Сквозь столетья

Глава 3

В маленькой монастырской часовне мерным боем зазвонил колокол, призывая всех монахов дампьенского аббатства к вечерней молитве.

Аккуратно дописав на листе белой бумаги последние слова поучительной рукописи, Жан-Люк поставил гусиное перо в деревянную чернильницу и спешно покинул пыльное книгохранилище. В этом помещении были собраны теософские книги и манускрипты из разных стран христианского мира, а также труды нескольких монахов-францисканцев, живших здесь ранее.

Несмотря на то, что ему было всего двадцать семь лет, Жан-Люк уже в эти годы задумывался о том, чтобы оставить после себя какой-нибудь важный трактат религиозного содержания. Тем более, что у него для этого имелись все необходимые способности, вовремя замеченные отцом-настоятелем. Не будь Жан-Люк монахом, он, наверняка, смог бы стать отличным писарем у какого-нибудь графа или барона. Но то, что он делал сейчас в дампьенском аббатстве, нравилось ему гораздо больше.

Выйдя на монастырский двор, с четырёх сторон окружённый жилыми и хозяйственными постройками, он с удовольствием вдохнул чистый прохладный воздух и, поёжившись, поправил горловину рясы, грубо сотканной из некрашеной овечьей шерсти. С серого пасмурного неба накрапывал мелкий дождь, предвещавший скорое наступление осени. В нынешнем году она обещала быть холодной, но бояться этого не стоило.

Как любой истинный францисканец, Жан-Люк терпеливо сносил все лишения и невзгоды, так или иначе выпадающие на его долю. Поэтому он ни на что не жаловался. Простая монашеская жизнь полная всяческих испытаний для тела, духа и разума, наоборот, была ему по душе. Только здесь он мог по-настоящему бороться со змеем-искусителем, врагом рода человеческого.

Жан-Люк быстро окинул взглядом всё подворье и присоединился к братьям монахам, которые вместе с аббатом уже собрались идти в церковь святого Франциска на очередную мессу. Сегодня она была последней.

Часом позже, когда все монахи возвращались в жилой дом, настоятель окликнул Жана-Люка и подозвал к себе.

— Слушаю вас, отец Себастьян. Чем могу служить?

У старого добродушного аббата, всю жизнь прожившего в дампьенском монастыре, был нервный тик, и прежде чем ответить, он несколько раз моргнул левым глазом. Затем произнёс:

— Да, сын мой. У меня есть к тебе одна маленькая просьба. Нужно чтобы ты прямо сейчас отправился в замок графа де Брозена и передал ему моё письмо. Это очень важно и очень срочно.

— Я понимаю, — кивнул Жан-Люк, — но ведь уже почти стемнело, а весь путь займёт как минимум три часа. Нельзя ли обождать с этим делом до утра?

— К сожалению, нельзя, — отрицательно покачал головой настоятель. — От этого во многом зависит дальнейшая судьба нашего аббатства. И я мог бы отправить тебя к графу ещё раньше, если бы не считал, что служение господу гораздо важнее всех мирских дел.

Кстати, тебе вовсе не обязательно сразу же ехать обратно в монастырь. Ты можешь переночевать в замке, а утром, с ответным письмом графа, вернуться назад.

— Хорошо, отец Себастьян, я готов, — смиренно ответил Жан-Люк. — Давайте письмо, и я сделаю всё возможное, чтобы доставить его в нужные руки…

На полпути к замку графа де Брозена дождь припустил с новой силой, и монах, поправив на голове капюшон рясы, стал ещё пристальнее вглядываться в темноту перед собой. Сидя на спине мула, хлюпающего копытами по грязи, он ехал по извилистой лесной дороге, которая кое-как освещалась смоляным факелом в его руке. Ничего лучшего аббат придумать не смог, и с этим приходилось мириться.

Где-то в кронах деревьев изредка ухали совы. Их устрашающие голоса являлись теми немногими привычными звуками, которые можно было расслышать в шуме дождя и ветра. Хорошо ещё, что в этом лесу перевелись волки и похожие на них разбойники, несколько лет назад практически полностью истреблённые графом де Брозеном и его рыцарями. Теперь путешествовать по его землям было не так опасно, как прежде. Впрочем, делать это тёмной ночью, да ещё без какого-либо сопровождения, даже сейчас не каждый осмеливался. Мало ли что может случиться с одиноким путником. Особенно если учитывать, что в здешних местах с некоторых пор стали ходить очень странные и жуткие слухи. Знать бы только, чему верить и кого бояться.

