Солнце Солнц

Глава семнадцатая

Рычащие байки носились по городу, оставляя за собой длинные хвосты пара. Чейсон Фаннинг из последних сил цеплялся за рвущийся из рук край красной шторы, ожидая вот-вот получить пулю. Обычно в непосредственной близости от городского колеса устанавливали, руководствуясь соображениями безопасности, свободную от всякого движения зону; если он сумеет удержаться, не выпустить из пальцев парашют, то сможет снизить скорость до разумной и не влететь в чье-нибудь окно в невесомой части города.

Окованное железом брюхо колеса уходило с опасной скоростью, но клубов дыма, которые свидетельствовали бы о том, что по его людям стреляют, видно не было. Он вообще не слышал выстрелов, только ворчание байков и сильную вибрацию ветра.

Один из байков устремился к нему. Вот и конец, подумал адмирал. Но когда похожий на консервную банку байк поравнялся с ним, он увидел на корпусе герб Слипстрима. Водитель наклонился и протянул руку, предлагая Фаннингу помощь.

Адмирал выпустил сопротивляющуюся ткань и уже в следующее мгновение оказался на горячем металлическом цилиндре. Побелевшие от напряжения пальцы вцепились в ремень, ноги сами отыскали пассажирские стремена.

Куда ни посмотри, повсюду байки подбирали падающих офицеров. Он даже отыскал между ними Венеру — она крепко обхватила за пояс своего спасителя.

Фаннинг похлопал по плечу водителя.

— К «Ладье», если можно.

— Есть, сэр. — Пилот наклонился вперед, и они повернули к кораблю. — У вас красивая форма, если позволите так сказать.

— Прилагается ко всему прочему, когда получаешь чин адмирала, — прокричал Чейсон навстречу ветру.

— Да? А прочее, это что?

— Головная боль!

Фаннингу хватило нескольких секунд, чтобы оценил оперативную обстановку. За кораблями Слипстрима уже собралась значительная группировка из байков и катеров. По меньшей мере десяток боевых кораблей готовились выйти из военных доков. Но пока никто не сделал ни одного выстрела.

— Боятся, что мы взорвем их город, — пробормотал он. И действительно, ракеты слипстримовского флота уже смотрели на цель, а некоторые даже на дворец.

Чейсон заулыбался.

Байк высадил адмирала у знакомого ангара, где его встретили так, словно он воскрес из мертвых.

— Старших офицеров по прибытии — на мостик, — бросил он. — Приготовиться к выходу.

Рассчитывать на то, что вернутся все, не приходилось. Судя по тому, как шел бой, немалое число офицеров остались в городе. Чейсону предстояло принять нелегкое решение.

— Адмирал на мостике! — Не обращая внимания на ликующие крики штабных, он пристегнулся к командирскому креслу и еще некоторое время неодобрительно взирал на прибывающих офицеров. Многие были ранены, но в крови гулял адреналин, и они смеялись, хлопали друг друга по спине и обнимались. К его удивлению, в их числе оказался и Трэвис, бледный, прижимающий к груди раненую руку, но в прочих отношениях целый и невредимый.

Вслед за ними прибыл посол Рейсс, все еще пребывавший в состоянии шока.

— Слушайте! — Чейсон ударил по ручке стула, чтобы привлечь всеобщее внимание. — У нас есть около одной минуты, чтобы принять главное решение. Нужно сделать выбор. Я понимаю, что часть наших людей все еще в доках и, возможно, где-то в городе. Вряд ли байки подобрали всех. Мы можем вернуть их, если останемся здесь и пригрозим взорвать королевский дворец Гехеллена.

Теперь он полностью завладел их вниманием.

— Ситуация такова, что удачно проведя переговоры, мы сможем обеспечить эскорт до границы и покинуть это гнездо предателей. Но за время переговоров гехелленцы успеют развернуть свой флот и получить оперативное преимущество. Нам придется расстаться с надеждой добраться до Листа Хора.

