Служу Советскому Союзу 2

Глава 41

Через день под вечер на лесопилке началась движуха. Стоило только весенним сумеркам упасть на землю, как ворота пришли в движение. Они запускали каких-то людей, шедших в основном под капюшонами в длинных плащах. Лиц под капюшонами не видно, и эти люди шли за провожатыми в направлении главного здания.

— Похоже, что сегодня и начнется, — проговорил Дорин, когда я в очередной раз подозвал его к окну и показал на четверку людей.

Эта четверка была особенна тем, что среди них везли по растаявшей земле человека в инвалидной коляске. Почему-то при приближении этой группы даже собаки лаять перестали. Хотя, до этого честно отрабатывали свой хлеб и обгавкивали каждую приходящую группу. А вот поди же ты — как будто пасти позакрывали и перевязали тряпочками.

— Да уж, скорее всего ночью будет весело, — хмыкнул я в ответ.

Сказал вроде весело, а вот в груди заныл червячок страха: «Что же будет? Это конец? Может, получится выбраться?»

Это только в фильмах бывают люди без страха и упрека. На самом же деле страх есть у всех. Без этого чувства человечество просто не выжило бы. Если бы люди не боялись диких животных, то не прятались бы в пещерах, а смело шли на клыки и когти. Не скрывались бы в окопах от танков и шальных пуль, а бежали бы наматываться на гусеницы и подставлять грудь под злые кусочки свинца.

Да, это чувство можно заглушить, но избавиться от него невозможно…

И если его недостаточно заглушить, то страх завладеет телом, скует члены и превратит человека в подобие лисицы, выскочившей ночью на оживленную автостраду. И человек будет смотреть, как приближается неотвратимая смерть вместо того, чтобы отпрыгнуть в сторону и сохранить себе жизнь.

Я подобием лисицы быть не хотел, да и уже приучил себя за годы службы, что смерть всегда ходит рядом — даже забирала разок с собой. Так что умирать мне уже не страшно. В отличие от Дорина. Но, с ним я поработал и даже кое-что внушил нужное. Чтобы замотивировать его на действия и не дать превратиться в испуганное животное…

Понятное дело, что ужинать мы сегодня не стали. Неизвестно, что туда могли подмешать, чтобы сделать заключенных подобием овец, ведомых на заклание. Нам были нужны ясные головы.

Люди всё прибывали и прибывали. Они молчаливыми тенями скользили по слабоосвещенной территории, следуя за неразговорчивыми провожатыми.

— Как будто армию собирают, — пробурчал Дорин, когда появилась новая партия. — Сколько же их там?

— Да хрен знает, уже около сотни, — проговорил я. — Туда бы бомбу запустить — вот это было бы дело.

— И ведь ходят по земле — не боятся…

— Боятся, Геннадий, очень боятся. Потому и цепляются друг за друга — вроде как вместе не так страшно. А на деле боятся встретить смерть… Знаешь, я не раз замечал что те, кто посылают других на казнь, сами срутся при виде безносой, когда она приходит за ними. Ведь то, что случается с другими, кажется не таким страшным. Всю глубину кошмара понимаешь только тогда, когда он случается с тобой самим.

— Да уж, — только и хмыкнул Дорин. — Умирать никому не хочется… Только как та халупа их всех вмещает? Или они там друг у друга на башках сидят?

— Похоже, что успели подготовиться. Явно не за неделю планировали всё это. Видишь, даже машины не загоняют на территорию, чтобы особенно не отсвечивать. Все пешком идут и молча. Вот честно не удивлюсь, если такие собрания у них не в первый раз.

Наше обсуждение прервал скрежет ключа в замке. В комнату вошли трое крепких мужчин с автоматами. С ними был Лотар де Мезьер. Он направил пистолет на меня:

— Давайте на выход. И без шуток. Стреляем без предупреждения.

— Спасибо, что предупредил, — буркнул я в ответ и обратился к Дорину на русском: — Приглашают посетить их светский раут.

— Пошли их на … — сказал Дорин в ответ. — Скажи, что графья сегодня не в настроении.

Я улыбнулся. Если он шутит при мысли о близкой смерти, то моя работа не пропала даром.

Нас вывели из камеры, в которой пробыли почти целую неделю. Я сосредоточился на своих ощущениях. При прохождении по свежему воздуху старался незаметно размяться, разогреть кровь.

