Скульптор твоего тела

Глава 21

Честно говоря, первые пару дней моей службы я носился с идеей изменить себе внешность, да и свалить подальше. Но идея эта была чисто эмоциональной и глупой. Куда свалить, как жить, чем заниматься? Да и зачем мне такая жизнь? Не скажу, что мне понравилось быть военным, но было у меня подозрение, что все это лишь некое прикрытие, больше похожее на маскарад, и все это ненадолго. Хотя бы просто потому, что никто со мной контракт на воинскую службу, как это положено, не заключал. Я, конечно, не знаю всех законов, но, вроде бы, контракт мне предложить обязаны, если не ошибаюсь, первый — на три года. А со мной все как-то спонтанно и странно произошло. Вроде бы, меня призвали, но об этом я знаю только со слов полковника Игнатова. Меня отвезли в часть, нарядили в форму, но удостоверение офицера не выдали, как и личного оружия. Я думаю, меня просто спрятали на время таким вот образом. Нужен я им для чего-то, что очень скоро, надеюсь, выяснится. И я почти угадал.

Прогуливаясь по аллее возле медчасти, я увидел, как через ворота КПП въезжает шикарный новенький «Mercedes-Maybach S 580». Я такой видел в сети, миллионов под тридцать деревянных в этом году стоит, и это еще смотря в какой комплектации. Кто это у нас такой богатенький Буратино?

Автомобиль остановился прямо у крыльца медчасти. Открылась передняя пассажирская дверь и на свет Божий явилась плотная, почти квадратная фигура мужика в генеральской форме. Так-так-так, похоже, большое начальство, да еще и по мою душу. Не зря же они прямо сюда подрулили?

Я немного притормозил и пошел совсем медленно. Генерал, а точнее — генерал-лейтенант, как я, присмотревшись, определил по погонам, открыл заднюю дверь, и из салона выпорхнула, кто бы мог подумать, — сама моя начальница по гражданке Светлана Ивановна Котельникова собственной прекрасной персоной. Смотрелась она и правда отлично — молодой и красивой, вылепленной моими собственными руками, задорной девушкой, прям — мечтой поэта, никак не меньше. Я хоть и не поэт, но мысленную слюну пустил, вспомнив, как она выглядит без одежды. Может, и сегодня служивому что обломится? Эх!

Так, а кто это у нас еще из салона появляется? Фигура явно женская, в длинном, в асфальт, темном платье с длинным же рукавом, да еще и в перчатках! Голова замотана в платок по самые глаза, прикрытые темными очками. Ого, это кто у нас такая? Никак, королева какая-нибудь инкогнито?

Шутки шутками, но сердце мое ёкнуло — вот, прямо, не ходи к гадалке, это привезли мою будущую клиентку. Муженек, а то, что генерал либо муж, либо, что тоже возможно, отец или еще какой близкий родственник женщине, закутанной с ног до головы, буквально подскочил к ней, взял под руку, и что-то наговаривая ей на ухо, повел к входу в медчасть. А ко мне уже элегантно придерживая сумочку, бежала моя начальница Света, радостно улыбаясь и махая ручкой.

Я тоже очень рад был ее видеть, но улыбку сдержал, пусть видит, что я своим теперешним положением совсем не доволен. Наоборот, я несколько даже нахмурился и, остановившись, стал ждать, пока Котельникова ко мне сама доберется. А нечего тут! И вообще.

Она упала мне на грудь и весело защебетала:

— Ах, Олежек, я так рада тебя видеть! Если бы ты знал, как я переживала, когда ты вдруг пропал! Я всех на уши поставила, всё наше ментовское начальство. Уже хотела к бандосам обратиться, думала, может, они тебя умыкнули, но тут, слава Богу, знакомый из Конторы намекнул. Ну, я и Контору на уши поставила, они тоже из наших рук кормятся, хоть все и важные, как…

— Подождите, Светлана Ивановна, — перебил я ее. — Вы мне все потом подробно расскажете, хорошо? Сейчас лучше о другом: это кто с вами и зачем? Никак, по мою душу?