— Тогда они победят! — завопил какой-то младший чин.

— Но мы вернем наших товарищей. Ответом ему было тягостное молчание.

— С другой стороны, — продолжал Чейсон, — если мы бросим отставших, то сможем взять курс непосредственно на Лист Хора. Гехелленцы, возможно, станут нас преследовать; не исключена и вероятность сражения, но на максимальной скорости мы дойдем до саргассов за час-два. Там мы можем скрыться и заняться уже своим делом.

Дверь открылась, и вошла Обри Махаллан. Шаровары ее немало пострадали при падении, волосы спутались, глаза покраснели, но держалась она спокойно и уверенно.

— Здесь указано наиболее вероятное местонахождение клада. — Обри протянула адмиралу кожаную папку. — Расчет сделан на основании изучения обнаруженных в библиотеке карт.

Чейсон открыл папку и, словно почувствовав себя в центре внимания, слегка улыбнулся.

— Похоже, все мы знаем, что нужно делать. Возможно, потом мы сможем вернуть своих людей, предложив гехелленцам часть их сокровища. Вся хотят получить свою долю?

Все прокричали «Да!» Все, кроме Ричарда Рейсса, который просто опустил голову.

— Хорошо, — с удовлетворением сказал Чейсон. — Объявите это решение всему экипажу и — полный вперед! Скорость движения — максимальная. Для устранения любых препятствий использовать ракеты. И подготовиться к выходу в саргассы!

Мостик содрогнулся от оглушительных криков.

Хайден Гриффин стоял, держась за поручни, у иллюминатора и смотрел в темноту. «Ладья» и остальные корабли проходили мимо последних подвесных башен города, и сияние Кандеса постепенно слабело. Розовато-лиловое небо простиралось бесконечно, но его прекрасная симметрия нарушалась блеском бесчисленных огней городских домов. Канатные трассы разбегались во все стороны, мелькали навигационные маяки, между растянутых вширь сетей сновали стайки птиц и рыбок. Корабли, как будто не замечая этих препятствий, дерзко набирали скорость, словно бросали вызов камням, воде и деревьям, столкновение с которыми могло иметь фатальные последствия. Суда внутренней стражи Гехеллена неслись за ними с чуть меньшим пренебрежением к опасности и куда большим шумом.

Вдалеке, за ширмой вечерних красок, треть неба заполняло громадное черное пятно. Лист Хора поглощал весь падающий на него свет, накрывая сотни миль пространства огромной тенью цвета индиго. Тень эта породила зиму, и в прошлом из-за нее нередко вспыхивали локальные войны; среди княжеств Кандеса было немало таких, кто поддерживал идею отбуксировать Лист Хора к центральному солнцу и окончательно сжечь его там. Большинство, однако, приходило в ужас от перспективы задушить Солнце Солнц такой кучей пепла и предсказывало страшные последствия длительной темноты. Споры о том, что делать с Хором, велись в течение многих столетий.

При этом никто и никогда не предполагал отправить Хор во внешние области зимы. Избавиться от мусора, спихнув его варварам, означало бы опорочить память об одном из величайших народов Кандеса.

Вопреки всем расчетам и желаниям Чейсона Фаннинга достичь Хора за два часа задача эта оказалась невыполнимой. Темнота и многочисленные препятствия заставляли сбрасывать скорость, принуждали идти в обход и диктовали необходимость незапланированных маневров. Преследователи решились ударить ракетами, и красные полосы прочерчивали небо в зловещей тишине. В любую секунду взрыв мог бы потрясти «Ладью», но и у страха есть свой предел. Некоторое время Хайден следил за проносящимися огненными стрелами, но, в конечном счете, задремал. Ему снился Эйри, родители и уничтожение их наполовину построенного солнца.

Впечатления остались, даже когда он проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. — Тебя требует оружейник.

Хайден проворчал «спасибо» и оторвался от окна. Двигатели работали, не умолкая — верный признак того, что в них еще не попали. Где находится корабль и долго ли еще продлится погоня, этого никто сказать не мог.

