Слепая ярость

Глава 9

Капитан и команда корабля-разведчика все же прибыли на заранее назначенную встречу. Достичь небольшого искривления пространства-времени в дальнем районе Залива, грозившем опасностью многомиллиардной Земле, было нелегко, но еще труднее оказалось добраться туда вовремя. Для этого потребовались месяцы тренировки, недели усилий и немалое астрогаторское искусство.

Они сумели обнаружить местонахождение корабля-разведчика Хайпо, хотя то, что от него осталось, было трудно узнать.

Свидетельство катастрофы было убедительным.

Разведчик продвигался осторожно. Он несколько раз входил в нормальное пространство и вновь выходил из него. Экипаж опасался того, что враг еще может находиться где-то поблизости. Но минуты шли, а противник не показывался.

Капитан разведчика, мрачно смотревший на голографический экран, вделанный в боевой пост, разглядывал останки корабля соларианцев, превратившиеся в медленно расползавшееся облако, которое состояло из трудноузнаваемых искусственной пыли, искусственного газа и более крупных обломков корабля.

Наконец он отдал приказ нескольким роботам, объяснив им, что искать. Те быстро рассыпались по ближнему космосу, жадно собирая образцы и передавая телеметрические данные своим хозяевам.

Спустя час-полтора компьютер корабля, проведя анализ собранного материала, бесстрастным голосом доложил, что смертельная битва разыгралась за четыре-пять стандартных дней до прибытия разведчика.

— Вот так дела, шкипер… — хрипло сказал первый помощник, сидевший в кресле справа от капитана.

— Да…

Слов не требовалось. Прибудь разведчик на четыре-пять дней раньше, он угодил бы в самое пекло. И скорее всего был бы уничтожен так же, как корабль Хайпо.

Задача людей заключалась в том, чтобы доставить на корабль-разведчик смену экипажа и оборудования, а заодно забрать не имевший веса, но практически бесценный груз информации. Подобные встречи, назначенные в безбрежном Заливе, часто срывались, но на этот раз фортуна соларианцам улыбнулась.

Когда спектроскопический анализ подтвердил печальную весть, что это именно тот корабль, для встречи с которым они прибыли, оставалось только одно: тщательно собрать то ценное, что еще можно было спасти.

Настроение команды слегка поднялось, когда обнаружились остатки другого кораблекрушения, явно принадлежавшие берсеркеру. Роботы соларианцев сообщили о двух крупных обломках последнего, размерами напоминавших мобиль.

Первый помощник, предпочитавший смотреть на все сквозь розовые очки, прокомментировал:

— Что ж, похоже, бандиту тоже сильно досталось. Я думаю, драка закончилась вничью.

— Взаимным уничтожением? Может быть. Уж слишком много хлама вокруг. Давай-ка попробуем восстановить картину.

Когда корабельный компьютер, пользуясь собранными роботами сведениями о типах, положении и скорости опознанных обломков, сформировал изображения на голографических экранах, офицеры ахнули.

— Здоровенный ублюдок этот берсеркер, — сказал первый помощник. — Я имею в виду, по сравнению с нашим кораблем.

— Похоже, он дышал на ладан. Глянь-ка на эти стальные плиты. — Повинуясь приказу капитана, на экране плавно вращался крупный осколок корпуса берсеркера. Повреждение обширное, но, кажется, до своего последнего полета берсеркер был отремонтирован. Может быть, для того, чтобы покончить с ним, было достаточно небольшого удара.

— Ага. Когда утопающий хватается за соломинку. Отсюда мораль — никогда не отчаивайся.

— Из этого можно сделать еще один вывод. Не отправляйся в новый полет, если еще не очухался от предыдущего.

После паузы старший помощник продолжил:

— Не думаю, что берсеркерам приходится легко. Их не отправляют на пенсию.

Поиск оборудования и человеческих останков продолжался. А затем произошло невероятное. Вернее, почти невероятное. Голос инженера, руководившего действиями роботов, прокричал:

— Капитан, человек за бортом!

