Скрепы нового мира (Анизотропное шоссе, Iii)

- Леш, посмотри! - потянула она меня в сторону сумрачного однорукого мужичка с совершенно рязанской мордой лица, - Настоящий фильдиперс!

- Да хоть бы и шелк, - попробовал сопротивляться я. - Ты же запаришься в чулках!

- А стоят-то, стоят, в Москве фильдекос*** дороже!

- Два рубля золотом?! Ты шутишь? В Тегеране возьмем за бакс!

- Пяточка гаванская... и шовчик, пощупай сам, какой ровненький!

- О-о-ох! Купи и пойдем!

Не сказать, что мы сильно задержались - однако спустя час я вынужден был констатировать очевидное:

- Сегодня все равно не улетим. Поехали, пока аэропорт работает, узнаем расписание и купим билеты, а потом вернемся... заодно погуляем по старому городу.

- Как скажешь, - Саша привычно вытянулась на носочках для поцелуя. - Только в собор заглянем, пока он рядом.

- Зачем? - нахмурился я.

- На одну минутку! Косынку я уже купила.

Признаться, местный культовый центр вызывал любопытство и у меня - прежде всего своими нескромными, подавляющими весь центр города размерами. Екатеринбургский, построенный в 21-ом веке Храм на Крови выглядел бы рядом с главным православным собором Баку маленькой заштатной церквушкой.**** Пока Александра ставила свечки и шептала молитву перед центровой иконой Александра Невского, я изображал собой туриста - разглядывал изящную лепку вокруг купола и колонн, резные оклады, мозаичный пол, двухъярусный иконостас под роскошным мраморным шатром. Сохранность на удивление; золоченые оклады целы, краски фресок ярки, поповское "господу помолимся" звучит сочно и басовито. А вот прихожан, можно сказать, нет совсем.

- Все как раньше, только хуже, - я в очередной раз не удержался от цитаты из Василия Шульгина.

Сказанные вроде как для себя слова неожиданно гулко разнеслись под сводом нефа. Испуганно шарахнулась прочь завернутая в черный платок старушка. Вслед за ней, слабодушно и беспомощно, с сакральной фразы обвалилась шелуха ложного смысла. "Все как раньше" - сохранилось лишь в церквях на дальних окраинах СССР.

В стремительно меняющейся Москве мне и в голову не приходило вспоминать пронизывающий страницы "Трех столиц" рефрен. В мир приходят самолеты, трактора и мощные трансформаторы. Телевидение, противотанковые ракеты и небывалые урожаи картофеля на индустриальных заводских полях. "Все как раньше" стало историей, пусть бывший депутат Государственной думы***** грустит об этом в гордом одиночестве.

Моя цель, мой долг - отправить в небытие вторую часть его программы: "только хуже". В новом мире не случится великий террор и зверская коллективизация. Новый мир не увидит нацизма и печей Освенцима. Ради этого мы с Сашей выкладываем на зеленое сукно великой игры свои жизни. Христианскому смирению нет места - будущее мы делаем сами.

Не может быть как раньше; не должно быть и хуже!

- Вот ты где! - требовательно дернула меня за руку жена. - Пойдем скорее!

Оказывается, я шепчу странные, ни капли непохожие на молитву слова рядом с настороженно косящейся на меня старушкой, в боковом пределе, у ларца с мощами.

- Святой Варфоломей,****** - мне с трудом удалось разобрать золотые церковнославянские буквы на установленной тут же небольшой иконе. - Уважаемый апостол, надеюсь, вы не против нашего нового мира?

\\\*Ничего хитрого во французском шве (french seam) нет - это весьма распространенный в быту "двойной бельевой шов". Ранее, из-за сложности обметки, (отсутствия оверлоков) использовался практически везде.\\\

\\\**Двадцать долларов США - купюра с портретом Эндрю Джексона. Десять - с портретом Александра Гамильтона.\\\

\\\***Фильдекос - тонкая хлопчатобумажная пряжа. Фильдеперс - особо обработанный, более шелковистый и тонкий фильдекос, изделия из фильдеперса были заметно дороже, чем из обычного фильдекоса.\\\

\\\****ГГ несколько преувеличивает. Хотя Александро-Невский собор Баку (снесен в 1936 году) действительно значительно выше Храма на Крови (высота 81 метр против 60 метров), но по объему эти сооружения приблизительно равнозначные.\\\

\\\*****Василий Шульгин - депутат Второй, Третьей и Четвёртой Государственных дум, во время Февральской революции - принял отречение из рук Николая II. Один из организаторов и идеологов Белого движения. Так же - прообраз Кисы Воробьянинова из "Двенадцати стульев".\\\

\\\*****Согласно преданию, святого Варфоломея распяли вниз головой, но он продолжал свою проповедь, тогда его сняли с креста, сняли кожу, а затем обезглавили.\\\

От аэропорта такого крупного города как Баку, я ожидал порядка и масштаба, хоть не Московского, но, по крайней мере, не уступающего Харькову. Увидел же второй Тихорецк - полдюжины сараев, спокойствие, тишину и запустение. Всего разницы - вместо привязанной к ограде коровы - полтора десятка разномастных коз.

Конторщица или кассирша, никого выше званием обнаружить не удалось, вопрос билетов до Тегерана осветила предельно просто:

- Вам Вадим Титыч надобен, он частенько к персам летает.

- Начальник аэропорта? - попробовал догадаться я.

- Нет, летун наш, - тетка смахнула с губ застарелую семечную шелуху. - В лавке своей, небось, торгует.

- Пилот?!

- Вы не волнуйтесь, товарищи, - успокоила нас тетка. - Летун он справный, коли что надо, непременно исполнит.

- Где же его лавку искать? - вмешалась Саша.

- Велосипеды чинит, тут недалече, в Разинке, у полустанка, - быстро затрещала тетка, и испуганно поправилась, как видно вспомнив, что мы собираемся зарубеж, а значит люди, по-определению, непростые: - В рабочем поселке Азнефти имени товарища Степана Разина.

- Хорошо хоть пролетку не отпустили, - буркнул я недовольно. - В Москве нам обещали регулярное авиасообщение, а тут какой-то колхоз!

Делать нечего. Полтина серебром извозчику, три версты по пыльной дороге. Можно сказать рядом - до самого Баку вчетверо дальше. Лавка, а вернее ремонтная мастерская, нашлась сразу. Хозяин, очевидно, разбирался не только в велосипедах - к нашему появлению он как раз заканчивал торг за ремонт диковинной вуатюретки,* на которой из оригинальных деталей осталась лишь табличка с гордым животноводческим названием Le Zebre.

- Офицер! - шепнула мне Саша перед тем, как мы подошли. - Посмотри, как голову держит!

Не знаю, что особенного жена увидела посадке головы, но рабочие галифе и гимнастерка, пыльные, испятнанные черным маслом, сидели на авиаторе как парадный мундир. Строго по плечам, пуговицы застегнуты под самое горло, в груди и талии не больше и не меньше необходимого, высокие сапоги плотно по ноге. На строгом лице - мягкая и добрая улыбка, хотелось бы такой верить, однако в сочетании с холодным взглядом серых глаз она воспринималась скорее как скрытая угроза, или, по крайней мере, тайный и непонятный мотив.

Мы поздоровались, представились, перебросились вежливыми фразами о жаре и проблемах поставки нужных для качественного ремонта запчастей, затем я перешел к делу:

- Хотелось бы узнать, когда ближайший авиарейс в Тегеран?

- Недели через две, приблизительно.**

- Ни... хрена себе! - с большим трудом я удержался от мата. - В Москве нам обещали ежедневные авиарейсы!

- В Москве... - произнес пилот многозначительно, и замолчал, чего-то ожидая.

- Вы, случайно, не из Петербурга? - попробовал я развить отношения.

- Случайно.

Ни полусловом больше!

- О билетах, как понимаю, говорить бессмысленно, - констатировал я очевидный факт.

- Дорогих заказов у меня и без вас в достатке.

Намек дан - пришла пора для последнего, универсального довода. Я вытянул из кармана три двадцатки, зажал их между пальцами.

- Нельзя ли ускорить отлет?

Авиатор не возразил, но и не сделал попытки взять деньги. Я добавил еще бумажку, потом еще...

- У вас, молодые люди, паспорта-то хоть есть? - наконец-то проявил интерес к сделке пилот.

- А как же, - полез я в карман. - Все в полном порядке.

Пилот мазнул взглядом по развернутой бумаге:

- Выкупились, значит?

- Значит, - передразнил я манеру пилота.

- Дело хорошее. И виза есть... Польши?!

Вот глазастый гад!

- Получим транзитные, - как можно небрежнее откатил вопрос я. - В конце концов, крюк через Персию совсем небольшой.

- Бумажки у вас имеются, - пилот как-то совсем по новому оглядел меня. - И те, и другие.

Ненадолго задумался о чем-то своем, затем быстрым, но вместе с тем изящным жестом изъял баксы из моих пальцев.

- А если без бумажек, - я заглянул в его серые глаза.

- Пятьсот рублей золотом, - пилот выразительно ткнул пальцем вверх. - За каждого.

- Знать бы заранее! - расстроился я. - Столько пустой суеты!

- Не все так однозначно, - с деньгами к пилоту вернулся дар связной речи. - В Пехлеви наши могут сделать очень многое, причем не спрашивая шахского разрешения. Поэтому ваши паспорта стоят своих денег.

- Постойте, постойте. Какой Пехлеви? Нам нужно попасть в Тегеран!

- Там немцы летают, - отрезал пилот. - Каждый день, как часы.

- Еще и им платить!

- Других вариантов нет.

- Вылет завтра с утра? - Обидно, но качать права не время и не место.

- Хоть сейчас, - пожал плечами пилот. - Машина у меня всегда наготове, только заправить. И лететь-то тут тьфу, четыре сотни верст не будет. До заката успеем с большим запасом.

- Чего же мы тогда ждем?! - обрадованно заторопился я.

- Вас! - на лицо пилота вернулась "добрая" улыбка. - Езжайте на аэродром, я на мотоциклетке все одно поспею раньше вас.

Не обманул. Когда мы дотряслись на конной тяге до аэропорта, самолет уже стоял рядом с одним из сараев, с откинутым вверх и назад жестяным капотом, совсем как автомобиль перед длинной дорогой. Вадим Титыч и механик в замасленной спецовке возились с ведрами - заливали бензин.

Таможенный досмотр? Подписи на документах? Паспортный контроль? Ничего подобного. Увидев нас, пилот небрежно махнул рукой в сторону стоящего на отшибе сортира типа "эм-жо":

- Уборной на борту нашего Юнкерса нет.***

- Мы уже, - с видом бывалого путешественника возразил я. - Не первый раз летим.

- Тогда залезайте внутрь, располагайтесь, - пилот указал на дверку, распахнутую прямо над крылом. На ступеньках, пожалуйста, осторожнее, там техник масло пролил третьего дня.

Изнутри "иномарка" более всего походила на люксовый внедорожник 21-го века. Мягкая кожаная обшивка стен, квадратные окна. Два широких и мягких кресла впереди, роскошный диван сзади. Кабина пилота за перегородкой, сквозь врезанное в нее стекло виден штурвал, педали и нехитрые приборы - аж целых три циферблата.

Еще немного, еще чуть-чуть, и все решится. Рации на борту нет, пограничное ПВО отсутствует как класс. Стоит лишь взлететь... в воздухе никакое ГПУ нас не достанет. Трудно поверить, этого мгновения я ждал больше года! И вот, когда оно так близко, не могу унять предательскую дрожь в руках. Пытаясь спасти нервы, я развернул случайно захваченный из отеля "Красный нефтеперегонщик". Фотографии чумазых передовиков и непонятных железок меня не впечатлили, а вот длинная передовица зашла чудесно, как вполне качественный гротеск. Добравшись примерно до середины, я не выдержал и давясь от смеха, зачитал Саше фрагмент:

- "Исключительная настойчивость была проявлена правотроцкистскими и эсеровскими вредителями в подрыве кормовой базы животноводства и в создании диспропорции между развитием животноводства и его кормовой базой".

Дальше читали вместе. Где-то к подробному разбору "значительного сокращения поголовья скота, особенно конского поголовья" зачихал, и тут же зарокотал двигатель. Простучали шаги по крылу, и вот наш пилот уже запрыгнул на свое место в открытом кокпите. Обернулся, сверкнул консервами очков, помахал нам затянутой в кожаную перчатку рукой и взялся за штурвал. Еще минута... ура! Мы в небе!

- Прощай, страна чекистов! - радостно воскликнул я.

- Прощай, Россия... - подозрительно хлюпнула носом Саша.

Каково сейчас ей?! Впервые, с родины, на чужбину, навсегда! И не обнять, пока пилот закладывает крутой вираж над Баку.

- Саша, смотри, смотри, - ткнул я пальцем в окно на первую же несуразицу, которая попалась на глаза. - Пирамидки, совсем как египетские, только маленькие!

- Ой, и правда. А что это?

- Не знаю... хотя погоди! - я тряхнул зажатой в руке газетой. - Мы же летим над городом нефтяников! Буровые вышки, точно, это они! Деревянные! И как много!

- Жаль, ребята с поезда до Баку не добрались, - посетовала Саша. - Для них тут много работы.

- Чего-чего, а работы в СССР хватит на всех.

Разговор потух. Саша, не отрываясь, смотрела в окно на проплывающий внизу берег Каспия, я же вдруг почувствовал такую усталость, что не выдержал - перебрался на задний диван, скинул с него на пол перетянутый опломбированными веревками мешок с почтой, вытянулся поудобнее, и тут же провалился в сон.

\\\*Вуатюретка - автомобиль-микролитражка. Часто упрощенной конструкции.\\\

\\\**По всем международным договоренностям рейсы в Персию должны были быть ежедневными. Пассажиры тут не при чем - требовалась быстрая доставка почты. Однако в реальности "за апрель-июнь 1930 г. было совершено восемь рейсов, за время которых перевезено всего 12 пассажиров и 204 кг грузов".\\\

\\\***Туалет на Junkers F13 появился только на моделях 1930 года (F13k).\\\

* * *

- MЖchten Sie noch ein Bier? - уперла рядом со мной пухлые руки в бока официантка.

- Ja, klar, natuerlich, - охотно согласился я. - Das Bier hier ist gut.*

- Kommt sofort!

