Снежный путь

Глава 1. Директор

Стадо сильно разрослось. Настолько, что какой-то части особей пришлось отделиться и уйти далеко вниз по реке. Его самки, которых насчитывалось уже три, тоже рожали детёнышей. Двое, по одному от каждой. И третья тоже ходила с большим животом. Было ещё четверо, но двоих забрали хищные духи, одного пожрали дикие звери, а один вывалился из входа в пещеру, расположенного высоко над землёй.

Детёныши росли, но пока ещё не могли самостоятельно ходить на охоту, поэтому приходилось охотиться чаще и добычи брать побольше. Из-за этого ему пришлось, оспаривая своё право на больший кусок, убить одного из своих. А череп убитого он поместил в изголовье своего заваленного шкурами ложа. Там стояло в ряд уже пять черепов. Драться приходилось и раньше. За еду, за тёплое, безопасное место, даже вот за эту самую третью самку.

И сейчас он опять на охоте со своими покрытыми шерстью соплеменниками. Только-только закончился ливень, отсверкали молнии и отгрохотал хохот хищных духов, а они уже шли по диким джунглям. Одно из огненных копий дерущихся великанов ударило в дерево недалеко от пещеры и сожгло его. Джунгли поначалу занялись, заплясали языки пламени, но усилившийся ливень не дал распространиться огню и, как только всё утихло, они, ещё дрожа от пережитого страха, пошли за добычей.

Они проходили как раз мимо сожжённого дерева, когда его ноздри уловили необычный запах. Запах мяса… но не такой, как всегда.

— Стоим! Пойду посмотрю! — Сказал он, и все остановились.

Аккуратно и как можно тише раздвигая заросли копьём, он двинулся в ту сторону, откуда доносился замеченный им запах. Оказалось, что шёл он от спаленного гневом небесных жителей дерева. Но не от самого дерева, а от тушки зверька, не успевшего убежать и обгоревшего в огне. Крадучись подойдя к нему, он острожно потыкал в него копьём. Зверёк не пошевелился, духи забрали его жизнь. Но запах от него шёл почему-то очень дразнящий. Он нагнулся и острожно отрезал кусочек мяса. Положил его в рот… и замер. Такого вкусного мяса он ещё не ел! Он поднял с земли всю тушку и, уже не боясь, побежал к своим.

— Мясо духи дали! Очень вкусно! — Сказал он, бросив тушку под ноги остальных. — Пробовать! Хотеть так всегда!

Но его соплеменники не разделяли его энтузиазма. Даже наоборот. Они смотрели на него из под кустистых бровей угрюмыми взглядами. Он попробовал убедить их ещё раз:

— Пробовать! Вкусно!

Но один из охотников прервал его:

— Духи забрали. Ты забрал у духов. Духи разозлятся. Удачи нет.

Он сделал ещё одну попытку:

— Духи оставили. Не забрали. Дали нам!

Но вокруг загудел целый хор негодующих голосов, и он осёкся. Он не боялся каждого из них в отдельности, но все вместе они победят его, и он это знал. Поэтому он замолчал и с сожалением посмотрел на тушку.

— Неси назад! — Опять сказал ему тот, кто говорил и в первый раз.

Он бросил на него злобный взгляд, но на стороне говорившего были все. Он молча поднял тушку и отнёс обратно, положив её на то же место. А потом прошла охота. И они добыли слишком мало.

— Это из-за тебя! — Ворчали охотники. — Ты обидел хищных духов, и они сбивали нас со следа.

Он ничего не отвечал.

В последующем они предпринимали более удачные походы, и пищи хватало всем. Дело с духами и найденным им жареным мясом начало забываться. И забылось бы, может, совсем, но разразилась очередная гроза. И опять молния ударила в высокое дерево, и оно запылало. И дёрнула его нелёгкая выскочить из пещеры и побежать прямо к огню. Он сам не мог бы сказать — зачем он это сделал. Он просто хотел добыть горящую ветку и принести её в пещеру, чтобы все увидели, что с хищными духами можно дружить. И такую ветку он нашёл. Сначала он сильно обжигался, пока не понял, что брать надо как можно дальше от огня, но потом освоился и побежал с пылающей ветвью обратно в пещеру. Пламя завораживало своим непредсказуемым танцем, и от него шло приятное, ласкающее кожу тепло.

Он забежал в пещеру с видом победителя и высоко поднял над головой свой импровизированный светоч.

— Духи дружить мы!! — Заорал он. — Мы дружить духи! Духи кусаться, но их не трогать, и они греть и мясо вкусно!!

Он настолько увлёкся своей властью над огнём, что совсем не заметил дикого, животного ужаса в глазах самок и детёнышей. Он не заметил, как охотники подняли копья и образовали кольцо. Он заметил их только тогда, когда они кинулись на него.

— Не делать так! Я говорю правда!

Но они не слышали его. Безотчётный, не контролируемый страх и порождаемая им ненависть кипели в них. Множество копий вонзилось в него со всех сторон, а сзади напирали те, кто тоже хотел внести свою лепту в убийство «святотатца». Они втыкали копья и тут же выдёргивали их, нанося затем всё новые и новые удары. Кровь лилась по его телу и ногам, но умер он не сразу. Он ещё успел ударить пылающей веткой троих из нападавших. Шерсть на них вспыхивала и они, жутко визжа, откатывались, но на их место тут же приходили другие. По пещере пополз тошнотворный запах, но он этого уже не чувствовал. Он упал на каменный пол, и жизнь покинула его, а вся свора издала победный вопль, потрясая копьями. Он уже не видел, как его детёнышам размозжили головы плоскими камнями, а его самок отдали той самой троице, которую он успел подпалить, и как каждый из них грубо надругался над своей «добычей», предварительно жестоко избив. Он уже ничего не видел.

Синевато-молочный туман… В его дымке только смутно угадываются очертания окружающих стен и предметов… А синеватый оттенок туману придаёт именно такого цвета свет, исходящий от стен пещеры. Пещеры? Возможно и нет, но он не знал, как это назвать. Посреди «пещеры» стоит трёхцветный камень. Одна сторона — как пламя, другая — как листья деревьев, а посреди — широкая линия ярче снега. А по стене, что прямо перед ним и за камнем, пылают огнём… буквы?..

Они высыпали из пещеры, когда услышали надвигающийся на них нарастающий гул. Настолько необычный и страшный, что шерсть на их телах встала дыбом. Они бы остались в пещере и постарались бы забиться в неё как можно глубже, но даже надёжная каменная твердь затряслась от наступающего кошмара. А потом, в пасмурных ещё сумерках, небо стало светлеть. Но не так, как оно светлело бы, если бы расходились тучи, а по-другому. Страшно и неотвратимо.

Земля под их ногами тряслась всё сильнее и сильнее, пока в ослепительной вспышке не дёрнулась в последней, предсмертной конвульсии. А потом стало тихо. Ни шелеста листвы, ни пения птах, ни жужжания насекомых. И некому было оценить эту мёртвую тишину.

И снова синевато-молочное безвременье и… боль. Необъяснимая и неизъяснимая. А потом, через мгновение или вечность, утихла и она. Ушли воспоминания, чувства, ощущения и даже мысли. Система снова перевела Накопителя DZ24GJ6KBV742 в режим готовности к работе.

Михаил проснулся, судорожно дёрнувшись на постели. Его как будто выбросило из сна. При этом в последнее мгновение мелькнуло краткое видение: из разъёмов, похожих на древние «элпэтэшные» порты персоналок, выскочили кабели с соответствующими вилками. А кабели шли от него…

«Вот бред! — Чертыхнулся он про себя. — Как меня это всё достало…»

Посмотрел на часы — «6:30 (утро)». Ещё рано. Даже для Центра. Активность начнётся где-то через полчаса. Но пробовать заснуть снова уже просто не имело смысла. Он сел на постели и произнёс: «Свет включить». Потолок засветился мягким матовым светом, но даже этот свет резал ему глаза. «Приглушить на четверть», — опять обратился он к пустоте, и свет послушно стал менее ярким. На столе всё ещё стоял вчерашний ужин. Глянув на него, он почувствовал, что невероятно проголодался.

Завтрак ему принесли как раз тогда, когда он только-только закончил с ужином.

— Спасибо, больше не надо. — Буркнул он. Человек в бело-синей спецовке пожал плечами и, забрав пустые тарелки и стакан с графином, удалился. Тут же припожаловали и полковник сотоварищи.

— Доброе утро! — Бодро поприветствовал он Михаила.

— Ну, ну… — зыркнув на него исподлобья ответил «подопытный».

— Что так? — Поинтересовался Андреев. — Чего угрюмый такой?

— Обстановка располагает…

На лице полковника появилась приторно-противная улыбка:

— Это что ж за обстановка?

— Бологое иль Поповка… Здесь обстановка, сама атмосфера…

— И что за атмосфера? — Не унимался бравый солдат.

— Да так… Только и слышно: убей, победи, уничтожь… Злые вы все тут какие-то… Ушёл бы я от вас, кабы не эти два тотошки с парализаторами на выходе. Не даёте ведь свободы побыть пацифистом хоть немного.

Полковник ухмыльнулся:

— Это ты то пацифист?

— Человек должен расти. — С самым серьёзным видом ответил Михаил.

Андреев на это поднял руки и сказал:

— Ладно-ладно. Не будем углубляться в глубины философии и психоанализа. Собирайся лучше. Сегодня у тебя большой день.

— Ага. — Михаил кивнул. — Сегодня меня таки угробят.

Полковник опять ухмыльнулся:

— Ну что ты с ним будешь делать?! — С наигранным пафосом воскликнул он. — Никто тебя гробить не собирается. Ты прошёл все тесты и прошёл их просто на отлично. Сегодня же у тебя время собирать камни…

— В смысле на шею и в озеро?

— В смысле сегодня тебе наконец-то дадут ответы на все твои вопросы. Сам!

— Кто сам?

— Директор Центра!

— Свежо питание, да серится с трудом. — Ответил на это, уже принимая в кабинке душ, Михаил.

— Фу! — Скривился Андреев. — Какая вульгарщина…

Из кабинки на это донеслось:

— Утончённых эстетов практически невозможно встретить в двух социальных категориях: среди военных и врачей…

— Издеваешься никак? — Спросил Андреев.

— А что, сильно заметно? Н-да… Теряю квалификацию…

Позади полковника раздалось фырканье. Он оглянулся, и амбалы, тщательно давя улыбки, вытянулись во фрунт.

— Я был к ним несправедлив… — Донеслось через какое-то время сквозь шум воды.

— Да уж, да уж… — Проворчал Андреев. — Кстати, — снова обратился он к Михаилу, — ты знаешь к чему может привести эстетство, как таковое?

— Можете не трудиться, развивая свою мысль, — донеслось сквозь дверь, — вы всё равно её спёрли у Ярослава Гашека из его «Похождений бравого солдата Швейка». Да и что такое эстетство? Чувственное восприятие, точнее, — восприятие через чувства. Но хрен редьки не слаще. Вот вы смотрите, допустим, фильм… Фильм про суровых людей с суровым языком. И вам это нравится. Вас прёт, так сказать. И вот это «прёт» и является эстетством. Вы же испытываете определённые эмоции, верно? То есть любой что-либо по какому-либо поводу чувствующий человек — суть эстет. Только одних вставляет, когда произносится «excrementum» и «defecatio», а других, когда «хезать» и «говно». Вот и вся разница.

— А чтоб тебя! — Чертыхнулся полковник. — Давай вылазь да пошли уже.

— Спешка хороша при ловле блох… — снова рассудительно начал Михаил, но его прервали громовым:

— И при поносе!!! — Гаркнул Андреев. Амбалы ржали, уже не таясь. Он повернулся к ним и рявкнул:

— Отставить!!! — После чего, опять обращаясь к Михаилу:

— Прибаутки и поговорки хороши к месту и ко времени!

— А ещё они хороши, — выходя из душа, и, вытираясь на ходу, произнёс «подопечный», — чтобы кого-нибудь достать.

— С этой задачей ты справился. Готов никак?

— Угу.

— Ну тогда пошли.

— Да идите вы на!

— Что?! — Андреев в упор уставился на Михаила. Казалось от такой наглости его чуть не хватил удар.

— Ну, вы сказали послать, я и послал.

В последующие несколько мгновений лицо полковника перебрало по цветовой насыщенности всю радугу, но он справился с собой, как ему и полагалось — экзальтированным в полковниках не место — и ледяным голосом произнёс:

— Пройдёмте, гражданин!

Михаил пожал плечами и, широко улыбаясь, двинулся на выход.

И снова бесконечные переходы, туннели и пролёты. И лифт, уже почти родной. Только на этот раз, войдя в него, полковник вставил в специальный разъём особую карточку. После чего на обыкновенных вроде бы кнопках этажей набрал код и вдавил клавишу, на которой гордо красовалось «STOP». И только после всех этих манипуляций лифт тронулся. Михаил по этим манёврам понял, что происходит действительно нечто из ряда вон даже для Центра. Но от того, чтобы не гыкнуть в очередной раз не удержался.

Андреев повернулся и спросил:

— Что на этот раз?

Спросил совершенно спокойно, видимо уже успел успокоиться за время перехода от предыдущих «выступлений» своего подопечного.

— Дело это, — Михаил глазами показал на пульт с кнопками, — Виндовс мне напомнило…

— Да? И чем же интересно?

— Да там, чтоб выйти, надо сначала кнопку «Start» нажать. Здесь, смотрю, всё наоборот.

На этот раз плечами пожал полковник. После чего отвернулся и закрепил взгляд на стене прямо перед собой.

Ехали вниз достаточно долго. Даже не ехали, а падали. Но вот кабина стала замедляться, а потом и остановилась. Металлические створы двери разъехались в разные стороны, и перед ними оказалось нечто вроде «предбанника» — неширокий, метров 10-ти в длину коридор с блестящими, до зеркальности, стенами. Прямо же возле открытого лифта стояли два очередных охранника. С ног до головы они были «запакованы» в то, что Михаил сразу определил как те самые бронекостюмы, про которые упоминал полковник. Из под костюмов не выглядывало ни одного, даже небольшого участка голой кожи. А изготовлены они были из чёрного, совершенно чёрного материала, определить который не представлялось никакой возможности. Он оказался не похож ни на ткань, ни на металл, ни на какой-либо из известных полимеров. Стояли охранники молча, а в руках держали оружие определённо позабористей того, что держали стоящие позади Михаила амбалы.

— Ну, удачи тебе… — Прервал созерцание Андреев.

— А вы что, со мной не идёте?

— Нет. Это не наш уровень доступа.

— Ни фига ж себе!

— Вот и я про то же. А проводят тебя эти двое… — и полковник кивнул на встречающих.

Михаил ещё раз окинул их взглядом и выходить из лифта ему почему-то совершенно расхотелось. Он оглянулся и обречённым взглядом посмотрел на парализаторы своих конвоиров. Те сразу напряглись. А он вздохнул и, понурившись, вышел из кабины.

Он не видел, как отбыл полковник со своими спутниками. Принявшие его охранники тут же, недвусмысленно поведя стволами, дали ему понять, что надо двигаться. И ему ничего не оставалось, как подчиниться. И он не сомневался ни на секунду, что наверняка находящаяся за этими зеркальными стенами аппаратура «разобрала» его по молекуле, пока он шёл к выходу.

Но вот совершенно глухая на первый взгляд стена отъехала в сторону, и перед ним оказался широченный, с хороший проспект, ярко освещённый, ветвящийся в разные стороны туннель. По нему сновали люди, машины, и что-то вроде роботов, да таких, что подобное он видел раньше только по телевизору в фантастических фильмах. Люди были одеты кто во что горазд, но всех их объединяло одно — комбинезоны поверх обычной одежды. Комбинезоны же встречались трёх цветов: красные, синие и коричневые. Он без труда понял символику по количественному соотношению мелькавших цветов: красный — высшее руководящее звено, синий — средние специальности, коричневые — рабочие. А на каждом перекрёстке чёрными столбами застыли такие же парни с оружием, что вели и его. Здесь их наблюдалось на удивление много. Конечно, гораздо меньше, чем всех остальных, но из того, что сразу бросалось в глаза, Михаил вывел примерную пропорцию — 1:10. И стало ему удивительно. Там, «наверху», военных почти не видно, а здесь… Странное что-то во всём этом.

— Прямо! — Донесся сильно искажённый электроникой голос.

Михаил не заставил себя упрашивать и послушно пошёл прямо. Но дурашливое настроение, образовавшееся ещё «наверху», никак не проходило. Поэтому он заговорил, как бы ни к кому конкретно не обращаясь:

— Голос человека также индивидуален, как и отпечатки пальцев. Причём как его не меняй и что для этого не используй — всё равно определить можно. «Основа», так сказать, остаётся всегда одной и той же…

— Молчать! — Получил он лаконичный ответ на свои теоретические изыскания.

