Сквозь время

Глава 3

Немного успокоившись, я перевернулся на спину и заложил руки за голову. Так, что я помню про Михаила Борисовича, дядю родненького, коего к ответу мне по приказу отца нужно призвать? А практически ничего. Проигрывал он всю дорогу Ивану третьему, терял сторонников, которые в этом году должны уже валом валить к Московскому князю, кинув этого хитрована, который и вашим, и нашим, а по большему счету уже на своей земле и не хозяин вовсе был. Кстати, Гусева он уже почти год назад за ворота выбросил и не дал матери своей узнать, что правнук у нее родился, за что уже должен был отхватить. Правда, сдался он без боя, и это внушает в меня определенный оптимизм. Следующий косяк за ним будет только в следующем году, когда терпение Ивана третьего окончательно лопнет, и дядька, чувствуя, как подгорает задница, рванет к Казимиру, который с барской руки ему землицы под Смоленском отсыпет. Но это будет только через год. Что же сейчас произошло такого, что Иван взбеленился и решил направить к Твери армию? А я не знаю, что. Об этом в летописях не упоминается, скорее всего, летописцы не посчитали данное событие настолько важным, чтобы на него указать.

Так, ладно, о походе есть еще время подумать. А сейчас надо бы имена рынд моих узнать, а то неудобно: «Эй ты, как там тебя», — кричать, и пальцем тыкать, указывая, кого именно я имею в виду.

Дверь скрипнула, отворяясь. Я приподнялся на локтях, и увидел входящего в комнату князя Ивана. Он наклонился, проходя в низкие двери, повернулся к иконостасу, перекрестился и только после этого подошел к моему ложу. Я попытался встать, но Иван остановил меня взмахом руки, и сел на край кровати рядом со мной.

— Почему я узнаю о том, что ты хворый от бояр своих, а не от тебя? — я поморщился. Хотя и ждал этого визита, но готов к нему не был.

— Какой Холмский шустрый, уже и до палат до твоих добежал и принять испросил, — я откинулся на подушку, продолжая смотреть в потолок и избегая переводить взгляд на князя.

— Где твои рынды были, когда упал ты так неудачно, что спину повредил? — Иван нахмурился, пристально разглядывая меня.

— Они не виноваты, отец, — я немного замешкался, прежде, чем называть его «отцом», но негативного ответа не последовало, значит, у Ивана с сыном вполне неплохие отношения. — Не ведали они о том. Поднялся я быстро, они как раз доскакали. Не видели, как падал я, не вини их в том. Да и не было никаких ушибов. Боль сегодня только появилась.

— Может лекарю тебя показать иноземному? — я скосил глаза и увидел, что Иван хмурится.

— Э, нет. Не нужно лекаря, ни иноземного, ни своего, ну их костоправов, — я снова приподнялся на локтях. — Лучше скажи, что учинил Михаил Борисович, чтобы гнев твой вызвать?

— Гонца с письмом перехватили, — Иван поднялся на ноги и несколько раз прошелся по небольшой комнатке, большую часть которой кровать занимала, и еще треть — огромный сундук у стены, подозреваю, что с одеждой. — Хану Ахмеду писал песий сын. Союз против меня предлагал.

— Тю, — я присвистнул. — Да Михаил Борисович постоянно такие письма рассылает. И в Орду, и в Астраханское ханство, а Казимиру так по три на неделю шлет. Не поддержит его никто, поостерегутся.

— Дай-то бог, — Иван покачал головой. — Но приструнить его все одно надобно. Ежели хворь уйдет твоя, то аккурат через три седмицы выйдешь походом на Тверь. И не спорь с князем! — можно подумать, что я спорю. А ведь Иван Молодой действительно похоже был болен, поэтому поход и не состоялся. Чем интересно он таким заболел, что даже в седло сесть не сумел? — Кликнуть тебе Никитку Карпова? — и он направился к выходу, не нуждаясь в моем ответе. — Велю сразу же мне докладывать, ежели хворь разыграется.

Князь вышел, не попрощавшись.

