След Хищника

Глава первая Пролог

Грязное серое небо висело над головой, как линялая тряпка, словно предупреждая о том, что сегодня не стоит ждать от жизни ничего хорошего. Блеклый рассвет выползал вместе с промозглым туманом из дальнего ущелья.

В груди щемило, как с тяжелого похмелья. И все время казалось: кто-то зовет, хоть никого вокруг не было, да и не могло быть — не то время и не то место.

Сергей Перфилов вздохнул и посмотрел на часы, стоять ему еще целых два часа, а это вечность, и снова оглядел окрестности, хоть прекрасно знал, что ничего не увидит: по ночам возле стен никто не ходил — слишком высока вероятность зацепиться за одну из растяжек, которых вокруг наставлено столько, что гранатами можно обеспечить полк для серьезного боя.

Старая крепость высилась на крутом склоне мрачной горы, как огромный угрюмый великан, прячущий голову в черных облаках.

Вдоль ее высоких стен, сложенных из серого необработанного камня, петляла пыльная дорога, сейчас покрытая темными пятнами росы. Она хорошо просматривалась из бойниц с установленными в них крупнокалиберными пулеметами.

А еще сквозь туман просвечивала река, темной петляющей полоской, уходящая вниз в небольшое селение. В нем всегда можно купить сыр и вяленое мясо со специями, чтобы как-то разнообразить армейский рацион. А еще иногда командир снимал запрет, и тогда солдатам разрешалось выпить немного местного вина из синего винограда, растущего на террасах, окруживших дома.

Село небольшое — десятка полтора домов, сложенных из больших валунов, стены покрыты мелкой каменной крошкой, смешанной с цементом, чтобы не разрушались, что придавало всем зданиям невзрачную бесцветность среди буйной зелени виноградников. Впрочем и жители в нем были такими же бесцветными и неразговорчивыми, к тому же не очень любящими русских ребят. Одно слово — аул!

Селение выглядело уныло и скучно в любое время суток, но благодаря тому, что оно находилось рядом, служить было не так тягостно. Иногда с крепостной стены удавалось увидеть стариков и детей, когда они отправлялись за водой к реке. В ней текла прозрачная ледяная вода, которую даже пить было опасно, так ломило от нее зубы, но деревенский люд там купался, так как никаких других водоемов здесь не имелось.

Девушки тоже ходили к реке регулярно.

Их в селе имелось всего три, остальные существа женского пола либо застыли в детском возрасте, либо давно превратились в старух отвратительного вида. Причем казалось, что переход от ребенка к старухе происходит мгновенно — промежуточное звено отсутствовало. Три девицы были не в счет, они казались случайно забредшими сюда нимфами, особенно когда набирали воду, склонившись в прозрачной чистой воде, весело журчащей на многочисленных перекатах.

Перфилов вздохнул. Если девушки сегодня пойдут к ручью, то все равно не разглядишь из-за тумана. А кое-кто из ребят видел их купающимися в это время…

А его друг Игорь, которому тоже повезло как-то их наблюдать, сказал, что плескаются они всегда обнаженными, поэтому чем-то похожи на купальщиц со старинных картин.

Сергей привалился к стене и прикрыл глаза. Смотреть больше было не на что. С другой стороны стены находился внутренний двор с двумя бронетранспортерами, с короткоствольными пушками направленными на высокие деревянные ворота и несколько одинаковых зданий сложенных из валунов, в которых размещались казармы.

Рота уже год стояла в старинной крепости, которую пару веков назад выстроили абреки для защиты своего селения.

За ней закрепили два блокпоста перекрывающих обычно полупустое шоссе в паре километров отсюда. Служба казалась не тяжелой, скорее однообразной — дежурство на блок посту, небольшой отдых и снова караул уже на крепостных стенах.

Кормили вполне прилично, увольнение давали каждые три дня, правда, всего на пару часов, но этого вполне хватало на то, чтобы поесть в деревне домашней еды, выпить немного вина и пофлиртовать с девушками — как раз с теми тремя, если, конечно, повезет их встретить.

Дальше флирта ни у кого не шло: порядки в селении соблюдались строгие, за девушками всегда присматривал кто-нибудь из многочисленной родни, и если им что-то не нравилось в поведении солдата, то они начинали пронзительно верещать, словно их убивали до тех пор, пока вокруг виновника не собиралось все селение.

Командир драться с местными не разрешал, поэтому приходилось молча уходить, не прощаясь.

Сергей прищурил глаза в надежде, разглядеть хоть что-то в утренней дымке поднимающейся из ущелья, но вновь ничего не увидел и опять прислонился к зубцу крепостной стены. Так и дремал, изредка открывая глаза и оглядывая окрестности. Этому нехитрому способу научился давно и с теперь мог выдержать несколько суток караула без особых проблем, умудряясь при этом замечательно высыпаться.

Разводящий показался на каменных ступенях, когда Перфилов решил, что его уже никогда не сменят, и стал потихоньку злиться — как всегда последние минуты тянулись нестерпимо долго, но когда из люка показалось мрачное лицо сержанта, раздражение мгновенно исчезло.

Сдав пост, а затем и оружие, Сергей поспешил в казарму, устроенную в длинном бараке с плоской крышей, толстые стены которой, как и в селении, были сложены из валунов и мелкого щебня. Они создавали иллюзию прочности и незыблемости, хоть всем было известно, что камень не сможет защитить при серьезном нападении.

Даже выстрел из гранатомета пробивал метровую дыру в кладке, это хорошо было видно по бетонным заплатам, оставшимся с прошлых налетов. Тогда прежнему составу роты пришлось несладко, хоть они и отбились, и все потому, что валуны древние строители уложили без цемента, поэтому держались они на своих местах только благодаря силе трения и собственному весу.

Пока роте везло, район ее ответственности боевики обходили стороной, предпочитая нападать на более крупные гарнизоны. И весь личный состав тихо радовался этому, понимая, что при серьезном нападении погибших будет немало.

В казарме стояла гулкая тишина, большинство ребят спали. В том и было великое преимущество боевого распорядка — солдатам давали выспаться после долгого дежурства, а не гоняли на плацу и не мучили полосой препятствий.

Сергей прошел мимо своей кровати и направился дальше в самый угол большого каменного здания, которое в древние времена использовалась защитниками крепости как конюшня.

Его друг Игорь Петров сидел в оборудованном для него закутке из кусков ДСП и фанеры и крутил настройку рации. Служба у него была приятная, раньше бы сказали — не бей лежачего. Связист — это всегда звучит гордо.

Игорь постоянно находился в курсе того, что происходило в роте и батальоне, хоть большую часть времени проводил в своей каморке. Ему даже кровать здесь установили, чтобы он мог в любой момент принять сообщение из батальона или сигнал тревоги с блокпоста.

Увидев его, Петров приветливо улыбнулся и пододвинул ему кружку только что заваренного крепкого чай. Это было кстати. Перфилов хлебнул глоток сладкого обжигающего напитка, и лег на кровать, заправленную солдатским одеялом, собираясь поспать в относительном комфорте пару часов, благо снова на пост заступать только после обеда.

— Совсем обнаглел? — покосился на него Игорь. — Думаешь, сержант тебя здесь не найдет?

— Я ему сам сказал, что у тебя лягу, он не возражал.

— Не стоит тебе здесь спать, ротный вот-вот должен придти, уже дневального два раза присылал — ждет какое-то важное сообщение с батальона. Похоже, в полку готовится что-то серьезное.

— А что именно?

— Пока не знаю, вот сеанс связи проведу и расскажу.

