясь результата броска, Матвей бросился вперёд. Два стремительных удара, и оба подростка повалились в траву.

Утащив все три тела подальше в распадок, Матвей быстро обыскал их и, вертя в руке роскошный охотничий кинжал, удивлённо проворчал:

– Это откуда у варнака такая роскошь?

Кинжал и вправду был хорош. Не длинный, обоюдоострый, отличной стали, он словно сам ложился в руку. Наборная берестяная рукоять была тёплой и не скользила в ладони. Кожаные ножны были украшены тончайшей серебряной нитью и рисунком с охотничьим мотивом. С первого взгляда становилось понятно, что оружие это делалось на заказ, для кого-то весьма богатого.

Сунув кинжал в ножны, парень убрал его под черкеску и задумчиво покосился на вырубленных парней. Однажды он уже совершил ошибку и потом вынужден был срочно исправлять её последствия. В том, что эти крысята не задумываясь пойдут на любую подлость, сомнений не было. Уж больно старательно и рьяно они следили за ним. Да и мужик этот явно ходил следом не за тем, чтобы пряниками накормить. Выходит, они знали, чем всё должно закончиться.

Нож парня дважды сверкнул, и в распадке остались остывать три тела. Быстро обойдя торг стороной, парень вошёл на ярмарку через другой вход и прямиком отправился в ближайший трактир. Время было обеденное и после всех перипетий есть хотелось крепко. С аппетитом пообедав, Матвей вернулся к своему прилавку и, показав отцу купленные подарки, отпустил его обедать. Дождавшись, когда у его прилавка никого не будет, он незаметно сунул добытый кинжал в телегу, под солому и, отряхнув руки, с чувством выполненного долга вернулся к торговле.

К моменту возвращения отца парень успел продать несколько топоров, пару лопат и четверо вил. Вернувшийся из трактира Григорий, приняв у сына деньги, одобрительно кивнул и, не спеша закуривая, негромко спросил:

– Не знаешь, чего это у лавок полиция бегает как ошпаренная?

– Может, ограбили кого, – пожал Матвей плечами.

– Ох, Матвейка, смотри. Узнаю, что опять твои шутки пластунские, не посмотрю, что здоровее меня вымахал. Точно батогом пройдусь, – проворчал Григорий, пряча усмешку в усы.

– Угу. Кто обосрался? Невестка. Так её ж дома не было. А вон платье висит, – ответил Матвей старой присказкой, и казаки, не сговариваясь, дружно рассмеялись.

Ярмарка закончилась спокойно. К удивлению самого Матвея, с того дня их больше никто не беспокоил, хотя он ожидал очередных наездов со стороны местных катал. Но судя по воцарившемуся спокойствию, такого жёсткого ответа они не ожидали и решили не будить лиха. Затарившись разносолами и всяческими вкусностями, казаки отправились в обратный путь. Перед самым отъездом Матвей потратил кучу денег на патроны.

Приобрёл он боеприпасы и к карабину, и к своему пистолету, и к подаренному Катерине браунингу. Не забыл и про патроны к револьверу. Это оружие уже стало у него чем-то вроде строевой экипировки. Карабин и револьвер, а к ним всё остальное, включая пистолет собственного изготовления. Торопиться с пуском этого оружия в серию Матвей не хотел. Прежде нужно было выявить все детские болезни и быть уверенным, что пистолет не подведёт в бою.

Въехав в станицу, кузнецы от околицы отправились прямо на подворье. Закупленные продукты требовалось срочно убрать в подпол. Несмотря на осенний месяц, погода стояла всё ещё летняя. Так что, едва вкатившись во двор, казаки принялись первым делом разгружать дроги. Перетаскав всё закупленное, они распрягли коней и в четыре руки обиходив животных, занялись самым приятным. Раздачей гостинцев. Катины малыши получили по леденцу, а девочки ещё и ленты в косы. Брату досталась книжка с картинками.

Взрослых же женщин одаривали отдельно. Матвей, вручив матери цепочку, достал из кармана узелок с серьгами и, развязав его, протянул подарок невесте. Тихо ахнув, Катерина уставилась на его ладонь неверящим взглядом.

– Ты чего, Катюша? – насторожился парень. – Бери, это ж тебе. Или не нравятся?

– Это ж дорого, – растерянно пролепетала девушка.

– От, кулёма, – фыркнула Настасья, ловким движением смахнув с ладони серьги. – А ну, подь сюды, – велела женщина, усаживая её на лавку. – Это к свадьбе подарок, а ты – дорого, – ворчала она, быстро вдевая серьги ей в мочки ушей. – Привыкай, девонька. Мужья у нас не лентяи какие, а казаки рукастые. Мастера, каких поискать. Вот так. А ну, пройдись, – велела казачка, набрасывая ей на плечи снятый прежде платок.

