Снегирь и волк

Глава 17

А потом пришла осень. Не было жёлтых листьев и улетающих стай птиц. Лишь небо всё реже радовало лазоревым цветом, затягиваясь тоскливой серой пеленой, да ещё больше выпало снега. Снегопады сменялись метелями. Метели — снегопадами. Неудивительно, что в таком суровом климате люди почти не селились, оставив ледяной край выносливым волкам. Оборотни куда легче переносили морозы и холод. А в звериной ипостаси любили ещё и побегать по белой пустыне, поваляться в снегу. В солнечные, безветренные дни Гилмор отправлял учеников на улицу, и волки могли вдоволь насладиться последним солнцем. Оставалось совсем немного времени, пока оно уйдёт за горизонт на следующие полгода.

Виттур всё чаще стал задерживаться в своём кабинете, занимаясь с подопечной волчицей. Обычно они усаживались в кресла рядом с камином, и под весёлый треск поленьев Полина слушала захватывающие истории воин и битв. Чувствовалась, что сам Рейнгольд увлекается историей. Он и знал её превосходно, и умел интересно преподнести. Иногда они переходили в библиотеку, где волчица с замиранием сердца прикасалась к древним манускриптам, хранившимся в семейном архиве Виттуров. Иногда альфа предлагал посмотреть кинофильм, где достоверно преподносились исторические события. Часто к ним присоединялись другие ученики, а то и беты с ними. Тогда после просмотра не обходилось без горячих споров. Полина не вступала в них, наблюдая и слушая со стороны, в который раз отмечая задиристый нрав оборотней. Неудивительно, что ни одна война не обходилась без их участия.

Занятия Чёрной волчице нравились. Постепенно в голове всё приходило в систему. Многие вещи, которые пугали и удивляли раньше, теперь казались вполне понятными и разумными. Полина многое почерпнула из занятий с альфой и бетой Ансуром про отличие волков от других рас, но реальность оказалась куда суровее. Она тысячи раз читала и слышала про суровый нрав и жестокость оборотней, но даже не представляла насколько.

Однажды на вопрос: почему во время обеда место альфы и бет пустует, Владий Арлаг хохотнул и спокойно бросил:

— Воришку в городе поймали.

Ситуация оказалась типичная… для Земли. Один из директоров местного комбината решил погреть руки на прибыльном деле и попался. Полина сначала не придала этому значения. Ну, попался вор — так ему и надо. Её больше заинтересовал факт, что суда как такового у оборотней нет. Альфа решал: виновен или нет обвиняемый, и принимал решение о наказании. Ансур Шеремет пояснил, что менталисты без труда увидят, говорит обвиняемый правду или лжёт. И судебной волокиты не будет. Так и вышло: уже на третий день вина была доказана. Многие из замка и деревни отправились в Меокхо посмотреть наказание вора. От скуки поехала и Полина.

Город оказался непривычно многолюдным, на центральной площади было не протолкнуться, лишь пятачок в центре пустовал. Чуть в стороне стоял Рейнгольд Виттур со своими бетами. А потом толпа замолчала: вывели осуждённого. Человек был бледный, осунувшийся, с запавшими глазами. Он стоял без верхней одежды под пронизывающим ветром, не ощущая холода, лишь страх. Жалость кольнула сердце оборотницы. Женщина отвела глаза и, пока читали обвинение и приговор, разглядывала других оборотней. Чёрная волчица сглотнула, слушая судебного пристава: осуждённый лишался всего имущества и…

— Что? — переспросила она у Сварна, решив, что ослышалась.

— Карнаушание. Ему отрежут левое ухо и прибьют над воротами комбината как напоминание остальным.

Полина словно окаменела:

— Дикость!

— Не надо было красть! — меланхолично возразил Серый волк.

В ноги альфы бросилась женщина…

— Жена, — шёпотом пояснил Сварн. — После исполнения приговора мужа отправят на шахты, а её со щенками изгонят из Эллари-Зари.

— Господи! А дети-то в чём виноваты? — не выдержала оборотница.