— Тогда подремлю у тебя минут пяток и пойду. А вообще-то я не просто так пришел.

— И что же тебя от меня надо?

— Хотел спросить кое-что. Всю ночь слышал голоса, которые меня звали с собой, один вроде бабушки был, любил я ее очень, другие не узнал. Ты же у нас почти шаман, не знаешь — к чему это?

Игорь поскучнел:

— Сколько раз можно говорить: я не колдун, к магическим практикам никакого отношения не имею.

— Да брось, все знают, что ты в этом деле кое-что понимаешь, по крайней мере, больше всех нас. Скажи, будь добр, а я тебе за это автомат почищу.

Игорь вздохнул, нахмурился и неохотно произнес:

— Ну, если тебе так это хочется, то пожалуйста, только потом не плачь о том, что тебе настроение испортили.

— Ладно, не буду.

— Когда слышишь, что тебя кто-то зовет, а никого не видишь, это плохая примета. Моя мать об этом рассказывала, а она и в самом деле внучка шамана.

— А я о чем говорю? — улыбнулся Перфилов. — Все знают, колдовская кровь в твоих жилах течет.

— Мой прадед, которого, кстати, я никогда не видел, мать многому научил, но она его знаниями не пользуется, говорит, что недостойна. Нам, ее детям, тоже кое-какие способности передались, отрицать не стану, но не так много, как вы все думаете.

— Не скромничай, лучше скажи, что плохого в том, что тебя зовут те, кого ты не видишь? Почему возникает ощущение, что кто-то за тобой следит, а когда оглядываешься, то никого не видишь?

— Мертвые за нами следят, чаще всего наши близкие — это все знают. Они нас любят и пытаются помочь, а мы этого не понимаем. Мой дядя, например, слышал зов умершей жены за день до гибели в автокатастрофе. До этого дед рассказывал: бабка звала к себе за час до того, как разбил паралич. Мой двоюродный брат слышал голоса в ночь перед тем, как его зарезали в подворотне: так что когда зовут мертвые — это всегда предостережение.

— И как это понимать?

— Не знаю, — Игорь тяжело вздохнул и неохотно продолжил. — Наверно мертвые желают, чтобы ты подготовился к какой-то беде, возможно тяжелому ранению или того хуже…

— А что еще хуже может быть?

— Если звал голос кого-то из умерших родственников то это к смерти, а ты сам сказал, тебя мертвая бабушка звала…

— Она меня любила, я ее тоже, так что зла она мне точно не желает…

— Смерть не самое страшное, что существует в этой вселенной, а может и совсем не страшное. Люди мало понимают в том, что происходит вокруг. Мы — как маленькие дети, а мир большой, в нем многое случается. Нам только кажется, что в чем-то разбираемся, а на самом деле, не знаем ничего…

— Ты это к чему? — нахмурился Перфилов. — Куда понесло?

— Я хотел только сказать, что смерть не всегда плохо. Думаю, твоя бабуля тебе добра желает, только ты этого не понимаешь…

— Каркать не надо! — Сергей обиделся, хоть и понимал, что друг просто сказал то, что думает. — А если, не дай бог, все что ты сейчас здесь наговорил, исполнится? Мы не дома, вокруг не милые люди, которые нам желают добра. Здесь между прочим война идет, каждый день не один десяток парней домой в цинковых гробах возвращается. Смерть у него, видите ли, не так плохо. Я жить хочу, умереть всегда успею.

— Ты спросил, я ответил, и предупреждал, что тебе это не понравится. Разве не так?

— Предупреждал, — неохотно согласился Перфилов. — Только все равно противно.

— Это твои проблемы, главная беда в том, что у нас по одному не погибают, ты может сейчас для нас всех гибель призвал.

— Тут прав, убивают десятками, а иногда сотнями. Зря я тебя спросил, знал же, что ничего хорошего не услышу.

Перфилов вздохнул, зная, что слова Игоря сбываются почти всегда. Связист многое слышал и чувствовал. Шаманская кровь в нем проявлялась разными способами: то посередине карточной игры он вдруг начинал рассказывать, у кого какая карта на руках, тем самым, портя весь кайф. То говорил то, чего никак знать не мог — например, что завтра вертолет привезет продукты, а о том, когда они прилетят, даже командир роты не знал — они летали по своему особому графику.

— Ты не обижайся, — Петров повернулся к рации и покрутил верньеры, поймал какую-то радиостанцию. Пела женщина что-то тягучее, странное, грустное. — Мне тоже сон плохой приснился, только я рассказывать его не буду. Он мой, поэтому тебя не касается, но из него тоже ясно — быть беде.

— Плохо, когда такое снится и слышится, а обиднее всего, что ничего не сделаешь…

— А тут ты ошибаешься. Нужно подумать. Если тебе и мне плохие сны снятся, то это значит, что-то неприятное произойдет в ближайшие два-три дня…

— Это тебе снилось, а мне нет, я не спал, так дремал немного…

— Зато тебя голос умершей бабушки к себе звал.

— И что?

— А то, что мертвые просто так голоса не подают, по всему видно, готовиться надо, — друг повернулся к нему. — Думаю, беда произойдет в ближайшее время, и это касается не только тебя, но и меня. А если предупредили, то как-то спасаться надо…

— Что тут сделаешь, если за свою жизнь не отвечаешь? — вздохнул Сергей. Хотелось спать, да и разговор ему этот уже не нравился. — Если на крепость нападут, то куда ты денешься? Накроют издалека тяжелыми минометами и хана! Месяц назад соседей расстреляли из орудия, прикатили ночью старую гаубицу еще времен Великой Отечественной, потом разрывными снарядами все утро садили, пока вертушки не прилетели. После того обстрела от роты меньше десятка ребят осталось…

— Всегда что-то сделать можно. Если знаешь, что обязательно нападут, неужели будешь спать на посту?

— Дурак ты, Петров, я и раньше никогда не спал, но если снайпер меня в инфракрасный прицел поймает, то никуда мне не деться, снимет одним выстрелом, и даже понять не успею, что уже на том свете.

— А вот и неправда! — Игорь налил себе чаю. — Ты предупрежден, значит, будешь вести себя не так, как обычно, когда придет опасность, то либо почувствуешь на себе чужой взгляд и пригнешься, или спрячешься за стену. В крайнем случае, заорешь…

— И получишь по шее от командира за ложную тревогу…

— Лучше по шее, чем пулю в голову.

— Это точно, — Сергей вздохнул, и подумал о том, что не может быть все так плохо. Они в стационарном лагере, в старой крепости, часовые на стенах, пулеметы станковые там же, а во дворе БТРы, в боксах БМП. Рейдов никаких не ожидается. Примета может и плохая, только прежде чем она исполнится, возможно, не один год пройдет. Если никуда не высовываться и вести себя тихо, то смерть, возможно, обманется и уйдет. Через месяц срок контракта кончается, а там ищи ветра в поле. — Может, нам такое видится из-за погоды? Смотри, как небо хмурится? Точно дождь будет, поэтому и настроение ни к черту!

— Просто так ничего не бывает, этот мир сложно устроен, если видится обоим, точно несчастье случится, — вздохнул Игорь. — В церковь надо идти, свечку ставить, чтобы беда прошла мимо. Попросимся у командира в увольнение, сходим в деревню, у них там часовня небольшая есть, энергия у нее хорошая, всегда чувствую, когда в увольнение бываю.

