Глава 17

Снаружи бушевала вьюга. В хижине отчетливо слышалось ее завывание и скрип уставших деревьев. Снег уже давно завалил и дверь, и крышу, но Ститри было все равно. Она не собиралась выходить. В хижине пылала жаром печь, и было тепло и сухо. И если даже кончался запас дров, то всегда можно было материализовать еще немного поленьев. Что может быть лучше, когда за окном свирепствует непогода, а внутри потрескивают дрова, и стоит устойчивый запах дыма и хвои. Что еще доброго можно придумать для своей изоляции?.. Только уставшего путника, которого необходимо накормить и обогреть. Но где его взять? Материализовать человека очень сложно — это ведь не ежик для забавы.

Ститри перегнулась через край кровати и посмотрела под ель, которую она вырастила прямо посреди хижины. Все шесть Ворчунов были там, как, впрочем, и два зайца. Только белки прыгали с ветки на ветку и забавлялись своей ловкостью.

Ститри опять легла на кровать и закинула руки за голову. Она завидовала этим зверькам — им было весело всем вместе. Но что делать ей в этом одиночестве? Даже спать она не могла, и усталость вечности давила на нее своим грузом. Было невыносимо — это постоянное бодрствование. Каждый раз, как Ститри пыталась уснуть, неведомая сила увлекала ее во вместилище. Она сопротивлялась, но тщетно. И только врожденное упрямство помогало ей оставаться самой собой.

Дрова опять кончились. Ститри подошла к печи и материализовала несколько поленьев, прямо внутри пламени. Этого должно было хватить надолго. Ститри вновь подошла к кровати и вдруг замерла. Вьюга за окном уже не шумела, а ведь она не давала такой команды! Что за шутки?! Ститри попробовала отворить дверь. Напрасно. Дверь была плотно присыпана снегом и даже не вздрогнула. Нужен был инструмент, чтобы взломать дверь. Сердце Ститри бешено заколотилось. Что там происходит, снаружи, неужели кто-то решил навестить ее? Инструмента Ститри никакого не нашла. Слишком взволнованная, чтобы сделать что-нибудь толковое, Ститри материализовала большой топор и принялась яростно рубить дверь. Но дубовые толстые доски поддавались плохо. И прежде чем Ститри смогла прорубить себе проход, она уже была без сил. За дверью оказалась сплошная стена снега. Голыми руками Ститри принялась разгребать завал. Она так увлеклась изнурительной работой, что не сразу услышала, как кто-то окликнул ее сзади. Голос был очень знакомым. Ститри обернулась.

Возле печи, грея спину, стоял Учитель Марк. Ститри нахмурилась. Уж кого она меньше всего хотела видеть, так это именно его. Марк потирал озябшие руки и, кажется, улыбался. После ослепительной белизны снега Ститри с трудом различала его в багровых всполохах пламени.

— Ну и холод снаружи, — произнес Учитель, передернув плечами.

— Так оделся бы потеплее, — пробурчала Ститри. — Что вы в этих туниках ходите? Есть одежда и теплее, и лучше.

— Зачем же делать стужу, а затем укрываться от нее в ворохе одежды? — не понял Марк.

— А мне нравится. — Ститри материализовала большое груботканое покрывало и закрыла им взломанную дверь. — Ты чего явился? Заблудился в изоляциях?

— Нет, я искал тебя. — Марк прошелся по хижине, внимательно осмотрел ее и сел на кровать. — Ты уж извини, но я переместил твою изоляцию к экватору. Ты не беспокойся, о талой воде я тоже позаботился.

Ститри молчала. Она никак не могла понять, что надо от нее Учителю. Он столько времени пропадал, и вдруг нате вам! А ведь именно из-за него Ститри потерпела поражение. А бичевание… Его невозможно забыть!

Чтобы чем-то занять себя, Ститри материализовала два березовых полена и подбросила их в печь. Но ее мысли по-прежнему вертелись вокруг гостя. «Что ему нужно? Не прощения ведь пришел просить за свою трусость, за предательство. Хотя почему предательство, ведь он же ничего не обещал? Вот трусость, это да..»

Ститри прошла в глубь хижины и села на другую кровать. Молчание становилось затянувшимся. Следовало что-то сказать, что-нибудь эдакое незначительное, только бы не касаться больной темы.

