Глава 12

Церемония завершилась молитвами о благоденствии Ордена и мира. Под звуки заключительного гимна процессия торжественно прошла по центральному проходу и растворилась в северном нефе.

Пока Перегрин заканчивал последний рисунок, Адам успел поболтать с кем-то из знакомых и сейчас направлялся к ризнице, где Мак Рей беседовал с пухлой розовощекой дамой неопределенного возраста. Ее решительный вид напомнил Адаму одну из двоюродных бабок с отцовской стороны. Сине-зеленая кильтоподобная юбка не оставляла сомнений в том, что перед ним была неустрашимая мисс Моррисон. Последующий церемониал подтвердил это предположение. Дама смерила Синклера оценивающим взглядом и протянула руку — сначала ему, затем Перегрину. Рукопожатие было коротким и жестким.

— Да, вы действительно тот самый сэр Адам, — блеснув очками, заключила она с улыбкой — Не удивляйтесь, нам не доводилось встречаться раньше, но, насколько я знаю, вы поддерживаете Королевское Шотландское Общество по охране памятников, не так ли?

— Грешен, каюсь, — изумленно рассмеялся Адам — Мисс Моррисон, я и не смел предположить, что вас интересует деятельность Общества.

— Вне всякого сомнения, — важно ответила дама — Я считаю должным посещать, по возможности, все благотворительные лекции Общества. В прошлом году в «Горном Орле» вы, сэр Адам, читали доклад о связи между интуицией и археологией.

— Надеюсь, вам понравилось? — поинтересовался, искренне тронутый, Адам — У вас великолепная память, мисс Моррисон.

— Такой доклад трудно забыть, — возразила женщина — Пожалуй, самый запоминающийся из всех, что мне доводилось слышать. Меня заинтриговал тезис о том, что интуиция может быть подходящим средством для построения археологического исследования.

— Приятно слышать, что мои нелепые идеи хоть у кого-то вызывают отклик, — ответил Синклер, довольно покашливая — Боюсь, подавляющее большинство членов Общества считают меня забавным чудаком.

— В таком случае им должно быть стыдно, — решительно заявила мисс Моррисон — Если они принимают за чудачество необычный подход к научным проблемам, пусть среди нас будет побольше чудаков. Впрочем, хватит болтать — Дама оборвала себя на полуслове — Вам, должно быть, не терпится взглянуть на кольцо.

При этих словах женщина открыла маленькую кожаную сумку и извлекла оттуда небольшой округлый предмет, завернутый в вышитый носовой платок. Когда платок развернули, Перегрин робко заглянул через плечо Адама, чтобы получше рассмотреть содержимое. На белом шелке поблескивал старинный золотой перстень. Адам сложил ладони, и мисс Моррисон торжественно опустила в них драгоценность. Форма и вес перстня свидетельствовали о том, что он явно принадлежал мужчине. В центре крепился ограненный кусок горного хрусталя, который плотно прижимал локон темных волос. Пристально посмотрев на перстень, Синклер передал его напарнику для детального изучения.

— Стиль семнадцатого столетия, — повертев реликвию в руках, заключил Перегрин. — Не могли бы вы рассказать о его происхождении?

— Кольцо появилось в семье около века назад, — безмятежно ответила мисс Моррисон, в то время как художник прищурил глаза, пытаясь уловить призрачный резонанс. — По традиции, оно переходило к старшему сыну, но у моего отца, упокой, Господи, его душу, рождались только девочки. Он завещал кольцо мне, поскольку я была единственным ребенком, который интересовался различного рода древностями.

— Сто лет, — протянул Адам, получая обратно перстень от Перегрина, который едва заметно качнул головой в знак того, что ничего не почувствовал. — Довольно долгий промежуток времени, однако Данди жил на двести лет раньше. Каким образом реликвия оказалась в вашей семье, мисс Моррисон?