Проходя по судну, он видел, что люди запечатывают иллюминаторы и трещины густой, липкой смолой. Другие цепляли на двигатели баллоны с перекисью водорода и проверяли воздуховодные шланги, готовясь к переходу по саргассам. Разговаривали мало, лишь коротко и по делу.

Все это вместе взятое вселяло уверенность и поднимало дух. Сам того не замечая, он стал воспринимать «Ладью» как своей дом, и в этом не было ничего удивительного. Много лет у него не было никакого дома; те холостяцкие комнатушки, что ему доводилось делить с клопами, в счет, конечно, не шли. Он так долго жил один, что забыл, что значит быть среди друзей. Царящая на «Ладье» атмосфера напомнила о родном городке. Чудно, если учесть, что это судно врага.

Он прошел мимо Мартора, спавшего позади ангара.

Мальчишка выглядел моложе своих пятнадцати. Несколько часов назад он сказал Хайдену о событиях на военно-морской верфи Гехеллена. Власти попытались собрать сходящие на берег экипажи в зарешеченные клетки, над которыми висели солдаты. По сути, это было что-то вроде тира, и они, несомненно, стали бы в нем мишенями, если бы не услышали доносившиеся от дворца выстрелы. К счастью, на кораблях остались несколько человек, умеющих наводить ракеты, и они отогнали гехелленцев, которые попытались перетащить клетку к соседнему блокпосту. Не обошлось и без жестокой рубки на саблях. Описывая события в своей обычной манере, Мартор много жестикулировал, но повествованию недоставало одухотворенности; некоторых из погибших юнга хорошо знал, и до него, похоже, уже начало доходить, что такое смерть.

Хайден отвернулся от мальчишки, качая головой. Нет, эти люди не были его врагами, что бы там ни сделала их родина с его родиной. Эйри заслуживал свободы, а Слипстрим заслуживал наказания. Но люди Слипстрима и люди Эйри заслуживали равного уважения и почтения. Они были всего лишь людьми, даже самые преданные флагу члены экипажа, которых он считал теперь друзьями.

Так или иначе, размышлял он, должен же быть какой-то способ отделить политическое отличного. Чувство горечи и потери, жившее в нем последние годы, казалось, усиливалось как раз из-за неверия в то, что такое возможно.

И еще одного несчастного миновал он по пути: бедный Ричард Рейсс, сгорбившись, сидел возле иллюминатора, глядя в небо и оплакивая роскошную жизнь, которую так внезапно потерял.

Хайден постучал в двери мастерской. Деревянная панель со скрипом открылась на дюйм, затем шире. Он протиснулся внутрь, и едва различимая в полумраке Обри закрыла за ним дверь.

Закрыла и заперла.

— Чем могу быть полезен? — Он протянул руку, а она как-то так повернулась, что оказалась рядом, и его пальцы скользнули по ее руке к плечу. Плечо было голое.

Он начал отводить руку, но она задержала ее, и теперь его пальцы коснулись гладкой мягкой кожи возле ключицы.

— Ты прошел с нами через все трудности. — прошептала Обри. — Я подумала, что это заслуживает награды.

Не встречая сопротивления, а скорее даже наоборот, он опустил руку ниже, к атласному склону ее груди. В следующий момент Обри легко и без усилий обхватила гостя ногами и подтянулась к нему. Его другая рука легла на теплое бедро.

— А теперь мы должны вести себя очень, очень тихо, — прошептала она. — Иначе станем главной темой разговоров на много-много дней.

— Угу, — сказал он, но тут она поцеловала его, избавив от необходимости придумывать умный ответ.

В свете электрических фонариков люди толпились у дверей ангара, махая флагами темным силуэтам других кораблей. Флаги трепетали и трещали от сильного встречного ветра, но сообщения оставались короткими и ясными. Зашифрованные доклады о состоянии систем, материальных запасах, изменениях в положении судна — обмен информацией осуществлялся, Как всегда, четко, пока…

…пока вахтенный не дошел до сообщения, прочитав которое, он негромко выругался. После чего послал Мартора за адмиралом.