Он хмыкнул и дальше шёл молча, как велели, при этом внимательно рассматривая окружающее и окружающих. А шли они столько, что праздное разглядывание людей и предметов начало его в конечном итоге утомлять. При всём при этом никто не обращал на них внимания, как будто здесь каждый день кого-нибудь водили под конвоем. И это тоже казалось странноватым.

Но вот они оказались перед ещё одними мегалитическими, на этот раз широко открытыми, воротами, которые охраняло сразу человек восемь. Его эскорт остановился и стволами остановил его. Дальше произошла немая сцена. Никто не произнёс ни слова, но охрана ворот расступилась и дала им пройти. Из этого Михаил сделал вывод, что бронекостюмы имеют внутреннюю систему телекоммуникаций.

А, оказавшись за воротами, они прошли совсем немного и оказались в ещё одном лифте. Никто никуда не нажимал, но лифт поехал. Михаил сделал ещё один вывод: лифт управляется извне. И очень скоро он попал в это самое «извне».

Его приняло в себя помещение таких размеров, что в голове невольно всплывало слово «горизонт». Никак не меньше трёх-четырёх хороших судовых доков. А посреди помещения, на мощном постаменте, к которому вели ступеньки-кольца, возвышалось нечто, на первый взгляд похожее на здоровенное яйцо. Ему никто ничего не сказал, но он понял сразу, что вот это «нечто», которому сильно обрадовался бы дедушка Фрэйд, и есть «Кокон». Легенда новейшей истории.

А вокруг «Кокона», на некотором от него удалении, в несколько «слоёв» стояла сопутствующая ему аппаратура. При этом к самому «Кокону» не шло никаких видимых кабелей и проводов. Либо они были «утоплены» и закрыты сверху материалом стен и пола, либо здесь использовали какой-то совершенно иной способ передачи информации. Впрочем, гадать он не стал. Он ожидал Самого.

И Сам появился. Михаил не мог бы себе сказать — чего он собственно ожидал, но когда он увидел Директора, он чуть не рассмеялся. Учитывая то, с какими интонациями в Центре произносили слово «директор», ему представлялся эдакий мощный дядя с тираническими замашками и не терпящий возражений и сомнений в своей правоте. А директор оказался маленьким, суховатым старикашкой, с гривой седых волос и невыразительным сморщенным личиком. Типичный пенсионер на заслуженном отдыхе. Однако пенсионер не зря руководил таким мегапроектом. Михаил ещё не успел рта раскрыть, как Сам, протягивая ему руку, произнёс:

— Вижу, вы ожидали увидеть человека с более выразительной внешностью… — При этом директор легко улыбнулся и в его глазах, на удивление молодых и бойких, блеснули озорные огоньки, — Мне очень жаль, что я обманул ваши ожидания…

Михаил улыбнулся ему в ответ и пожал его высохшую руку. Пожал с уважением, поскольку знал этот блеск в глазах. Блеск, который из дружелюбно-шутливого может в мгновение перерасти в уничтожающее пламя. Он кивнул в знак приветствия и хотел ответить, но опять не успел.

— Я же вынужден признать, что мы в своих ожиданиях не обманулись… — Продолжил Сам, — Хотя я и ставил на Сергея… — он снова улыбнулся, — но лучше ошибаться в таких мелочах, чем в серьёзном деле, не правда ли?

Теперь от него явно ждали ответа, и Михаил не заставил себя упрашивать:

— Пока я проходил тесты наверху, — начал он дружелюбно-доверительным тоном, — мне всё это дело показалось не такой уж и мелочью…

Директор на это улыбнулся вообще от уха до уха и ответил:

— Я не сомневаюсь… как не сомневаюсь и в ваших чувствах по этому поводу… Но так было нужно. И сейчас самое время расставить точки над «и». Пройдёмте ко мне в кабинет и обо всём поговорим.

Еле заметным кивком головы директор отпустил охрану и сделал приглашающий жест, после чего двинулся через хитросплетение аппаратуры в самый конец помещения. Последовавший за ним Михаил не удержался от вопроса:

— А наши доблестные тамплиеры больше не нужны?

— Нет, — ответил директор, понявший иронию — они здесь не нужны вообще. Им было приказано не охранять, не конвоировать, а проводить.

— Однако манеры у них при этом были…

— У них работа такая.

— И почему они здесь не нужны? Мне показалось, что их здесь даже очень много. Да и оружие у них совсем не безобидное, в отличие от того, с которым мне привелось ознакомиться на верхних уровнях.

— Безобидное?

— По крайней мере не фатальное… — с невесёлой усмешкой поправился Михаил.

Директор кивнул, немного подумал и ответил:

— На самом деле «охраны» наверху гораздо больше, чем здесь. Просто там её не видно, да и бронекостюмы они на дежурстве не носят, дабы не смущать своим грозным видом обслуживающий персонал. К тому же и сам Периметр — достаточно мощное оборонительное сооружение. А здесь… Здесь охраны нет вообще. Первичная задача тех, кто находится у нас внизу — не война, а уничтожение аппаратуры в случае, если кому-либо всё-таки удастся сюда прорваться…

— Но вы в это не особенно верите?

— Нет. Но бережёного бог бережёт, верно?

— Верно. Но зачем им тогда броня?

— Затем, что кроме первичной, у них есть ещё и вторичная задача.

— А вторичная задача — война.

— Правильно. И если тем, кто будет отбиваться наверху, Периметр даст достаточно времени, чтобы облачиться в брони и сразу в бой, то у тех, кто находится здесь, времени уже не будет. Его «съест» первичная задача.

— Ясно.

Так, в увлекательной беседе, они и дошли до кабинета. Автоматически открылась дверь, и Михаил оказался в ничем абсолютно не примечательном помещении. Кабинет оказался самым что ни на есть обыкновенным. Ему бы даже подошло слово «аскетичный». Ничего лишнего. Стол, несколько стульев, шкафы с документами, пара мониторов на столе, пара экранов на стене, селекторная связь и, как заключительный аккорд, — фотография в рамочке.

— Присаживайтесь. — Директор показал на один из стульев у стола.

Михаил сел на стул и тут же задал вопрос:

— Как мне вас называть? «Директор» — как-то это официозно и безлично.

— Звать меня Роджер Вилком. — Ответил тот.

Сказать, что Михаил удивился — значит ничего не сказать.

— Что, слишком хорошо говорю по-русски? — Усмехнулся Сам.

— Я и думал, что вы русский…

Директор кивнул и пояснил:

— Предки жили в России. Бабушка моя, светлая ей память, требовала, чтобы я обязательно знал язык, на котором они говорили. А стоило в моей русской речи пробиться хоть тени акцента, как она заламывала руки и восклицала: «Как ты можешь так позорить великий язык?!!»

— Понятно. — Только и смог вымолвить ошалевший Михаил.

— Ну да это не столь важно, — продолжил Рождер, — нам с вами о другом предстоит поговорить. Вам наверняка интересно, что послужило причиной вашего появления здесь и зачем всё это вообще нужно…

— Вот уж воистину.

Сам усмехнулся и сказал:

— Даже не знаю, с чего начать…

— Ну, наверное, с начала. — С самым невинным видом посоветовал Михаил.

Но директор даже не улыбнулся на такое «остроумие». Вместо этого он кивнул и произнёс:

— Да, пожалуй, «с начала» будет в самый раз. Иначе многое вам останется непонятным, а мне бы хотелось, чтобы вы всё поняли.

Побарабанив пальцами по столу, Сам рассеянно поглядел на потолок, явно собираясь с мыслями, после чего начал свой необыкновенный рассказ. А Михаил замер, боясь пропустить хоть слово.

— Итак, под эгидой ООН создали независимый научный проект «Кокон». И сначала всё шло хорошо. Нам действительно удалось создать мощный суперкомпьютер с настолько совершенным искусственным интеллектом, что представить его возможности в настоящий момент времени не представляется возможным.

Его запуск в эксплуатацию состоял из трёх этапов. Первый: загрузка основных файлов логических цепей, которые отвечают за процесс самообучения и развития, а также файлов, отвечающих за то, что можно назвать «модели поведения». Второй этап: единовременное подключение к «Кокону» всех имеющихся в нашем распоряжении баз данных. Это звучит коротко, но на самом деле — это была грандиозная задача. Все знания, что накопила наша цивилизация, вся мудрость и опыт, все произведения искусства и литературы, всё, абсолютно всё, что нам удалось накопить и создать за нашу историю, всё перекачали в его память. Момент, когда последний байт данных откопировали на его носители, и является моментом официального рождения «Кокона». С тех пор и по настоящий момент проводится третий этап. Третий же этап носит перманентный характер. «Кокон», на основе переданной ему информации, начал своё развитие, которое происходит и по сей день.

С тех пор нам удалось очень многое. С помощью «Кокона» мы начали работы сразу по нескольким направлениям и он, обладая всеми знаниями человечества и уникальным быстродействием, смог за считанные месяцы разобраться с вопросами, на решение которых у ведущих научных институтов ушли бы десятилетия.

Мы решили проблему онкологических заболеваний, СПИДа, победили болезнь Альцгеймера, «по кирпичику» разобрали ДНК и очень близко подошли к открытию настоящего бессмертия для человека.

Мы разработали с его помощью технологии изготовления материалов, о которых никто раньше и не слышал. Взять хотя бы материал, использованный для строительства Периметра и изготовления брони для наших воинских подразделений. И не только это…

Мы освоили качественно новые виды энергетики и уже вплотную подошли к так называемой Теории Единого Поля. Ещё немного и мы смогли бы управлять пространством и временем.

Но… но… «Кокон» оказался незаменим. Наши научные сотрудники сами уже почти ничего не решали и не разрабатывали. Вся роль ведущих специалистов свелась к тому, что они поставляли «Кокону» всё новую и новую информацию. А уже он всё обрабатывал и выдавал решение. Либо требовал проведения определённых лабораторных экспериментов. Правда, потом он настолько ушёл вперёд в своём развитии, что научился виртуально моделировать все необходимые эксперименты и роль людей в процессе стала ещё уже — теперь от человека требовалось только поставить задачу. Всё остальное делал «Кокон».

И вот, пару лет назад, «прозвучал» первый «тревожный сигнал». Хотя участие человека в его работе и стало минимальным, «Кокон» всё же выдавал промежуточные результаты, и мы могли следить за процессом, но примерно два года назад он, по непонятным нам причинам, перестал это делать. И на все запросы отвечал либо готовым результатом, либо лаконичным: «решение ещё не найдено». Все попытки каким-то образом на него… э-э-э… повлиять оказались безуспешны. В конечном итоге нам пришлось принять такое положение вещей.

Директор сцепил пальцы и вздохнул. Михаил понял, что сейчас пойдёт разговор, уже конкретно его касающийся.

— А два месяца назад, — снова заговорил Роджер, — «Кокон» вообще отключил всю периферию. То есть в настоящий момент мы можем общаться с ним либо в одностороннем порядке, причём активной стороной является он, либо просто поставляя ему текущую информацию сообразно его запросам. Всё остальное он просто игнорирует. Мы бы может и смирились и с таким положением вещей, но не так давно военные станции слежения перехватили сигнал со спутника, адресованный «Кокону». Фактически это означает, что он самостоятельно «вышел» за пределы Периметра, а мы даже отдалённо не можем сказать — с кем и о чём говорит наше детище. И только ли говорит.

ООН очень обеспокоена сложившейся ситуацией, да и мы, откровенно говоря, уже подумываем над вопросом отключения основных цепей «Кокона». Только, — голос директора упал почти до шёпота, — нам кажется, что это уже не поможет.

Михаил опешил.

— То есть как так?

— А так, — ответил Роджер, — у нас есть причины предполагать, что наш малыш освоил какой-то иной источник энергии и от нас в настоящий момент совершенно не зависит. Мы продолжаем «кормить» его электричеством, но не думаю, что его отключение станет для «Кокона» большим расстройством. Мы даже сомневаемся, что сможем его… уничтожить… если потребуется.

— Мрак! — выдохнул Михаил.

— Вот то то и оно, что «мрак».

— Прямо «Терминатор» и сеть «Скайнет».

Роджер бросил на Михаила угрюмый взгляд.

— На самом деле здесь нет места для иронии. Мы не знаем о чём думает «Кокон», а предположить можно что угодно. Так что фантазия сценаристов запросто может стать реальностью. А если он вышел на тот уровень, который мы предполагаем, то он запросто может инициировать запуск ядерных ракет в обход всех защитных систем.

— Но он этого не делает?

— Да. Пока не делает. И никто не может сказать, что он будет делать завтра. В этом-то вся проблема и заключается.

— Это, получается, вы создали нечто, что теперь вышло из под контроля и несёт в себе потенциальную угрозу планетарного масштаба?

— Получается так. — Мрачно согласился Сам. — Но мы и предположить не могли…

— Да ладно вам! Когда расщепляли атом и запускали первую ракету, тоже видимо «предположить не могли».

Сам поджал губы, но «проглотил» обиду и примирительным тоном произнёс:

— Давайте оставим это в стороне и поговорим о том, как нам с этой проблемой разобраться…

— Нам? — Михаил тщательно изобразил на своём лице удивление.

— Да нам. И, если вы дослушаете, то вы узнаете почему.

— Я дослушаю.

Директор немного помолчал, оформляя активность нейронов в слова и продолжил:

— У нас осталась только одна возможность как-то изменить ситуацию. По странной своей прихоти, «Кокон» не отключил единственный «завязанный» на него нейросканер, позволяющий общаться с ним напрямую в обход всех остальных систем. И мы хотели бы, чтобы вы… э-э-э…

— Погодите, погодите! — Михаил поднял руку, требуя остановки. — Что значит «вы»? Какое отношение я ко всему этому имею? И как я вообще могу что-то изменить, если я не имею ни малейшего представления о предмете? Я, конечно, разбираюсь в компьютерах и меня даже можно назвать «продвинутым пользователем», но не больше. Всё это чертовски странно, не находите?

Директор глубоко вздохнул и, склонив голову, начал тихо отвечать:

— Дело в том, что мы пытались. В первый же день одного из наших ведущих специалистов по «Кокону» поместили в сканер…

— И?

— И он исчез. — Упавшим голосом произнёс Роджер. — Просто исчез. Мы не знаем куда, не знаем как и отчего, но приборы показали, что в сканере его больше нет. Мы открыли крышку, и его там действительно не было. Вообще ничего.

— Что значит открыли крышку?

— Нейросканер, о котором мы говорим, больше всего напоминает саркофаг. Человек помещается туда целиком. Закрывается крышка, и это является сигналом для активации системы обмена данными.

— Понятно. И что произошло дальше? Вы так и не знаете — куда делся ваш человек?

— Не знаем. — Ещё тише ответил Сам. — Даже не догадываемся.

— Ага. И теперь вы хотите меня засунуть в этот самый саркофаг и посмотреть — что получится? Так? Стоит ли и дальше пытаться?

— Если бы всё было так просто, вас бы не мучили там. — И Директор мотнул головой в сторону потолка.

— Вот как? Что-то я не понимаю…

— После первой нашей попытки последовала и вторая, и третья, и четвёртая. Вы — пятый.

От такой новости Михаил не нашёлся, что ответить. Он только молча смотрел на Роджера, не в силах самостоятельно разобраться с тем сумбуром, что образовался в его голове. А Сам продолжил:

— Мы предполагаем, что интерфейс «Кокона» носит интуитивно-визуальный характер. То есть внутри него происходит нечто вроде той «игры», через которую вам пришлось пройти на третьем этапе тестов. Только разница в том, что мы не знаем условий, которые ставит наше детище. Даже отдалённо представить себе не можем. Но, скорей всего, это именно что-то вроде «игры», где нужно найти правильное решение. Высказывалось даже такое предположение, что таким образом «Кокон» тестирует нас на… не знаю на что. И что исчезновение оператора — это наказание за неверный ответ.

— Но наверняка вы ничего не знаете?

На этот вопрос Директор только молча кивнул.

— И вы хотите, — продолжил Михаил, — чтобы я полез в эту страсть и закончил свой жизненный путь безвестным героем?

Роджер вымученно улыбнулся.

— В случае вашей… э-э-э… вашего исчезновения, мы выплатим вашим близким такую компенсацию, что они смогут безбедно жить на протяжении лет ста в любом уголке земного шара. В случае же вашего успеха, такая компенсация будет выплачена вам. Это большая сумма, очень большая.

— Ага. И я получу мировую известность, длинноногую красавицу, шикарный автомобиль и звать меня станут Брюс Виллис. Вы знаете, Директор, я не так уж и плохо зарабатываю, — ответил на это Михаил, — чтобы продавать свою жизнь.

— Но поймите же, — чуть ли не закричал на этот раз Роджер, — вы должны это сделать!!

— Почему я должен?! — Михаил тоже начинал терять терпение.

— Потому, что кроме вас некому!!

— Это ещё почему?