— Это дочь генерала Чубатова, единственная и обожаемая. Папа с ней. Она год назад в аварию попала, в сисю пьяная куролесила, машина загорелась, ее еле вытащили. Как результат: более пятидесяти процентов ожога тела, одной ногой в могиле уже была. Папа на самолете в Германию, в лучшую клинику. В общем, жизнь спасли, даже есть и пить может самостоятельно, но выглядит девочка ужасно: лицо, грудь, живот, руки, в общем, сам увидишь.

— А зачем мне на нее смотреть? — сделал я удивленное лицо.

— Ты чё, Олег? — Котельникова округлила глаза. — Я с генерала двадцать пять лимонов запросила, половина твоя!

— Не, меня не устраивает.

— Что? Как? — Светлана даже поперхнулась, а потом прошептала: — А сколько ты хочешь? Может, посмотришь сначала?

— Мне, Светлана Ивановна, свобода нужна. Не желаю на этой базе сидеть и изображать из себя военного.

Котельникова задумалась, посмотрела на меня и, наконец, сказала:

— Хорошо, решай этот вопрос с генералом сам. А о деньгах я с ним потом поговорю.

И мы пошли к медчасти.

***

Чубатова-младшая выглядела ужасно, как говорится: краше в гроб кладут. Я осмотрел ее, велел одеваться, а сам вышел к отцу. С ним разговор сначала не складывался. Все пытался командовать мною, потом грозился то на фронт закатать, то в тюрьму посадить. Когда он успокоился, я, как смог, объяснил ему ситуацию. Он куда-то звонил и, наконец, выяснил, что я и правда, никакой не военный: нигде не числюсь, призван не был, контракт не заключал. Следовательно, генералу я не подчиняюсь, хотя, угрозы свои он, наверное, выполнить все же может при желании. Вот только, как же доченька тогда?

В ходе дальнейшего общения выяснилось, что он по линии спецназа служит и ко всяким комбинациям яйцеголовых из Конторы отношения не имеет. Попросил дать ему время, чтобы разобраться. Я благосклонно время ему дал, и он удалился в сторону штаба. Пробыл он там долго, я успел сходить пообедать со Светланой и обсудить с ней несколько важных вопросов. На самом деле важных вопросов для ее бизнеса, ну и для меня тоже — деньги имеют свойство заканчиваться. Вопрос упирался в конторщиков, но и не только в них, конечно. Правильнее сказать, главный вопрос в том, как обеспечить мою личную безопасность и при этом делать дело?

И вот я вновь на своем рабочем месте, в ставшей уже привычной операционной во владениях Котельниковой. На столе — усыпленная Александра Чубатова и я, глядя на нее, думаю о том, хватит ли мне своей и ее энергии для того, чтобы за один раз вылепить заново всё, изуродованное огнем. И прихожу к выводу, что — нет, не хватит. Или я умру от истощения, или она. Или оба. И будут здесь в результате два красивых трупа. Ха-ха. М-да. Придется делать постепенно, по частям, давая себе и ей время на восстановление. И начну я, конечно, с головы.

Голова со снятым париком выглядела как сплошное пересечение шрамов. Волосы там больше не росли, все корни уничтожены — не из чего расти. Но самое главное — глаза не выгорели, остальное исправим. И я приступил к работе, решив не торопиться. Лицо — это самое трудное, огромное количество мышц, уничтоженных и покалеченных, ведь для того, чтобы просто улыбнуться, организм задействует от пяти до пятидесяти трех мышц одновременно, в зависимости от широты улыбки. А когда ты хмуришь брови, работают сорок три мышцы. И сейчас все эти мышцы, все нервные узлы и связи разрушены, сейчас у Саши Чубатовой на месте лица маска, неподвижная и страшная. И это еще после кучи пластических операций в Германии, что было до этого не хочу даже думать.

Я еще раз внимательно взглянул на большие, специально увеличенные и очень четкие фотографии девушки в профиль и фас, сделанные до аварии и сейчас размещенные перед моими глазами на специально сооруженной подставке, а потом осторожно прикоснулся пальцами к ее лбу и почувствовал знакомое холодное покалывание. Приступим. А дальше я отрешился от окружающего мира, полностью сосредоточившись на лепке, подкачка энергии от пациентки шла у меня теперь в автоматическом, так сказать, режиме. Мне не нужно было каждый раз сосредоточивать на этом свое внимание.

