Солнце в две трети неба

Глава 5. Роботы запечённые в собственном электролите

Расчёты закончены. Приготовления сделаны. Они оба проспали под ГИПом по десять часов и теперь могли обходиться без сна около трёх суток. Могли и больше, но без существенной потери внимательности и работоспособности только порядка шестидесяти часов. И лишь тогда, в самый последний момент, Ира испугалась.

Испугалась по-глупому, по-детски. Не какой-то конкретной опасности, а видят звёзды — опасностей имелось более чем достаточно. Нет, она подумала, что может больше никогда не увидеть товарищей и не подняться на борт Прометея. Не вернуться в свою каюту с расставленными по полкам-контейнерам мягкими игрушками, подаренными при различных обстоятельствах на Земле и Луне. Удивительно, но о Земле, оставшихся там родителях и друзьях, Ира подумала мельком. Она неожиданно остро скучала по серебристым коридорам Прометея, в которых можно ходить по любой понравившейся стене благодаря магнитным ботинкам, а хочешь и по потолку.

Страх, как укол. Привычно справившись с ним, Ира даже не сбилась с шага. Никто и не заметил. Но кибернетику казалось, будто товарищи каким-то мистическим образом почувствовали охвативший её на миг импульс и только делают вид, будто ничего не произошло, чтобы не смущать её. Поэтому Ира была молчалива и сосредоточена. Зато Кораблёв болтал без умолку и, как обычно, нёс всякую ерунду.

— Имейте в виду — вещал он поворачиваясь то к Антону Романовичу, то к Сергею: — Если мы там погибнем, то я хочу красивый памятник. Не эти новомодные, якобы вечные, голографические памятники, а настоящий, гранитный. Или нет, лучше мраморный. Определённо: из мрамора выйдет лучше. Особенно из чёрного. Представьте: ночь, небо закрыто тучами, темень хоть выколи глаз. Кто-нибудь идёт в темноте по кладбищу космонавтов погибших в космосе и находит головой мой памятник из чёрного мрамора.

— Зачем кому-то ночью ходить по кладбищу погибших космонавтов? — удивился младший пилот.

— На спор — отрезал энергетик: — Ирочка, а ты какой памятник хочешь? Давай из белого мрамора. Мы с тобой будем стоять рядом, словно символ иня и яня. Первокурсники КосмАка клялись бы на нас в вечной любви первокурсницам. Эта вечность заканчивалась бы через несколько месяцев. Максимум к выпускному курсу. По-моему заманчивая перспектива.

Ира не ответила и Денис пропел: — «Памятник себе воздвиг нерукотворный». А мы не гордые, нам и рукотворного вполне достаточно. Так я подписываю тебя на беломраморный, Ир?

— Лучше нормальный, голографический.

— Тю! — расстроился Денис: — Чем это он лучше, скажи пожалуйста?

— Во-первых, можно переносить с места на место.

— Ерунда.

— Во-вторых, можно изменять внешний вид.

— Того хуже: пластилин, а не памятник.

— В третьих не будут обкакивать птички — ехидно закончила Ира: — Мне новые погоны на плечах не нужны. Своих вполне хватает.

Денис вынужден был признать: — Аргумент. Об этом я честно признаться не подумал. Но через голографический памятник птичьи каки буду пролетать насквозь. Разве это лучше «погон» на плечах? Пусть смотрители следят и вытирают.

— Делать им ничего, поутру выходить осматривать: кого там «наградили» на этот раз? — фыркнула Ира.

Младший пилот хохотал, держась за стенку рукой. Капитан и тот улыбнулся. Из коммуникатора послышались сдавленные звуки. Похоже, физик Снежинская и старший пилот из последних сил сдерживали смех.

— Эх, что за жизнь! Уходишь на подвиг осмеянным — пожаловался Денис.

— Какой подвиг, Кораблёв? — поправила Ира: — Обыкновенная работа.

— Тогда пойдём и поскорее сделаем её — они остановились в ангаре у одной из сотен сот, где словно пули в обойме, покоились челноки для одностороннего перелёта корабль-планета. Модулей способных не только садиться, но и подниматься с Меркурия, Прометей имел всего лишь две штуки. Это была на порядок более сложная техника, чем одноразовые «дротики».

— Конечно сделаем — подтвердила специалист по информационным системам. Вся её хандра куда-то испарилась. Сильнее, быстрее и выше, помните? То, что им предстоит сделать никакой не подвиг, а обыкновенная, привычная работа для космонавтов. Подумаешь, что придётся садиться на поверхность Меркурия, где больше пяти десятилетий не ступала нога человека. Планета как планета. Со своей спецификой, конечно.