Хайден Гриффин пребывал в состоянии блаженства, когда «Ладью» ощутимо тряхнуло. Обри Махаллан разжала объятия, и оба тут же очнулись. За первым ударом последовал второй… что-то царапнуло по корпусу. Хайден услыхал крик.

— На нас напали! — Зрачки Обри округлились от страха. Он покачал головой.

— Никто не стреляет. Но что-то не так. — Они торопливо оделись. — Оставайся здесь, — сказал он. — Это могут быть гехелленцы.

Она поежилась.

— Если нас берут на абордаж, я уйду через окно.

Он выскользнул за дверь, закрыл ее за собой и почти сразу же наткнулся на Мартора.

— Пойдем! — крикнул юнга. — Принимаем на борт пассажиров. — Он поспешил к ангару.

«Ладья» и «Невидимая Рука» шли вместе, связанные канатами. Суда вздрагивали и натягивали веревки, и в зазоре между ними завывал ветер. Люди прыгали с корабля на корабль, перенося какие-то ящики и ракеты. Новый боцман «Ладьи», раскрасневшийся, с потным лицом, едва успевал отворачиваться от кувыркающихся в воздухе коробок и скаток.

— Что происходит? — спросил Хайден парня из экипажа «Невидимой Руки». Тот скорчил гримасу и махнул в сторону своего судна.

— Кислородная система накрылась. Мы задохнемся, если войдем в саргассы. Адмирал приказал экипажу перейти на «Ладью», оставив на борту только вахтенную бригаду. Может, у них еще есть шанс. — Он огляделся. — Где я могу пристегнуться?

— Мартор, позаботься о нем, — сказал Хайден и повернул к ангару, собираясь помочь с пересадкой. Глянув вперед, он с изумлением увидел перед собой беспросветную черноту. — Где мы?

— Трудно сказать, — пожал плечами парень из грузовой команды. — Ориентироваться в такой тьме невозможно, а местных навигационных маяков мы не знаем. Саргассы могут быть где угодно. Может, до них десять миль, а может, мы вот-вот налетим на них на полной скорости.

Хайден поработал несколько минут, прыгая с корабля на корабль, перенося ящики с продуктами, катушки с веревками и рулоны холста для починки порванных парусов. Он возился возле бочки с перекисью водорода на корме «Невидимой Руки», когда из трюма донесся истеричный крик.

— Режь! Режь! — Хайден оставил бочку и бросился к ангару. Несколько человек отчаянно пытались перерезать канаты, связывавшие два судна. Он открыл рот, собираясь спросить, чем им помочь, но его опередили сигнал аварийной тревоги. — Приготовиться к столкновению!

Что-то похожее на гигантскую черную лапу пронеслось через узкое пространство между судами. Матрос, прыгнувший на «Ладью» с коробкой в руках, внезапно исчез. В то же самое время оба судна дернулись, а «Рука» содрогнулась от серии быстрых ударов.

— Мы в лесу! — Лист Хора! Штурманы, очевидно, ошиблись в расчетах. Новые удары, треск, скрип и шорох свидетельствовали о столкновениях с обугленными остатками бывшего леса. «Невидимая Рука» задрожала и начала замедлять ход.

Промежуток между судами внезапно расширился. Хайден с опозданием осознал, что может остаться на борту корабля без запасов кислорода. Все, кого он знал, включая Обри, находились на «Ладье». Сейчас корабли расстыкуются, и он, может быть, никогда не увидит ее снова.

Он повернулся и уперся ногами в перекладину. Посмотрев вверх, увидел квадрат света — открытую дверь ангара «Ладьи» — и столпившихся там моряков. Но только один из них смотрел в его сторону.

На мгновение их взгляды пересеклись. Не сразу, после секундного колебания, но Карриер все же протянул руку.