— Как скажешь. Командир должен отпустить, я ему вчера полдня бумаги на компе делал. Представления писал ребятам на медали и благодарности. Кстати и на тебя написал поощрение, так что с вашего величества причитается. За это кэп обещал отпустить в увольнение по первой просьбе. Но стоит ли? Сам сказал — лучше эти два дня вообще никуда не высовываться…

— В село сходить можно, беда нас не там ждет.

— Ну, если так говорит шаман, тогда конечно, — Сергею хотелось спать. Он понимал, что Петров прав — лучше лишний раз подстраховаться. Свечку поставить, никогда не помешает. Поможет, конечно, вряд ли, но точно не навредит, сердцу станет спокойнее. — Пойдем, только мне после обеда на блокпост заступать.

— Не бойся, сержанта предупрежу, чтобы он тебя не искал, у меня с ним отношения хорошие, а к обеду вернемся. Скоро командир придет, я сеанс связи с ним отработаю, и двинем. Ты бы шел отсюда… не дай бог, он тебя здесь застукает. Рычать начнет, не отпросишься потом…

— Уже пошел, — Перфилов встал с сожалением с кровати, на которой ему было так приятно, и пошел в казарму. Игорек прав, свечку поставить надо. Когда находишься на войне, привыкаешь к каждой мелочи относиться очень серьезно, так как цена ошибки велика.

Умереть легко, смерть в этих местах обыденность, поэтому и отношение к ней другое, чем на гражданке. Здесь все обрастают приметами, хоть они мало кому помогают, но практический смысл в них всегда есть — например, сунул в нагрудный карман портсигар и знаешь, что пулю в сердце уже не получишь.

Перфилов прошел по казарме и сел на свою кровать.

В воздухе висел тяжелый запах крепкого мужского пота и мокрой одежды.

На соседних кроватях спали ребята с его отделения из тех, кто стоял в наряде ночью. Слышался громкий неприятный храп с руладами, которые выводил командир отделения — его тезка Сергей Захаров, крепко-сбитый мужик, бывший боксер, обладающий хорошим ударом слева, поэтому его понапрасну никто старался не задевать.

Он уже лег, когда увидел командира, который прошел по казарме, недовольно глядя по сторонам. Капитан зашел к Игорю и выскочил оттуда минут через пять красный от возбуждения.

Петров побежал за ним, размахивая какой-то бумагой, видимо, успел вдогонку получить из батальона еще одно распоряжение.

Перфилов подождал еще полчаса, но друг не вернулся, видимо, застрял где-то в штабе: то ли для того чтобы выпросить увольнительную на обоих, то ли что-то заставили делать.

Хотелось спать, но Сергей знал, если заснет, то потом не встанет — лучше уж совсем не ложиться.

Поворочался еще немного, и не выдержав, отправился на поиски Игоря. Нашел его в штабе, тот сидел в коридоре, мрачно глядя перед собой.

— Ты чего?

— Сон мой начинает сбываться, и твое предчувствие тоже, — друг вздохнул. — Командир получил указание выдвинуться в соседний район на прочесывание, оставив в крепости одно отделение, чтобы местные не растащили ротное имущество. Сейчас вот собрал взводных в кабинете и втолковывает им боевую задачу.

— А куда?

Игорь назвал деревню, которая не раз фигурировала в сводках. Место там считалось неспокойным, нападения на гарнизоны были обычным явлением, вертолеты с ранеными и убитыми при перестрелках приземлялись на центральном аэродроме чуть ли не каждый день.

Настроение у Сергея испортилось окончательно.

— Грядет большая беда, — глаза Игоря неожиданно закатились куда-то под веки и он начал вещать замогильным голосом. — Я уже мертв, а у тебя есть шанс выжить, только маленький он, и от чужих людей зависит.

— Совсем крыша поехала? — вяло поинтересовался Перфилов. — Шутки у тебя дурацкие, так и хочется по морде съездить!

— Не веришь? — Игорь открыл глаза и тяжело вздохнул. — А это правда, хоть и неприятная.

— Может и так. Только что делать? Знаешь? То-то оно, что нет! А значит толка от всех твоих пророчеств ни на грош! Пошли отсюда. Вряд ли нам сегодня удастся сходить в селение, думаю, командиру сейчас лучше на глаза не показываться, да и взводный, того и гляди, выскочит! А от него кроме ора ничего не услышишь.

— Не могу, приказано здесь находиться на случай уточнения кое-каких данных.

— Ну, как знаешь, а я пошел в казарму, попробую вздремнуть хоть часок…

Но поспать Перфилову не удалось, едва прилег, как его поднял взводный и отправил получать со складов продукты, потом бронежилеты и каски на всех ребят. В суете прошло немало времени, а сразу после обеда час рота ушла из старой крепости, оставив на месте отделение, в которое ни Игорь, ни Сергей попали: в него отобрали больных и новобранцев — тех, кто в бою мог стать обузой или легкой мишенью.

Колонна потянулась из крепости, чадя сизыми выхлопами плохого соляра: два БМП, три БТР и четыре тяжелых «Урала» обдавали пылью чахлые деревца и кусты на обочине.

Солнце так и не выглянуло, по небу бродили темные тучи, грозя дождем. Ветер налетал порывами, бросая в лицо мелкие камешки, вылетающие из-под колес и гусениц идущих впереди машин.

Сердце сжималось в предчувствии беды, и с каждым пройденным километром становилось только хуже. Рядом на броне ежился от озноба Игорь, который мерз всю дорогу по непонятной ни для кого причине. Было тепло, все-таки конец июля, а того бил озноб, несмотря на то, что сидел на горячем металле БТРа.

Все казалось странным и неестественным, они двигались в ад, но никто этого, казалось, не замечал.

Солдаты наслаждались тихим августовским днем. Поход всем казался долгожданным развлечением, отдыхом от повседневной службы, потому что на инструктаже командир объяснил, что их ожидает обычная операция, в которой участвует больше десятка подразделений, в том числе вертушки и спецназ.

Работы большой не предполагалось, стрельбы тоже.

В случае если их подразделению удастся обнаружить боевиков, то воевать будут другие. Уничтожение боевиков спецназ и вертушки должны были взять на себя. Задача роты — выявить противника, а дальше отдыхать в оцеплении, пока мастера не сделают свою работу.

Но внутри было неспокойно. Перфилова колотила дрожь, не хуже, чем Игоря — только того бил озноб, а ему пот заливал глаза.

Над Петровым подшучивали хоть и беззлобно, а тот вяло махал рукой, словно отмахивался от мух, и только кутался в бушлат.

Часа через два колонна добралась до холмов, покрытых выгоревшей желто-серой травой и низкими кустарниками. Грунтовка петляла между ними, и видимость значительно уменьшилась. За длинным холмом открылся первый блокпост. Железобетонные кубы уже оттащили к обочине, и убрали шлагбаум, чтобы открыть проезд колонне.

Солнце выглянуло на мгновение и осветило все вокруг каким-то ярко-багровым неестественным светом.

— Б-е-д-а б-у-дет, — проскрежетал Игорь, говорить он иначе не мог, его зубы стучали друг об друга. Лицо побледнело. — У-б-ьют на-с-с-с…

— Не каркай, — прошипел в ответ Перфилов, увидев, как помрачнел сержант и зыркнул на обоих тяжелым взглядом. Недобрая примета говорить о беде перед боем, привлечь ее нетрудно, а потом не избавишься. — Может, еще обойдется?

— Не обо-йдет-с-ся…

Поступила команда покинуть машины. Дальше двинулись пешей колонной.