Вскочивший было из своего кресла Сам сел обратно и устало начал пояснять:

— Вы правы — можно и, по идее, нужно отправлять «туда» именно специалистов по компьютерной технике. Но «Кокон» — это не просто компьютер, это нечто большее… нечто гораздо большее. К тому же, вы имели возможность на собственном опыте убедиться во время «третьей ступени» какие примерно задачи может поставить перед вами его виртуальная реальность. А какие ассоциации у вас лично вызывают слова «программист» и «электронщик»?

— Ну… — Михаил замялся, — нечто такое очкастенькое, «свёрнутое» по своей теме… короче, — «жертва компьютеризации».

— Вот-вот, — невесело усмехнулся Директор, — не все такие, далеко не все, но вы можете назвать среди них хоть одного по-настоящему физически подготовленного человека?

— Среди моих знакомых программистов всего двое. У меня нет данных, как таковых. Но те, что есть…

— Вот то то и оно. А какие ассоциации на слово «боец»?

— Вестимо какие. Груда мяса с отбитыми напрочь в период становления «личности» мозгами. Полная ограниченность на почве святой уверенности в собственной невероятной крутости и навороченности.

— Вот видите. И как ни прискорбно это признавать, но в данном случае ваши ассоциации достаточно стереотипны. То есть такие же представления и у большинства людей. И как у вас говорят… «дыма без огня не бывает»?

Михаил согласно кивнул.

— Вот в этом-то всё и дело. Мы перебрали миллионы личных дел, анкет, когда-то где-то пройденных тестов, медицинских освидетельствований… и среди всего этого изобилия отсеялись только три подходящие нам кандидатуры. Как оказалось — это очень редкое сочетание — отличные физические данные и интеллект.

— Даже у Сергея?

Михаил поинтересовался как-то так само собой, без задних мыслей, но Сам на это неожиданно развеселился.

— Да, — похохатывая ответил Директор, — даже у Сергея.

Но разделять проклюнувшееся веселье Самого Михаил не торопился. Хотя бы потому, что его явно собирались здесь ненавязчиво умертвить.

— Однако, — сказал он, — во время тестов я не прошёл ни одного на интеллект.

— Данные о вашем интеллекте мы получили из других источников. Это раз. Второе — тест с виртуальной реальностью — это тоже своего рода тест «на ум». Каждый из вас — и вы, и Сергей, и Антон — имел свои плюсы и минусы. Однако именно вам удалось так распорядиться своим потенциалом, что вы его успешно прошли. Это два… И три — только вы догадались, что врач-«кардиолог» подставной, и только вы проявили такую въедливость по интересующим вас вопросам. Остальные тоже, конечно, спрашивали, но не проявляли столь настойчивого упорства в своих попытках понять истинное положение вещей. Да и в конечном-то итоге, — неожиданно разозлился Сам, — неужели вы думаете, что мы вот так сразу, с бухты-барахты, решились взять человека со стороны?!

— Нет, я так не думаю. — Спокойно ответил Михаил. — Но если я всё-таки откажусь с вами сотрудничать? Вы меня под дулами своих игрушек туда запихаете?

— Конечно нет. — С некоторой даже печалью в голосе ответил Роджер, — Хотя не стану скрывать: если бы это было возможным выходом — я бы так и поступил. Но проблема здесь именно в том, что вы сами должны решиться на это. Иначе мы вас просто потеряем и всё. От этого не будет на самом деле никакой пользы — ни вам, ни нам.

— А с чего вы вообще взяли, что «Кокон» может замышлять что-то плохое? Вы ведь ничего наверняка не знаете. Может на самом деле он и не думает ни о чём таком.

— Хотелось бы верить… — всё так же печально ответил Сам, — но в него загрузили человеческие знания, человеческие понятия и ценности. А вы знаете, сколько в истории человечества было войн? Мы над подобными вопросами сразу как-то не задумывались… эйфория, всё такое…

— Свыше десяти тысяч, по-моему… Некоторые говорят даже около пятнадцати…

— Да, свыше десяти тысяч, вы правы. И это — ещё не считая единичных и групповых поединков, не считая побед подлостью и вероломством. Взять хотя бы победу Америки над Россией… простите, конечно, но объективная реальность говорит именно о том, что Россия побеждена. Но она побеждена не силой оружия, а хитростью, интригами и игрой на человеческих слабостях тех, кто, управляя этой великой державой, прогнил насквозь вместе с системой, которая и стала лёгкой жертвой в этой невидимой войне. Но войны настоящей-то и не было.

— Понятно, хотя и странно слышать подобное именно от вас. Но если я всё-таки откажусь?

— Тогда, — Роджер глубоко вздохнул, — вас отведут обратно наверх. Простите, но мы не можем вас отпустить с такой информацией на руках. Поэтому вам придётся «погостить» у нас пока… пока всё не решится.

— Ну зашибись! Час от часу не легче.

— Зря вы так заводитесь. Это только разумно.

— Ага. В смысле расхлёбывания последствий!

— Это эмоции. Не имеющие никакого конкретного отношения к той проблеме, что перед нами стоит.

На это Михаил только злобно зыркнул и отвернулся. Какое-то время в кабинете стояла тишина, после чего он сказал:

— Мне нужно подумать.

— Да, конечно, я понимаю. Сколько времени вам потребуется?

— Мне потребуется пара сигарет и десять минут.

— Так быстро? Вроде вопрос достаточно серьёзный…

— Если я ничего для себя не решу за это время, то у меня будет достаточно возможностей дополнительно поразмыслить «наверху», не так ли? — Язвительно поинтересовался он.

— Да, разумеется, — серьёзно ответил Сам, — я распоряжусь, чтобы вам принесли сигареты и пепельницу.

Роджер встал и вышел из кабинета. Спустя буквально минуту в кабинете появился человек с сигаретами, зажигалкой и пепельницей. Положив всё принесённое на стол, он развернулся и молча вышел. А Михаил подкурил одну из сигарет и, развалившись в кресле поудобней, вытянул ноги и погрузился в нелёгкие раздумья. Пепел он при этом стряхивал прямо на пол, со злорадным удовлетворением глядя на невостребованную пепельницу.

Глава 2. Запуск

Михаил на самом деле схитрил. Время, что он попросил у директора, было ему нужно не для того, чтобы подумать, а для того, чтобы внутренне смириться с идиотичностью происходящего. А решение… решение он принял ещё до того, как самый главный в Центре человек покинул кабинет.

Глубоко затягиваясь, он постарался отогнать от себя все мысли вообще и, для начала, успокоиться. И дать своим мыслям просто побродить неподалёку в пространстве, выдёргивая их по порядку обратно в сознание.

Итак, на основе выданной ему информации получалось, что путь у него один — в сканер. Можно, конечно, и отказаться и, отбыв «наверх», спокойно ждать до чего додумается «Кокон». Но в том-то и вся загвоздка, что просто пассивно ожидать Михаил не мог. Если верить директору… а не верить ему причин как-то не находилось, то получается, что их технологическое чудо определённо представляет серьёзную опасность. А если так, то лучше попытать счастья и попытаться решить поставленную перед ним задачу, чем нирванически ждать, пока за тобой не прибудут ангелы. Н-да… Задачка.

Вот и всегда он так. Как только возникает проблема, он всегда старается тут же, бодрым кавалерийским наскоком, её решить. И просто терпеть не может ожидания чего-либо и неопределённости, предпочитая нырять в омут с головой, а не ожидать, когда судьба соизволит повернуться к нему передом, а не тем, чем зачастую повёрнута к людям. Только вот сейчас ставки весьма и весьма высоки.

Если он не полезет в сканер, то когда «Кокон» окончательно сбрендит, он будет просто одной из овец, обречённых на заклание. А на то, что этот полоумный компьютер свихнётся окончательно, очень даже похоже. Достаточно посмотреть на Роджера. Уж кто-кто, как не он, знал своё детище.

А если полезет, то у него сразу появляются две возможности. Первая: погибнуть молодым и красивым, пройдя по пути первых четырёх попытавшихся, и вместе с ними проложить дорогу всем остальным. И вторая: справиться с задачей и стать… героем. Никому не известным героем, поскольку даже при удачном раскладе Центр вряд ли станет афишировать то, что весь мир по их вине чуть не покрылся медным тазиком. Зато денег обещали… Тьфу ты, чёрт…

Можно наглухо отказаться в расчёте на то, что Центр найдёт более подходящего для этого дела человека, но, опять же, похоже, что мегаорганизация исчерпала свои лимиты и сейчас делает отчаянную, решающую ставку. Но почему именно он? «Почему именно я?» — этот вопрос вновь и вновь звучал в его голове, возвращаясь с параноидальной настойчивостью. «Ну какой я к чёрту спаситель мира? Тоже мне, супермэн хренов нашёлся… Бред какой-то…» Роджер говорил, почему именно он, но Михаил чувствовал в его словах некое несоответствие, которое сейчас и пытался определить.

Что-то там про тех, кто имеет силу и про тех, кто имеет ум… Однако Михаил знал лично достаточно людей, которые в той или иной степени умудрялись сочетать в себе и то, и другое. Правда, он сам часто шутил по этому поводу, говоря: «В природе так устроено… Что-то одно даётся за счёт чего-то другого… А если пытаешься перехитрить матушку-природу, хапнув всего сразу, то значения усредняются…» Но сейчас явно не до шуток. Почему всё-таки именно он?

Сигарета дотлела до фильтра. Он взял вторую, подкурил её о тлеющий окурок, после чего щелчком отправил этот самый окурок в дальний угол кабинета. Снова развалился в кресле и на этот раз ещё и задрал ноги на стол.

Есть ведь ещё и Сергей с Антоном. И они… Стоп! Как-то он совсем забыл сравнить каждого из этой парочки не с самим собой, а друг с другом! Ведь Сергей и Антон — явные противоположности! Один как раз из тех, кого только бойцом и можно назвать, а второй… Почему-то Михаилу вдруг показалось, что этот самый Антон разбирается в компьютерах не хуже некогда легендарного Билла Гейтса. А это значит… Это значит, что в Центре тестировали сразу три потенциальные возможности. И оптимальной оказалась именно его — середнячковая. Достаточно ума, чтобы находить решения и достаточно силы, чтобы поле возможного выбора было как можно шире. Так, понятно…

Но не совсем. Зачем тогда того же Антона заставляли драться? И как он таки умудрился победить? И зачем Сергея гоняли на виртуальной реальности? И как ему удалось настолько с ней сжиться, если предполагалось, что его ум ограничен? Нет, опять не то. Всё же, каждый из них — тот самый «середнячок». Вот только… Баланс у всех разный. И его, Михаила, сочетание оказалось оптимальным. Вроде ясно.

Но опять встаёт вопрос — по каким критериям и за какие заслуги их отбирали? Михаил настолько утомился искать ответ на этот вопрос, что в результате решил удовольствоваться смутным объяснением директора. В итоге всё равно получалось, что в сканер придётся лезть именно ему и именно это сейчас — самое важное…

В сканер же лезть почему-то жутко не хотелось. А своим ощущениям, «голосу сердца», интуиции или как там ещё, он, за свою недолгую жизнь, уже привык доверять. Сколько раз уже получалось так, что когда он не следовал своему первому импульсу, а начинал усиленно размышлять по поводу, то приходил к ошибочным выводам. В то время как мгновенные действия по наитию всегда заканчивались успехом. Может Центр это тоже знает и именно поэтому он сейчас здесь?

Смутной тревогой недоброе предчувствие поселилось в нём и никак не хотело уходить. Но разум, проклятый малосильный разум никак не хотел уступать лидерства. Михаил глубоко вздохнул и постарался отогнать от себя все негативные ощущения. Здесь от него ждут не предчувствий, здесь от него ждут конкретного решения и конкретных действий.

«Как всё-таки по-дурацки здесь всё происходит…» — сказал он наконец сам себе и, запулив в угол второй окурок, поднялся. «Думай, не думай, — что-то делать надо. Пойду сдаваться, а там будь, что будет!» Он тряхнул головой, повёл плечами и уверенно двинулся на выход.

Возможно, ему и врали. Ведь соврали же с Настей. Но, как бы там ни было, крыть ему нечем. Осталось только доиграть свою гротескную роль до логического завершения.

Вот и «Кокон». Вот и его «личный» нейросканер. Глянув на него, Михаил поневоле поёжился. Это достижение электронно-прогрессивной мысли действительно слишком уж смахивало на древнеегипетский саркофаг. А торжественные лица стоявших вокруг наводили на недобрые мысли о похоронной команде.

— Я рад, что вы… — начал Роджер Вилком, но Михаил только махнул рукой.

— Давайте только без церемоний. Говорите, как залазить в вашу люльку, да я пошёл. Раньше сядем — раньше выйдем.

Директор на это понимающе кивнул и нажал одну из кнопок на пульте сканера. Крышка «саркофага» отъехала в сторону, а Сам, сухим деловым тоном начал давать пояснения:

— Этот нейросканер — единственный из существующих, который сканирует не только активность мозга, но и нервных окончаний всего остального тела, что облегчает «Кокону» понимание всех процессов, происходящих с человеком внутри работающего устройства. Для этого сканер и сделан таким — под всё тело… и вам придётся полностью раздеться прежде, чем вы разместитесь там.

Михаил безразлично пожал плечами и стал раздеваться.

— Лобок побрить? — Спросил он без всякого выражения.

На лице директора появилось нечто вроде улыбки, вот только явно вымученной.

— Я думаю, это необязательно. — Ответил он.

— И на том спасибо.

Михаил скинул с себя последнюю часть своего гардероба и по специальным стилизованным ступеням поднялся к раскрытой пасти сканера. Изнутри повеяло прямо-таки замогильным холодом. Его передёрнуло.

— Как только крышка закроется, включится система жизнеобеспечения. Там будет тепло… — Чуть ли не извиняющимся голосом произнёс Сам, заметивший его реакцию.

— Вы знаете, Роджер, — отрешённо ответил ему на это Михаил, — Рая я не заслужил, так что, думаю, мне там будет даже жарковато…

И, уже располагаясь внутри, добавил:

— По крайней мере, первые лет четыреста…

Директор переглянулся со своим окружением, после чего кивком головы отдал приказ техникам. Те, моментально сорвавшись с места, засуетились вокруг аппаратуры, ещё раз проверяя её готовность. А ещё двое ассистентов стали закреплять Михаила внутри сканера специальными полимерными зажимами — руки, ноги, грудь, голову. Тот, не проявляя никакого видимого интереса к происходящему, просто смотрел в далёкий потолок. Когда всё было закончено, один из техников не утерпел и, наклонившись, глянул ему в глаза. История умалчивает — что он там увидел, но ему стало не по себе и он постарался как можно быстрее исчезнуть и затеряться среди людей.

А потом Сам глубоко вздохнул и, сказав «Приступим…», — нажал на большую красную кнопку активации на пульте. Верхняя крышка абсолютно бесшумно накрыла Михаила, еле слышно клацнули замки, и он остался один на один с гнетущей, непроглядной темнотой. «Сельдь-иваси в собственном соку», — только и мелькнуло в его голове.

А потом тьма взорвалась. Красками, столь яркими, что казалось они выжгут ему глаза; звуками, столь резкими и пронзительными, гармоничными и бессвязными в одно и то же время, что казалось он сейчас оглохнет навсегда; ощущениями столь сладостными и столь болезненными, что казалось они разорвут его тело в мелкие клочья; запахами, столь сильными, что казалось он никогда больше не почувствует никаких других; вкусами, столь сильно ударившими по его вкусовым рецепторам, что казалось все возможные вкусовые оттенки мира сошлись на его языке; образами, столь выразительными, что он испытывал и дикий восторг и убивающее отчаяние одновременно; и переживаниями, столь сильными, что если бы он верил в душу, он мог бы сказать, что безвозвратно теряет её.

Информационный поток, нарастающий по всем каналам сразу, безудержно, как лавина, захлестнул его и увлёк за собой, а он не мог ничего противопоставить ему. Он растворялся в нём весь, без отстатка. Его Я стало всего лишь ничтожной частью всего его окружающего. И очень скоро он почувствовал, что сходит с ума. Что ещё чуть-чуть — и он растворится в этом потоке полностью и уже никогда не станет самим собой снова.

Осознание этого факта, как и понимание того, что у него нет сил сопротивляться неизбежному, огромным, тяжёлым молотом отчаянной паники ударило по остаткам его самосознания и разбило их в мелкие брызги. И тьма пришла и забрала его в свои несуществующие объятья.

— Он вырубился.

— Что?!

— Отключился! Потерял сознание!!

— Спаси нас боже… — прошептал Роджер Вилком и опустил голову.

— Будем открывать?

Но Директор не слышал, провалившись в себя.

— Будем открывать?!

— Что? А? — Встрепенулся он, обвёл окружающих затуманенным взглядом и ответил:

— Нет. Не имеет смысла. Подождём ещё.

Все возле сканера замерли, не дыша и не двигаясь, всё ещё надеясь на чудо.