— Надо же вроде Московский князь, а ушел по-английски, — я снова заложил руки за голову, прислушиваясь к своему организму. Хотелось есть, да начинало тянуть «до ветру». Интересно, где здесь отхожее место? Пока мы с Холмским шли по двору, я что-то не заметил весьма характерных строений.

Дверь снова приоткрылась, понятно, стучать здесь не принято. В комнату прошел тот самый светловолосый парень, который со мной заговорил, когда я пришел.

— Князь прислал меня к тебе, княжич. Случилось чего? — он выглядел встревоженным, переживающим вполне искренне, вон, даже на образа внимания не обратил, сразу же начал причиной прихода князя интересоваться. Ведь это не рядовая ситуация, когда князь сам приперся к взрослому сыну, при этом не сказать, что по делам.

— Да упал я неудачно, — сев на кровати, я принялся натягивать сапоги. Неплохие, кстати, сапоги, ну да княжичу никто не подсунул бы нечто непотребное, от которого мозоли кровавые после пары часов ходьбы образовались бы. — Князь Холмский почему-то решил, что спину я повредил сильнее, чем просто ушибся и Великому князю рассказал.

Обувшись, я предпринял попытку пройтись по комнате. На этот раз получилось гораздо лучше, во всяком случае меня уже не заносило на поворотах. Никита же Карпов, ну хоть одного теперь знаю, внимательно наблюдал за мной.

— Далеко ли собрался, княжич? — наконец, спросил он, видя, что я направляюсь к выходу из спальни.

— До ветру, Никита, — я нахмурился. — Поди сам дойду по таким делам?

— Ну и я сходу с тобой, а то давненько там не был, — нарочито небрежно сообщил Карпов, вставая чуть сзади меня, словно боялся, что я упаду ненароком.

Троих, снова вскочивших, как только я вышел из комнаты, парней, я оставил сторожить свои покои, которые еще не исследовал полностью, и вышел во двор. На этот раз именно Никита указал мне, куда нужно идти, надо были лишь внимательно следить за порывами его тела. Нужник был грязным. Нет, не так, он был охренительно вонючим и грязным, а отсутствие возможности вымыть руки сильно удручала. Стоя на улице и вдыхая свежий воздух, я искал взглядом колодец. Наконец, найдя искомое, двинулся в ту сторону. Карпов был вынужден следовать за мной. У колодца стояла девушка и ворочала тяжелый ворот. Вот показалось ведро, наполненное водой, и она, перехватив его за ручку, рывком вытащила из колодезного сруба и ловко опрокинула в стоящее на земле ведро. Ведра были деревянными, и я даже представить не могу, сколько одно такое весит, даже без воды, и тут молоденькая девчонка так легко их таскает. Да, уж, классик точно знал, что говорит, когда о женщинах в русских селеньях писал.

— Полей мне, красавица, — я шагнул к ней, и девушка вздрогнула, оборачиваясь. Она нас явно не слышала и теперь выглядела немного напуганной.

— Княжич, — она поклонилась очень низко, в пояс, а потом уставилась, явно не понимая, что мне от нее надобно.

— На руки мне воды плесни, — я сформулировал просьбу по-другому, и на этот раз она то ли расслышала, то ли поняла, вот только выполнять просьбу мою не спешила.

— Зачем? Вода студеная дюже.

— Я не спрашиваю тебя, какая вода, я прошу плеснуть ее мне на руки, — терпение — это не мой конек, поэтому я последние слова уже цедил сквозь зубы. Пока я пробовал помыть, мать его, руки, Никита стоял рядом и не вмешивался. И когда девица все же плеснула мне в сложенные лодочкой ладони воды, он молчал и не делал ни малейшей попытки ей помочь. Я же кроме рук, сполоснул также лицо и протер шею. Не полноценное умывание, конечно, но даже этого хватило, чтобы почувствовать себя немного лучше. Даже начинающая болеть голова вроде бы прошла. Девушка же, ловко подцепив ведра коромыслом, направилась к стоящему чуть в отдалении терему. — А куда ты воду-то тащишь? — запоздало спросил я, надеясь получить таким нехитрым образом еще кусочек информации.