Что же касается самого Жана-Люка, то у него в любом случае не было выбора. Послушание и ещё раз послушание! Вот главное правило для всякого монаха, живущего в аббатстве. И слово, сказанное отцом-настоятелем, должно быть для него законом.

Проехав очередной поворот, он вдруг услышал позади себя тяжёлый топот конских копыт и звонкое бряцанье железных доспехов. Судя по звукам, его догонял какой-то рыцарь, поэтому Жан-Люк незамедлительно отъехал в сторону, уступая дорогу. Однако, вместо того, чтобы проскакать мимо, всадник неожиданно остановил коня и громко спросил:

— Эй, человек, ты кто такой и что здесь делаешь среди ночи?

— Я простой монах из дампьенского аббатства, — ответил Жан-Люк и осветил себя факелом. — Направляюсь к графу де Брозену по поручению отца Себастьяна. Это неотложное дело.

— Ну, тогда нам по пути, монах, — обрадовался рыцарь и откинул капюшон плаща, демонстрируя высокоскулое, благородное лицо настоящего дворянина.

Это был чернобородый мужчина лет тридцати с приятной, располагающей к себе внешностью.

— Я королевский капитан Франсуа де Лаваль, — произнёс он, широко улыбаясь. — И, как ни странно, мне тоже поскорее нужно добраться до замка графа де Брозена. Но, к сожалению, я плохо знаю здешнюю округу. Поэтому очень рад, что мы с тобой встретились. А может, это знак божий?! Как думаешь, святоша?

— Пути господни неисповедимы, мессир, — многозначительно ответил Жан-Люк, — и я не меньше вас рад, что дальше мы отправимся вместе. В этом лесу, всё-таки, небезопасно.

— И чего же ты здесь боишься больше всего, монах? — насмешливо спросил Франсуа де Лаваль, когда они бок о бок продолжили путь.

— Да, в общем, ничего конкретного. Хотя случается тут всякое, если верить рассказам людей. А в аббатстве как-никак спокойнее. Ближе к Богу и покровителю нашему святому Франциску.

— Значит, вы там у себя всё молитесь и чужие грехи замаливаете?

— Да, мессир. Таков наш удел на этой грешной земле, ведь мы монахи.

— А вот мне кажется, что всё это ерунда, — вызывающе сказал королевский капитан и тут же, спохватившись, добавил, — только ты не подумай, что я какой-нибудь еретик или безбожник. Просто, на мой взгляд, вы занимаетесь бесполезным делом и проживаете жизнь впустую. Даже сам Христос говорил, что каждый верующий человек может носить храм Божий в собственной душе. И я полагаю, что Господу нашему гораздо интереснее читать молитвы в сердцах людей, нежели выслушивать в церквях по несколько раз в день одни и те же покаянные слова, сказанные скучным монотонным голосом. Лично мне бы всё это быстро надоело.

— Нет, мессир, вы всё-таки еретик, — хмуро ответил Жан-Люк, искоса поглядывая на спутника.

Рыцарь весело рассмеялся.

— Ну, уж нет, святоша. Я всегда был убеждённым католиком, но это никогда не мешало мне иметь собственное мнение по некоторым религиозным вопросам. Впрочем, я надеюсь, что ты никому не расскажешь о моих тайных мыслях. Можешь считать, что это моя исповедь.

Монах согласно кивнул, и они какое-то время ехали молча. Потом Франсуа завёл разговор о последних событиях в Париже и в королевском дворце, а также о том, что между Францией и Англией назревает очередная война.

Живя всё время вдали от мирских проблем, Жан-Люк слушал его в пол-уха и периодически кивал. А когда они неожиданно выехали из леса, он медленно произнёс:

— Скоро мы выйдем к небольшой речке, мессир. За мостом нужно будет повернуть направо, а оттуда до замка графа совсем недалеко. Четверть часа быстрым ходом.

— Ну, тогда давай поторопимся, — сказал капитан и пустил коня рысью. — Здесь дорогу видно намного лучше, чем в лесу. Да и Луна уже стала проглядывать сквозь тучи.

К этому времени дождь почти прекратился, и в чёрных тучах действительно появились просветы, через которые можно было видеть звёздное небо.

Жан-Люк стряхнул с лица капли дождевой воды и подстегнул своего мула, чтобы не отстать от рыцаря. Как только они оказались на берегу реки, монах издал удивлённый возглас, поскольку моста здесь больше не было. От него остались лишь несколько толстых брёвен, которые обрушились в воду, но ещё не были смыты течением.