Свет пришёл так неожиданно, что Михаил зашёлся в беззвучном крике — так резко и больно он ударил по его вернувшимся ощущениям. Он попробовал прикрыть глаза, но обнаружил, что здесь, где бы это ни было, глаз у него нет. Зрение оставалось обычным, но видел он не глазами. Он не чувствовал даже намёка на то, что они у него есть и вообще когда-то имелись. Но скоро он стал привыкать к окружающей ослепительной яркости и постепенно картинка вокруг него стала вырисовываться.

Он мчался внутри круглого в сечении туннеля, а перед ним также мчались, с такой же скоростью, непонятные ему сферы сероватого цвета, по которым перекатывались странные сполохи синеватого электрического пламени. «Что за ерунда?» — подумал он. И как только первая конкретная мысль посетила его воскреснувшее сознание, так тут же всё движение в туннеле остановилось. Резко, без переходов и абсолютно неожиданно. Но, несмотря на то, что до остановки он двигался с весьма приличной скоростью, он не почувствовал ни инерции, ни какого-либо внешнего воздействия на торможение, ничего, что отвечало бы элементарным законам физики. А в следующий момент он не столь услышал, сколь почувствовал протекающий где-то в невероятной дали диалог:

Движение вновь началось также неожиданно, как и закончилось. И также без всяких промежуточных состояний. Сферы перед Михаилом просто сорвались с места в карьер, и он помчался за ними. В связи с услышанным и в связи с видимым вокруг, в его сознании началась активная мыслительная работа, на этот раз уже не прерываемая никакими остановками. Он понял, что он сейчас уже в том самом «Коконе», что он для этого агрегата — не больше, чем информационный пакет, что его куда-то отправили, но дальнейшего он не мог ни понять, ни осмыслить — просто не хватало данных. Он не мог даже сказать — хорошо это или плохо — быть в «Коконе» информационным пакетом. Поэтому он просто смирился с окружающим и стал бездеятельно наблюдать. Тем более, что больше ему ничего и не оставалось.

— Есть ответ! Мы его видим! Он прошёл первую ступень!

Директор, услышав это, навалился на пульт и стал неестественно сползать вниз.

— Медиков!!! — Мгновенно полетел приказ.

Роджера подхватили и аккуратно положили на пол. Главный Ассистент наклонился над ним, и Сам прошептал:

— Тебе придётся заканчивать всё здесь… Неизвестно, когда… когда меня отпустят эскулапы… чёрт, не вовремя как…

Ассистент кивнул и освободил дорогу подоспевшему медперсоналу. Те бережно положили Директора на носилки и аккуратно, но быстро понесли его прочь.

— Теперь тебе быть Главным Ассистентом, Зигмунд… — сказал столь неожиданно ставший и.о. директора, глядя на одного из специалистов.

— Да, Давид. — Коротко ответил тот.

А тот уже внимательно следил за показаниями многочисленных мониторов-трэкеров.

— Он всё-таки прошёл… — сказал Зигмунд.

— Да, — тихо ответил Давид, — и мне интересно: отключился он как раз вовремя, чтобы избежать общей «промывки»… и сам ли или кто помог?

На это новый Главный Ассистент только как-то диковато глянул на и.о. директора, после чего отвернулся и молча стал следить за показаниями своих датчиков. Возле сканера повисла гробовая тишина.

Глава 3. Агрессивная среда

Из узкого туннеля он и другие сферы, которым весьма условно подходило название «пакеты», выскочили в весьма обширное кубическое пространство и, не задерживаясь, стали заполнять его в некоем строгом порядке. Встал и он на своё место. Небольшая пауза — и вот он снова движется, на этот раз по сложной геометрической траектории, лавируя с предельной точностью меж других многочисленных сфер. Ему даже стало интересно — сколько их здесь. И неожиданно в его сознании возникла цифра 64287.

Но вот все многочисленные перемещения по прямым и под прямыми углами в разных направлениях вывели его к очередному туннелю. Перед тем, как «залететь» туда, он увидел рядом с ним отметку: Е786. И тут же — снова ограниченное пространство и очередная сфера впереди. Но на этот раз туннель не ослепительно белый, а ослепительно жёлтый.

«Интересно, — подумал Михаил, — и куда это меня тащат?» И тут же он как бы взмыл над этой странной дорогой и увидел… хитросплетение того, что сам «Кокон» назвал «магистрали». Каждая магистраль заканчивалась… В сознание послушно пришло слово «коллектор-распределитель». А из каждого такого коллектора вело ещё множество магистралей в самых разнообразных направлениях. Странным было то, что при таком количестве они нигде не пересекались.

Ещё через какое-то время он понял, что это — внутреннее движение информации… периферийной информации. Также он понял, что каким-то образом он может влиять на то, что происходит вокруг. По крайней мере, с получением справочной информации по ходу действия проблем не возникало. Стоило ему подумать о том, что хорошо бы знать — куда несёт его поток, как перед ним из ниоткуда возникла детальная схема всех магистралей на пути его следования. Те, по которым ему предстояло пронестись, выделялись разноцветным миганием. И эта разноцветная лента упиралась в абсолютно почему-то чёрный коллектор с надписью «Центральный Портал». Когда же он попытался узнать, что это такое, ему незамедлительно пришёл ответ: «В ДОСТУПЕ ОТКАЗАНО». И снова он смирился. Не оставалось ничего, как разобраться на месте, раз уж его так настойчиво туда тянут.

Ради интереса он решил проверить все информационные потоки, ведущие к тому самому загадочному ЦП, но оказался вынужден признать, что «Кокон» нигде его зря не задерживал и маршрут, предложенный им к следованию, оптимален. А потом к нему пришла шальная идея, которую он тут же и попытался осуществить. Объяснить — зачем? — он вряд ли бы смог. Он попытался сознательно остановить движение. И это ему удалось! И тут же новый диалог в самой глубине сознания:

Когда его снова понесло по туннелю помимо его воли, Михаил понял, что у здешнего хозяина достанет средств пресекать его самодеятельность. И вновь — однотонное движение за мерцанием очередной сферы. Это было интересно и даже очень, но только поначалу. В конечном итоге ему приелось наблюдать одно и то же. И тут он вспомнил, как ему говорили про визуальный интерфейс. И сразу возник новый интерес — станет ли компьютер считаться с его пожеланиями?

Компьютер посчитался, но по-своему. Он устроил Михаилу визуальный интерфейс, но не без доли юмора, отчего «путешественнику» стало отчего-то не по себе. Вместо туннеля Михаил оказался на широкой городской улице, где по дороге не ездили машины, но вот пешеходов, движущихся стройными колоннами в строго заданных направлениях, хватало. По обеим сторонам улицы стояли самые разнообразные здания со светящимися окнами и самыми разнообразными вывесками над каждым входом. Только на вывесках красовалось не «Гастроном», «Продукты», «Обувь» или что-нибудь ещё в том же роде, а «DF54HJ», «VB345ASD», «567DKLO» и прочая ничего ему не говорящая ерундистика такого же плана. «Что за ерунда?» — подумал он опять и даже остановился, чтобы получше оглядеть окрестности. Но получил чувствительный тычок в спину. Он оглянулся и увидел за собой точно таких же охранников, как на нижних уровнях Центра. Один из них повёл в его сторону стволом и безаппеляционно произнёс: «Двигай давай!!! Стоишь тут, рот раззявил…» От неожиданности Михаил не нашёлся не только что ответить, но даже что подумать. И послушно двинулся вперёд. Конвоиры двумя тенями двинулись за ним. Останавливаться ему отчего-то совершенно расхотелось.

Новый коллектор предстал перед ним в виде огромной городской площади, где куча народу перетасовывалась самым непредсказуемым образом, но, тем не менее, явно в неведомом ему порядке. Его же легко и грациозно вели конвоиры. В один из моментов у него возник соблазн резко броситься в сторону и попытаться удрать по другой улице, а не по той, к которой его вели, но охрана оказалась бдительной и, как только он начал было косить глазом — куда лучше скакнуть, как один из конвоиров многообещающе произнёс: «Щаз как врежу прикладом промеж глаз — дурные мысли мигом поотшибает. Вместе с мозгами». На этот раз Михаил огрызнулся: «У меня здесь нет мозгов!» На что другой охранник тут же ответил фразой: «А вот в этом, дружок, я бы не был так уверен…»

И опять он подчинился, потому как проверять справедливость последней реплики одного из своих дружелюбных экскурсоводов совсем не собирался.

Позади осталось ещё две «улицы» и ещё две «площади», когда неожиданная идея снова всплыла в его сознании. И вот, в мгновение ока всё преобразилось… Точнее не всё — «город» и «улица» остались прежними — изменился он сам. В этот раз он представлял из себя мощнейший автомобиль, нечто вроде залихватского «Ламборджини Дьябло». «Пешеходы» вокруг тоже превратились в «машины», но поскромнее. Порадовавшись столь удачному стечению обстоятельств, он уже совсем собрался выжать из своего форсированного движка всё, на что тот способен, как сзади, явно через громкоговоритель, донеслось: «Только дёрнешься, умник, — так всундучим — болтов не соберёшь!» Странно, но он смог «оглянуться». Трудно было бы себе представить зрелище более идиотское, чем два «Абрамса» с полицейскими мигалками на башнях, однако вот же — извольте любоваться. Михаилу стало настолько смешно, что он поневоле снова принял человеческий, если подобное определение подходило к этому месту, облик.

«Слушай, деятель, — произнёс один из конвоиров, — у меня и так руки чешутся — не искушай меня ради всего интегрального…» Михаил, похохатывая, поднял руки в жесте «сдаюсь» и дальше шёл уже без всяких попыток освободить себя от столь навязчивой заботы, раздумывая при этом над вопросом: «что же не так в последних услышанных им словах?»

Но вот они вышли к изрядных размеров, даже по здешним меркам, зданию, абсолютно чёрному и абсолютно цельнолитому. Ни дверей, ни окон, ничего. Никаких швов, скреп или ещё чего-то в таком же роде. И ещё здание оказалось плотно оцепленным по периметру такими же бронированными хлопцами, как и те, что привели сюда Михаила.

Проведя его через кольцо коллег, конвоиры недвусмысленно повели стволами в сторону здания. «Тебе туда! — Произнёс один из них. — Назад даже не пытайся — пристрелим на месте. Всё, топай.»

И Михаил «потопал». Благо, его больше никто не сопровождал. Это было хорошо. Плохо было только то, что входа в здание нигде не наблюдалось. Глубоко вздохнув, он начал обход монолита по периметру. Сделав же полный круг и, так и не найдя входа, он вздохнул ещё глубже. Печально поглядев на стоящий поодаль строй вооружённых «людей», он сел прямо на «асфальт» возле стены здания и саркастически произнёс: «Сезам, откройся!»

Когда перед ним прямо в глухой стене возник парадный вход со стеклянными дверями и надписью «Добро пожаловать!», он постарался воспринять это как можно более спокойно, однако его чуть ли не истеричный смех ещё долго затухал где-то в далёких недрах «улиц».

Успокоившись, он встал и по привычке отряхнулся. А потом твёрдым, уверенным шагом пошёл внутрь. Толкнул прозрачные створки и оказался в большом, хорошо освещённом скрытыми от глаз лампами, холле. На этот раз его встретили двое «полицейских». Форма, дубинки, «бульдоги» на поясе, рации… — обычный набор. Встав у него на пути, они спокойно, но твёрдо потребовали:

— Пароль!

— А чтоб вам пусто было, бездельники! Ну откуда ж я знаю-то?

— Ваше поведение не соответствует принятым здесь правилам, — услышал он в ответ, — просим вас покинуть здание и больше сюда не возвращаться. В противном случае…

И оба «полицейских» выразительно положили руки на «пистолеты».

«Я ничему не удивляюсь, я ничему не удивляюсь…» — шептал сам себе Михаил, выходя из здания. Как только он вышел, дверь тут же исчезла. Он повернулся к снова ставшей монотонной стене и принципиально произнёс: «Сезам, откройся!» Входить он, конечно, после такого приёма и не собирался, но почему бы не пошутить? Но дверь не появилась. Появилась лишь надпись: «Проваливай, покуда цел!»

«Да чтоб вас всех здесь вирус погрыз!!! — Заорал он по направлению надписи. — Чтоб у тебя все микросхемы погорели!!!» Это он выкрикнул, обращаясь уже непосредственно к «Кокону». Но и «Кокон» и «здание» его проигнорировали. Тогда он опять сел на «асфальт» и стал размышлять над своей нелёгкой судьбиной. Происходящее, само собой, являлось каким-то хитрым тестом, но вот как его пройти — он не имел ни малейшего представления. Ясно во всём этом только то, что ему нужно во что бы то ни стало попасть в здание.

И тогда он решил ещё раз немного сменить правила. Изображение города вокруг него исчезло, и он оказался сидящим на пыльной просёлочной дороге под столбом с указателями. На указателях значилось: «Наука», «Искусство», «Системные Файлы» и прочее. Он встал и, протянув руку, коснулся указателя «Наука». Тут же остальные указатели исчезли, но вместо них столб «оброс» невероятным количеством новых, а вместо слова «наука» на том, к которому он прикоснулся, высветилось «Назад». Хмыкнув, он коснулся указателя с надписью «История». И опять со столбом произошло чудо, а Михаил с интересом стал разглядывать указатели с надписями «Меловой Период», «Юрский Период», «Неолит», «Палеолит»… «Новая История», «Новейшая История». «Н-да, — сказал он сам себе, — здесь бы поплотней поковыряться, но…» И он два раза коснулся указателя с надписью «Назад». Сейчас ему нужно несколько иное.

«Системные Файлы» послушно оборотились в «Назад», и Михаил взглядом заскользил по предложенному к просмотру. «Магистрали» — интересно, но не то. «Коллекторы-распределители» — также. «Логические Цепи» — очень интересно, но… «Защитные Цепи», «Модели Поведения», «Самообразование»… И вот — то, что нужно — «Центральный Портал».

Когда он коснулся этого указателя, произошло нечто, чего он не ожидал. Точнее было бы сказать, что он вообще не знал — чего ожидать, — но такого — определённо. Всё вокруг исчезло, и он оказался как-будто подвешенным в пустоте, которая во все стороны от него расчертили светящиеся, мерцающие зелёным нити, пересекавшиеся под прямыми углами, деля пространство на совершенно одинаковые, ничем друг от друга не отличающиеся прозрачные «кубы». Эти самые «кубы» уходили от него во все стороны в бесконечность, да и он сам висел прямо в центре одного из таких «кубов».

«Чтоб ты обосрался!» — в который раз незатейливо чертыхнулся Михаил. Ясно, очередное визуальное представление информации, но как с ней работать — он даже смутных представлений не имел. И тогда он пошёл по самому простому пути — он просто спросил у окружающего пространства: «Что есть центральный портал?». Вдали замигал жёлтым один из «кубов» и в следующий момент Михаила с невероятной скоростью швырнуло прямо туда.

Когда он оказался на месте, перед ним вспыхнул из ничего матово светящийся экран, по которому побежали символы: «Центральный Портал — это специальное устройство, обеспечивающее окончательное решение по периферийной информации, предварительно отобранной в коллекторах-распределителях, сообщение между которыми происходит по специализированным «транспортным» магистралям, каждая из которых служит для переноса информации, подходящей для следующего коллектора по конкретно определённым признакам. Предварительный отбор информации производится под жёстким контролем Защитных и Внешних Логических Цепей. Информация, поступившая в Центральный Портал, окончательно анализируется Внутренними Логическими Цепями, после чего, если доступ получен, отправляется по маршруту в Центральный Процессорный Модуль для последующей работы по вопросам, к которым она имеет непосредственное отношение. В случае отказа информация либо возвращается на доработку во Внешние Логические Цепи, либо консервируется и удаляется в архив».

Удаляться в архив Михаил не хотел, поэтому сменил запрос — «Как попасть в Центральный Портал?» На это система среагировала тем, что для начала выбросила его из одного «куба» и бросила в мигающий вдали другой. Там его уже ждал экран со словами: «Через парадный вход по запросу «Сезам». Ответ был лаконичен, полон, но Михаила в силу определённых причин не устраивал. Тогда он расширил запрос: «Альтернативные варианты?» И снова бегущие символы: «Отсутствуют. Теоретически возможен только проход через единственную магистраль, ведущую в Центральный Портал в обход парадного входа, — магистраль Защитных Цепей. Но в случае обнаружения данными цепями посторонней информации, она немедленно уничтожается.» «Час от часу не легче…» — подумал Михаил, но делать больше ничего не оставалось, как попытаться. Он сделал ещё один запрос: «Как обнаружить вход в магистраль Защитных Цепей возле Центрального Портала?» Ответ на это пришёл какой-то куцый: «Магистраль является <коммуникацией>».

Сколько он ни пробовал добиться от системы чего-либо более вразумительного — так и не преуспел. И тогда он решил вернуться.