На неё косо глянули горожане, стоявшие рядом. Но волчица не обратила на них внимания, она вглядывалась в лицо Виттура, надеясь различить хоть какую-то эмоцию. Хоть одну! Зря! Альфа равнодушно глянул на женщину, обнимающую его ноги, и кивнул экзекутору. Полина облизала враз пересохшие губы. А потом заткнула уши и почти бегом метнулась прочь. Сварн Каминский секундой позже пошёл следом.

Её вывернуло за ближайшим углом. Мужчина усмехнулся:

— Экая ты деликатная!

Оборотница даже не стала спорить, вяло отмахнулась и, пошатываясь, пошла прочь. Упорно смаргивая стоящую перед глазами картинку, когда экзекутор взмахивает окровавленным куском человеческого тела, довольные выкрики толпы и скучающие лица оборотней.

«Господи, я хочу домой!»

Несколько дней женщина приходила в себя от увиденного и замыкалась всё больше. Специально нашла пару книг по правоведению, прочитала преступления и положенные наказания и чуть не завыла. Похоже, у оборотней слово «гуманность» не в ходу. Таких жестоких наказаний больше не было ни у кого. И меру наказания всегда определял альфа. Виттур мог просто всё забрать и выгнать. Зачем нужна была эта публичная казнь?

С Каминским оборотница на эту тему больше не разговаривала. Тот во всём поддерживал Рейнгольда. Когда волки бежали по снежной пустыне, Сварн терпеливо втолковывал в голову волчицы:

«Теперь любой работодатель будет знать, что перед ним вор».

«А если он решит исправиться?»

«Может, найдётся доверчивый идиот, который поверит в это… Или такая добренькая дурочка, как ты».

Всё! Другие обитатели замка забыли этот случай уже на следующий день. А Полина помнила и боялась идти на очередное занятие к Виттуру. Неуверенно топталась на пороге, глядя на оборотня, уже занявшего излюбленное место у камина, пока не услышала насмешливое:

— Ты зайдёшь, наконец? Или мне к тебе подойти? — Виттур обернулся и в упор посмотрел на волчицу. — Я могу, конечно. Но выдержишь ли ты час-полтора на ногах? Сегодня я собираюсь рассказать тебе о битве при Эмеральде — Изумрудном городе.

Полина встрепенулась, непроизвольно делая шаг вперёд:

— Там действительно были изумруды? Или всё только казалось таким, потому что жители носили очки с зелёными стёклами? А волшебник Гудвин вовсе не волшебник, а торговец воздушными шарами?

Рейнгольд улыбнулся, приглашающе кивнул на соседнее кресло:

— Расскажи.

И волчица робко улыбнулась в ответ.

Восстановленного душевного равновесия хватило ровно на две недели, пока её снова не «развлекли» очередным публичным наказанием.

Владий, который всегда был в курсе последних новостей, заскочил в тренажёрный зал:

— Браконьера поймали!

Мужчины оживились, а Полина повернулась к бете:

— Кого?

— Браконьеры — это человеческие наёмники, которые охотятся на оборотней, — пояснил Ансур.

— Зачем?

— И у нас бывают враги, Снегирь. Где-то волк у человека невесту отбил, или выгодный контракт увели, или люди попросту не выносят хвостатого соседа. Тогда нанимают браконьеров…

И вот оборотница снова в городе. И снова толпа на площади. Кажется, для местных публичные казни что-то вроде народной забавы.

Человек в центре вытоптанной площадки был сильно избит. Одиного глаза не было — кровавая дыра, другой глаз заплыл. Сквозь разодранную рубашку было видно тело в чёрных и фиолетовых синяках. Неестественно вывернутая рука с опухшими пальцами.

На том самом месте, что и в прошлый раз, стоял Виттур с бетами. Неподалёку от них горбилась незнакомая волчица — старая, седая, с подпухшими от слёз глазами.

— Кто она? — спросила Полина у Сварна.

— Её сына убил этот уже труп, — Каминский кивнул на браконьера.

— А выяснили, кто его нанял?

— Конечно. У нашего палача говорить начинают даже немые, — хохотнул мужчина и добавил: — Наниматель сбежал, но его ищут и найдут. Рейн убийство волка да ещё браконьером просто так не оставит.