— Не волнуйтесь — сказала Ира капитану: — Мы всё сделаем правильно.

Антон Романович внимательно посмотрел в глаза девушке: — Я знаю.

Денис предупредил младшего пилота: — Готовьте основной комплекс. Как только развернём временную базу, придёт пора строиться основательно. А затем… прошу в гости!

Сергей ответил: — Как только кондиционер настроите и подключите холодильник.

Перекрёстное пожатие рук. По два пожатия на каждого.

— Если что-то пойдёт не так, то я прилечу за вами — зачем-то сказал младший пилот. Наверное, он тоже волновался. Что легче: спускаться в огненный ад или оставаться на корабле когда туда спускаются твои товарищи? Ещё один вопрос в копилку вопросов не имеющих ответов.

Всё! Прощания закончились. Втянулась в стену серая дверь с желтой предупреждающей надписью. За ней помещение размерами вдвое меньше личной каюты. Совсем крохотный закуток, где только и можно, что лежать двоим людям в громоздких скафандрах высшей защиты. Ожили индикаторные панели. За день до этого пилоты проверяли исправность одноразового посадочного модуля, но сейчас капитан лично просмотрел показания контрольной аппаратуры.

Тем временем Сергей помогал Ире и Денису облачиться в раздутые скафандры. Человек в скафандре высшей защиты похож на снеговика. Вместо головы белый шар. Имеющийся у более лёгких моделей лицевой щиток отсутствует. Человек внутри контактирует с внешним миром исключительно опосредовано, через системы скафандра. Он, словно душа, поселившаяся в сильном и выносливом теле. Его существование поддерживается сложной техникой. Если она откажет, то последует мгновенная смерть. Потому, что скафандр высшей защиты используют только в тех местах, где живой человек смог бы просуществовать разве что пару секунд.

Эти скафандры немного отличались от привычных. Они специально оптимизированы для работы на Меркурии, где вместо неба одно только огромное, от горизонта до горизонта, солнце. Океан огня.

Антон Романович не стал спрашивать, готовы ли они. Потому, что они были готовы. Капитан и младший пилот помогли неуклюжим громоздким фигурам забраться в тесное пространство посадочного модуля.

Вернулась на место серая дверь с предупреждающей жёлтой надписью. Дождавшись пока люди покинут ангар, Саша открыла выход. Подталкиваемый механическими манипуляторами, челнок мягко, словно лодка по поверхности озера, выплыл в пространство. Начался его первый и последний полёт.

Выждав пока модуль отойдёт от корпуса Прометя, Гончарова направила его к диску планеты. Старший пилот полностью сосредоточилась на управлении модулем. Она не видела ни командную рубку Прометея, ни замерших позади товарищей. С точностью, какой не знают хирурги, но знают математики, она следовала заранее рассчитанным маршрутом. Переход на более низкую орбиту. Спиральный маневр, позволяющий несколько погасить скорость и вдобавок посменно менять повёрнутые к солнцу бока. Из командной рубки материнского корабля Саша управляла падающим в гравитационный колодец планеты модулем и одновременно проговаривала свои действия вслух.

Сзади доносилось повелительное: — Согласовываю.

Посадочный модуль последовательно терял одну часть за другой, разменивая материальную составляющую на возможность погасить скорость перед посадкой. Между кратерами Стравинского и Шолом-Алейхема взметнулся огненный язык проникающего взрыва. В практически отсутствующее недоразумение заменяющее Меркурию атмосферу выбросило фонтан рыхлого, хорошенько пропечённого, грунта. Пару минут спустя, ровно на то же место, между кратером, названном в честь русско-американского композитора и кратером названном в честь еврейского писателя опустилась последняя и самая главная часть посадочного модуля.

Устало обмякла за пультом управления Саша. Перед ней вздымались плато трёхмерных «твёрдых» голограмм. Хотелось облокотится на них, но голограммы только называются «твёрдыми» потому, что при прикосновениям к ним вызывают иллюзорное ощущение прикосновения к твёрдому телу. На самом деле там ничего нет.

Кто-то протёр вспотевший лоб гигиенической салфеткой. Саша благодарно улыбнулась младшему пилоту и произнесла положенную по протоколу фразу: — Приземление посадочного модуля прошло удачно. К записи приложить подробный лог. Подписываю. Идентификация голоса. Визуальная идентификация. Старший пилот Александра Гончарова.

Антон Романович сказал: — Подтверждаю. Подписываю. Идентификация голоса. Визуальная идентификация. Капитан корабля Прометей, Антон Романович Заёлкин.