Солнце исчезло внезапно, его накрыли тучи будто серым солдатским одеялом. Низкое небо нависло над ними, желая придавить к земле, с гор подул холодный ветерок, неся запах дождя.

Они вступили в опасное место. Пройти по нему требовалось всего пару километров, дальше начиналась контролируемая федеральная трасса, на которой уже можно не опасаться нападения.

К главной дороге относились серьезно, на ней стояли постоянные снайперские засады, разведчики и саперы с собаками регулярно обходили полотно, проверяя на наличие фугасов, а блокпосты стояли едва ли не через каждую пару километров.

Ущелье, по которому двигалась колонна, сузилось до одной колеи. Крутые холмы, заросшие густой травой, закрывали видимость.

Чем выше, тем больше росло кустов и деревьев, среди которых боевики наставили немало растяжек, потом начинались заминированные склоны, причем минами не нашего, а западного производства, которые при срабатывании подпрыгивают на метр вверх и только потом взрываются, шпигуя тело стальными шариками.

Разведчики, которые отвечали за безопасность колонны, сейчас шли рядом с обочиной, наверх, на холмы не поднимались, не желая напрасно рисковать.

Командир взвода — старший лейтенант, паренек молодой, недавно пришедший с училища, осенил себя крестом, а потом и всю колонну, его примеру последовали другие офицеры. Плохое место, зато, пройдя его, дальше можно не опасаться, дорога снова уходила в серо-желтую степь, заросшую пожухлой травой и низким кустарником с наполовину облетевшей листвой.

Там все просматривалось, а на крайний случай можно вызвать вертушку, которая проутюжит впереди любую складку местности. Это здесь ущелье словно узкий мешок, который легко закрыть, а потом раздавить все, что в него попадет.

Небо еще больше прижалось к земле — закопченное, свинцовое, пахнущее влагой, его брюхо вскрылось, и заморосил мелкий противный дождь.

Игорь вздохнул за спиной и чуть слышно прошептал:

— Прир-р-ода пла-а-а-чет, наверное, о нас.

— Не спрашивай никогда, по ком звонит колокол, он всегда звонит о тебе, — криво усмехнулся Сергей. После этих слов предчувствие беды стало еще более гнетущим. — Молчи! Если начнется обстрел, сразу скатывайся в кювет, за машины не прячься, их взрывать будут в первую очередь, осколками посечет.

— Нас ничего не спасет, — Игорь заговорил неожиданно быстро, его заиканье куда-то прошло, но синеватая бледность затопила лицо. Перфилов тяжело вздохнул. Знал он такие лица, подобными они становились у многих ребят перед смертью. — Свечку не успели поставить, поэтому нет нам защиты. Эх, если бы раньше почувствовал тревогу, то в самоволку бы сбегал.

— Не трещи, поздно уже. Лучше молитву прочитай, может, бог услышит.

— Это вряд ли. Свечку не поставили, он другими занят — теми, кто успели…

После его слов и случилось то, чего они ждали с раннего утра.

Самого взрыва Перфилов не услышал. Его ударило в грудь и отбросило назад метров на пять. Удар оказался настолько мощным, что пластины бронежилета погнулись. Дыхание сбилось, а потом исчезло совсем. Сердце внезапно осеклось, когда он решил, что оно остановилось навсегда, застучало сильно и быстро. Правда, радовался этому одно всего короткое мгновение, потому что грохнулся всем весом на твердую землю и потерял сознание.

Сколько так пролежал — неизвестно. Очнулся от предчувствия беды. Глаза не хотели открываться, в них словно насыпали жгучего перца, они горели и плавились от непонятно как попавшего под веки жара.

Руки отказали, он не мог ими пошевелить, а уж на то, чтобы сбросить с лица остро-пахнущую пороховой гарью землю, даже не надеялся.

«Хребет, — отстранено подумал Сергей. — Мне перебило позвоночник, поэтому и паралич. Фугас взорвался рядом. Обычная история в этой войне…»

Его понесло вверх, оттуда он увидел разбросанные тела ребят из отделения, и чуть дальше свое лежащее в паре метров у горящего ярко-желтым огнем БТРа — вероятно, его жар он и ощущал.

Точно подрыв, или из гранатомета долбанули. Разведка прошлепала. Не заметила.

Наверняка боевики взорвали фугас и скрылись. Самый эффективный способ ведения войны. Потери несет одна сторона, а другая прячется.

Плохая война, много смертей — но разве бывает иначе?

Только ему-то что от этого? Он мертв, а если еще жив, то ненадолго. Вот уже летает, тела не чувствует, первый признак, что на пути в рай. Скоро туннель в небо нарисуется, а в нем что-то доброе и хорошее, чего никогда не найдешь на земле.

Тут его неведомая сила потянула обратно, и это показалось ему очень неприятным — снова ощущать запахи и толчки сердца внутри. Такое чувство, что надел на себя тело, которое за время его полета стало неудобным, узким и больным….

Ничего, это пройдет, нужно подождать, потерпеть. Паралич — это не так уж плохо, гораздо хуже, когда боль невыносима и бесконечна.

Обычно тяжелораненые в долгих мучениях так и умирают, захлебываясь в кровавой рвоте. А так жить можно. Точнее умирать…

Капли дождя падали на лицо, он облизывал губы, чтобы хоть немного влаги попало внутрь, и ликовал, когда это удавалось, приходил в сознание и вновь его терял, радуясь тому, что исчезает боль пусть ненадолго.

Время растянулось. Через три тысячи лет, а может и больше, Сергей услышал чьи-то шаги, и ему вдруг очень захотелось жить.

Перфилов заворочался, попытался что-то выкрикнуть, но из сдавленной груди вырвался лишь едва слышный стон.

— Смотри, этот живой, стонет…

Голос хриплый, чужой. Кто-то не из их роты. Боевики? А может уже кто-то из сопровождения? Или уже прибыли с полка? Хорошо бы медики…

Жаркая надежда всколыхнулась в нем, он завыл чуть слышно — громче не давала вдавленная грудь.

Чьи-то теплые пальцы стерли землю с лица и тронули шею.

— Пульс есть, хоть и слабый. Думаю, недолго протянет. Все тело посечено осколками. Железа много в себя поймал. Кровопотеря большая. Кости переломаны. Точно — не жилец!

— А это не твое дело! — оборвал неторопливый говорок чей-то резкий голос. — Кому жить, кому умирать, решать богу, а не тебе. Твоя задача дать человеку шанс. Так что грузи его и дуй в батальон, там новый госпиталь развернули. Ты прав, раны тяжелые. Но кто его знает? Чудеса разные бывают. Чего встал? Хватайся за носилки. Когда-нибудь и тебя также понесут. И моли бога, чтобы тот, кто найдет твое тело, не стал сомневаться в том, стоит ли тебя спасать. Вперед, гнилая кость!!!

Зубр приехал в свой загородный дом, мрачный и злой и первым делом вызвал начальника своей службы безопасности — Рохлю. Тот вошел сразу, как только шеф отослал секретаршу.

— Что случилось?

— Неприятности, — Зубр прошелся по кабинету, мрачно поглядывая в окно. — Пахан прислал черную метку.

— Это еще что такое?

— Обещал «Учителя» к нам направить…

— Учителя?

— Учителя, чтобы жизни меня поучил. Так и сказал — он тебя жизни научит.

— Ясно, — кивнул Рохля. — Наведу справку, что это у него за академик такой появился. Но если Пахан сказал, а в последнее время у вас с ним не очень складываются отношения, то игнорировать такое не стоит, придется пожить какое-то время в режиме строгой безопасности. Соберу ребят, установим дополнительные посты и камеры, так что встретим этого профессора, как положено.

