Снег как пепел

18

Когда переваливает за полдень, я стою на поле спиной к зданиям Битая, из которых лихорадочно сбежали жители в поисках убежища. Солдаты же, наоборот, разместились на обширных зеленых просторах. Ноум, Терон и несколько генералов остались в башне у ворот.

На поле нас очень много: я даже не вижу зеленой травы Битая — лишь серебро доспехов и темнеющее оружие.

Конница прикрывает наружные фланги, многочисленные ряды пехоты заполняют центр. Две длинные линии арбалетчиков выстроились позади — на краю возвышенности. Здесь же и я — сжимаю в руках металлический арбалет. Последние несколько часов мы были заняты подготовкой, построениями и проверкой оружия. Лишь теперь, когда все готово, есть время на нерадостные думы. Вдох-выдох, вдох-выдох. От дыхания нагревается шлем, в ушах стучит пульс. Ожидание хуже всего. Выполняя задания по добыче провизии, я никогда не волновалась. Но сейчас, слушая свое сердцебиение, глядя на горизонт и ожидая битвы, я чувствую ужас.

Остальные винтерианцы стоят за строем арбалетчиков. Ноум не может помочь нам накопителем, не может влить в нас силу или волю, потому что мы не корделлианцы и его магия на нас не влияет, так же как мы бы не смогли повлиять на его людей, если бы наш накопитель был цел. Мы — причина, по которой Спринг атакует Корделл, и если мы все умрем, то Корделл останется ни с чем. А слова Ноума о том, чтобы отдать нас Ангре, были лишь пустой угрозой.

Мэзер конечно же встал в нескольких шагах позади, справа от меня. Он верхом на лошади на случай, если придется молниеносно слететь с возвышенности вниз. Я оглядываюсь на него, отчаянно желая содрать с головы злополучный шлем. Пахнет он железом или нет, мне уже плевать. Эта штука, как душная металлическая печка, а какой винтерианец любит жару?

Мэзер приподнимается в седле, вопросительно подняв брови: «Ты в порядке?» Я киваю. Он поворачивается к Генералу и что-то ему говорит. Тот неистово мотает головой. Сердце в груди глухо стучит, изнывая от желания быть там, рядом с ними, а не прятаться меж арбалетчиков Ноума. Когда придет время битвы и Ноум, влияющий на своих солдат магией, мысленно отдаст распоряжение, в какую сторону полкам двигаться, я растеряюсь, не зная, куда идти. Если Ноум велит арбалетчикам стрелять влево, а я запущу стрелу вправо, то сразу же выдам себя.

Я прогоняю тревожные мысли, сосредотачивая внимание на арбалете в руках и бурлящей вокруг энергии. Капитан Доминик в трех рядах впереди озирает свой батальон, сидя верхом на лошади. Никто не произносит ни слова, никто не выкрикивает приказов, все даже стараются дышать бесшумно. Мы все с замиранием сердца ждем приближающуюся к нам смерть.

Солнце опускается ниже и зависает над землей. Послеполуденная жара почти отступила, перестав донимать нас. В этот момент по рядам солдат проходит рябь. Они все выпрямляются и устремляют взгляды на юг. Обнаружена армия Спринга. Раньше я никогда не видела битв, проводимых с воздействием королевских накопителей. Генерал конечно же рассказывал мне о них, повторяя истории о сражениях между Спрингом и Винтером с такими невообразимыми подробностями, что я почти ощущала в воздухе дым от пушечного выстрела. С помощью накопителей правители движут целыми полками как единым целым, перемещают людей с места на место так же просто, как предметы на своем столе. И делают это не насильственным давлением, а подсознательным внушением — солдаты вправе отказаться выполнять указы, передаваемые их лидером через накопитель. Однако обычно это в интересах самих же солдат — следовать воле лидера.