Взгляды всех четверых сошлись на крохотной рубиновой точке, мигающей на увеличенной карте изображающей местность между тремя кратерами образующими треугольник. Точка подождала несколько минут, потом сместилась чуть в сторону, а затем начала довольно уверенно перемещаться по направлению к разрытому и уже частично засыпанному строительными роботами котловану, где покоилось раздувшееся металлическое тело зародыша базы, остановившегося в процессе развёртывания недалеко от финишной черты.

— Ничего сложного — Денис поделился, по внутренней связи, впечатлениями от вождения автотранспорта по поверхности первой от солнца планеты: — Всё рано, что по лунным морям гонять на «рыси». Какие гонки на «рысях» дважды в год устраивают в море облаков и море ясности! Как-то раз я занял четвёртое место и вышел бы в финал, если бы не пришлось бросать всё и мотаться к Марсу и обратно на «Страннике». Мой второй дальний рейс…

— Не отвлекайся — посоветовала Ира: — Здесь не Луна. Провалимся в трещину и откуда ждать помощи?

— Брось. На виртуальных симуляциях было гораздо сложнее.

Однако вопреки своим словам Денис замолчал, сосредоточившись на управлении. Медленно и осторожно, сконструированная для передвижения под огненным небом, машина продвигалась в нужном направлении. В распоряжении конструкторов имелись чертежи вездеходов используемых древними и что-то от них действительно взяли. Но машина названная «солнечным зайчиком» скорее на новом уровне повторяла основную модель наземного транспорта, используемую и на Луне и на Марсе и, время от времени, на Земле — в местах, где радиационный фон до сих пор оставался слишком высок. От вездеходов древних состоящих на службе владевшей Меркурием корпорации в «зайчике» осталось не очень много.

В сравнении с лунной «рысью» конструкция выглядела более массивной. Обилие солнечных батарей отличают «солнечный зайчик» от марсианских «кузнечиков» и «черепах». На самом деле «зайчик» представляет собой что-то среднее между «кузнечиком» и «черепахой». Он плохо прыгает, хотя при нужде способен перелететь через не слишком высокое препятствие. На нём не рекомендуется попадать под обвал. Какой-то вес он, конечно, выдержит. Но гораздо меньше, чем старая добрая «черепаха». Беда универсальных машин заключается именно в их универсальности. Они чуть-чуть плохи одновременно во всём. Однако это не совсем правда. В одной области «солнечный зайчик» на две головы превосходил своих марсианских и лунных двоюродных родственников. Он был рассчитан на длительную работу в адских условиях повсеместно царящих на первой от солнца планете. Более того, при езде на «зайчике» следовало избегать спасительной тени, так как его слабые батареи не могли длительное время питать машину. К тому же резкий перепад температур не шёл на пользу ни одному материалу известному человечеству.

Внутри было жарко. Собственно оказавшийся внутри человек без дополнительной защиты позавидовал бы самой жаркой парной. Но снаружи гораздо, гораздо жарче. Да и не имелось в осторожно катящем по сыпучему грунту солнечном зайчике случайных людей. Ни замотанных в банное полотенце, ни лишённых оного. Денис и Ира, в скафандрах высшей защиты, чувствовали себя вполне комфортно.

Кибернетик старалась не думать о том, что сейчас творится за пределами композитных стенок «зайчика». Иначе возрастал уровень беспокойства и, следовательно, нагрузка на системы скафандра. Легко сказать «не думай». Но у Иры получалось. В конце концов, она была опытным космическим странником. А если её отобрали для полёта к Меркурию, то ещё и одним из лучших.

— В неполных трёх десятках километров в той стороне остатки добывающего и обрабатывающего комплекса корпорации — с видом заправского гида показал Денис: — Горы вдалеке на самом деле не горы, а кратер Шолом-Алейхема. Смотри, как искрошился, похож на крепостную стену. Только глянь!

— Что там?

Солнечный зайчик проехал мимо поломанного строительного робота. Метровый механический паук навечно застыл неловко раскинув манипуляторы. Что с ним случилось: перегрелся или вышел из строя какой-то компонент? Теперь уже не узнать.

— Бедняга — пожалела Ира.

Денис помолчал, а потом спросил: — Я вот думаю: если сделанные для работы в агрессивной среде на поверхности Меркурия роботы так часто выходят из строя, то что насчёт остальной нашей техники?

Остаток пути до базы они проехали молча. Дважды приходил вызов с Прометея и Ира, чтобы не отвлекать Дениса, отвечала, что у них всё в порядке.