Завели нас в отдельное помещение, стоящее левее основного здания. Само помещение было пустым, если не считать сложенного у правой стены бруса. В конце помещения находилась дверь. За ней была ещё одна комната, в полу которой зияла большая круглая дыра. Из дыры наружу высовывались два лестничных рога.

— Вниз, быстро! — скомандовал Лотар.

— Что там? — спросил я, не надеясь на ответ.

Ответом был удар под дых. Я успел напрячь мышцы пресса, но всё равно воздух выбился из легких. Непроизвольно согнулся. Дорин что-то промычал, но его тут же ткнули автоматом под ребро со стороны сердца.

— Ещё один вопрос и я не буду таким уж добреньким, — проговорил Лотар. — Вниз!

Пришлось кивнуть. Можно было попытаться разоружить эту четверку, но что это даст? Выстрелить в Дорина они успеют, да и меня в таком тесном помещении зацепят. Оставалось только повиноваться и ждать лучшего момента.

Первым отправился Дорин. Он взглянул на меня, я хмуро посмотрел в ответ. Вскоре он исчез в провале. Как только он скрылся, так я сразу же получил тычок в спину.

— Быстро! За ним!

Такую команду трудно было не понять. Я тронулся следом. Лестница скрипнула перекладиной, когда я поставил на неё ногу. В ноздри шибанул запах вскопанной земли. Где-то внизу горел свет, Дорин почти спустился и вот-вот встанет на пол. Сколько длины в этой лестнице? Метров десять?

Я спустился и оказался в невысоком коридоре, где стояли двое вооруженных мужчин. Держались на расстоянии, не спускали с нас автоматов. За нами следом спустился Лотар и ещё один автоматчик.

После короткой команды мы двинулись вперед. Коридор, выкопанный в земле и освещенный подвешенными лампочками, вскоре вывел нас в большой подземный зал.

— Ого, — присвистнул Дорин. — Вот это они заморочились…

И в самом деле, зал была больше похож на обустроенный бункер. Высота потолка не менее четырех метров. Само помещение круглое, в диаметре около тридцати метров. Потолок поддерживается четырьмя мощными колоннами, стоящими в широких линиях нарисованной на полу свастики. Стены и потолок красные, как кровь, свастика и колонны чернее ночи, а вот всё остальное пространство залито белой краской.

У одной из стен были аккуратно сложены три Т-образных сооружения из толстого бруса. По стенам стояли ещё пять автоматчиков, которые с интересом наблюдали за нами, не опуская автоматов. Вот только форма на этих людях была нацистская. Как будто из времен Великой Отечественной вытащили эту форму, стряхнули нафталин и сделали нашивки со свастикой и знаками СС.

— Недобитки фашистские, — процедил я, глядя на стоящих.

— Вперед, коммуняки, — весело раздался позади нас голос Головлева. — Всё готово для рождения Четвертого Рейха. И вы будете теми самыми людьми, которые дадут рождение новому лидеру Великой Германии! Ой, а чего это три креста? Ведь было же два?

Я оглянулся на подходящего Головлева. Он был в неплохом костюме-тройке, выбрит и причесан. Прямо дипломат какой-то, а не связист с советского аэродрома.

Старался соответствовать господам?

Вот только появившаяся в глазах растерянность при виде ещё одного сооружения слегка портила его довольный вид.

— Дурак ты, Головлев, — хмыкнул Дорин. — Неужели не догадался ещё — для кого третий крест?

— Кого-то ещё приведут? — он всё ещё надеялся на чудо.

— Нет, Иуда, это для тебя приготовили, — покачал я головой. — Повисишь немного, а потом… Потом тебя повесят. Неужели ты не понял ещё, что для этих людей ты говно второго сорта? Для них ты животное и как бы не лизал задницы, но всегда будешь только животным. А корову никто не спрашивает — хочет ли она пойти на забой?

— Да нет, вы всё врёте, — Головлёв подобострастно оглянулся на Лотара. — Ведь этого же не может быть?

Молодой человек с презрительной улыбкой смотрел на Головлёва. Уверенность и лощеность сходила с лица Сереги так же быстро, как снег с дорог под весенним солнцем. Головлёв сникал на глазах.

Дверь открылась и на пороге показался старший де Мезьер. Он был одет в офицерскую форму Рейха. При нем все солдаты и охранники вскинули руки в нацистском приветствии. Де Мезьер «зиганул» в ответ.

— Приготовьте их! — коротко кивнул он на нас. — Скоро всё начнется…