Я прокручиваю в голове уроки Генерала, не забывая о том, что прочитала в магической книге. Королевский накопитель сродни коню: будешь его долго гнать или, наоборот, быстро загонишь — и он утомится. Тогда придется дать ему передышку, чтобы потом использовать снова. Заездишь его или замучаешь своим напором — и кто знает, что случится тогда. Никто не был настолько глуп, чтобы полностью осушить накопитель, если его вообще можно осушить. Монархи инстинктивно чувствуют, когда магия ослабевает. И еще магия покорна и инертна: она срабатывает, только если владелец накопителя осознанно решает выпустить ее.

Если Ноум будет неотрывно и равномерно использовать накопитель, то это даст Корделлу огромное преимущество. Ангра никогда не оставляет свой дворец в Спринге, и Ирод, скорее всего возглавляющий войско, не будет обладать полнейшим контролем над своими солдатами. Пусть магия Ангры и затмевает разум людей преданностью Спрингу, но ее воздействие заканчивается границами королевства, так что он не сможет управлять ими. Я очень надеюсь, что такого преимущества нам будет достаточно.

Встрепенулись корделлианские солдаты, и мы вместе с ними. Я бросаю еще один взгляд назад, чтобы посмотреть, кто из наших здесь. Нет только Элисон. Значит, нас тут семеро. Арбалетчики поднимают оружие, и я нарушаю их стройный ритм. Арбалет намного тяжелее моего шакрама, громоздок и массивен, но я справлюсь. Я уже стреляла из арбалета. Вот только мне не приходилось делать этого в рядах армии, да еще и с неудобным шлемом на голове. Я держу палец на спусковом крючке, замедлив дыхание. Никто еще не стреляет, мы лишь целим арбалетами в небо.

— Ну же! — шепчет солдат рядом со мной.

Его тревожное нетерпение передается и мне. Вскоре уже всем не терпится начать бой. Затем раздается звук, которого все дожидались, — пушечный выстрел. Предупреждающий сигнал, возвещающий о подходе Спринга. Звук от выстрела затихает эхом, и на горизонте в заходящем солнце появляется армия Спринга — черная масса солдат, растекающаяся по отдаленным корделлианским холмам. Еще залп из пушек, потом еще два, ближе и ближе…

Арбалетчики выпустили первую волну стрел. Я выстрелила вместе с ними, послав стрелу дугой над пехотой. Можно ли уже достать солдат Спринга? Достаточно ли близко они подошли? Да, они уже близко. Так близко, что еще до падения наших стрел три пушечных ядра дырявят первые ряды пехоты Ноума. Черная масса солдат Спринга теперь настолько близка, что я вижу их, бегущих на нас с душераздирающими криками и вскинутым вверх оружием.

Пять секунд. Четыре. Три. Две. Одна. От столкновения двух армий по людскому морю проходит волна. В ответ на крики солдат Спринга корделлианцы оглашают воздух не менее угрожающими возгласами. Сейчас для меня не существует ничего другого, кроме битвы. Я трижды стреляю вместе с арбалетчиками и только потом осознаю, что наши ряды разделились: часть бежит в одну сторону, часть — в другую, рассредотачиваясь и развертываясь.

Я шагаю вправо. Передумав, шагаю влево. В эту секунду линия пехотинцев резко подается назад и сбивает меня с ног. Я откатываюсь в сторону, вскакиваю, чудом оказавшись не затоптанной сапогами и копытами лошади Доминика, когда его солдаты одной гигантской массой сдвигаются назад влево. Ноум оттягивает их? Почему? Кто-то хватает меня за руку, и, даже не успев сообразить, кто именно, я вцепляюсь в седло и перекидываю ногу, чтобы усесться на лошади.

— По-моему, я учил тебя не выделяться среди других, — бросает мне через плечо всадник.

Я каменею, осознав, что обхватила руками за пояс Генерала. Щеки горят от стыда и расстройства, что меня поймали. С другой стороны, я могу наконец избавиться от шлема. Что тут же и делаю, сдернув его с головы и бросив на землю. Генерал пускает лошадь рысью позади батальона Доминика. Его солдаты продолжают отступать и сдвигаться влево, в то время как другая часть пехоты занимает освободившееся пространство.