— Полный отчет! — рявкнул капитан после минутного шока. Рехнулись они там, что ли?

Спустя несколько минут он поздравил себя с тем, что сумел сдержаться.

Один из поисковых роботов доложил, что заметил едва заметный скафандр. Человек, который мог быть только одним из членов экипажа корабля-разведчика, еще дышал, хотя несколько систем его — или ее — защитного костюма были на грани отказа. Еще через пару минут счастливчик был подобран спасательной шлюпкой с командой и доставлен на корабль.

Мужчина в изрядно помятом скафандре действительно был еще жив и, как показал беглый осмотр, умирать не собирался, несмотря на раздробленную левую руку и ряд других повреждений. Его без сознания подняли на борт, раздели и сунули в медиробот.

Один из поисковых роботов обнаружил и принес стрелковое оружие, которое плавало рядом с человеком. Создавалось впечатление, что с его помощью космонавт отстреливался от более мелких берсеркеров.

— Удалось выяснить, кто этот человек?

— Да, сэр. Одна из бирок на костюме осталась неповрежденной. Космонавт второго класса Траскелук. — Имя вскоре подтвердилось. Оно значилось в секретной копии штатного списка экипажа, хранившейся на борту разведчика.

Был проведен быстрый, но тщательный поиск других живых в радиусе нескольких километров.

Убедившись, что чудеса не повторяются, разведчик не стал даром тратить время и лег на обратный курс.

Как только корабль благополучно вышел в подпространство, капитан вышел из рубки, спустился в кают-компанию и заглянул в медиробот, где лежала неподвижная фигура, утыканная датчиками в свободных от бинтов местах. Тело было мускулистое, хотя и не слишком большое, лицо с крупными чертами и густыми черными бровями. Раненый, то приходивший в себя, то впадавший в забытье, бормотал что-то неразборчивое. Микрофоны медиробота передавали эти звуки наружу.

Капитан поднял брови, куда более скромные, чем у спасенного.

— Что он говорит?

Женщина-фельдшер (как правило, на разведчиках не было врачей или хирургов) обернулась через плечо.

— Кажется, он пытается петь, сэр.

— Пытается петь… Петь?!

Фельдшер кивнула и снова уставилась на панель медиробота. Она была ветераном Космических Сил, в которых прослужила пятнадцать лет.

— Похоже на старый боевой гимн тамплиеров.

— Ну что ж, это значит, что он еще жив. — Капитан тоже посмотрел на панель. Судя по всему, у малого был шанс добраться до дома и рассказать о том, что здесь произошло.

О Господи, ведь у этого человека есть семья! Наверняка родным уже сообщили, что он умер, погиб на поле боя. А тут такой приятный сюрприз!

— В личном деле Седрика Траскелука значится, что он не женат и детей не имеет.

— Ага… Крутой парень! — Капитан восхищенно покачал головой. — Должно быть, у него есть что-то, ради чего стоит жить.

Компьютер все еще колдовал над сведениями, собранными на месте катастрофы, пытаясь восстановить последние минуты корабля-разведчика. Но сомнений уже не оставалось. Получалось, что берсеркер, уничтоживший почти весь экипаж разведчика, в конце концов и сам был уничтожен случайным метким выстрелом.

Дальнейший анализ дрейфующих обломков позволил обнаружить и другие части берсеркера, окончательно подтвердившие, что он был сильно поврежден в какой-то предыдущей схватке.

— С другим соларианским кораблем?

— А с кем же еще? Мы единственные на Млечном Пути обладаем боевыми космическими кораблями. Но эта предыдущая схватка могла состояться год назад, сто лет назад и очень далеко отсюда.

Человек в медироботе втянул в себя воздух и произнес какой-то непонятный звук. Кто его знает, может, он и в самом деле пел.

Тем временем Траскелук, то терявший сознание, то вновь приходивший в себя, понял, что он лежит в медироботе. Он помнил берсеркера. И будет помнить всегда. Во всяком случае, до тех пор, пока у него в голове остаются хотя бы две нервных клетки.