У входа в сформированный базой шлюз застыла ещё пара мёртвых строительных роботов. Они последовательно проехали мимо них. Сначала мимо массивного, с руками-лопатами, заточенного под выполнение операций «копать» и «не копать» и никаких других. Через десяток метров мимо второго: маленького разведчика тащившего куда-то запорный механизм, да так и остановившегося вместе с ним медленно расплавляться под прямыми лучами неистового светила.

Встреченные жертвы опаляющего солнца производили тягостное впечатление. Казалось, будто база мертва. Будто заброшена много лет назад. Но впечатление обманчиво.

Согласно отчётам системы дистанционного контроля подавляющая часть автономных конструктов (как, в целом, именовались механизмы способные самостоятельно передвигаться, имеющие собственную управляющую систему и не зависящие напрямую от электронного мозга зародыша базы) прекрасно себя чувствовала. Если быть честным, то не совсем прекрасно. Отчёт пестрил множеством мелких поломок. При взгляде на него становилось ясно, что ремонтных мощностей базы явно недостаточно. Однако каждый конструкт был при деле и с разной степенью успешности выполнял свою функцию. Просто так получилось, что им на пути попалось сразу три мёртвых робота.

Словно подтверждая отчёт системы дистанционного контроля, через служебный вход, расположенный в двух метрах от основного шлюза выползла пара похожих на гусеницы транспортных конструктов и споро поползла. Денис запросил у них цель путешествия и получил в ответ мигающую точку на карте. Замеченные конструкты оказались водовозами, направляющимися за очередной порцией льда в кусочек вечной ночи, спрятавшейся на залитой солнцем равнине на дне глубокого кратера.

Внешний шлюз скрывался в тени образованной искусственной горой, дополнительно укреплённой металлическими стойками. Двухметровая полоса тени обещала какую-никакую защиту от главного меркурианского проклятия — прямого солнечного света.

— Выходим? — спросил Денис: — Готова?

Ира глубоко вздохнула и отправила подтверждение.

Две белые фигурки, действуя медленно и неторопливо, вкатили «зайчика» в приготовленный, согласно плану базы, конструктами «загон». Полностью следуя инструкции: зафиксировали, подключили через энергетические и информационные разъемы к базе.

Денис вручную открыл внешнюю дверь шлюза. Развёртываясь, база сразу сформировала шлюз запертым. Потом роботы навалили сверху холм из выброшенного из котлована грунта обеспечивая дополнительный и весьма эффективный теплоизолирующий слой. Сейчас был первый раз, когда главный шлюз использовался по назначению.

Внутри жарко. Не так, как снаружи, но уже через пару минут можно свариться вкрутую. Столкнувшийся с неразрешимыми проблемами на финальном этапе развёртывания, электронный мозг базы не мог закончить формирование систем охлаждения и рециркуляции воздуха. Атмосфера во внутренних повешениях базы не годилась для дыхания человеку. Во всех помещениях, кроме двух. Там можно было существовать. Если, конечно, не обращать внимания на предельную температуру и «технический», только теоретически пригодный к употреблению, воздух.

Первым делом они восполнили запас кислорода и энергии. Кислород база уже научилась производить, а энергии имелось целое море способное с лихвой заполнить гигантские бездонные накопители собранные конструктами.

Обойдя невеликие владения, заглянув в тёмные углы и найдя там ещё парочку сломавшихся конструктов, космонавты приступили к поиску препятствий мешающих базе закончить развёртывание. В запасе у них имелось почти трое суток, а если понадобиться, то и больше. Запасов и энергии хватит на годы существования. Вопрос лишь в том, сколько сможет выдержать лишённый возможности нормально отдохнуть человек.

Над планетой плыли два искусственных спутника: старый и новый. По космическим меркам они оба появились здесь недавно. Что такое для планеты пятьдесят или сто лет или даже тысяча. Ничего. Меньше чем пыль на ветру.

Руки людей с далёкой планеты создали искусственные спутники и доставили их на орбиту первой от солнца. Разные люди. Разные спутники. Каждый, неизбежно, дитя своего времени. Совсем разные времена.

И только солнце, что пятьдесят, что сто лет назад пылает всё так же неистово и по-прежнему горячо. Полоса света неспешно скользит по поверхности планеты. Раз за разом, от перепада температур, понемногу трескаются стены гигантских кратеров. Солнцу всё равно для кого светить: для героев или злодеев. Всё равно кого сжигать и кого ослеплять своей слепой огненной любовью. В этом солнце отличается от человека.