— Ах, это очень просто, — не задумываясь, прощебетала дама. — Мой прапрадед приобрел его вместе с домом в Хантли в восьмидесятых годах прошлого века у некоего престарелого джентльмена по фамилии Макинтош. Кажется, он был потомком клана, воевавшего на стороне герцога Аргилла во время восстания 1715 года. Семейное предание гласило, что Макинтош привез кольцо из Франции. Как вы понимаете, со времен битвы при Килликранки минуло не так много лет. Многие люди в те дни сочли бы кольцо с локоном Данди талисманом, приносящим удачу.

На мгновение Адам припомнил рисунок Перегрина, сделанный в разрушенной церкви неподалеку от Блэр Атолла, на котором плачущий сэр Джеймс Сетон, граф Данфермлинский, срезает локон с головы погибшего друга. Вполне возможно, что в дальнейшем его заключили в перстень, который стал для графа талисманом. Хотя доказательств тому не было.

— Простите за недоверие, — извиняющимся тоном произнес Синклер, — но я должен спросить, на чем, кроме семейного предания, основывается утверждение, будто прядь волос под камнем действительно принадлежала Бонни Данди?

Мисс Моррисон обиженно поджала губы.

— Во-первых, кольцо упоминается во всех завещаниях как «Талисман Темного Джона». Надеюсь, вы не будете отрицать, что в Шотландии виконт был известен как Темный Джон Сражений? Кроме того, согласно завещаниям, кольцо перешло во владение Макинтошей между 1715 и 1745 годами. Конечно, профессиональный историк скажет, что это ничего не значит, но я доверяю своей интуиции и считаю кольцо подлинным.

Адам ответил не сразу. Он вертел артефакт между пальцами, пока не почувствовал, как в подушечках начинается легкое покалывание. Чем дольше перстень находился в его руках, тем отчетливее становилось это ощущение. Казалось, его прикосновения разбудили в кольце дремлющие силы. Но ведь Перегрин ясно дал понять, что ничего не почувствовал… Это противоречие раззадорило Синклера. Скрывая заинтересованность под маской легкого любопытства, Адам положил перстень обратно в платок и с разочарованной улыбкой протянул его мисс Моррисон.

— Вы бьете меня моим же оружием, — небрежно заметил он. — Я не могу спорить с вами.

— Если я и бью вас вашим оружием, сэр Адам, то лишь потому, что уверена в вашей проницательности, — с довольным смешком ответила дама.

— Позвольте считать это комплиментом? — кашлянув, спросил Синклер. — В таком случае, смею ли я просить вас, мисс Моррисон, одолжить мне кольцо на пару дней, чтобы сделать несколько фотографий? Кроме того, я рассчитываю, что после тщательного осмотра мистер Ловэт даст свое профессиональное заключение о художественной ценности вашего перстня.

В тот же момент Перегрин ощутил на себе изучающий взгляд голубых глаз.

— Так вы художник, мистер Ловэт… — заключила женщина. — Я вспомнила, что видела вас на докладе сэра Адама. У меня сложилось впечатление, что вы физик.

От удивления Перегрин едва не поперхнулся.

— Надеюсь, вы не сильно разочарованы, — с вымученной улыбкой произнес он.

— Совсем немного, — небрежно бросила дама. — Мне всегда хотелось узнать мнение физика о моем кольце.

— Если хотите, я могу это устроить, — предложил Синклер. — У меня есть пара знакомых физиков. Так вы одолжите мне кольцо на несколько дней?

— Конечно, раз вы об этом просите, — кокетливо улыбнувшись, ответила мисс Моррисон.

Получив согласие, Адам извлек из кармана визитную карточку и изящным почерком написал на обратной стороне расписку.

— Я хотела бы получить кольцо до субботы, — добавила женщина.

Сдержанно улыбнувшись, Адам протянул ей визитную карточку.

— Обещаю. — Синклер ненадолго задумался. — Если не смогу вернуть перстень лично, его завезет мой дворецкий.

— Замечательно, — прощебетала мисс Моррисон. — Впрочем, не обязательно привозить кольцо в Ивернесс. В Национальной выставочной галерее скоро будет проходить выставка, посвященная якобитскому периоду, и я уже обещала предоставить им кольцо в качестве экспоната.

