Глава вторая Мстители

Врагов были тысячи, много тысяч, они падали с неба точно смертельный дождь — в бронзовых доспехах, с мечами наперевес — они неслись мощным потоком, и их черные крылья сверкали точно смазанная жиром кожа. Они летели, планируя в потоках воздуха, которые тянули за собой тучи, и кружились вместе со своими тенями, заслоняющими дневной свет.

Не было дождя, не было ни молний, ни зловещего грома. Их появление предвещали лишь яростные порывы ветра — которые и были самой бурей. Крылатые люди накатывались волнами — они кричали, их доспехи клацали, а оружие сверкало; солдаты Орина мгновенно оказались оттеснены мощными потоками атакующих.

Орин крикнул:

— Уничтожьте их! — и сам бросился в бой. И тут же многие солдаты последовали его примеру, и бросились на врага, выкрикивая боевые кличи.

Конан сохранил спокойствие и обнажил меч, чувствуя в руке его приятную, уверенную тяжесть. Варган, стоящий рядом с ним, что-то прорычал, пристально наблюдая за тенями, падающими с небес — клубящиеся облака изрыгали их бесконечным потоком — а они падали и падали, так быстро, что за ними не угнались бы капли обычного дождя. Теперь стало видно, что они не летели по-настоящему, как птицы, а скорее планировали — быстро, влекомые ветром.

Кроме того, стало заметно, что это не совсем люди — больше они напоминали жутких, порожденных ночным кошмаром летучих мышей: широкие черные крылья, похожие на кожаные складки или на перепонки летающих ящериц, нелепым образом прицеплялись к телам недочеловеков, изрыгающих проклятия на неизвестном языке; у них были острые, как иглы, зубы и пупырчатая черно-серая кожа, которая светилась неестественно радужным сиянием гнилого мяса.

Два десятка летающих уродцев с мечами и топорами наперевес бросились на Орина, и порыв ветра, пришедшего вместе с ними, был настолько силен, что едва не сбил человека с ног.

Барон стремительно пригнулся — и в тот же миг над его головой просвистели лезвия мечей — затем вскочил и бросился в сторону, а крылатые существа рванулись следом, да так неосторожно, что рассекли мечом своего же собрата от шеи до живота.

Нападавший дико заорал; меч выпал из его руки. В один миг, точно молния, он с силой полетел на землю. И вдруг его огромные черные крылья сморщились, точно горящая бумага, и он, сверкая бронзовыми доспехами, полетел вверх тормашками. Из грязи поднялся дымок — и крылья исчезли.

Когда легион летающих тварей опустился на склон холма, Конан и Орин припали к земле. Теперь эта куча, упустившая барона, переключилась на них. Киммериец уворачивался; рядом с ним промелькнуло лезвие меча, и он вскочил на ноги, размахнулся и выбил меч из рук одной твари. Тут же вокруг него замелькал десяток мечей. Конан припал к земле, увидел нависшую над ним тварь — и что есть силы рубанул клинком…

Существо пронзительно заголосило, когда Конан вспорол ему бок. Струя крови брызнула ему прямо в глаза. Он инстинктивно пригнулся и упал на колени — в тот же момент над ним пронеслась черная тень; порыв ветра всколыхнул волосы…

Варган радостно взревел; атакующие переключились на него, и он бросился им навстречу, а меч в его руке выписывал огромные круги. Одна из тварей нацелила на шею Варгана свой топор, но тот пролетел мимо, вместе с рукой своего владельца, в то время, как голова другой заалела от крови — Варган настиг ее своим мечом. Сзади на него прыгнул еще один летун, и Варган, у которого не было времени на раздумья, левой рукой схватил тварь за доспехи; он был ранен в спину, и его ноги пропахали в земле две борозды, но он всем телом навалился на летуна, и оба очутились на земле. Огромные крылья неистово колотили в воздухе, и Варган вдруг поймал себя на том, что вглядывается в рычащее, почти человеческое лицо твари. Она яростно вопила, ее глаза сверкнули неестественным красным светом, а затем она сделала выпад головой, нацелив свои белые зубы на горло Варгана — но в то же мгновение меч нашел свою жертву, и голова с перекошенным от ненависти лицом слетела со своих плеч.

Голова твари покатилась по склону, и Варган схватил ее меч, с удивлением глядя на крылья, которые с хрустом съежились, испустив струйку темного дыма. Варган поднялся на ноги и яростно взмахнул мечами, а затем с ревом бросился в атаку на двух созданий, которые кинулись в его сторону.

Конан, у которого на время не оказалось противников, глянул вниз и увидела, что твари заполонили всю равнину и бесконечным потоком продолжали вылетать из темных облаков — вначале они казались мелкими, как булавки, но затем, по мере приближения к земле, становились все больше и больше, и там они плотными массами падали на дерущихся солдат, рассеянных по плоскогорью и холмам. Воздух потрясали истошные крики летучих тварей и воинов; со всех сторон доносилось лязганье металла о металл. Люди прыгали и с лету рубили своих крылатых врагов, и те закрывали воинов своими крыльями, после чего враги, сцепившись, падали на землю и боролись в грязи на влажной траве.

И тут Конан увидел Иллеса — он стоял у подножия холма, у его ног, съежившись, сидела Тайс — их окружили семь тварей, чьи мечи вострились, точно клыки. Конан пробормотал проклятие, спрыгнул вниз, побежал и заскользил по склону холма, а когда увидел, что не успевает, схватил огромный валун и швырнул его.

Одна из тварей завопила и повалилась набок, яростно, но без пользы махая крыльями. Другие твари кинулись нa Иллеса. Молодой воин бросился вперед, взмахнул мечом и рубанул одну из мерзких тварей. Та отлетела в сторону, и кишки вывалились у нее из живота — существо скрючилось, и за ним потянулся темно-красный след. На Тайс замахнулись еще две твари; Иллес обернулся и отрубил руку одной и тут же парировал выпад другой. Тайс сжалась в комок и закричала, но она была цела и невредима. Конан пронзительно крикнул, подбегая к Иллесу — но отвратительное существо отлетело в сторону. Иллес поднялся на ноги и усмехнулся; он был весь в крови, а в его руке трепетал меч.

— Сколько… их… здесь, Конан? — задыхаясь, спросил он.

Тот покачал головой и посмотрел на небо.

— Кажется, их становится меньше…

— Берегись, Конан!

Миг — и он упал на колени, а над головой просвистел меч. Конан вскочил на ноги, взмахнул клинком, и тот вонзился во что-то твердое; раздался глухой стук и рев.

Конан с громовым кличем бросился в атаку — со всех сторон их неожиданно окружила орда тварей. Варвар двигался очень быстро, и потому представлял собой почти недостижимую цель для крылатых существ, которые обладали явно замедленной реакцией по сравнению с человеком. Вокруг него взметались мечи и топоры, но он инстинктивно выбирал нужное направление — прыгая или пригибаясь к земле — и метался то туда то сюда, время от времени поглядывая вверх и взмахивая мечом, если чувствовал порыв ветра, нагнетаемый крыльями, или краем глаза замечал блеск доспехов. Это было чистым безумием — сражаться с такими врагами; хотя они казались медлительными созданиями и плохо управляли полетом, они с умом использовали свое умение быстро перемещаться в воздухе — стоило человеку поднять голову, чтобы определить местонахождение очередной твари, и он мог получить мечом между глаз.

Киммериец отступал вверх по склону холма, наблюдая за тем, что творится внизу на поле, и его меч так и метался во все стороны. Орда летучих созданий заметно поредела, и теперь стало совершенно ясно, что, опустившись на землю, они уже не могут с толком использовать крылья, и их легко сразить. Казалось, у них не было сил даже на то, чтобы удерживаться на ногах. Все их преимущество состояло в способности быстро опуститься — тогда они пролетали точно над головами людей и убивали их, пользуясь тем, что намеченная жертва не успевала среагировать.

Конана поразило и то, что эти твари действовали весьма глупо; когда они повисали в воздухе, единственное, на что их хватало — это изо всех сил молотить крыльями, удерживаясь вверху, а в это время любой воин мог разнести их на кусочки или свалить на землю. Однако, хотя тварей становилось все меньше и люди Орина продолжали отчаянно сражаться, летучие тени по-прежнему окружали и накрывали своей массой отдельные группы. Случалось и так, что даже получив мощный удар по доспехам, тварь взлетала и утаскивала с собой человека.

Вскоре воины отыскали новый, куда более действенный способ борьбы, и с неба дождем начали падать летучие создания — это лучники Орина натягивали тетиву своих луков и выпускали стрелы. Вокруг слышались нечеловеческие предсмертные крики — многие существа, подстреленные, сталкивались друг с другом на большой высоте и летели вниз, оставляя дымчатый след, и падали на деревья или траву, или в лужи со стоячей водой.

Но оставшиеся в живых твари продолжали поднимать в воздух незадачливых воинов. И даже когда солдаты наносили своим врагам смертельные раны, те поднимали их высоко вверх и сбрасывали, и несчастные с криками падали на землю, усеянную телами, или в толпу людей, которые нечаянно убивали своих товарищей.

И все же самое страшное было позади. Конан, убивавший любую тварь, которая только к нему приближалась, начал подниматься вверх по холму. Один из последних монстров бросился на него, оскалив клыки и махая мечом; Конан прыгнул и перевернулся, а затем ударил мечом и почувствовал, как тот вонзился в плоть и наткнулся на кость. Тварь, махая крыльями и дико вопя, понеслась по склону и врезалась в кучку из шести человек, которые изрубили ее на куски.

За спиной Конана раздался громкий крик. Это ликовал Варган — на него налетело крылатое создание и он ловко разрубил его сверху донизу. Тварь громко зашипела, а ее меч полетел в сторону. Затем Конан увидел Дестана Боларда — его шлем и плащ были забрызганы кровью. — он прыгнул навстречу другому существу и с силой прошелся по нему мечом. Тварь дико завопила, кровь хлынула у нее из раны, крылья бесцельно молотили в воздухе и уже начали дымиться, но тут существо метнулось в сторону киммерийца. Конан же, поразившись упорству твари, развернулся и рассек ее. Искалеченная тварь упала на землю и покатилась по склону холма, оставляя за собой на траве кровавый след.

Битва закончилась.