Хайден прыгнул. И попал в турбулентный поток. Секунда полета показалась вечностью, проведенной среди хлещущих черных веток и запаха древесного угля. Потом Карриер схватил его за запястье и потянул к ангару.

Его встретили аплодисментами. Карриер отвернулся. Боцман похлопал Гриффина по спине и толкнул к внутренней двери.

— Задраить люк! Залить смолу! Приготовиться к переходу через саргассы!

Хайден оглянулся на закрывающийся люк. Карриер исчез. «Невидимая Рука» уходила все дальше в сторону, ее огни мелькали сквозь хаос сучьев. Потом огни пропали, люк захлопнулся, и бригада взялась за дело.

Они достигли пункта назначения.

Вошли в Лист Хора.

Большинство кораблей Гехеллена остановилось перед черным лесом, довольствуясь патрулированием по периметру, но несколько, оборудованных для навигации в условиях саргассов, продолжили погоню. Сбрасывать ход было опасно — как и следовать на прежней скорости. Внешние слои Листа Хора в течение многих столетий выбирались охотниками за древесным углем, и теперь он состоял главным образом из длинных, без ветвей, стволов, которые переплетались и растягивались на сотни футов. Эти «копья» могли пронзить корпус даже бронированного военного корабля, если бы он наткнулся на них на высокой скорости.

Каждое дерево первоначально крепилось корнями к комку астероидной грязи. Вырастая, они переплетались ветвями и, не разбирая верха и низа, использовали Кандес и местные солнца в качестве цели, вытягивая к ним нитевидные стебли и ветви, раскидывая сети крон, чтобы ловить свет и влагу. Постепенно они сформировали субстанцию, которая создавала собственную погоду, ловила и ассимилировала дрейфующую пыль и камни и жадно всасывала углекислый газ и дым процветающей промышленности. Люди сплели гибкие ветви в сложные структуры; целые города живой зелени тянулись на многие мили — прекрасные дышащие палаты. Поколения садовников выращивали домашние деревья, добавляя к ним цветы и лианы. В гигантских водяных сферах, чашевидную форму которым придавали тысячи тонких ветвей, плавали рыбы и люди. Обитатели Хора научились делать из воды гигантские зеркала и использовали их для отражения света Кандеса и их собственных двух солнц на много миль вглубь леса.

Все это сгорело. Живую зелень сменила чернота, солнечные лучи сюда не проникали, вытеснивший воздух дым не оседал, но пребывал в постоянном движении, закручиваясь в спирали, кружась в вечном траурном танце.

Проложить путь через эту гигантскую, подобную лабиринту могилу представлялось невозможным, и штурманы не выдерживали напряжения. Долгими часами вглядывались они в темноту, рассекаемую только узкими лучами фар. Странные объекты появлялись и исчезали, как галлюцинации: оконные рамы, почерневшие ботинки, ложки, кроватные ножки. Люди уверяли, что видели загадочные фигуры, манившие их к себе из-за ветвей.

А между тем где-то в темноте за ними следовали гехелленцы.

Чейсон Фаннинг заперся в каюте с Гриддом и Обри Махаллан. Они сравнивали имеющиеся фотографии неопознанных месте объектами на картах, которые Обри нашла в библиотеке. А самая драгоценная карта — карта с указанием пиратского клада — лежала в стеклянном футляре под столом.

— Все зависит от того, найдем ли мы город Карлинт, — снова и снова повторял Гридд. — Найдем город, найдем и все остальное. А если не найдем…

Адмиралу докладывали об участившихся случаях, когда люди ни с того, ни с сего теряют сознание. Если воздух не движется, углекислый и угарный газ просачиваются внутрь и застаиваются. Человек может сунуть голову в невидимое облако смерти и упасть в обморок. По кораблю как будто бродил невидимый монстр. Все присматривали друг за другом, и никто не спал, если только рядом не было вентилятора.