Так, последний мазок и я опустил руки, чувствуя себя полностью вымотанным. Еще раз внимательно осмотрел красивое и чистое лицо, идеальную форму черепа, сравнил с фото и подумал, что получилось даже лучше, чем было. Надеюсь, никто не будет возражать, я устало улыбнулся. Последнюю порцию энергии я вложил в восстановление волосяных луковиц и, уверен, все получилось так, как нужно. Новые эпителиальные клетки (кератиноциты, меланоциты) начали делиться, образуя волосяные воронки, в которых и прорастут волосяные луковицы. Ведь, что такое волосы, как не производное все от той же кожи? Ну, это я помнил не очень так, в общем, я же не специалист в этом вопросе, хотя многое прочитал перед операцией. Но, главное, все получилось, в чем я глубоко убежден.

Пациентка спала и проспит еще долго, думаю, не меньше десяти, а то и более часов, зависит от способностей восстановления организма. Но она молодая и это очень хорошо, организм просто обязан справиться.

Я поднял трубку внутреннего телефона и позвонил Котельниковой. Светлана сняла трубку так быстро, слово только и делала, что держала на ней руку:

— Олег?

— На сегодня все, Света, — ответил я. — Голова как новенькая, а остальное, примерно, через неделю, да и то по частям. Слишком много работы. И мне и ей, нужно время для восстановления сил.

— Поняла, бегу!

Я же прошел в свой кабинет, снял халат и развалился в кресле, размышляя, чего я больше хочу, спать или сс…, в туалет, в смысле. В коридоре простучали каблучки, и в мои владения ворвалась Света. Кинув на меня быстрый взгляд, она прошла в операционную. Я уже стал подремывать, когда она вернулась и, наклонившись, мягко поцеловала меня в губы, прошептав:

— Ты волшебник, Олежка!

Я не открывая глаз, обнял ее за талию и усадил себе на колени, почувствовал своей грудью ее упругие перси (сам делал!). Она крепко прижалась ко мне, потом прошептала «Подожди, мне так неудобно» и, привстав, села на меня иначе — обхватив мои бедра своими ногами и лицом ко мне. Я тут же ощутил тесноту в брюках и, крепко схватившись за ее чудесную попу (сам делал!), впился в пухлые и горячие губы, которые тоже делал сам. Чуть не рассмеявшись от мысли, что все это я как для себя делал, я отогнал ее и потянул подол вверх — чисто на автомате, руки сами делали, что хотели. И, о чудо! — Света чуть привстала на ногах, чтобы мне было удобнее. Ох, ты ж! Я задрал подол и просто сдвинул трусики в сторону, в то время как она возилась с моими штанами. Это еще хорошо, что лето и никаких колготок, не нужны они с теми ножками, которые, опять же, сделал я, и которые надо показывать, а не маскировать.

Когда она сползла с меня, поправляя на ходу детали одежды, я подумал, что сейчас усну. И тут же уснул. Сквозь дрему я сначала чувствовал, как меня вытирают и натягивают форменные брюки, и еще куда-то волокут, а потом словно в темную яму провалился.

Когда открыл глаза, как-то, словно по щелчку включившись, то свет в моем кабинете был погашен, а за окном сгущались сумерки. Первое, что я понял, это то, что очень и очень хочу в туалет, так, что мочевой пузырь, того и гляди, взорвется. Наверное, от этого и проснулся.

Быстро добежав до санузла, я вымыл руки и заодно сполоснул лицо, хоть немного освежившись. Первым делом после этого я посетил палату с нашей пациенткой. Там горел ночник, и дежурила медсестра. Поздоровавшись с ней, я прошел к кровати Чубатовой. Та, конечно, спала без задних ног, восстанавливая энергию, к руке тянулась трубка капельницы с физраствором и витаминами. Голова была полностью замотана, оставляя лишь узкие щели для глаз, носа и рта. Молодец, Светлана, без меня управилась!

Сказав сестре, что та может спокойно вздремнуть, поскольку пациентка до утра точно не проснется, я вышел в коридор. Дежуривший у дверей капитан-спецназовец, кивнул мне и спросил:

— Ну что, лейтенант, едем на базу?