Но если он не умер до сих пор — значит, у него есть шансы выкарабкаться.

В конце концов до него дошло. Конечно, он на борту разведчика. Должно быть, их корабль должен был с ним встретиться. Но знали об этом только старшие офицеры — на случай, если кто-нибудь попадет в плен. Никто не сможет выдать то, чего не знает.

Как ни странно, он сумел продержаться. Скафандр сохранял ему жизнь то ли несколько часов, то ли несколько дней. Сколько дней? Не имело значения. Главное, что этого хватило.

Нет, он не удивился тому, что еще жив. Вернее, не слишком удивился. Он поклялся, что будет жить — жить до тех пор, пока не сделает одну вещь.

Левой кисти он не чувствовал, но медленно сжал в кулак пальцы правой.

Он поклялся своими руками придушить Нифти Гифта.

Теперь, когда Траскелук был жив и большей частью находился в сознании, он не мог не думать о том, что сделал Гифт. Он лежал и думал об этом всегда, когда мог собраться с мыслями, — а такие моменты наступали все чаще и длились все дольше.

Траскелук пытался изо всех сил, но не мог найти другого объяснения. Нифти сбежал намеренно, удрал как последний трус, которым Траскелук его всегда и считал, бросив двух своих товарищей на съедение берсеркеру. Хуже того, он обрек их на плен.

Когда они с Террин плыли в космическом пространстве, борясь за жизнь, он, Траск, несколько раз говорил младшему лейтенанту, что он сделает с Гифтом, когда столкнется с ним снова.

Она не спорила. Как будто знала, что ей этого не доведется увидеть.

Траск выжил, а она нет. Вот и еще одно воспоминание, которое будет с ним до конца его дней.

Два человека, беспомощно дрейфовавшие в космосе, видели, что сделал Гифт. Видели, как он сбежал и предал друзей, просивших его о помощи. После этого у брошенных было время высказать все, что они о нем думают, но только один из них воспользовался такой возможностью.

Когда люди, стоявшие вокруг медиробота, начали осторожно расспрашивать его раненого обитателя, не спасся ли еще кто-нибудь, Траскелук, теперь почти не терявший сознания и, согласно показаниям медиробота, чувствовавший себя неплохо, слабым и усталым голосом заверил своих спасителей, что других выживших нет.

Тем временем на куда более мирной далекой Земле адмирал Боумэн тщательно готовился к краткой аудиенции у премьера Земли — человека, занятого еще сильнее, чем он сам. Адмиралу предстояла встреча с дамой, которой он никогда прежде не видел и которая славилась вспышками свирепости, заставлявшими морщиться людей куда более высокого ранга, чем Боумэн.

Хотя новости были не слишком хорошими, он решил быть честным насколько возможно.

Правительство Земли, как в свое время понял адмирал Боумэн, было организацией намного более значительной, чем правительство любой другой планеты. Для тысяч миров, колонизованных соларианцами, Земля была тем же, чем для древнего общества, не знавшего космических путешествий и жившего на одной планете, была швейцарская Женева.

Ее значение для политики и экономики галактики определялось не только удобным расположением в центре Млечного Пути, хотя при благоприятных условиях путник мог добраться отсюда до самого дальнего края Домена за несколько недель.

Планета-Колыбель давно стала для расы землян музеем и привлекала к себе множество туристов.

На этой планете, которую многие называли Изначальным Миром, или Первым Домашним Миром, все еще было достаточно участков суши и океана, где почти отсутствовала жизнь. В моде было стремление к восстановлению природного состояния — хотя каждый вкладывал в это понятие разное содержание. Большинство недвижимости принадлежало старинным корпорациям землевладельцев, некоторые из корпораций стали религиозными организациями. Кто имел право занимать землю и пользоваться ею, ясно было далеко не всегда, но по традиции такие споры уже давно решались без применения силы.

Количество земных космопортов, принимавших корабли, составляло около сотни. Время от времени можно было сесть и в каком-нибудь другом месте. Введение осадного положения сильно затрудняло соблюдение расписания.