Некоторых, хотя это было опасно, неудержимо тянуло к иллюминаторам. К их числу принадлежал и Хайден. Заняться на корабле ему было нечем, потому что без кислорода байки бесполезны. Обри все время пропадала в каюте с адмиралом и картографом. Единственное полезное, что он мог сделать, это помочь определить местонахождение корабля.

Конечно, он слышал о саргассах. Они появляются на месте чрезмерно разросшегося и сгоревшего леса. Обычно саргассы живут недолго. Проходящий через пепелище воздух выгоняет дым. Плот из обугленных ветвей разваливается или разбирается, и все приходит в норму. Страшно представить, каким был лес, если его саргассы не «вылечились» за сотни лет. Глядя в иллюминатор, Хайден думал о том, что здесь, в темноте, погребена целая цивилизация: «Ладья» проходила мимо белых, как мел, каменных кубиков домов и почерневших городских колес, в которых теперь обитали только призраки.

По сохранившимся остаткам можно было предположить, что Лист Хора был царством огромных рельефных пузырей, состоявших из меньших пузырей, фрактального дворца с живыми стенами. Воображение рисовало головокружительные перспективы. Палаты шириной в мили и арки имели стены из зданий — жилые дома служили кирпичами, башни — опорами, город — строительным материалом. Истинные масштабы представить невозможно, и это, наверно, к лучшему — иначе ощущение грандиозности утраты и цены потери было бы невыносимым.

Порой казалось, что «Ладья» перешла на какой-то другой уровень существования. Дом, друзья, обычные заботы — исчезли. Остались лишь дыхание насосов и приглушенный рокот двигателей. Между рабочими станциями бродили неясные фигуры с наполовину освещенными лицами. И, возможно, именно эта атмосфера потусторонности повлияла на то, что команда «Мучителя» утратила бдительность.

Хайден не заметил саму ракету. «Мучитель» находился вне зоны видимости, по другую сторону от «Ладьи». Но он увидел вдалеке ряд окон, загорающихся одно за другим, справа налево, огненно-красным, а затем охапку мертвых ветвей, словно брошенную кем-то в сполох белого света.

Гром ударил через несколько секунд.

Иллюзию мира и спокойствия раскололи крики, сигнальные рожки и лихорадочная суета. Иллюминатор вдруг отодвинулся от Хайдена — это «Ладья» начала переворачиваться.

— Погасить ходовые огни! — заорал боцман. — Выключить прожекторы!

— Что мы делаем? — требовательно спросил парень с «Невидимой Руки». — А кто будет драться?

Боцман покачал головой.

— Приказ адмирала. Другие отвлекут их, пока мы сбегаем за кладом. Не волнуйтесь. У него все спланировано.

— Он играет нашими жизнями, — пробормотал кто-то.

— Здесь и сейчас, — ответил боцман, — убивает осторожность.

Грохотало еще долго, но сполохи боя быстро растворились в темноте, а потом корабль снова обступила безжалостная тишина Л иста Хора, только теперь стало — если такое возможно — еще хуже, потому что «Ладья» едва двигалась.

Штурман и рулевой сидели, прижавшись носами к иллюминаторам и всматриваясь в темноту. Их ошибки отмечали отдельные удары по корпусу и сухой треск ломающихся веток. Когда это случалось, судно вздрагивало и замедляло ход, а аварийная бригада носилась в поисках лопнувших швов, трещин или пробоин — всего того, что могло бы впустить ядовитое соединение, заменявшее здесь воздух. Прошло целых два часа, прежде чем адмирал разрешил зажечь фары.

К тому времени Хайден уже не сомневался, что они заблудились.

У Чейсона Фаннинга возникло неприятное ощущение, что он слишком давно и слишком хорошо знаком с затылком Гридда. Старик приклеился глазом к перископу и не шевелился уже десять минут — Чейсон подозревал, что картограф заснул.