Кто бы мог подумать, что аэродром Пехлеви - в сущности маленький немецкий анклав?Персы так боялись пустить в свое небо русских или англичан, что отдали монополию авиаперевозок частной компании Junkers.** На нее же легла вся инфраструктура - от ангаров до... таверн и гостиниц. Масштаб по меркам будущего столетия смешной, было бы где поесть и заночевать нескольким транзитным пассажирам, однако колбаски, капуста и пиво вполне аутентичны. Жаль, не нашлось семейного двухместного номера - Сашу подселили к какой-то престарелой даме. А вот я задержался в зале - соскучился по простым земным радостям.

- Не возражаете? - стул напротив скрипнул под грузным телом. - Такой тяжелый день.

Надо же, баварский акцент, совсем как у Марты! Я поднял глаза от кружки на незнакомца, и тут же отвел глаза: самый кончик его носа был срезан, соответственно, ноздри вывернуты на всеобщее обозрение.

Как будто читая мои мысли, незнакомец небрежно ткнул пальцем себе в нос:

- Вот так я пороху нюхнул! Еще в семнадцатом.

Легкое отношение к своей внешности враз сняло напряжение. Ну шрам и шрам, эка невидаль после мировой бойни. Пить пиво и портить девок ни капли не мешает.

- Главное, живой! - улыбнулся я в ответ. - А пороху нюхнуть, это как?

- В бою затвор у карабина разорвало. Кого бы другого, так враз насмерть, а меня и покалечить толком не вышло.

Весельчак! Толстый, но при этом быстрый и подвижный. Волосы далеко отступили с высокого лба, хм, кого же он мне так сильно напоминает? Может быть, полноформатного Дэнни Де Вито? Еще не седого и дряхлого, а сорокалетнего живчика? Вот только тонкие черные усики... нет, никакой он не Де Вито! Вылитый Алый Свин, или Porco Rosso,*** персонаж из аниме моего детства! Даже след от пилотских очков имеется - незагорелая полоса вдоль глаз.

- Если позволите, с меня пиво, - я поднял руку, подзывая официантку. - За знакомство!

- Фриц, - охотно протянул мне руку незнакомец. - Прошу любить и жаловать.

- Хорст, - ответил я крепким рукопожатием. - Хорст Кирхмайер.

Кто его знает, как старый вояка отнесется к русскому парню?

- У тебя необычный выговор, - тут же перешел на ты Фриц. - Из России?

- Берхтесгаден, - я рискнул назвать знакомый город. - Мать русская, да и в СССР пришлось прожить несколько лет. Как раз сегодня прилетели с женой из Баку.

- В Персию по работе?

- Если бы! Насилу ноги от чекистов унесли!

Фриц тряхнул головой, принимая объяснение:

- А я в Мюнхене вырос.

- Красивый город! Земляки, можно сказать.

Быстро разговорились. Фрица интересовали большевики и Москва, меня - Тегеран и Багдад. Обсудив новейшие цели советского Политбюро, которые, если смотреть на прессу, сосредоточились чуть более чем полностью на постройке заводских курятников и выращивании индустриального урожая картофеля, мы перекинулись на женщин. Затем, с новой кружки, свернули обратно на политику.

- Только сейчас сообразил, - вдруг хлопнул себя ладонью по лбу Фриц. - Берхтесгаден, это же совсем рядом с отелем "Zum Turken"!

- Да, хорошее место, - насторожился я.

- А ты, случайно, герра Гитлера не встречал? Говорят, он часто там гуляет в горах!

- Как-то раз...

Продолжить не успел. Фриц глянул на свою грудь, скривился, и резко выскочил из-за стола. Я уж подумал - приспичило в туалет, но уже через минуту он плюхнулся обратно, наглаживая пальцем крупный значок, приколотый к клапану кармана рубашки.

Вот же меня угораздило! Бычий глаз! Черная свастика на белом поле, широкий кроваво-красный ободок с надписью "nun erst recht" - "теперь тем более". Член НСДАП, причем как минимум с двадцать пятого года - только тогда, во времена запрета, на партийных значках писали три последних слова из послевоенного гимна Германии.

Nobody's Perfect. Анимешный Porco Rosso, кстати, тоже на фашистов работал, хоть и итальянских. Что до сегодняшней Германии... там нацистов хватает, НСДАП - вторая по величине парламентская партия. На прошлых выборах в Рейхстаг за нее голосовали целых два миллиона рабочих, в три или четыре раза больше, чем за коммунистов.**** Показать бы электорату место, в которое их вождь приведет страну через каких-то пятнадцать лет! Хотя, показать-то несложно - только дойти до уборной, да ткнуть пальцем в зловонную дырку очка. Как сделать так, чтобы в кровавый апокалипсис хоть кто-то поверил?!

- Весной мы с друзьями собирались съездить в "Zum Turken", послушать речь герра Гитлера, - начал с места в карьер Фриц. - Да перевели в Персию, так не вовремя!

- Почему не вовремя? - поинтересовался я скорее из вежливости, чем реального желания знать.

- В нашей партии разброд, шатание, я никак не могу по дурацким газетам понять, что же там происходит на самом деле!

- Вот как?!

Неужели мое вмешательство в историю достигло такой величины, что способно развалить НСДАП?!***** В попытке просчитать причину, я на некоторое время выпал из реальности. К счастью, Фриц уже дошел до той кондиции, в которой от собеседника не требуется ничего, кроме восторженных междометий.

- Штрассер, сволочь, мутит воду в своей "Der Nationale Sozialist"...

\\\*Перевод: Не хотите ли еще пива? Да, конечно, да, здесь хорошее пиво. Сию минуту!\\\

\\\**Монопольное право давалось с 29 января 1929 года и сроком на 5 лет. Скорее всего, его можно было продлить - но из-за депрессии Junkers отказался.\\\

\\\***Porco Rosso - главный персонаж культового японского аниме (1992 год).\\\

\\\****Самое смешное, что в процентном соотношении рабочих в НСДАП было вдвое больше, чем в КПГ. Поэтому КПГ часто называли "партией безработных".\\\

\\\*****Увы, в данном случае события соответствуют реальным.\\\

Рассказ Фрица сразил меня наповал. Кто бы мог подумать, что в НСДАП имеется свой собственный левый уклон?! Что герр Штрассер давно и открыто заявляет "Мы социалисты. Мы враги, смертельные враги нынешней капиталистической системы". Что среди нацистов тема коалиции с КПГ муссируется давно, регулярно, и если бы не категорический запрет Коминтерна* - кто знает, как повернулось бы дело. И вот теперь, как раз летом тридцать первого года, лидеры НСДАП докатились до настоящего раскола!** Что до Фрица... честный член партии от крутых виражей kameraden в шоке, он просто не знает, куда ему податься!

После импотентных застольных дебатов в СССР, трагедию маленького человека в большой немецкой политике я разбирал с искренним удовольствием, не возражал, а только поддакивал. Полагаю, Фрицу давно не попадались столь благодарные слушатели, сверх того, он почему-то записал меня в члены НСДАП! Излишне говорить, что таверну мы покидали распевая "Einigkeit und Recht und Freiheit",*** в обнимку, как самые лучшие друзья.

Выспаться толком не удалось. Ни свет, ни заря, на аэродром прикатил местный пограничный клерк. Этот прекрасно разговаривающий по-русски перс тщательнейшим образом изучил наши паспорта, переписал в канцелярский талмуд фамилии, в завершение визита - содрал по пять баксов за каждый штамп транзитной визы. Судя по отсутствию квитанций и довольной гримасе, скрысил он в свою пользу не меньше половины.****

- Дороговатый сервис, - укоризненно проворчал я.

Клерк в ответ развел руками, то ли призывая в свидетели своего Бога, то ли намекая на жадность начальства. Последнее, как наиболее правдоподобное, враз отбило мое желание качать права - на память пришли слова Вадим Титыча о больших возможностях большевиков в Пехлеви.

С формальностями покончили как раз к завтраку. Скромный свежий butterbrezel, он же крендель с маслом, под отличный свежесваренный кофе, стерли осадочек от мелкой коррупционной пакости, равно как и похмельную муть. В самом деле, мы с Сашей вместе, сыты, здоровы и свободны. Мы вырвались из СССР. Впереди целый мир! Что может быть лучше?

Пухлорукая официантка вежливо дождалась, пока опустеют наши чашки, и выставила прямо на барную стойку жестяную табличку "Fahrkartenschalter". Выразительно покосилась в нашу сторону - смешной спектакль, со вчерашнего вечера все местные посудомойки, собаки, кошки, и даже, верно, ослики у колодезного колеса, знают - на утренний рейс Junkers Luftverkehr Persien в Тегеран есть двое пассажиров. Оплата билетов - на что не пойдешь от скуки - отдельное действо. Сперва переквалифицировавшаяся в строгую кассиршу официантка настойчиво требовала английских фунтов, потом жаловалась на "никуда не годные доллары". В завершение водрузила на стойку счеты и принялась недовольно щелкать костяшками, как будто вычислить обменный курс сложнее, чем прикинуть расход топлива ракетой при полете на Луну.

На самом интересном месте, а именно поиске мультивалютной сдачи, в таверну вкатился Фриц. В широком кожаном реглане и пилотском шлеме, со сдвинутыми на лоб очками, его схожесть с Porco Rosso возросла до степени смешения. Не с этого ли пилота, в самом деле, пошло то самое, одноименное японское аниме?!

- О! Мой друг! - расплылся Фриц в улыбке, но не успел я толком ответь на рукопожатие, как он перекинулся на Александру: - Фрау Кирхмайер! - тут Фриц на удивление галантно потянулся поцеловать Сашину руку, - сегодня вы особенно очаровательны!

"Точно, прототип Porco Rosso" - констатировал я про себя. Тому поросячье рыльце тоже никак не мешало клеиться к фрау и фройляйн. Причем не сказать, что совсем безответно!

- Пойдемте, друзья мои, пойдемте скорее, - заторопил нас Фриц. - Мой "Wachtel" давно готов, ждем только вас!

Самолет с гордым именем "Wachtel", то есть "Перепел", оказался Юнкерсом, точной копией того, на котором мы прилетели из Баку. Одно лишь отличие - заднее сиденье снято, кожаная обшивка изорвана до лохмотьев, а весь салон, чуть не до верха, завален мешками с почтой и посылками. Сразу видно, заслуженная машина, летает каждый день, а не пылится месяцами в ангаре.

Старт прошел резко, Фриц, не иначе желая покрасоваться перед Александрой, набирал высоту с форсажем. Сам же перелет - вдоль разбитой гравийки, медленно извивающейся по зажатым между скучных рыжих гор долинам, быстро вогнал меня в дремотное состояние. Не помешала ни тряска, ни крены в порывах ветра, ни провалы в воздушные ямы.

Проснулся от толчка при приземлении. Лениво потягиваясь, опустил стекло окна, огляделся по сторонам. Наперерез подкатывающему на край поля самолету нагло вырулил черный открытый автомобиль. Водитель в кожанке и консервах очков, два пассажира-европейца в полувоенной хаки.

- Хьюстон, у нас проблемы...

- Ты про что? - удивилась Саша. Не дождавшись ответа, проследила мой взгляд: - Интересно, что нужно этим типам?

- За почтой спешат, может быть? Или посылкой... - я вложил в ладонь жены "последний шанс", записную книжку с вшитыми внутрь остатками смартфона, паспортом и деньгами 21-го века. - Ты тут пока посиди.

Наличие неотложного груза на борту, конечно, исключать нельзя. Однако для подобного нежданчика существует и другой, куда более страшный мотив. Я вытащил из кармана пиджака браунинг, передернул затвор, досылая патрон в ствол, спрятал обратно. Нахлобучил шляпу. Распахнул дверку кабины и полез на крыло. Пошатываясь от нервной дрожи и затекших в полете мышц, добрался до кромки, спрыгнул на ссохшуюся в бурый камень землю. Заметив меня, один из приехавших ловко перебросил свое тело через борт автомобиля; я сделал несколько шагов навстречу, с трудом переставляя налившиеся свинцовой тяжестью ноги.

Рябая рязанская харя не оставляла сомнений - товарищ передо мной наш, советский.

- Какая встреча! - загодя ощерился в ухмылке приехавший. - Алексей! Уж мы тебя искали-искали, искали-искали!

"Уж мы их душили-душили, душили-душили" - послышалась мне слова Шарикова.

Следом в памяти возник пограничный клерк-перс, за ним - выведенные в строчках канцелярского талмуда фамилии. Телеграмма в Москву. Быстрый, ясный и более чем однозначный ответ, отбитый посольским шифром резидентуре в Пехлеви и Тегеран. Отправка группы боевиков на захват. Хороших вариантов для нас с Сашей тут нет, выбирать придется между очень плохим и... зачем я обманываю себя?

Выбор сделан, выбора больше нет.

Несколько прошлых лет меня занимала одна простая мысль. Почему миллионы, попавшие под молот сталинских репрессий, не сопротивлялись при арестах? То есть, попросту не отстреливали чекистов как бешеных собак из своих законных, а то и наградных наганов? Ведь огромная часть сгинувших в кровавом тридцать седьмом совсем не хлюпики-интеллигенты, не крестьяне, не зомбированные пропагандой комсомольцы, а прошедшие горнило гражданской бойцы, подпольщики, революционеры, руководители немалого ранга. Десятки, сотни тысяч опытных взрослых мужиков совершенно точно знали, чем для них закончится ночная поездка в воронке на Лубянку или Шпалерку.

Пришел момент истины - я на их месте.

- Хватит ссать в лабутены!

Ладонь легла на рукоятку пистолета, палец нащупал скобу. Не вынимая руки из кармана, так же, как тренировался, я надавил на спусковой крючок. Бах! Глаза стоящего против меня чекиста полезли на лоб, рука - за пазуху, к оружию. Неужели я промазал с трех метров? Бах! Бах! Из шеи противника брызнула кровь, слава Николо Тесла, попал удачно. Хотя целился в живот!

Думать некогда, напарник заваливающегося на землю тела уже стоит в машине с наганом в руке. Доворот ствола в кармане... выстрел! Вместо "бах", и обжигающей руку струи газов - под пальцем никчемный, податливый металлический язычок.

Все. Поздно. Черный зрачок нагана в руке второго чекиста замер на линии моей груди. Сейчас будет выстрел! Не в силах смотреть на неотвратимо приближающуюся смерть, я зажмурил глаза.

Бах! Бах! Бах!