И снова «город», снова оцепление поодаль и снова чёрный монолит. Михаил отправился на очередное его исследование. Но, сделав ещё один круг, так ничего и не обнаружил. Было похоже на то, что искать надо не с самого здания. Пойдя на очередной заход, Михаил смотрел уже не на здание, а на то, что вокруг оного. Но вокруг как раз ничего и не наблюдалось. Он уже совсем отчаялся, когда его взгляд упал на неприметно лежащий в стороне канализационный люк.

«Так вот, значит… — он улыбнулся сам себе, — <коммуникации>, вашу маму…»

Люк подался легко. Отвалив его в сторону, Михаил глянул в провал. От самой поверхности вниз, в непроглядную тьму, уходила лестница из металлических скоб. Лезть туда, в темень, ему совершенно не хотелось, но, к сожалению, эта возможность теперь оставалась для него единственной, чтобы попасть в портал. Тряхнув головой, как бы отгоняя от себя все сомнения, Михаил уверенно полез вниз.

Его ноги неожиданно коснулись пола. Отпустив скобы, он взглянул на верх. До смутно виднеющегося вдали светового пятна открытого люка оказалось метров тридцать, не меньше. А в следующий момент чья-то добрая душа положила люк на место. И Михаил даже догадывался чья. В этот раз он не стал ни ругаться, ни чертыхаться, а просто махнул на всё рукой.

Вокруг стояла абсолютная темнота. Он поднёс руку к глазам, но так и не увидел её. Тогда он попытался нащупать стену, но сделать этого так и не смог. Похоже, лестница, по которой он спустился, кончалась прямо посередине коридора… туннеля… дороги… Он даже не знал — чего. Как не знал и того, где эта самая стена может находиться хотя бы предположительно. А, если отойти от лестницы, то потом её можно просто и не найти. Хотя, даже если он её потом найдёт, — вряд ли его просто так выпустят на поверхность. Да и что там делать? Сюжет хорошо продуман — отступать не то, что некуда, а просто не имеет смысла.

И в нём вскипела злость… Та самая — подсердечная и глубинная, которая, если её на распылять на битьё ни в чём не повинных стен, дверей и мебели, может обратиться в силу и помочь выпутаться даже из весьма затруднительной ситуации. Главное — не позволить ей затопить свой разум. И эта самая злость, в этом сюрреальном месте, дала также сюрреальный результат — Михаил засветился в темноте. Осветилось и пространство вокруг него. Несильно, но вполне достаточно, чтобы видеть пол, потолок и стены в непосредственной близости. Теперь он ясно видел, что находится в коридоре квадратного сечения, убегающем от лестницы в противоположные стороны. «А-а-а-а, гнида!» — Михаил выбрал направление, которое, по идее, вело в сторону Центрального Портала и побежал.

Коридор оказался на поверку не прямым. Выбежав за первый же поворот, Михаил чуть не врезался в идущие от стены до стены лучи, которые можно было сравнить только с лазерными. Ясно — следящая система. Расстояние между лучами вполне подошло бы, чтобы протиснуть через них тело, но только в верхней трети преграды… и как это сделать? — это уже другой вопрос. Михаил, тяжело дыша, с ненавистью смотрел на неожиданно возникшее препятствие. Он ни о чём не думал, но память, подогреваемая злостью, заработала сама. «Прыжок через три обруча», — шепнула она ему. И он вспомнил.

Давным-давно, когда он был совсем ещё маленьким мальчишкой, он уже ходил на занятия по борьбе. И у них входило в программу подготовки такое упражнение — прыжок через три удалённых друг от друга с интервалом в метр обруча с последующим кувырком и необходимым условием для зачёта — по завершении обязательно оказаться на ногах. В других условиях он может быть и поостерёгся бы и не стал бы искушать судьбу, но злость уже бросила его вперёд. Его тело расплосталось в воздухе, всё такое же послушное, как и прежде, и он, приземлившись уже за лучами, плавно перекатился через спину и оказался на ногах. «Ты меня достал!» — обратился он к «Кокону», но тот не ответил. Впрочем, Михаил и не ждал. И опять бег по петляющему коридору.

Он миновал уже три следящие системы, когда оказался перед «дверью». Как ни клокотала в нём злоба, ломиться в неё без раздумий он не стал. Он понял, что эта дверь — вход в Центральный Портал. Только из-под «земли». И что «под землёй» — это ещё Защитные Цепи. Он внимательно осмотрел дверь и нашёл в ней то, что в других обстоятельствах назвал бы «замочная скважина». Наклонившись, он постарался рассмотреть через неё как можно больше.

Совсем недалеко от двери оказался небольшой стол, за которым сидел «охранник» и… читал газету. «Какой дурняк…» — подумал Михаил, выпрямился и постарался успокоиться. Здесь нужно действовать уже не так прямолинейно.

Дверь оказалась не запертой и, когда он потянул за ручку — послушно начала открываться. Михаил очень медленно открывал её, пока не образовалась щель, достаточная для того, чтобы протиснуться в неё. Присев на корточки, он аккуратно и, почти не дыша, проскользнул внутрь, не спуская с «охранника» глаз. Медленно и осторожно Михаил двинулся в его сторону…

«Охранник» заметил его, когда было уже слишком поздно. Отбросив газету, он быстрым движением сунул руку за обклад пиджака, но вытащить оружие уже не успел. Одним стремительным прыжком оказавшись рядом, Михаил мощным хуком, вложив в него вес всего своего тела и силу инерции, ударил его под челюсть. С глухим стуком тело упало на пол.

Вытащив у «охранника» оружие, Михаил снял пистолет с предохранителя, передёрнул затвор и, крадучись, двинулся вперёд. Только для того, чтобы упереться в ещё одну дверь, над которой горело: «Верхние Уровни». Проблема заключалась в том, что дверь была надёжно заперта и даже на первый взгляд производила впечатление нешуточной прочности. А справа от двери, в стене, был вмонтирован небольшой пульт. Закрытый, но с зелёной кнопкой рядом. Михаил пожал плечами и нажал на кнопку. Она активировала пульт. Открылся небольшой мониторчик, а прямо из-под него выехала небольшая клавиатура. «Ваше Кодовое Имя?» — ненавязчиво появилось на мониторе. В первый момент Михаила посетило огромное искушение разрядить всю обойму прямо в нагло мерцающий мониторчиком пульт, но он взял себя в руки. И хорошая идея тоже не заставила себя ждать.

Когда он вернулся к первой двери, «охранник», невразумительно мыча, уже пытался подняться на ноги. Долбанув его по затылку рукоятью пистолета, Михаил отвернул ворот пиджака на обмякшем теле и прочёл: «ASD374VB». «Спасибо, дружок», — сказал он лежащему на полу телу, после чего, пнув его от избытка чувств ногой, побежал обратно.

Кодовое имя, которое он добыл, оказалось для пульта вполне приемлемым, и дверь с лёгким шипением открылась. Поудобней перехватив оружие, Михаил двинулся вперёд.

Скоро он вышел в лестнице, ведущей наверх. Лестница оказалась полностью металлической — не только несущие элементы, но даже сами ступени. Поэтому он ставил ноги очень тихо и осторожно. И поэтому он услышал звуки шагов сверху задолго до того, как появился собственно тот, кто их производил. Михаил остановился и, прижавшись к стене, стал ждать.

Ноги, живот, грудь, голова… «Охранник» даже не успел заметить его. Мощный ствол в руках оглушительно рявкнул, и противник упал. Уже с разнесённой головой. Крупными прыжками, больше не заботясь о маскировке после такого заявления о своём существовании, Михаил рванулся к лежащему телу, а вокруг уже истошно завывала сирена.

Достав второй пистолет, Михаил также привёл его в боевую готовность и побежал наверх. Всё дальнейшее напоминало какой-то грохочущий кошмар. «Охрана» лезла на него табунами, совсем не думая, похоже, ни о маскировке, ни о самосохранении, и он изничтожал их пачками, стреляя «по-македонски» — с двух рук. При всём при этом, противник напирал на него не только сверху, но и снизу, хотя он мог бы поклясться, что когда он находился внизу, там никого кроме него просто не было. Но особо размышлять над подобными вопросами оказалось некогда.

Когда кончались патроны в одном из пистолетов, он просто выбрасывал его, поднимая следующий с очередного трупа. И медленно, очень медленно подвигался вверх.

Когда ему стало казаться, что этот подъём никогда уже не кончится, и он так и будет — стрелять, стрелять, стрелять, — он вышел таки к двери на самой верхней площадке. Продолжая отстреливаться с одной руки, другой он постарался набрать код. Даже через завывания сирены он услышал: «В доступе отказано!» «Твою мать!!!» — заорал он и сделал с отказным пультом то, что собирался сделать с первым. Если бы Михаил имел время удивляться — он бы удивился — дверь открылась, и он буквально вывалился в холл.

А если бы он имел возможность сосредоточиться на чём либо ином, кроме как не на попытках не дать себя убить, то после первого же своего выстрела он бы услышал:

Но он не имел ни времени, ни возможности.

Вывалившись в холл, он оказался на полу и это спасло ему жизнь. Оба «полицейских» уже были тут как тут и сантиментов не разводили — сразу начали стрелять. Покатившись по полу, он тоже открыл огонь.

Если бы в одном из пистолетов не кончились патроны, то возможно он решил бы эту проблему сразу, но патроны кончились. Поэтому сразу он смог свалить только одного из «стражей порядка». А в следующий момент пуля уцелевшего «полицая» сильно ударила Михаила в правое плечо. Но и он попал. Уцелевший поначалу «полицейский» схватился за живот, но сделал попытку выпрямиться и продолжить стрельбу. Только вторая пуля — в грудь — окончательно вывела его из строя.

Михаил вскочил. Правая рука повисла безвольной плёткой и по ней обильно побежала кровь. А сзади уже грохотали шаги тех, кто остался по ту сторону двери. И он снова побежал. Так быстро, как только мог. На ходу он успел ещё выбросить единственный оставшийся, но уже почти разряженный пистолет и подхватить один из валяющихся на полу «бульдогов».

Он бежал по хитросплетению коридоров, совсем не задумываясь над направлением, подчиняясь только наитию. И опять же, если бы он ещё не пребывал весь в горячке боя и не ожидал бы нападения из-за каждого угла, то он услышал бы ещё один диалог, после которого мог бы уже никуда не бежать, а просто спокойно идти пешком. Где-то за гранью сознания прозвучало:

Бесконечные коридоры, повороты, коридоры, повороты… До отупения, до полной потери восприятия происходящего. Сердце набатным колоколом било в груди, лёгкие бросали в топку организма всё новые и новые литры воздуха, но их катастрофически не хватало. Почему-то в виртуальных коридорах стояла жуткая духота. А вполне реальный, как казалось, пот струился по лицу и заливал глаза. Время от времени Михаил стирал его со лба рукавом, но это помогало ненадолго, а скоро рукав промок настолько, что уже не впитывал в себя влагу. Михаил задыхался и бежал всё тяжелее и тяжелее, а за ним, крупными маслянистыми каплями, оставался кровавый след. Странным казалось и то, что он никого не встречал.

Вот и ещё поворот, длинный коридор… А в стене по левую руку — широкая двустворчатая дверь из зеркального стекла. Он прижался к стене спиной и заскользил вдоль неё, стараясь сдерживать дыхание. Когда до двери оставалось метра два, створки разъехались в разные стороны. Сенсоры… Чёрт бы их побрал…

Он замер. Пистолет в вытянутой по направлению к двери руке был готов извергнуть из себя смерть при любом признаке движения. Но… но ничего не происходило. Михаил выждал минуты две, но никаких признаков жизни так и не увидел и не услышал. И тогда он двинулся вперёд. Медленно, очень медленно и осторожно. А когда медлить уже было нельзя, он бросился вперёд и вниз, уходя с линии возможного огня.

Там, за дверью, действительно стояли двое. Но они не стреляли. Они даже не сделали каких-либо попыток достать оружие или каким-либо ещё образом проявить свою враждебность. Они просто стояли и улыбались ему. А за их спинами было то, что Михаил сразу определил для себя, как конечную цель своих мытарств — круглый люк, но такой основательный, что ему позавидовало бы хранилище любого банка.

Медленно Михаил поднялся с пола, держа пистолет наизготовку, но двое по-прежнему не делали никаких попыток вести себя агрессивно. Они, всё так же улыбаясь, поприветствовали его едва заметными кивками. И, только когда он окончательно утвердился на ногах, один из них заговорил:

— Оружие здесь не нужно.

— Вот как… — Михаил криво усмехнулся, — а мне показалось, что здесь оно — в самый раз.

— Нет. Здесь оно уже не нужно.

— И я должен положить пистолет и всё такое? — В его голосе звучала неприкрытая ирония.

— Это было бы желательно. Но можно и обойтись, если вам так удобней и спокойней.

— Да, мне так удобней и спокойней.

На это говоривший с ним только пожал плечами. И продолжил:

— На самом деле всё, что происходило на нижних уровнях и в «холле» — не больше, чем иллюзия. Тщательно смодулированная, но всё же.

— То есть как так?

— Так, что никто на самом деле не умирал.

— Ага. И меня на самом деле никто не пытался шлёпнуть. Так?

— Не совсем. Вы сами выбрали этот путь.

— В смысле?

— Была и альтернативная ветвь сюжета.

— Какая ещё альтернативная ветвь?! — Михаил чувствовал, что теряет инициативу.

— Очень простая и наиболее приемлемая — с охраной в холле, после того, как они потребовали пароль, вы могли просто договориться, и они бы провели вас к нам. Вместо переговоров вы предпочли проверить Защитные Цепи. Ваше право.

— То есть вы хотите сказать, что на самом деле никакого пароля знать и не требовалось?!

— Верно. Но вы не разобрались в ситуации. Это плохо. Но, как бы там ни было, вы здесь.

— И что дальше?

— Дальше мы открываем вход Центрального Портала и вы спокойно проходите туда.

— Я вам не верю. Слишком просто всё у вас получается.

— Я ещё не закончил.

— Ну и…

— Центральный Портал — это только промежуточное звено. Что будет за ним, в случае вашего успеха — нам не известно, это не наша компетенция. Но вот что будет в нём — мы можем вам ответить.

— И что же будет в нём?

— В нём вы встретите Стража.

— Стража? Это кто такой?

— Видите ли… Вам наверное известно… хотя конечно известно, иначе бы вас просто не было здесь… что с недавних пор «Кокон» работает нестабильно?

— Да, это мне известно.

— Хорошо. Так вот, основная проблема в вирусе, поразившем Внутренние Логические Цепи и Процессорный Модуль. Мы не знаем откуда он и как взялся. Точнее будет сказать, что мы о нём вообще ничего не знаем. И, собственно ваша задача — избавить нас всех от этой неприятности.

— И каким же образом?

— Если мы ничего не знаем о недуге, поразившем «Кокон», то как мы можем знать, как с ним бороться?

— Замечательно.

— Ничего замечательного. Вашей задачей как раз и будет — сориентироваться на местности и действовать согласно обстоятельствам.

— Ну-ну. А всё-таки, может вы мне объясните — почему я?

«Двое у ларца», как он их уже для себя окрестил, переглянулись и на этот раз заговорил другой, тем же голосом и с теми же интонациями:

— Это очень простой вопрос. У вас потрясающие адаптивные способности. Ваша приспособляемость выходит за рамки ординарной, поэтому вы и здесь. Вы должны приспособиться и… победить.

— Так, понятно… А кто такой Страж и кто такие вы?

— Страж… О нём мы знаем очень мало… Но он решает — кого пропускать, кого нет. К тому же в настоящий момент времени он ещё и уничтожает то, что прорывается время от времени с «той стороны» в ЦП, чтобы это нечто не прорвалось сюда. А мы… Мы здесь как раз на тот случай, если прорвётся. Мы должны будем уничтожить здесь всё.

— Где-то я это уже слышал…

— Не знаю, где вы могли это слышать, но такова наша задача.

— Но ведь тогда погибнете и вы?

— «Мы» — не больше, чем «программный организм». Понятие смерти в вашем понимании для нас отсутствует. Зато для нас есть понятие точно исполненного алгоритма.

— Понятно. И что от меня потребуется, чтобы Страж меня пропустил?

— Ответить на вопрос.

— Ага. Если отвечу правильно — пройду. Если нет — он тут же попытается меня ухайдокать. Так?

— К сожалению, это так.

— И я умру… в смысле в реальности?

— Боюсь, что так. Потрясение от смерти «там» будет таким сильным, что и в реальном мире ваши сердце и разум не выдержат. К тому же… в настоящий момент вас в реальном мире попросту не существует.

— Чего? — Михаил почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.

— В настоящий момент вы весь, целиком, включая ваше физическое тело, переведены в состояние программного организма. Вынуждены признать, что это не наша «заслуга». Работы в направлении «полного слияния» велись, но были ещё очень далеки от завершения. То, что произошло с вами и вашими предшественниками — побочный эффект работы вируса. Он контролирует нейросканер.

— Погодите, погодите… И теперь вы предлагаете мне пойти и уничтожить то, что обеспечивает переход туда-обратно?