Орин, опустив окровавленный меч и тяжело дыша, стоял на холме, осматривая поле боя. Варган только что обезглавил раненого, но не перестававшего вопить монстра. Неожиданно последний из нападающих с криком пронесся в воздухе, и его меч был направлен прямо на Варгана. Тот вовремя заметил летуна и пригнулся, нечаянно насадив на меч только что снесенную им голову, затем повернулся и бросил ее, точно пращей, прямо в лицо летящему навстречу монстру. Две головы с хрустом столкнулись, и существо со свернутой шеей повалилось на землю, выронив меч. Варган захохотал.

— Это была последняя тварь, во имя Митры! — закричал он.

Орин отсалютовал своим мечом, а затем поднял глаза на небо. Оно было чистым, незапятнанным. Не произнеся ни слова, Орин зашагал по траве, перешагивая через тела, закованные в бронзовые доспехи. Конан увидел, что Болард спешит ему навстречу, а с другой стороны — Варган, который, смеясь, пинал ногой тела, попадающиеся ему на пути. Его доспехи были покрыты красными пятнами, а оба меча потемнели от запекшейся крови. Конан поспешил к ним.

Все, кто уцелел в битве, вскинули окровавленные мечи и радостно закричали. Грозовые тучи, ретируясь, проплыли мимо; солнечный свет озарил траву и деревья. Повсюду клубился дым — темные струйки поднимались с земли и, извиваясь, исчезали под порывами свежего ветра — это таяли и испарялись тысячи и тысячи крыльев. И этот дым поднимался везде, где лежали тела в бронзовых доспехах, золотом сверкавших на солнце — их было так много, что казалось, это какой-то бог на небе нечаянно расплескал целую лохань расплавленного золота.

Тяжело дыша, Конан задумчиво смотрел на груды закованных в доспехи тел.

— Никаких сомнений, Орин, — проговорил Болард.

Тот кивнул. Конан переводил взгляд с одного на другого; тут подошел Варган.

— Никаких сомнений в чем? — спросил северянин, стряхивая с меча капли крови. — Что это колдовство Усхора?

Орин посмотрел на него своими пронзительными серыми глазами.

— Да, — ответил он мрачно. Его голос дрожал — не от страха, а от боли, которая словно тисками сжимала сердце. — Они появились с севера — оттуда, где расположен Сафад. И нельзя сказать, что они совсем лишены человеческого.

Конан уже понял это; но сейчас ему в голову пришла странная мысль.

— Вы хотите сказать… что когда-то они были людьми?

Болард едва заметно кивнул. Орин указал мечом на выпачканный кровью бронзовый панцирь, точнее, на выгравированную на панцире эмблему.

— Все эти люди из моей дворцовой охраны. Они защищали дворец и оказались в западне.

— И Усхор..

— Да, он превратил их в эти существа, — замогильным голосом договорил Болард из-под своей маски. — И создал иллюзию, что их гораздо больше, чем было на самом деле. Это колдовство, киммериец…

Конан, понимая, в чем дело, посмотрел на трупы, а Орин прошел мимо, глядя вперед с тоской и ненавистью.

* * *

Еще несколько отрядов наемных солдат появились после захода солнца, когда солдаты Орина выносили за пределы лагеря последние трупы закованных в бронзовые доспехи созданий. Орин приветствовал новых людей и поблагодарил своих вербовщиков за то, что им удалось пополнить ряды воинов. Он рассказал им, что произошло днем, а затем, когда совсем стемнело и люди зажгли костры, чтобы приготовить пищу, Орин созвал в свою палатку командиров и объявил им о том, что завтра они отправляются в Сафад, чтобы открыто выступить против Усхора.

Пока Орин с командирами совещались на вершине холма, солдаты и новобранцы жарили мясо, опустошали мехи с вином и кувшины с пивом, держа свой собственный военный совет. Многие наемники были не прочь оставить лагерь; в тот день они поняли, что им предстоит сразиться с настоящим колдовством, и не испытывали никакого желания выступать против сверхъестественной силы.

Воины, состоящие в регулярной армии барона, смеялись над ними и напоминали, что один человек без труда мог справиться с четырьмя-пятью летучими тварями. Неужели они должны бояться каких-то бурь и нескольких крылатых уродцев? И если колдовство Усхора на самом деле имело силу, почему он просто не обрушит землю под их лагерем и не убьет их разом, пока они безмятежно сидят здесь и едят мясо?

Наемники — те несколько сот всадников, которые появились вечером — испытывали беспокойство, но не решались что-либо предпринять. Они все время спрашивали о битве.

— Неизвестно еще, что я от этого получу, — проворчал седобородый воин в гирканских доспехах. — Я сражался за деньги много раз, но мне совсем не хочется умереть с колдовским проклятием на душе.

— Да ты просто трус, — ответил ему человек из армии Орина. — Если ты действительно стоящий боец, ты сможешь сражаться против колдовства так же хорошо, как против плоти. Ты же не сбежал сегодня с поля боя. И на самом деле тебя пугают не твари, а мысли о них. Но теперь, когда нас так много и мы знаем, что выиграли первое сражение, мы смело можем выступить против этого колдовства и уничтожить его!

Мнения новоприбывших разделились. Одни, мало сведущие в том, что такое война против магии, были готовы выступить в поход хоть сейчас; другие, приняв близко к сердцу разговоры паникеров о крови и проклятиях, испытывали страх и нежелание вступать в схватку с колдовством.

Орин не имел подобных сомнений, а потому был тверд. Когда вокруг зажглись костры и вместо солнца на небе зажглись звезды, он обратился к своим командирам и подробно рассказал, что их может ждать в Сафаде. Вокруг него собралось около двадцати человек — все закаленные ветераны; был здесь и Дестан Болард в своем шлеме. Позади всех стоял Конан — ему было интересно, не всплывут ли какие-нибудь новые подробности — и Орин не возражал против его присутствия.

— Усхор будет ждать нас, — сообщил он командирам. — Он уже выслал против нас свои колдовские силы. Но мы отразили их атаку, и его попытки оказались бесплодными, а сейчас нас стало даже больше! Наши отряды насчитывают теперь около пяти тысяч воинов. У нас смелые, горячие солдаты, воспитанные в нашей армии, и много временных, но опытных наемников, которые сразятся вместе с нами за золото.

— Мы разобьем Усхора, я уверен. У нас у всех в Сафаде остались семьи и друзья; я видел, как моя собственная сестра погибла от этого грязного колдовства, и я знаю, что многих, кого вы любили, постигла та же участь. Усхор владеет колдовством и действует неожиданно; у нас есть ме-чи, и мы жаждем мести. Да поможет нам Митра, мы отправим Усхора обратно в преисполню, из которой он явился!

Воины захлопали в ладоши и закричали. Орину удалось пробудить в них боевой дух, напомнив им о праведном гневе и жажде мщения. Но Конан, который стоял позади толпы, время от времени поглядывал на Дестана Боларда.

Тот стоял в стороне, прислонившись к дереву и праздно скрестив на груди руки. На его железной маске плясали отблески огня. Казалось, он бесконечно далек от всего происходившего в лагере и отнюдь не разделяет возбуждения соратников барона Орина.

Конан неслышным шагом приблизился к нему.

— А ты что думаешь, Болард? Удастся им все это?

Тот пожал широкими плечами:

— Не думаю, что Орин на самом деле настолько недооценивает Усхора. Но он знает, что должен разжечь в своих людях жажду битвы.

— А такого количества людей хватит, чтобы разбить его?

— Вполне, киммериец. Вполне. Почему-то Конану не понравились его уклончивые ответы.

— Ты хотел бы убить колдуна собственными руками, верно, Болард?

В щелях зловещей маски сверкнули глаза.

— Да, — ответил Болард глухим голосом, в котором слышались металлические нотки. — Я убью его.

— Что он с тобой сделал?

— Разве Орин не рассказывал?

— И поэтому ты носишь маску, Болард? Тот повернулся и пристально посмотрел на

Конана. Его черный шлем, тяжелый, неровный, странно искрился и отражал отблески костра.

— Если бы я не носил этот шлем, приятель, то вид моего лица испепелил бы твой ум и душу, — сказал он прямо, чуть ли не грубо, и благодаря этому слова его прозвучали еще более убедительно.

— Усхор наложил на тебя проклятие?

— Да. Но я знаю, как уничтожить его.

Конан ждал. Правду ли говорит Болард? И почему он испытывает к нему необъяснимое недоверие? Варвар привык доверять своему чутью, оно никогда еще не подводило его, — однако, как ни старался, он не мог отыскать в поведении Дестана ничего, что свидетельствовало бы против бывшего наймита мага.

— И как же ты намерен уничтожить его? Но тот не ответил, словно не слышал вопрос.

Киммериец почувствовал, что начинает закипать — такое намеренное пренебрежение выводило его из себя. Он решил сделать еще одну попытку.

— Скажи, Болард, а почему Усхор напал именно на Сафад? Неужто в Кофе не нашлось городов побогаче?

— Орину я рассказал все, что знал, — произнес Болард вместо ответа, и его голос прозвучал гораздо жестче. — Больше никто не вправе задавать мне вопросы. Твое дело — махать мечом, ты ведь завербовался простым наемником, а не сотником!

С этими словами Болард вновь прислонился к дубу и своим видом словно воздвиг вокруг себя невидимую стену.

Конан почувствовал неудержимое желание выхватить меч и снести голову наглецу. Рука его уже потянулась к ножнам… Будь он моложе лет на пять — он ни на миг бы не задумался!.. Но сейчас, после службы в войске Илдиза Туранского и многих других приключений, неукротимый варвар стал мудрее, научился спокойствию.

Вокруг было слишком много людей, Орин со своими военачальниками, простые наемники… Убить товарища по оружию просто так, даже не в поединке, без веской причины, это было бы чревато: барон поддерживал в лагере строгую дисциплину.

— Рано или поздно, ты ответишь мне на все вопросы, человек-маска! — ледяным тоном пообещал киммериец и, презрительно сплюнув к ногам Боларда, решительным шагом двинулся прочь.

Теперь он доверял этому парню еще меньше, чем раньше. Интересно, подумала он, честен ли Болард с Орином, и не использует ли его армию для мести Усхору? А если так — насколько они могут доверять тому, что Дестан рассказал им про колдуна?..

Совещание закончилось, и командиры, спускаясь вниз по склону, расходились по своим отрядам. Конан увидел, что Орин дружески машет ему рукой.

— Пойдем, Конан, выпьем вместе. А то мое горло уже пересохло от речей.

Киммериец принял приглашение и последовал за ним в палатку — там барон наполнил вином два кубка и один протянул своему гостю.

— Будет ли толк от твоих речей? — напрямик спросил тот.