Всему виной были защитные поля, которые, как заметил Боумэн по пути вниз, могли превратить солнечное небо в грязно-коричневое болото. Это зрелище было зловещим, как солнечное затмение, потому что одновременно с включением полей приказывалось выключать уличное освещение. Но если смотреть на небо под нужным углом, можно было видеть ярко-голубые участки, а по ночам — даже звезды.

К тому времени уже существовало политическое движение (распространенное во всех владениях соларианцев, в том числе и на Земле), призывавшее к эвакуации всего Млечного Пути или хотя бы его небольшой части, колонизованной потомками землян, коей грозил неминуемый разгром. Доктрина, которую проповедовали вожди этого движения, призывала всех соларианцев улететь в другую галактику.

Но дальновидные соларианцы, придерживавшиеся более традиционных воззрений, резонно отвечали, что едва ли берсеркеры будут смотреть на такой массовый исход сквозь пальцы. Мнения разделились: одни считали, что запрограммированные берсеркеры стремятся уничтожить жизнь только в пределах Млечного Пути; другие — что их цели распространяются на всю Вселенную. (При этом, ни один соларианец и, возможно, ни один берсеркер еще и в глаза не видывал соседнюю галактику; было снаряжено несколько экспедиций, но, как видно, трудности пути через межгалактическую бездну оказались более серьезными, чем ожидалось.)

Маленькая группа людей на Земле и в других местах во всеуслышание объявила себя доброжилами (хотя с пеной у рта отказывалась от этого имени) и доказывала, что имеет смысл вступить с врагом во что-то вроде сделки. Некоторые даже призывали воспользоваться для этого услугами кармпан.

Кармпане, которые позволяли землянам задавать себе вопросы, отрицали это. Но кое-кто из землян приводил доводы, которые было трудно отрицать, — что никто не знает подлинных мыслей кармпан по тому или иному поводу.

— Адмирал, сейчас премьер примет вас.

Мгновение спустя Боумэн оказался стоящим перед дамой в ее кабинете. Премьер была седой, просто одетой женщиной с нордическим блеском в пронзительных голубых глазах.

Почему-то Боумэн не удивился, увидев здесь, среди очень важных особ, кармпанина. Во время знакомства, шедшего по кругу, несоларианца представили как «дипломата девять тысяч какого-то».

Когда формальности остались позади, Боумэн приступил к делу и рассказал премьеру и окружавшим ее знаменитостям, как обстоит дело.

— Мэм, мы остались без боевых кораблей. На фронте Залива нет ни одного линкора. То немногое, что мы могли бы противопоставить врагу, в настоящий момент находится здесь, в Солнечной системе, готовое сыграть роль последнего резерва — конечно, если противник сумеет добраться так далеко. Кстати, о линкорах. Как я уже сказал, в наших двух тактических соединениях нет ни одного. У приближающегося врага их одиннадцать.

— Минутку, адмирал! — вмешался один из членов кабинета — смуглый усатый мужчина, титула которого Боумэн не запомнил. — Я был убежден, что в Заливе есть линкоры.

— Есть, сэр, но не на передовой — в районе Юхао или Фифти-Фифти. Мы считаем, что без участия линкоров исход приближающейся битвы предрешен. Однако даже в случае их развертывания численное преимущество врага все равно будет подавляющим.

Премьер и министры обменялись взглядами, а затем седовласая леди кивнула:

— Продолжайте, адмирал.

— Да, мэм. Если разведка не ошибается, у нас восемь крейсеров, у противника двадцать три. До сих пор прогнозы разведчиков сбывались с пугающей точностью. И наконец самое важное. Мы имеем три тяжелых корабля-носителя — разумеется, если «Ланквил» будет вовремя возвращен в строй. А у берсеркеров их восемь.

Аудиенция Боумэна быстро приближалась к концу. Он с самого начала хотел рассказать этим могущественным персонам о новых открытиях разведки, но его отвлекли более важными вопросами. И все же он решил настоять на своем.