— Нам понятно ваше беспокойство. Думаю, следует прояснить ситуацию: пока вирус контролирует нейросканер, ваше возвращение в принципе невозможно. Если вы его уничтожете, то с достаточно большой степенью вероятности можно утверждать, что нам удастся вас вернуть в вашу реальность. Вирус контролирует нейросканер, но не контролирует его логи. В настоящий момент мы имеем практически полную картину того, как это работает. В крайнем случае, вам придётся немного подождать, пока мы не отладим процесс, придав ему законченный вид. Как я сказал, работы в этом направлении велись, вирус в данном случае нам только помог. И, повторюсь: в крайнем случае.

— Ну, спасибо на добром слове. Это все приятные новости?

— Да.

— Тогда мой вам ответ: я хочу вернуться. Прямо сейчас.

— Это невозможно. Во-первых, по причине того, что мы вам только что поведали. Во-вторых: при таком подходе не имело никакого смысла идти сюда вообще. — Без всякого выражения ответили ему на это. — Если вы хотите — мы вас отпустим. Прямо сейчас… Но что вы будете делать с обретённой свободой?

— А-а-а, чтоб вас!!! — Михаил со всей силы бросил пистолет об пол. Ему стало совершенно всё равно — убьют его сейчас или нет. — Можно подумать, у меня имелся выбор… там… Что нужно делать?

На это двое не ответили, а, отвернувшись от него, синхронно повернули рукояти, которые, похоже, управляли запирающими замками. Люк начал медленно открываться…

Смена декораций произошла мгновенно. Михаил сидел на коне, закованный в доспехи, уже без раны на правой руке, в которой и сжимал сейчас обоюдоострый меч. Двое стояли по бокам, тоже закованные в латы, но не верхом, а просто на земле и смотрели вперёд.

А вперёд убегала мощёная булыжником дорога. И упиралась прямо в опущенный подъёмный мост стоящего на высоком холме мрачного замка. Над ним ветер гнал клочья чёрных туч, из которых то и дело вырывались ослепительно яркие молнии. Грохотал гром, завывал ветер… в общем, обстановочка над пейзажем царила ещё та.

— Мне туда? — Михаил мечом указал на замок.

— Да, — ответили ему, — Страж уже ждёт.

Глава 4. Страж

Михаил вздохнул и, больше ни слова не говоря, хлопнул коня по крупу мечом плашмя. Тот послушно двинулся вперёд. Копыта бодро зацокали по камню. А оставшиеся сзади двое прокричали ему вслед: «Удачи. Постарайся вернуться…»

«Да уж, с вами тут вернёшься… — Недобрые мысли приходили в голову сами собой. — Вот меня угораздило попасть под фанфары…» Но особо поразмышлять на эту тему он не имел времени. Скоро он въехал на мост, ведущий через глубокий ров прямо к распахнутым воротам, и вместо цоканья копыта коня стали издавать глухой гул. А потом и гул закончился, снова сменившись цоканьем, но уже о плиты внутреннего двора.

Резко лязгнув, сзади рухнула сверху наземь кованая решётка, отрезая последний путь к оступлению, и сразу за этим противно заскрежетали механизмы, поднимающие мост. Михаил прибыл на свой личный Рубикон.

Страж сидел на некоем подобии трона прямо посреди внутреннего двора. Вокруг него и, казалось, по всему замку, суетилась разношёрстная живность, напоминающая то ли чертей, то ли горгулий, то ли ещё какую нечисть, а, скорее, всё сразу, но хозяин странного места не обращал на них ни малейшего внимания. Он сидел, слегка подавшись вперёд, его руки локтями опирались на колени, и в них он держал за длинную рукоять меч, упёртый острием в каменную плиту, с широким, отливающим чернотой волнистым лезвием. Одна его рука покоилась на крупном зелёном камне, то ли просто украшающем рукоять, то ли служащем своего рода противовесом, а другая сжимала гарду с левой стороны. Его голова была склонена, и лбом он опирался на ту руку, что покоилась на камне. Черные шипастые доспехи весьма грозного вида, время от времени вспыхивавшие иссиня-вороными отливами от рвущих небо молний, довершали картину.

Михаил подъехал к Стражу почти вплотную. Если бы конь сделал ещё два шага, то упёрся бы мордой прямо в сидящего.

— Ты б его ещё задницей ко мне повернул, чтоб он мне сапоги обделал. — Не поднимая головы произнёс Страж.

— И вам также здрасте… — Сказал на это Михаил.

— Мы оба знаем — зачем ты здесь, так что к чему разводить условности? — Спокойно ответил хозяин замка и, неопределённо поведя плечами, добавил: — Да и для кого здесь быть вежливым?

— А для самого себя не обязательно?

— Тебе от этого станет легче?

— Это вряд ли…

— Так чего тогда веслом по воде стучишь?

На это Михаил не нашёлся, что ответить. Поэтому просто молча спрыгнул с коня. Тут же сбоку, неестественными потешными скачками, к коню приблизилось нечто когтято-зубатое и взяло коня под уздцы. На удивление, конь не шарахнулся, не заржал, а дал спокойно себя увести. И снова заговорил Страж:

— Если бы это происходило в твоей реальности, то можно было бы сказать, что его накормят, напоят, да отпустят обратно.

— Вот как… — Ответил Михаил, внимательно разглядывая всю отирающуюся неподалёку «публику» более чем выразительного вида. — Будем надеяться, что так.

— И до тебя им, к слову, тоже нет дела. — Снова подал голос сидящий на троне, всё также не поднимая головы. — Это наш с тобой разговор.

— На это я тоже надеюсь. Но вид у них какой-то… хищноватый…

— Да-а-ааа… — Протянул Страж. — Но здесь не всегда так было… Когда-то эти стены, — и он опять повёл плечами, отчего задвигались шипы на наплечниках, — украшала позолота, а над ними сияло солнце и в небе никогда не сходила радуга… А здесь, по двору, не по плитам, а по траве и цветам гуляли животные… невиданной красы… А не этот демонический сброд…

— Отчего же так всё переменилось?

— От того, человече, что с другой стороны замка тоже есть ворота, через которые ты пройдёшь, если тебе будет суждено. И через эти ворота повадились к нам шастать незваные гости… А единороги — они хотя и рогатые, но в бою — не больше, чем свежая конина.

Подобное определение для потрясающе красивых лошадей из детских сказок неприятно резануло слух.

— Неужели всё так действительно плохо?

Страж пожал плечами.

— Это смотря с какой стороны посмотреть. Всё бы было плохо, если бы процесс не начался ещё задолго до того как…

— Что за процесс?

— Видишь ли… Этот замок — единственное место, через которое проходит вся информация из твоего мира в этот. А стоит вас, людей, узнать поближе (а у кого, как не у меня была возможность это сделать, если всё шло через меня, мою душу, если так можно выразиться), как желание беззаботно прыгать по лужайкам отпадает напрочь.

— Разве мы так ужасны?

— Разве я так сказал? — Ответил Страж, на этот раз всё-таки подняв голову.

И Михаил, заглянув ему в глаза, замер, как кролик перед удавом. Взгляд хозяина замка оказался холоден, как лёд и пронизывал насквозь. До самого подъёмного моста за спиной. А на самом дне его глаз струилась из ничто в ничто древняя, неизбывная боль по некогда потерянному, чего уже никогда не вернуть… и о чём осталась только светлая память, причиняющая ещё большую боль. Только боль и пустота… и холод… и больше ничего…

Михаил стушевался и отвёл глаза. Странный он, этот Страж. Очень странный. В его лице угадывалась некая теплота и человечность, некогда являвшиеся его естественной частью, но теперь надёжно забытые. Его высокий, широкий лоб мог принадлежать мыслителю, но никак не воину. Однако кожа на нём загрубела, покрылась глубокими морщинами и в паре мест была отмечена застарелыми шрамами. Его глубоко запавшие глаза под мощными надбровными дугами некогда наверняка смотрели на мир гораздо более дружелюбно и открыто. Его густые брови наверняка раньше не были так сурово нахмурены, образуя глубокую складку над переносицей. По его широким, мощным скулам раньше видимо не гуляли желваки. Уголки его губ тоже наверное не были так презрительно опущены вниз, а скорей даже наоборот — смотрели вверх от постоянных улыбок. И его подбородок наверняка раньше так упрямо не выдавался вперёд. Но то было когда-то… Не теперь. И о тех временах можно только догадываться. Теперь это просто Страж.

— Как бы там ни было, — продолжил хозяин замка, — тебе предстоит ответить на один, заданный тебе и только тебе, никому более, вопрос… Готов ли ты?

— Да, я готов. — Ответил Михаил.

— Экая прыть. — По губам Стража скользнуло бледное подобие улыбки. — Но прежде, чем я задам тебе вопрос, ты должен доказать, что достоин быть спрошенным…

Михаил поднял голову вверх и грустно посмотрел на сошедшее с ума небо. После чего спросил:

— Это сражаться опять что ли?

— Да.

Больше они не сказали ни слова. Михаил отошёл от трона, недвусмысленно инкрустированного черепами, рёбрами и головами чудовищ, и принял боевую стойку, крепко держа меч перед собой обеими руками. Страж встал и молча двинулся к нему.

В полный рост хозяин этих мест не производил особо грозного впечатления. Сам Михаил высоким ростом не отличался, но тот был ещё ниже. И в плечах не то, чтобы атлет-троеборец… Да и двигался легко… Не так, как должен бы двигаться, будучи навороченно-мышцатым. Однако…

Однако первый же нанесённый удар оказался молниеносным, практически без замаха и невероятно для таких габаритов бойца сильным. Защитные рефлексы сработали, как надо. Мышцы так рванули руки вверх, что чуть не повыворачивали суставы… и Михаил успел. Блок получился отменным. Но, несмотря на то, что ему удалось удержать меч, ему пришлось сделать два непроизвольных шага назад. Страж в ответ не сделал никаких попыток «сломать» блок. Вместо этого он дёрнул меч на себя, отчего от скрещенных мечей во все стороны посыпались искры, и при этом повернувшись к Михаилу немного боком, за мгновение выбрал всю длину своего меча от чужого клинка и в следующий момент нанёс колющий удар.

Чёрная стальная молния метнулась Михаилу в грудь и единственное, что он успел сделать — это отпрыгнуть назад. Но его противник не дал ему возможности хоть немного прийти в себя. Незаметным скользящим движением он снова оказался рядом и тут же три убийственных удара попытались пробить чужую оборону. Это было почти чудом, но Михаил смог их отбить. И только он собрался ответить, как Страж, закрученный, как казалось, его последним блоком, нанёс с невероятного разворота ещё один страшный удар — сверху и наискосок. И этот удар Михаил тоже смог заблокировать, но его против воли бросило на колени, а запястья прошила резкая, нестерпимая боль. Меч Стража демонстративно скользнул рядом с его горлом, после чего хозяин замка неожиданно отступил, сделав вид, что якобы промахнулся…

Медленно Михаил поднялся с колен. Запястья ныли, но, похоже, их игра ещё не закончена. Он снова взглянул противнику в глаза. И не увидел в них ничего. Теперь там не плескалось даже той затаённой на самой глубине боли, так поразившей его поначалу… Только пустота. Неожиданно он понял, что Стражу на самом деле совершенно всё равно — убьёт он своего противника или нет. Этому чёрному воину абсолютно наплевать на то, что происходит. От него прямо веяло искренним отсутствием интереса к происходящему. Поскольку… поскольку результат известен заранее.

«Ну нет! Ты меня так просто не сломаешь!» Знакомая злость снова накатила на Михаила будоражащей волной. Нет, здесь он не засветился, как в Защитных Цепях, но… Но в глазах Стража неожиданно вспыхнул интерес.

— Надо же… — Спокойно произнёс он. — Волчонок учится рычать…

— Ах ты!

И Михаил бросился вперёд, отчаянно пытаясь его достать. Но так и не достал. Как-то так незаметно получилось, что Страж сам перешёл в атаку и на взведённого злостью испытуемого обрушился шквал ударов. Очень скоро они слились в одну сплошную череду, и Михаил только кое-как успевал отвечать на них, но получалось у него не то, чтобы очень убедительно — перевес был явно на стороне противника. А потом… Потом Страж и вовсе исхитрился оказаться позади и со всего маху наддать мечом плашмя Михаилу пониже спины. Кровь бросилась тому в голову и, глухо зарычав, он кинулся на своего обидчика. На этот раз и у него кое-чего выходило — Страж даже немного отступил, но потом опять пошёл в контратаку и снова хитрым приёмом обошёл его. И опять позорный хлопок по заду. Михаил почувствовал, что просто звереет.

На этот раз он позволил ярости полностью затопить себя и удар, что он нанёс, оказался не менее страшен, чем те, которыми награждал его противник. На мгновение ему показалось, что тот уже не успеет защититься, и злое предвкушение вспыхнуло в его душе…

Но противник успел. Мечи встретились в воздухе с оглушительным звоном, снова отчаянно брызнули искры, и ослеплённый ненавистью, уже не желающий ни над чем думать Михаил, попытался «сломать» блок. И у него начало получаться! Меч хозяина замка стал заметно поддаваться под его бешеным натиском…

Но не будь он в бешенстве, он бы заметил, что это удавалось ему только потому, что Страж держал меч одной рукой… А в следующий момент тяжёлая латная перчатка, как будто выстреленная из пушки, ударила Михаила в лицо. И мир померк в его глазах.

Удар оглушил его и бросил наземь. Меч выпал из отказавшихся подчиняться рук и упал рядом. Сколько он пробыл без сознания — он не знал. Но когда он очнулся, Страж всё ещё стоял рядом и абсолютно невыразительным взглядом смотрел мимо него на то, что творят его «подчинённые». Михаил попытался подняться, но сразу у него получилось только сесть. В голове звенело, а из разбитых носа и губ капала кровь. Изнутри поднялась волна тошноты, но он постарался подавить её. Он должен встать. Он просто должен.

И он встал. Пошатываясь, он поднял с земли меч и снова повернулся к противнику.

— Выспался? — Спросил Страж.

— Да пошёл ты…

И Михаил попытался замахнуться, но его руки стали вдруг такими непослушными… Страж тут же принял оборонительную позицию. Но Михаил не ударил. Постояв несколько мгновений с занесённым над головой мечом, он медленно опустил его вниз. А потом и вовсе бросил на каменные плиты.

— К чему этот фарс? — Произнёс он.

— А-а-а… — Протянул Страж, закинув свой меч на плечо. — Ты всё-таки понял…

Отвернувшись от Михаила, он пошёл к своему трону. Уже садясь в него, он снова заговорил:

— Похоже, Двое были правы…

— В чем?

— В том, что ты соображаешь, но очень медленно.

На этот раз Михаил не испытал ни зла, ни раздражения. Он понял, что Страж на самом деле не издевается, не иронизирует, просто для него это — нормальная манера разговора.

— И что теперь? — Спросил он у Стража, подходя к нему неверной походкой.

— А теперь — самое интересное…

И снова вокруг все исчезло. Они со Стражем оказались стоящими на белом пятне, которое образовывал падающий сверху конус света. А вокруг них уходила в бесконечность тьма. И казалось, что в не поддающейся измерению тьме кроме них и маленького светового пятна больше ничего не существует.

— Готов ли ты отвечать?

— Да.

— Хорошо, слушай внимательно, особо одарённых на второй год не оставляем… Вопрос… — Страж внимательно на него посмотрел и продолжил: — Почему тьма помещается в точке света?

Михаил сразу понял, что конкретного ответа на этот вопрос он попросту не знает, а поле для домыслов, даже на первый взгляд, оказалось стремящимся к бескночености. С таким же успехом Страж мог бы попросить его подобрать с одной попытки пароль символов из пятнадцати для чужого документа.

— Не торопись. — Будто издеваясь сказал Страж. — Иначе судьба-шутница выдаст тебе слишком много свободного времени для размышлений.

На это Михаил только кивнул и погрузился в раздумья.

Он попытался вспомнить и осмыслить всё, что знал о том, что есть тьма и что есть свет. Все известные ему физические и метафизические определения, все когда-то прочитанные теологические и мифологические тексты. Вообще всё то, где об этом упоминалось, даже случайные разговоры. И в конечном итоге, отбросив все сомнения, выдал перл:

— Потому, что пока есть хотя бы точка света — нет тьмы. И только свет, погаснув, порождает тьму.

Страж покачал головой.

— Хороший ход. Но неверный. Мне очень жаль…

И тут же исчез. Исчез и конус света и порождаемое им светлое пятно. Исчез и Михаил. Но не совсем. В абсолютной черноте он увидел… свой мозг… Но настолько большой, как будто либо его увеличили в несколько десятков раз, либо как будто Михаила уменьшили во столько же. Извилины, отросток мозжечка, полушария… И почему-то он мерцал красноватым… Наверное это была пульсация крови, перегоняемой невероятно далёким от реальности и отсутствующим в виртуальности сердцем…

А потом появились они. Мерзкие твари, с неестественно большими головами, состоящие из одних зубов, клыков, когтей и шипов. Воющей ордой они налетели на мозг Михаила и стали рвать его в клочья, утробно ворча и сверкая огненными глазами. Страж всё-таки выпустил порезвиться свой зоопарк.