— Так к княжне Елене в терем, — она слегка развернулась, чтобы мне ответить, при этом ведра качнулись и немного воды выплеснулось на землю. Поморщившись, она продолжила свой путь. На этот раз я ее не останавливал, прикидывая, что, если обязать воинов, да и себя самого заставить вот это таскать — никаких тренажеров не нужно будет, чтобы приличную бицуху набить, да мышцы спины укрепить вместе с плечевым поясом. Но вот то, что я теперь знаю, где Елена Волошанка живет, не могло ни радовать.

— Где ты обедать будешь, княжич? — я обернулся к Никите. — Великий князь приказывал тебе в палаты снеди принести.

— Раз Великий князь не призывал меня к себе, я, пожалуй, у жены пообедаю, — обдумывая эту новость почти минуту, я, наконец, принял решение.

— И то верно, — кивнул Никита, — княжна-то все тебе пеняет, что редко стал ты в терем к ней заходить, — ого, а вот это новость. Я не знал, что у Ивана по какой-то причине были не слишком хорошие отношения с женой. Я всегда думал, что они были практически идеальной парой, что слишком редко встречалось и в мое время, да и в это, если разобраться. А, с другой стороны, кроме Дмитрия у них детей больше не было, а почему? Ведь один ребенок за еще семь лет супружества — это не то что странно, а дюже подозрительно.

— Ну вот и страхи Елены заодно развею, — тихо ответив Никите, я направился к терему, в котором скрылась давешняя девушка с коромыслом.

Терем имел очень странную и непривычную мне структуру. Внизу располагались хозяйственные помещения, включая большую кухню с огромной печью, различные складские помещения, и комнатушки для дворовой челяди. Над ними были спальни и детские. А вот светлица, где по идее должна была в это время находиться добропорядочная Елена, была в самом верху. Куда нужно было долго забираться по длиннющей лестнице. Когда я, наконец, туда залез, и вошел в большую, действительно очень светлую комнату, через традиционно низкие двери, заставляющие входящего кланяться, то разговоры, которые иногда прерывались смехом, и были слышны еще на лестнице, внезапно стихли.

Елена была в светлице не одна. Рядом с ней на скамеечках сидели возле натянутых на пяльцы белых полотен еще несколько девушек, которые быстро вскочили, завидев меня и отвесили поясной поклон. Кто из них Елена я определил очень просто: она была одета богаче всех остальных у нее не было косы и волосы покрыты сложным головным убором, который был положен по статусу замужней женщине.

— Ты решил навестить нас с Дмитрием, муж мой, — она первой нарушила молчание, видимо, устав ждать, пока я перестану тормозить. — Оставьте нас, — это было уже брошено присутствующим девушкам, которые очень быстро исчезли из светлицы, я даже не успел заметить, как они мимо меня проскользнули, потому что все мое внимание было направлено на Елену. Когда я читал про нее, то всегда пытался представить, как выглядела та, что стала прообразом сказочной Елена Прекрасной. Сейчас же у меня был шанс разглядеть ее как следует. Была ли она красива? Скорее да, чем нет. Наверняка я могу сказать, что она гораздо красивее Зои. Вот только подходить она ко мне не спешила, да и слишком довольной моим приходом не выглядела.

— Я вижу, что не слишком ты этому рада, — наконец, я нарушил наступившее молчание.

— А чему я должна радоваться? Тому, что меня заперли в этой башне, и я могу выходить отсюда разве что в церковь? Перед тем как родился Дмитрий, я думала, что смогла тебе объяснить, что нам с княгиней Софьей тяжело так жить. Что мы привыкли к другому, к тому, что можем хоть изредка, но выходить из своих покоев, что можем не просто встречать гостей, но и присутствовать при беседах с ними, ежели они не касаются чисто мужских дел. Княгине удалось добиться права присутствия на заседаниях боярской думы раз в две седмицы, и она уже не раз доказала, что может дать хороший совет князю. Почему же я все еще сижу в этой тюрьме, и ты даже слышать не хочешь о том, чтобы дать мне хоть немного свободы?