Боль, кровь... стоп! Где? Мучительно, буквально со скрипом, я разодрал веки. Мой несостоявшийся убийца скрылся где-то в глубине кузова машины, поверх борта торчит только судорожно подергивающаяся нога в щегольском кожаном сапожке. Водитель успел выскочить, и теперь дергал откуда-то из-за сидения карабин.

Чудо? Потом! Браунинг - вон из кармана! Передернуть... с двух дрожащих рук, бах! Бах! Бах! Все патроны, сколько там есть в обойме!

Как мимо? Почему водитель все еще шевелится? Почему продолжает елозить по капоту машины стволом карабина? Что делать? Бежать? Но куда?! Я беспомощно обернулся. Фриц стоял в открытом кокпите Юнкерса с огромным никелированным револьвером в руке. Прицелился, смешно вытянув руку вперед, ба-бах! Ствол вражеского карабина задрался в небо. Я бросился вперед, к врагу, отобрать, отвести, добить. Зряшний порыв - Фриц стрелял без промаха, угодил точно в лоб.

Подлетела зареванная Саша:

- Боже мой! У тебя кровь!

- Где?

- Постой, перевяжу!

Не слушая причитаний, я содрал с плеч дымящий полой пиджак.

Пуля скользнула по ребру с левой стороны груди, распоров только кожу и мясо. Боли не было, хотя моя новая, вчера пошитая в Баку сорочка быстро пропитывалась кровью.

Подошел Фриц, как обстоятельный и опытный солдат - сразу с бинтом и корпией. Попробовал сделать повязку, оттеснив Сашу, не смог, только фыркнул довольно, оценив вполне профессиональные действия моей супруги:

- Смотрю, у вас большой опыт, фрау Кирхмайер.

- Это что, вот недавно перебитую пулей артерию пришлось ловить... - похвасталась в ответ Саша.

Меня же занимало совсем другое:

- Как я мог промазать?!

- Первая перестрелка? - снисходительно похлопал меня по плечу Фриц. - Еще не такое бывает.

- Eдва не стала последней.

- Пока молодой, быстро зарастет, и место удачное, - Фриц выразительно подергал себя за остатки носа. - Считай, повезло.

- Если бы не ты, нам конец!

- Немцы всегда должны помогать немцам, - слова Фрица прозвучали как очевидная, не требующая пояснения истина. - Тем более, эти жидовские морды сами нарвались!

Я покосился на лишенные всякий семитских черт лица убитых, но возражать не стал. Только на всякий случай уточнил:

- Чекисты?

- Тебе виднее, ты им здорово чем-то насолил... нет-нет, ничего не говори, не хочу знать про ваши шпионские игры!

- Уважаемый Фриц, что нам делать сейчас? - вмешалась Александра.

- Доложим начальнику, - Фриц махнул рукой в сторону суетившихся возле домиков аэропорта людей. - Дело-то обычное. Налетели бандиты, хотели ограбить почтовый самолет. Пилот с пассажиром не растерялись, разбойников застрелили. Свидетелей найдем, полицию вызовем.

- Хм... - опешил я от такой неимоверной простоты бытия. - Их же опознают!

- Ты документы у мертвяков проверь по быстрому, да забери. Глядишь, так неизвестными и закопают до заката. А поймут, что русские, так беды нет - все обстоятельства против них!

- Моего мужа полиция не арестует да конца расследования? - забеспокоилась Александра, пока я торопливо выворачивал карманы чекистов.

- Разумеется, нет, - в голосе Фрица прорезалось искреннее недоумение. - С какой стати?!

- Паспорта у нас советские... пока что, - напомнил я, цинично выволакивая за ногу из автомобиля второго чекиста. - Нехорошо, подозрительно. Чего доброго, донесут в советское посольство, а те, по злобе и расстройству, за нашими головами новых ганфайтеров пришлют.

- Сильно же ты их обидел!

- Я не злодей, просто мыслю творчески, - заявил я с самым невинным выражением лица. И тут же скривился на перебинтованный бок. - А-а-а-х! Больно-то как!

- Паспорта... да, серьезная проблема, - Фриц ненадолго задумался, затем вынес вердикт: - Ты прав, с ребятами из Назмие***** вам встречаться никак нельзя, у них большевикам сочувствует каждый третий.

Кто бы сомневался! Оставаться в Персии, тем более в столичном Тегеране, не стоит и лишней минуты. Я оценивающе попинал по колесу автомобиля:

- Как думаешь, выдержит ли эта колымага дорогу до ближайшей границы?!

\\\*Кроме Коминтерна, против подобной коалиции категорически возражал А. Гитлер - он категорически настаивал на коалиции с "правыми".\\\

\\\**Первой, в августе 1931 года, из НСДАП вышла левая фракция во главе с Ульрихом Ольденбургом, в сентябре 1931 года откололась "Национал-социалистическое боевое содружество Германии" (НСКД, до 10 тысяч участников) Штрассера и Вальтера Стеннеса. В реальной истории успеха данные организации не имели.\\\

\\\***"Единство, закон и свобода" - первая строчка ныне действующего немецкого гимна (с 1952 года), третий куплет "Песни немца" 1841 года.\\\

\\\****ГГ слишком хорошо думает о иранских чиновниках. Реальная стоимость транзитной визы, по международным договоренностям того времени, составляла 1 золотой франк, или около 20-ти центов США.\\\

\\\*****Шахрбани, ранее называлось Назмие - одна из сил по обеспечению правопорядка в городах Ирана в 1913--1991 годах.\\\

- На третьем ухабе развалится, - скептически фыркнул Фриц. - Но! - он залихватски подмигнул Александре. - Для очаровательной фрау и ее отчаянного мужа у меня есть специальное предложение. Нашей компанией, кроме прочих, заявлен маршрут по требованию до Мохаммеры.* Если вы купите билеты официально, я не смогу вам отказать в немедленном вылете.

- Спасибо! Вы снова нас спасаете! - рассыпалась в благодарностях Саша.

- Второй раз, как из петли, - подтвердил я.

Добрался до убитого водителя, правой рукой, стараясь не тревожить рану, прошелся по его карманам, и лишь затем уточнил:

- Мохаммера, это вообще где?

- Персидский порт, на юге, недалеко от Залива. Там большевики вас искать не станут, а точнее не смогут; в тех краях без позволения британских нефтяников и собака не гавкнет.

- Порт! Оттуда реально уплыть в Европу?!

- Или Америку, - улыбнулся Фриц. И тут же нахмурится: - Нужно поспешить, лететь восемьсот километров. Не шутка, мне на подмену потребуется второй пилот.** Свечи заменить, добавить масла. Взять запчасти, поставить дополнительный бак... ты документы все достал?

- Нет у них ни черта! - я помахал в воздухе жидким пучком из мелких купюр и несерьезных на вид бумажек на фарси. - Может и впрямь бандиты?

- Тем лучше! Идем, пока за нами спасательную экспедицию не снарядили!

...На посадку в Мохаммере наш борт зашел в сумерках, уже после захода солнца. Шесть часов мы с Сашей провели в воздухе на мешках с почтой, всего с одной технической остановкой на каком-то пастбище. Шесть часов раздирающей раненый бок болтанки, жары, невыносимой бензиновой вони от установленной на место передних кресел бочки. Без еды и почти без воды - туалетом авиаконструкторы не озаботились.

Шесть часов свободы и счастья в объятиях друг-друга.

После неплохо оборудованных Пехлеви и Тегерана аэродром Мохаммера поразил меня запустением. По большому счету, на краю огромного, покрытого редкими клочьями жухлой травы поля не оказалось ничего, кроме выцветшей вывески и нескольких дощатых сараев.

При виде моего недоумения Фриц смущенно пояснил:

- Пока американцы строили трансперсидскую железную дорогу, мы сюда по два раза на дню летали. Были и комнаты, и пивнушка, не хуже чем в столице.

- Конкуренты запустили железку,*** - попробовал догадаться я. - Теперь все поездом катаются.

- Если бы, - смущение нашего пилота перетекло в презрительную гримасу. - Куда ами до нас, немцев!

- Ого! Неужели заокеанские инженеры спасовали перед персидскими горами?!

- Бракоделы и халтурщики! - взорвался негодованием Фриц. - Уложили в насыпь вместо камней и гравия песок, вот ее по весне дожди и размыли. И надо же было как раз в этот момент шаху с инспекцией прикатить. Состав сошел с рельсов, так ловко, что его две недели вытащить из грязи не могли. Персы, после такого конфуза, погнали ами пинками прочь. А толку с того? Денег на достройку нет. Теперь судятся за неустойки, работа стоит, рельсы ржавеют. Почту же нам выгоднее через Бушир возить, так хоть и в половину дальше, зато Исфаган и Шираз по-пути.

- Бывает, - без особой искренности посочувствовал я; транспортная логистика местных авиаторов меня волновала слабо. - Отель, выходит, вывезли за ненадобностью...

- Остатки местные подчистую растащили зимой, - вмешался в нашу беседу второй пилот. - Так что мы заночуем прямо тут, в ангаре. А вам лучше бы поспешить, пока совсем не стемнело.

- До порта сегодня уже не доберетесь, - подтвердил слова напарника Фриц. - Там, - он махнул рукой, - по дороге, километрах в двух, будет что-то навроде караван-сарая. В нем можно остановиться.

- Как мне вас благодарить за спасение?! - я рывком вытащил из кармана десяток купюр. - Пожалуйста, возьмите!

- Не надо, - резко отвел мою руку Фриц. - Вам нужнее.

Мне осталось лишь отсалютовать коротким поклоном:

- В темноте лучше видно светлых людей.

А Саша вдруг подскочила к Фрицу и расцеловала его обветренные щеки:

- Спасибо! Спасибо за все!

И ведь не возразишь... чертов Porco Rosso!

До персидской пародии на мотель мы доковыляли уже при свете звезд. Хозяева, завидев американские доллары, приняли нас неласково, а может, у них действительно оказались заняты все цивилизованные номера. Так или иначе, ночевать пришлось на вытертой кошме, брошенной на земляной пол глинобитной мазанки. Жестко, голодно, холодно. По темным углам шевелятся какие-то твари, мыши, пауки или тараканы; узнать точнее у меня не достало ни сил, ни желания. Ко всему прочему рана, которую после самолетной тряски пришлось кое-как перемотать, кровила и пульсировала нехорошей болью.

Бесконечный безумный день добрался до границы-полуночи; мы все же вырвались из смертельной передряги. Чудо? Везение? Очередная игра высших сил, закинувших меня в прошлое? Милость Богородицы, заступничества которой Александра просила в бакинском соборе? Случай, пославший нам Фрица и его большой револьвер? И самое важное - как -избежать подобных эксцессов в будущем? Вот например, чего стоило попросить пилота высадить нас где-нибудь на дороге, недалеко от Тегерана? Следовало ли заранее, еще в Москве, позаботиться о серьезном оружии, патронах, специальной подмышечной кобуре? Или порочна сама идея использования самолета для побега из страны?

Не выдержал, поделился размышлениями с прильнувшей в нестрелянному боку женой. Вместе мы быстро добрались до точки бифуркации: а именно, наших фамилий в канцелярской книге. Подумать только, если бы я вовремя всунул купюру в лапу чиновника из Пехлеви... мы бы сейчас спокойно дрыхли в Тегеранском отеле - в ожидании утреннего авиарейса на Багдад. Три чекиста, живые и веселые, глушили бы в кабаке водку и лапали официанток. А мой бок - не терзала боль!

Как дешево решить проблему вовремя. Как дорого она может обойтись потом. С этой, далеко не оригинальной мыслью я провалился в сон, больше напоминавший болезненное забытье.

Утро не принесло облегчения. К усталости добавились жар, ломота в суставах, как icing on the cake - непонятная слабость. В аренде средства передвижения хозяева караван-сарая отказали, да еще в грубой форме, пришлось тащиться по душной жаре пешком. Несколько километров до города я одолел с трудом, то и дело опираясь на тонкую, но сильную руку Александры. Очевидно, мне требовался врач, но еще больше мне хотелось убраться из ставшей немилой Персии.

Порт за маленькими одноэтажными домиками открылся неожиданно. Я ожидал найти его на берегу моря, оказалось - причалы расставлены вдоль русла реки. Самый крупный терминал, ниже по течению, отведен под лоснящиеся нефтяными разводами танкеры. У среднего, грузового, пришвартованы четыре многоцелевых трампа. Пассажирский пуст, если не считать за корабли мелкие каботажные скорлупки.

- Последний бой, - попробовал пошутить я. - Он трудный самый.

- Дотерпишь до офиса пассажирского порта? - Саша с беспокойством оглядела мое залитое потом лицо. - Узнаем маршруты, расписание... или сразу в госпиталь?

- Фриц говорил, отсюда проще всего выбраться на грузовом пароходе.

- До них еще идти и идти.

В ответ я скорчил пафосную гримасу:

- Ни одной лишней секунды на земле продавшейся большевикам Персии!

- Сперва ты покажешься доктору!

- Хорошо, - сдался я. - Узнаем, куда и когда направляются те красавчики, - я кивнул в сторону трампов, - и сразу в больничку.

Повезло, по закону подлости, с четвертым, самым дальним плавучим железным амбаром. На вопль "hi, guys, where are you going?" я получил ответ, на который уже не надеялся: "Константинополь, сэр"! Помощник капитана, боцман или суперкарго, черт их разберет, озвучил на удивление вменяемую цену: "тридцать паундов за каюту, еда и вода своя, или как договоритесь с коком". На просьбу показать, где собственно нам предстоит обитать, он ткнул пальцем: "там". Затем, очевидно отнеся нас к заслуживающему доверия сорту людей, вытащил из ящика стола ключ: "номер пять свободен, сходите, посмотрите".

Ошибиться невозможно. Прямо посередине палубы, резко отличаясь от запущенных, но все же добротных надстроек судна, стоял набранный из грязно-белых досок балок, примерно такой, как ставят на стройках. Судя по количеству дверей и окон - кают эдак на шесть или восемь.

Изнутри - две затянутые в дерматин койки одна над другой, длинный основательный стол, шкафчик, окно. Строго, бедно, относительно чисто. А главное - безопасно. Осознание последнего факта как будто выдернуло из меня стержень. Не в силах стоять на ногах, я попробовал присесть, но вместо этого - позорно завалился прямо на пол.

"Неудобно вышло", - мелькнула, и тут же погасла мысль.

В себя я пришел от резкой боли в раненном боку. Надо мной, с окровавленным ножом в руке, нависал пожилой господин с роскошными седыми бакенбардами, из-за его плеча выглядывало испуганное лицо Александры. При виде моих распахнутых глаз господин вытянул откуда-то из-за спины бутылку с мутной коричневой жижей.