— Да, едем, — рассеянно кивнул я, — сейчас только к директорше загляну.

— Да она уехала уже. Просила тебя еще раз поблагодарить за отличную работу и, что потом позвонит.

— А, ну тогда все, поехали на базу, — согласился я, зевая во весь рот. — Устал как собака.

— Хорошо, держись за мной и будь внимателен, принял?

Я молча кивнул, и мы двинули по коридору — он впереди с автоматом наперевес, я — за ним. Капитан о чем-то переговаривался через гарнитуру, тут ведь целая спецоперация по моей доставке проводится, а я шагал следом, вспоминая все губы Светы, такие мягкие и теплые. Больше ни о чем думать не хотелось, кроме жратвы. Жрать хотелось просто зверски. Надо будет в следующий раз заранее что-то заказать прямо сюда, пиццу или еще что, чтобы первый голод приглушить.

На улице нас ждал прижавшийся прямо к ступенькам входа камуфлированный «Тигр» с распахнутой задней дверью, а вокруг бойцы, ощетинившиеся по периметру автоматами. Я быстро, как учили, проскользнул внутрь, капитан прыгнул на переднее сиденье, бойцы загрузились в такие же «Тигры» впереди и позади нас и мы рванули вперед.

***

Я смотрел на мелькавшие за окном деревья, так и этак обкатывая в голове внезапно посетившую меня мысль. Мысль эта была о том, что я, кажется, перешагнул некий порог в своем развитии и теперь я уже не просто Скульптор, но уже немного и Целитель. Да, я и раньше мог как-то исцелять, но всегда это для меня было сопряжено с длительной потерей работоспособности, как минимум. А как максимум — опасностью для собственной жизни, даже умирал разок. А сейчас этого уже, такое впечатление, нет совсем. Надо будет обязательно проверить! Только осторожно.

Мы неслись по шоссе и, поскольку делать было нечего, разговор с вояками как-то не клеился, то я вновь стал клевать носом, когда раздался взрыв, да такой, что мне заложило уши. Я рывком открыл глаза, успел увидеть впереди огненный шар, как наш водила резко вдарил по тормозам и меня неслабо так приложило мордой лица прямо о спинку переднего сиденья, а пристегиваться надо! Почувствовав губами соленый вкус крови, я тут же пригнулся от громыхнувшего взрыва позади. «Заднюю машину подорвали» — пронеслось в голове сквозь скрежет, шум и крик.

Я осторожно приподнял голову и увидел как знакомый мне капитан, просунув дуло автомата в специальное отверстие в пуленепробиваемом стекле, стреляет куда-то в сторону леса. То же самое делает и сидящий впереди боец. А водила пытается завести заглохший движок и у него это быстро получается. Как только мотор взревел, водитель стал дергать машину взад - вперед, пытаясь вывернутся из ловушки двух подорванных автомобилей.

— Что случилось? — заорал я и в этот момент сразу у обоих спецов кончились патроны, и наступила тишина.

— Ложись на пол и не мешай! — заорал капитан, вбивая новый рожок.

Я не стал выполнять приказ, не знаю почему. Скорее, просто потому, что был в шоке и воспринимал все, происходящее вокруг, не совсем или даже — совсем неадекватно. Лишь нашарив, пристегнулся ремнем безопасности, и стал быстро оглядываться вокруг. Передний и замыкающий автомобили горели и чадили, вряд ли там кто остался жив. А вот по нам не стреляли, и я уже догадывался, почему. Нападавшим нужен я, и я им нужен живым. В этот момент, прямо у меня на глазах, поскольку я почему-то не мог оторвать этих самых глаз от крутившего баранку водителя, его убили. Сначала взгляд выхватил струйку крови и еще чего-то мутного, вылетевшую из головы парня, а потом я увидел немалую такую дырку в бронированном стекле, что сбоку от шофера.