Вот в чем дело. Елена насмотрелась на то, что Софья ведет активную жизнь в том числе и политическую и ей тоже захотелось. Вот только, подозреваю, что Иван третий не одобрит подобного поведения. Ему и жены хватает, чтобы это дерьмо, которое ему ложками бояре суют, не успевать переваривать. Так, может быть, она сама виновата в своей опале, когда муж тапки отбросил? Волю почувствовала и начала понемногу права качать, на чем Софья и сыграла как талантливый скрипач на скрипке, настроив мужа против нее и внука. Внезапно я почувствовал неприятие, неужели она не понимает, что мы и так по краю ходим? Софья гораздо умнее, чем она, и самое главное, она жила в Ватикане, где интриги были частью воздуха, которым дышали его жители. Ей Елена на завтрак пойдет, если я не сумею жену приструнить. Волошанка такой тактикой не только себя, она и меня погубит и собственного сына.

— Мы не будем возвращаться к этой теме, Елена, — хрипло произнес я. — Вели принести моего сына и обед накрыть.

— Хорошо, муж мой, ты властен делать, что пожелаешь, — она наклонила голову, но покорности в ее темных глазах я не заметил. Ой, сдается мне, хлебну я еще горя с ней, потому что действительность очень сильно не соответствует моему представлению в ней, а это значит, что действовать мне придется наугад. И единственным преимуществом, которое у меня осталось — это сносное владение языком.

Капитан, несмотря ни на что, лично сопроводил меня вниз на первый ярус, где в центре довольно большого атриума, стоял кардинал вместе с двумя сопровождающими его наемниками, которые отличались от тех, что находились в замке наличием белых накидок, наброшенных на плечи. Сними они эти накидки, и их спутает даже их командир.

Войдя в атриум, я дождалась, когда кардинал Асканио Сфорца, если это был, конечно он, повернется в мою сторону и обратит на меня внимание. Что необходимо делать и как себя вести в подобных ситуациях я не знала, как и понятия не имела о границах дозволенного, которые определялись женщине в самом сердце Рима, где вся власть была в руках церковников. Имела ли женщина хотя бы право открывать рот в присутствии кардинала, а если и имела, то насколько распространялось терпение служителей святого престола, чтобы не отправить слишком наглую бабенку на костер. И если женщина не имела в этой ситуации вообще никаких прав, то тогда почему Катерина Сфорца, про которую ходит больше легенд, нежели достоверных фактов, постоянно качала права и шла наперекор церкви, оставаясь при этом в полном своем здравии довольно продолжительное время. Голова от промелькнувших мыслей пошла кругом, и я с огромным трудом осталась стоять на своих двоих, не скатившись по небольшой лестнице, по которой необходимо было спуститься к центру, прямо к ногам ожидающего хоть каких-то действий с моей стороны кардинала.

— Сеньора, не могли бы мы поговорить с вами наедине? — он спросил меня тихим спокойным голосом и слегка улыбнулся, но цепкий колючий и одновременно с этим оценивающий взгляд карих, практически черных глаз просто кричал о том, что этот самый разговор не принесет мне ничего хорошего. Сам по себе полноватый высокий мужчина не выглядел грузно и не ухожено, а его прямая осанка говорила о высоком положении в обществе, черты лица были чем-то неуловимо похожи на те, что я видела недавно в зеркале: такой же формы нос, высокий лоб. Действительно, это сборище кардиналов послало не просто самого молодого кардинала-дьякона, но еще и родственника, чтобы образумить упрямую графиню и заставить ее свалить уже из Замка Святого Ангела.

Нужно понять, что я хочу от этого разговора? Ведь чем бы не закончился этот наш диалог, он все равно будет в пользу кардинала. Главное вести себя спокойно и все будет хорошо, по крайней мере, по тому сценарию, который обещает нам история.