В кают-компании Прометея, пристёгнутые серебристыми ремнями к серебристым креслам, оба пилота занимались каждый своим делом. Гончарова Саша делала вид, будто изучает статистические отчёты о влиянии состава подкормки на относительный прирост биомассы на экспериментальной делянке. Именно делала вида потому, что уже довольно давно и с интересом слушала рассуждения младшего пилота Головатова Сергея. Он также был пристёгнут серебристой лентой ремня, что, впрочем, не помешало закинуть ноги на большой, рассчитанный на шесть человек, стол. Чтобы закинуть ноги на стол, младшему пилоту приходилось не столько сидеть, сколько лежать в кресле. Саше, с другой стороны стола, оставалась видна только его голова и краешек голографического экрана развёрнутого младшим пилотом. Сергей читал вслух подборку последних новостей с далёкой Земли, полученную во время последнего сеанса связи и творчески её комментировал. Оба пилоты одеты в светло-голубые комбинезоны. Традиция, оставшаяся ещё с древних времён. Как будто космонавты, улетая, пытались забрать с собой кусочек ясного земного неба.

— В Москве объявили карнавал — прочитал Сергей.

Подумаешь, новость. Саша пожала плечами.

— Нет, ты не понимаешь. Это большой карнавал. Размером с город — объяснил младший пилот: — Карнавал с большой буквы. Целую неделю каждый может где угодно носить голографический костюм, какой ему только нравится. Хочешь: ходи на работу в облике Ивана Грозного, а хочешь — гуляй после работы как большой зелёный динозавр в шляпе.

— Почему в шляпе?

— Чтобы было, что снимать если повстречаешь знакомых — Сергей покачал головой прицокивая языком: — Предложение снять на неделю запрет на ношение голографического облика в государственных учреждениях и на улице прошло с минимальным перевесом в неполные десять процентов. Сейчас противники проведения карнавала изощряются в ехидных шутках на грани приличия. Хм, любопытно.

— Что там? — поинтересовалась Саша, позабыв делать вид, будто статистический отчёт об эффективности использования различных видах подкормки интересует её больше московского голографического карнавала.

— В одной школе почти все ученики пришли в облике своих учителей. Настоящие учителя никак не могли доказать то, что именно они настоящие. Учёбный процесс был практически сорван. — квадратные носки магнитных ботинок лежащих на серебряной столешнице шевельнулись, Сергей улыбнулся: — Директор в возмущении. Не успел прийти на работу, снять плащ и переобуться, как на него набрасываются, хватают, тащат. Не дают и слова сказать. Он, в растерянности, спрашивает: — Куда вы тащите меня, Марья Ивановна? — А ему в ответ: — Сейчас узнаешь хулиган, как в директора рядиться! Вот я скажу Павлу Антоновичу!

— Но это я Павел Антонович — возражает директор.

Но завуч, не слушая, вталкивает растерявшегося Павла Антоновича в класс: — Посиди здесь, хулиган и подумай над своим поведением.

Директор, с круглыми глазами, оглядывает добрых три десятка своих копий, в плаще и без, в галстуке и без него, в уличной обуви и в обуви для помещений. Кто-то сидит на подоконнике, другой, нисколько не скрываясь, списывает домашнее задание, третий и четвёртый возятся в углу, кажется, в шутку, борются. К оторопевшему Павлу Антоновичу подходит его копия, хлопает по плечу и панибратски интересуется: — С какого класса, пацан?

Крику, должно быть, было…

— Неужели так подробно написано — удивилась Саша.

— Целая разгромная статья за авторством этого Павла Антоновича, директора семьдесят шестой московской школы — поделился Сергей: — Похоже он неслабо завёлся. Семнадцать восклицательных знаков на девятнадцати строчках! Статья выложена от лица всего МосОбразКома.

— Пожалуй и правда не следовало разрешать носить облик реально существующих людей.

— Тут об этом пишут. Только как разрешить голографические облики в целом, но запретить превращаться в других людей? Никакая система это не отследит и не проконтролирует. Скопом запрещать голографические облики в государственных учреждениях технически просто, а вот запрещать выборочно, практически неразрешимая задача.

— Вот ещё мнение — зачитал Сергей: — Из раздела «анонимные впечатления». Море позитива, удивительные впечатления — ёщё бы, повстречать за один поход в ЦГУПН Кощея, идущего по руку с Василисой, колобка лишённого ножек и потому летающего по воздуху, чудо морское на сущее, в аквариуме и сразу двух председателей высшего совета Земли с авоськой возвращающихся из продуктового магазина.

— Должно быть необычные впечатления — согласилась Саша.