Орин вздохнул.

— Это мои люди. И они пойдут за мной. Они по праву заинтересованы в том, чтобы вернуть Сафад. Но они также… боятся, что ли? Может быть, и не боятся, а лишь осторожничают. Они видят Тьму, это как туннель, как стена чего-то страшного, черного, и они не уверены… — Орин оставил кубок. — Выступать против одного колдовства в пять раз страшнее, чем против целой страны.

Конан отпил вина, затем неожиданно поднялся и, откинув полог шатра, выглянул наружу. Их недавний разговор с Болардом продолжал тревожить его. Почему-то ему казалось — опять это звериное предчувствие опасности! — что если барон недооценивает своего таинственного союзника, это может быть чревато для них для всех… Но поверит ли ему Орин? Почему, в конце концов, он должен принимать на веру слова какого-то наемника — пусть даже он и слышал о нем много хорошего… но ведь его подозрения не опираются ни на какие реальные доказательства!

Конан вернулся на место и отхлебнул вина.

— Что там, снаружи? — спросил его Орин, наполняя свой кубок.

— Болард…

— Он что, где-то поблизости?

— Нет… но я не доверяю ему.

— Вот как?! — Орин поднял свой кубок и снова взглянул на Конана, а затем уселся в кресло.

— Почему, могу ли я узнать?

— А ты ему веришь?

Орин пожал плечами и отхлебнул вина.

— Я верю ему до тех пор, пока могу уследить за ним, Конан. Это тебя успокаивает? Мы оба знаем, что он изгнанник.

— Но он хотя бы объяснил, почему Усхор напал на Сафад?

— Нет. А ты думаешь, он знает?

— Если он столько времени провел с этим колдуном…

Орин махнул рукой.

— Болард — гордый человек. Может быть, он знает больше, чем говорит, но я думаю, что его молчание связано в основном с его гордостью. Его честь сильно задета, и сейчас ему совсем не хочется делиться своими знаниями и соображениями.

— Так ты оправдываешь его — даже если подозреваешь, что он может вести двойную игру?! Как давно ты с ним знаком?

Орин вздохнул, и киммерийцу почему-то показалось, что не он первый приходит к барону со своими вопросами и сомнениями. Однако тот стойко защищал Дестана Боларда… странно все это!

— У меня есть свое мнение насчет него. Я никому не верю до конца; ни один правитель не может себе это позволить. Но я не думаю, что Болард — негодяй или предатель.

— Думаю, если бы у него была возможность, он принес бы нам немало вреда.

Орин снова пожал плечами.

— Возможно. В любом случае, я сомневаюсь, что Болард надолго задержится в моем войске. Он хочет отомстить Усхору. А как только мы снова появимся в Сафаде, уверен, что Боларду больше не будут нужны ни я, ни моя армия. Но и это говорит о том, насколько я ему доверяю.

— Ты когда-нибудь видел его лицо?

— Нет, — ответил Орин. — Но сомневаюсь, что он гордится своей наружностью. — Барон улыбнулся.

Конан усмехнулся в ответ и принял предложение Орина выпить еще вина..

— Меня волнует не только Болард, есть немало других поводов для беспокойства, — доверительно сообщил Орин, наливая вино и передавая Конану кубок. — Однако я слышал о тебе, киммериец, все говорят, что как воину тебе нет равных, и я готов поверить, что ты не станешь зря болтать и возводить напраслину на человека. только объясни мне — что так тревожит тебя?

— Чутье меня редко подводит, Орин. Я чувствую, что в нем есть что-то странное.

— Без сомнения… Но я позвал тебя не за этим. Мне хотелось знать твое мнение о тех планах, что мои военачальники предлагают для будущего похода. Вот, к примеру… — Однако ему не удалось договорить. Не успел барон поставить кубок, как в шатер вошел его помощник.

— Что там такое? — встревоженно спросил его Орин.

— Наемники, мой господин. Их вожди просят аудиенции.

Барон нахмурился.

— Очень хорошо. — Когда охранник вышел, он быстро взглянул на Конана. — Боюсь, что они решили… глупцы!

Орин поднялся и вышел наружу, Конан последовал за ним. Возле костра стояло несколько наемников — четверо крупных мужчин, облаченных в разношерстные доспехи и вооруженные самым разным оружием. Орин миновал охранника и направился к ожидавшим его воинам.

— Что все это значит?

— Орин, — произнес один из вожаков, — наши люди решили не сражаться за тебя. Мы уходим.

Орин не удостоил его ответа — он посмотрел на вожака суровым, твердым взглядом, от которого тот разошелся еще больше.

— Мы не хотим сражаться против магов и колдовства, барон. Все очень просто.

Орин пристально вгляделся в эти грубые бородатые лица, на которых плясали отблески костров.

— Когда вы нанимались, вы все были согласны выступить за меня. Вы знаете условия службы. Я согласен заплатить вам сразу, как только мы достигнем города…

— Да, и есть еще другое, — перебил его другой вожак. — Мы хотим, чтобы нам заплатили и за сегодняшний день сражения.

Орин подтянулся и словно стал выше ростом, его темные глаза засверкали от гнева.

— Вам заплатят, когда мы достигнем Сафада и вы будете сражаться, как мы договорились!

— Ты не смеешь помыкать нами! — воскликнул третий вожак. — Мы согласились сражаться — за вознаграждение. После того, что мы видели сегодня, наши люди больше не хотят идти войной против колдовства, но мы хотим, чтобы нам по справедливости заплатили за этот бой. Мы знаем, что в этой палатке есть золото!

Орин презрительно скривил губы; из его горла вырвалось глухое рычание.

— Вы, собаки! — взревел он — За то, что вы нарушили свое слово, вы заслужили смерть — так что можете считать, вам повезло, что остались в живых. Предатели не получат никакого золота!

Один из вожаков сделал шаг вперед; к нему приблизились охранники Орина, отгораживая их от своего командира.

— Мы сражались и хотим получить наши деньги! — воскликнул тот злобно.

— Я заплачу вам сталью! — произнес в ответ барон, тоже делая шаг вперед. Он напрягся так сильно, что на спине и руках выступили бугры мышц. — Я заплачу вам золотом, если вы дойдете со мной до Сафада. Или вы хотите, чтобы я заплатил вам смертью — что ж, тогда попробуйте сразиться со мной — сейчас!

Глаза наемника яростно сверкали, но он молчал.

— Очень хорошо, — проговорил Орин. — У вас есть и третья возможность. Можете уносить из моего лагеря свою шкуру. Сколько трусливых свиней находится под твоим командованием?

Лицо наемника исказилось от гнева, но он попятился назад и тихо проговорил:

— Пятьсот…

— Так забирай свои пять сотен и проваливай вместе с ними!

Но тут, положив руку на меч, вперед выступил другой вожак.

— Золото — вот что мы…

Губы Орина скривились в зловещей ухмылке.

— Ну, обнажи клинок, если хватит смелости! Наемник не шевелился.

— Ну, давай же! Мое лицо станет последним, что ты увидишь в своей жизни. Доставай свой меч, и я заплачу тебе сталью, проклятый ублюдок!

Наемник убрал руку с меча.

— Тогда убирайтесь, — прошипел Орин. — Забирайте своих псов и убирайтесь. А если вы задумаете ограбить нас, вам придется по-настоящему сразиться с моими людьми! — И он обвел рукой долину, которая лежала внизу, усеянная тысячами горящих точек-костров, — они казались глазами ночного зверя. — Убирайтесь!

Наемники ушли. Злые и угрюмые, они попятились вниз по склону, не решаясь повернуться спиной к Орину, вскоре внизу раздались возмущенные крики — это наемники узнали, что не получат ожидаемой награды.

Орин крикнул трубачу:

— Играй готовность к бою!

Раздался рев трубы, и тут же солдаты Орина вскочили со своих мест, и с равнины донеслось лязганье тысяч мечей и топот тысяч сапог. А наемники, чувствуя, что сила не на их стороне, перестали шуметь и вскочили на коней. Вскоре они покинули лагерь и растворились в темноте.

Орин подождал, пока топот копыт не стал еле слышен, а затем еще немного — когда в лагере снова стало тихо. Только после этого он направился к своей палатке.

— Те наемники, что прибыли сегодня вечером, пока еще с нами, — приглушенным голосом сказал Орину Болард, который незаметно приблизился во время спора с вожаками, — но они взволнованы происходящим.

— Да, — согласился Орин. — Именно этого я и боялся. Я нисколько не сомневаюсь в том, что многие сбегут, поджав хвост, как только почувствуют запах настоящего боя. Какие же трусы мне служат!

Он развернулся и вошел в палатку, Конан стоял все на том же месте. Он смотрел, как уходит Болард — видимо, он тоже пошел спать. Шум в лагере постепенно утихал, и Конан стал думать о том, где ему устроиться на ночлег. Его лошадь была привязана ниже по склону, рядом с высоким деревом, окруженным чащей, а сам Конан, если рядом были деревья, предпочитал ночевать возле них.

Оставив за спиной палатки Орина и его командиров, Конан почувствовал умиротворяющее дыхание сумерек. Был ласковый вечер. Дул легкий ветерок, вокруг негромко щебетали ночные птицы и тренькали сверчки. Внизу, в долине, люди собирались плотными кучками вокруг костров, и звуки их голосов и пения поднимались до самых звезд, сверкавших в темном небе. Конан остановился, глядя на звезды вкушая необъятность неба как нечто ощутимое, осязаемое. И когда он смотрел на небо, а затем на усеянную огнями долину, его взгляд скользнул к югу. И там, на открытых равнинах, так далеко, что почти сливались с горизонтом, мелькали желтые огни. Огни костров.

Наемники?..

— Конан.

Он обернулся быстро и настороженно, как кошка. Это был Иллес; под руку его держала Тайс.

Улыбаясь, Иллес направился к Конану.

— Чудесная ночь, не правда ли?

— Да.

— И что ты думаешь об этих дезертирах? Вместо ответа Конан указал рукой на юг.

— Взгляни вон туда, Иллес. Видишь огни? По привычке Иллес приложил руку ко лбу — словно заслоняя глаза от полуденного солнца.

— Да, — произнес он медленно. — Костры.

— Кто бы это мог быть?

— Может быть, наемники. Или караван путешественников.

Но этот ответ не удовлетворил Конана.

— Нет. У меня есть причины думать, что…

Но, услышав чьи-то шаги, не договорил. Конан обернулся и увидел шлем Боларда, который на фоне усыпанного звездами неба казался черной дырой, непонятным образом насаженной на фигуру в темном плаще.