Да, он прятался здесь. Это надо признать. Он просто не выдержал бы сейчас на мостике. Натянутые нервы лопнули бы от напряжения. В конце концов вся миссия — и, возможно, будущее самого Слипстрима — зависела от событий завтрашнего дня. Нет, дело было не в опасности и не в страхе. Он уже провел несколько боев, чтобы добраться сюда, и ни один не подействовал на него так, как это бесконечное ожидание. Покоя не давала перспектива оказаться в дураках. Никакого пиратского сокровища по всей вероятности не было; сама фраза звучала оксюмороном, поскольку пираты, как всем известно, были изгоями, беднейшими из бедных.

Если бы оказалось, что он обманул доверие своих людей, соблазнив их пролететь полмира ради того, чего никогда не существовало, то Чейсон охотно вышел бы из ангара «Ладьи» без газового шлема, и Лист Хора стал бы его могилой. Или предоставил бы обманутым и соблазненным решать его судьбу. В данный момент оба варианта были одинаково хороши.

— Есть! — ожил в конце концов Гридд. Больше он не сказал ничего, пока Чейсон не положил руку на его плечо.

— Что? Что вы видите?

— Город, — прошептал старик. — Мертвый. Как забытая легенда. Отсюда начинается карта вашей жены. Отсюда я могу найти путь.

Чейсон подошел к иллюминатору. Там, за стеклом, в течение многих часов, пока «Ладья» искала ориентиры в центральной полости Листа Хора, была лишь бесконечная, безжалостная чернота. Когда-то это пространство освещал и два солнца, но теперь оно сжалось до пятнадцати миль в поперечине. Города, фермы и дворцы парили в мерцающем воздухе. Постоянно стелющийся дым поглощал любой попадающий сюда свет.

Он нетерпеливо подался к переговорной трубе.

— Мне нужны осветительные ракеты во всех шести направлениях. Вакуумные, белые. — В ожидании исполнения приказа он стоял у иллюминатора, нетерпеливо постукивая пальцами по стеклу. И вот огни вспыхнули.

Из замороженных клубов дыма и убитого воздуха проступало призрачное видение: белый, как кость, город с арками и изгибами, впечатанный в тени совершенной черноты.

Это был Карлинт, некогда второй по величине город Листа Хора. Рассматривая его, Чейсон понял, что видит перед собой одно из легендарных архитектурных чудес княжеств Кандеса.

Шесть городских колес окружали седьмое, как лепестки цветка. Обода их касались друг друга, а за ними, намекая на некое соединение, виднелись сложные монтажные леса.

Когда они поворачивались, то поворачивались синхронно. Сойдя с одного колеса, можно было ступить на обод другого — и никаких канатных дорог.

Каждое городское колесо было в два раза больше любого колеса Раша. Их заполняли особняки и минареты, а в окружающей темноте еще висели невесомые здания. Но все это выглядело нереальным, как детская игрушка из кости, потому что в этой стене отсутствовал цвет. Все было одинаково белое, безжизненное.

— Это пепел, сэр, — прошипел Гридд, глядя в свой перископ. — Совсем мелкий. Мельче дыма. Похож на краску, когда садится. Здесь им все покрыто.

Саван, подумал Чейсон.

— Но путь я вижу, — продолжал картограф, держа в руке длинную, похожую на ветвь карту, которую Венера взяла на туристической станции. — Я могу вывести нас отсюда.

Узел в животе Чейсона начал ослабевать. «Ладья» тихо скользила мимо давно остановившихся городских колес. Ракеты стали уже гаснуть, когда Чейсон заметил бесцветные пятна на неподвижных структурах — места, откуда что-то сняли, где взломали двери и выбили окна. Кто-то приходил сюда, чтобы обобрать мертвый город, но кто бы это ни был, он не задерживался здесь долго.

Кто спугнул мародеров? Призраки? Заблудившиеся в темноте звуки? Едва уловимое движение на улицах, когда-то заполненных людьми? Или всего лишь тишина, беспощадная и гнетущая, заставившая чужаков говорить шепотом, а потом и вовсе замолчать и убраться восвояси, оставив мечты разбогатеть на чужой смерти? Не тишина ли посеяла в их душах смятение и тревогу, вынудив бежать, чтобы уже никогда не вернуться в Лист Хора?