Протянул мне:

- Hold on! Drink up!

Я взял, послушно глотнул. Горло обожгло - градусов семьдесят.

- Еще! - потребовал господин.

Я повторил, пошло легче. Третий глоток вообще хорошо, четвертый...

- Хватит, хватит! - забеспокоился господин. - Куда в тебя лезет! - он вывернул бутылку из моих пальцев, я попробовал протестовать, но не смог, волна неодолимой слабости и безразличия кинула меня в новое беспамятство.

Кажется, сумрачное состояние не было постоянным. Я то и дело чувствовал, что меня тормошат, о чем-то спрашивают, копаются в ране, пытаются залить что-то в рот, или наоборот, дергают замокшие тряпки из-под задницы. Однако все эти пертурбации шли сами по себе, полностью в стороне от сознания - как будто в бесконечном страшном сне.

Обратно в реальность я выплывал медленно. Немудрящая обстановка каюты проступала из серой хмари буквально пиксел за пикселом, начиная с яркого пятна окна и заканчивая роскошной паутиной на грязном потолке. Но даже после обретения четкости мир не прекратил неторопливую раскачку. Пытаясь привести вестибулярный аппарат в порядок, я осторожно пошевелил ногами, затем попытался приподняться на локте, но рука подвернулась и я едва не скатился с койки. Хотел выругаться, но вместо слов смог выдавить невнятный сип:

- С-с-с-сьорт!

- Лешенька! - шею обвили знакомые ласковые руки, торопливые поцелуи прошлись по губам, щекам, глазам. - Очнулся! Живой! - Mister Branson! Richard! - Саша зачем-то перешла на английский. - Alex came to his senses!

- Awesome! - послышалось откуда-то из-за переборки. - It's the best news of the day! Wait a moment, I'm already coming to you!

- П-п-пить, - попросил я, кое-как проворачивая непослушный язык.

- Сейчас!

У моего рта мгновенно материализовалась огромная жестяная кружка, в нос шибанул густой запах куриного бульона.

- Пей, пей, свежий, часа не прошло как отварила, - голос Саши то и дело прерывался подозрительными всхлипами. - Весь пей, еще приготовлю!

- Ну что ты, не плачь! - я зарыл непослушные пальцы в волосы жены. - Свалился в обморок с недосыпа, подумаешь, эка невидаль!

В каюту после короткого стука ворвался уже виденный мной господин с бакенбардами, судя по всему, тот самый Ричард. Шмякнул на стол звякнувший металлом саквояж, водрузил на нос вытащенное из жилетного кармана пенсне, и только после этого поздоровался:

- I'm glad to see you alive, you're a lucky guy.

- Nice to see you too, - машинально ответил я, и сразу переключился на самое важное: - Did we leave that fucking country?

- Неделя минула! - вмешалась Саша по-английски, очевидно, Ричард русского не понимал вообще. - Утром вошли в Красное море.

- Так вот почему меня так трясет и качает, - наконец-то сориентировался я. - И стук машины слышен, и плеск, как я сразу внимания не обратил?!

- Сегодня ветер, не сильный, зато в борт.

- Красное море, значит? Кораллы... рыбки... оллклюзив, - невольно улыбнулся я воспоминаниям детства. - Как там моя рана?

- Она загноилась, - подозрительно серьезно ответил Ричард. - Пришлось чистить. Вы нас здорово напугали!

- Извините, не хотел, - пошутил я, но, поймав укоризненный взгляд Саши, сразу поправился: - Спасибо вам, доктор!

- Не за что, - небрежно отмахнулся тот. - Я ведь не настоящий доктор, я всего лишь зубной врач. Бор-машина, клещи, несколько зажимов - вот все, с чем я умею работать...

- Вы лучший доктор в мире, - пылко прервала его Саша. - Вы спасли Алекса!

- Право, не стоит преувеличивать мои заслуги, - смутился Ричард. - Вы сами бы справились, я видел, вы уверенно работаете с бинтом и скальпелем.

- Простите, - физиология настойчиво звала меня прогуляться. - Можно мне встать?

- Вреда не будет, только будьте очень осторожны, - включил строгий врачебный голос Ричард. - Мы с Александрой поможем.

Первые шаги дались мне тяжело. Однако уже ближе к вечеру я сносно передвигался без посторонней помощи. Лучшим лекарством стал соленый запах моря и вид далеких рыжих скал... все как когда-то, в далеком 21-ом веке. Пляжный бар Шарм-Эль-Шейха, первый в жизни алкогольный коктейль под присмотром родителей, и огромный телевизор, на котором две вмазанные девчонки с криками "нас не догонят" несутся по снежной дороге верхом на безумном, горящем грузовике. Знать бы где оно сейчас, мое далекое беззаботное будущее...

Про настоящее куда важнее знать иное - Саша не оплошала, вовремя, к тому же до безобразия дешево, подкупила портового клерка. Печать в паспорте есть, а вот записи в канцелярской книге нет. Если мы не наделаем глупостей - никакие чекисты никогда нас не вычислят. Удача по-прежнему с нами. Даже излишне болтливых пассажиров, и тех на борту трампа не оказалось, если не считать Ричарда и его молодой жены, красавицы-персиянки. Поэтому самым страшным нашим врагом стала жара и скука. Целыми днями мы сидели у борта в раскладных брезентовых креслах, в тени растянутого поверх кают и палубы тента, потягивали кислое, безжалостно разбавленное водой вино, жевали лепешки, фрукты, жилистую курятину, и конечно, болтали обо всем на свете.

Свои историю наш доктор не скрывал: в двадцать пять лет он поссорился с родителями и не придумал ничего лучше, как совместить полезное с приятным - смыться из дома на повышение квалификации среди лучших в мире немецких врачей. В Европу он заявился как раз в четырнадцатом, к началу Великой войны. Водоворот событий закружил, завертел Ричарда по городам и континентам - от Мадрида и Кейптауна до Мельбурна и Сингапура. Вот только в отличии от описанных Булгаковым в "Беге" недовзрослых имперских интеллигентов и генералов, ему не приходило в голову долгими тропическими ночами вздыхать о "родных спрингфилдовских березках".

Хороший зубной врач нужен всем, всегда и везде; Ричард не бедствовал нигде. Миллионов не заработал, однако приличный капитал скопил. Сумму он не озвучил, но как-то обмолвился: "хватит и нам с женой на сытую старость, и детей в люди вывести".

В ответ мне пришлось выложить выдуманную, то есть официальную историю. А чтобы Ричард не сильно интересовался далеким прошлым, я нажимал на описание зубоврачебной бормашины, "придуманной" инженерами нашего Электрозавода специально для вождей мирового пролетариата. Благо, принцип работы обычного для 21-го века турбинного наконечника**** мне, как всякому любознательному подростку, объяснили при лечении первого же кариеса. Приемы же работы и обстановка стоматологического кабинета врезались в память без дополнительной помощи.

Ричард выпытывал у меня подробности несколько дней, до самого Суэца. Я не отказывал, напротив, выдавал идеи и рисунки с энтузиазмом, точно так же, как недавно, в Москве, помогал Сергею Королеву. Ведь хорошие зубы нужны человечеству ничуть не меньше, чем ракеты.

Доброе дело не осталось безнаказанным. В порту греческих Салоник, перед финишным рывком в Константинополь, наш трамп на целый день встал к причалу по своим каботажным делам. Пока команда развлекалась такелажными работами, а кок закупал свежие продукты, Ричард успел добраться до остановившегося неподалеку советского парохода и закупить у капитана огромную кипу газет. У нас с Сашей случился праздник - прошлые три недели пролетели без единой новости из СССР. Это не учитывая того, что весь месяц перед отъездом, разрываясь между работой, доведением до ума изобретений и оформлением паспортов, я физически не успевал следить за прессой.

Развлечения хватило до самых Дарданелл. Нельзя сказать, что в страницах большевистских изданий появились какие-то свежие идеи, скорее наоборот - прошло серьезное углубление наметившегося ранее тренда. Редакторы и цензоры настойчиво и аккуратно гнали из медийного поля всякую политику. Центральные полосы посвящались исключительно достижениям народного хозяйства.

Не без лукавства, как водится. Крестьян, как класс, предпочитали просто не замечать. Вместо них о модных подсобных птичниках отчитывались московские гиганты индустрии. Питерские пролетарии строили коровники, а харьковские - свинарники. Донецкие шахтеры и металлурги напирали на выращивание кукурузы по новейшим заокеанским технологиям. Судя по бодрому тону и оптимизму, изголодавшийся народные массы встречали новую политику партии с неподдельным восторгом.

В итоге, из всех газет я сумел выжать только одну новую стратегическую программу с кодовым названием "Жилье-1935". Лозунг к ней прилагался простейший: "Каждой семье - отдельную комнату". К вопросу конструкции человейников большевики подошли крайне просто, вернее сказать, индустриально. "Истинным хозяевам" огромной страны предлагался один-единственный тип дома, точнее - комплекс из трех фанерно-каркасно-керамзитных двухэтажных домов, соединенных посередине крытыми галереями. Крайние здания отводились под сто шестьдесят больших жилых комнат, центральное - под столовую, кухню, котельную, туалеты, душевые, прачечную, детский сад и прочие ясли.

Эдакая суперкоммуналка. Большой шаг назад и в сторону от нормального городского жилья, с другой стороны, по сравнению с деревенской избой, комфортабельный рай.

Представить, каково жить в подобной суперобщаге, я не успел.

- Посмотри! - вдруг подсунула мне разворот "Литературки" Александра.

Голос ее подозрительно дрожал, поэтому я сначала отставил на палубу стакан с вином, и лишь затем взял в руки газету.

- Ба! Да это фото нашего Электрозавода, - обрадовался я знакомому фасаду на фотографии. - Никак собрали рекордный урожай картошки?

- Ты читай!

- "Герои среди нас"... - начал я с заголовка. - Нет, не про картошку, больше смахивает на перевыполнение квартального плана.

- Ниже, - снова поторопила меня супруга.

- "Мне довелось хорошо знать Алексея"... - выхватил я фразу из первого абзаца. - "Он всегда вел своих товарищей вперед, к новым трудовым свершениям и победам. Он никогда не останавливался перед трудностями, как и положено настоящему коммунисту". - Что?! Откуда там моя фамилия?! Они там что, все дружно рыковкой ужрались?!

- Еще ниже!

- "Оказал неоценимую помощь в изобретении нового сорта трансформаторной стали, который назван "Алексий" в честь его имени, согласно единогласному решению трудового коллектива"... - выхватил я следующее предложение из текста. - "Был очень скромным, мы и подумать не могли, что по ночам он пишет роман о светлом коммунистическом будущем"... "очень удивились, когда узнали о решении Алексея уехать с женой за границу, но все стало ясно, когда мы узнали о его секретном правительственном задании"...

- Кокаин. Лучший в мире, колумбийский. От Пабло Эскобара.

Александра бесцеремонна перевернула газету и ткнула в фото на обороте:

- Тебе он никого не напоминает?

- Красный уголок, наш, цеховой... а вот бюста там не было. Погоди!

- Да-да. Твое лицо, не сомневайся.

- Бл...ть!

- Поздравляю, - ехидно хмыкнула Саша. - Тебя, кстати, наградили. Орденом Красной Звезды. Посмертно.

- Посмертно? За что?!

- За героизм, проявленный в ходе выполнении задания коммунистической партии. Иначе у нас не бывает.

- When I am dead, I hope it may be said: "His sins were scarlet, But his books were read",***** - продекламировал я заученную еще в камере Шпалерки благоглупость.

- Доктора не позвать? - вкрадчиво поинтересовалась в ответ Саша.

- Доктора не надо, а вот его дьявольская бормотуха нам явно не помешает.

- Ром у него в заначке, когда тебя резал, мне на два пальца налил. Хороший, барбадосский, сладкий такой.

- Попроси стаканчик? Побольше... пожалуйста!

В моих словах было больше шутки, чем реального желания нажраться, однако Саша приняла просьбу на полном серьезе. Отправилась в каюту к дрыхнувшему после обеда Ричарду, и скоро вернулась с початой бутылкой. А ближе к ночи, с помощью ричардовского giggle juice, буйной фантазии и разбросанных по тексту газетной статьи намеков, мы восстановили "полную картину" наказания невиновных и награждения непричастных.

Пока я высунувши язык бегал с оформлением загранпаспорта, Бабель таки издал отредактированного мной Хайнлайна. Свежеотпечатанная книга незамедлительно, через Кольцова, попала кому-то из кремлевских небожителей. Скорее всего к Бухарину, но нельзя исключать Рыкова или самого Сырцова. Главное, текст вождю... понравился! Так сильно понравился, что с олимпа Политбюро покатился категорический императив: автора во что бы то ни стало найти и наградить.

Из-за такой накладки остается только гадать, по какой причине за нами установили слежку на Октябрьском вокзале. Виноват ли в этом донос злодея-профорга, как я полагал ранее? Или у дуболомов из ГПУ не хватило интеллекта выделить из начальственного окрика "найти и наградить" последнее, а не первое слово? А может, боевики тегеранской резидентуры собирались всего лишь предложить мне вернуться в СССР - как уважаемому и популярному писателю? Хотя в последнее поверить совершенно невозможно: клетка нас ждала в любом случае. Стальная или золотая - неважно, тщательная проверка прошлого неизбежно закончилась бы расстрельным подвалом.

Успешный побег субъектов поиска из Тегерана поставил органы в совершенно идиотское положение. Автор так понравившейся вождю партии книги, как принято писать в советских газетах, "раскрыл свое гнилое нутро". Оказался контриком с поддельными документами, жестоким убийцей, и самое страшное: ренегатом, с потрохами продавшимся лживой западной демократии. Впору честно доложить "обнаруженные следствием факты"... да вот беда, настолько смелых чекистов попросту не нашлось. Зато товарищам достало фантазии на фабрикацию фейка. Меня задним числом зачислили в аппарат ГПУ, отправили на сказочное персидское спецзадание, и обрели великий подвиг, по результату - представили к правительственной награде. Для особой пикантности и достоверности выбили из актива Электрозавода признание трудовых заслуг. Причем выданная мне партийная рекомендация оказалась для фальсификаторов настоящим джек-потом.

Заграничной же агентуре спустили указание: любой ценой найти и уничтожить преступника с документами погибшего пролетарского писателя.