— Как жизнь? — бросила Ститри как бы невзначай, не придумав ничего лучшего.

— По-прежнему, вечная, — ответил Марк. — Я здесь по поручению Верхних.

Ститри невольно вздрогнула.

— И что им надо? — спросила она, с опаской покосившись на Марка.

— Им хочется узнать, когда ты собираешься очищаться. Твое вместилище все сужается, ему требуется дополнительная информация, ему нужна энергия. Если так будет продолжаться и дальше, то скоро ты потеряешь всю силу.

— Скоро — это тоже вечность, или ты забыл? Передай своему Верхнему, что беспокоиться не о чем, я не опасна. Да, уходя, не забудь вернуть мою изоляцию на прежнее место.

С полным безразличием к гостю Ститри встала и подошла к ели. Присев на корточки, она вытащила Ворчуна и принялась забавляться с ним. Ститри не заметила, как исчез Марк. Только вновь зашумела вьюга, да еще крепче, казалось, затрещали поленья в печи.

Ститри встала и осмотрела опустевшую хижину. Ее подбородок вдруг задрожал, а из глаз почему-то полились слезы. Ститри проглотила застрявший в горле ком и упала на кровать — как раз на ту, на которой всего мгновение назад сидел Учитель. Это был враг, но и человек — практически единственное живое существо, посетившее ее после бичевания. «Вот оно, твое одиночество, — плакала и негодовала Ститри, — ты желала его, так получи! Ты упрямая, ни на что не способная девка! Дура, дура, дура!!!»

С блестящими от слез глазами Ститри вскочила с кровати и с мрачным торжеством осмотрела хижину.

— Ненавижу, — прошептала она и вдруг неожиданно для самой себя дематериализовала все — и хижину, и лес, и зайцев, и белок, и даже всех Ворчунов. В следующее мгновение она уже бежала по холодному рыхлому снегу, и немилосердная вьюга жестоко трепала ее волосы. Но ноги несли Ститри все дальше и дальше, в пустоту снежного поля. А вокруг по-прежнему бушевала неуемная стихия и, казалось, будто кто-то смеется над отчаянием слабого существа. Дыхание перехватывало от холодного воздуха, губы потрескались, но Ститри ничего не замечала. Она желала умереть, но никто не даровал ей смерти. И тогда, изнемогая от невыносимого горя, Ститри упала лицом в снег. И вместилище вновь поманило ее.

Тут был еще кто-то — чей-то посторонний разум. Нет, абсурд. Этого не могло быть! Вместилище индивидуально. Никто не может проникнуть в него. Да, но кто-то все же проник! Это чувствовалось, вместилище расширилось. Чей это был разум? Вместилище должно сохранить информацию. Чужой не мог войти так просто!

Сознание Ститри все еще ощущало страх. Но необходимость действия была сильнее. Вместилище нуждалось в расширении, оно ждало и манило. Только страх сдерживал Ститри. Что-то нужно делать. Необходимо принять решение…

— Смелее, не бойся. — Чей это голос? Он идет из вместилища! Но это не ее голос — это голос чужого разума!

— Смелее, Ститри. Ты должна преодолеть страх, люди материнского мира ждут твоей помощи, еще не поздно спасти их. — …Это был голос Марка! Ловушка? Зачем? Ведь она уже не опасна для Верхних.

— Ну, войди в свое вместилище, только так мы сможем общаться.

Ститри медлила. Она не хотела проиграть еще раз.

— Я долго не смогу продержаться, помоги мне, растворись в своем вместилище. Не бойся, я друг, я не предавал тебя. Я оставил записку в хижине. Ты не успела ее прочесть. Тяжело перенести бичевание. Но ты должна мне верить. Я не предавал. Я бичевал тебя, но не предавал. Поверь. Я не предавал. Мы должны объединить наши вместилища, чтобы помочь людям и себе.

Ститри хотела поверить, но память о бичевании была еще слишком свежа в ее сознании. Она взывала ко мщению. Вот если не помочь сейчас Марку, не поддержать его, то он так и растворится в чужом сознании, навсегда…

— Поверь мне, Ститри, я не предавал.