Карлинт покоился на выступе кроны длиной в четыре мили. Когда луч «Ладьи» задел эти выбеленные заросли, стало ясно, что пожар не достиг города. Возможно, приложив героические усилия, жители Карлинта погасили огонь; если так, то они всего лишь отложили исполнение приговора, потому что воздух, смешанный с пеплом и дымом, вторгался сюда со всех направлений, просачиваясь под дверями и сквозь трещины, пока, в конечном счете, все не задохнулись. При желании он мог бы вообразить иллюстрации к этой трагической сцене, представленные в спальнях и дворцах по всему городу.

Несгоревший лес был изысканной фарфоровой игрушкой с массой интересных деталей; но Чейсон устал и с радостью предоставил дальнейшее заботам Гридда. Адмирал удалился в свою крошечную каюту, где обнаружил Венеру, растянувшуюся по диагонали через кровать и мирно посапывающую. Когда он попытался подвинуть ее, она проснулась, улыбнулась и притянула его к себе. Ласки были страстными и бурными; все слова, что стояли между ними в течение дня, стерлись в эти мгновения безвозвратно. Они подтвердили преданность друг другу через нежность и поцелуи и ничего не сказали.

Когда он проснулся, время, казалось, остановилось. Венера спала. По крайней мере он предположил, что она спит, и на всякий случай проверил ее пульс. Когда вокруг ядовитые газы, лишняя проверка не помешает.

В штурманской стояла вонь от невымытого тела. Гридд выглядел смертельно больным, но оставался на посту.

— Почти готово, — прохрипел он. Его правая рука сжимала конец переговорной трубы, а он сам то склонялся над картой, то приникал к перископу. Его глаза, когда Чейсон заглянул в них, были пусты, если не считать пылающего в них огня.

— Карта работает? — Чейсон не мог скрыть удивления.

Гридд ответил дребезжащим смехом — словно вода протекла по старым трубам.

— Поднимись на мостик, мальчишка. Осталось не больше получаса.

Чейсон усмехнулся. Он и впрямь чувствовал себя мальчишкой, ответственным только перед самим собой и никем больше. И еще он проголодался — надо бы сказать, чтобы принесли еды на мостик. Он едва сдержался, чтобы не рассмеяться вслух. Работает!

По пути из штурманской он остановился, чтобы выглянуть из иллюминатора, и у него перехватило дыхание.

Краски вернулись в мир за стенами «Ладьи».

Здесь лес не сгорел. Деревья умерли медленно, задохнулись в темноте. Возможно, одно из маленьких солнц еще продолжало гореть какое-то время после пожара, потому что «Ладья» как будто плыла в реке из шуршащих и кружащих осенних листьев. Они пылали багрянцем, сияли золотом, удивляли нежными оттенками золотисто-коричневого. Потревоженные, они вскидывались с шуршанием, кружились торопливо в вихре и опадали. Туннель из листвы, по которому шел корабль, вспыхивал в свете прожектора пестрыми пятнами, которые тут же гасли, как только луч уходил дальше.

Захватывающее зрелище; но ему развлекаться было некогда.

Приведя себя в порядок и придав лицу выражение непоколебимой уверенности, Чейсон взошел на мостик. Офицеры вытаращили глаза, проснулись и лишь потом щелкнули каблуками.

— Всем по местам, — сказал он, пристегиваясь к капитанскому креслу. — Разведкоманде приготовиться к выходу. — Он подумал, что надо бы послать кого-нибудь, разбудить жену, однако незнакомое, но приятное чувство мести остановило его. Пусть проспит — поделом ей.

Некоторое время он раздавал приказы, но в конце концов не смог удержаться, чтобы не подойти к иллюминатору. И стал одним из первых, кто увидел это. Они обогнули край леса, блокировавший осенний туннель, и им открылось легендарное сокровище Анетина.