— Ну, святоша, что ты теперь скажешь, — недовольно спросил Франсуа де Лаваль, — может, Богу помолишься, чтобы он специально для нас восстановил рухнувший мост?! Я хочу увидеть чудо, а тебя Господь, наверняка, послушает…

— Не юродствуйте, мессир, — тут же упрекнул его Жан-Люк, ёжась от холода в промокшей одежде. — На всех нас лежит клеймо первородного греха, и каждый день мы умножаем его. За это Бог нас и карает.

Недавно здесь шли сильные и продолжительные ливни, так что поднявшаяся в реке вода просто снесла ненадёжный мост. Но требовать из-за этого от Господа чудес мы не вправе.

— Ладно, монах, я с тобой согласен, — нехотя кивнул капитан, — но что же нам теперь делать? Как мы попадём на другой берег реки?

— Ниже по течению её можно перейти вброд. Вода уже спала, а значит, там сейчас достаточно мелко. Конечно, для этого нам придётся сделать большой крюк, но иначе в замок графа де Брозена не попадёшь. Других мостов поблизости нет.

— Хорошо, будь по-твоему, — махнул рукой рыцарь и повернул коня налево. — Лишний час пути для долгого путешествия не помеха.

Жан-Люк был не очень согласен с этим высказыванием, но спорить не стал.

До нужного участка реки, на который указывал маленький бревенчатый сруб, они добрались ближе к полуночи, когда монаху стало казаться, что они проехали мимо. Река здесь была широкой, но течение позволяло перейти по мелководью на другой берег.

Правда, сначала Жану-Люку пришлось долго уговаривать своего упрямого мула, который не хотел лезть по самое брюхо в холодную воду. И только после нескольких сильных ударов по крупу, он медленно, чуть взбрыкивая, последовал за более покладистым боевым конём Франсуа де Лаваля. При этом монах случайно выронил факел, и он с шипением потух в воде. Это была неприятная потеря, но света полной Луны было вполне достаточно, чтобы не заблудиться в ночной тьме.

Наконец, когда они переправились через тёмный речной поток и вышли на пологий берег с другой стороны, монах отжал насквозь промокшие края сутаны и устало произнёс:

— Тут неподалёку есть маленькая рыбацкая деревенька. Мы можем продолжать наш путь мимо неё — по нормальной дороге, или, как прежде, идти вдоль самого берега. Этот путь покороче, но и потруднее.

— Лично мне всё равно, как мы поедем, — безразлично отмахнулся капитан, — если мы уже сделали такой крюк, то почему бы нам не проехать лишнее расстояние до деревни. По крайней мере, нам не нужно будет снова продираться сквозь кусты.

— Вы совершенно правы, мессир. Поедем по дороге и будем надеяться, что граф де Брозен не ляжет спать в течение ближайшего часа. Мне бы не хотелось тревожить его сон неожиданным появлением в замке.

— А я, напротив, был бы рад это сделать, чтобы проверить степень его радушия в столь позднее время, — иронически заявил рыцарь, трогаясь в путь. — Но, насколько я знаю, граф ложится спать не ранее двух часов ночи. Так что разбудить его нам вряд ли удастся.

Рыбацкая деревня, куда они вскоре попали, внешне казалась брошенной или опустошённой каким-то вражеским набегом. Половина домов была заколочена досками или сожжена дотла. А там, где ещё кто-то вроде бы жил окна были плотно закрыты ставнями. Над дверными косяками и по углам домов висели пучки чеснока и железные кресты.

— Не нравится мне всё это, — мрачно пробормотал Жан-Люк, озираясь по сторонам, — плохое здесь место. Нутром чую. И теперь даже начинаю жалеть, что мы поехали этой дорогой. Уж лучше было через кусты пробираться.

— А чего ты так испугался, монах, — беспечно ухмыльнувшись, спросил Франсуа, — сгоревших домов или нечистой силы, от которой простолюдины чесноком да крестами защищаются?

— Одно без другого не бывает, мессир. И, между прочим, я не так давно слышал от нашего отца-настоятеля, что здесь за рекой снова объявились оборотни-волколаки, как и полтора века назад. Ему рассказал об этом какой-то человек, пришедший из этих мест.

Мы все тогда не хотели верить подобным россказням и слухам, но теперь я и сам вижу, что дело тут нечистое.

— Так ты всерьёз думаешь, что здесь по ночам бродят оборотни? — недоверчиво переспросил королевский капитан, — лично я всегда сомневался в правдивости таких историй. Да и сейчас мне кажется, что ты преувеличиваешь.

Жан-Люк хотел ему что-то ответить, но в этот момент откуда-то издалека донёсся протяжный вой, похожий на волчий, но гораздо более жуткий.