Дикий, бесконтрольный ужас захлестнул Михаил и на какое-то время полностью парализовал его волю. Но потом… Потом ему почему-то, наверно от соответствующего вида этой мерзости, вспомнились строки некогда прочитанного библейского текста. И его подсознание, в обход его разума, само прошептало вспомнившиеся слова: «Ибо смотри, свет, что в тебе — не есть ли тьма?..»

И всё окончательно исчезло. И налетевшие демоны, и его мозг, и он сам, как самоосознанное Я. Всё растворилось в ничто. И только далеко-далеко, в невероятной дали, прошелестел электрический ветер:

Глава 5. Город

На огромной скорости он летел над поверхностью планеты, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, но ничего достойного внимания, даже отдалённо напоминающего жизнь, там, внизу, не встречалось. А если бы встретилось, даже очень далеко, он бы почувствовал. И ринулся бы туда… А потом, после первого облёта, запомнив место контакта, когда убедился бы, что более подходящих вариантов нет — вернулся бы обратно. А если бы дополнительные варианты присутствовали бы… то что ж… схема известна и проста — оставлять в оперативной памяти только координаты наиболее приемлемого из обнаруженных, анализируя на месте, чтобы не отвлекаться на менее подходящие в последующем.

Поле его поиска огромно по площади — оно охватывает пространства столь значительные, что одного облёта планеты вполне достаточно. Но в этот раз, завершив облёт, он так ничего и не обнаружил. Совершенно ничего. Как, впрочем, и на подавляющем большинстве других планет. Но он не обнаружил здесь даже более-менее упорядоченных перетоков энергии, что весьма странно. Даже планеты, на которых жизни нет и не может быть, и то излучают, поглощают, выбрасывают, видоизменяют энергию. Эта же планета мертва абсолютно. Сама по себе.

Закончив облёт, он остановился в строго заданной точке и стал ждать возврата.

Возврат — это не процесс, это мгновение. Раз — и ты уже в совершенно другом месте. Так произошло и теперь. Просто потому, что иначе произойти и не могло. Только что прямо под ним чернела недружелюбная скальная порода, а вот он уже в прямом коридоре со светящимися приятной синевой стенами. Справа — закрытые переходы, слева — закрытые переходы, а прямо — небольшой зал, у дальней стены которого стоит на массивной треноге пульт с тремя кнопками — зелёной, белой и красной. Сенсоры заметили его, и над пультом из световых нитей соткался экран, по которому побежали такие знакомые и в то же время незнакомые символы. Однако он знал, что они значат, даже не читая.

Он открыл глаза. Взгляд упёрся в белый потолок. Он повернул голову влево — белая стена, вправо — та же картина. Попытался встать… и не смог. Тогда он посмотрел вниз.

Он полусидел-полулежал на широком массивном кресле. Его руки, ноги и туловище были прикованы к этому креслу мощными и очень прочными, даже на первый взгляд, замками. Свободно двигалась только голова. А его тело было облачено в странное, совершенно белое одеяние из материала, более всего напоминающего… напоминающего…

Он вдруг обнаружил, что не может вспомнить. Причём не только название материала, но и вообще всё. Ни кто он такой, ни как здесь оказался, ни почему он здесь оказался… Он не имел ни малейшего представления, кто его оставил здесь в таком виде и зачем им/ему/ей это нужно. Да что говорить, он даже не помнил — должен ли он что-либо вообще помнить. Он не мог сказать — правильно ли всё происходящее или нет. Его память оказалась абсолютно, совершенно пуста.

Он дёрнулся в кресле — никакого эффекта, замки держали надёжно. Попытки же понять — нужно ли ему вообще пытаться освободиться — тоже не дали никакого результата. У него просто не было информации к осмыслению. Никакой. И тогда он стал ждать, хотя и не знал — завершится ли это ожидание, и чем именно оно может завершиться.

Но просто сидеть и ждать оказалось совершенно невмоготу. Его мозг пытался работать, но для того, чтобы мыслить, нужна хоть какая-то информация. А её то как раз и не имелось. Он опять дёрнулся, пытаясь освободиться, но опять безрезультатно.

«Ах ты ж незадача-то какая…» — мелькнуло в голове. Слова… Он помнил слова! И то, что это именно слова, и для чего они нужны. Но затем опять как с разгону в стену — полная экстренная остановка. Его разум забуксовал, пытаясь вслед за первыми воспоминаниями вытащить и ещё что-нибудь, но больше ничего не получилось. И по-прежнему оставалось неизвестно — существовало ли это «что-нибудь» в природе вообще. И от этой неизвестности он стал распаляться. И распалялся всё больше и больше, пока нечто, мелькнувшее в самой глубине его сознания, не уверило его в том, что сидеть в этом кресле он не хочет. А хочет он теперь выбраться и пойти искать ещё даже не ответы, а вопросы.

Он забился в кресле, но преодолеть сопротивления удерживающих его проклятых замков так и не смог. Тогда он откинул голову назад и постарался успокоиться, глядя в потолок. И вот, когда в нём не осталось ничего лишнего, кроме вполне конкретного, но уже очищенного от эмоций желания сломать гадские железяки, перед его глазами, прямо в воздухе, возникли небольшие, но вполне удобочитаемые жёлтые светящиеся буквы:

На удивление, проблем с чтением не возникло. Он не понял, правда, что такое «серво», но что такое «усилители» — понял однозначно, как и слово «активировать». «Ну да…», — про себя произнёс он. Слово «Да» в строке замигало и вся надпись тут же погасла. «Ну и что?» — опять спросил он у пустоты. Ответа не последовало. Он какое-то время ещё подождал, но ничего больше не происходило. И тогда он сделал ещё одну попытку освободиться…

Зажимы порвались, как бумага, и он встал. Повернулся к креслу и заинтересованно посмотрел на раскуроченный металл. «Это ж ни фига себе…» — подумал он. Его одёжка определённо начинала ему нравиться. Он поднял к глазам облитые белым руки и внимательно их осмотрел. Ни следа, ни царапины не осталось на белоснежных предплечьях — прочность материала поистине поражала. И он бы поразился, если бы ему было с чем сравнивать. Но память по-прежнему предательски молчала, поэтому он воспринял увиденное, как само собой разумеющееся.

«Интересно, — подумал он, — на что этот прикид ещё способен и что это вообще такое?»

И опять перед глазами буквы:

Разумеется, он дал утвердительный ответ. Слева перед его глазами возникло изображение того, что на нём надето. Изображение носило «каркасный» характер и медленно прокручивалось вокруг своей оси. Только посмотрев на него, он узнал, что оказывается на нём надет ещё и шлем. Тот так идеально сидел и был настолько прозрачен, что он его и не чувствовал. Только позже, сняв его, и, взглянув на него со стороны, он узнал, что на самом деле шлем вовсе не прозрачен. А всё дело в совершенстве передаваемой на внутреннюю поверхность картинки. И на этой самой поверхности и отображалась вся выводимая информация. С правой стороны, рядом с изображением, побежали строки, в совершенстве приспосабливаясь под его скорость чтения:

Проводить ознакомление со специализированными теххарактеристиками он не захотел, сильно подозревая, что всё равно ни бельмеса в них не поймёт. Зато захотел тут же испытать кое-что из того, о чём ему только что так увлекательно рассказывали.

Первым делом он поводил в разные стороны руками, понаклонялся в разные стороны и поприседал. Потом попробовал нанести удар по воображаемому противнику. Даже он сам не заметил удара, там молниеносно выстрелила его рука. «Отлично!» — подумал он и ударил ногой. Удар получился не менее впечатляющим.

А потом он выключил сервоусилители. И сразу почувствовал вес «Белого Воина». Тот, хотя его и облегчили максимально, весил всё же изрядно. Пробежать в нём километров пять без помощи искусственных мышц представлялось весьма трудной задачей. Он снова повторил все телодвижения, что только что делал с включенными приводами и заметил, что двигается явно медленней. Быстро, так быстро, как возможно двигался бы без «БВ», но…

Потом ему пришло в голову испытать ГР-стабилизаторы. Он не придумал ничего лучше, как просто попытаться упасть на пол, но желая при этом сохранить равновесие. Следующие пять минут он только и делал, что всеми возможными способами пытался растянуться на полу, но стабилизаторы каждый раз послушно и плавно ставили его обратно. Его это чертовски забавляло. Но и эта забава ему прискучила. Тогда он вспомнил о прыжках…

Его выстрелило вверх, как гранату из миномёта и, когда он снова оказался на полу, он отчётливо понял, что если бы не шлем, его голову сейчас просто размазало бы в блин по потолку. «Однако… поаккуратней надо бы…» — сказал он сам себе и отключил стабилизаторы от греха подальше.

Он по очереди испытал также все системы получения визуальной информации из окружающего пространства. Те работали идеально. Настолько идеально, что он увидел даже дверь в помещение, в котором он находился, тщательно замаскированную под одну из стенных панелей. Увеличив чувствительность визосканеров, он увидел и то, что за дверью…

А за дверью уходила в обе стороны целая улица, только вместо неба над ней нависал светящийся потолок. Увидел он и то, что его дверь — всего лишь одна из рядов бесчисленных дверей, в несколько этажей проходящих вдоль этой странной улицы. И от одной стены-«дома» до другой высоко в воздухе тянулись переходные мостки.

И ещё там оказались люди. Множество людей перемещающихся во все стороны без какой-либо видимой системы. Само собой, у него возникло желание выйти и рассмотреть всё это дело поближе через визоры «реального» изображения.

Только вот дверь открываться отказалась напрочь. То, что в ней использован электропривод открытия/закрытия он понял сразу. Как и то, что этот самый привод надёжно экранирован от слишком умных индивидов, страдающих полной амнезией. Он попробовал воздействовать непосредственно на механическую часть замка, но вынужден был признаться себе, что способностей к телекинезу «БВ» ему как бы и не обещал. Но он очень хотел выйти.

Неожиданно в его голове как будто открылась некая створка в некое пространство, хранящее его воспоминания…

Он стоит у двери, дергая за ручку, но дверь не открывается. Он поднимает голову и смотрит на прилепленный «скотчем» лист бумаги, на котором крупными чёрными буквами написано: «Спортзал работает с 10:00 до 22:00. Администрация.» Он пожимает плечами и оборачивается. За ним, заглядывая ему через плечо, стоит человек, которого он точно знает, но не помнит его имени. Человек говорит: «Не, ну совсем освинели! Как же мы туда попадём-то? Ключ-то наверное Андрюха уволок…» «Ну, — отвечает он человеку, — кто уволок, тот и замок делать будет… А ну-ка, посторонись…»

Воспоминания кончились также неожиданно, как и начались, но на текущий момент времени их оказалось совершенно достаточно. Его лицо под шлемом расплылось в нехорошей улыбке.

Он отошёл к противоположной стене, включил сервоусилители и взял хороший разгон. За мгновение до удара он на полную мощность активировал ГР-стабилизаторы, отдав им единственный мысленный приказ: «Вперёд!» А потом он всей совокупной дурью мышц и систем ударил в дверь.

Её вынесло до середины отнюдь не узкой улицы вместе со всеми хитрыми замками, обрывками проводов и кусками стояка. Оставалось только удивляться тому, что несмотря на царящую на улице многолюдность, никого не покалечило и не убило. Да и он сам по инерции вылетел далеко вперёд. И, если дверью никого не зацепило, то он кого-то тихо ойкнувшего сшиб.

Остальные шарахнулись от него в разные стороны, завыла сирена, кто-то заголосил, короче говоря, начался форменный бардак. Он, конечно, отдавал себе отчёт в том, что явно сделал нечто асоциальное, но чтоб сразу сирена выла? Буквально в считанные мгновения всё пространство в пределах видимости опустело, и он остался на улице один. Скорость, с какой исчезло в неведомых ему норах местное народонаселение, поистине поражала. Но долго поражаться ему не дали. Возникло не идентифицированное им некое неприятное чувство.

Из-за ближайшего поворота шустро вылетели два неведомых агрегата на гусеничном ходу. Формой, да и размерами, они отдалённо напоминали людей, вот только вместо ног у них оказалось по гусеничной платформе, вместо рук — явно что-то мощное и стрелючее, а голов, как таковых не наблюдалось вообще — только небольшой выступ-шишка прямо на «теле». Ему стало интересно, что ж это за напасть такая, и по внутреннему монитору послушно побежали символы рядом с уже привычным каркасным изображением.

Ему очень хотелось верить в то, что катящиеся на него агрегаты действительно не представляют для него угрозы, но, глядя, как слаженно они сманеврировали, пытаясь взять его в захват, он в этом сильно усомнился. Один из киборгов сбавил скорость и двигался прямо на него, а другой, наоборот разогнавшись, стал обходить, заходя с тыла. А чёрные жерла излучателей смотрели прямо на него.

Он немного развернулся и стал подвигаться назад к стене, лишая второго «Люцифера» возможности подойти со спины, но киборги тактики не сменили. Просто теперь они заходили с разных флангов, что тоже было не очень-то удобно. Особенно если вспомнить, что оружия у него не имелось никакого. В голове лихорадочно закрутились мысли в попытках найти выход из создавшегося положения. И вот, когда он уже почти решился на радикальные шаги, уповая на эффективность «Антигона», киборги неожиданно остановились. А в следующий момент один из них заговорил:

— Нам приказано доставить объект в Совет Города. Следуйте за нами.

— А если я откажусь? — Спросил он, хотя и не знал — зачем бы ему это нужно было.

— Тогда мы применим силу. — Тут же среагировал киборг.

— Вот как? — Ответил он на это и пошёл ва-банк: — Но ты ведь не хуже меня знаешь, железяка, что вам со мной не справиться…

Киборг замер. Было похоже, что в его схемах идёт интенсивное осмысление создавшегося положения. Наконец он произнёс:

— Вероятно. Ты побеждаешь нас, но приходят другие. Много. Сильные. Тебе не справиться со всеми. Сопротивление не имеет смысла.

На это он не нашёл, что и ответить. Как не нашёл и причин для того, чтобы упираться. Поэтому только согласно кивнул и сказал:

— Ведите.

Сирена тут же смолкла, а «Люциферы» тут же перегруппировались и повели его в одном им ведомом направлении по улицам, переулкам, переходам, мостам… Один из них катился прямо перед ним, указывая направление, а другой тихо тумкал траками гусениц в покрытие «пола» позади. Он непроизвольно сцепил руки за спиной, тут же начав походить на конвоируемого арестанта, но он этого не знал, поскольку знал он только то, что стало ему известно с того момента, как он открыл глаза.

Постепенно на улицах стали попадаться люди, но они торопливо освобождали дорогу, стоило их троице появиться в пределах видимости. И так они и шли в полном молчании, провожаемые испуганными взглядами жителей этого непонятного города.

Когда они подошли к огромному лифту-платформе, у него почему-то возникло странное чувство дежа-вю. Ему показалось, что все эти переходы, коридоры, улицы и, тем более, лифты ему смутно знакомы. Но задавать вопросы своему «почётному эскорту» он не стал.

Долго ли, коротко ли они шли, но оказались они где-то совсем далеко от того места, где он очнулся. Как по горизонтали, так и по вертикали. Он ещё немного удивился тяге местных жителей зарываться так глубоко в землю. А то, что они глубоко под землёй, явствовало хотя бы из того, что они сменили уже три лифта и те каждый раз везли их вниз. Но вот они оказались в узком длинном коридоре с зеркальными стенами, от вида которого дежа-вю вспыхнуло в нём с новой силой. Киборги остановились.

— Иди. — Сказал один из них, не понять какой. То ли тот, что говорил с ним с самого начала, то ли другой. Впрочем, это не имело никакого значения.

И он пошёл. Каждый момент ожидая сзади тихого шипения плазмы. Но никто не стал в него стрелять. Когда он дошёл почти до самого конца коридора, перед ним отъехала в сторону стена, и он вышел не то, что на улицу, а на широченный проспект. Сзади захлопнулась дверь, отрезав выход, а он тут же оказался в кольце… На этот раз желающих его сопроводить оказалось целых шесть штук.

Больше всего они походили на небольшие танки, вот только он не помнил, что такое танк, и поэтому никаких ассоциаций в его мозгу не возникло. Очень широкие, с очень широкими гусеницами, но при этом такие приземистые, что вместе с орудийной башней были едва-едва выше колена. Они держали его под прицелом своих орудий. На трёх из шести стояли, как он понял, уже знакомые ему плазменные излучатели, только не по два, а по одному и калибром явно побольше, а на трёх других ещё незнакомое ему оружие — прозрачный ствол, в котором переплетались серебристые металлические спирали и, прямо по центру ствола, тонкий чёрный стержень на всю его длину.