— Случайно выбранная история из первых рук, слушай.

— Слушаю — согласилась старший пилот.

— Один товарищ пишет. Приходит он в ЦГУПН, а там на приёмке Пётр Первый стоит. Стоит и ус крутит. Товарищ ему жалуется: — Что же вы, всемилостивейший государь, не можете мне нормального робоуборщика выдать. Второй раз за неделю ломается, как это понимать, прикажете?

Царь в ответ: — Скромно прошу простить. Пережитки самодержавия. Сейчас всё будет сделано в лучшем виде, только новых робоуборщиков к нам ещё не поступало. Возьмёте взамен подержанную модель?

— Возьму, куда деваться — соглашается товарищ: — Только должен вам сказать, всемилостивейший государь, что если и этот выйдет из строя проработав без году неделю, то я буду на вас жаловаться без всякого снисхождения.

— Кто будет жаловаться без всякого снисхождения? — поинтересовался вошедший в кают-компанию капитан.

Убрав ноги со стола, Сергей смущённо пояснил: — Мы новости обсуждаем. Карнавал в Москве. Царь на приёмке в центре гибкого удовлетворения потребностей населения.

— Знаю я эти центры — поморщился Антон Романович: — Приходилось обращаться. Почему-то на приёмке вечно оказывается какой-нибудь троглодит с доисторическим чувством юмора. Всегда. Статистический парадокс прямо. Какой, говоришь, царь?

— Пётр Первый.

— Этот, для царя, был ещё ничего — одобрил капитан: — Когда проходил последний сеанс связи с ребятами внизу?

— Два часа назад — отчиталась старший пилот: — Отвечала Ирина. Сказала: первичный этап развёртывания успешно пройден. Они сейчас отоспятся, потом проверят все системы временной базы и потом будут готовы принять от нас модули расширения.

— На какое время запланировали следующий сеанс связи?

— Через восемь часов. Первая партия модулей расширения для базы подготовлена к сбросу в любой момент. Известить, когда будет установлена связь?

Капитан кивнул. Бросив мимолётный взгляд на разложенные перед Сашей отчёты, он вышел. В тот же момент Сергей опять сполз в кресле, водружая ноги на законное место. Саша вздохнула. Как психолог Прометея она понимала, что для младшего пилота это что-то вроде отдушины. Приём психологической разгрузки. Но почему обязательно ноги на стол? В долгих экспедициях человек дичает.

— Посмотри — обрадовано воскликнул предмет её размышлений.

Развернув голографический экран, он показал Саше любопытную фотографию.

— Это мы!

— Вижу — согласилась старший пилот: — На пустом месте похищают внешность. Никакого уважения к личному пространству.

— Брось, классно ведь — Сергей с удовольствием посмотрел на себя, небрежно облокотившегося на каменные перила в месте где он никогда не был: — Какой красавец! Как настоящий.

— Посмотри, Саш.

— Что ещё? — недовольно переспросила старший пилот. Идея разрешить свободное использование голографических облаков в далёкой Москве казалось ей всё более непродуманной.

— Ты и Ленин! Композиция под названием «из прошлого в будущее».

— Какие-то кривляния.

— Кривляния? — возмутился Сергей, присмотрелся к фотоснимку выложенному на одном из узлов в глобальной сети и вынужденно согласился: — Люди не со зла. Я бы, на твоём месте, только радовался. Знаешь, насколько пунктов ты взлетела в списках самых прекрасных космонавток составляемых на неофициальных узлах сети с начала московского карнавала?

— Знать не хочу.

— Если не хочешь, то я и говорить не буду.

Саша попыталась вернуться к изучению отчётов автоматически создаваемых системами контроля гидропонных садов. Один раз попыталась, потом второй. Отложила. Вздохнула. И попросила: — Скажи уже.

— Семнадцатое место во всём космофлоте.

— Всего лишь семнадцатое! — возмутилась Саша.

— Большинство считает тебя самой красивой на Прометее — добавил младший пилот: — Что до меня, то я это знал с самого начала, без всяких списков.

— Подлизываешься?

— Немного. Как думаешь, по окончанию карнавальной недели опять запретят носить голографические облики на улице и в учреждениях?

— Запретят — уверенно сказала Саша: — Сам видишь, что люди ещё морально не готовы принять на себя груз полной свободы самовыражения. Подумать только: царь на приёмке.

Сергей не согласился: — Обыкновенный русский царь. Частный случай. Но ты права: запретят. Бюрократы!

— Здравомыслящие люди — поправила Саша.