По голосу чувствовалось, что сознание Марка исчезает. Для бушующей жажды мести соблазн был слишком велик. Только станет ли легче после? Вряд ли. Что же делать, поверить? Но если это обман, что тогда произойдет? Трудно предугадать… Но вряд ли они повторят бичевание. Повод слишком ничтожен. Она только погрузится в свое вместилище. Нет, не полностью — чуть-чуть, лишь бы появилась возможность поговорить с Марком. Но очищаться она не будет, нет, никогда! Вот оно, вместилище, — белый сгусток энергии — душа, как называют его люди материнского мира. Миллионы волнистых нитей прощупывают окружающее пространство. Вместилище живет, оно приобщается к разуму Вселенной. Но без энергии хозяина, без подпитки, душа чахнет, сужается.

Сознание Ститри приблизилось к вместилищу. Миллионы энергетических нитей ощупали, проводя опознание. Теперь можно входить, уже не опасно. И нити охватывают сознание, как дети долго отсутствующую мать. Этот момент вхождения всегда волновал Ститри. Она чувствовала, что проникает в нечто настолько родное, будто входит во чрево матери, родившей ее.

Сознание Марка было где-то здесь. Ститри быстро нашла его и помогла восстановиться. Из размытого серого пятна появился образ Марка. Он улыбнулся и, казалось, восторжествовал. Ститри испугалась. Память уже в который раз возвратила ее к бичеванию…

— Спасибо, — произнес образ Марка — его сознание. Ститри успокоилась. Не похоже было, чтобы замышлялось ужасное.

— Все было бы проще, найди ты записку, которую я оставил в хижине на кровати. Но ты дематериализовала все. Я не виню тебя. Не думаю, чтобы я вообще смог бы перенести бичевание.

— Но ты участвовал в нем. Я хорошо помню тебя. Марк опустил голову.

— Я вынужден был это сделать. После нашего разговора Верхние поместили меня в отстраненную изоляцию, которую замаскировали под мою личную. Я сразу сообразил, что происходит. Мне оставалось лишь одно — немедленно рассказать Верхним о нашем разговоре. Это не было предательством, Ститри, они и так все знали. Мне необходимо было внушить Верхним, что я против тебя. И они поверили, Ститри, поверили. Верхние сделали меня своим избранным и позволили наблюдать материнский мир…

Ститри напряглась в ожидании.

— Ты была права. — Марк немного помолчал, словно собираясь с мыслями. — Потом я слышал твой разговор с Верхним. Я был рядом. Жаль, Но я не мог вмешаться. Нельзя дематериализовывать мыслящее существо и уничтожать его вместилище. Это черный поступок. Но ты была в отчаянии, я понимаю.

— Ты оправдываешь того, кто предал забвению миллионы вместилищ, и осуждаешь меня за попытку уничтожения одного! Где же логика? — вскипела негодованием Ститри.

— Я никого не оправдываю и не осуждаю, — ответил Марк. — Но мне понятны и твои мотивы, и действия Верхних. Они пытаются защитить наш мир — по-своему пытаются. Кстати, Верхних двое, а не один, как ты ошибочно полагала. Ты должна была видеть второго, он присутствовал на бичевании.

— Я никого не помню, только тебя. — На какое-то мгновение сознание Ститри парализовалось воспоминаниями.

— Да, я пытался дать понять тебе тогда, что я друг, — вымолвил Марк. — Но твое сознание было слишком истерзанно… Оно запечатлело меня лишь как врага. Если бы ты знала, каких неимоверных усилий стоило мне тогда остаться для Верхних холодно-белым. Твои страдания были невыносимы. Мне очень жаль, Ститри.

— Хорошо, оставим бичевание. — Ститри начинала терять над собой контроль. Воспоминания об экзекуции подавляли ее сознание и волю. — Что ты хочешь от меня, сейчас? Для чего потребовался этот риск?

— Потому что только здесь мы можем поговорить без Верхних, — тихо проговорил Марк.

— Какой смысл в этом разговоре? Ты хочешь получить мое прощение? Прости, но предательство так просто не забывается, пусть даже вынужденное.

— Не в прощении дело. Мы должны спасти материнский мир.

— Уже поздно, прошло столько времени… Верхние уже позаботились обо всем.

— В вечности нет времени. — Марк вымученно улыбнулся. — После того как ты умерла в материнском мире, там прошло всего несколько дней. Положение очень серьезное, но все еще можно поправить.