Здесь присутствовало около тридцати мужчин и женщин, но лишь небольшая их часть действительно владела предметом. Эти люди тут же засыпали его вопросами о стратегической обстановке в Заливе.

Боумэн приступил к отчету о достижениях разведки и триумфе Хайпо.

— Адмирал, насколько я понимаю, ваша разведывательная информация столь точна, что учитывает силы врага с точностью до одного корабля.

— Верно, мэм.

— Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?

— Охотно. Каждый из больших берсеркеров-маток имеет в донесениях врага собственный номер. Для удобства планирования и обсуждения мы присвоили им кодовые имена. Поскольку в тактическом соединении, нацеленном на Фифти-Фифти, четыре таких корабля-матки, кто-то в моем штабе, любитель легенд и истории, назвал их в честь Четырех Всадников Апокалипсиса: Мор, Война, Голод и Смерть.

Выражение лица премьера говорило о том, что про Апокалипсис она слышала.

— Интересно… Вы можете рассказать мне подробно о каждом из этих кораблей?

Боумэн не заставил себя долго ждать.

Пару часов спустя Боумэн, которого после краткой аудиенции премьер пригласила к себе для частной беседы, а теперь отпустила на все четыре стороны, стоял и смотрел в ночное небо.

Видеть отсюда Залив он не мог — разве что внутренним взором. Там, на дальнем краю бездны, за последние несколько стандартных месяцев были уничтожены многие базы и поселения соларианцев, а вместе с ними и невообразимое количество жизней. Сотни миллионов — нет, десятки миллиардов — были перебиты после того, как исчезли защитные поля. А когда эти планеты лишались своих обитателей, их почва и атмосфера — или то, что от них оставалось, — отравлялись. Жизни действительно было бы трудно возродиться в таких условиях.

Количественные характеристики — абстракция; смертный список таких размеров уже не вызывает эмоций. Все планеты были стерилизованы. Некоторые из этих поселений были по-настоящему крупными, а защитные поля по крайней мере одного из них — Эропагниса — чрезвычайно сильными.

Естественно, регулярные полеты соларианцев, обычно бороздивших Залив во всех направлениях, были сорваны. Активные военные действия заставили полностью прекратить все деловые отношения, связывавшие Млечный Путь тесными узами торговли и экономики.

За все долгие века берсеркерских войн ни Земле, ни планетам ближайших к ней систем не грозила серьезная опасность. Так было до сих пор.

Оставшись наедине с премьером, Боумэн упомянул об этом, но она покачала головой.

— Это не совсем верно. Мы знаем о нескольких попытках проникновения сюда, в Первый Домашний Мир.

— Я не знал об этом, мэм. Вы говорите о проникновении на Землю? Не о деятельности доброжилов?

— О нет. О проникновении небольших кораблей. Доброжилы — это совсем другое. Следует знать историю, адмирал.

— Да, мэм. И что, эти попытки были успешными?

— Подробности давно опубликованы. Об успешных попытках нам неизвестно. Согласно официальным отчетам, все в порядке. Но, с другой стороны, если бы такая попытка закончилась успехом, мы о ней просто не имели бы представления. Верно?

Далее они коснулись темы защитных полей. Конечно, многослойные поля Земли и других «домашних миров» производили на зрителя неизгладимое впечатление. Но они никогда не подвергались настоящему нападению. Любая битва, разыгравшаяся на планетах Солнечной системы, привела бы к ужасающим людским потерям даже в том случае, если бы берсеркеров удалось разбить и отбросить. Были бы уничтожены миллиарды людей, а условия, в которых пришлось бы жить уцелевшим, кардинально изменились бы.

А если эта последняя битва будет проиграна… нет, думать об этом было просто невыносимо.

— Мы можем быть уверены лишь в одном, мэм. Это однозначно. Если мы проиграем предстоящий бой за Фифти-Фифти и враг сумеет построить там свою базу, следующая битва состоится здесь.