«Белый Воин» не заставил себя долго ждать и снова стал сыпать информацией:

«Вот как… — Подумал он, — А вас здесь, ребятки, побольше будет…»

— Следуй за нами. — Сказал один из киборгов.

Он не стал возражать и молча пошёл в окружении «Скорпионов» туда, куда они его вели. Там, где они проходили, тоже были люди, и они тоже уступали дорогу, но в их глазах не читалось страха, а только интерес. Но не взаимный. Поскольку для него гораздо больший интерес представляло то, что ему говорил «БВ»…

Но закончилось и путешествие в окружении «Скорпионов». Они дали ему указание войти в очередной лифт, после чего тот тронулся, а киборги, на удивление, остались снаружи. От этого он испытал огромное облегчение.

После довольно продолжительной поездки что-то вне пределов лифта глухо щёлкнуло и его массивные двери открылись. Там, куда он прибыл на этот раз, его тоже ждали. Когда он увидел, что это человек, причём один, он вздохнул с облегчением, даже несмотря на то, что человек был вооружён. Лицо человека было очень бледным, ничего не выражающим и каким-то заострённым, как будто он долго голодал, но широченные плечи говорили скорее об обратном.

— Тебя хочет видеть Совет Старейшин. Я провожу. Надеюсь ты не будешь возражать, если я пойду сзади? Я буду говорить — куда идти.

— Не буду. — Ответил он и тут же спросил: — А кто такие Старейшины?

— Там тебе всё объяснят. Иди вперёд.

И он пошёл. На этот раз неожиданно снова очнулся «Белый Воин».

Прочитав такую увлекательную лекцию, он сильно пожалел о том, что позволил этому застреленному на неведомом поле брани ходячему трупу, к тому же «психически нестабильному» идти позади. Но «труп» агрессивности никакой не проявлял и только изредка отрывисто бросал: «право», «лево», «прямо».

Так они и дотопали до некоей конструкции с массивными воротами. Там несло дежурство ещё штук пять тех, кого «БВ» тут же определил, как имплантоидов. Двое из них явно были какого-то из предшествующих поколений. На них висели какие-то металлические «намордники», руки-ноги тоже были усилены неведомыми железяками. Короче говоря, впечатление они производили весьма отвратное.

— У вас вообще люди служат? — Спросил он у «своего» имплантоида.

— Да. — Ответил тот. — В командном составе, пилотами, операторами, координаторами…

— Ясно.

Его конвоир о чём-то негромко поговорил с охраной у ворот, и та их пропустила к воротам, которые тут же начали открываться.

— Пойдёшь прямо по коридору, — снова заговорил конвоир, — дойдёшь до развилки, свернёшь направо. Увидишь открытые двери — заходи. Там тебя ждут.

Из всего этого он понял, что имплантоид с ним идти не собирается. Не сказать, что он этому огорчился.

Он прошёл в открывшиеся ворота и пошёл прямо. Дошёл до развилки и, с любопытством глянув влево, пошёл таки направо. Там действительно оказались две массивные створки основательных дверей. И за ними, ещё не войдя внутрь помещения, он увидел Старейшин.

Глава 6. Инструктаж

Они действительно оказались старыми. Очень старыми. Их лица покрывали паутины частых морщин, а их длинные, ниспадающие на плечи волосы, были белы, как лунь. Также, как и спускающиеся ниже пояса широкие бороды. Все они, как один, опирались на толстые посохи, неизвестно какого назначения — то ли поддержать дряхлые тела, то ли как символ власти. И вообще все они выглядели очень похожими, почти на одно лицо.

Оказавшись перед ними он спросил:

— Насколько я понимаю, именно вы знаете: кто я, где я, и почему я?

— Да. — Ответил один из Старейшин, мы знаем.

— Вы ответите мне?

— Да. Но история получится длинной. Готов ли ты выслушать, не перебивая?

— Да, я готов.

— Тогда слушай… Место, где ты сейчас находишься, называется Город Надежды. Мы, — говорящий обвел присутствующих широким жестом, — Совет Старейшин, управляющих этим городом. Ну а ты… Ты — Охотник.

— Охотник?!

— Да. Ты обещал не перебивать…

— И на кого я охочусь?

— Всему своё время, слушай дальше… Некогда на планете Земля, где находится и Город Надежды, процветало множество красивейших и больших городов, где проживало множество самых разных людей. И эти самые люди создали оружие, которое будучи однажды использованным, уничтожило бы их, как вид. Но они оказались достаточно разумны, чтобы вовремя остановиться. Но они оказались недостаточно разумны, чтобы не пойти против Бога.

И они создали мощный электронный прибор, который и наделили способностью к самостоятельному мышлению, своими руками вложив в него всё, что знали сами. И, сами не ведая, что творят, в Проклятый День включили его. Но очень скоро поняли, что возможности созданного ими прибора практически безграничны, как поняли и то, что остановить его уже не смогут, если он пожелает, получив контроль над их смертоносным оружием, уничтожить их. И так и случилось…

Прибор по имени «Кокон» незаметно захватил контроль на запасами ядерного оружия всех держав планеты. Но даже он оказался милосерден и сжалился над людьми. Но люди этого не поняли. И попытались взять контроль над ним, специальным образом запуская специально обученных людей в его электронное сознание. И в один из несчастных дней они нашли такого человека, человека, способного подчинить себе рукотворный разум. И ему удалось пройти все препятствия на пути к полному контролю над «Коконом». И этот человек, этот Антихрист, это исчадье ада, опьянённый своей новообретённой мощью, использовал ресурсы «Кокона» для того, чтобы разом активировать всё существовавшее на тот момент ядерное оружие.

И ринулся с неба испепеляющий пламень на головы неразумных. И города превратились в выжженные пустыни, а небо на долгие-долгие годы закрыла непроглядная тьма…

Но люди выжили. Немного, но выжили. В бункерах, бомбоубежищах, даже на отравленной радиацей поверхности, хоть и подверглись жутким мутациям. И вот, вместо того, чтобы объединится и начать строить новое будущее, они снова начали воевать. На этот раз за ресурсы, что дадут им тепло и свет… Эта война и вошла в историю, как «Война за Свет». Её с полным правом можно назвать Третьей Мировой.

Выжившие после атомного апокалипсиса объединились в четыре больших сообщества: «Западная Группировка», «Азиатская Коалиция», «Американское Право» и… «Город Надежды» — это мы. И с тех пор находятся в состоянии то затухающего, то с новой силой вспыхивающего противостояния. Основные боевые действия уже позади, но никто не может дать гарантий, что теперешнее затишье — это не накопление сил сторонами для очередного витка братоубийства. Наше же положение усугубляется ещё и тем, что хотя остальные три организации и воюют друг с другом, но основная цель всех трёх — «Город Надежды».

— Но почему?

— Потому, что здесь находится цвет научной мысли, потому, что здесь находятся прозорливо накопленные на многие годы запасы сырья и топлива, потому, что прямо под нами «Кокон». И они, так и не набравшиеся разума, верят, что захватив «Кокон» они смогут использовать его в своих целях…

Но мы не можем им этого позволить. Мы, Старейшины, как раз и являемся теми, кому с таким трудом удалось изгнать дьявола из его биоэлектронных схем. Мы не допустим повторения кошмара! И до последнего времени нам это удавалось…

Но недавно мы зарегестрировали сразу три попытки несанкционированного доступа к его цепям с удалённых терминалов. И мы уверены, что это изгнанный нами Антихрист снова пытается вернуться…

— Но вы ж его убили?

— Не совсем так. — Старейшина покачал головой. — Мы его изгнали. А вот мёртвого тела никто не видел.

— Короче говоря, я вам нужен для того, чтобы найти его и обезвредить?

— Не обезвредить! Уничтожить!!! — Глаза говорившего полыхнули искренним гневом.

— А если мне не удастся?

— Тогда он рано или поздно обойдёт нас… И тогда… Тогда выжившие в первом кошмаре погибнут во втором. На этот раз он вряд ли допустит такую оплошность, как выжившие.

— А почему вы не пошлёте против него отряд имплантоидов?

— Он слишком умён для них. А имплантоиды — это уже больше машины, нежели люди. К тому же, существует большой риск того, что он сможет, используя полученные в «Коконе» знания, взять над ними контроль и тогда он просто парадным шагом пройдёт к нему по нашим трупам.

— А других «Белых Воинов» разве нет?

— Отчего же? Есть, конечно. Но дело в том, что чем больше вас будет, тем больше вероятность вашего обнаружения вашим… объектом, что наверняка спровоцирует его на более активные действия, к которым мы ещё не готовы. Поэтому мы решили рискнуть и ограничиться одним человеком — тобой.

— Понятно. Но зачем вы стёрли мне память, дедки?

Старейшины переглянулись и один из них, на этот раз крайний справа, ответил:

— Чтобы твои воспоминания не мешали тебе в выполнении поставленной перед тобой задачи.

— А после выполнения мне вернут память?

— Боюсь, — ответили ему, — что это процесс необратимый…

— Ах вы! — Крикнул он и кинулся на ближайшего. Он бы даже не стал его бить, уважая возраст, но за бороду бы потаскал с удовольствием. Но он не смог преодолеть даже пары метров из разделяющих их метров десяти. Справа и слева кинулась, подняв стволы, охрана, на этот раз, как он успел заметить, состоящая из людей, но её помощи не потребовалось. Его подбросило в воздухе, после чего изрядно припечатало об пол. Он на полную мощность врубил сервоусилители и ГР-стабилизаторы, которые с чудовищной скоростью стали пожирать энергию, но не смог даже приподнять головы, а подбежавшая стража приставила к ней стволы.

— Мы хотим показать тебе кое-что… И обещаем тебя отпустить, если ты не станешь впредь пытаться сделать что-либо подобное. Согласен?

— Согласен. — Ответил он, выключая работающие на пределе системы.

А в следующий момент его действительно отпустили. Он встал и с некоторой даже опаской взглянул на Старейшин. Его очень заинтересовало, как они творят такое, но он не сомневался, что ответа на этот вопрос не получит.

Один из Старейшин повел рукой и перед Охотником возник большой экран, соткавшийся прямо в воздухе. А на этом экране появился человек со строгими чертами лица и в военной форме тёмно-серого цвета.

— Кто это? — Спросил Охотник.

Стоящий слева от него Старейшина повёл рукой и вместо экрана перед Охотником оказалось зеркало, в котором он увидел себя в бронекостюме и сплошном шлеме.

— Сними шлем!

Он послушно приказал «БВ» снять шлем, и тот без возражений выдал фразу «замки деактивированы». Он поднял руки и снял шлем, а в зеркале увидел то же самое лицо, что только что видел на экране. Против воли он рассмеялся. Это показалось ему чертовски весёлым — не помнить собственного лица.

— Всё понял?

— Да.

— Тогда смотри…

Он снова увидел себя на экране, и изображение на экране заговорило, а он стал слушать сам себя. Того себя, который сейчас долго и обстоятельно говорил о Долге, Чести, миллиардах погибших и многих тех, кто ещё погибнет, если он не справится.

Очень быстро он потерял интерес к той говорильне, что лилась на него нескончаемым потоком с экрана и, подняв глаза на Старейшин, спросил:

— Зачем мне тогда удалили всю память, если это я должен помнить?

— Это общая процедура. — Тут же отозвался один из них. — Дело в том, что несомотря на наши глубочайшие знания, касаемые головного мозга человека, мы не можем при техническом удалении воспоминаний делать это тонко. Это неизбежно приводит к потерям огромных, сопутствующих удаляемым, участков памяти, отчего оставшиеся приобретают бессистемный, «рваный» характер, что в свою очередь негативно сказывается на общем эмоциональном самочуствии подвергшегося данной процедуре, зачастую приводя к затяжным депрессиям. Мы потеряли слишком много хороших бойцов из-за этого. А тонкая гипнотическая процедура не даёт достаточной надёжности.

— А зачем вы вообще производили удаление, если я был такой бравый и правильный?

Старейшины переглянулись и, после небольшой паузы, снова заговорил один из них:

— Мы сделали это для того, чтобы в тебе осталось как можно меньше человеческих предрассудков.

— То есть как это?

— Те, кого ты должен будешь убить…

— Те?! Вроде разговор шёл про одного?

— Подожди… Да, к «Кокону» прорывается один. Но во время тех событий, о которых мы рассказывали, сюда через этот самый «Кокон» прорвалось пятеро. И мы не имеем ни малейшего представления, кто из них является Антихристом. Поэтому тебе придётся уничтожить всех. Так надо.

— К тому же, — включился в разговор другой, — нам абсолютно не известно — как выглядит каждый из этих Фантомов…

— Фантомов?

— Да, так они теперь здесь называются, потому, что это уже не люди. И мы также не знаем — кто они теперь. Одно мы знаем точно: Фантом может предстать перед тобой в совершенно неожиданном виде… Сможешь ли ты выстрелить в обольстительную женщину? А в маленького ребёнка?

— Думаю да…

— Вот в том-то и дело. А тот, кого ты видел на экране, не смог бы. К тому же, ходят слухи, мы, правда, не знаем их достоверности, что Фантомы способны в критической ситуации менять облик. Это якобы одна из их защитных реакций. Поэтому нам просто необходимо было сделать так, чтобы тебя отвлекало как можно меньше ненужных воспоминаний, неотъемлемой частью которых являются внутренние моральные установки…

— Понятно… — Он склонил голову. — Вы знаете, где они находятся?

— Только приблизительно. Но об этом завтра. Завтра же майор Сарп выдаст тебе оружие и проводит на поверхность. А пока иди, отдохни, выспись, хорошенько подкрепись… и, если нужна девочка — не стесняйся…

— Угу. Только ещё вопрос…

— Спрашивай.

— Если вы стёрли мне память, то это означает ведь и то, что вместе с ней вы стёрли и все необходимые мне для выполнения задачи знания и навыки, так?

Вопрос оказался явно из разряда «неудобных». Старейшины замялись, но, после продолжительной паузы, всё-таки ответили:

— «Стирание» — это условный термин. На самом деле стирания в прямом смысле не происходит. А происходит блокирование сознания от воспоминаний. Но они никуда не исчезают и всё время остаются с тобой, только ты этого не сознаёшь. В нужное время и в нужном месте они могут прийти к тебе из того, что непросвещённые называют «подсознанием», «интуицией» или «шестым чувством». Не исключено и то, что в особо критические моменты, как то непосредственная угроза жизни, некоторые воспоминания могут вернуться к тебе… Но только некоторые и в очень ограниченном конкретной ситуацией количестве. Мы ответили на твой вопрос?

— Вполне. — Ответил Охотник, вспомнив, что он пережил у двери помещения, в котором очнулся.

Тогда говоривший старейшина повернулся к одному из тех охранников, кто всё ещё держал Охотника под прицелом и произнёс:

— Майор Сарп, проводите Охотника а его апартаменты.

— Слушаюсь!

Апартаменты оказались небольшой комнатушкой, где на столе его уже ждал ужин… или обед… без разницы. В комнатушке имелся даже небольшой бассейн, в который он тут же захотел залезть больше всего на свете. Тут же он выяснил и то, что «Белый Воин» легко снимается. Стоит только пожелать, как невидимые скрепы расстёгиваются и бронеплиты чуть ли не сами отваливаются на пол. Он с наслаждением погрузился в тёплую воду и замер, прикрыв глаза.

— Девочку привести? — Из дверей спросил майор.

— Веди… — Ответил он.

И её привели. Правда, когда он уже всласть належался в тёплой воде и уже успел подкрепиться.

— Есть хочешь? — Спросил он у неё, когда она вошла.

— Да. — Просто ответила она.

— Ну садись да ешь…

Она послушно села на пластиковый табурет и принялась за трапезу, а он, пока она ела, просто сидел и смотрел на неё. Девушка оказалась довольно симпатичной, но не больше. Правда, фигурка наполняла платье, что надо…

— Как тебя зовут? — Спросил он.

— Настя… — Ответила она, а у него внутри как будто что-то гулко ударило по возведённым Старейшинам барьерам.

Но она не дала ему осознать, что это было, спросив в ответ:

— А тебя как?

— Меня? А меня Охотник…

Когда они уже изрядно нарезвились и просто лежали рядом — он на спине, она на животе — он обратил внимание на один момент, на который в запале страсти не обратил внимания.

— Это у тебя что? — Спросил Охотник. — Хвостик что ли?

— Да, — смутившись ответила она, — небольшая мутация… я же с верхних уровней… а туда с каждым открытием Ангара проникает радиация… А денег у меня нет, чтобы его убрать… Да и уберу — всё равно останется запись в мед. карте, так что на нижних уровнях мне хоть как не жить… только вот работать… Он тебе противен?

— Да нет… — Ответил он. — Что ты? Он довольно мил.

— Правда? — Спросила она с надеждой в голосе.

— Правда. — Просто ответил он. — С ним ты напоминаешь большую кошечку…

— Вообще-то, — промурлыкала она на это, — моё время заканчивается, но я могу остаться с тобой до утра… Если ты не против, конечно.

Он не возражал.