— В таком случае я передам его Галерее не позднее… — Синклер задумчиво пощелкал языком, — скажем, четверга. Это их устроит?

— Да, вполне, — радостно согласилась мисс Моррисон. — Вы не забудете про физика?

Адам свирепо покосился на Перегрина, у которого от едва сдерживаемого смеха на глазах выступили слезы.

— Не забуду, обещаю вам, — с обворожительной улыбкой заверил Синклер свою благодетельницу. — Мы договоримся о встрече после выставки.

Распрощавшись с мисс Моррисон, еще довольно долгое время друзья провели в компании Мак Рея, который представил их Великому Магистру и ряду других важных особ. К тому времени, когда они покинули здание собора, Перегрин едва сдерживал нетерпение.

— О Боже, мы почти дома! — воскликнул он, откидываясь на спинку кресла, в то время как Адам включал зажигание. — Как ты думаешь, в словах мисс Моррисон есть хоть крупица истины?

— Знаешь, что-то подсказывает мне, что интуиция ее не подвела, — задумчиво произнес Синклер. — Ты еще в состоянии поработать сегодня вечером?

— Конечно, — бодро ответил Перегрин, — хотя не уверен, что это принесет какие-то результаты. Возможно, мне мешало присутствие мисс Моррисон, но я ничего не почувствовал. Кстати, ты выглядел несколько странно, когда взял кольцо.

— В самом деле? — удивился Адам.

— Не беспокойся, этого никто не заметил, — уверил его Перегрин. — Я не предполагал, что ты способен воспринимать информацию от предметов.

— Обычно нет, — ответил Синклер. — Не знаю, что произошло. Посмотрим, что у тебя получится дома; может быть, я тоже попробую поработать с этим перстнем.

Друзья вернулись в Стратмурн в начале седьмого. Хэмфри встретил их сообщением, что днем из Лондона звонил Маклеод и сообщил неутешительные новости: следов Анри Жерара обнаружить не удалось. Подавив разочарование, Адам направился в кабинет, на ходу снимая пиджак и срывая галстук. Привычным жестом указав напарнику на его излюбленное место у камина, Адам взял с полки подсвечник и поставил на изящный столик розового дерева. Затем достал из кармана завернутый в платок перстень и аккуратно положил рядом с подсвечником. Синклер намеренно избегал прикасаться к артефакту, дабы не потревожить тонкую нить, которая могла связать их с духом Темного Джона. Перегрин уже начал погружаться в состояние медитативного транса, закрыв глаза и раскрыв на коленях альбом с набросками. Адам сел рядом. Перегрин нервно вздрогнул, мгновенно сфокусировавшись на пламени свечи.

— Ты слишком торопишься, — мягко упрекнул Адам своего ученика. — Готов углубиться?

— Да, — слабо кивнул Перегрин.

— Тогда сделай глубокий вдох, — мягко сказал Синклер, едва ощутимо коснувшись левого запястья друга.

Очертания комнаты стали расплываться, и художник плавно перешел в транс. В первый момент молодой человек, как обычно, оказался в туманной пустоте. Затем взор Перегрина прояснился, и он увидел множество иных реальностей за пределами привычного трехмерного мира. Каждый раз попадая сюда, художник чувствовал себя археологом, застывшим у входа в древнюю, еще неизученную пирамиду. Неизвестность и манила, и одновременно пугала его. Он остановился, глубоко вздохнул и сосредоточился. Когда пульс успокоился, а дыхание стало ровнее, Перегрин услышал вкрадчивый баритон наставника:

— Теперь ты готов отправиться глубже. По моему сигналу…

Как при замедленной съемке, Адам плавно поднял руку и мягко коснулся лба Перегрина. Желудок художника сжался, и он испытал знакомое чувство падения в пустоту. Не связанный более узами тела, его дух взмыл, как сокол из рук охотника.

— Теперь открой глаза и всмотрись в кольцо, — настойчиво произнес Адам. — Оно стало для тебя путеводной звездой.