— Наслаждаетесь ночью? — спросил Болард глухо. — Или разрабатываете стратегию? — Он как будто смеялся; из-за шлема его голос странным образом искажался.

— Посмотри туда, Дестан, — сказал ему Иллес. — Там, на южном горизонте, огни.

Болард быстро глянул в ту сторону.

— И что это значит? — спросил он кратко.

— Конан считает, что это не просто огни.

— И что же, по его мнению, это такое? Конан взглянул на Боларда, но не ответил.

Тот медленно побрел прочь. Качая головой, Иллес посмотрел ему вслед.

— Странный человек, — тихо проговорил он. — Вот бы посмотреть, что он прячет под своей маской. Неужели он настолько ужасен? Единственное, что может скрыть маска — это лицо.

— Да, это верно, — ответил Конан, отметив про себя, что Иллес подобрал верные слова. — Я согласен с тобой. И думаю, все, что ему удастся скрыть от нас — это свое лицо. Все остальное выйдет наружу.

Он снова посмотрел на юг, затем пожелал Иллесу и Тайс спокойной ночи и направился к шатру, где его ждали лошадь и ночной отдых.

* * *

Армия Орина вышла в путь на рассвете следующего дня — четыре с половиной тысяч человек, включая солдат и наемников, держали путь на север, в Сафад. Утро было ясным и чистым — и таким же тихим и свежим, как утро предыдущего дня, когда ничто не предвещало грозовых облаков и нашествия колдовских сил.

Войска шествовали тесными шеренгами; командиры Орина возглавляли колонны солдат, а вожаки наемников — те, что не сбежали — шли во главе своих разношерстных отрядов. Варган, на боку которого болталось теперь два меча, легким галопом ехал рядом с Иллесом и Тайс. Дестан Болард шествовал во главе всего строя — слева от Орина; а справа, по настоянию барона, ехал Конан.

Как-то само собой получилось, что киммериец, ничего особенного не сделав для этого и даже не слишком того желая, занял в войске барона особое положение. Он не был назначен даже десятником, оставаясь обычным наемником, однако сам Орин обращался с ним уважительно и спрашивал его совета, да и остальные воины, многие из которых оказались понаслышке знакомы с репутацией варвара, относились к нему с большим почтением.

Варвар, которому по натуре отнюдь не была свойственна заносчивость, воспринимал все это совершенно спокойно, с горделивой невозмутимостью и достоинством, что еще более привлекали к нему сердца солдат.

..Орин ехал, прищурившись от яркого утреннего солнца, и, слыша позади себя шум, издаваемый его войском, чувствовал успокоение. Он часто оглядывался, и сердце его переполняла гордость, когда он видел стройные, уходящие вдаль колонны — они тянулись по полям, поднимаясь по склонам и спускались в лощины. Армия… сильная армия. Армия, которая вознамерилась вернуть свой город и разрушить колдовство.

Орин посмотрел на дорогу, поднял руку и yкaзал на северо-запад.

— Сафад, — сообщил он Конану, — лежит вон за тем лесом.

— А мы сможем дойти до леса хотя бы к вечеру

— Легко. Мы станем там лагерем. А к утру завтрашнего дня мы увидим и сам Сафад, — произнес он голосом, наполненным и пылом, и горечью.

Конан удовлетворенно кивнул. Болард ехал рядом с ними, такой же неразговорчивый, как всегда. Его можно было принять за статую, посаженную на коня — все утро он безмолвно просидел в седле, погруженный, как подумалось киммерийцу, в свои тягостные мысли.

— Конан, а почему ты пустился в странствия? — спросил его Орин. — Что заставило тебя оставить свой родной дом и взять в руки меч, чтобы сражаться на чужой стороне?

— Ты считаешь, я слишком далеко забрался от гор родной Киммерии? — варвар усмехнулся. Что за странный вопрос…

— Нет конечно. — Орин улыбнулся. — Но… мне никогда прежде не доводилось встречать твоих соотечественников, они редкие гости в

наших краях. Мне просто интересно. Каждому путешественнику есть что рассказать, и каждый странник имеет богатый опыт. А его можно приобрести только по прошествии времени и пройдя долгий путь.

Конан нахмурился — а затем встряхнул головой, так, что его густые черные волосы, непослушные, развевающиеся на ветру, упали ему на спину.

— Когда я был совсем молод, все мои родные погибли, — сказал он Орину. — Убили всех, а меня взяли в плен. Я стал гладиатором в Халогe, затем бежал. С тех пор… много где побывал и нигде не задерживался надолго. Как будто ветер странствий подталкивает меня в спину, не давая усидеть на месте. Но мне нравится такая жизнь!

Они спустились с холмов и теперь ехали по долине.

Монотонно покачиваясь в седле, Конан смотрел на дорогу, и вспоминал многие другие, по которым он странствовал, будучи воином, точь-в-точь похожие на те, по которым он, конечно, будет следовать завтра, и через день, и…

Кромки леса они достигли уже в сумерках, и там разбили лагерь. Ночное небо было чистым и безоблачным, а воздух — очень теплым; на небе сверкали звезды, сияние которых серебристым узором отражалось на ветвях, покрытых мхом. И страх, рожденный под влиянием колдовства и неизвестности, который сопровождал воинов в пути, теперь, казалось, неведомым образом исчез, испарился.

Это трудно было объяснить, но Конан чувствовал, как страх, владевший всем войском, исчезает — это ощущение испытывали и Орин, и другие из его свиты. Пока воины ставили палатки, разжигали костры и выставляли часовых, барон беспокойно вышагивал по поляне, словно пытаясь учуять, уловить нечто, царившее в атмосфере.

— Ты это чувствуешь? — спросил он у Дестана Боларда; Конан стоял поодаль и прислушалась к их разговору.

— Занавес поднялся, — ответил тот своим глухим, металлическим голосом, — и дверь открылась.

Орин всмотрелся вдаль, пытаясь сквозь редкие деревья увидеть ночной Сафад.

— Он там, — произнес барон, — хотя мы его и не видим. Ни огней, никаких признаков жизни… — Он повернулся к Боларду и строгим, неожиданно гневным голосом спросил: — Что он сделал, Дестан? Что он сделал?

Болард не отвечал.

— Я не вижу Сафад. Неужели он полностью его разрушил? — Голос Орина дрожал от гнева; мускулы на руках вздулись, а руки сжались в кулаки.

— Он не исчез, — ответил Дестан угрюмо.

— Это ловушка… Болард пожал плечами.

— Не знаю. Я знаю, что это ощущение идет оттуда. Усхор все еще там. Он словно накрыл город покрывалом. Его присутствие на земле может быть незаметным, но сам он и его колдовство остаются. — Его слова — жесткие, зловещие — звучали убедительно, они принадлежали человеку, прошедшему все круги преисподней.

Орин отошел в сторону, чтобы прийти в себя после слов Боларда — обдумать их как следует и молча излить свою ярость. Но Конан, проводив взглядом Орина, повернулся к Дестану.

— Такое чувство, будто облака наконец рассеиваются, — сказал он. — Ты действительно уверен, что Усхор там?

Болард усмехнулся.

— Усхор может управлять даже чувствами. Если даже вокруг покой, знай, что за ним прячется назревающая буря.

Он развернулся на пятках и ушел. Конан, глубоко задумавшись, смотрел ему вслед. Ночь была ясной, звезды сверкали и казались такими же яркими, как капельки росы, освещенные солнцем.

Такими же яркими, как капли росы, которые — вспомнилось ему — сияли в лучах солнца два дня назад, до того, как налетела буря…

* * *

Они увидели Сафад утром следующего дня.

Город стоял иа вершине высокого холма, окруженного жидкими рощами и плодородными полями и пастбищами. Обнесенный высокой стеной, безмолвный и одинокий, город не подавал признаков жизни.

— Он выглядел так же, когда мы оставили его, — сказал Орин. — Такой же заброшенный…

Конан чувствовал, что человек, который, вытянув шею, сидел в седле рядом с ним, напряжен и взволнован; его руки крепко сжимали поводья, а глаза были устремлены на город — барон пытался отыскать признаки вероломного колдовства. Утро было безмятежным. Небеса сияли лазурью, но птиц в воздухе не было. Все вокруг выглядело заброшенным — тут и там в бороздах валялись плуги, а мотыги и колышки для саженцев остались лежать там, где их бросили.

— Мы уходили именно этой дорогой, — сообщил Орин Конану, — и все время, пока не достигли леса, сражались с призраками.

И вдруг далеко на западе раздался низкий, раскатистый грохот — словно дракон проснулся после долгой спячки. Иллес, который ехал позади Орина и Боларда, произнес отсутствующим тоном:

— Гроза…

Орин покачал головой, а Болард, которого почему-то взволновало сказанное Иллесом, повернулся к нему и глухо засмеялся.

Гром прогремел снова, все там же, на западе — словно подсказывая Иллесу, что это не гроза. Молодой воин повернулся к Тайс, но та смотрела мимо него; затем легонько коснулась пальцами его руки.

Усхор…

Было ясно, что его легионы ждали неприятеля. Но где они находились — в городе или далеко на западе? Орин пришпорил лошадь и помчался вперед, обогнав Боларда, Конана и Иллеса. Правитель Сафада бросался во все стороны, осматривая холм, поле и пашню в поисках хоть какого-нибудь намека на засаду, устроенную Ус-хором.

Но маг по-прежнему скрывался и выжидал.

По мере приближения к городским стенам, Конан чувствовал все возрастающее напряжение; кожа под доспехами взмокла от пота. До Сафада было уже недалеко, и теперь город был виден весь — безликий, безмолвный; на стене не было ни одного человек, а со стороны ворот не доносилось ни единого звука. Сафад лежал оскверненный, мертвый. Конан в любой момент ожидал нападения и представлял себе землю, дрожащую под ногами, неистовую бурю в небе, странный ветер и горящие глаза призраков…

Но никакие призраки не вышли им навстречу; на городской стене не стоял и не размахивал руками Усхор в развевающейся мантии; из-за стены не вылетали и не метали молний никакие колдовские создания. Никаких монстров. Никаких призраков. Никаких долгих и скучных обращений к силам Тьмы. Никаких демонов в темных одеждах.

Только город, стоящий с открытыми южными воротами — точно такой же, каким много дней назад оставил его Орин со своим войском во время отступления.