— Вы отвезете меня обратно во дворец?

Солдаты Доминика разворачиваются направо и выстраиваются за крайней слева конницей.

— Ты останешься со мной, — недовольно отвечает Генерал и указывает на мой арбалет: — Сначала стреляй в ближайших. Что бы ни случилось, не переставай стрелять.

Я вставляю стрелу в арбалет, и Генерал ударяет лошадь пятками по бокам, заставляя перейти на галоп. Мы проносимся мимо солдат Доминика, дугой раскинувшихся вокруг кавалеристов, равняемся с первым рядом всадников и скачем дальше вместе с ними.

— На счет «три», — сообщает капитан кавалерии Генералу.

— Командуй.

Капитан поднимает меч в воздух. Я выглядываю из-за спины Генерала, осматривая горизонт: с кем же нам предстоит сражаться? И там из-за сочных зеленых холмов вздымается кошмарная волна. Прямо перед нами пересекает холм конница Ангры — лошади покрыты броней, солдаты подняли арбалеты, мечи и секиры. Между отбивающими дробь копытами бегут толпы пехотинцев в доспехах с эмблемой черного солнца. Так вот почему Ноум оттянул сюда полк Доминика. Если конница Ангры прорвется, то, находясь на самом левом краю, они смогут встать между оставшимся войском Ноума и воротами Битая.

Рядом скачет еще один всадник — Мэзер. Он встречает мой взгляд, уверенный и спокойный перед приближающейся конницей Спринга. Еще один холм, и до них можно будет достать стрелой.

— Один! — кричит капитан. — Два!

Я вскидываю арбалет. Вот оно! Я рубилась врукопашную с небольшими отрядами солдат Спринга, но никогда не участвовала в битве. Странное спокойствие снисходит на всех, и оно не вызвано магией накопителя Ноума. Оно вызвано глубочайшим инстинктом, отсекающим все лишние в битве чувства.

— Три!

Мы с Генералом бросаемся вперед вместе с кавалерией Ноума. Мир замедляется — в нем не остается ничего, кроме топота копыт, криков солдат, волны стрел, взметнувшихся от арбалетчиков Спринга и окрасивших небо жуткими черными полосами. Я тоже стреляю, потом еще раз, медленно снижая наклон арбалета, когда мы все ближе и ближе подъезжаем к всадникам Спринга. В последние секунды перед столкновением Генерал касается ладонью моей ноги. Мэзер поворачивается ко мне лицом: в его расширившихся глазах спокойствие.

Происходящее вокруг кажется сном, но сказываются долгие годы тренировки. Наши лошади сливаются с конницей Спринга, летят стрелы, мечи рассекают воздух, кинжалы вонзаются в тела. Мой арбалет мелодично поет, выпуская стрелу за стрелой. Только песней своей он ранит солдат Спринга — стрелы вонзаются в неприкрытые доспехом участки тела. Арбалет не просто оружие, которое я держу в руках. Нет, он — это я, а я — это он. Слившись в единое целое, мы подстреливаем солдат одного за другим, словно только для этого и были созданы.

Генерал разворачивает лошадь, и я, выйдя ненадолго из боевого транса, замечаю, что мы промчались сквозь всю кавалерию Ангры. Сначала меня кидает в пот от радости и облегчения: их так мало осталось! Но потом я вижу, что нас ожидает за конницей.

— Мэзер!!

Крик Генерала пронзает меня, как десятки стрел. Повернувшись, я вижу приближающегося Мэзера. Он почти доехал до нас. Он почти… Закончить мысль не хватает времени. Нас ждут пушки. Десятки пушек, затащенных буйволами на холмы. Рядом с этими железными монстрами стоят солдаты, и даже отсюда, издалека, я слышу их ликование, когда они поджигают взрывчатое вещество. Все, что я успеваю осознать, — это непомерную радость солдат от предстоящей нам гибели. Глаз улавливает, как черные ядра тяжело падают на землю вокруг, и невидимая сила тут же срывает меня с лошади, и я оказываюсь на земле.