Я кивнула Бордони, и он провел нас в небольшую комнату, расположенную недалеко от лестницы, куда мы вошли с Асканио вдвоем. Сопровождающая нас охрана осталась по другую сторону двери, чтобы никто не мог помешать нашему разговору.

Комната была устроена на манер кабинета: высокие стеллажи с книгами, широкий массивный стол и пара стульев по разные стороны стола. Мы молча прошли к столу и сели по разные его стороны, не сводя при этом взгляда друг с друга.

— Так, о чем вы хотели поговорить, ваше высокопреосвященство? — я сложила руки на стол ладонями вниз, слегка упираясь на них, чтобы помочь самой себе держать спину прямо, что было сделать довольно непросто по вполне понятным причинам. Последнее, что мне сейчас хотелось — это чтобы оппонент почувствовал слабину и начал очень сильно давить. Сомневаюсь, что под его напором, я смогу продержаться хоть сколько-нибудь долго.

— Катерина, что ты творишь? — он без всяких предисловий начал разговор именно как родич, а не как духовное лицо высокого ранга. Я не помню, чтобы сферы интересов между этими двумя хоть как-то пересекались между собой, кроме того факта, что оба они были Сфорца и он был хм… моим дядей.

— Вы неправильно поставили вопрос, ваше высокопреосвященство, — тихо произнесла я, стараясь не тянуть слова, на что обратила недавно внимание моя компаньонка. Асканио Сфорца от моего ответа немного поморщился, видимо, не таким он ждал моего первого ответа, но больше своего раздражения никоем образом не показал.

— Хорошо, что тебе нужно, такой вопрос будет более уместным? — дядя стал более серьезным, и тут я поняла, что шутки закончились.

— Как только я вошла в этот замок, мои требования были озвучены в первые же секунды. Но вы их не выполнили, и продолжаете ломать комедию, заявляя, что я своим шагом пытаюсь влиять на выборы папы, оказывая на вас давление. Мне абсолютно безразлично, кто займет святой престол. — Надеюсь, что я ничего не напутала, и хоть один из исторических фактов окажется правдив.

— Со стороны так не кажется. Церковь в лице священной коллегии кардиналов не пойдет на твои требования, тем самым поддавшись давлению и шантажу, — он достал из кармана какой-то конверт и положил его на стол, слегка пододвинув его в мою сторону.

— Тем не менее, вы действуете от обратного. Давите на капитан-генерала, чтобы он снял с себя полномочия гонфалоньера, в обмен на что? На земли, которые и так принадлежат Риарио? На отступные в какие-то жалкие четыре тысячи дукатов? Да мое свадебное платье и украшения стоили дороже, — судя по тому, как непроизвольно дернулась у него щека, он немного занервничал после моих слов, видимо, в данный момент он думал, что Риарио действительно держит со мной связь и каким-то образом передает мне информацию и свои приказы. Чего он никак не ожидал, это того, что преданная Сфорца до мозга костей Катерина откуда-то узнает о давлении на Риарио и… оскорбится. Главное не переиграть, чтобы меня после этого разговора действительно не казнили прямо в центральном дворике этого же замка.

— Граф Риарио дал свое согласие на наше предложение, в обмен на твою неприкосновенность, когда ты покинешь, наконец, замок, — Асканио продолжал гипнотизировать меня своим ледяным взглядом, периодически переводя его на конверт, мол, не хочешь ознакомиться, очень интересное чтиво, не пожалеешь.

— Вы что, стараетесь манипулировать им, в обмен на сохранение моей жизни? — я даже слегка рассмеялась от такой новости. — Позвольте, жизнь женщины мало что значит в обществе, тем более, свой долг я уже исполнила, родив ему наследника, а от брака со мной Риарио больше никакой выгоды не получает, Сфорца никогда не жаловали ни Риарио, ни делла Ровери. — Я проводила взглядом конверт, который Асканио пододвинул ко мне еще ближе, но не стремилась его открывать. Всему свое время. Нужно помурыжить дядюшку, чтобы он стал более сговорчивым.