Когда первые воины достигли стены, Орин приказал остановиться. Извлекая на ходу меч, он погнал коня вперед. Болард и Конан остались позади; лошадь киммерийца фыркнула, словно учуяв неладное. Конан пристально посмотрел на черный шлем, но Болард сидел не шелохнувшись, вперив глаза в Орина.

Конану казалось, что с каждой секундой Орин испытывает все больший страх. Но он упрямо ехал вперед, бдительно поглядывая по сторонам; затем, достигнув ворот, въехал в город и исчез за каменной стеной, а через несколько секунд вернулся, подавая руками сигнал, чтобы армия двигалась вперед. Взревели горны; тысячи лошадей затопали копытами, неторопливо и совсем не воинственно продвигаясь к городу.

— Усхора там нет, — сообщил Боларду Орин.

— Не будь так самоуверен.

— Нет, Болард. Он бы дал нам знать о своем присутствии.

— А если ловушка? — предположил Конан. Орин пожал плечами.

— Я так не думаю. Может быть, он нашел то, за чем явился сюда. Может быть, мы и сражались зря, и нанимали воинов тоже напрасно…

Тысячи солдат и наемников проследовали за ним в пустой город. Всюду, куда хватало глаз, виднелись следы грабежа, разрухи. Город, однако, оказался не таким пустым, как предполагал Орин — здесь осталось много стариков, детей, раненых солдат — в их взглядах сквозило безумие, а в жестах — смерть. Они сидели, эти когда-то преуспевающие граждане Сафада, на кирпичах, из которых складывали стены, на камнях и деревянных скамьях во дворах и скверах. Старики собирались вместе беспорядочными серыми толпами и гудели точно рой потревоженных пчел. Одна старуха ковыляла по мостовой, опустив руку к земле, квохча и цокая языком — она пыталась подозвать к себе несуществующих цыплят, горстями разбрасывая по земле воображаемые зерна. Дети попрятались по углам или сидели, забравшись на ветки мелких садовых деревьев, и кричали, ругались и плевали на проезжающих мимо солдат — они явно были близки к сумасшествию. Уцелевшие воины, точно зомби, расхаживали по улицам со сломанным оружием.

— И это все… кто выжил? — прошептал Орин, задыхаясь от нахлынувших на него чувств. — Он сглотнул, а по рукам, держащим поводья, пробежала дрожь. — Чтобы увидеть Сафад таким…

Внезапно он повернул лошадь и поскакал к центральной площади. К нему приблизился один из командиров, отдал честь и проговорил:

— Боюсь, что наемники начнут жаловаться, мой господин. Они ждали битвы, а здесь ничего такого не предстоит. А теперь они хотят знать, заплатят ли им за все это.

— Проследи за ними, — угрюмо велел Орин. — Они будут мародерствовать. Они вправе обшаривать брошенные, разрушенные строения, но не должны причинять вреда людям.

— Хорошо, мой господин.

Иллес, который ехал рядом с Конаном, указал на высокую ротонду отполированного купола, возвышающегося впереди.

— Смотри, вон там — наш дворец. Купол был почти полностью разрушен.

— А сколько людей жило раньше в Сафаде? — спросил северянин.

— Двести тысяч. — Иллес отер рукой лоб. — Двести тысяч. И Усхор уничтожил их меньше чем за день.

— Он убил двести тысяч человек? Иллес с грустью покачал головой.

— Нет. Большая часть их бежала. Пока мы бились с призраками, жители с криками убежали через ворота. И боюсь, они никогда не вернутся. Эта земля теперь проклята.

Главная площадь перед дворцом была усеяна мертвыми телами, источавшими тяжелый запах. Вокруг них носились стаи одичавших собак. Сотни мертвых тел в потускневших доспехах лежали в странных скрюченных позах. Тучи насекомых роились в воздухе, отбрасывая на землю мощные тени. Из окон выглянуло несколько серых, исхудалых лиц — секунду они смотрели на прибывших воинов, а затем снова скрылись в тени.

Орин подъехал к парадной лестницы и спешился. Остановили лошадей и люди из его свиты, и солдаты; наемники же не спеша начали разбредаться по полуразрушенным улицам и аллеям. Военачальники Орина велели своим людям внимательно следить за ними.

Хотя опасность как будто миновала, Орин поднимался по парадной лестнице медленным шагом, обнажив меч. За ним последовали Болард и Конан, а следом Иллес, Тайс, Варган и остальные. Орин с напряжением всматривался и вслушивался. Несмотря на то, что они не встретили ни одного призрака, Усхор мог неожиданно напасть на него здесь и отрезать от остальных. Или во дворце его могла ждать ловушка. Орин поднялся на самую верхнюю ступеньку, пересек галерею, толкнул приоткрытые двери…

Внутри было пыльно, темно и мрачно — но никаких колдовских сил.

Орин медленно двинулся по главной галерее; звуки его шагов отдавались эхом. Остальные проследовали за ним. Здесь также было много трупов, но дворец, выстроенный из мрамора и золота, стоял брошенный, никем не тронутый — безмолвный и мрачный, как могила. Орин прошел под высокой аркой, а затем спустился по коридору, который вдоль стен которого располагались гигантские колонны, украшенными резными картинами и узорами. Он миновал открытые вестибюли, залы для аудиенций, и наконец достиг тронного зала.

Именно в этом зале он вершил правосудие, объявлял войны, встречался с иноземными послами. Этот зал был сердцем города, сердцем его существа — его людей, его королевства, его армии.

А теперь он был разрушен. Его трон был раздроблен на куски — каменные обломки и щепки дерева усыпали помост и выложенный плитками пол. Тяжелые столы и стулья его советников также были разбиты в щепки и разбросаны по всему залу. Колонны были испещрены трещинами и надрезами — то ли следами драки, то ли результатами колдовства; у одной из колонн полностью была снесена верхняя часть.

И везде лежали мертвые тела воинов в доспехах, которые пали во время боя и так и остались здесь — серые, размякшие, источающие ужасный запах, с гниющей плотью, по которой ползали черви. Гобелены и портреты были сорваны со стен и сожжены. Медные светильники и посуда — все это также было сломано или исковеркано. В центре зала на полу чернел огромный круг — как будто здесь сожгли что-то круглое. А может быть, что-то просачивалось сквозь пол — что-то магическое, нематериальное. Может быть, здесь Усхор держал со своими монстрами военный совет или пытал кого-то из жителей Сафада, или же превратил тронный зал в загон для адских тварей…

Орин молча подошел к обломкам трона. Он крепко сжал рукоять меча, мускулы его напряглись, а на лбу и на шее выступили жилы. Остальные за его спиной стояли, затаив дыхание.

Орин встал у основания пьедестала, с волнением глядя на обломки. Пот заливал его лицо. У его ног на полу лежало потускневшее бронзовое блюдо. Орин с яростью пнул его ногой. Блюдо с глухим звоном покатилось по полу, клацая и противно дребезжа.

— Где он?

Голос его был не громче шепота, но в большом зале прозвучал как удар грома.

— Куда он исчез?

Орин глубоко вздохнул, повернулся и посмотрел на Боларда и остальных. Меч под его рукой дрожал, словно от желания найти и пронзить сердце Усхора.

Тайс прижалась к Иллесу, напуганная вулканическим гневом барона, и тем, что он мог бы навлечь на себя гнев самой преисподней.

— Куда он исчез, Болард? Где Усхор?!

И это имя эхом отозвалось в зале. Болард покачал головой, закованной в шлем.

С яростным криком Орин развернулся и взмахнул мечом. Дубовое кресло, крепкое, тяжелое, отлетело в сторону под натиском этого порыва…

— Где ты, где ты, мерзавец!..

Потом он взял себя в руки. Благодаря железной воле, Орин умел управлять собой и в гневе.

— Орать, бушевать, злиться… — тяжело дыша проговорил он, — в этом нет ничего хорошего. Что же я еще мог ожидать? Разве мы не думали, что Усхор оставит Сафад в руинах?

Успокоившись, Орин подошел к своей свите и посмотрел на Боларда.

— Ты ошибся — его здесь нет. Он исчез. Он нашел то, что искал?

Не знаю.

— Ты знаешь его лучше, чем кто-либо.

— Сейчас это не имеет значения. Но вы можете быть уверены, что он не успокоится.

— Нет. Нет. — Орин поглядел вокруг себя, как затравленный зверь, дрожа от желания расправиться с врагом, готовый на клочки разодрать того, кто признает себя виновным во всех его мучениях. — Нет, его здесь нет. Мой меч обязательно бы учуял его.

— Ничем не могу помочь, — сказал Болард.

В ответ на это замечание в глазах Орина вновь вспыхнула ярость; но он вовремя овладел собой, и что-то заворчал, оглядывая тронный зал.

— Найдите его, — объявил Орин. — Опросите каждого, кто остался в живых, осмотрите каждое здание. Я уверен, что хоть кто-нибудь видел его. Но куда же он мог пропасть, Дестан? — Он снова взглянул на Боларда. — Вернулся в свою крепость?

Тот пожал плечами.

А не мог ли Болард нарочно разыгрывать из себя дурачка, подумал Конан. Почему-то он был уверен, что тот знает гораздо больше, чем говорит. Он испытывал все возрастающее раздражение; спорами и разглагольствованиями все равно ничего не добиться.

Северянин незаметно выскользнул из тронного зала, в то время как Орин, несколько успокоившись, решал, что необходимо сделать в первую очередь.

Киммериец прошел по коридору и оказался у дворцовой галереи. Все солдаты разбрелись кто куда — наемники, конечно, рыскали по городу в поисках наживы, а солдаты регулярной армии следили за тем, чтобы они не очень усердствовали. Казалось, ситуация неуловимым образом изменилась, и это Конану очень не нравилось.

Он посмотрела вниз, на Сафад. Никогда прежде он не видел такого. Казалось, будто стены и дома — всего лишь миражи, созданные посреди кофийских полей — без людей, без толп — лишенный души.

Вдалеке послышались голоса наемников — люди ехали верхом и что-то пронзительно кричали. На площади было тихо и безмолвно — ни одного признака жизни, лишь мертвые тела. Ветер колыхал оконные ставни и они глухо стучали. По переулку неуверенно шла дворняжка — Конан увидела ее длинную тень, упавшую на мостовую…

Но… это не собака!

Конан напряженно наблюдала за тенью — та завернула за угол. Затем из-за угла появился серая фигура и, прижимаясь к стене, миновала северянина.

Конан шагнул вперед.