На площади тем временем события развивались. Браконьер, хоть и порядком избитый, огрызался, чем вывел из себя вспыльчивого Родика Гилмора. Но когда бета собирался ударить обидчика, заговорил альфа:

— Ты за деньги убил волка. Оборвал род, ибо осталась одна старая волчица, не способная выносить детёныша.

— Такой род нежалко! — прохрипел наёмник, сплёвывая кровь.

А потом Полина побледнела: на площадь вывели молодого парня, по всей видимости, сына браконьера. Потому что тот дёрнулся и замер.

— Отпусти его, Виттур. Наши дела — это только наши дела. Он здесь не причём.

Оборотень с непроницаемым лицом спросил:

— В чём перед ТОБОЙ провинился Ден Норгард?

Избитый мужчина промолчал. Рейнгольд Виттур тихо заметил:

— Тебе не стоило приходить в Эллари-Зари, Молчун.

Полина содрогнулась, когда альфа медленно подошёл к пошатнувшемуся юноше. Мальчик в отчаянии глянул на отца, но тот не мог даже шевельнуться, чтобы спасти сына. А оборотень был совсем рядом. Неужели убьёт? Полина сделала пару шагов вперёд, собираясь вмешаться. Её остановил Сварн, а она не сводила перепуганных глаз с Рейнгольда. «Пожалуйста, не убивай!» — кричала волчица мысленно. «Пожалуйста! Пожалуйста! Господи, он же на год-два старше моего Лёшки! Мальчик совсем!»

Но слышит ли её альфа? Виттур долго смотрел на бледного юношу, потом швырнул его на снег в сторону волчицы:

— Он твой, фири! Делай с ним что хочешь.

Мальчик с тихим вскриком растянулся у ног старухи. Наёмник не сдержал облегчённого выдоха, который стал последним. Одним резким движением оборотень свернул мужчине шею. Хруст — и медленно оседающее на землю тело. Отчаянный крик мальчика под гнетущее молчание толпы. Рейнгольд отвернулся и не спеша направился к автолёту. Он прошёл в двух шагах от подопечной, которая трусливо спряталась за спиной Сварна.

— Нечасто альфа убивает в человеческой ипостаси, — заметил Каминский на обратной дороге.

Полина в который раз содрогнулась от внутреннего страха перед Виттуром. Вернувшись, нерешительно замерла у входа в замок. Внутрь заходить не хотелось. Было не просто страшно — было жутко и противно.

После этого она редко задерживалась на занятиях у альфы. Отвечала материал, который её просили выучить, причём подробно, чтобы не было дополнительных вопросов, слушала очередную историю и уходила. Рейнгольд Виттур, если и удивился тому, что у любопытной от природы волчицы впервые не возникло вопросов, вида не подал.

Стоял погожий осенний день, без сильного ветра и снегопада. Родик Гилмор выгнал учеников на улицу, велев перекинуться, и отрабатывал приёмы боя.

«Сварн, в пару со Снегирём. Отрабатываете встряску и сбрасывание».

Чёрная волчица перехватила смущенный взгляд Серого волка.

«Снегирь, я…»

«Расслабься, Сварн, — Полина метнула в сторону беты насмешливый, понимающий взгляд, — я знаю, что это приёмы против мелких, таких как я».

Родик внимательно наблюдал за чёрно-серой парой, видел, что Каминский сдерживается.

«Сварн, ты что танцы здесь показываешь? Прижался, прыжок — и сбросил так, чтоб у врага кости треснули!»

Оборотень подчинился: упал на землю, имитируя умершего, а когда волчица подкралась, подпрыгнул вверх, отбрасывая Чёрную в сторону. Полина сдавленно охнула от тупой боли в боку. Сварн подскочил, ткнулся чёрным носом в бок волчицы:

«Цела?»

«Жить буду».

Гилмор скривился:

«Поменялись! Никон в пару к Снегирю!»

Полина вздрогнула. Никон Желев — любимчик Гилмора — терпеть её не мог и сейчас ещё раз всем это продемонстрирует. Два волка замерли напротив друг друга, угрожающе зарычав. Без предупреждения оборотень бросился вперёд. Полина еле успела увернуться от удара лапой по голове. Попыталась запрыгнуть на спину, но Белый волк увернулся, издеваясь, цапнул за ухо: несмертельно, но обидно и больно. А потом… повалился на снег. Женщина знала, притворяется, ждёт, когда она подойдёт, и сбросит, но не так, как Сварн, а намного жёще.