— Учителя.

— Пусть так, а вот после того, как отобьемся, пошлю Пахану своего преподавателя, есть у меня один, в подброшенную монету попадает с двадцати метров. Снайпер от бога. Место ему подберем, откуда Пахана снимет одним выстрелом.

— План одобряю, только ребят для защиты дома немного берешь.

— Двадцать мало? — Рохля удивленно поднял брови. — Нам больше не прокормить, придется повара нанимать.

— Бери кого нужно, я тут немного поспрашивал про этого учителя, он у Пахана недавно, но все говорят, что тот настоящий мастер. Слышал о резне на Ленинградке? Говорят — его работа…

— На Ленинградке? — Рохля вопросительно поднял брови. — Так же вроде непонятка, никто толком ничего не знает. Есть информация, что кто-то сам своих перемочил, крыша у него поехала что ли…

— Такова официальная версия, — вздохнул Зубр. — Только Пахан сказал, что это он Учителя посылал на Ленинградку «Слона» жизни учить…

— Мог и соврать.

— Только в этот раз не врал, слишком серьезно сказал — по-деловому. Ты же знаешь, за такой базар отвечать придется.

— Ну, если так, тогда вызовем ребят из резерва, там у меня человек тридцать болтается, пока мелкими делами занимаются, проверку проходят. Полсотни хватит? Надеюсь, этот Учитель не с армией сюда придет?

— Не знаю, не уверен, — Зубр мрачно побарабанил по столу. — Может, хватит, а то и нет. Пахан, говорят, за последнее время окончательно приборзел, никого не боится. Всем говорит, теперь у него своя школа, и мы ему не указ.

— Дом тройным кольцом опояшем, мышь не проскользнет. Наставим камер, сигнализацию на заборе установим, пулеметы прикупим, есть у меня один знакомый барыга…

— Хорошая идея, — кивнул Зубр. — Тебе сколько времени на все про все понадобится?

— Часа четыре…

— Пахан дал подумать до утра.

— Завтра у нас будет не дом, а крепость.

— Действуй, а то поздно будет. Я хоть не трус, но после того как послушал разговоры о том, что на Ленинградке произошло, побаиваться стал. Уж слишком крутой замес. Тридцать бойцов оборону держали, всех положили, а с другой стороны ни одного жмурика, а ты говоришь — двадцать хватит…

Кот — по паспорту Влад Котов, почувствовал за собой слежку пару дней назад. Сначала решил, что ему показалось. Город большой, чувства вполне могут дать сбой, оттого что энергетика здесь скверная, исходит она от бетонных и кирпичных домов, от земли, которая не может дышать, потому что закрыта щербатой коркой асфальта, и от прокопченного неба, в котором и воздуха-то не осталось — один смог.

Неправильно город поставили — не на том месте, отсюда все его проблемы.

Раньше старики решали, где дома строить, без их разрешения даже простой бревенчатый пятистенок ни один мужик не смел ставить. До сих пор разрешенные ими дома стоят, люди живут и прекрасно в них себя чувствуют.

А сейчас строят повсюду, где имеется свободное место, и то, что жить в этих домах и городах тяжело и страшно, никого не волнует.

Поэтому и самоубийств много, болезней разных, чахотка, например, из таких районов никогда не уходит, несмотря на множество новейших лекарств.

Влад вздохнул, сейчас он лучше стал понимать древнюю мудрость, которую раньше считал глупостью и суеверием. Темный мир научил вслушиваться в себя и природу, иначе выжить там нельзя.

С тех пор как пару раз оказывался один на один со смертью, уже жить не мог без ощущения мира внутри себя, странных предчувствий и непонятных образов, которыми отзывалось душа на боль и страх.

Кот глубоко вздохнул в себя пахнущий бензином и пыльным асфальтом воздух и поморщился, подумав о том, что дышать этим тоже нельзя. Смог убивает не хуже болезнетворных бактерий. Одного свинца в воздухе столько, что сгубит не хуже самого страшного яда.

Он еще раз посмотрел по сторонам, но снова никого не заметил, а ощущение, что ему за шиворот насыпали живых рыжих муравьев, так и осталось. Влад свернул к дому, в котором снимал квартиру, надеясь, что ощущения случайны.

Мало ли кто мог за ним следить? Возможно, понравился кому-то, вот и смотрит не него из окна многоэтажки милая девушка, используя бинокль. Она его видит, а он ее нет, отсюда и ощущение тревоги.

Кот усмехнулся своим романтическим мыслям, понимая, что это глупость, но думать так было приятно.

На следующий день ощущение чужого взгляда не исчезло, а еще он понял, что за ним следит не один человек, а как минимум трое.

Влад пошел по улицам, выбирая небольшие проулки, где в это время дня ходило поменьше народа, чтобы заметить наблюдателей. Обошел два квартала вокруг дома, никого не заметил, а ощущение, что по телу ползают чужие взгляды, так и осталось.

Тогда пошел к магазину, чтобы купить что-нибудь из еды, а на обратном пути решил провериться старым испытанным способом, о котором когда-то прочитал в книге про революционеров.

Сначала купил в стекляшке колбасы, батон, коробку молока, вышел через задний ход, прошел по улице, завернул в небольшой переулок, из него проскочил на соседнюю улицу и влетел в первый попавшийся подъезд. Поднялся вверх по лестнице и устроился на подоконнике второго этажа, откуда хорошо просматривалась вся улица.

Почему-то не сомневался в том, что увидит кого-нибудь, и чутье его не подвело.

Сначала вдоль улицы медленно прокатилась неприметная серенькая машина — иномарка с форсированным двигателем и затемненными стеклами, за ней быстрым шагом прошли двое мужчин и устроились за газетным киоском, откуда хорошо просматривался весь дом.

Наблюдатели были одеты неплохо, на бомжей явно не походили, чтобы среди дня полчаса стоять и делать вид, что остановились на минутку.

Влад грустно усмехнулся и задрал голову вверх. По небу неспешно полз желтый круг солнца, заливая город ярким светом и жаром уходящего лета. Редкие облака гнал ветер подальше от большого города. Внутри испуганно колотилось сердце, то ли так отзываясь на плохую энергетику, то ли чувствуя приближение неприятностей.

Понятно же, просто так ни за кем не следят. Дорогое это удовольствие. Вон тем парням за киоском точно зарплату платят немалую, иначе не одевались бы они в хороших и модных бутиках. И эти ребята не из милиции или ФСБ, тем много не платят.

Только с чего бы им так заинтересоваться? Он никого не трогал, не влезал ни в какие истории, вел себя тихо-смирно…

Но случайностью это быть не может, ребята сели ему на хвост вчера, следовательно, сегодня уже должны были понять, что за ним не числится ни криминального прошлого, ни солидных денег. Да и вообще, какого черта?! Он не был в этом городе больше трех лет! Появился только пару дней назад, снял квартиру и еще даже дома не был, Лию не видел, все решал семейные финансовые дела.

Если они висят на его хвосте, и спрыгивать с него не собираются, значит, что-то произошло за те три дня, что он находился в городе. Придется вспоминать каждый шаг по этой асфальтовой земле. И зачем он им понадобился?

Влад с грустью посмотрел на красное августовское солнце, ползущее среди белых облаков, уже не очень жаркое, напоминающее о том, что лето почти прошло.