Перегрин нехотя подчинился. Перед его взором пламенел золотой обруч, и, как породистый сокол, в честь которого он был назван[15], его дух не мог противостоять притяжению этого кольца. Золотая окружность увеличивалась в размерах до тех пор, пока не заполнила все видимое пространство. Словно через иллюминатор, он смотрел сквозь него, и постепенно окружающий мир начал принимать зримые очертания. Перегрин оказался под сводом могучего леса. В кромешной тьме вырисовывалась фигура высокого человека в дорожном плаще, стоявшего на перекрестке двух дорог. Рядом, на вытоптанной земле, мерцал светильник, бросая свет на лицо мужчины, полускрытое широкополой шляпой с белым пером. Рыцарь задумчиво склонил голову. В неровном свете фонаря можно было различить прямой римский нос, безупречные очертания непреклонно сжатых губ и решительно выдающийся вперед подбородок. Поверх плаща, на груди, виднелся массивный алый крест Ордена тамплиеров.

— Бонни Данди! — изумленно выдохнул Перегрин.

Рыцарь вздрогнул и недоуменно повернул голову. В этот момент на тропе послышались легкие шаги, и из темноты вынырнули две хрупкие женские фигуры, с головы до ног укутанные в плащи. Они откинули капюшоны, и от восхищения у художника перехватило дыхание — настолько прекрасны были эти юные девы: тонкие черты, огромные темные глаза на бледных личиках и водопад черных волос, каскадом спадающий на плечи. Даже в дымном свете фонаря сходство было очевидным. Девушки были сестрами.

Данди приветствовал старшую поцелуем, при этом его взгляд стал таким нежным, что не возникало сомнений: этот жест значил больше, чем обычная светская формальность. Младшая робко шагнула вперед, чтобы тоже получить поцелуй виконта… и тут Перегрин неожиданно понял, что знает эту девушку. Боль узнавания пронзила его, как лезвие ножа, и он в смятении затаил дыхание. Однако прежде чем художник смог что-то вспомнить, девушка отступила в тень. Мгновение спустя Перегрин осознал, что виконт что-то прячет в складках плаща.

Рыцарь присел возле светильника, рядом с ним на колени опустились сестры. Взор Перегрина был прикован к затянутым в перчатки рукам виконта. Данди достал небольшой, завернутый в белый шелк предмет и с глубоким почтением протянул его старшей из сестер. Она благоговейно сложила ладони и подняла глаза на виконта со смешанным выражением любопытства и страха. Рыцарь ободряюще кивнул ей. Девушка осторожно развернула сверток, и белый шелк озарился мягким сиянием. Предмет оказался золотой диадемой: широкий резной обруч венчали шесть лучей чеканного золота. Простота формы и ценность металла свидетельствовали о необычайной древности украшения.

Зачарованный, Перегрин не отрывал глаз от мерцающего обруча. Он прищурил глаза, и диадема, казалось, ожила. Постепенно мерцание усилилось, теперь корона сияла, как расплавленная звезда. Казалось, каждый луч танцевал, будто язычок пламени, образуя два сияющих треугольника. Ритм этого танца пульсировал в венах, в висках, в сердце. Ослепленный блеском, Перегрин смотрел на треугольники, забыв обо всем на свете… до тех пор, пока в ушах, как выстрел, не прозвучало его имя.

— Перегрин! — Голос властно призывал его из мира грез. — Перегрин, что бы ты ни видел, позволь руке рисовать! Не анализируй!

Подчиняясь приказу, художник глубоко вздохнул и ощутил слабую дрожь в правой руке. Он почти потерял образ, который рука начала переносить на бумагу. В этот раз все шло не так, как обычно, Перегрин с трудом контролировал ситуацию. Корона поработила его, он не мог вырваться из плена… и не хотел.

Адам склонился над рисунком, появляющимся под быстрыми пальцами друга, и вдруг ощутил тот же непреодолимый призыв, который овладел волей его юного напарника.

Загрузка...