Боль от сломанного ребра пронзает грудь. Дикий, мучительный шум в голове перекрывает все остальные звуки. Подо мной разливается кровь. Ранее приглушенные звуки возрастают до ужасного звона в ушах. Я приподнимаюсь, и снова чувствую адскую боль. Но разве это важно, когда снова стреляют пушки и конница Ноума взлетает на воздух?

Мы попали в ловушку, и теперь из-за пушек на нас выбегают солдаты Спринга, а те, которых мы не убили при первой атаке, окружают нас сзади. Тут и там оставшиеся в живых корделлианские всадники рубят врагов и стреляют вслепую. Бесполезно! Мы отрезаны от нашей армии, бессильны и обречены из-за глупой спешки разгромить кавалерию Ангры. Я с трудом поднимаюсь на ноги. Доспехи и слои поддоспешника заключают сломанное ребро в своего рода жалкую самодельную шину, и я, спотыкаясь, бреду вперед сквозь дым, осколки и усеивающие поле тела. Легкие забиты острым запахом крови и пота, возрастающим с каждым взрывом и каждым криком.

Мэзер! Мне кажется, что я кричу его имя, но голоса своего не слышу. Может, я лишь слабо выдохнула его или тихо простонала в темноте. Уильям! Рядом взрывается пушечное ядро, сбивая меня с ног своей невидимой силой. Я валюсь на поднимающееся тело, и в мое плечо вцепляется окровавленная рука. На одну чудесную и в то же время жуткую секунду я цепенею от шока, видя, кто меня схватил, как он изранен. Генерал. Когда он раньше описывал подобные случаи, они казались мне чуждыми и далекими, будто мне никогда не придется столкнуться с ними.

Это все нереально. Этого не может происходить. Не сейчас, не с ним. Рядом воет солдат Спринга с торчащим в груди корделлианским мечом. Крики умирающего искажаются стоящим в ушах звоном. Генерал шевелит губами. Я припадаю к нему, крича, пытаясь приглушить звон в голове, чтобы услышать его голос сквозь крики и взрывы. Его губы снова шевелятся:

— Мира.

Я сжимаю его руку, скользкую от крови, грязи и пота.

— Что мне делать? — кричу я. — Скажите, что мне делать?

Генерал улыбается. На теле его от живота до груди тянется широкая рана, из которой хлещет кровь.

— Мира, — выдыхает Генерал.

Он прикасается ладонью к моей щеке и поглаживает большим пальцем висок.

— Что мне делать? — вновь кричу я.

Поблизости взрывается еще одно пушечное ядро. Они стреляют все ближе и ближе. Снаряд может попасть и в нас, но пока мы еще довольно далеко. Мне нужно унести его отсюда, позвать врача…

— Прости, — хрипит Генерал.

Его взгляд медленно устремляется поверх моей головы, а возвращается ко мне отстраненным и мутным, словно Генерал смотрит сквозь меня.

— Нет, — плачу я и трясу его за плечи, силясь привлечь его внимание. — Нет! Слушайте меня, Уильям Лорен! Вы не заслужили подобного!

Генерал кивает:

— Я служил Винтеру.

Падает очередной снаряд. Надо мной со вскинутым мечом кричит солдат Спринга, и я тянусь к своему арбалету. Его нет — сорвало, когда меня взрывом снесло с лошади. Прежде чем я успеваю вскочить в поисках другого оружия, из вихрящегося в воздухе пепла со свистом вылетает корделлианская стрела, и солдат валится в ноги Генералу. Как много тел… Сколько смерти и пролитой крови… Палец Генерала сдвигается на моем виске. Я склоняюсь над ним, закрывая его от осколков.

— Нет, — бормочу я. Это все, что могу сказать. Глаза щиплет от пыли и обжигающих слез. — Нет, нет, Уильям, нет…

Генерал стонет. Он снова смотрит на меня, и его глаза проясняются.

— Мира, — шепчет он. — Ты должна их спасти.