Мертвый герой удобнее живого.

Мы не станем разочаровывать комбинаторов. Умереть на бумаге - совсем не страшно.

\\\*Mohammerah, сейчас - Khorramshahr, Хорремшехр - город и порт на юго-западе Ирана. Самолеты Junkers Luftverkehr Persien летали туда "по требованию".\\\

\\\**Штурвал в данном "Юнкерсе" всего один, но никто не мешает пилотам для отдыха меняться местами прямо в полете.\\\

\\\***Трансиранская железная дорога была достроена только в 1939 году.\\\

\\\****Первая стоматологическая бормашина с турбинным наконечником появилась в серии в 1957 году.\\\

\\\*****"Завещание писателя" Хилэра Бэллока, 1925 год.\\\

8. Капитал не по Марксу, или торговля справа налево.

Берлин, осень 1931 - весна 1932 (год и три месяца с р.н.м.)

Дородная тетка, за которой я стоял в очереди добрую четверть часа, наконец-то получила корреспонденцию и убрала свой затянутый в букле круп от древнего, затертого до блеска перила стойки.

- Bitte! - то ли поторопил, то ли поприветствовал меня усталый конторщик.

- Guten Tag, - я поспешно протянул ему аусвайс - серую, сложенную вдвое бумагу с фотографией и многочисленными идиотскими печатями.

Конторщик ткнул испачканным в чернилах ногтем в фамилию, подтянул уползшие к локтям нарукавники и направился к занимающей всю стену картотеке. Будет минут пять шариться по ящикам, а если письма до востребования для меня существуют - пойдет за ними куда-то за дверь, надо понимать, на склад.

Откроет шкаф со старым скелетом.

Два года, целых два года, а в памяти - как вчера. Прощальная ночь в Киле, сбитые в страсти простыни, жаркий шепот Марты: "я буду каждый день писать тебе". Мой лукавое, скрепленное объятиями и поцелуями согласие: "как доберусь до почты, тотчас отвечу".

Не сложилось. Подготовка к покушению на Сталина закрутила меня по Европе как канзасский ураган - домик баумовской Дороти; вырваться в почтовое отделение C14 на берлинскую Дрезденер-штрассе я не успел. Точнее, если не врать самому себе, не захотел. Нет видел ни малейшего смысла строить сердечные планы, когда Троцкий дает всего лишь один шанс из трех за наше с Блюмкиным благополучное возвращение из СССР. Мрачный прогноз, однако поразительно верный: после успешного теракта застрелен как он сам, так и Блюмкин, то есть из троих подельников - остался я один.

Повезло, можно сказать. Дважды "погиб" в бою, от белогвардейцев получил монумент на могилу, от большевиков - посмертный орден. При этом жив, здоров, еще и отдохнул, совсем как на курорте.

Хотя слово "как" тут неуместно. Турция летом, пусть даже в 1931-ом, и есть самый настоящий курорт. Конечно, не светские Канны, тем более, не сияющий огнями колоссальных отелей оллклюзив 21-го века. Просто ленивая, сытая, спокойная страна - особенно если не забредать в трущобы. Днем мы валялись на пляжах Принкипо, бразгались в ласковом Мраморном море, пили вино и львиное молоко* в местных ресторанчиках. По вечерам, когда спадала жара, Александра таскала меня по променаду, освоившись там с последними веяниями моды - учинила набег на бутики и лавчонки Константинополя. Шок и трепет; после тотального советского дефицита любящему мужу нелегко выжить в городе доступного изобилия.

Тогда же, легко и без проволочек, разрешился вопрос с документами. Свои, на имя Хорста Киркхмайера, я просто-напросто выкопал из тайника во дворе дома, в котором Лев Троцкий держал оборону против боевиков Сырцова; теперь там небольшой частный музей. Было смешно увидеть в числе экспонатов стол, за которым когда-то ужинал, стул, на котором сидел. Мороз продрал по коже при виде избитых пулями стен и ступеней лестницы на второй этаж. Витрина же с бумагами откровенно напугала - там, под стеклом, на самом видном месте, лежал накиданный когда-то мной эскиз мины и пояснения к нему. Шутки в сторону, образец почерка на такой улике - достаточный повод навсегда прекратить писать по-русски.

Александру удалось легализовать вполне официальным путем. Мы с ней заявились в германское консульство с жалостливым рассказом об украденных на рынке документах. Я размахивал своим рейхпаспортом с фейковой въездной визой, аусвайсом и магистратским брачным контрактом, Саша интеллигентно промокала платочком уголки глаз; обычное дело для любой эпохи. Моего свидетельства оказалось вполне достаточно, клерк без лишних вопросов содрал штраф за утерю и выписал временный проездной документ. При всей внешней неказистости - его вполне хватило для пересечения транзитных границ, таким образом, до Берлина мы доехали с полным комфортом.

... Скрип несмазанной петли оборвал воспоминания.

В руках вышедшего со склада конторщика - неотвратимая как смертный приговор охапка писем. Еще три шага, и будет поздно... прочь, прочь наваждение! Побывать на краю света и тьмы, пройти через тюрьму, лагерь, множество смертельных переделок, а тут... мои руки сами собой вцепились в перила, давя мальчишеское желание сбежать, спрятаться за незнанием от вороха непривычных полусемейных проблем. Нельзя терять лицо перед самим собой. Отыгрывать обязательства перед Мартой придется до конца.

Я стоически принял под счет письма, сдул пыль с американских штемпелей. Расплатился за хранение и позволил конторщику стянуть все конверты шпагатом в аккуратную пачку. Затем - пошел искать тихое место.

Свободная от мамашек с колясками скамья нашлась неподалеку, в Беклер-парке. Не меньше четверти часа я вдумчиво раскладывал конверты по датам. Первые три, самые пухлые, наверняка с борта трансатлантического "Альберта Баллина", там прощупывается множество листов и ворох чувств. Последнее, от июля прошлого года, совсем тонкое. Нью-Йоркский почтмейстер погасил марку как раз в день уничтожения Сталина и рождения нового мира.

Читать переписку с начала или с конца? Странный вопрос! Я поднял июльский конверт и торопливо дернул край. Кружась как осенний лист, на колени скользнула фотография. Моя Марта. Она еще больше округлилась бюстом, то есть, согласно местным стереотипам, расцвела. Хотя осталась прежнему красива, этого не отнять.

На обороте скупые, ломающиеся строчки:

"Верю, ты не сгинул в своей холодной России.

Я люблю тебя, но я вышла замуж. Прости.

Завтра мы уезжаем в Хьюстон.

P.S. Нашего сына я назвала Алексом"

Сердце кольнула ревность и зависть. Кольнула резко, больно, но и только, чего-то подобного я всегда боялся и ждал. Уже не моя Марта - неимоверно практичная девочка, она все решила сама, за себя, за меня, за сына... щедрый прощальный подарок. Запутанный клубок житейских проблем развернулся в удобную для сматывания нить.

Разложенный на скамье пасьянс потерял всякий смыл. Было бы здорово устроиться у камина, в глубоком мягком кресле, со стаканчиком в руке, и неторопливо, по одному, кидать в жадное пламя письма. Пить сладкий ром и смотреть, как рассыпаются в пепле ставшие ненужными мечты, чувства, желания.

Жаль, нет в нашей арендованной квартирке камина, да и Александра, верно, не оценит мою ностальгию. Быстрыми движениями я с сгреб конверты в стопку, обвязал, надежно, крест-накрест. Подобрал булыжник, подсунул его под шпагат. До Ландвер-канала всего несколько шагов, миг, и тяжкий груз двух прошедших лет летит в в глубину. Вода смоет с бумаги чернила, растворит их в себе, вынесет в безбрежный мировой океан. И когда-нибудь их ничтожная частичка, верно, найдет Марту в далеком Хьюстоне.

Приподнял шляпу, культурно промокнул платком заливший лоб пот. Вроде сентябрь, жары уж нет в помине, и работа не тяжелая, однако в Хельсинки, на разгрузке баркасов с сахаром, я уставал куда как меньше! Ничего, - напомнил я себе, - от старого мира осталось немного. Вернулся к брошенной на скамье фотографии, вгляделся, стараясь запомнить облик той, кого, наверно, когда-то любил.

Кто красивее, Марта или Саша? Глупый детский вопрос, хотя... а ведь они чем-то похожи! Сменить прическу, подправить макияжем разрез глаз, сделать попухлее губы. Нет, вблизи не спутать, а вот издалека - вполне.

А если на маленькой фотографии?

- Бл...ть! - выматерился я на весь парк.

Кто в замшелом мюнхенском паспортном столе будет сличать изображение с оригиналом?! Много ли деталей можно рассмотреть на подклеенном в личное дело выцветшем трехсантиметровом кусочке картона? Если заявиться к клерку под вечер, в пасмурный день, еще и улыбаться пошире, готов ставить сто против одного - Саша без труда получит чужой аусвайс, а чуть погодя - загранпаспорт.

Марта ушла - да здравствует Марта!

До снятой на Дублинер-штрассе квартиры я решил добираться без спешки, пешком. Не из желания оттянуть объяснения - своих приключений в Германии я от жены никогда не скрывал - скорее мне хотелось до конца разобраться в собственных чувствах. Благо, затянуть прогулку в Берлине несложно: пока нашел половинную** бутылочку приглянувшегося Саше итальянского Recioto, пока выбрал годный треугольник сыра, пока дождался от кондитера свежей выпечки абрикосовых пирожных - день склонился к вечеру.

Нужный дом отрылся в просветах рано пожелтевших листьев Английского парка. Уже неделю мы с Сашей в нем бытуем, а все равно, сколько вижу - столько удивляюсь, вспоминаю престижные новостройки России нулевых. Четыре высоких этажа под плоской крышей, добротный красный кирпич стен; глубокие угловые лоджии и смелые выступы балконов подчеркнуты широкими полосами белого и синего гипса. Самая маленькая квартира - полуторка, площадью сорок квадратных метров, если считать с кухней и ванной. В подвале - общая прачечная, в закрытом дворе - оборудована недурная детская площадка с качелями, горками и лазалками. Сложно поверить, что проект застройки микрорайона разработан аж до Великой войны.

Место не дешевое, пусть не центр, зато недалеко от метро, всего несколько кварталов от станции Сииштрассе, конечной, следующей за Леопольдплац. При этом считается левым в политическом смысле - в основном тут живут профсоюзные функционеры и высококвалифицированные рабочие. Соседи подсмеиваются сами над собой, называют квартал "красным бонзенбургом", однако жилистая рука Великой Депрессии дотянулась с противоположной стороны Атлантики - летом цены аренды обвалились чуть не вдвое. Мы сняли целую двушку за весьма умеренные шестьдесят марок в месяц.***

- Почему так долго! - напустилась на меня с порога Саша.

- Вот, - я протянул ей извинительный пакет с продуктами. - Забежал в магазин по дороге.

- Ой, сладенькое, спасибо! - при виде знакомой этикетки жена мигом отбросила праведный гнев и потянулась к моим губам с коротким поцелуем.

- Там пирожные, не подави!

- Да они еще теплые!

- Абрикосовые, как ты люб...

- Вкусные, да?!

В интонации не вопрос, а целый вотум недоверия. Если муж, в кои-то веки, без подсказок и просьб позаботился о десерте - он наверняка виновен. Остается лишь установить, в чем именно, заодно - определить меру наказания. В случае сопротивления - применить ласковые пытки, в крайнем случае - оставить без ужина.

- Марта выскочила замуж в штатах, - не стал запираться я. - Свалила из Нью-Йорка в Хьюстон.

- Давно?

- Больше года назад.

- Ну-у-у. Проходи, раз так!

Гримаса на лице супруги как у леди при виде попрошайки, но в глазах прыгают веселые всепрощающие бесенята. Воистину, легко отделался. Даже подозрительно легко.

- Черт побери! - спохватился я. - Забыл штопор купить, придется опять пробку внутрь пихать.

- Придется, но потом.

- В смысле?!

- Я их нашла!

- Кого?

- Ухажеров! - Саша выдержала полноформатную драматическую паузу, и лишь сполна насладившись видом моей вытянувшейся физиономии, рассмеялась: - Деньги, конечно! Тридцать процентов тебе хватит?

Сброшенные с ног ботинки полетели в один угол, шляпа - в другой.

- И ты до сих пор молчала?!

Успешный побег из СССР открыл мне глаза - жена отнюдь не мечтает о тихом буржуинском счастье. Скромная профессорская дочка, дитя старого мира, погибла полтора года назад в окрестностях города Глухова. Сегодняшней, заново родившейся в купе поезда Одесса-Москва Александрой движет мечта сделать наш новый мир лучше и, одновременно, желание отомстить большевикам. Чувства в своей первоначальной основе точь в точь похожие на мои собственные, но раз в десять более сильные, яркие и отчаянные. Она готова на полную ставку, а мне... остается только надеяться, что не придется "ждать в прихожей, когда упадет дверь".

Имеются и дополнительные издержки. К примеру, показать себя мельче или трусливее - значит потерять любимую навсегда. Однако ирония момента состоит в том, что для доказательства мужества здесь и сейчас не требуется нанизать на копье дракона или переплыть океан на крышке от рояля. Пафос упирается в презренный металл, героизм сводится к смешному - способности зарабатывать проклятые рейхсмарки, баксы, фунты, франки. Много и быстро, оставшаяся после всех авантюр двадцатка тысяч долларов выглядит откровенно смешно в сравнении с нашими бонапартовскими планами. Так что в спальню, превращенную в кабинет, я не бежал, а можно сказать летел.

Предвосхищая мои вопросы, Саша еще с порога махнула рукой в сторону светящегося под фотоувеличителем светового квадрата:

- Смотри сам!

- Steckdosenbefruchter!**** - впопыхах, в полутьме от зашторенного окна, я едва не снес заваленный бобинами с пленками стол.

- Говорила тебе третьего дня, отодвинь к стене, - позлорадствовала мне в спину Саша.

- Завтра обязательно.

Как можно думать о подобных мелочах, когда перед глазами высветленная картинка чарта?! Ровная, как по линейке горизонтальная линия, провал на начале двадцатых, опять ровная, затем обрыв на начале тридцатых, и далее ломанными углами вниз, вниз и вниз до самого двухтысячного.

- Да это же... - начал я.

- Фунт стерлинга к золоту, - закончила за меня Саша.

- Когда?

- Через неделю, двадцать первого сентября объявят.

Я вскочил, облапил не успевшую увернуться жену, плотно прижал к груди и расцеловал.