«Нападай, чего стала?» — раздражённо велел бета.

Полину перекосило. Конечно, ему-то что? Не он же в роли боксёрской груши. Это ей приходится постоянно изображать «условного врага». С каким бы удовольствием она вцепилась ему в горло! И ему, и этому Никону! Оборотница медленно подходила к противнику, уже зная, что проиграла. Все знали. Она шкурой чувствовала взгляды других волков, остановивших свою тренировку, чтобы понаблюдать очередное унижение Чёрной волчицы. В который раз ткнуть её мордой в землю — не чета тебе, бабе, с мужиками равняться! Как же ей надоело это всё! Опротивило всех слушаться, постоянно наступать себе на горло, спиной слышать смешки и плоские шуточки и про маленькую грудь, и про костлявую попу, о которую поцарапаться можно. Волчица съёжилась, нервно постукивая хвостом, шерсть на загривке стала дыбом.

Никон Желев слышал скрип снега под чужими лапами. Она шла со спины. Ждал ровного до момента, пока дыхание оборотницы не коснулось плеча, а потом рванул вверх, запоздало понимая, что не почувствовал сопротивления. Волчицы на спине не было. Оборотень понял сразу: она сделала вертикальный бросок — и полоснул лапой в развороте. Когти запутались в чёрной шерсти, вспаривая чужой бок. Порадоваться Белый не успел: сам зарычал от бешенства, получив неслабый удар по морде. Тут же вскочил, чтобы добить волчицу, упавшую в двух шагах.

«Стоп! — велел бета. — Тренировка окончена. Возвращаемся в дом!»

Желев с трудом остановился, едва справляясь с собственной яростью. Оскаленная пасть замерла в полуметре от часто вздымающегося бока Чёрной. Как она посмела?.. Волк учуял запах свежей крови, а потом заметил, как стремительно тает красный снег под оборотницей — и, удовлетворённо рыкнув, метнулся за бетой. Притихшие оборотни цепочкой потянулись к замку. Последним шёл Каминский, оглядываясь на медленно поднимающуюся волчицу.

«Сварн!» — рыкнул бета, заметив, что Серый волк притормозил, ожидая подругу.

«Иди!» — отмахнулась Полина и встала на подрагивающие лапы.

И Сварн ушёл. Оборотница осталась на поляне одна. Ныли ушибленные рёбра, огнём горел порванный бок. Перед глазами всё плыло, но душу грел факт, что она смогла дать отпор. Пусть так, но не стоять покорно перед волчарой, превышающей твой рост. Оборотница глянула на слипшуюся от крови шерсть, на розоватые края раны — ничего, заживёт. Укус Корна Карнеро пережила, капкан пережила — и это переживёт. Волчица сдавленно визгнула, делая первый неуверенный шаг, и медленно побрела домой.

Перекинулась лишь в своей комнате. Стоя голой перед зеркалом, разглядывала красные полосы на теле. Кровь уже не текла, но края необходимо было стянуть, чтобы регенерация прошла быстрее. В дверь поскреблись.

— Полина, это я Айне. Тебе помощь нужна?

— Давай, — не стала отказываться волчица.

Экономка ничего не спрашивала, молча смазала следы от когтей специальной заживляющей мазью, которую регулярно готовил Шеремет, и стала бинтовать грудь волчицы эластичным бинтом. Лишь в самом конце заметила:

— Полина, я предупредить хотела. Ты это… будь поаккуратнее, девочка. Никон так это не оставит.

— Спасибо. Буду иметь в виду.

Айне вздохнула:

— И на обед иди. Хоть как, хоть ползком, но будь там. Не зли альфу сейчас, тебе это невыгодно.

— Хорошо.