— А ты изменилась, Катерина, — он прямо посмотрел на меня и покачал головой. — Раньше, ты не была столько упряма в своих убеждениях. Мы с Людовико выдавали тебя замуж за Риарио не для того, чтобы ты его защищала. И до недавнего времени ты полностью справлялась с возложенной на тебя миссией. Что произошло такого, чего мы не знаем, и ты поменяла свое отношение к человеку, которого всю свою жизнь ненавидела? — он, прищурившись, ждал от меня хоть каких-то эмоций. Серьезно? Да я понятия не имею ни о чем ты говоришь, ни о ком, поэтому кроме холодного безразличия ты ни черта на моем лице не прочитаешь. Но вот эти слова кое-что проясняли, например, то, что Катерина постоянно что-то строчила и отправляла письма Людовико не реже раза в неделю, хотя и не видела его с тех времен, когда покинула Милан. Довольно интересная и щекотливая ситуация получается. Тем более, что содержимое этих писем не сохранилось и про что она писала, я не знаю.

— Сикст умер, теперь в качестве шпиона в Ватикане я вам не нужна, — я пожала плечами и усмехнулась. — И я трезво смотрю на происходящее. Риарио мой законный супруг, как бы я к нему не относилась, и именно он должен будет содержать меня и моих детей. Ни вы, ваше высокопреосвященство, ни тем более Людовико этого делать не будете. Вы хотите, чтобы я, всегда преданно служившая Сфорца, теперь осталась ни с чем, да еще и супругом-тираном? Вы слишком узко мыслите, ваше высокопреосвященство, надеясь, что я проникнусь вашими сладкими речами по поводу того, что Риарио я слишком дорога.

— Ты все же больше дочь своего отца, чем Людовико его брат, — он слегка наклонился вперед. Взгляд его изменился, он прошелся по мне снизу вверх, как сканером, словно пытался заново меня изучить.

— Я жена своего мужа, ваше высокопреосвященство, — спокойно ответила я и указательным пальцем пододвинула ему конверт обратно. Было интересно, что там написано, но судя по всему, это был некий рычаг давления, который не будет давить на горло сильно, если о нем не знать. Тем более, что, скорее всего, озвучивать содержимое Асканио не станет, слишком конфиденциальная информация в нем содержалась, а у стен, особенно в самом центре гадюшника, где интриги и мысль о переворотах впитываются с молоком кормилицы, имеются очень длинные уши. — Знаете, я, наверное, скорректирую свои требования, раз вы сами подвели меня к этой мысли.

— Да? И что еще родит твой измученной беременностью мозг? — он рассмеялся и вольготно откинулся на высокую спинку стула.

— Все выполненные требования должны быть узаконены и подписаны всей коллегией кардиналов, которые состоят в конклаве, под официальной пометкой от лица будущего папы, чтобы вы потом не смогли порвать наше соглашение, ссылаясь на недействующий сан. Кардинал Асканио, всех членов, а их, если я не ошибаюсь, тридцать два. — Я взяла с стола лист чистой бумаги и пододвинула его вместе с пером и чернильницей к опешившему Сфорца. — Думаю, вам следует все записать, чтобы ничего не упустить.

— Но членов конклава всего двадцать пять, — он смотрел на меня, не мигая, видимо начиная что-то понимать. Вот бы мне его озарение в понимании происходящего, в голове вспыхнул жар и мне стало внезапно сильно душно, захотелось снять с себя это чертово платье и просто плеснуть на лицо холодной водой.

— Семь заочных членов конклава так же должны поставить свои подписи. — Пояснила я. — Не забывайте, кто мой муж, ваше высокопреосвященство, поэтому не следует вам так искренне удивляться.

— Ты идешь против церкви, Катерина, — прошипел он. — Не следует тебе гневить бога.