Огненные молнии перепахивали поверхность Меркурия. Вопреки распространенному утверждению, что снаряд дважды не попадает в одну воронку, а молния не бьёт дважды в одно место, эти странные молнии сосредоточились на относительно небольшом пятачке.

Сторонний наблюдатель, если бы в раскалённом аду нашлись бы сторонние наблюдатели, мог заметить, что перед тем как врезаться в землю, падающий с залитого огнём неба снаряд успевает существенно сбросить скорость. И тем ни менее, каждое попадание ознаменовалось выбросом вверх фонтанов песка и дрожью поверхности. Находясь снаружи эту дрожь можно было бы ощутить, но в глубине подземной базы о разразившемся сверху и чуть в стороне светопреставлении возможно судить исключительно по приборам.

— Первая волна модулей расширения произвела успешную посадку — доложил Сергей Головатов: — Забирайте. Вторую волну отправим на следующем витке.

Денис спросил: — Строительных роботов прислали?

— Прислали — Сергей вздохнул: — Такими темпами у нас никаких запасов не хватит. Вы бы их там берегли, что ли.

— Мы бережём — сказала Ира: — Меркурий не берёжёт.

— Сколько времени планируйте потратить на включение модулей расширения в структуру базы? — поинтересовался капитан.

— За шесть дней должны управиться.

— Хорошо. С лунной орбиты стартовал «Гагарин». Через десять месяцев он привезёт сюда полторы сотни человек. Мы должны быть готовы принять их и передать Меркурий им в руки.

Денис кивнул. Если Земля послала «Гагарин», значит там не сомневаются, что им удалось закрепиться здесь. В принципе так оно и есть. Полторы сотни рабочих и инженеров должны будут восстановить оставшийся от корпорации промышленный комплекс или создать новый, если его уже невозможно восстановить. К тому времени их временная база должна будет превратиться в хорошо укрытый подземный городок. Маленький, но имеющий всё необходимое для жизни пары сотен человек.

— Конец связи.

— Связи конец — отозвался Денис. Повернувшись к напарнице, предложил: — Заберём гостинцы?

«Солнечный зайчик» довёз их до места посадки. Сзади разношёрстной толпой шествовали, ползли и катились грузовые конструкты. К моменту их прихода защитные оболочки одноразовых посадочных челноков треснули, строительные роботы успели выбраться самостоятельно и сейчас вытаскивали не умеющий самостоятельно выбираться груз. Вытаскивали довольно успешно, за исключением одного места, где роботы никак не могли догадаться сложить прикладываемые усилия и только зазря трамбовали выброшенный при посадке челноков песок тяжёлыми гусеницами.

Может быть, со временем, они бы догадались выстроиться паровозиком и потянуть друг за друга, как в сказке о деде и репке. А может быть так и бросили бы содержимое неудачно севшего челнока сочтя его необратимо повреждённым. Аналогичная ситуация вынудила людей спуститься на Меркурий раньше планируемого. Не техническая и не программная неисправность, не конструкторская недоработка, а лишь стечение обстоятельств, поставившее в тупик электронный мозг базы и не позволяющее ему отыскать верное решение.

Нет, далеки ещё те времена, когда можно будет доверять автоматам самостоятельное освоение новых планетоидов, без пристального контроля со стороны человека. Не скоро появятся искусственные интеллекты. Да и появятся ли, кто знает. Самое сложное устройство во вселенной — человеческий мозг и ничего сложнее нам, до сих пор, не известно.

— Дурашки — ласково сказала Ира неспособным выйти за рамки адаптивных алгоритмов строительным роботам. Гусеничные монстры виновато опустили трёхлучевые манипуляторы.

— Ну-ка брысь — роботы разъехались.

Фигура в скафандре наклонилась над почти полностью ушедшем в грунт челноком: — Придётся вытягивать. Ты, ты и ты, стройтесь.

С радостью переложив груз решений на человека, конструкты выстроились цепочкой. Отойдя подальше, Ира командовала: — Тяните! Ещё раз, рывком.

Вылетевший, словно семечка, грузовой отсек одноразового челнока упал на песок. Почуяв свободу, оболочка треснула. Будто живая, трещина оббежала по кругу грузовой отсек, напоминающий гигантское, заострённое с одного конца, яйцо. Конструкты споро погрузили контейнеры в грузовой транспортёр. С этим заданием они справились самостоятельно.

— Какие у нас потери при доставке? — уточнила Ира.

— Пара малых водовозов, один разведчик и у одного копателя повреждён второй нижний манипулятор, но на базе я его починю.

— Неплохо — обрадовалась Ира.