- Ты мое чудо! Чуть-чуть не опоздали!

- Осторожнее! Не рви... пусти, сама расстегну...

Детали предстоящего обогащения мы сели разбирать на кухне часа через полтора - под вывезенным из Москвы образчиком луминизма, с вином и пирожными.

Всерьез, то есть по-настоящему, страдать от американской депрессии старый свет стал относительно недавно, массовые взаимные неплатежи начались не ранее лета 1931 года. Зато как! Весело, задорно, с огоньком - перефразируя классика, можно сказать: "призрак бродит по Европе - призрак дефолта". За какой-то месяц закрылись Данатбанк, Дармштадский и Дрезденский банки, Банк Бремена, и многие другие. Приостановились платежи, кредитование, выдача зарплаты. Повышение Рейхсбанком учетной ставки до семи процентов помогло слабо, до сих пор финансовая система Германии работает через пень-колоду, в полуручном режиме.

Страны поменьше и послабее, типа Румынии или Болгарии, в еще худшем положении, одна за другой приостанавливают обслуживание своих долгов, объявляют ограничения обмена валют на золото, взывают к патриотизму населения. Многие из тех, кто год назад потешался над банкротством СССР, сами сели в банкротскую лужу.

Можно без особого преувеличения сказать, что в старом свете осталось два материка стабильности, продолжающие менять бумажные деньги на драгоценный металл - государство-мировой банк Британия и государство-рантье Франция.***** Меняют с ограничениями - только на целые слитки, с проволочками, отсекающими большую часть частных лиц, тем не менее, их положение считается незыблемым. И более чем обоснованно - обе страны всадили невероятные ресурсы в возврат золотого стандарта.****** Без послезнания невозможно вообразить, что они своими руками разрушат дело десятка лет.

Казалось бы, на таком фоне играть на бирже против фунта стерлинга легко и приятно. Есть всего один маленький нюанс: золотой фунт не торгуется против золота, золотого доллара или франка. Он - стандарт! Использовать же в качестве опоры иные валюты страшно - вдруг при крахе фунта они рухнут еще сильнее? То есть, занять и продать фунты на имеющиеся у меня доллары несложно, однако профит в тридцать процентов - обидно малый бонус для настолько убойного инсайда. Стыдно не удвоить, а то и не утроить стартовый капитал. А вот как именно это сделать... пришлось идти на крайние меры, то есть обратно к фотоувеличителю, штудировать учебники экономики 21-го века. Не сразу, не быстро, но метод помог - ближе к полуночи у нас сложилась более-менее рабочая схема.

\\\*Ракы - упрощенно говоря, настоянный на анисовых зернах инжирный, сливовый или финиковый самогон. Обычно пьется разбавленным водой.\\\

\\\**Подобные сладкие вина в то время часто разливались в небольшие бутылочки по 375 миллилитров.\\\

\\\***У ГГ несколько "сбит" масштаб цен, на самом деле 60 марок - недельная зарплата высококвалифицированного рабочего.\\\

\\\****Сложное ругательство - "осеменитель электрических розеток".\\\

\\\*****Хотя Швейцария и (к примеру) Албания дотянули золотой стандарт чуть не до начала Второй Мировой, последняя серьезная опора золотодевизного стандарта - золотой франк - рухнула осенью 1936 года.\\\

\\\******С 1929 года до 1931 Франция увеличила золотой запас в три раза, с 29 до 83 млрд. франков, но экономику это не спасло. В следующие три года экспорт Франции упал в 4 раза! При этом мировой экспорт - снизился только на 36%.\\\

Утро следующего дня застало меня в отделении Рейхсбанка на Хаусвогтейплац. Снаружи - монументальное трехэтажное здание, украшенное колоннадой и античными барельефами, изнутри - никакой солидности. Длинный, уходящий куда-то за угол ряд окошечек с двухзначными номерами а-ля Сбербанк, серые уставшие клерки против мешкотных, подавленных депрессией обывателей. В прокуренном воздухе разлита боль, как будто тут не твердыня национальной экономики, а церковь в разгар чумного мора. Если не хуже - немцы перестали приносить в банки свои деньги, напротив, они приходят закрыть счет с последней сотней марок, справиться, осталось ли хоть что-то после выписанных бакалейщику или доктору чеков, вымолить ничтожный кредит.

Говорить о размещении депозита в центре Берлина не опасно, но неловко, совсем как о веселой пирушке у постели желудочно больного; с первых же слов я невольно перешел на полушепот:

- Мне бы... приобрести у вас надежные бумаги.

- Векселя? - клерк оторвал глаза от пересчета мелких банкнот. - Или облигации?

- Лишь бы в цене не падали...

Клерк понимающе закивал головой: тема обвала фондового рынка в 31-ом году близка каждому, не потерял деньги лишь тот, кто их не имел вовсе.

- ... и процент побольше, - поспешно добавил я второе желание, не столько нужное, сколько естественное для разыгрываемой роли.

- На какую сумму?

- Чуть более двадцати тысяч долларов.

- Ого-го!

Сумма далеко не фантастическая - примерно соответствует десяти миллионам рублей 2014 года. В доброе время с такими деньгами особого внимания в банке не сыскать, а тут - клерк ощупал внимательным взглядом мою шляпу с лентой модного цвета, новый пиджак, надолго задержался на портфеле из кожи крокодила. Так, верно, он добрался бы до ботинок, да помешала стойка. Колесики однорукого бандита в упертых в меня глазах крутанулись в комбинацию джек-пот, звякнули в лоток воображаемые монетки. Лицо растянула улыбка... всего на несколько секунд: жирные комиссионные не положены обычному операционисту.

- Вам следует обратиться к господину управляющему, - сухо проинформировал меня клерк. - Его кабинет в конце зала, направо.

- Спасибо, добрый человек, - поблагодарил я в ответ.

Мысли занимало другое - неужели можно вот так, запросто, попасть к управляющему Рейхсбанком Ялмару Шахту,* автору преступной, но при этом гениальной комбинации с векселями МЕФО?** Надежда продержалась недолго, ровно до скромной таблички на двери - в учебниках будущего века ни за что не напишут про обычного "управляющего залом". Секундой позже пришло понимание абсурдность самой идеи - увидеть легендарного немецкого главбанкира face-to-face, очевидно, ничуть не проще, чем встретить Германа Грефа в районном отделении Сбербанка.

- Мир справедлив, - наставительно отметил я сам для себя. - Клерк не получит комиссионных, я не увижу Шахта.

Постучался и не дожидаясь ответа толкнул дверь. Занимающий кабинет долговязый, похожий на перекормленного кузнечика молодой человек сосредоточенно крутил миниатюрную рукояточку Мерседеса. Не автомобиля, понятно, а арифмометра, но такого навороченного, что стоит десятка фордовских малолитражек. Пришлось обождать, зато после, переписав результат операции в журнал, молодой человек охотно отвлекся от своего важного дела и оказался необыкновенно любезен. Жаль только, заниматься моим вопросом по-существу не стал, ограничился ролью провожатого. Как я понял из его объяснений, солидным клиентам типа меня положена вип-переговорка и личный помощник, статус которого в рейхсбанковской иерархии повыше, чем у иного "управляющего".

От повышения класса сервиса я отказываться не стал. Уютно устроился в обитом сюжетной тканью кресле и собирался в полной мере насладиться - o tempora, o mores - видом раздавленной в пепельнице недокуренной сигары, когда в комнату просочился аромат дорого одеколона, за ним - улыбка, а следом и сам герр помощник. Оптимизм с его лица можно было соскребать ложкой и мазать на хлеб вместо маргарина.

Герр представился, доброжелательно потряс мою руку, и тут же метнулся к антикварным шкафам красного дерева, вытаскивать папки с проспектами. Не прошло и пары минут, как на месте пепельницы с сигарой раскинулся фулл-хауз из железных дорог востока и запада США, медных рудников Чили, шахт Рейна-Вестфалии, алмазов Южной Африки, судоверфей Круппа и прочих ценных бумаг. Двузначные купоны возбуждали алчность, качественная цветная полиграфия радовала глаз, ровные колонки цифр доказывали точность отчетов. Рейтинги от "Big Three" недвусмысленно намекали на полную безопасность инвестиций.

- Мы составим для вас идеальный диверсифицированный портфель, - то и дело приговаривал герр помощник.

Я в ответ косплеил испуганную блондинку:

- Насколько это надежно?

- Всего-то по две тысячи долларов на каждую из десяти облигаций? - удивлялся герр. - Куда уж надежнее!

- Не проще ли взять что-то оно, но без риска банкротства? - возражал я.

- Средняя доходность вашего портфеля составит не менее десяти процентов годовых, - гордо парировал герр помощник. - Если вы не против чуть-чуть рискнуть, то можно постараться получить двенадцать процентов, или целых пятнадцать!

- Банкротство любого из эмитентов уведет портфель в убыток.

- Исключено! У нас собраны лучшие в мире компании!

- Вчера я прочитал в газете...

- Да вы посмотрите на их рейтинги!

Дожидаться, когда в ход пойдет тяжелая терминологическая артиллерия типа дюрации или показателя выпуклости кривой доходности,*** я не стал:

- Меня устроит любой вариант по вашему выбору, но с одним условием.

- Все что в человеческих силах!

- Под залог бондов мне нужен краткосрочный займ с разумным процентом. Месяца на два... лучше сразу в фунтах, их в Египте берут куда более охотно, чем доллары или марки.

Герр помощник опал как озимые. С щек стек лоск, из голоса - елей. Зато во взгляде прорезалось что-то похожее на уважение. Он рухнул в кресло напротив меня, молча вытащил из ящика стола невзрачный лист с зелеными разводами, толкнул в мою сторону:

- Вот.

- Внешний заем Германии,**** золотой, в долларах, номинал тысяча, - прочитал я вслух. - Хорошо, только вот купон маловат, всего-то семь процентов.

- На самом деле еще меньше, - недовольно поджал губы герр помощник. - Эти облигации торгуются дороже номинала, так что к погашению выйдет не выше четырех процентов годового дохода.

Признаться, никакого доверия ни к Рейхсбанку, ни к немецким ценным бумагам я не испытывал,***** да и величина купона меня ни грамма не интересовала. Тем не менее, после беззастенчивого проталкивания токсичного высокорискованного шлака, повод для троллинга упускать не хотелось:

- Вы только что обещали мне десять процентов и более!

- Понимаете ли, - ничуть не смутился герр помощник, - все дело в спреде, то есть разнице между ценой продажи и покупки. Обычно наши клиенты покупают бонды с целью держать их десятилетия, до последнего купона. Вы же хотите получить под них деньги на короткий срок...

- Что же это меняет?

- Если вы не погасите займ вовремя, нам придется продать ваши бумаги. При этом спред, скорее всего, окажется больше прибыли банка.

- А внешний государственный заем...

- У него чрезвычайно широкое обращение в Соединенных Штатах, а потому минимальный залоговый дисконт.

"Вот хитрый лис! Вывернулся!" - восхитился я.

- Сколько же?

- Восемь процентов. Войдите в наше положение, кроме спреда на банк ложатся все риски, время сейчас неспокойное...

- Государство не погасит свои же бонды Рейхсбанку? - укорил я герра помощника.

- Хорошо, - сдался тот. - Я берусь договориться с руководством на особые условия. Пять процентов вас устроит?

- То есть, за бумаги стоимостью двадцать тысяч вы дадите мне на девятнадцать тысяч наличных?

- Минус плата за сам кредит, за два месяца она составит примерно один процент.

- То есть разница между купоном и вашим кредитом два процента годовых, и я ничего не теряю на конвертации. А что, выглядит неплохо!

- Вы хорошо разбираетесь в финансах.

- Депрессия научила пфенниги считать, - состроил я печальный образ. - Раньше не думал про такую малость, а сейчас приходится. Мне же для бизнеса деньги не постоянно нужны, а только весной и осенью, так что на ваших условиях я за год выйду в плюс тысячи на полторы марок.

- Если бы все коммерсанты в Германии умели управлять своими активами столь же деликатно, как вы, Герр Кирхмайер...

"Они бы давно разорились на ваших скрытых комиссиях", - продолжил я про себя. Вслух же пришлось произносить другое: - Родители, к счастью, не поскупились на мое образование.

Последующее действо не отняло много времени. Мне принесли чашечку кофе и сигару, герр помощник оформил договор - достаточно простой, без модных в будущем ста страниц дополнительных условий мелким кеглем. Подозрительных моментов я не обнаружил. Сделка проста как мычание буренки - занял фунты стерлингов, обязуюсь вернуть с процентом. Номинированные в долларах бонды фигурируют всего лишь как залог, причем не суммой, а физически, количеством конкретных пронумерованных бумаг.

Расстались мы с помощником весьма довольные друг другом. Его ждал долгожданный обед, меня - Deutsche Bau- und Bodenbank, в котором нужно повторить весь процесс еще раз - на сумму, уменьшенную предыдущей сделкой. И так десять или двенадцать раз,***** по возможности в разных банках, до тех пор, пока положенный в фундамент пирамиды капитал не съежится до ничтожной суммы.

Девальвацию фунта стерлинга мы с Сашей ждали как явление Спасителя.

Британское правительство не подвело.

Выждав для приличия неделю, я заявился в оказавшийся на вершине выстроенной пирамиды банк с подешевевшими английскими деньгами в кармане. Забрал единственный бонд и там же, совершенно нагло, продал его, сразу обменяв доллары на фунты. Ни одного возражения или, хотя бы, злого взгляда в ответ - клеркам и персональным помощникам совершенно наплевать на доходы компании. Их волнует исключительно собственная комиссия, а она от каждой транзакции только растет.

Больше всего повезло герру помощнику из поставленного мной в фундамент пирамиды Рейхсбанка. Через него я открыл для трейдинговой компании "Quantum Leap" аккаунт и завел на него пятьдесят тысяч долларов.

Больших на первый взгляд денег хватило всего лишь на несколько дней. Примерно половину сожрал залог у приличного брокера на NYSE,****** четверть пошла на блек-джек и шлюх, то есть офис с мебелью, телефоном, телеграфом и длинноногими секретаршами. На сами биржевые торги удалось выкроить сущие гроши.