Человек был небольшого роста — судя по всему, мужчина. На нем была серая поношенная накидка, такие обычно носили жрецы, отшельники и колдуны. Он мало смотрел по сторонам и все-таки двигался крадучись, словно пытался убежать, словно чего-то боялся.

Конан сбежал по ступеням дворцовой лестницы.

— Эй, постой!

Человек продолжал красться, не обращая внимания на его крик, а может, не слыша. Конан пересек двор. Человек миновал здание и направился к следующему переулку.

— Стой!

Человек в сером скрылся в переулке, и его тень последовала за ним.

Конан вынул меч и перешел на бег. Он добежал до переулка, заглянул за угол и увидел силуэт человека на фоне прямоугольника света у другого конца переулка.

— Стой! Да ты глухой или просто трус? — И киммериец направился к нему, осторожно, держа меч наизготовку.

Человек в сером повернул к Конану лицо. Он смотрел на него из темноты переулка и ждал; глаза его сверкали желтым.

— Кто ты? — спросил его Конан.

В ответ человек уставился на него глазами, сверкающими точно угли.

— Мое имя Сундар. Я вендиец.

— Что ты здесь делаешь?

Человек не ответил, просто тихо стоял, спрятав руки в рукава своей серой накидки.

Вендиец словно излучал какое-то неприятное сияние, и киммерийцу казалось, что он смотрел с видом молчаливого, но враждебного неповиновения — словно за бесстрастным лицом притаился непонятная угроза.

Конан шагнул к человеку и грубо приказал:

— Следуй за мной, Сундар.

— Могу я узнать, почему? — почти без интонаций спросил тот.

— Потому что у меня в руках меч!

— А! — его слова как будто позабавили Сундара. Тем не менее он кивнул и пошел вперед.

Конан дал ему пройти и направился следом, велев ему свернуть с переулка и идти к дворцовой лестнице. Человек шел медленно, короткими, как у кошки, шажками; он молчал, и казалось, вовсе не беспокоился из-за присутствия Конана, но двигался точно так же, как в тот момент, когда киммериец впервые увидел его.

— Теперь наверх, — велел Конан, указывая на ступени, ведущие к галерее.

Сундар медленно произнес:

— Так значит, барон Орин вернулся?

— Да, ты должен был видеть его воинов. И что с того?

Пока они не достигли галереи, Сундар не произнес ни слова. Затем он повернулся к Конану.

— Боишься меня, северянин?

— Я не боюсь никого и ничего — но я не доверяю тебе. Одно неосторожное движение — и я разрублю тебя на куски.

Сундар слабо улыбнулся.

— Мы не делаем неосторожных движений. Они пересекли галерею; Конан по-прежнему напряженно сжимал рукоять меча. Спокойная уверенность этого человека действовала ему на нервы; тот вел себя так, словно шел по собственной воле, а не в качестве пленника.

— Теперь туда, — приказал Конан.

Они вошли внутрь, и Сундар направился по коридору, северянин, не вкладывая меч в ножны, провел его в тронный зал. У входа вендиец откинул капюшон, и Конан увидел, что у него налысо выбрита голова.

Пока Конан отсутствовал, Орин и его помощники заняли два стола и несколько кресел. Все они сидели, уперев локти о стол и положив подбородки на кулаки, и беседовали, спорили. И только когда Сундар проскользнул в зал, они подняли глаза и замолкли.

— Что это? — спросил Орин, вставая и направляясь к вошедшим. — Где ты его нашел?

Болард тоже поднялся с места, а за ним и остальные.

— Я увидел, как он крадется через площадь. И мне это не очень понравилось.

— Проходи, — скомандовал Орин. — По виду ты похож на вендийца. Как твое имя?

— Меня зовут Сундар! — И он поклонился, выказывая несколько насмешливое уважение к вопрошавшему. — Верно, я вендиец.

Орин внимательно оглядел его, а затем бросил взгляд на Конана, который стоял за спиной Сундара, держа в руке обнаженный меч.

— И что ты здесь делаешь?

— Я вошел в город, когда исчезла твоя армия, барон, — ответил вендиец.

— Зачем? — резкий голос Орина прозвучал угрожающе. — Ты из войска Усхора?

— Из войска Усхора? — загадочно улыбнулся Сундар. — Нет, Усхор — наш смертельный враг.

— Ваш? — Орин приблизился к Сундару, не отрывая взгляда от его глаз. Болард также подошел ближе.

— Я не один в нашем ордене. Усхор — наш враг, он ввязался в события, о важности которых даже не подозревал. Вот почему меня послали за ним.

— А где же твои товарищи?

Сундар промолчал, буравя своим взглядом Орина.

— Куда делся Усхор? Говори!

Но вендиец по-прежнему молчал.

— Ты скажешь мне то, что я хочу знать, — пригрозил барон, — или я найду способ заставить тебя говорить!

Сундар покачал головой.

— Будете пытать меня? Это не приличествует человеку, который славится своей справедливостью и снисходительностью.

— Усхор разрушил мой город и убил моих людей, — суровым тоном произнес Орин. — И если ты хоть что-нибудь знаешь об этом, то расскажешь мне сейчас же.

Но Сундар молчал. Он просто стоял — перед Орином и Болардом, пряча руки в рукавах, с выражением кроткого неповиновения на лице.

Низким стальным голосом Болард проскрежетал:

— Нужно подвергнуть его пытке, Орин. Он должен знать хоть что-нибудь.

Конан обратил внимание на тон, каким Болард произнес свои слова — в нем звучали нотки явного беспокойства. Может, он боится Сундара? Северянин доверял Боларду не больше, чем этому человеку в серой накидке…

Неожиданно снаружи донеслись шум и беспокойные крики. Орин повернулся к Иллесу.

— Что там такое творится?

В зал вбежал один из воинов барона.

— Мой господин! — закричал он. — Это наемники — они подняли мечи на наших солдат!

— Что?

— Точно, — подтвердил Иллес, который подбежал к окну и выглянул наружу. — Они подняли мятеж.

Орин быстрыми шагами подошел к окну и с силой ухватился рукой за подоконник. На площади и всюду, куда простирался взгляд, шли бои между вооруженными отрядами Сафада и конными наемниками. Лошадей пускали галопом, толпы наскакивали друг на друга, и всюду слышалось лязганье металла о металл. Крики раненых солдат постепенно переросли в тревожный, несмолкаемый гул.

Орин яростно выругался и вышел из тронного зала, призвав своих помощников следовать за ним. Тайс подбежала к Иллесу, и они стали смотреть наружу; остальные также прилипли к окнам. Варган, поглядев на происходящее, крепко выругался, обнажил два своих меча, и побежал вслед за Орином.

Конан не спускал глаз с Сундара. Вендиец, по-прежнему оставаясь спокойным, в свою очередь, смотрел на северянина, и в глазах его явно читалось насмешливое удивление. Затем он подошел к одному из столов и налил себе вина. Конан пристально наблюдал за вендийцем, и одновременно раздумывал, что ему делать — продолжать следить за этим типом или присоединиться к солдатам и вступить в бой с наемниками. Он бросил короткий взгляд в окно, а затем снова повернулся к столу. Сундар исчез.

Конан выругался и быстрыми шагами пересек тронный зал. Вендиец не мог покинуть комнату всего за какое-то мгновение… Нет, напомнил себе он — ни один обычный человек не смог бы покинуть комнату за это время; Сундар же сумел. Здесь явно какое-то колдовство. Конан выбежал из тронной залы, бросился по коридору сначала в одну сторону, потом в другую, но вендийца нигде не было.

Повинуясь какому-то толчку, он прошел по коридору направо, миновал еще одну комнату и вестибюль, расположенные в глубине дворца. Здесь звуки битвы были почти не слышны. В конце коридор раздваивался на два новых — один вел к восточному крылу двора, другой — к западному.

Конану показалось, что в конце западного коридора метнулась тень. Конан посмотрел в другую сторону, но решил послушаться инстинкта. Вышагивая по выложенному мрамором полу и бряцая кольчугой, Конан понимал, что с каждым шагом ему все труднее скрыть свое присутствие.

Он завернул за угол и увидел Сундара, который спокойно шел — хотя, очевидно, должен был лететь — в дальнем конце коридора. Конан велел ему остановиться. Но как и там, во дворе, вендиец снова не обратил на него никакого внимания. Конан, разъяренный, бросился в погоню.

Он настиг вендийца в тот момент, когда тот открывал тяжелую дверь, расположенную в конце короткого бокового коридора.

— Куда ты направляешься, Сундар?

— Это не твое дело.

— Ты пойдешь обратно вместе со мной!

— Мы так не думаем.

— Разрази тебя гром! — воскликнул Конан, хватая вендийца за руку.

Тот остановился, плавно развернулся и, хотя Конан держал его крепко, он мгновенно и без усилий освободил свою руку.

— Кто это — вы и что вы здесь делаете? — спросил Конан, чувствуя, что его терпение лопается. — Говори, вендиец, или… — Он поднял меч и уперся им в горло Сундара.

— Очень хорошо, — проговорил вендиец, по-прежнему не выказывая ни малейших признаков беспокойства. — Я скажу тебе — хотя, по правде говоря, это вовсе не твое дело, Конан.

Разве он говорил ему свое имя? Или он подслушал разговоры в тронном зале?

— Мы здесь затем, чтобы помешать Усхору, — произнес Сундар спокойным, бесстрастным голосом. — А теперь дай мне пройти.

— Так Усхор здесь? Но Сундар не ответил.

Конан ткнул кончиком меча в его шею, оцарапав его; глаза вендийца сверкнули желтым огнем. Затем он взмахнул рукой, отводя от себя меч, — странная дрожь пробежал по лезвию и рукояти и достигла руки киммерийца.

Конан смотрел на него, нервы его были натянуты точно струны…

Внезапно снаружи донесся грохот, явно не имевший отношение к бою. Конан бросил быстрый взгляд на окно рядом с лестницей, выходившее на запад; грохот раздался снова — точно такой же они слышали, когда приближались к Сафаду.

Сундар как будто не обратил на него внимания; лишь тень беспокойства промелькнул на его бесстрастном лице.

— Если хочешь, то пойдем со мной, — сказал он, — но я не в ответе за все, что может случиться.

Конан уловил в его голосе еле заметную угрозу. Он кивнул вендийцу.

— Веди. Но я предупреждаю, что…

— Не надо предупреждать, северянин. Дело это очень важное.