Услышав его, люди невольно вздрогнули, а животные под ними испуганно захрапели и стали нервно взбрыкивать, шарахаясь из стороны в сторону. Успокоить их при этом было весьма затруднительно.

— Да, монах, похоже, ты угадал. Если, конечно, меня не обманывает слух, — озадаченно произнёс Франсуа и вытащил из ножен длинный двуручный меч, сверкнувший в лунном свете стальным блеском.

Затем он снял с пояса кинжал и протянул его божьему человеку.

— Возьми себе этот клинок. Он серебряный, и в случае чего поможет защититься от нападения оборотней.

— Но я не умею им пользоваться.

— Захочешь жить — научишься, — без тени иронии ответил рыцарь. — Это несложно. Просто бей в грудь или в голову зверя. Вот и всё!.. В любом случае, одной твоей веры в Господа и нательного крестика для борьбы с оборотнем будет недостаточно.

— А вот я бы не стал говорить на этот счёт так уверенно, — возразил Жан-Люк и принялся шептать спасительную молитву, с трудом удерживая в узде перепуганного мула.

Как и на реке, его своенравное животное не хотело идти вперёд, и это было вполне понятно. Он и сам отнюдь не горел желанием познакомиться с волколаками, но возвращаться назад, в деревню и просить помощи у рыбаков было уже поздно. Да и вряд ли они пустят к себе в дом случайных путников. Тем более среди ночи, когда вокруг такое творится. Им ли не знать, какие кровожадные твари рыскают вдоль дороги в поисках новой жертвы. Недаром столько домов сожгли, рассчитывая уничтожить реальных или вероятных оборотней.

К тому часу, когда они удалились от деревни на значительное расстояние, леденящий душу вой повторился ещё несколько раз. Причём теперь намного ближе и с разных сторон.

То и дело оглядываясь, королевский капитан и монах преодолели ещё часть пути. Но, как только впереди на краю дороги внезапно вспыхнули два красных глаза, и раздалось глухое рычание, они резко остановились.

Боевой конь рыцаря, непривыкший сражаться с оборотнями, громко заржал и встал на дыбы, пытаясь сбросить седока. Однако Франсуа де Лаваль быстро его усмирил и сам издал свирепое рычание.

— Не подходи, дьявольское отродье, — крикнул он, размахивая мечом, — а не то я порублю тебя на куски!..

— Господи Иисусе Христе, спаси и сохрани нас грешных, — в свою очередь воскликнул Жан-Люк и в который уж раз перекрестился.

Затем дрожащей рукой снял с шеи серебряный крестик, взглянул на него и сам не поверил в увиденное. Распятье светилось ярко-жёлтым светом, подобно огню свечи. Это было настоящее чудо. Божье благословение.

Воодушевлённый поддержкой свыше, монах благоговейно поцеловал светящийся крестик, взял его в левую руку и приготовился к нападению волколаков. Теперь, когда Господь был с ним, он ничего не боялся.

Три крупных зверя вынырнули из густого мрака одновременно с разных сторон, и это действительно были оборотни. Своими размерами и величиной головы они превосходили обычных волков в полтора раза, а их тёмная с бурыми пятнами шерсть была чересчур длинной.

Осторожно приблизившись к двум всадникам, оборотни на какой-то момент замерли, а потом все вместе, как по команде, бросились на людей. Обезумевший от страха мул шарахнулся назад, и монах, не удержавшись на его спине, свалился в дорожную грязь. Однако это не помешало ему выставить перед собой руку с распятьем, когда одна из кровожадных тварей прыгнула на него с открытой пастью. В тот же момент маленький светящийся крестик опалил широкую грудь зверя, и он, огрызнувшись злобным рыком, резко отпрянул в сторону. Боль, наверняка, была не очень сильной, но зато неожиданной и весьма неприятной.

Воспользовавшись коротким замешательством волколака, Жан-Люк быстро ткнул его кинжалом в левый бок, где находилось сердце. Неопытность в обращении с оружием сыграла с монахом злую шутку — острие серебряного клинка лишь распороло шкуру на рёбрах зверя. Впрочем, оборотню и этого оказалось достаточно, чтобы он взвыл от боли и кинулся обратно в лес зализывать раны.

К тому времени королевский капитан успел срубить голову ещё одному волколаку, который напал на него спереди, но пропустил нападение со спины. Третий зверь повалил рыцаря на землю. Железные доспехи могли защитить де Лаваля от человеческого оружия и от клыков любого хищника, но спастись в них от оборотня намного труднее.