Каждый шаг отдавался тупой, ноющей болью в боку, но женщина шла, понимая, что экономка права. Рейнгольд с трепетом относился к традициям замка. Одной из них были совместные трапезы за сервированным по всем правилам этикета столом. Полине понадобился не один день и помощь Айне, чтобы разобраться во всех вилках-ложках. И если в домах Яна и Стаха готовили обычные оборотницы, то у Виттура служил настоящий шеф-повар. Женщина порой даже не понимала, что на тарелке, а спрашивать стеснялась. Сегодня мысли о еде вызвали лёгкую тошноту. Хотелось забиться в какой-нибудь угол и отлежаться. А ещё хотелось глянуть на морды Никона и Владия, считавших себя лучшими воинами среди молодых волков. Полина понимала, что её успех относителен, что, по сути, она проиграла, а расцарапанная морда Желева — результат его самонадеянности. Но как же было приятно!

За столом уже сидели мужчины, приходившие минут за десять до начала трапезы. Увидев лицо Никона, перечёркнутое двумя розовыми полосами, женщина поспешно опустила глаза, чтобы скрыть торжествующий блеск. Рейнгольд вошёл в столовую в своей обычной неспешной манере. Похоже, он уже был в курсе случившегося. Задержал взгляд на бледном лице оборотня, потом на Полине. Обед проходил молча, и лишь в конце альфа заметил бете:

— Думаю, пора переходить ко второму этапу тренировок, Родик.

— Я согласен, альфа.

Нехорошее предчувствие закралось в душу Чёрной волчицы. А Стах Карнеро во время разговора это подтвердил:

— Да-а-а, попала ты, душенька! Насчёт Никона ты права: мстить будет, но по-мелкому. Всё-таки ты под защитой альфы. Поэтому одна старайся не ходить. Удар в кадык помнишь? Я учил тебя: бей быстро. Твоей силы не хватит, чтобы повредить Желеву дыхательное горло, но пара минут форы, чтобы удрать, будет. А с Родиком… Полинка, до этого была так… лёгкая разминка. А вот сейчас начнут учить драться по-настоящему.

Стах оказался абсолютно прав. После этой истории Полина приходила с тренировок вымотанная до предела. А ещё нужно было готовиться к другим занятиям. Рейнгольд словно специально задавал большие сочинения, которые не спишешь и не придумаешь, не прочитав перед этим старинный фолиант. За провинности появилось новое наказание — работа на кухне. Последние дни стоило женщине вытянуться на кровати, едва чувствуя натруженные мышцы, как приходила Айне Тиссен с просьбами. Полина понимала, что экономка выполняет приказ альфы, но иногда выплёскивала своё раздражение даже на неё. Почти сразу же извинялась и на негнущихся ногах шла вниз, чтобы чистить овощи, мыть посуду под нудное нытьё манье Клоца, того самого заграничного повара. Готовил Клоц превосходно, но характер имел тяжёлый, поэтому его помощники менялись с завидной регулярностью. Вот когда сбежал очередной поварёнок, и вспомнили про строптивую подопечную. Слушая бесконечные жалобы Клопа (так Полина прозвала повара не за фамилию и не за внешность, а потому что доставал также), оборотница тёрла кастрюли и сковороды, представляя тех, кого ненавидела. А ещё постоянное выматывающее ожидание мести Никона.

Одним словом, когда спустя четыре месяца эмиссар Маггур приехал в замок и встретил Чёрную волчицу, он едва сдержал возмущение, лишь недовольно глянул на племянника. Рейнгольд невозмутимо наблюдал за родственником:

— Я распорядился приготовить тебе комнату.

За обедом Гаруальд несколько раз пытался разговорить женщину, но натыкался на стену. Только «да, эмиссар», «нет, эмиссар». В другой ситуации он бы порадовался, как быстро Рейну удалось приструнить оборотницу, но только не эту. Полина так быстро не покорилась бы, а учитывая потрёпанный внешний вид, речь о перевоспитании даже не шла. Она просто пряталась ото всех за своей длинной чёлкой.

После обеда Маггур позвал Полину с собой.

— А теперь давай поговорим спокойно. Что происходит?

— Ничего особенного, эмиссар. Меня учат.

— Даже боюсь спрашивать как, глядя на тебя.

На губах женщина появилась непривычная жёсткая усмешка:

— Главное — результат.

Белый волк замолчал. Потом начал расспрашивать про занятия. Говорили долго, уже порядком стемнело, когда они вернулись в замок.

— Я привёз тебе подарки.

— Правда? — Полина не сдержала радостной улыбки.