Они проследовали вверх по лестнице — Конан, точно тень, шел почти вплотную к Сундару. Снаружи продолжал греметь гром; но в этом коридоре было тихо и влажно, как в подземелье. Наверху Сундар открыл железную дверь, и за ней обнаружился новая лестница.

— Куда ты идешь? — спросил Конан.

— Свое главное колдовство Усхор творит в западной башне.

— Откуда ты знаешь?

— Чувствую.

Он открыл позолоченную дверь, в которую упирался второй пролет. За ней оказался тесная комнатка; здесь были книжные полки, стол и целая куча предметов для занятий магией — подставки для курений, жертвенники, призмы, пергаменты и старые книги. Пол, стены и потолок были украшены самыми резными узорами — невероятными, таинственными, которые могли бы свести с ума любого, кто бы на них взглянул.

В первый момент Конану подумалось, что это ловушка. Комната имел искаженные формы и очевидно, была нарочно так выстроена. Пол шел косо, с наклоном в один из углов, потолок странным образом изгибался в другом направлении. Стены тоже имели наклон. Вся геометрия комнаты была нарушена. Каким-то образом Конан чувствовал, что эти стены могут удерживать людей… вещи… силы… с такой же легкостью, с какой ребенок сажает навозного жука в кувшин из-под вина.

Сундар подошел к столу, на котором лежали открытый пергамент и несколько свернутых в трубочку бумаг, большой хрустальный шар и чаша для курений, наполненная пеплом.

— Усхор уходил в спешке, — объявил вендиец, внимательно изучая пергамент.

— Когда?

— Вчера вечером.

— Почему он ушел, Сундар?

Вендиец пропусти его вопрос мимо ушей и погрузился в изучение пергамента. Бумага была покрыта рунами, относящимися к древнему, уже не существующему языку; и все же Сундар как будто без труда разбирался в них. Конану показалось, что по мере того, как он погружался в текст, его лицо постепенно бледнело. Он читал, водя по иероглифам костлявым, чуть дрожащим пальцем.

Конан подошел к вендийцу и нагнулся, глядя через его плечо на странный документ.

— Почему он ушел, Сундар? — повторил он. — Он нашел то, что за чем явился?

— Нет.

Рассерженный его равнодушием, он уже была готов выругаться — но тут вдруг вендиец зашипел и быстро поднял вверх палец, словно обжегся. Конан увидела, что его широко открытые глаза полны страха.

— Сундар… о чем там говорится?

— Усхор в спешке оставил город, потому что…

— О чем говорит пергамент?

Сундар выпрямился и отвел взгляд от листа. Затем посмотрел на киммерийца, и в глазах его явно читался угроза. Где-то вдалеке снова бухнуло; но на этот раз Конану показалось, что грохот доносится вовсе не с неба.

Дверь комнаты захлопнулась. Конан посмотрел на дверь — не закрылась же она сама? Затем перевел взгляд на Сундара. В его желтых глазах по-прежнему светился недобрый огонек.

Конан почувствовал, как по спине у него пробегает неприятный холодок. Он крепче сжал рукоять меча, готовый обрушиться на вендийца, если почувствует хоть малейшую угрозу…

— Мы скажем тебе, почему мы здесь. Мы поклоняемся божеству, которое намного древнее любого из богов этой эпохи. Мы поклоняемся Энкату и относимся к секте, которая предана Ему; мы те, чей долг — защитить Его от богохульства.

И снова раздался гром — низкий, резонирующий, теперь уже где-то совсем близко. Или это содрогнулись стены высокой башни? Конан с тревогой наблюдал за Сундаром и думал, не заговаривает ли тот ему зубы, чтобы затем неожиданно напасть?

— Усхора нет в живых, — продолжал Сундар, сверкая глазами, которые отбрасывали неприятный желтый свет на лоб и щеки. — Но он и не мертв. Усхор покинул этот мир много тысяч лет назад. Хотя он был рожден смертным, он сумел стать легендарным колдуном, настолько могущественным, что, казалось, никто и ничто не сможет встать у него на пути. Но его убили, уничтожили магией его враги. Много веков он пролежал в могиле, его волшебство было уничтожено, и, если бы не ошибка, допущенная одним из членов нашего ордена, он по-прежнему был бы мертв.

Конан слушал Сундара, продолжая внимательно наблюдать за ним. И с каждым мигом в душе его росла уверенность, что вендиец никогда бы не рассказал ему это, если бы не вознамерился убить его. С другой стороны, колдун говорил так холодно и бесстрастно, что можно было подумать, он излагает эту историю самому себе, как будто для того, чтобы напомнить о долге, который на него возложен.

— Не так давно один волшебник нашего ордена совершил обряд темной магии, в котором сам мало что понимал. За свою дерзость он был проклят и предан забвению. Хотя мы и пытались усмирить вышедшие на свободу силы, мы не преуспели до конца — благодаря потокам и вихрям, управляющим всеми колдовскими силами, Усхор пробудился и выполз на этот свет. И мы в ответе за то, чтобы он снова был уничтожен.

Конан покрылся холодным потом. Он из всех сил старался не поддаваться страху, который внушал ему вендиец. Но под влиянием, которое оказывали и эта странная комната сумасшедшей планировки, и запертая дверь, и непонятный грохот, раздающийся за стенами башни, Конан испытывал жуткую смесь чувств — неуверенность, страх и ощущение нависшей угрозы.

— Но как ты собираешься убить Усхора? — спросил киммериец.

Сундар поднял вверх правую руку; рукав сполз вниз и на среднем пальце обнаружилось кольцо. Это было очень странное кольцо — крупное, выплавленное из какого-то золотистого металла, который сверкал намного ярче, чем золото. Кольцо украшали мелкие драгоценные камни — они искрились и, отражая свет, вспыхивали ярким блеском — таким переливчатым, неприятным, что у Конана чуть не закружился голова. Он понял, что это было кольцо силы — орудие волшебства.

— Это Кольцо Энкату, — объяснил Сундар. — Оно было спрятано здесь, в этом городе, много веков назад — ведь Сафад город намного более древний, чем подозревали хайборийские правители. В действительности Сафад — кхарийское название, и основан он был еще до падения Ахерона. И поэтому именно здесь было заложено первое святилище Энкату… Сегодня мы — те, кто поклоняется Энкату, не имея ни храмов, ни го-ролов, ни домов; мы путешествуем по всему миру и служим божеству где угодно — в руинах, на нолях сражений, в пещерах и на кладбищах. Следы нашего поклонения спрятаны во многих местах, известных только посвященным. Усхор узнал, что Кольцо было здесь, в Сафаде; поэтому он и захватил город. И поэтому мы пришли сюда — чтобы вырвать Кольцо из его рук.

Конан огляделся вокруг себя, посмотрел на запертую дверь и кривые углы комнаты. Ни одного окна. Сквозь каменные стены доносился все более мощный грохот.

— А где Усхор сейчас? — спросил он. — Он все еще в Сафаде?

Сундар взглянул на лист пергамента.

— Нет, здесь его нет — без сомнения, он скрылся в своей крепости. Он не смог найти Кольцо, и теперь затеял новое колдовство, которым встретит армию Орина. Его магия не может причинить нам вред, поскольку теперь Кольцо у нас. Цель нашей жизни — уничтожить Усхора…

Внезапно где-то совсем рядом раздался ужасный грохот. Сундар глухо засмеялся и взмахнул рукой с кольцом — так, словно это было не украшение, а оружие.

— Они идут! — пропел вендиец, и его глаза снова загорелись желтым. — Они идут — во главе с Усхором. Но они не смогут навредить мне!

Конан почувствовал, как стучит его сердце; он нахмурился и угрожающе поднял меч. — Кто это — они? Сундар хихикнул.

Конан посмотрел на вендийца. У того был злорадствующий вид, Конану нестерпимо захотелось прикончить колдуна. Снаружи в очередной раз прогрохотало, прогремел молния; башня задрожала, и из стен начали выпадать камни.

— Усхор устроил западню! — закричал Сундар. — Орин и все его воины обречены! Ты тоже умрешь — здесь!

Он взмахнул рукой. Кольцо зловеще сверкнуло…

Конан прыгнул, взмахнув мечом; Сундар ловко увернулся, не переставая хохотать. В тот же миг комната сотряслась от жуткого грохота; все закачалось у Конана перед глазами, и мощная волна сбила его с ног.

На какой-то миг Конан подумал, что это результат колдовских действий Сундара. Затем на него полетели пыль и камни, и он почувствовал, что куда-то скользит. Он прижался к полу, вокруг сыпались камни и с треском разлетались на осколки; неожиданно налетевший смерч оторвал его от пола. Конан с трудом встал на колени, по-прежнему сжимая в руке меч. Он обернулся и увидел, что стена башни у него за спиной полностью разрушена, и сквозь пелену пыли и известки разглядел здания, западную стену Сафада, желто-зеленое небо… как вдруг что-то темное, влажно блестящее быстро пронеслось мимо обвалившейся башенной стены.

Поднявшись на ноги, Конан увидел, что Сундар, пошатываясь и тяжело дыша, стоит возле внутренней стены, и его лоб залит кровью — видимо, в колдуна угодил камень или осколок кирпича. Дверь слетела с петель.

Конан уже слышал новые раскаты грома и чувствовал, что пол начинает ходить у него под ногами; он выскочил из комнаты и помчался вниз по лестнице.

И снова от мощного толчка он упал на колени. Снова посыпалась пыль и полетели камни. Стоя наверху лестницы, Конан услышал грохот рушащейся башни.

Но были и другие звуки. Кто-то скребясь, карабкался следом за ним.

Сундар.

Варвар не стал ждать его. Он вскочил на ноги и бросился вниз по лестнице, стараясь не обращать внимания на то, что ступени трясутся и трещат у него под нотами.

Киммериец достиг второго пролета, открыл дверь и побежал по узкому коридору западного крыла. И он все время слышал, как кашляет и ругается Сундар, продираясь вслед за ним.

— Конан!

Но он не останавливался, пока не достиг конца коридора; дальний вестибюль как будто пока не пострадал от толчков.

— Конан!

Он обернулся. Вендийцу явно пришлось худо — он стоял, шатаясь и уперевшись рукой в стену, и постепенно сползал на пол.

— Сундар! — крикнул ему северянин. — Кольцо — используй его!

Очередной толчок потряс пол под ногами. Сундар упал ничком. И закричал — по его волосам заструился кровь.