Странно, я не заорал, не вздрогнул даже, я словно окаменел, не отрывая взгляда от разваливающегося черепа молодого парня. Время словно застыло и еле-еле шевелилось, словно решив показать мне всю картину в мельчайших деталях. Типа, смотри, Олежка, тебе, как врачу, это должно быть интересно. И, пораженный этим зрелищем до глубины души, я пропустил момент, когда нашу машину вскрыли и, одни взмахом огромного, как мне показалось, ножа, больше похожего на маленькую саблю, перерезав ремень безопасности, меня как пробку из бутылки выбили наружу и тут же куда-то поволокли, словно вынырнувшие из-под земли камуфлированные люди. Позади трещали выстрелы, а у меня одна только мысль, словно ее заклинило, билась в голове: «вот тебе и прокатились до города, вот тебе и прокатились до города…». Потом в затылке взорвалась сверхновая, и я растворился в кромешных глубинах тьмы. А там, в этих глубинах, меня уже встречали.

***

— Пойдем, — отец потянул меня за руку и мы куда-то то ли поползли, то ли поплыли. Я, будучи без сознания от оглушившего меня удара по голове, плохо понимал это. Как я, будучи без сознания, вообще что-то понимал — это другой вопрос. Ведь здесь, в этой темноте моего оглушенного тела не было. Точнее, тело было, но, похоже, не совсем то. По крайней мере, этот вопрос меня сейчас волновал меньше всего. А потом мы вывались в свет и, проморгавшись, я обнаружил себя стоящим посредине небольшой поляны, окруженной лесом. Странным таким лесом, очень похожим на настоящий, но совершенно точно не настоящим. Каким тогда? «Виртуальным» — всплыла в голове подсказка. Ну да, точно, все очень похоже на качественно проработанную компьютерную игру с настройками «Ультра», только вот я теперь, получается, один из ее персонажей. Или все же реал?

— Поговорим? — спросил отец, усаживаясь на траву «по-турецки», ловко согнув ноги.

— А как же…, — я запнулся.

— Там пока никак, — папаша пожал плечами, — мы сейчас вне времени того мира. У нас здесь времени нет, в смысле — его сколько угодно в отношении времени «там». Такой вот парадокс, — улыбнулся он и развел руками.

Я подумал и, кажется, понял, что он имеет в виду. Там, в реале, относительно нас «здесь», «в виртуале», время вообще не идет. Ну, или как еще сказать, я не знаю. В общем, там меня ударили по голове, я потерял сознание, и пока я без сознания, «здесь» у меня сколько угодно времени. Как и было сказано — обычный парадокс, делов-то!

— Ты где был? — тихо спросил я, пытаясь подавить резко вдруг вспыхнувшую злость. — Я столько раз тебя звал, мне так нужна была твоя помощь! Ты ведь обещал…

Я сглотнул подступивший к горлу комок и тут же подумал о том, как все реально, вернее — представляется реальным. Даже тот же комок в горле.

— Но ты ведь справился, — улыбнулся отец. — Сам подумай, как еще тебе развиваться, если я все буду делать за тебя, помогая по всяким мелочам? Без личного опыта преодоления возникающих проблем ты застрянешь на первом уровне, и будешь бабам сиськи клепать всю свою жизнь. Это и есть предел твоих мечтаний, твоих планов на жизнь? Серьезно? Пойми, Олег, ты должен развиваться, Скульптор — это лишь первая, базовая, самая простая ступенька. Думаешь, почему в мире так мало Скульпторов среди адамов? Да просто потому, что практически никто на этом этапе не задерживается. Скульптор, конечно, важное умение, очень нужное многим, но в сравнении с тем, что может открыться дальше, оно не более чем забава, детские игрушки с тленной плотью, которая, как ее ни омолаживай, все равно в конце придет в негодность. Это как…, как.., ну, скажем, если бы Микеланджело продолжал копаться в песочнице и делать красивые фигурки из песка на радость своей няне, так никогда и не создав бы ни Ла Пьета, ни Давида. Понимаешь, о чем я?

— А если бы меня убили? — все еще зло выкрикнул я.

— Я бы не дал, — спокойно парировал предок. — Но ты мой сын, поэтому, должен был преодолеть всё сам и пойти дальше. Ты ведь уже почувствовал пробуждение Лекаря, правда? Знаю, почувствовал. И это лишь начало, поверь, сын.