Солнца, где он провел последние три года, не бывает, поэтому смотреть на него ему нравилось. Пожалуй, это сейчас было его самым любимым занятием. Никому из живущих в этом переполненном мегаполисе людей не понять, что настоящая ценность кроется не золоте и бриллиантах, а в звездах, луне и желтом карлике под названием солнце.

Именно небо и то, что находится на нем, делают людей счастливыми или несчастными.

Кот пожевал колбасы купленной в магазине и бросил обратно в пакет: еда ему не понравилась, в ней явно присутствовал растительный белок, и сплюнул.

В следующий раз придется купить что-то другое, более похожее на настоящую еду, иначе так и будет ходить голодным. Лучше всего прикупить сыра разных сортов. Вот уж чего нет в тех местах, где он жил последнее время, так это его.

Он подождал еще немного и понял — больше никого не увидит. Можно уходить, главная задача выполнена, слежка подтверждена, и с тяжелым вздохом стал спускаться по лестницам, жалея о том, что всю жизнь на подоконнике не просидишь.

Избавляться от хвоста он не стал, хоть, наверное, и мог это сделать. Пока это было ни к чему. Дела свои в этом городе он почти закончил, ему оставалось только положить деньги на счет, и тогда он сможет исчезнуть из этого ужасного города еще на пару лет.

Выйдя из подъезда дома, Кот не обращая внимания на агентов, которые сразу отлепились от табачного киоска, отправился на квартиру, которую снимал.

Влад добирался до дома минут десять, стараясь идти узкими переулками и проходными дворами, по-прежнему ощущая чужие взгляды, ползающие по телу.

Возле своего подъезда остановился, и почему-то совсем не удивился тому, что иномарка проехала, а ощущение липкого взгляда осталось. В слежке задействован вероятно не один десяток людей, раз работают профессионалы. Сейчас наверняка его передали кому-то находящемуся, кого он не видит, наверняка тот использует оптику.

Кот пожал плечами и зашел в подъезд и медленно поднялся на нужный ему этаж.

На площадке никого не было, но внутри сразу появилось чувство, что кто-то чужой стоял рядом с дверью не так давно. Принюхавшись, он ощутил запах дорогой туалетной воды, оставшийся в воздухе.

Кот внимательно осмотрел замочную скважину, следов взлома не заметил, зато понял, что запах идет изнутри, и тяжело вздохнул — похоже, кто-то побывал в квартире, пока он ходил в магазин.

Влад вздохнул, открыл дверь ключом, и сразу понял, что за время отсутствия в квартире побывало не один, а минимум — несколько человек.

Жилье явно обыскали. Работали профессионально, каждую вещь положили на то же место, где она находилась. Отпечатков пальцев не оставили, работали в перчатках и очень аккуратно. Уровень явно не бандитский.

Кот недовольно покачал головой: даже замок вскрыли, не оставляя следов, хоть и действовали отмычками.

Правда, его это не могло обмануть, он почувствовал, как изменилась энергетика квартиры. Да и посторонние запахи остались.

Сам он парфюмом не пользовался, потому что в сложных ситуациях именно чутье не раз спасало ему жизнь.

Не стоит терять природное преимущество, так гласит одно из неписаных правил охотника за симбионтами. Если у тебя что-то хорошо развито, береги, ибо однажды это спасет тебе жизнь. Ему нос позволял почуять мускус хищного зверя за десяток шагов, а мутанта так еще дальше — метров за сто.

Слышал Кот тоже неплохо, видел далеко и четко, благодаря, правда, не тому, чем его наградила природа, а нескольким симбионтам, которые сейчас жили на его теле.

Влад прошелся по квартире, принюхиваясь и приглядываясь — вроде все на месте, ничего не взято. Открыл створку и заглянул за окно. На душе отлегло — небольшой рюкзак висел на вбитом в стену гвозде. Незваные гости не сумели обнаружить то, без чего он бы сразу почувствовал себя слабым и беспомощным.

Конечно, ему не понравилось, что квартиру обыскали, и опять насторожил профессионализм. Это исключало ошибку, слишком дорого ценилось время мастеров. Значит, привлек внимание именно он и никто другой.

Влад сбросил помятые джинсы, пропахшую потом футболку, принял душ, зажег газ, поставил на огонь старый закопченный чайник и сел к окну.

Отметил для себя незаметную иномарку, которая припарковалась за деревьями и снова задумался над тем — кому он мог понадобиться в этом мире?

Никто не знал, что он находится здесь, и с какой целью прибыл. Следов по дороге не оставлял, паспорт у него настоящий, хоть выдан и не ему: красная книжица со скверной фотографией не так давно принадлежала бомжу, который после обильного совместного распития крепких алкогольных напитков подарил ее за небольшую сумму денег.

Сходство на фото пусть небольшое, но имелось, и если особенно не приглядываться, то вполне можно решить, что документ его собственный. Да и паспорт видел только владелец квартиры.

Выходит, дело в чем-то другом?

В городе Влад вел себя тихо, незаметно, на глаза правоохранительным органам не показывался.

Потратился конечно изрядно — заплатил за три года обучения сестры в университете, внес плату за квартиру на пару лет вперед, положил большую сумму на сберкнижку, чтобы девочка ни в чем не нуждалась. Но все это делал вдалеке от места, где живет, и не чувствовал чужого внимания.

Так кто же к нему привязался и главное — зачем?

Кот помнил всех, с кем имел контакты: продавцы ближайшего магазина, хозяин квартиры, любопытная соседка напротив, которая каждый раз смотрит на него в глазок, думая, что он этого не замечает, и кассир сбербанка, которая приняла его деньги.

Неужели ему подсунули фальшивые баксы, когда продавал алмазы?! В этом случае все ясно. Сели на хвост опера, чтобы поймать его с поличным. Алмазы, золото — вещи дорогие и поэтому их отслеживают, в этом бизнесе чужих не бывает.

Правда, на розыскных оперативников наблюдатели не походили — слишком хорошо одевались, да и машины довольно дорогие участвовали в слежке. ФСБ?

Возможно…

А может и кто-то из бандитов решил проверить, кто он такой, алмазный рынок давно переделен, в том числе и нелегальный, и новых людей на него пускают неохотно, чтобы не сбивали цены. И неважно то, что он всего один раз сбросил партию камней — такое не прощают.

Нет, покупатель не мог подвести. Такими делами не шутят, а торговец — сам один из тех, кто не без греха, промышляет золотишком, самородки по распадкам собирает, о нем все известно, да и боится он. Уж кто-кто а он-то хорошо знает, каким тот может быть гнев темного мира.

Но если это и не он — тогда кто?

Влад печально покивал сам себе. Из его списка подозреваемых остался только один человек, который мог это сделать — тот, кому предложил купить симбионт под странным названием «Исполнитель желаний». Только он остается на подозрении.

Кот этому парню симбионт предложил только потому, что выполнял чужую просьбу — пообещал передать старому товарищу. Для него это не составляло труда — все равно отправлялся в столицу проведать сестру, чтобы заплатить деньги за квартиру и университет.

Кот задумался и вслушался в себя.

Сбой здесь? Похоже. Внутри потеплело.

Нужно проверить…

Решил, что я обманываю? А смысл? И зачем закладывать? Кому? Бандитам? Банкирам?

Влад полез в карман. Зачем мучиться, когда легко узнать?

Кот набрал телефонный номер. Если человек начнет врать, он поймет это по первому слову. Не хотелось бы разочаровываться в человеке, но любое дело нужно доводить до конца, иначе теряется его смысл.