— Рассказывай, — Ститри мгновенно оживилась, рассказывай все подробно, — потребовала она.

— После взрыва черную половину Везавия поглотило многомирье. Серая спираль начала быстро уменьшаться. Но затем что-то произошло. Я не смог разглядеть, что конкретно, этот эпизод Верхний Везавий не позволил наблюдать никому.

— Он что-то сделал! — вознегодовала Ститри. — Вот он, Верхний, сам нарушает свои правила.

— Он нарушил правило, но в материнский мир не перемещался. Никто не смог бы вернуться оттуда. Можешь мне поверить. Верхний вмешался по-другому. Можно только гадать, что он сделал. Но сейчас спираль вновь разрослась, почти до прежних размеров. Похоже, Верхний открыл доступ черноты в материнский мир.

— Что ты предлагаешь? — спросила Ститри.

— В первую очередь ты должна погрузиться в свое вместилище и пройти очищение. Только так ты сможешь выйти из своей изоляции.

— Так вот к чему все шло? — как бы небрежным тоном обронила Ститри. — Понятно, какова ваша конечная цель.

— Веди себя разумно, — раздраженно ответил Марк. Верхним безразлично, пройдешь ты очищение или нет, уж можешь мне поверить. Но они не смогут держать тебя в изоляции, если ты станешь полностью белой и безвредной. Верхние не такие уж плохие. Что действительно можно поставить им в плюс, это то, что они свято соблюдают право очищенных покинуть изоляцию. Ты должна поверить мне еще раз.

— Но что толку будет в моей свободе, если я стану чистой? Я уже не буду прежней!

Марк успокаивающе улыбнулся.

— Возможно, но лишь на миг. При полном погружении во вместилище вы дополняете друг друга. Ты будешь влиять на него так же, как оно на тебя. Если уж меня вместилище не смогло очистить полностью, то о тебе и беспокоиться нечего. Главное, ты должна покинуть изоляцию в тот момент, когда станешь чистой. Но и потом тебе придется скрывать интерес к материнскому миру.

— Верить ли тебе? — задумчиво произнесла Ститри. — Но похоже, я ничего не теряю, кроме вечного заточения. Только что мне делать, когда я покину изоляцию? У тебя есть план?

— После твоего очищения мы сможем объединить наши вместилища. Этого еще никто не делал, но у нас должно получиться. Мы получим огромную силу от объединения и вместе придумаем, что делать дальше. Ясно одно — кто-то из нас должен стать Верхним. Только им доступен проход в материнский мир. Но, возможно, после объединения мы получим силу и откроем собственное окно. Все будет ясно после объединения. А теперь я должен покинуть тебя. Мы встретимся уже вне изоляции. Но запомни, разговор о материнском мире — только в нашем будущем общем вместилище.

— Хорошо, — согласилась Ститри, — я готова рискнуть. Но прежде чем мы объединимся, ты должен найти Демитрия. Он наверняка в какой-нибудь непреступной изоляции.

— Зачем он нам? Подобный интерес к отстраненной изоляции может навести Верхних на подозрения.

— Я сказала, что нужно найти Демитрия! — резко сказала Ститри. — Без него я не согласна ни на какие действия! Я должна вытянуть Демитрия из этой белизны.

— Я постараюсь, — неприязненно ответил Марк. — Но рассчитывать на успех можно, если твой Демитрий еще в отстраненной изоляции. Их не так уж много. Правда, в поисках есть загвоздка. Демитрий должен попросить у Верхних Учителя, иначе я не имею права переместиться в его изоляцию. А не побывав там, я не смогу узнать, тот ли это человек, которого ты ищешь.

— Постарайся, только этим можно заслужить прощение за бичевание.

— Сделаю все возможное, — грустно ответил Марк. Его образ стал таять и вскоре исчез совсем.

Ститри осталась одна. И словно почувствовав это, вместилище вдруг стало поглощать ее строптивое сознание. Но теперь Ститри не сопротивлялась. Она отдалась ненасытному белому сгустку, растворяясь в нем, и вместилище, как изголодавшееся чудовище, с какой-то чуть пугающей жадностью принялось пожирать ее черноту. И Ститри забыла все.

Загрузка...