— И что, тот, кто переходит на следующую ступень, теряет умения предыдущей ступени? — я понял, что мне важно услышать ответ. Все же я любил свою работу, любил приносить радость людям и получать удовольствие от этой радости.

— Да нет, не теряет, конечно. Просто, как бы тебе это лучше объяснить… Теоретические умения остаются, но без постоянной практики навыки слабеют. Перейдя на высший уровень и обретя новые умения, уже просто не хочется заниматься прежним делом. Именно поэтому самые лучшие Скульпторы — это Скульпторы практикующие, еще не перешедшие или так и не перешедшие на другой уровень.

— А есть те, кто не переходят?

— Всякое бывало. Вот только это всегда исключение. По крайней мере в нашем мире.

Он помолчал, а я решил тоже присесть, что я стою перед ним? Опустившись в мягкую траву, я тоже попробовал скрестить ноги, как отец. И неожиданно это у меня очень легко получилось. Ну да, тело хоть и очень похоже на настоящее, но все же «виртуальное», как я решил это все называть, хотя, конечно, мы не внутри компьютерной игры, не пиксели на экране, не цифровой код. Просто мне так удобнее все это для себя принимать.

— А каков тогда предел? — вырвалось у меня?

— Предела нет, — отец взмахнул рукой и в кромешной тьме над нами зажглись мириады ярких звезд. — Предел только внутри у тебя.

— А ты кто? Ты сказал в прошлый раз, что ты Маг, что это значит и какая это ступень развития? — отчего-то замерев внутренне, спросил я. — Почему никто не знает, где ты?

— Я? — отец задумался, пожал плечами и замолчал.

Я не торопил его, очень хотелось услышать ответ. Но молчание затянулось, и я стал оглядываться по сторонам. В лесу шла какая-то своя, лесная жизнь. Что-то шуршало, тихонько звенело, мне даже показалось, что где-то на пределах слуха, раздался смешок. Иногда среди деревьев мелькали и гасли огоньки, но я тут же понял, что это глаза, чьи-то глаза наблюдают за нами. Нет, не за нами, за мной. Мне не было страшно, я откуда-то знал, что пока отец рядом никто просто не посмеет высунуться. Вот, хлопая крыльями, с ветки сорвалась огромная птица и темной молнией исчезла в глубинах леса.

Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит…

И тут же со стороны крайнего дерева, дальше остальных выступающего из леса, раздался томный вздох, явно — женский. Я присмотрелся, и мне показалось, что я увидел некий силуэт, прислонившийся спиной к стволу, а пониже толстой ветки качнулось некое подобие большого рыбьего хвоста.

У нас найдешь красавиц рой;

Их нежны речи и лобзанье.

Приди на тайное призванье,

Приди, о путник молодой!

М-да, Александр Сергеич, явно знал то, о чем писал. Может, он был адамом? В глубине леса тут же зажглись огни большого дома и донеслись обрывки веселых речей, звон бокалов и женский смех. Я тряхнул головой и все исчезло. Тихий и пустой лес окружал нашу поляну, залитую светом звезд.

Я задрал голову и посмотрел в небо. Млечный путь казался таким близким, а звезды крупными и переливающимися, словно бриллианты в короне королевы. Стоило мне сосредоточить свой взгляд на одной из звезд, как она резко приблизилась, и я увидел огромное солнце, спектр сияния которого немножко смещался в голубизну, отчего я понял, что это солнце не наше. А вокруг него кружились планеты, я насчитал семь штук на разных орбитах. Я зажмурил глаза, а когда открыл вновь, все было как прежде: звездное небо, бриллиантовый Млечный путь. И я подумал, что мы все же дома, ведь то, что мы называем Млечным путем — это наша Галактика.

— Кто я? — наконец, ответил старший Виноградов. — Я твой отец. А еще я тот, кто я есть. Пока для тебя этого достаточно. И если кто из адамов спросит, то так и ответь. Ну а пока у нас с тобой, сын, есть дело. Ты должен кое-чему научиться. Похоже, очень скоро тебе это пригодится, на тебя открылась большая охота. Заодно кое-что узнаешь о реальном мире, а не только об одной из его граней.