Поднявшись, Катерина павой проплыла по хате, то и дело поворачиваясь к мужчинам то одним, то другим боком. Глядя на эту демонстрацию, казаки только улыбались, обмениваясь быстрыми одобрительными взглядами.

– Угадал, сын, – расправляя усы, усмехнулся Григорий. – И не тяжёлые, и к глазам.

– Старался, – усмехнулся парень в ответ.

– Благодарствуй, Матвей, – розовея от похвалы, пролепетала девушка.

– Носи на здоровье. Даст бог, не последние, – с улыбкой отозвался Матвей.

Дальше последовала баня. Катя с Настасьей затопили её, едва только дроги вкатились во двор, так что, прихватив чистое исподнее и пару жбанов с квасом, мужчины отправились париться. Следующий день был посвящён осмотру хозяйства и подготовке кузни к работе. Их не было в станице почти полторы недели, а за это время у соседей вполне могла случиться нужда в их услугах. Но как оказалось, всё было в порядке и срочной работы не предвиделось.

А ещё через день Матвей вдруг снова ощутил то самое чувство, которое заставило его отправиться на хутор. Уже понимая, что это не просто так, парень первым делом нашёл отца и, поделившись с ним возникшим опасением, отправился седлать Буяна. Григорий, отлично понимая, что всё это происходит не просто так, стоял на пороге кузни, молча наблюдая за сыном. Потом, когда Матвей сбегал в дом за оружием и уже приготовился сесть в седло, кузнец, подойдя, тихо посоветовал:

– Ты сын, не спеши обратно. Как бы там ни было, поговори с ним спокойно. Святослав дурного не посоветует. А мать я сам уйму и Катерине скажу, чтоб суеты не поднимала. Езжай с богом.

– Благодарствуй, бать, – коротко поклонился Матвей и, взлетел в седло, не касаясь стремени.

Со двора он выехал рысью, а за околицей перевёл Буяна на галоп. Уже через полчаса парень завёл коня под навес и, поднявшись на крыльцо, стукнул кулаком в дверь. Тихо скрипнув, створка приоткрылась, и Матвей, подобравшись, словно перед прыжком, осторожно вошёл в дом. Дед Святослав лежал на своей лежанке, перебирая мозолистыми пальцами длинные янтарные чётки. Увидев парня, старик тепло улыбнулся и, указав ему на табурет у лежанки, тихо спросил:

– Зов услышал?

– Услышал, дедушка, – так же тихо отозвался Матвей.

– Угадал пращур. Не каждому дано его слышать. А ты сразу почуял. Побудь рядом. Недолго уж осталось. Даст род, и внучка поспеет. Прежде она тоже меня завсегда слышала. А я ещё прежде тебя позвал. Знал, что ехать дольше.

– Сумеет ли? – засомневался Матвей. – Там ведь дети, хозяйство. Так просто не бросишь.

– Сумеет. Муж ейный о пасеке моей который уж год мечтает, – усмехнулся старик.

– Не загубит?

– Не должен. Мужик с головой и руки на месте. Того мёда, что я качаю, уж точно не будет, но и у него неплохой получится.

– Ну, дай-то пращур, – вздохнул Матвей. – Может, самовар спроворить? Я там баранок свежих привёз, – осторожно предложил он.

– А поставь, пожалуй. Где что лежит, сам знаешь. Мне уж, прости, не встать.

– Лежи, дедушка. Я быстро, – вскочил парень.

Растопив на крыльце самовар, он метнулся на кухню, где хранились горшочки с разными сортами мёда, и, вывалив привезённые баранки в глубокое глиняное блюдо, резко остановился. Прежде всё это просто ставилось на стол, а теперь нужно было что-то срочно придумать, чтобы организовать застолье у лежанки. Оглядевшись, Матвей подхватил от стены широкую лавку и, аккуратно поставив её рядом с лежанкой, принялся выставлять всё собранное.

Принеся с крыльца закипевший самовар, парень поставил его на лавку и, оглядев получившийся натюрморт, удовлетворённо кивнул. Всё было так, как обычно и бывало в прежние его приезды.

– Присядь, сынок. Добре всё, – улыбнулся старик, откладывая чётки.

– Дед, а ты уверен, что время пришло? – осторожно спросил Матвей, наливая чай в кавказский стаканчик. – Может, приболел просто?

– Нет, Матвей. Всё. Срок пришёл, – качнул головой старик. – Я ведь не от себя это говорю. Такие как я свой срок точно знают. Да ты не журись. Я уж давно небо копчу. Хватит. Да и устал я. А с тобой всё добре будет. Родич присмотрит. Нужен ты ему. Помнишь, ты меня спрашивал, можно ли будет сынам твоим стрелу громовую носить?