Дорого, хлопотно, однако... играть на бирже иначе - значит напрашиваться на серьезные неприятности. Для такого вывода оказалось достаточно понять принцип работы местных "брокерских" фирм. На самом деле, большая их часть совсем не брокерские в понимании 21-го века, они скорее похожи на игорные дома или "кухни" Форекс. Участник в них торгует не против рынка и других игроков, а против... самой фирмы. То есть, мой выигрыш означал проигрыш "брокера". Последний, конечно, дорожит репутацией - это все, что у него есть - но лишь до определенного предела. Стоит "рыжим кудрям примелькаться" и в лучшем случае - начнут отказывать в ставке. В худшем - подловят, ограбят, а в качестве награды за щедрость - закопают на пару метров под землю.

Моя предыдущая шортовая спекуляция на первом раскате Великой Депрессии прошла благополучно скорее случайно, чем закономерно. Точнее сказать, мне на руку сыграли два фактора. Во-первых, из-за желания получить максимальное плечо, я обратился сразу к полудюжине "брокеров", так что для каждого мой выигрыш стал большим, неожиданным, но в общем и целом - не экстраординарным. Во-вторых, каждый из этих плутов был абсолютно уверен - сорвавший куш новичок гарантированно вернется к игре на следующий день, максимум через неделю. А уж тогда - непременно просадит все до последнего пфеннига. Так бывало в их практике тысячу раз... надеюсь, мой случай не подорвал в них веру в бесконечную глупость человечества.

Первая сделка "Quantum Leap" прошла в самом начале октября, в разгар биржевого праздника. "Рынок наконец-то нащупал настоящее дно", - капсом кричали заголовки газет. "Вчера мы увидели восемьдесят шесть по Dow", - осторожно высказывались эксперты. - "Ниже падать некуда, мы ожидаем конец медвежьего тренда". Инвесторы и быки просто радовались: - "Buy The Fucking Dip! Усредняй! Занимай! Успевай! Завтра будет дороже!"

И правда, акции рванулись на север чуть не по проценту в день. Учитывая плечо - наш счет рос на глазах. Уже к ноябрю, удачно отработав пару небольших откатов, мы сумели удвоить стартовый капитал.

\\*В реальной истории Ялмар Шахт ушел с поста президента Рейхсбанка в 1930 году. Представлял в Германии интересы корпорации Дж. П. Моргана, в 1931 году оказывал поддержку НСДАП, способствовал сближению А. Гитлера с крупными промышленниками. После победы Гитлера на парламентских выборах 1933 года вновь возглавил Рейхсбанк.\\\

\\\**Векселя "МЕФО" в своей сути мало отличались от финансовой пирамиды, выпускались с 1935 года для финансирования вооружений. Тем не менее, они были гарантированы государством, принимались всеми немецкими банками и учитывались затем Рейхсбанком для выпуска ничем не обеспеченных банкнот.\\\

\\\***Такие термины в 30-х годах еще не использовались, но ГГ про это не знает.\\\

\\\****Знаменитый займ German Dawes для помощи немецкой экономике. По плану Дауэса от 1924 года Германии предоставлялся международный заём в виде размещения номинированных в долларах бондов (последние долги держателям выплачены в 2010 году). Кстати, 7% - фантастически много, для сравнения доходность векселей Казначейства США в 1931 году - 1,02%.\\\

\\\*****Подобная пирамида (РЕПО) не является чем-то секретным или незаконным, она часто используется до сих пор.\\\

\\\******Брокерские места на NYSE стоили не дешево, к примеру, в 1928 году место на бирже было продано за $625 000. Так что брокеры брали немалые деньги за свои услуги.\\\

* * *

- Кого там опять принесла нелегкая?! - напустился я на открывшую дверь в кабинет секретаршу. - Ведь предупреждал, не беспокоить до начала торгов в Нью-Йорке!

- Герр Кирхмайер, пришел журналист, - побледнела она. - С фотографом.

Новенькая, всего боится - страшно потерять работу в зимнем Берлине 1932 года.

- Ну и зачем этим продажным шкурам понадобился наш "Quantum Leap"?

- Интервью у вас просят.

- Для газеты?

- Сказали из журнала, - секретарша сделала три робких шага вперед, выложила мне на стол визитку и тут же робко отпрянула назад.

- Экономика за неделю,* - узнал я знакомый логотип. - Хорошо хоть не Бэ-Цет!**

- Я им откажу?

- Непременно! Сошлись на тяжелые переговоры со стратегическим инвестором из Занзибара. Пусть приходят за чертовым интервью в пятницу, мне придется приболеть... где-нибудь за городом. Глядишь, так и отвяжутся.

- Будет сделано, герр Кирхмайер! - повеселела секретарша.

- Только смотри мне, аккуратно!

Шутливо погрозил пальцем и опустил глаза в отчет, всем своим видом изображая ту самую крайнюю степень занятости, которая должна распугивать журналистов в радиусе трех кварталов от офиса. Пробежался взглядом по строчкам и впился нерасчетно огромную, семизначную, обведенную красным карандашом цифру итога.

Представил в красках все возможные последствия и поспешно крикнул вслед проскользнувшей за двери девушке:

- Грета, подожди! Проводи господ журналистов в переговорку. Подай им кофе с булочками, ну, ты же лучше знаешь, что полагается нашим дорогим гостям.

Берлин, к сожалению, не видавший виды Wall Street. Тут тяжело избежать внимания бизнес-сообщества и прессы, заработав игрой на бирже больше миллиона долларов менее чем за полгода. Детские уловки, ссылки на занятость или болезнь не помогут - акулы пера умеют ждать. Закроешься, отгородишься секретарями - примутся искать компромат, цепляться за слухи и домыслы. И ладно бы мы с Сашей имели безупречное прошлое, так ведь наоборот, трудно придумать более удобную для инсинуаций фактуру: появились из ниоткуда, ни родственников, ни коллег, ни, хотя бы, старых школьных товарищей. Русский акцент, опять же, в карман не спрячешь. Недели не пройдет - выдумают страшную историю про агентов Коминтерна и золото ВКП(б).

Или того хуже - доберутся до Берхтесгадена. От лачуги настоящего Кирхмаера уж развалин не сыскать, однако запись о его смерти при большом желании можно отыскать в церковной книге. С Мартой не лучше - узнать ее девичью фамилию не слишком сложно, вытащить в Берлин какую-нибудь старую подругу - реально. Замять и то, и другое при наличии больших денег не составит особого труда, не такой уж серьезный криминал мы учудили по меркам Германского рейха.*** А вот если во время скандала потянется хвост из триэсэрии и, не дай великий Гальвани, всплывет фамилия Обухова... ох!!! Тогда нас не спасет никакая охрана.

Большевики развернулись тут на широкую ногу. Они рассматривают столицу Германии как свой глубокий тыл, Hinterland. Имеют право - коммунистическая партия легальна, в 1930 году за Тельмана подано аж пять миллионов голосов, в Рейхстаге прочное третье место, 77 кресел. В самом центре Берлина, с контрактом на десять лет, под клуб советской колонии арендован трехэтажный особняк. Днем там работает пионерская организация, по вечерам на фасаде сияет багровым пламенем огромная звезда и буквы "Roter Stern". Мобилизовать на ликвидацию убийцы Сталина сотню или тысячу боевиков для Политбюро сущий пустяк.

Для спасения от этой напасти категорически мало заботливо выращенной бородки а-ля Мигель Унамуно, недостаточно короткого ежика седых волос и массивных очков. Скандал, эпатаж и забота о простых немцах должны стать моим кредо. Листья прячут в лесу - неувязки прошлого легче всего утопить в газетной шумихе настоящего. Пусть бездельники гадают, что за сюрприз я выкину завтра, а не пытаются проверить, по каким буеракам меня носило вчера.

К журналисту и фотографу, парочке, здорово смахивающей на Бартелби и Локи из "Догмы", я вышел через добрую четверть часа - надо показать, как сложно миллионеру оторваться от его высокодоходных дел. Представился, поздоровался, с улыбкой и за руку, крайне демократично плюхнулся в кресло рядом, за тот же самый низкий столик.

Начали по-светски, издалека, с погоды. После очевидного консенсуса - "Scheißwetter"**** - я аккуратно перевел тему на трудное детство в баварских горах, суровую, но прекрасную природу, алкоголика отца и строгую русскую мать. Многословно, нудно до зевоты, только успевай записывать. После такой прелюдии у них отвалится всякое желание копаться в моем прошлом.

Где-то примерно на моменте живоописания сбора валежника под угрозой схода снежной лавины журналист не выдержал, заглянул в блокнот со списком вопросов и, отодвинув в сторону приличия, выпалил как на духу:

- Ходят слухи, что вы за три месяца заработали десять миллионов долларов!

- Врут! - нервно рассмеялся я в ответ. - И двух не взяли.

- Ох! Да это же в самом деле огромные деньги! Какое чудо вам помогло?!

- Система! - многозначительно воздел я вверх палец. - Новейшая японская система!

- Дайте хоть крохотный намек, - взмолился журналист.

- Покажем вам все! - я не поскупился на самую качественную улыбку. - Мы отобрали у штатовских биржевых игроков достаточно; пора дать возможность заработать другим немцам, - как бы оговорился я, но сразу поправился, - прежде всего, мы должны помочь нашим с вами соотечественникам.

Играть краплеными картами нужно честно, то есть, давно пора поделиться с common people успехами Quantum Leap. А то конкуренты-спекулянты с обоих берегов Атлантики косятся недобро, того и гляди обвинят или в злостном инсайде, или в подписании с нечистой силой пакта о разделе NYSE; еще неизвестно, что страшнее.

- Все покажете?! - взревели хором журналист и фотограф. - Нам!!!

- Пойдемте в наш ситуационный зал, - поднялся с кресла я. - Хотел получше подготовиться, но если вы уже пришли, зачем откладывать?

Первое, что меня вышибло из колеи в начале серьезной биржевой торговли - практически полное отсутствие графиков. В тридцатых годах, даже в самый страшный кризис, метод Buy&Hold считается единственной порядочной стратегией, держать акции несмотря на любое падение их стоимости - священный долг настоящего инвестора. Всякая другая позиция порицается как антиобщественная, разрушающая доверие и несовместимая с эффективной экономикой. Оценку сделанным капиталовложениям тут принято делать долгосрочно, в разрезе лет, а то и десятилетий;***** соответственно, видеть движение цены внутри дня, недели или месяца не требуется вовсе.

\\\*"Экономика за неделю" - Wirtschaftswoche, деловой немецкий еженедельник, издается с 1926 года.\\\

\\\**Газета B.Z. (Berliner Zeitung) - немецкий популярный таблоид, специализировался на пожарах, криминале, и прочих "особенностях" городской жизни Берлина.\\\

\\\***Название "Веймарская республика" было неофициальным, официально Германия продолжала именоваться Германским рейхом, первый пункт Веймарской конституции 1919 г. гласил: "Германская империя является республикой".\\\

\\\****Scheißwetter - погода - дрянь.\\\

\\\*****Несколько скорректированная цитата Джона Кейнса. Как ни странно, но для США это все еще работает, например, "классический" вид торгового терминала - без графиков.\\\

Профессиональных спекулянтов относительно мало, и это совершенно фантастические люди. Они привыкли представлять движение рынка прямо по цифрами с ленты телеграфа, не утруждая себя подпоркой в виде удобного чарта. Полагаю, каждый из них легко мог бы научиться играть в шахматы вслепую.

В связи с отсутствием нужных талантов, я сразу двинулся по пути прогресса. Арендовал офис с большим, квадратов на сто залом. Нанял рабочих обклеить все стены лучшей в мире португальской пробкой. Разлиновал все в тонкую сеточку, заготовили кнопки, ленточки красного и зеленого цвета. Нанял полдюжины толковых девушек и обучил их строить... привычные для книг 21-го века графики-пятиминутки с японскими свечами. По ним можно в реальном времени отслеживать не только направление, но и силу движения за целую неделю.

Идея оказалась не только рабочей, но и масштабируемой. За несколько наш месяцев ситуационный зал успел приобрести совершенно футуристический вид. В центре мы соорудили что-то типа боевого мостика управления - приподнятый на полметра подиум, на котором несколько трейдеров сидят у стоек с телефонами в специальных мягких креслах. Напротив них "выставлены" шесть оперативных мониторов с наиболее интересными акциями из индекса Dow. Боковые стены заняты часовыми чартами - это наш архив глубиной в несколько месяцев. Тут уже не только свечи, головастые парни с университетскими дипломами вывешивают окрашенным в разные цвета шпагатом инструменты технического анализа - скользящую среднюю, полосы Боллинджера, каналы Кельтнера, высчитывают и выделяют уровни поддержки и сопротивления. Совсем как на мониторе компьютера, только очень большом и страшно медленном.

В процессе нет ничего принципиально нового: математика на уровне семнадцатого-восемнадцатого века, то есть, вполне доступная для расчета с помощью бумажки, карандаша и логарифмической линейки. Да и сами по себе свечи науке вполне известны, хотя, почему-то, используются исключительно в Японии.*

Практический эффект от всего этого шаманства... прямо скажем, сомнительный. То есть, хорошо запомнив график Dow справа налево, я мог предсказывать будущее более-менее достоверно. Без послезнания, или слева направо, получалось намного хуже. Наши трейдеры не устают хвастаться своими небывалыми успехами в торговле по новой системе, однако я-то знаю точно - без задумчиво-необязательных рекомендаций "гуру" они бы наломали немало дров, то есть, загнали кучу позиций в убыток.

Основная проблема, как водится, обнаружилась в головах. Жизнь и наставники долгие годы вбивали в подкорку трейдерских мозгов непреложную аксиому: "продажа без покрытия годится только для коротких спекуляций". Вечная позиция в шорте им кажется совершенно противоестественной, на каждом падении они ищут точку, в которой нужно перевернуться, откупить акции, открыть лонг. Мне едва ли не каждый день приходится тыкать пальцем в подходящие для падения паттерны. С одной стороны смешно, с другой - получается вполне обоснованно, технический анализ страшно удобен для манипуляций, в одной и той же картинке несложно отыскать подтверждение любого движения цены.

Вид ситуационного зала произвел запланированный der Wow-Effekt. Более того, в точку попали первые же слова фотографа:

- Scheisse! Герр Кирхмайер, вы гений, вы обогнали весь мир на сто лет!

"Только на пятьдесят", - хотел возразить я, да вовремя одумался, надавил на страшно модный в Германии патриотизм: - Мы, немцы, всегда умели привести в правильный порядок хоть цифры, хоть чувства.

- Не то что бойкие ребята по ту сторону океана, - с лету подхватил нехитрую мысль журналист.