— Я нахожусь по другую сторону церкви, как только умер Сикст, а вам стало наплевать на безопасность своей племянницы, ваше высокопреосвященство. Я укрылась в замке не для того, чтобы давить на вас, а, чтобы защититься от толпы, которую вы натравили на Риарио и вместе с ним и на меня тоже. Единственным моим условием было, чтобы вы собрали ваш конклав и выбрали хоть кого-нибудь, потому что все волнения сразу же прекратились бы, как только понтифик показался народу, потому что за этим в город вошла бы армия, которую вы, по какой-то причине даже от ворот убрали. Тогда я бы спокойно вернулась домой, к детям и мужу. Вы же придумали собственные сказки и сами в них поверили. А теперь поздно, не следовало манипулировать ни мной, ни Риарио. Записывайте, — меня начали захлестывать эмоции, которых я сама от себя не ожидала. Злость и какая-то иррациональная агрессия выливались на Асканио, который прекрасно почувствовал смену моего настроения и взял в руки перо, окунув его в чернильницу с таким видом, словно хотел, чтобы я элементарно заткнулась. Неужели беременность все-таки дает о себе знать, раньше я не страдала такими вспышками гнева. Я пыталась заставить себя успокоиться и взять в руки, но еще больше раздувала тот огонь, что полыхал в груди. — Первое. Все земли Форли и Имолы официально и законно за подписями кардиналов будут безвозмездно переданы Джироламо Риарио Дела Ровели без права изъять их после выборов понтифика. Второе. Вы выплатите лично мне, Катерине Сфорца, десять тысяч дукатов отступных. Третье. От лица коллегии кардиналов и будущего папы материальный ущерб от разграбления палаццо Риарио в Риме должен быть полностью компенсирован. Точную опись потерянного имущества и его стоимость, включая оценку самого палаццо, вам предоставит юрист Риарио в Форли. И четвертое. Должность капитан-генерала будет сохраняться за Риарио до тех пор, пока он либо не снимет добровольно эту должность с себя после выбора понтифика, либо пока новый понтифик не снимет его с этой должности. Вы все успели записать, ваше высокопреосвященство? — я пыталась остановиться, но меня уже несло.

— Ты…

— Если бумага с дарственной, деньгами и двумя расписками не будет предоставлена в течение двадцати четырех часов, я покину замок, предварительно сравняв его с землей, вам все понятно, дядя? И да, карой небесной не следует мне сейчас грозить, вы находитесь на вражеской территории под пристальным наблюдением больше сотни наемников, которые подчиняются мне, как голосу их капитан-генерала, от лица которого я нахожусь здесь. Вы не понтифик и не можете приказывать им от его лица.

Он резко встал, привычном жестом подхватывая свои официальные одеяния, и подошел к двери.

— Мы не закончили, сеньора. Не следует идти против церкви, это может очень плохо кончиться, не только для вашего мужа, с которым уже и так все решено, но и для вас лично, — он открыл дверь.

— Не следует мне угрожать, кардинал Асканио. Вы же, насколько мне известно, свое звание получили не совсем законным путем, а скелеты в шкафу есть у каждого, только не у всех они хорошо спрятаны, — прорычала я ему вслед. Он ничего не ответил и вышел, громко хлопнув дверью, в которую полетела чернильница, разлетевшись от удара на мелкие осколки, окрашивая черными неаккуратными брызгами стены и пол.

В голове шумело, сердце бешено колотилось в груди. От осознания, что я напортачила, проявив не самые лучшие свои качества, усиленные гормонами, с которыми мой организм никогда не встречался, и неизвестными до недавнего времени некоторыми чертами характера, становилось очень гадко. И теперь меня грызли сомнения, смогу ли я выбраться из этой западни, в которую я загнала не только себя, но и мужа подтянула следом, хотя не о нем следует сейчас думать. Жар постепенно уходил, а мысли и эмоции приходили в свое обычное состояние.

Остается только ждать, но просто ждать, сложа руки, я не стану. Подкоп что ли вырыть какой? Я усмехнулась своим мыслям и взяла-таки конверт, который Асканио оставил сиротливо лежать на столе.

Прочитав содержимое, я глубоко задумалась. Что именно этим пытался сказать мне мой дядя?