Денис согласился: — Практически образцовая посадка.

Так же табуном, как и уходили с базы, вернулись на неё. Денис поспешил в ремонтный отсек, надеясь поскорее закончить с повреждённым манипулятором. На худой конец полностью заменить его, если не удастся починить. Ира проследила за тем, чтобы модули расширения были аккуратно сложены, потом зарегистрировала новые конструкты в сообществе управляемом электронным мозгом базы. И затем, пока Прометей не совершил полный оборот вокруг планеты и не начал сброс второй волны модулей расширения, поспешила в душ.

Прохладная, химически очищенная, без малейших примесей, вода. Чистый аш два о. Какое это блаженство.

Температура в помещениях полностью развернутой базы держалась порядка двадцати пяти градусов. Ближе к системе температурного контроля на пять градусов ниже, ближе к рабочим помещениям на пару градусов выше. Система жизнеобеспечения продолжала сама себя регулировать и подстраивать. Добившись приемлемых параметров люди, временно, оставили её в покое. Как это ни парадоксально, но сейчас в подземной базе на самой горячей планете можно было легко простудиться. Есть часто бегать из «тёплых» отсеков в «холодные» позабыв об осторожности.

Сделав воду теплее, Ира начала мыть голову. Волосы отросли. Опять надо будет подстригать, чтобы не мешали при работе в скафандре.

Вода в космосе ценность. Не такая уж большая, но всё равно ценность. Запасы льда в кратере Стравинского достаточно обширны, но Ира привычно экономила воду. Ни одной капли мимо. Страшно вспомнить, как во время учёбы в КосмАке их приучали мыться одновременно тщательно и экономно. Говорят, будто врачи целый семестр учатся мыть руки. Чтобы намертво вошло в привычку. Так они там моют одни только руки.

Кран перекрыт. Последняя капля сорвалась и растеклась по тыльной стороне ладони. Ира слизнула её. Ни вкуса, ни запаха, химически чистая вода.

Мысли занимал промышленный комплекс, оставшийся с древних времён. В каком он состоянии? Правда ли, что корпорация бросила там кого-то или множественные отметки в банках данных Цербера о выходе на связь с использованием аудио канала ничего не значат? Таинственные руины. Осколок прошлого, задержавшийся на лике настоящего. Что они найдут внутри, когда войдут и найдут ли хоть что-то?

Как ни хотелось девушке удовлетворить любопытство, но дело прежде всего. Получить с Прометея и подключить к базе модули расширения. Сделать всё, чтобы подготовить её к превращению в маленький город. Дождаться когда Аня и капитан спустятся на поверхность. И только тогда можно будет заняться исследованиями.

Ещё до поступления в КосмАк, во время учёбы в школе, Ира дважды участвовала в археологических поисках, под руководством старших товарищей, изучая остатки старого мира. Разрушенные военные базы. Принявшие удар опорные точки и пункты управления прикрывающего страну «зонтика». В одном из таких поисков восьмиклассница Ирочка Горохова нашла фотографию древнего солдата. С тех пор они путешествуют вместе. Не мог подумать, что окажешь на Меркурии, генерал?

Древний солдат насмешливо смотрел на девушку, выросшую из когда-то нашедшей на старой, разрушенной военной базе его фотографию девчонки с парой болтающихся косичек-хвостиков. В своё время ему довелось увидеть то, по сравнению с чем раскалённая поверхность первой от солнца планеты не более чем санаторий для отдыха.

— Из душа? — спросил Денис.

— Хорошо, то как — со счастливой улыбкой Ира потянулась. Воздух в помещении был сухой и чуточку горький. Девушка мысленно отметила, что следует проверить настройки системы фильтрации.

— Не хочу тебя расстраивать — Денис виновато улыбнулся: — Но боюсь нам придётся обследовать вентиляцию. Чувствуешь запах? Где-то утечка, а система контроля показывает полный порядок.

— Прямо сейчас?

Денис развёл руками: — Нарушение контроля целостности. Опасность первой степени. И непонятно где искать. Может быть система контроля сходит с ума? Протестируй её, а я попробую посмотреть на месте.

— Спасибо.

— В следующий раз будет твоя очередь в грязи копаться — предупредил энергетик: — Поцелуй меня пока я относительно чистый. Теперь за дело. Если не найдём за четыре часа, то сброс второй волны с Прометея придётся отложить. Вот ведь не вовремя. И система контроля. Зачем она такая нужна, если продолжает настаивать, что всё в полном порядке.

— Я разберусь — пообещала Ира.

— На всякий случай возьми респиратор.