— Сундар, сделай же что-нибудь…

Пол посередине коридора вдруг вспучился и обвалился. Конана отбросило назад, и ему показалось, что он мельком увидел что-то огромное, змеевидное, скользящее вверх. И тут обвалился потолок, обрушивая потоки камней и пыли.

Вендиец закричал снова.

Конан ухватился за угол стены — в том месте, где сливались два коридора. Воздух потемнел от пелены песка и пыли. Задыхаясь, Конан помахал перед собой рукой, чтобы разогнать пыль и увидеть, что творится в на другом конце коридора.

Сундара он не видел — слышал лишь его крик. Или его зажало на другой стороне обломками, или придавило обрушившимся потолком.

— Сундар!

В коридоре было темнее, чем ночью. Конан вслепую двинулся вперед, наступая на осколки и мечом прощупывая путь.

— Сундар!

Он подошел к завалу из камней, преграждавшему коридор от одной стены до другой, и понял, что пробраться через него не сможет. Он слышал затрудненное дыхание Сундара — булькающее и свистящее. Конан отвалил в сторону булыжник, затем принялся откидывать камни.

— Сундар! Призови же на помощь свою магию и останови все это!

— Мы… Они… — Конан почти не слышал, что говорит колдун. Он снова закашлялся.

— Сундар! Слушай меня!

Пол снова задрожал под ногами, но ему показалось, что самые сильные толчки уже позади. Пытаясь расчистить завал, он вдруг наткнулся на что-то теплое, мягкое и влажное.

— Кром! — он отпрянул. Это была рука вендийца, вся залитая кровью; на среднем пальце тускло мерцало кольцо Энкату.

— Сундар, ты можешь…

— Они… они здесь!

Хотя пыль осела и глаза Конана привыкли к темноте, он мало что мог разглядеть. Но он слышал звуки, которые доносились из-под горы камней.

— Сундар…

— Они здесь!

Конан вдруг услышал то ли шепот, то ли тихое бормотание — как будто пытались говорить какие-то существа, не имеющие языков. Кто-то двигался — недалеко раздались хлопки, шелест… словно лохмотья влажной плоти волочились по камням; кто-то подползал все ближе…

Хотя Конан все слышал, он почти ничего не видел. В темноте он едва различал окровавленную, вздрагивающую руку Сундара, которая торчала из-под обломков. Конан закашлялся и утер слезящиеся глаза, полные песка. Сундар кричал все громче и истошнее.

— Они здесь! Айя нагал ка нокомис кулум…

Конан почувствовал, как по коже поползли мурашки. Вендиец, похоже, решил, прибегнуть к какому-то защитному заклинанию. Значит, Кольцо ничем не могло ему помочь! Сундар в отчаянии молотил ногой по камням. Неторопливое шуршание раздавалось все ближе и отдавалось, гулким эхом — сквозь бормотания Сундара можно было расслышать, как гремят камни, отлетающие в стороны.

— Най харайят милак, айя нагал — Эйя-а-а!

Конан изо всех сил старался пытаясь расчистить завал. Почему он старался спасти жизнь этому вендийцу, в то время как его собственная была в опасности? Потому, наверное, что тот был человеком, а эти — кто бы они ни были, твари вылезшие из-под земли — они оставались гнусными порождениями зловонного мрака.

— Помогите! На помощь! Конан!

Он ухватил руку вендийца — бьющуюся, дрожащую — и рванул в бесплодной попытке высвободить его.

— На помо-о-ощь!

Крик перешел в рыдающее завывание. С того конца завала раздавались хлопки, перемежающиеся трещащими и хрустящими звуками. Вопли вендийца переросли в дикие крики и вой, наполненный ужасом, а затем неожиданно стихли.

Трещали хрящи, раскалывались кости, а мягкая плоть разрывался на влажные клочья…

Камень выпал из онемевших рук Конана… Его лоб был мокрым, пот заливал глаза. На пальце Сундара тускло светилось Кольцо Энкату.

Конан схватил кольцо и попытался стащить его с пальца. Возможно, оно защитит его не лучше, чем Сундара, но хотя бы поможет справиться с Усхором. Как-нибудь…

И вдруг залитая кровью рука высвободилась из-под камней, из обрывков влажной плоти торчал обглоданная кость…

Конан стащил с пальца кольцо, бросил его в маленький мешочек, висящий на поясе, взял меч и стал пробираться обратно по коридору. С той стороны завала по-прежнему слышался треск и хлюпающие звуки.

Запыхавшись, Конан выбежал наконец из этого коридора, выбрался из-за пылевой завесы и проклятой темноты и оказался в еле освещенном, длинном и узком зале, который вел к центру дворца. Где-то вдали еще грохотало, но не сильно. И пол под ногами больше не дрожал. Может быть, это означало, что они вернулись под землю? Нет, сейчас они были на поверхности — и возможно, расползлись уже по всему городу, убивая воинов Орина и наемников.

Наконец Конан оказался в главном коридоре. Где-то впереди, за широко открытыми воротами виднелись люди, целая толпа, заполонившая площадь. Проходя мимо тронного зала, Конан заглянул туда и обнаружил там лишь Тайс, которая, съежившись, сидела под столом… Нет, там была не только Тайс, но и свежие трупы. Конан подбежал к девушке.

— Что случилось?

— Твари… они появились здесь и… они… — бедняжка скорчилась под столом, глядя перед собой и зажимая пальцами рот.

— Тайс!

Девушка подняла глаза; в них ясно читался безумный ужас.

— Что это было?! — закричала она. — Эти… создания!

Конан схватил ее за руку и вытащил из-под стола.

— Во имя Крома, девочка! Приди в себя! — Он ударил Тайс по щеке — та вскрикнула, потеряла равновесие и упала на пол, корчась в рыданиях.

— Кто они такие? — кричала она.

Конан оставил ее. Теперь в глазах Тайс не было огня безумия, только страх. Она сама придет в себя от плача, но уже не сойдет с ума.

У окна лежало тело одного из слуг Орина. Голова его была повернута под неестественным углом, рот зиял чернотой, на щеках виднелись засохшая кровь, вытекшая из-под век. Судя по глубокой вмятине на доспехах, солдат был насмерть раздавлен объятиями гигантского змея.

Конан отвернулся от тел и выглянул в окно. Со стороны центральной площади доносились взволнованные голоса, крики, и киммериец увидел, что каждый клочок земли там был занят толпами солдат — сбившись в тесные группы, они размахивали мечами и бились с жуткими созданиями.

Улицы и переулки зияли огромными дырами, проломанными в плиточном покрытии. В восточном направлении были обрушены целые здания; Конан понял, что под обломками погибло много людей; а за стенами обрушившихся зданий воинов поджидали огромные, черные, покрытые бородавками и узлами щупальца — липкие щупальца, которые обвивались вокруг людей и поднимали их в воздух. В западной стороне солдаты сражались против целой стены подергивающихся, сочащихся гноем конечностей — отвратительных щупалец с огромными присосками и роговыми выступами…

И все же с демоническим отродьем можно было справиться даже без помощи магических сил.

Прикованный к окну, Конан смотрел, как от мощных ударов мелькающих в воздухе мечей щупальца разлетаются на куски. Но площадь усеивало все больше мертвых тел; каждый миг твари вышвыривали в воздух несколько человек — те с криками летели в сторону и разбивались о плиты или падали в огромные дыры, пробитые в земле.

Неожиданно раздался крик. Один из воинов, взлетевший в воздух, пронесся в сторону киммерийца. Он описал дугу, нелепо махая руками и ногами, и разбился о стену замка — прямо под окном, возле которого стоял Конан. Северянин видела, как кровь брызнула во все стороны, и тело сползло по стене, упав среди садовых растений.

Охваченный ужасом и яростью, Конан развернулся, схватил меч и выбежал из тронного зала.

Передняя галерея дворца была заполонена вооруженными солдатами. Они дрались с двумя огромными жирными щупальцами — отрубали кусок за куском, забрызгивая все вокруг оранжевой вонючей жидкостью, сочащейся из мягкой, податливой плоти.

Конан прорвался сквозь толпу, взбешенно закричал и, схватив меч двумя руками, вступил в схватку с одним из щупалец, нанося ему удар за ударом.

На него хлынули потоки гнусной жижи — они залили ему лицо и волосы, и Конан едва не задохнулся от вони; но вот наконец щупальце, иссеченное мечами, шлепнулось на плиты и покатилось вниз по ступеням.

Воины радостно закричали и дружно набросились на второе щупальце. Конан выскочил из толпы, в несколько прыжков спустился по лестнице и побежал по площади. Он увидел Орина — размахивая мечом, он вместе со своими людьми дрался против липкой розовой конечности, которая, сворачиваясь в кольца, выползала из дыры в земле. Издав отчаянный боевой клич, Конан присоединился к товарищам.

Земля затряслась, и вдруг что-то крепко схватило его за ногу и подняло в воздух. Он едва не задохнулась, когда склизкая, мягкая плоть с силой обвилась вокруг груди. Киммерийца замутило — он почувствовал, как его кружит и кружит, чувствовал, как над его головой мечи рубили воздух, увидел промелькнувшие лица, красные от натуги. Слышал, как Орин в неистовстве выкрикивает его имя… Конана снова закружило, и в какой-то момент он поняла, что смотрит сверху вниз на площадь, где мелькают люди, мечи, лошади — все смешалось в схватке с серыми щупальцами.

Конан почти не мог дышать. Он отчаянно рубил сжимавшую его плоть, чувствуя, как клинок пронзает плотные, вздувшиеся щупальца, ощущал зловоние, источаемое густой кровью. Но тварь обхватывал его все сильнее, и вот уже третье кольцо обвилось вокруг его бедер и принялась сдавливать все сильнее. Внезапно щупальце дернулось, словно в судорогах, и объятия его немного ослабли. Внизу раздавались голоса и звон доспехов. Затем рядом, едва не задевая его, замелькали мечи, и Конана залило такой мощной струей вонючей слизи, что он испугалась, как бы не захлебнуться. Поблизости раздался голос Орина: — Конан!

Кто-то схватил его под мышки и начал тянуть, стараясь освободить от цепкого щупальца, северянин ощутил, что хватка твари ослабла, но все же еще не настолько, чтобы можно было свободно дышать, не опасаясь захлебнуться желтой слизью.

Киммериец попытался взмахнуть рукой, держащей меч, но у него ничего не получилось, и со всех сторон доносились лишь лязганье мечей, пронзающих розовую плоть. Конан почувствовал, что падает куда-то назад, но ничего не мог с этим поделать — а затем перед его глазами все померкло…

Загрузка...