Он не ошибся, голос человека был спокоен, даже радостен. То, что тот говорил, казалось правильным и уместным, но на самом деле человек был напряжен, фальшив, и явно пытался что-то скрыть за своей веселостью. Что?!

Если парень испугался и не придумал ничего лучше, чем обратиться в какую-то из спецслужб, то сделал большую глупость — неумно отказываться от такого редкого симбионта. Обычно его дают несчастным и одиноким людям, действует он недолго, но даже за это короткое время многим удается стать счастливым или проскочить полосу невезения. Этот странный организм и в самом деле выполняет желания, хоть никто не понимает, как тот действует.

Некоторые говорили, что под воздействием положительной энергии симбионта человек меняется, становится веселым раскованным и именно это позволяет с легкостью решать те задачи, которые раньше были для него недоступны. Другие говорили, что под его воздействием проявляется та самая загадочная харизма, что выделяет обычного человека из толпы, и делает его звездой.

Третьи считали, что маленький организм просто делает человека умнее — такое вполне могло быть, эти странные существа действовали на всех по-разному, бывало и такое, что человек вдруг начинал говорить на разных языках, а то и сыпать словами, которых раньше от него никто не слышал.

Результат удивлял обычно всех, жаль только исполнитель желаний встречается редко, найти его трудно, да и находится в небезопасных местах, где легко можно голову сложить. Ну и самое скверное, что живет это существо недолго — обычно не более двух-трех недель, потом погибает. И опять никто не знает почему. Версий хватает. Большинство придерживается того, что организм забирает в себя всю боль и страх человека, и умирает, не сумев переработать это в себе. Впрочем были те, кто считал, что у него просто такой срок жизни.

Кот отдавал симбионта за символическую цену и то потому, что нельзя отдавать его бесплатно, иначе он не работает. Почему? Тоже никто не знает. Это как гадалке не позолотить ручку — эффект тот же.

Интересно, почему этот парень решил подставить под удар того, кто пытался сделать ему добро? И самое главное, кому он его сдал?! Неужели все-таки ФСБ? Слышал он, что в последнее время там тоже стали хорошо зарабатывать, правда, неофициально, а прикрывая бизнесменов и разных барыг. Если так, тогда понятно, почему агенты хорошо одеты. Но если это ФСБ, почему его до сих пор не задержали? Решили проверить его связи? Так нет их. Впрочем, они могут последить, а потом попробовать арестовать.

Влад знал, что задержать его окажется делом не простым, а если говорить совсем точно — почти невозможным.

Убить — да, реально, но непросто. Если на нем будут симбионты, то и попасть в него нелегко — некоторые из них создают поле, отводящее пули в сторону. Другие даже при попадании довольно быстро очищают кровь и восстанавливают тело — любую рану заращивают почти мгновенно, особенно если на нее их пересадить.

Или все-таки заинтересовались бандиты? Тогда понятен дорогой парфюм, иномарка, и то, что народу задействовано много. Но непонятно — зачем им понадобился?

Если решили отобрать симбионтов, так это глупо — эти существа не живут долго в этом мире, иначе их бы давно таскал на себе каждый человек.

Значит, что-то другое. Вероятнее всего, ошибка — его просто с кем-то спутали. Такое бывает.

Влад выбросил эти мысли из головы, решив, что нужно подождать, и тогда все само выяснится. А пока следует вести себя осторожно, готовиться к отъезду и использовать с толком оставшееся время.

Влад еще раз позвонил тому, кто его предал, назвал день, когда к нему принесет симбионта, и попросил того приготовить нужную сумму. Встречаться с этим человеком он не собирался, позвонил только для того, чтобы те, кто за ним следил, дали пару дней для решения своих вопросов.

После этого Кот вытащил «симку», сломал и выкинул в ведро, затем включил телевизор.

Показывали новости, шли сюжеты о вялотекущей внутренней войне.

Владу кадры показались неинтересными: он понимал, с обеих враждующих сторон умирают молодые крепкие парни, которые не понимают цены своей и чужой жизни, а подталкивают их на это другие — кто хорошо зарабатывает на кровавой бойне.

Сюжет быстро закончился, но он продолжал мрачно смотреть на экран, на котором мелькали кадры об уборке урожая.

Что-то взволновало в предыдущем сюжете, и ему никак не удавалось понять, что именно.

Он еще раз повторил про себя то, что было сказано диктором, и сам себе удивился, когда понял, как взбудоражили его цифры убитых и раненых.

Это было глупо. Какое ему дело до этой войны? Его не призовут, потому что не найдут. Нет, дело не в этом — что-то еще было странным и тревожащим.

Кот сжал голову руками, пытаясь вспомнить репортаж с места обстрела какой-то воинской колонны. Там показывали раненых и убитых. Один из них показался ему знакомым, именно в этом месте его сердце болезненно сжалось. Точно. Теперь он вспомнил, и сразу помрачнел.

Этого парня он знал. Они дружили одно время, потому что проживали по соседству. Он ему однажды спас жизнь, когда в драке Коту едва не воткнули нож в живот. Сергей успел схватить лезвие и остановил финку в сантиметре от его тела, порезав при этом руку.

Хорошо, что порез оказался неглубоким и остался у Перфилова лишь небольшой шрам на ладони.

Он спас ему тогда жизнь, а в том месте, где Кот жил последнее время, такие долги требовали обязательной оплаты. Но чем он ему поможет? Плохое время, скверный город. А парня жалко…

Он подошел к окну и снова посмотрел вниз, понемногу темнело, минут через десять его уже никто не увидит.

Пора навестить сестренку, пока агенты считают, что он сидит дома.

Кот вытащил из мешка, висевшего за окном, контейнер, а из него несколько разноцветных комочков, похожих на кусочки лишайника — такие же мягкие, да и запах очень похож, и темный плотный комбинезон.

Тот был сшит из обыкновенной ткани, только там, откуда он пришел, нет ничего обычного.

Материал почти полностью изменил свою структуру под воздействием вживленных в него простейших организмов.

Симбионты делают такую одежду особой, швов нет, поэтому и прочность выше, чем у любой другой одежды, да и телу приятно. В таком комбинезоне можно проходить целый день и не вспотеешь, а со временем он вообще становится второй кожей, которую не замечаешь.

Ткань из этого материала и в драке хороша, когти зверья вязнут в ней, да и нож не пробивает. Правда, тут опять многое непонятно, что же это такое?

То ли это хлопок с вживленным в него симбионтом, то ли симбионт, живущий на хлопке и питающийся человеческими выделениями.

Кот оделся и подошел к окну, заметил, как в машине зажегся красный огонек сигареты и улыбнулся. Ждите, ребята, я ненадолго, даже не заметите, что отсутствовал.

Влад усмехнулся. Привычка, всегда иметь второй выход, никогда не подводит. Не зря сразу обошел весь дом, включая подвал и чердак.

Он вытащил из мешка, темную куртку с капюшоном из того же хлопка с симбионтом, натянул ее на себя и подпрыгнул пару раз, проверяя, не звенит ли что-то в карманах. Потом бесшумно открыл и дверь и вышел из квартиры.

Подождал пару минут, прислушиваясь к звукам в подъезде. Где-то на нижних этажах играла ритмичная мелодия, кто-то тяжело вздыхал, и снизу тянуло запахом табака. Похоже, кто-то курил на площадке нижнего этажа. Он подождал, когда хлопнет дверь, а воздух станет немного чище, затем стал осторожно подниматься на последний этаж.

Когда поднялся на пару этажей выше, загудел лифт, пришлось остановиться и подождать, пока человек уедет.