Навалившись всем телом на королевского капитана, зверь царапал острыми когтями нагрудные латы и пытался дотянуться клыками до его открытой шеи.

— Эй, монах, помоги мне. Скорее! — крикнул рыцарь, прилагая все усилия, чтобы освободиться от смертоносных объятий волколака.

— Я иду, мессир. Держитесь! — воскликнул Жан-Люк, вскочив на ноги.

С завидной прытью, которой сам от себя не ожидал, он буквально в два прыжка приблизился к оборотню и вскинул руку с кинжалом, чтобы нанести решающий удар, но зверь мгновенно развернулся в его сторону и угрожающе зарычал. Теперь любая ошибка монаха могла стоить ему не только руки, но и жизни.

Недолго думая, де Лаваль обхватил волколака за голову и изо всех сил прижал к себе.

— Ну же, давай, монах. Убей это дьявольское отродье!..

С шумом набрав воздуха в лёгкие, Жан-Люк со всего размаха вонзил длинное лезвие клинка в спину оборотня. А затем ещё и ещё раз. Долгий предсмертный вой зверя показался оглушительным в ночном безмолвии леса. Волколак судорожно дёрнулся и затих в крепких руках рыцаря.

Франсуа перевёл дыхание и, наконец, выбрался из-под тяжёлой твари. Потом снял шлем и с улыбкой произнёс:

— Спасибо, монах, ты спас мне жизнь.

— Благодарите Бога, мессир, — спокойно ответил Жан-Люк, — мы все в его власти, а он милосерден.

Они оба перекрестились и с суеверным страхом посмотрели на мёртвого волколака. Как раз в этот момент он стал приобретать свой истинный человеческий облик. Вскоре на месте ужасного зверя оказался голый бородатый мужик с тремя кровоточащими ранами на спине. Несомненно, это был один из местных рыбаков, однажды не по своей воле превращённый в оборотня-убийцу.

— Прости, Господи, грехи наши и не введи нас во искушение, — взмолился монах, глядя в ночное звёздное небо.

Затем он встал на колени перед лежащим на земле мёртвым человеком и продолжил читать молитву о спасении его грешной души, ведь прежде этот раб божий был таким же христианином, как и все местные жители.

Когда Жан-Люк умолк, королевский капитан подобрал серебряный клинок и подошёл к обезглавленному волколаку, который всё ещё оставался в зверином обличье. Обычным оружием убить его было невозможно, а значит, достаточно приложить отрубленную голову к телу, чтобы он снова ожил.

— Ну что ж, монах, молись и за этого тоже, — сказал рыцарь с явным безразличием, — а я постараюсь, чтобы он долго не мучился.

Соединив голову с туловищем, Франсуа де Лаваль быстро взмахнул кинжалом и ударил оборотня точно в сердце. На сей раз его тело забилось в настоящей предсмертной агонии, после чего замерло, на глазах превращаясь в мёртвую человеческую плоть.

— А как же быть с тем волколаком, которого я ранил? — озабоченно спросил Жан-Люк, закончив читать вторую молитву.

— Об этом не тревожься, — уверенно ответил капитан. — Рана на его шкуре ещё не скоро заживёт, так что никуда он от нас не денется. Завтра мы с графом де Брозеном и его рыцарями вернёмся сюда и перебьём всех здешних оборотней.

Ты, если хочешь, можешь поехать с нами. Будешь мирных рыбаков от волколаков отличать. Они ведь, кажется, чесночного запаха не переносят. Верно?

Монах утвердительно кивнул.

— Да, мессир, это действительно так. Но боюсь, я ничем не смогу вам помочь. Завтра же утром я обязан уехать в дампьенское аббатство, чтобы доставить отцу Себастьяну ответное письмо графа. Это дело не терпит отлагательств.

— Ладно, святоша, воля твоя, — пожал плечами Франсуа, вытирая меч и клинок о мокрую траву, — но сейчас нам пора отправляться в замок, мы и так потеряли много времени.

Он коротко свистнул, и неподалёку от них послышалось тихое ответное ржание боевого коня. Это было хорошее и послушное животное, которое не стало далеко убегать от своего строгого хозяина.

Что же касается глупого мула, то он сбежал куда-то в лесные заросли, так что искать его в темноте просто не имело смысла. Поэтому Жан-Люк с большой благодарностью принял великодушное предложение королевского капитана сесть позади него на круп коня. А когда они тронулись в путь, монах ещё долго прославлял господа Бога за неожиданную встречу с храбрым рыцарем на пустой дороге и чудесное спасение от кровожадных оборотней.