– Конечно, помню.

– Порадовал ты тем спросом пращура. Надежду дал. Мы тогда долго говорили. Запоминай. Как придёт срок, сыну вели мысли все отринуть и только про пращура помнить. После сам его позови и стрелу сыну на выю надень. А потом ладонью к груди его прижми. Не получится у меня научить тебя правильно отвар готовить. Ты трав нужных не знаешь. Да и опасно это, коль противного отвара не дать после. Так что придётся тебе как первые вои сыновей посвящать.

– А в чём разница? – не понял парень.

– Без отвара они его слышать не смогут. Хотя пращур твой, Елисей, умел. А у тебя его кровь. Так что всё может быть. Вот, держи. Сам надень, – закончил старик, доставая из-под подушки кремнёвый наконечник стрелы на тонком шёлковом шнурке. – Прежде я его носил.

– Благодарствуй, дедушка, – сглотнув вставший в горле ком, поклонился Матвей.

– Не на чем. Вон там, на полке, шкатулку видишь? – ткнул Святослав пальцем в нужном направлении. – Прибери. Для тебя приготовил. На сундуке бурка. В ней оружье всё, что тебе оставляю. Сам сложил да увязал, – закончил старик, осторожно прихлёбывая чай. – И вот ещё. Чётки эти. Тоже забери. Их многие знают, так что никто не посмеет напраслину сказать, что ты сам всё забрал. Знают, чётки эти я хранил пуще глазу. Их сын мой из Персидского похода привёз.

– Кто захочет ославить, скажет, украл, – буркнул Матвей, которому всё это начало категорически не нравиться.

– Не скажет. Только я знал, где они хранятся. После, на сороковины, в дом зайди и в подпол спустись. Там, по левую руку от лестницы, третью снизу полку примешь. За ней тайник будет. Всё, что найдёшь, себе забери.

– Погоди, дедушка. А внучка как же? – не понял Матвей.

– Ей отдельно приготовлено, – отмахнулся Святослав. – Небось не обижу. Чай, родная кровь. Только учти, полку ту так просто не сковырнёшь. Прежде её от себя, в стену толкни, а после вниз и на себя. Тогда она сама выскочит. И главное, тризну не забудь. На третий день от похорон.

– Что для тризны потребно? – быстро уточнил Матвей.

– Елизар знает. Он всё потребное добудет. Ты только сам приди, – вздохнул старик.

– Буду, дедушка, – решительно кивнул парень.

– Ты только не удивляйся ничему и делай, что казаки велят. Тогда всё добре, как нужно будет.

– Сделаю, дедушка.

– Иди, встречай, – вдруг прислушавшись к чему-то, усмехнулся Святослав. – Приехали. А после прибери тут.

Вскочив, Матвей вышел на крыльцо и с ходу увидел подъезжающую к хутору телегу, на которой сидели двое. Крепкий мужик средних лет и женщина лет сорока. Распахнув ворота, Матвей жестом указал казаку, куда именно ставить транспорт, и, закрыв створки, встал у крыльца. Женщина, сойдя с телеги, не спеша осмотрелась и, повернувшись к парню, негромко спросила:

– Ты, что ли, Матвеем будешь? Григория Лютого сын?

– Он самый и буду, – с достоинством кивнул парень.

– Верно, дед сказывал, приметный. Не перепутать, – удивлённо хмыкнула казачка. – Ну, веди в хату, раз уж он тебя первым позвал.

– Я ему только по искусству воинскому наследник. Остальное твоё, – твёрдо ответил парень, поднимаясь на крыльцо. – Мне чужого не надобно.

– Дед, небось уже и оружье всё собрал, – понимающе усмехнулась женщина.

– Сам всё в бурку увязал, – кивнул Матвей, открывая дверь и сторонясь, чтобы пропустить её в дом первой.

Войдя, женщина подошла к лежанке и, окинув лавку с угощением к чаю внимательным взглядом, устало проворчала:

– И тут первым успел.

– Не ворчи, Марья, – тихо, но очень твёрдо ответил ей Святослав. – Уж прости, но на мужа твоего надёжи не много. Хоть и казак, а всё одно не вой. Так, больше уж крестьянин.

– Опять ты, дед, за своё, – скривилась женщина.

– Помолчи, – жёстко оборвал её старик. – Знаю, что говорю. Матвей, даром что молод, успел и науку мою пройти и защитником при мне побыть. Так что не пустые мои слова. Я бы, право слово, ему всё оставил, да не возьмёт. Не тот человек, чтобы на чужое добро зариться. В общем, как я прежде сказывал, всё, что в хате, твоё. А что я отложил да увязал, он заберёт. Тебе то и не нужно.