Дверь подъезда хлопнула, он ускорился, и через пару минут никем незамеченный добрался до люка, ведущего на чердак. Массивный замок поддался простому гвоздю, который он предусмотрительно захватил с собой, требовалось лишь немного поковыряться в скважине.

Кот поднялся по гулкой железной лестнице на чердак и осторожно зашагал по деревянным перекрытиям, чтобы избежать ненужного шума. Благо, видел все хорошо — на лоб он еще в квартире закрепил Чагу — этот неприметный симбионт позволял видеть в темноте, обостряя зрение до предела.

Влад настолько привык к этим странным существам, что без них давно не ходил, и старался иметь при себе полный набор на все случаи жизни. Сейчас у него на теле кроме Чаги, находилась — Бодряк, благодаря этому симбионту, можно бежать всю ночь, не чувствуя усталости. Это существо питалось молочной кислотой — продуктом, образующимся при переработке в мышцах глюкозы, и вызывающая в них боль, когда кристаллизуется, кроме того чистил кровь, забирал из нее разные нехорошие вещества образующиеся при движении, и возвращал обратно витамины и глюкозу. Чистил великолепно, с ним всегда ощущалась некоторая приподнятость — внутри словно что-то пело.

А еще он нес на себе Чешую, правда, пока в контейнере, на случай мелких ран и порезов — этот симбионт замечательно заживлял раны, очищая их и покрывая своим телом, тем самым, защищая от грязи и инфекции.

Люк соседнего подъезда, как и ожидалось, оказался закрыт, пришлось вылезать через слуховое окно на крышу, а оттуда добираться до пожарной лестницы по узкому коньку.

Неудобная железная конструкция едва держалась на вбитых в кирпич металлических стержнях, опасно качалась и дергалась при каждом шаге, пришлось приложить максимум осторожности, терпения и чудеса эквилибристики, чтобы не упасть.

Пока он ползал по чердаку, наступила теплая августовская ночь, и увидеть его стало невозможно. Темный комбинезон выполнял маскирующую роль, делая в сумраке его силуэт практически незаметным.

Так что если бы кто и услышал странные звуки, доносящиеся с лестницы, то едва ли смог различить темно-серую тень, в которую он превратился.

Спустившись, Кот прислушался.

С проспекта долетал шум моторов, пьяные хриплые голоса из соседнего подъезда горланили песню — обычные звуки засыпающего большого города, ни один из них не настораживал, не выделялся из общей какофонии.

Легкий ветерок нес в себе запахи остывающего асфальта, пыльной зелени и легкого смога. Над головой висели звезды, яркие, торжественные, волнующие…

Влад бесшумно, пользуясь темнотой, кустами и тенями добрался до выхода из двора. Здесь еще раз оглянулся, в очередной раз убедился в том, что за ним никто не идет. Только после этого скользнул на улицу, прячась среди теней, отбрасываемых яркими лампами уличных фонарей.

До метро добрался без особых проблем, благо станция находилась недалеко, а людей на улице не было совсем — в это время они обычно ужинают и смотрят телевизор.

На эскалаторе прислушался к себе и убедился в том, что не привлекает ничьего ненужного внимания, а ощущение того, что за шиворот насыпали горсть рыжих муравьев, исчезло.

Учитель посмотрел на многоэтажку и уважительно покивал головой. С безопасностью тут было неплохо продумано. Дом обычный, жилой. Под офис предполагаемой жертвы отведен предпоследний этаж, под жилые помещения — пентхаус. Любого, кто попытается попасть внутрь, сначала встретит видеокамера в арке, потом в подъезде, а дальше — на каждом этаже будет провожать стеклянное око.

Офис закрыт на многослойную стальную дверь со сложными замками — такую не взорвешь, с автогеном провозишься не одни сутки, поэтому даже пытаться не стоит, к тому же между листами металла вложена пластмасса, которая при нагревании выделяет ядовитый газ. Если же удастся все-таки пробиться через эту дверь, внутри встретит вооруженная охрана. Оружие…

Учитель посмотрел на измятый исписанный неровным почерком Шила лист бумаги.

Два помповых ружья, четыре «Иж -71», три Калашниковых, четыре М-5, пятнадцать кольтов, три береты — возможно «Узи».

Понятно — первое оружие официальное охранников в офисе, а второе — гораздо серьезнее тех, кто охраняет пентхаус.

Может, попробовать войти в офис как обычный посетитель? И пусть пишут на видео, все равно потом ничего не разглядят…

Так…

Его сначала проверят, пропустят через рамку — эта процедура обязательна для всех, да и установлена она так, что мимо не пройдешь.

После того как охранники убедятся, что огнестрельного и холодного оружия у него не имеется, возможно пропустят в офис. Там еще раз обыщут, и начнут выпытывать цель визита. Тут все и сорвется. Дальше все равно не пропустят, а в пентхаус можно попасть только через лифт, который контролируется видеокамерой.

Если рожа не понравится, и имя не внесено в список, то вежливо отправят обратно, а пробиваться силой смысла нет — кнопка подъема находится в комнате охраны. Как только начнется сражение, сразу заблокируют, а потом все обесточат.

А если даже все и сложится, то в пентхаусе встретит другая охрана, лучше вооруженная и подготовленная.

Проще говоря, официальный визит отпадает …

Так что еще у них здесь имеется…

На экстренный случай предусмотрена лестница, многослойная железная дверь закрыта на мощный засов.

Нахрапом не проскочить. Конечно, это система охраны предусмотрена не для него, но пройти и ему будет непросто.

Поэтому если убирать «Слона», то не стоит идти прямым и очевидным путем, требуется искать другие варианты.

Было бы легче, если бы Пахан не предупредил объект, а теперь он, как говорят, в старых фильмах про мафию, залег на матрацы — из дома не выходит, все переговоры проводит в офисе под охраной, девочек привозят ему в пентхаус, еду присылают из ближайшего ресторана, и ту, кстати, пробует секретарь, чтобы не подмешали отраву.

Так что ликвидировать невозможно, если из дома не выйдет, а он из своей норы не вылезет, потому что предупрежден.

Следовательно…

Учитель усмехнулся и набрал номер.

— Пахан, попасть внутрь пентхауса нереально, поэтому думаю, никому из твоих людей в ближайшее время Слона завалить не удастся.

— А ты сам? — проговорил грубый хриплый голос. — Сможешь?

— Сложная работа, снайпер бесполезен, в окнах пуленепробиваемое стекло, вокруг видеокамеры.

— Ты мне мозги не парь. Сколько?

— Обычную цену увеличь раз в пять, и я подумаю…

— А ты не прибурел?

— Пошли своих пацанов, пусть понюхают, чем здесь пахнет, — улыбнулся Учитель. — Может, на меньшую цену согласятся?

— Уже посылал, нюхали и смотрели, и сказали, что без вертолета типа Черной Акулы не обойдешься, — голос Пахана изменился, стал печальным что ли? — Меня серьезные люди просили. Если сделаешь за пару дней, получишь хорошие деньги, пять цен, конечно, не обещаю, но три — гарантирую.

Учитель на мгновение задумался и понял, что ему самому хочется это сделать.

— Заказ принят. Думаю, о результате станет известно уже сегодня вечером. Слон отправится в далекое путешествие, а там, куда он прибудет, ему придется держать ответ за все, что сотворил на этой земле.

— Не понял? Ты это о чем, обкурился что ли с утра?

— Нет, сегодня еще не курил, вчера тоже не успел, — ухмыльнулся Учитель. — Деньги готовьте, пожалуйста, они мне завтра понадобятся…