— Конечно, — хриплю я. — Я спасу. Обещаю, что спасу их. Но вы должны мне помочь. Я не справлюсь без вас!

Генерал качает головой.

— Ты помнишь оду Битая, которую пели солдаты, когда мы приехали сюда?

Я киваю, но Генерал не успокаивается.

— Нет, — шепчет он. — Ты помнишь слова?

Я мотаю головой. Генерал глубоко вздыхает и закрывает глаза, вспоминая их, а затем с его губ, прерываемые тяжелым дыханием, слетают слова:

Генерал открывает глаза.

— Винтеру тоже нужна ода, — хрипло говорит он.

Я мотаю головой, по щекам текут слезы.

— Нет, Уильям… Винтеру нужны вы!

Генерал улыбается. Через секунду улыбка застывает одновременно с гладящим меня пальцем. Генерал затвердевает всем телом, точно поверхность замороженного пруда. Его внезапное, пугающее молчание дрожью проходит по мне. Он не движется. Он не дышит. Он умер. Медленно, очень медленно его рука падает на грудь.

— Мира! — кричит кто-то сорванным голосом.

Я обхватываю лицо Генерала ладонями, запутываясь грязными пальцами в его волосах. Он смотрит в небо пустым, отсутствующим взглядом. Свеча без огонька, небо без солнца, лицо погибшего человека. Но Генерал слишком сильный, слишком мудрый для того, чтобы уйти в забвение. Я отказываюсь его отпускать. Он мне так нужен!

— Уильям, — встряхиваю я его, рыдая. — Посмотрите на меня! Пожалуйста, умоляю вас, взгляните на меня! Всю свою жизнь я хотела только одного — чтобы вы присмотрелись ко мне внимательней…

— Мира! — опускается рядом Мэзер и обхватывает меня за плечи.

— Нет! — отталкиваю я его, но он поднимает меня на ноги. — Нет!

Мы спотыкаемся о чье-то мертвое тело. Взгляд этого солдата такой же пустой, как и взгляд Генерала. Еще одна жертва войны Ангры. Мелькнувшее в сознании имя Ангры поднимает свежую волну ярости, и я отталкиваю Мэзера. Это Ангра виноват во всем. Его жадность и его накопитель. А Винтер слаб, так слаб… Мэзер не пытается схватить меня снова, и я опускаюсь к Генералу и сжимаю его руку.

«Пожалуйста. Вы не можете умереть!»

Холод струится по руке и стекает с пальцев. Я чувствую, как он разливается по земле и телу Генерала, словно застилая их инеем. Так ощущается шок — холодом?

Мэзер тянет меня к себе, будто ничего не происходит.

— Мира, нам надо бежать! Тут опасно!

Я смотрю на него. Он не ощущает этого холода? Как он может его не чувствовать? Всполохи расцвечивают воздух. Кружит пыль и пепел. Я тут же с силой отталкиваю плечом Мэзера, и он падает в ту самую секунду, когда рядом со мной взрывается земля. Меня подбрасывает вверх и швыряет вниз на пропитанную кровью землю. Снова треск в груди и дикая вспышка боли.

Я пытаюсь подняться, посмотреть, где приземлилась, но мне удается лишь опереться на локти, а потом мучительная агония окутывает сознание тьмой. Когда перед глазами проясняется, я вижу Мэзера далеко от себя — кричащего, уволакиваемого в сторону Битая несколькими солдатами Ноума.

— Мира.

На меня падает тень. Сначала мне кажется, что ее отбрасывает Генерал. Но это не может быть Генерал, его никогда уже не будет рядом, и я скулю, осознавая эту страшную правду. Тень садится на корточки. Ухмыляется мне и тихо посмеивается. Смех ужасен рядом с воплями умирающих, с криками Мэзера, с охватившим меня ужасом. Ирод стоит прямо передо мной.

— Ты кое-что украла у меня, — шипит он. — Пора это возвратить.

Он наклоняется ко мне. На меня разом наваливаются боль, страх и усталость, и я погружаюсь во тьму.