- Дураки и деньги должны расстаться, - добавил я глупого пафоса. - Математический порядок Эber alles!

Выслушав признательный смех я продолжил экскурсию:

- Как вы знаете, цены на фондовом рынке двигают люди, а значит, прогнозирование будущего теснейшим образом связано с человеческой психологией. К моему великому сожалению, эта область исследована немецкими учеными совершенно недостаточно. Однако есть все основания предполагать, что усредненная реакция продавцов и покупателей на изменение рыночной ситуации имеет тенденцию повторяться раз за разом, паттерн за паттерном.

- Золотое дно! - сдавленно просипел фотограф.

- И вы готовы рассказать... - с опаской вторил ему журналист, не забывая при этом выводить быстрые каракули в своем блокноте. - Нам? Всем?!

Самое время поиграть в благородство:

- Я не считаю себя вправе обогащаться в одиночку в такое трудное для нации время!

Выпущенный через несколько дней специальный номер "Экономики за неделю" взорвал околобиржевой мирок как "Толстяк" - Нагасаки. Объяснение выдающихся успехов Quantum Leap на фоне стремительно сползающего на последнее, сорокабаксовое дно Dow вышло... чересчур эффектным. Фотографии "паттернов теханализа" свели с ума привыкших к скудной меловой доске инвесторов и брокеров. На нас мешками посыпались мольбы, проклятья, предложения последних ста марок в управление и ультимативные требования миллионных пожертвований. Телефоны звонили не замолкая ни на минуту; полиция выставила охрану на входе в офис.

Спасение от напасти пришлось искать в "полном" раскрытии секретов фирмы. Самым простым способом - выступлением в зале Кролль-оперы с лекцией "об анализе ценных бумаг по методу герра Кирхмаера". Билеты продавались в пользу безработных Берлина, невероятно дорого, от ста до пятьсот марок за место. Все равно случился полный аншлаг. Спекулянты-неудачники, они же будущие, завязшие в неудачно купленных акциях инвесторы, не только заняли все кресла, но и толпились в проходах. Многие стенографировали и фотографировали. После основного доклада - почти три часа мучили меня провокационными вопросами.

Легче не стало - обсуждение нюансов биржевой игры выплеснулось на страницы бульварных газет, которые, наплевав на преддверие мартовских президентских выборов, безжалостно выкинули с первых страниц грызню политиков. Возможность гарантированного современной наукой обогащения захватила публику. Предостережения и призывы к осторожности оказались тщетны, кажется, в какой-то момент моя известность переплюнула самого Гинденбурга.

В попытке хоть как-то удержать ситуацию под контролем, я занялся троллингом - запустил в бурлящий котел новостей не менее полудюжины чудесных "уток". Первая, и самая безобидная, приводила нерушимые доказательства того, что я внебрачный сын шефа 13-го гусарского Нарвского полка и одной из русских великих княжен. Сам шеф, он же благополучно здравствующий в Голландии экс-кайзер второго рейха Вильгельм II, комментарием сие откровение не удостоил. Недовзрослые обыватели кинулись обсуждать сей казус в кнайпе, биргартены и прочие бройхаусы, серьезные люди покрутили пальцами у виска.

Так и повелось. Дешевые писаки таблоидов буквально упивались разоблачением старой развесистой клюквы и придумываем новой, еще более невероятной, кислой и ветвистой. С каждым апдейтом ситуация вокруг прошлого, настоящего и будущего Quantum Leap становилась все смешнее, а потому - безобиднее. Любой рассказ о моем прошлом вставал вровень с предыдущими двумя дюжинами версий, будь он по-настоящему правдивый - ничего бы не изменилось, в числе прочих, был бы немедленно осмеян и объявлен досужей выдумкой. Единственное, что меня по настоящему заботило - нарастающее недовольство горе-спекулянтов, расстроенных постоянными проигрышами "по системе Кирхмаера".

Выручили стервятники с Wall Street. Где-то месяц спустя после моей презентации, они сообразили, что услуга "построения графиков" более чем востребована и может продаваться за немалые деньги. Патентов же на свое изобретение глупый немец-филантроп не оформил, значит - его можно грабить. Шумиха вокруг Quantum Leap как по волшебству затихла, неожиданно выяснилось - все придумано до Кирхмаера! Более того, система торговли "по свечам" уже давно доступна в крупных брокерских конторах Нью-Йорка, Чикаго, Лондона, Берлина и прочих столиц. Плати за сервис "смешную" сотню баксов в месяц и разглядывай, пока не надоест, увешанные цветными ленточками стенды.

Кто другой может и обиделся бы, а мы с Сашей на радостях закатили для себя и преимущественно женского коллектива роскошный корпоративчик на третьем этаже Кафе Йости, что на Фридрих-Эберт-штрассе. Кроме прочего - отметили превращение скромной трейдерской компании Quantum Leap в респектабельный паевой фонд Quantum Fund. Шаг не столько выгодный - лишняя ответственность не привлекала ни меня, ни Александру, сколько вынужденный - ближе к маю 1932 года нашим управлением собралось примерно три миллиона долларов своих денег и чуть более десяти миллионов средств пайщиков, размещенных у нас под двадцать процентов от прибыли.

Жить бы да радоваться... в огромной бочке меда нашлось ведро дегтя. Всего одно, но дегтя не простого, а красно-бело-черного.

Для вмешательства в политические процессы оказалось категорически недостаточно одних лишь денег, понадобились люди и время. Или, хотя бы, только время. Если бы мы смогли идеологически давить Гитлера и НСДАП с 26-ого года! Да черт с ним, с 26-м, справились бы и в 29-ом. Завели нужные связи, профинансировали полезных политиков и партии, сняли кинофильм, купили радиостанцию и две-три массовые газеты.

Поздно!

Слишком поздно. Весной 1932 года останавливать миллионами марок, долларов или фунтов рвущегося к абсолютной власти Гитлера - все равно что кидать гальку в накатывающую на берег волну.

Последним предупреждением для нас с Сашей стали выборы президента Германии. Они состоялось 13 марта, точно так же, как и в истории старого мира. Результат вышел... слегка иной. Пауль фон Гинденбург победил в первом туре, набрав 51,2 процента.** Адольф Гитлер - вытянул 32 процента. Последний призер гонки, товарищ Тельман, едва перевалил за 10. То есть, цифры на пару процентов изменились в ту или иную сторону, второй тур не понадобился, но не более того.

На этом фоне нам с Сашей как-то неожиданно стала очевидной абсолютная лживость учебников будущего в части "Гитлер пришел к власти демократическим путем". Тогда как события, разворачивающийся на наших глазах, имеют совершенно противоположный смысл. Да, НСДАП действительно получила на выборах в Рейхстаг 1930 года 37 процентов голосов. Это много, очень много, однако абсолютно недостаточно для создания тоталитарного Третьего рейха. Ведь лидер победившей партии остался в никчемной оппозиции. Хуже того, ему ничего не гарантирует захват даже половины кресел - серьезные изменения в конституцию пока что вносятся исключительно квалифицированным большинством в две трети голосов.

Следовало бы назвать кабинетной интригой безответственных демократов случившееся в старом мире назначение Адольфа Гитлера Рейхканцлером, да только реальность намного циничнее - как раз где-то к началу нового, 1933 года боевики СС и СА будут полностью готовы брать власть силой. Старик Гинденбург всего лишь сделает хорошую мину при плохой игре - отодвинет подальше в сторонку демократические процедуры и назначит на пост главы исполнительной власти будущего фюрера нации. Успокоит совесть, между новым, уже совсем не пивным путчем и правительством "национальной концентрации" выберет "наименьшее" зло.

Политические ошибки подобны туберкулезу: их трудно обнаружить и легко вылечить в начале болезни, их легко диагностировать, но очень трудно лечить в конце. То есть, монархиста-фельдмаршала нельзя обвинить в злодейском потакании нацистам, он действительно хотел сделать как лучше: сдал нацистам три жалких министерских портфеля из более чем десяти. Решил размолоть обозревших сверх всякой меры уличных путчистов в бюрократических жерновах, запутать казуистическими бумагами, наконец, выставить фюрера виновником нескончаемой безработицы и нищеты, ровно таким же, как все прочие парламентские болтуны-политики. Простой, надежный, многократно испытанный план. Получилось же... нет, не как всегда, а намного хуже.

28 февраля 1933 года, буквально на пепелище Рейхстага, Гитлер истерикой, штурмовиками и угрозами безжалостного большевистского терроризма, вплоть до "отравления общественных кухонь",*** протолкнет через паникующего Гинденбурга декреты "О защите народа и государства" и "Против предательства немецкого народа и происков изменников родины". Временная мера, согласно которой "допускаются независимо от установленных для этого законных пределов" ограничения чуть не всех конституционных свобод. К этому "маленький" довесок: разрешение правительству вести законотворческую деятельность и брать на себя управление в федеральных землях, если там возникнет угроза общественному порядку.

Так начнется "управляемый путч". Нацистские полицейские и отряды вспомогательной полиции из числа CA и СС тут же поднимут красные флаги со свастикой над официальными зданиями по всей стране. Штурмовики станут надзаконной властью. Коммунистов загонят в глубокое подполье. Кого-то из чиновников и депутатов уговорят - идея уничтожения "красной своры преступников до последнего человека" близка немалому количеству немцев. Других запугают. Третьих просто арестуют, а то и убьют. Организуют непрерывную трансляцию речей Гитлера на улицах крупных городов, проведут массу митингов, демонстраций и факельных шествий. Заставят лавочников вывесить во всех витринах плакаты со свастикой. Разгромят и разграбят офисы социал-демократов, уничтожат тиражи их газет. Но при неимоверно жестоком прессинге, полном контроле прессы и патрулях СА вокруг избирательных урн - добиться на выборах 5 марта более чем 43 процентов голосов они не сумеют.

Для окончательной депарламентаризации Веймарской республики понадобится последний шаг - "Закон о защите народа и рейха", передающий чрезвычайные полномочия рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру. На пленуме, в присутствии вооруженных до зубов боевиков СС и СА, свежеизбранные депутаты побоятся артачиться. Торопливо разменяют остатки конституции на собственную жизнь и свободу; их коллеги-французы 18 брюмера Наполеона успели хотя бы избить. Против, смело и бесполезно, проголосуют лишь 84 члена СДПГ.

Падать легко.

20 марта 1933 года Гиммлер откроет концлагерь Дахау. 10 мая культурные и образованные немцы начнут публично жечь несоответствующие идеологии нацизма книги. 7 апреля, по "Закону о восстановлении профессионального чиновничества", уволят всех госслужащих неарийского происхождения. 22 июня по обвинению в национальной измене запретят СДПГ. 14 июля распустят вообще все политические партии за исключением НСДАП. 12 ноября Германия проглотит насмешку над парламентскими выборами - бюллетени с единственным кружочком для галочки. Весной следующего, 1934 года "законодатели" оформят в легитимную форму "Защитный арест" политических противников, по которому в тюрьмы попадут десятки тысяч "несогласных". В августе объединят посты рейхсканцлера и рейхспрезидента, выйдут из Лиги Наций. В 1935 - примут тексты присяги членов НДСАП лично к фюреру и "Закон о защите немецкой крови и немецкой чести", фиксирующий разделение населения Германии на граждан и бесправных подданных.

Вопрос встал ребром.

Или - крайние меры, или - билеты на трансатлантический лайнер.

Если бы не жена... трудно быть богом.

Наверное, я бы сломался, выбрал второй, легкий и безопасный путь. Стоит ли лишать человечество его истории? Стоит ли подменять одно человечество другим? Не будет ли это то же самое, что стереть это человечество с лица земли и создать на его месте новое?

Александра не колебалась. В первых числах июня мы оставили офис Quantum Fund на попечение заблаговременно нанятого директора и сорвались в отпуск, на "родину", в горы Баварии. Писать книгу о секретах биржевой торговли.

Как бы писать.

\\\*Считается, что впервые график в виде последовательности "свечей" придумал торговец рисом Хомма Мунэхиса в 1750-1770 годах. Но в Европе и США метод начал применяться только в начале 90-х годов 20-го века.\\\

\\\**В реальной истории за Гинденбурга проголосовали 49,5 % избирателей. Адольф Гитлер получил 30,2 % голосов, Тельман - 13,2%, Дюстерберг - 6,8%, Винтер - 0,3%.\\\

\\\***Как ни смешно, но это цитата.\\\

9. Встречный пал

Берлин - Мюнхен - Старнберг, март 1932 (год и девять месяца с р.н.м.)

Невыносимо медленно ползет по циферблату светящаяся радием черточка секундной стрелки. Словно ворожит на каждом тике: закури, закури, закури! Пагубная привычка, с которой все сложнее и сложнее бороться - приличный герр без табачного допинга в зубах тут воспринимается неоднозначно, примерно как монашка на пляже. На людях я приноровился спасаться сигарами, вроде куришь, а на самом деле - играешь с пеплом, и... доигрался. Растворенный в воздухе дым стал неотъемлемой частью релакса.

Шикарная трехдолларовая сигара, самая дорогая из тех, что я мог найти в Мюнхене, осталась в машине, хотя именно здесь и именно сейчас мне ничего не грозит. Если и заметят, что с того? Известный миллионер пришел на встречу с одним из политиков, поговорить о важных государственных делах. Понервничал чуток, присел отдохнуть и задремал, а потом, как понял что настала ночь, решил не ломать запоров, а как подобает всякому приличному немцу - прилег на диван спокойно дожидаться утра. Тут и ареста никакого не будет, как максимум, дело закончится презентом начальнику полицейского участка. Или, что куда более вероятно, роскошным, присланным из лучшего Берлинского ресторана завтраком - в компании бравых хранителей закона.

Жаль только, безопасность продлится ненадолго. Уже через четверть часа мне придется поставить на кон собственную жизнь. Не для славы, не в адреналиновом запале, а самым сложным образом - по циничному расчету.

- Отсутствие риска порождает никчемность, - успокоил я себя тихим шепотом.

Надежного исполнителя нельзя встретить в злачном бирхусе или купить за деньги по объявлению в газете. Затеявшего поиск киллера новичка-заказчика непременно сдадут полиции, в лучшем случае - разведут на деньги. Старый принцип "хочешь сделать хорошо - сделай сам" теперь звучит для меня по другому: "хочешь меньше рисковать - рискуй сам". Сам покупай в соседней Чехословакии взрывчатку у пропойцы-шахтера, сам возись со взрывателем. Сам устанавливай... сам отвечай за свои ошибки.