Гаруальд кивнул:

— Твои друзья, узнав, куда я отправляюсь, нагрузили меня словно тягловую лошадь. Пойдём.

Когда эмиссар увидел комнату Полины, на щёках заходили желваки.

— У тебя здесь… очень аскетично.

Полина не выдержала и захихикала:

— Эмиссар, поверьте, комната меня устраивает. А то, что нет телевизора или компьютера… у меня нет на это время.

Оборотень поставил рядом со столом сумку:

— Это тебе.

Оставив женщину, направился к племяннику. Рейнгольд сидел у горящего камина, кивнул на соседнее кресло:

— Присядь и можешь начинать.

— Что начинать?

— Защищать Снегиря.

— Почему отобрал у неё имя?

— Оно мне не нравилось, а потом ситуация немного вышла из-под контроля. Так появился Снегирь, — Рейнгольд откинулся на спинку кресла.

— Рейн, это её имя. Оставь.

Рейнгольд уже и сам притерпелся. Но в тоже время привык к Снегирю. Это уже происходило само собой. Подопечная на самом деле напоминала красногрудую птичку, особенно, когда в красной шапке и шарфе гуляла на улице.

— Давай сыграем в шахматы. Выиграешь — так и быть, пусть остаётся Полиной. Проиграешь — заберёшь её из замка.

Гаруальд долго-долго смотрел на племянника и, улыбнувшись, согласно кивнул.

Назавтра Рейнгольд пригласил эмиссара на занятие. Полина уверенно отвечала на все вопросы. Гаруальд довольно кивнул:

— Я ещё вчера устроил тебе своеобразный экзамен и весьма доволен результатом.

Чёрная волчица инстинктивно тянулась к этому старому волку, поэтому радостно улыбнулась:

— Спасибо, эмиссар. Мне весьма лестно слышать это именно от вас.

Гаруальд Маггур на миг увидел прежнюю Полину, чересчур душевную для этого мира, да и для Изначального тоже, в чём-то доверчивую и беззащитную. Не смог не улыбнуться в ответ:

— А ещё говорил с Ансуром Шереметом и Сварном Каминским. Они в один голос заявили, что более прилежную и старательную ученицу трудно найти.

— Мне повезло с учителями.

Рейнгольд стоял возле эркера, смотрел на метель за окном и, казалось, был безразличен к потоку из медовых фраз, разливающемуся за его спиной. Полина расхваливала терпеливого бету…

— Дядя, если уж ты беседовал с Ансуром и Сварном, почему не спросил меня про успехи… Полины? — вдруг спросил альфа, медленно поворачиваясь.

Женщина застыла не потому, что он назвал её по имени, а от холода в голосе. Гаруальд кивнул ей:

— Ступай, милая.

Когда волчица ушла, оборотень встал:

— Твой труд я тоже вижу. Я говорил с Родиком, Рейн. Умерьте пыл. Девочка ещё не готова.

— Эта «девочка» расцарапала морду моему лучшему бойцу, — парировал альфа. — Она готова.

— Рейн, она другая. По меркам своего мира Полина считается уже довольно взрослым человеком, она научилась сдерживать порывы, анализировать ситуацию и подстраиваться под неё. Это залог выживания в любом мире. Но в ней нет… тяжело подобрать слово, доверия, скажем так, сильному. Это у нас один из главных законов стаи: защищай стариков и женщин. А у них сильный — чаще всего именно тот, кого и надо бояться. Тот, кто не защищает слабых, а пользуется ими. Полина никогда не сможет слепо выполнять твои приказы, только потому, что ты альфа. Она будет выполнять приказы альфы, которому доверяет. А доверие этой волчицы надо заслужить.

— Если тебе не нравится, как я обращаюсь с ней, забирай, — раздражённо выплюнул Белый оборотень.

Маггур внимательно разглядывал племянника:

— Ты уже второй раз просишь меня забрать Полину. Почему? Боишься, что не справишься?

— Я-то справлюсь, если мне не будут мешать, — огрызнулся Рейнгольд.

— Я ни в чём не обвиняю тебя, я подсказываю, — улыбнулся эмиссар и в дверях заметил: — И кстати не так сложно оказалось назвать её имя, правда? Учись играть в шахматы, племянничек!